Выдра в седьмой дивизии

      Опустившиеся сумерки накрыли весь город, свет фонарей освещал улицы, на которых уже действовал комендантский час. В госпитале, специально подготовленным для солдат седьмой дивизии находились подчиненные Цуруми и сам первый лейтенант. В углу комнаты Юсаку читал трактат и соотносил цитаты оттуда с высказываниями своего отца, в чем находил приятное с полезным; Усами в обуви лежал на койке, но болен не был; Цукишима стоял свою службу возле постели Който Отоношина, сам второй лейтенант лежал в постели с полным отсутствием симптомов, а Никайдо прятался под одеялом. — Отоношин, тебе до сих пор плохо? — к его постели подошел Токуширо.       Смуглый парень издал тихий крик и спрятался под одеяло, но секунду спустя из-под одеяла вылезла рука с подзывающим жестом для Цукишимы, тот тоже подошел и наклонился: — Я вас слушаю, — а потом встал ровно и передал ответ первому лейтенанту: «Отоношин до сих болен, он думает, что у него жар.» — Ах, вот как значит, — Цуруми незамедлительно ответил и легким жестом убрал одеяло, — так дай мне проверить, — он наклонился и вытянул губы. — Ки! — испугавшись столь теплого жеста, Който снова зарылся под одеяло. — Я болен, — задергался на постели Усами, — я очень болен, мне жарко, первый лейтенант Цуруми! — осознав, какую близость потерял Който, и какую мог потерять сам Токишиге, он начал истерично бить по постели. — Усами, успокойся! — с другой стороны комнаты ему пальцем пригрозил Цуруми. — Я уже проверял у тебя температуру! — Н-но она могла повыситься!        Каким-бы не был ответ, его все равно прервал внезапно отворивший дверь Огата: — Здравствуйте, не хотел вас прерывать, но слышал, что кто-то очень болен, — с ухмылкой он достал из-за спины накрытый поднос и продемонстрировал его всем в комнате, — по поверьям айну, мясо этого животного лечит все болезни и огораживает от новых. — Брат, это чудесно! — с кровати вскочил Юсаку и одобрительно похлопал того по плечу. — Я и не знал, что ты такой заботливый. — Ха-ха, ну что ты, — Огата устало улыбнулся в ответ и положил поднос на стол, а потом снова вернулся к двери. — А что за мясо-то? — фуражка Юсаку скрывала его сияющие от любопытства глаза. — Вы… Волшебное, — он подмигнул и осмотрел взглядом толпу. — Что-то не так?       Юсаку тихонечко отошел к ближайшей стене и снова продолжил читать уже с мыслью: «Какой же чудесный у меня брат».       Цукишима не торопясь поднимал крышку подноса: — Этот запах просто ужасен, ты принес тухлятину? — Ну что Вы, сержант! — Цуруми улыбнулся и дал оценку мясу: «Как опытный охотник вы должны знать как выглядит первой свежести потому что перед вами его пример!»       Усами надул губки и сжал матрац, а когда запах чудесного мяса дошел до заячьего носика, тот не придал особого значения, ведь он всегда хотел первого лейтенанта Цуруми, во всех позах, во всех местах. Но если так посмотреть, то кожа Който выглядит как молочный шоколад; а рыбий нос Цукишимы тоже на вкус как рыба?       Что-то под себя неразборчиво и не слышно бухтел Никайдо: «Не хочу я ваше мясо, вот бы ещё… ещё морфия… или брата… брата не вернуть, но морфий всегда достать можно!»; Който только восклицал: «Мясо?! На ночь?! Это такой грех на организм!»       В конце концов мясо по итогу никто не отважился попробовать первым, кроме первого лейтенанта Цуруми, чтобы придать боевой дух товарищам и вдохновить их. Аккуратно, с неким трепетом, тот отрезал мясо. Каждый в комнате обратил свой взор на смелого экспериментатора. У некоторых даже пошли слюнки, ни то от мяса, ни то от самого прекрасного в мире лейтенанта; все ждали затаив дыхание. Он поднес кусок ко рту, сделал глубокий вдох и закинул мясо в рот. — Попробуйте, возлюбленные мои! — на лице Цуруми растянулась широкая улыбка. — Огата, где же ты добыл столь чудное мясо?       