Общепринятые мнения о персонажах Ведьмака: кого принято любить и ненавидеть в фандоме, и при чём тут дыры в сюжете

      На написание данной главы авторку вдохновило интервью с Сергеем Чихачёвым — актёром дубляжа, озвучившим Лето из Гулеты и Кровавого Барона — Филипа Стенгера. На вопрос, кого из этих двух персонажей актёру было интересней озвучивать, Сергей однозначно ответил, что Барона, так как тот — персонаж более сложный, с непростой судьбой, с болью и надрывом. И то правда: Лето, хоть и натворил херни, отразившейся на судьбе целого Севера, но в успехах на поприще домашнего бокса, в отличие от Стенгера, замечен не был. Также Сергей поделился рассказом о том, что во время процесса озвучивания драматичных сцен с этим героем плакала вся женская часть команды, так как история Барона и его семьи сильно пробирает на эмоции.       Это интервью заставило авторку в очередной раз задуматься об отношении общества к домашнему насилию, по крайней мере, в рамках игрового процесса и контексте конкретного фандома.       Когда речь заходит о подобных темах, первым на ум авторке в качестве примера приходит Ламберт. В «Дикой Охоте» ведьмак делится с Геральтом болезненной историей своего тяжёлого детства: как папаша пил горькую и избивал сына и жену до полусмерти. Ситуация более чем рядовая, однако Ламберт мириться с ней не желал, и, повзрослев и выйдя на большак, направился прямиком домой и убил своего обидчика, отомстив за себя и свою мать. О её судьбе, кстати, в дальнейшем не говорится, так что можно сделать вывод, что отец забил её до смерти.       Можно долго рассуждать, являлся ли этот человек Ламберту отцом во всех отношениях. К сожалению, папаша ведьмака в лучших отцовских традициях не свалил за хлебом в младенческом возрасте сына, а следовало бы. Совершив акт зачатия, более он ничего полезного и хорошего для своего ребёнка не сделал, в отличие от того же Весемира. И нам абсолютно не должно быть интересно, какие события в жизни сподвигли домашнего насильника стать таковым: окружение ли, семья ли, война ли, какие-то нарушения в мозговой деятельности, алкоголизм, etc. Причины не важны, особенно, если от побоев тирана страдают его близкие, которых никто не в состоянии защитить.       История Барона показана нам куда многогранней, чем история отца Ламберта: Филип Стенгер, очевидно, привязан к своей дочери, и проецирует невыраженную отцовскую любовь и заботу на Цири, так удачно оказавшуюся в его краях. Игроков подкупает его ласковое отношение к ведьмачке, не имеющее при этом ни малейшего сексуального подтекста или скабрезных намерений: Барон искренне хочет помочь молодой девушке, попавшей в беду, даёт ей и спасённой на болотах девчонке пищу и кров, едет с Цириллой на охоту, хвалит её, радуется её успехам. Благодаря этому игроки могут проникнуться к персонажу и подумать, что несмотря на грозный внешний вид и ужасные слухи, Стенгер — хороший человек, а жена и дочь его… ну пропали и пропали, с кем не бывает. Кругом болота, топи, леса. Мало ли что приключилось в здешних местах.       Ну а позже, когда Геральт прибывает в Велен, мы узнаём всю подноготную их семьи, и Барон тут же становится невероятно серым персонажем, серее асфальта и грозовых туч. Он полжизни избивал жену, вероятно, до полусмерти, пугал и отвращал дочь своим поведением, изводил местных крестьян, получив статус местного управленца. Плохо это или хорошо, но, ведя речь о Бароне, авторка совершенно не может сдерживать негативных эмоций и стараться быть беспристрастной. Вполне очевидно, что он — типичный солдяга своего времени и окружения, ожесточившийся на войне и пагубно пристрастный к алкоголю. Тот факт, что он раскаялся, мало что меняет. Он уже не вернёт загубленных лет жизни его жене — да, она изменила ему по молодости, а он жестоко убил её любовника у неё же на глазах и потом долгие годы использовал жену в качестве боксёрской груши. Меняет ли что-то раскаяние в этой ситуации? Разумеется, нет.       Единственный момент в истории с его семьёй, заставивший авторку ощутить, что Стенгер сожалеет о том, что творил на протяжении долгих лет, — когда он решил во что бы то ни стало вылечить, спасти, вернуть сошедшую с ума и в одночасье постаревшую жену. И это было его личное решение, благородное и справедливое, несомненно. Но хотела бы сама Анна, окажись она снова в здравом уме, вернуться к Барону? Анна, та самая Анна, избавившаяся от плода ненавистного ей мужниного семени? Из чего, кстати, можно сделать вывод, что Стенгер насиловал жену, и произошёл последний эпизод не столь уж давно от событий сюжета, учитывая игошу и связанные с ним события.       Итак, домашний насильник Барон раскаивается за своё поведение, вместе с Геральтом разбирается с последствиями возникновения монстра — изувеченной души своего нежеланного ребёнка, и очень хочет всё исправить. Ему не терпится получить хотя бы крупицу прощения от дочери, которая настолько ненавидела отца, что пустилась в бега от него вместе с матерью, а в итоге оказалась в Новиграде и вступила в секту Вечного Огня, не найдя поддержки и заботы больше нигде, кроме как в жестоком культе с последователями-фанатиками.       Жаль ли авторке Барона? Не особо. Тот факт, что он может повеситься по сюжету, не сумев вернуть дочь и спасти от гибели жену, говорит, скорее всего, о пьяном ужасе и раскаянии, пришедших либо в алкогольном угаре либо же с похмелья. Иногда лишь осознать и признать свои грехи бывает недостаточно, а исправлять последствия уже поздно — это всё равно что лепить пластырь на отрубленную конечность. Тамара, дочь Барона, прекрасно это понимает, и её сложно винить (хотя Геральт почему-то пытается её усовестить, мол, это же твой отец). Всю жизнь наблюдать, как пьяный отец швыряет по всему дому мать, оправдывая это изменой, произошедшей давно и уже страшно покаравшейся, — уму непостижимо. Видеть, как мать, пережив выкидыш, безуспешно пытается убежать от мужа-тирана, а итоге заканчивает очень страшной судьбой, — словами не передать. Её семья, давно гнившая и хиревшая, загублена бесповоротно, и её главе нужно было начинать сожалеть очень давно, а не тогда, когда уже настал конец, и всё — пиши-пропало. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Гром грянул, а на мужике не оказалось ни креста, ни трусов. Извините за кошмарный каламбур с пословицами, авторка в отчаянии пыталась таким образом передать весь ужас и безысходность от ситуации, в которой оказались все члены этой несчастной загубленной семьи.       Любой более-менее адекватный человек будет сожалеть о жестокой херне, которую он натворил, и желать загладить вину, только если он не психопат с отсутствием эмпатии. Ставить психические диагнозы Барону, кроме хронического алкоголизма, авторка не берётся, и мудацкое поведение ему не прощает и никак, совершенно никак его не оправдывает.       Да, безусловно, Барон — персонаж сложный, и история у него тяжёлая, многослойная. Возможно, его даже можно пожалеть. Но нельзя оправдывать долгие годы домашнего насилия его отцовским отношением к Цири и крокодильими слезами над игошей — олицетворённым символом того, что произошло в их семье. Многие игроки почему-то прощают ему многое за эти слёзы. Авторка считает, что сожалением перекрыть всю ту боль, страх и кошмар, которые он сам же учинял долгие годы (причём, вероятно, вполне осознанно), нельзя никак.