В ответ Хякуноске, облокотившись на дверь и легким жестом заперев её, ухмыльнулся: «Я секретами не делюсь.» — О, ты меня обижаешь! — игриво заявил Цуруми, подходя к Огате. Он глубоко посмотрел в его темные, как сама бездна, глаза и взял за подбородок, своим большим пальцем он гладил щетину. — У тебя так быстро растут волосы?       Огата ничего не успел ответить, ведь заметив этот жест, Усами уже не мог держать себя в руках, он закричал: — Мой член! Он болит! Яйца! Все в комнате перевели на него внимание, от такого внезапно травмирующего известия Който чуть не подавился: бросив свои дела и приборы Цукишима схватил того со спины, чтобы помочь откашляться; Никайдо издал глупый смех под одеялом, лишь Юсаку выбросил книгу на пол и сделал рывок к актуальному пациенту: — Усами-сан, мне очень жаль! Я могу хоть как-нибудь помочь? — стоя сам на коленях он гладил парня по щеке. Ефрейтор драматично поднес руку ко лбу и завыл: — Я очень в этом сомнева-аюсь, — другой рукой он снимал с себя одежды, — эта боль так сильна, я не думаю, что мне что-либо может помочь!       В ответ Юсаку грустно выдохнул и устремил взгляд на пол. Странный запах пробуждал у него чувства и чувства… неправильные?       Цукишима дожевывал свой кусок и с некоторым интересом наблюдал за происходящим, как вдруг его к себе подтянул и прижал Който. — Хей, все хорошо? — проглотив мясо спросил его сержант. — Не зна-аю, — со слезами на глазах ответил ему второй лейтенант. — Я смотрю на сию сцену и не могу сдержать слез, это ведь такая проблема в нашем мире: болит член и никто даже не может помочь! — свободной рукой он расстегивал пуговицы на своей форме. — М-м, ну может я могу как-нибудь Вам помочь… — руками Цукишима опускался вниз.       Мыча, Никайдо вывалился из-под своего одеяла с пузырьком метамфетамина в руках и протянул его Който. — Нет, плохой мальчик! — к нему подошел первый лейтенант. — Не раздавай свое все направо и налево. — он забрал пузырёк из рук Никайдо и положил на стол слева от кровати. — Плохой!       Цуруми ударил Никайдо по лицу ладонью. От сильного такого удара щека набухла, сначала Кохей пытался как-то прикрыть удар, а потом начал его поглаживать; сосочки на его шапке встали вместе с его членом. От такого звонкого звучания, у Отоношина изменились все планы на дальнейшие минуты. — И меня! И меня ударьте! — Който отбросил Цукишиму на пол и сам упал, но с другой стороны кровати, в колени Цуруми. — Ударьте меня, я очень-очень-очень плохой мальчик! — он говорил так быстро, что вторая половина его слов просто смешалась в кашу. — Ударить тебя? Ну…        Токуширо положил ладонь на свою щёку, чтобы ощутить тепло от удара. От своего садистского наслаждения он закрыл глаза и сделал вдох, когда он вновь открыл глаза, перед ним уже был Отоношин в одних лишь фундоси. Большим и указательным пальцем он сжал смуглые губы и полушепотом произнес: «Хороших мальчиков я не бью, я их наказываю. А ты очень… очень хороший мальчик, Който-сан.» От таких откровений лицо парня залилось краской и он прикусил губу, чтобы не завопить от восторга.       Наблюдая со стороны, Усами мог только догадываться о чем шептались лейтенанты, но он не хотел быть простым наблюдателем, он хотел, чтобы и его губы сжали, чтобы и его щёки были красными не только от смущения. Уже не в силах сдерживаться, он рванул в сторону лейтенантов, схватил Който за шкирку и оттянул его от Цуруми на стену: — О чем вы там шептались?! Нет, О ЧЕМ ТЫ ШЕПТАЛСЯ С МОИМ ЛЕЙТЕНАНТОМ?! — Он… — Който стыдливо посмотрел вниз, а потом, набрав воздуха, признался своему захватчику, — первый лейтенант Цуруми назвал меня хорошим мальчиком! — Ефрейтор Усами, что ты делаешь? — серьезным голосом спросил Цуруми. — А? Я?! — ефрейтор, который уже был готов задушить парня от ярости, ослабил хватку и с невинным выражением лица посмотрел в глаза своему любимому лейтенанту. — Ничего. — Извинись перед вторым лейтенантом Който, прояви уважение, — Токуширо отошел от них и сел на койку, облокотившись на руку. — Н-но я… — руки парня задрожали, а голова задергалась. — Извинись перед ним. На коленях. — Д-да, первый лейтенант Цуруми… — он отвернул от того взгляд и посмотрел прямо в глаза смуглого парня, от которого он уже убрал руки. Сглотнув ком в горле, он медленно опустился на колени с поникшей головой и прошептал под себя: «Простите, второй лейтенант…» — Я не слышу, что ты ему говоришь. — Н-но я же перед ним извиняюсь! — Усами повернул голову на голос Цуруми. — Скажи: «Прошу прощения, второй лейтенант Който.» — Мгх! — сжав руки в кулак и набрав воздуха, Усами, глядя в пол, протараторил: «Прошу прощения, второй лейтенант Който!» — Скажи: «Я знаю, что повел себя непростительно» — Я знаю, что повел себя непростительно. — «И чтобы это загладить, я сделаю для вас всё что угодно.» — И чтобы это загладить, — Усами поднял голову и посмотрел на Който, который от удивления поднял брови, у которого были растрепаны волосы цвета ночного неба, у которого кожа напоминала молочный шоколад — Който-сан выглядел просто великолепно, а шрамы, полученные в сражениях, украшали его юное тело. Проглотив слюну, Усами промолвил: «Я сделаю для вас всё что угодно.»       Цуруми с ухмылкой облокотился на койку и закинул ногу на ногу, слегка прикусив губу, он ожидал шоу. — Всё что угодно? Всё-всё? — Отоношин с ухмылкой потер подбородок и обменялся взглядами с Цуруми: тот кивнул. — Хм, даже не знаю. Ты плохой мальчик, Усами-кун! Даже не знаю… — взгляд парня устремился вдаль: в голове он представлял различные сценарии, которые составляли ему компанию одинокой ночью, но ни в одном не было Усами. — Всё… — тот, покорно и в предвкушении, положил голову на крупную ляжку парня.       Опираясь на край больничной койки, Цукишима поднялся. Цуруми, не обращая на него внимания, жестом подозвал к себе. — И что это? — сержант присел к нему, но не слишком близко. — Шоу. — объявил Цуруми и показал руками. — Никогда бы не подумал, что ефрейтор Усами будет кого-то кроме Вас слушаться. Мне казалось, что он никого никогда не слушает.       Тем временем Никайдо аккуратно, чтобы не задеть ни ноги ребят, ни ножки кроватей, поменял свое место и сел рядом с Цуруми, облокотившись своей красной щекой на ноги лейтенанта. — Никайдо, что ты делаешь? — с улыбкой спросил Токуширо.       В ответ, Никайдо молча лег животом к верху, подняв ноги и руки, как собака. — Хочешь, чтобы я почесал тебе животик? — в ответ кивок. — А ты думаешь, что ты заслуживаешь этого? — Цуруми сел на колени и начал сначала легонько, а потом сильно чесать живот парню. — Плохой Кохей! — он хлопнул ладонью по животу Никайдо и тот сразу же встал попой кверху. — Первый лейтенант Цуруми, не сказать, что мне все это нравится, — Цукишима помог мужчине встать, — мне кажется, что все дело в мясе. — Ты о чем? — Лейтенант, говорю же, — он подтянул к себе ближе Цуруми и, кинув взгляд на наблюдающего в углу «дикого кота», прошептал, — ефрейтор Огата что-то сделал с мясом. — Ефрейтор Огата? Ты что-то надумываешь, сержант. Обычное мясо… — Я говорю, что остальные в дивизии странно себя ведут! — он разводил руками. — Морской выдры. — Что?.. Я о нем только слышал, но… — Цукишима посмотрел на Цуруми, будто осознав все. — Иди поиграй с ребятами.       Хаджиме опустил руки и ушел в другую сторону, оставаясь наедине со своими мыслями. — Всё-всё?       Който протянул руку к пухлым губкам Усами — тот принял жест и нежно, как будто это что-то хрупкое, взял в свои ладошки и аккуратно начал покрывать каждый миллиметр поцелуями. Отоношин сел перед парнем на корточки и засунул пальцы чуть глубже в рот, на это ефрейтор безотказно и со стоном «проглотил» их, причмокивая губами и делая круговые движения языком. Раздвигая и сжимая указательный и средний палец, Отоношин чувствовал горячий язык парня, подушечками пальцев он водил по зубам и десне. Рот «покинули» пальцы с громким чмоком, не отрывая фаланг от губ, он медленными движениями растирал слюну по щеке. Крепко схватив рукой за заячьи щёчки, парень посмотрел глубоко в широкие от восторга глаза Усами: Който никогда бы не подумал, что у психопата будут такие милые глаза. Он ворочал голову своего подчиненного, наслаждаясь тем, что тот не сводит взгляда; тем временем Цукишима отвёл свой. Отоношин сначала подтянул к себе Токишиге вытянув губы, потом повалил на спину и пересел ему на бедра. Сидя на них, он ерзал по сторонам, ощущая под собой стояк. Който положил свои руки на грудь парня и сжал её, отдельно поместив сосок между средним и безымянным. У Усами было среднее телосложение для солдата, но тело всегда было в напряжении, мышцы будто никогда не расслаблялись, поэтому он казался крупнее, чем есть на самом деле. Лейтенант кончиками пальцев выглаживал рельефный пресс и перебирал ребра как струны наслаждаясь каждым миллиметром тела. Самого Усами уже передёргивало от возбуждения, он качал головой из стороны в сторону, постанывая себе под нос. Отоношин улегся на торс парня и вновь схватил его за уже полюбившиеся щечки, в ответ тот схватил за руки и, прикрыв глаза, приготовился к поцелую.       Но неожиданно над ними молча навис Цукишима. — Что-то случилось? — Който поднял голову, все ещё сжимая Усами как мяч.       В ответ лишь глубокое дыхание, он стеснялся посмотреть в глаза. Токишиге молча скривил лицо полное недовольства от прерывания. Сержант не спеша снимал с себя форму, опускаясь на уровень Който, оказавшись на коленях он смотрел на него снизу-вверх. Заинтересованный зрелищем Отоношин ни слова не проронил. — Който-сан, — Хаджиме придвинулся к парню на близкое расстояние, — я тоже сделаю для Вас всё что угодно. — Цуки… — с улыбкой он выдохнул, а потом вернул серьезное выражение лица, — тогда, сержант, сядьте на лицо ефрейтора. — Если честно, то, — он неловко отвел взгляд и, набравшись смелости, на выдохе произнес, — я бы предпочел, чтобы вы сели на мое. — Кто тут выше по званию? — с насмешкой он ткнул пальцем в плоский нос сержанта. — В-вы…       Цукишима бросил взгляд на лицо Усами, ожидая увидеть грозный оскал или привычное бешенство, но на самом деле там блистал неподдельный интерес; пересёкшись взглядами, тот даже сыграл бровями. Возможно, опасения сержанта за свой зад были напрасны, и он покорно выполнил приказ лейтенанта. Токишиге глубоко вдохнул и крепко схватил сидевшего за булки, языком сначала легонько, а потом будто надавливая, он делал круговые движения вокруг анала, задевая волосы; пытался проникнуть кончиком внутрь, вызывая у сержанта жар в паху.       Обвив бедра Цукишимы, Който наклонил его к себе, водя кончиком своего носа по лицу мужчины, он его дразнил, и, не дожидаясь реакции, поцеловал плоский нос. Порябевший взгляд Хаджиме отражался в хищных глазах лейтенанта, уже готового вылизать каждый миллиметр тела. Языком он провел по лицу. — Вам… хоть вкусно? — смущенно спросил Цукишима. — Как тайяки.        Ответить мужчина ничего не сумел: как только он открыл рот, его заткнули поцелуем, и не было ничего желанней, чем поддаться этому. Своими крепкими руками Цукишима вцепился в нежную кожу Който, аккуратно остриженные пальцы царапали спину, доставляя горячие ощущения; он опустился к заду и сжал его как румяную булку.       Не прерывая поцелуй на глупые вопросы, сержант ловким движением снял с лейтенанта трусы. Он попытался коснуться эрегированного члена парня, но тут же получил от того по рукам. Рановато. Смуглые руки гладят грудь мужчины, пальцы выводят ореолы и играют с сосками. А уже можно? За нетерпение сержанту выкручивают сосок, наоборот, делая только приятней. А теперь? Руки Цукишимы напряжены, он не знает как ещё сделать приятно любимому человеку. Дрожа, он хватает Който за волосы и прижимает его к себе ещё ближе: парень съезжает с бёдер Усами на его живот; два «наездника» касаются членами. — И что ты делаешь? — недовольно прошептал Отоношин. — Вас любить пытаюсь. — А как же ефрейтор? — Его я не люблю даже на одну сотую от того, как я люблю Вас.       Такие откровения ввели в краску лейтенанта и он лишь прижался ближе к мужчине, в этот раз надавливая на грудную клетку ефрейтора. Проявление ответной ласки от Който было прервано: одним точным ударом Усами скинул с себя обоих и наконец вздохнул полной грудью. Любовнички были даже не против своеобразного уединения.       Кошачьей походкой Огата обошел лежачего Никайдо и подошел к брату: — Как Вы себя чувствуете? — А?! — Юсаку подпрыгнул от удивления и чуть не выпустил книгу из рук. — Все хорошо, братик, спасибо, что беспокоишься. — Что-то не похоже. Или Вам просто удобно читать перевернутый текст? — Что? — Юсаку действительно держал книгу вверх ногами, из-за «неправильных» мыслей он не мог толком сосредоточиться. — Точно-точно! Спасибо, ты такой внимательный, — парень быстро перевернул трактат в правильное положение и принялся бегать по словам глазами, которые никак не могли сложиться в предложение. — Юсаку-доно… — двумя пальцами Огата убрал текст с глаз брата, — я же вижу, что Вам сейчас не до чтения. — Ты прав, брат, — он неловко отвел взгляд. — Что-то мне не хорошо, мне как-то плохо и неплохо одновременно. Сердце стучит чаще, дыхание спирает, ладони потеют, что это за чувство, Огата-сан? — Желание. — Разве желания ощущаются так неправильно? Нет, это что-то другое. — … — Хякуноске посмотрел на него из-под низа. — Сексуальное желание. Возбуждение, называй как хочешь. — Э-это оно? — юноша поднял брови и начал медленно ретироваться к двери. — Ой, я лучше пойду, наверное, не хочу как-то всем мешать. — Хм, Вы куда? — Огата схватил того за руку. — Ну, наверное, в свою комнату, спа- — Подрочить в одиночестве? Вам не нравится наша компания? — ефрейтор положил руки Ханадзавы себе на плечи. — Что? Нет! Что это значит вообще? Нет, не хочу знать!       Огата прижал к себе ворочающуюся голову Юсаку, и тот ощутил то, чего никогда не ощущал раньше — тепло своего брата; горячее дыхание согревало ухо парня: — Хочешь, я подрочу тебе, и ты узнаешь что это такое? — Не-ет…       В темпе вальса они шагали к выходу, но, споткнувшись о Никайдо, который до сих пор, просто бегал по полу комнаты в поисках ласки, они упали и Огата прижал всем своим весом Юсаку. Тьма в глазах была будто всепоглощающей, и сначала раздевая ею Юсаку, а потом и своими руками, Хякуноске принялся за свой коварный план. — Братец, пожалуйста, остановись! — не в силах сопротивляться ему, Юсаку лишь прикрыл свое лицо рукавом. — Нет, ты будешь смотреть! — Огата схватил юношу за руки и оттянул их. — Никайдо, держи его! — он глубоко посмотрел в глаза братца. — Разве ты не любишь меня?        Никайдо пристроился за спиной Ханадзавы и крепко ухватил его руки. Понимая, что не в силах отказать и сопротивляться, Юсаку молча опустил голову. — Н-не расстраивайся! — Кохей поглаживал парня своим лбом. В ответ тот опустил руки и расслабил, насколько мог тело: больше не надо было держать хватку.       Поняв, что свои руки можно пристроить в другом месте, Никайдо так и сделал: он мял мягкую грудь Юсаку без единого волосика. Огата водил рукой вверх-вниз по выступавшему бугорку в трусах брата: «Приятно?» — всей ладонью он сжал его член и наконец дал тому встать в полный рост, в ответ ему тихонько простонали. Схватив девственный член, Огата начал его ласкать, на это Юсаку реагировал тяжелыми вздохами и учащенным сердцебиением. — Тебе приятно? — дикий кот наклонился уж слишком близко, на его лице не выражались эмоции, а в таком свете не заметен легкий румянец. — Все равно… — прошептал в ответ Юсаку и поднял взгляд полный стыда, — все равно это неправильно! — Неправильно? — во мгле зрачков блеснула искра.       Огата со всей силы дал по лицу Юсаку и навалился на него, повалив ещё и Никайдо, который от неожиданности сжал грудь ещё сильнее, но теперь он мог свободно водить своим членом по заднице парня, тот в свою очередь, окончательно сдался: «Если так ты проявляешь свою любовь, я не против, — думал он про себя, — я просто хочу, чтобы моя любовь к тебе была взаимна, брат». Огата полностью раздвинул ноги братца и поднял его таз, сдвинув фундоси, он наконец вставил член. «Ах!» — Юсаку сжал зубы, одной головки достаточно, чтобы сделать больно неподготовленному аналу. «Потерпи, дальше — больше,» — Хякуноске без смазки лишь глубже вдавливал свой орган, делая все больнее братцу с каждым миллиметром. На лице Ханадзавы выступили слезы, то ли от унижения, то ли от пытки снизу. Как только Огата вставил член по яйца, он попытался сделать толчок, но уже быстрее. И ещё раз, и ещё раз! — Хочешь я слижу твои слезы? — дикий кот достал язык.       Юсаку что-то промычал в ответ, но постоянными поворотами не дал тому сделать затеянное. — Я, я хочу! — Никайдо потянул на себя мальца ещё сильнее, от чего потерял свой баланс.       Повалившись, Никайдо убежал, оставив братьев, в некоторой степени, «наедине». Огата достал член и выпрямился, чтобы хорошо взглянуть на брата: покосившаяся фуражка прикрывала мокрые глаза, форма расстегнута, штаны спущены, фундоси развязано, член стыдливо тверд, а сам бедняжка лежит в непристойной позе с раздвинутыми ногами. — Ты отвратителен, — Огата навис прямо над лицом Юсаку. — Мне это нравится.       Языком он водил по идеально гладкой и нежной коже, выводя кончиком скулы и челюсть, парень всхлипывал в ответ. «Не нравится? Я слишком груб? — Хякуноске отодвинулся в этот на более «приличное» расстояние и погладил братца по голове. — Что ж, действительно больновато для первого-то раза. Прошу, — он поцеловал его в мокрую от слез щёку, — дай мне второй шанс.» С каждым поцелуем он опускался всё ниже: шея, грудь, ребра, пупочек, игриво вдавил свой кошачий нос в живот Юсаку и, взяв в некрепкую хватку член, поцеловал и его. В ответ на ласку парень немного успокоился и тихонько простонал.       Убрав за ухо волосы, Огата взял всю головку себе в рот и, обслюнявив, начал легонько водить ладонью. Он сделал снайперский выстрел слюной прямо в дырочку Юсаку и принялся, слегка надавливая, делать массаж там внизу. Ханадзава некомфортно лежал на спине и пытался отвлечься. — Ну посмотри на меня, — монотонно произнес Огата и вновь поцеловал член парня, перед тем как попытаться взять уже больше чем одну головку.       Волнообразными движениями головы он сосал, позволяя «верхушке» касаться нёба, высасывая весь воздух, он создавал давление, вдавливал язык и водил им по кругу — от такого Юсаку было просто трудно дышать, делая короткий вдох — он его со сразу со стоном выдыхал. Такому учат в седьмом дивизионе? Дрожащей рукой Ханадзава приподнял фуражку, чтобы увидеть, как его брат делает… это, что-то приятное. Но импульс в его теле заставил закатить глаза от экстаза, приятные мурашки покрыли тело, а из члена вытекала жидкость. — Ты кончил мне в рот, — констатировал Огата и, удерживая часть жидкости в полости, придвинулся, — теперь и ты попробуй.       Он лениво приоткрыл рот для поцелуя и закрыл один глаз в ожидании, что его подопечный одернется или будет как-то сопротивляться, но Юсаку схватил своими по-детски мягкими ручками без единой мозоли за щетинистые щёки Огаты и поцеловал как умел: губы соприкасались, а сам он просто затягивал в себя всё что мог. — Что ты делаешь? — с усмешкой его прервал мужчина. — Дай покажу как надо, расслабься, — он «положил» свои губы на его. — Так, не засасывай, не кусай, двигай губами. Не сжимай губы так сильно… — Не могу, — Юсаку быстрыми движениями убирал с языка жидкость, — солоноватое, противное и холодное!       Закатив глаза, Огата сглотнул и, немного поморщившись, срыгнул. Все же действительно противно.       Цуруми подошел к ублажавшему себя на полу Усами и легонько одернул за плечо: — Что ты делаешь? Это постановка, а не сольный номер, Усами-кун. — А? Ах, Цу-цуруми-сан! — от неожиданности тот подпрыгнул и убрал руки от члена. — Я, просто… — Ты для них, — взглядом он указал на Цукишиму и Който, которые ласкали друг друга, — слишком хорош, да? — Я этого не говорил, но Вы знаете, что я так считаю, — с невинными глазами он мял пальцы. — И я тоже так считаю, — мужчина поднял на руки парня и, погладив носом его татушки, усадил на койку, а сам стал рядом. — Лейтенант, что Вы хотите сделать? — игриво спросил Токишиге, поджимая ноги. — Тебя счастливым, зайка моя.       Рука лейтенанта медленно, с предвкушением, опускалась по бедру к паху Усами, сжав мясистую ляжку, он резким движением раздвинул ноги парня. Пальцами прохаживаясь по эрегированному члену и только усиливая возбуждение, он меж двух пальцев зажал головку и массировал её движениями вверх-вниз. Натянув до предела и «закрепив» мизинцем и указательным крайнюю плоть, Цуруми трепал дырочку сначала подушечкой пальца, а потом ногтем. Вместо боли Усами ощущал восторг от действий и внимания самого лейтенанта. Второй рукой он подтянул парня к себе. Чтобы ощутить горячие дыхание на своей коже, Токишиге поднял ухо. Однако в этом мужчина увидел провокацию: пару раз он лизнул ушную раковину, а потом вцепился зубами в мочку, взял на клык нежное мясо и, когда услышал соответствующий звук, оставил кровавый поцелуй на одном из человечков. Вслушиваясь в учащённое дыхание ефрейтора, Цуруми ускорял движения своей руки, теперь он дрочил ему всей рукой. — Кто мой номер один? — прошептал на ушко Токуширо. — Я! Я… Я-я… — высшая точка, оргазм, Усами хорошо кончил. — Нья-ха… — Ты попал на бедняжку Никайдо, зайчик мой. — Ой… ой, — «зайчик» потянулся и прижался к любви всей своей жизни. — Я на вас всю жизнь дрочить буду, если надо будет! Хм, но могу ли я для Вас сделать сейчас что-нибудь приятное? — он поднял глазки. — Не в этот раз, и, боюсь, мне уже нужно идти, — на последок он поцеловал парня в лоб и вышел из комнаты.       Горечь от его внезапного ухода полностью перекрывалась светлыми чувствами, которые Усами ощутил, приятно проведя время. Этот раз был особенный, не часто кто-то другой трогал его там, внизу… по крайней мере, по своей воле. Растекшись в улыбке, он улегся на койку и попытался расслабиться, но всхлипывания прямо под боком обламывали всё. — Юсаку-доно… — Огата со спермой на губах лежал на полу держась за голову. — Юсаку-доно? — к нему наклонился Токишиге. — Тот самый, которого ты убил? — Я? Что? — Хякуноске приложил ладонь ко лбу — раскалённый. — Так ты хотел любви? Притащил мясо выдры и подумал, что понадобишься хоть кому-нибудь? — улыбка стала шире. — Может быть, но самого Кохея ты, видимо, спросить забыл. Хотя по его виду, — Кохей мирно спал без трусов на полу с пузырьком морфия в обнимку, — ему понравились твои услуги. — Никайдо Кохей? — А когда ты в следующий раз мясо принесешь, с кем будешь? С Цуруми-саном? Со мной? — Юсаку… — Огата уже не слушал бред Усами, хотя сам он бредил не меньше. — Что-то случилось, брат? — тёмный силуэт в углу комнаты опустил книгу.