Звезда Вифлеемская

      Шапку-невидимку ей подарил несколько лет назад бомж на вокзале. Ну, как подарил… Она опустила в кружку для пожертвований оранжевую десятифунтовую купюру с портретом королевы. А он, расплывшись в довольной улыбке, достал из бесформенного баула старую вязаную китайскую шапку, дешёвую, из тех, что в переходе можно купить за десять пенсов.              — Спасибо, леди, за вашу щедрость, — прошамкал бомж беззубым ртом. — А у меня для вас тоже кое-что найдётся.              И, увидев, каким взглядом Гермиона оценила его подарок, поспешно добавил:              — Не смотрите, что грязная. Это — настоящая шапка-невидимка. Отмойте её, конечно, прежде чем надевать. Волосы у вас больно красивые. Но наденьте обязательно, не пожалеете.              Гермиона осторожно взяла в руку страшно засаленную, бывшую когда-то чёрной, шапку, ругая себя за слабохарактерность. И собралась было, дойдя до ближайшей урны, избавиться от этой заразы. Но бомж, словно прочитав это на её лице, добавил:              — Вы — приметная, яркая леди. Но, поверьте мне, в ней вас абсолютно перестанут замечать.              «Если я это надену, люди и впрямь начнут шарахаться» — подумала Гермиона. Но вслух сказала:              — Спасибо, сэр. А как же вы? Вам она, вероятно, нужнее.              — Меня уже и так давно никто не замечает, — объяснил бездомный. — Я невидим для окружающих, мне шапка ни к чему. Но вам может пригодиться. Только не полагайтесь на неё целиком, кое-кто будет видеть вас даже в ней, не забывайте об этом.              Гермиона шапку не выкинула. Она несколько раз тщательно постирала её и очистила магией, прежде чем рискнула примерить. Результат изумил. Её действительно перестали замечать, причём, не только маглы, но и маги. Нет, прохожие на улице на неё не налетали, обходили, машины объезжали, но увиденное словно не отражалось в их сознании.              Она перешла дорогу в неположенном месте прямо под носом у полицейского, а он даже бровью не повёл. Продавец мороженого, к которому она обратилась, долго крутил головой и выглядывал из киоска, пытаясь понять, откуда идёт звук. И, так и не обнаружив источника, пожал плечами и снова уткнулся в свой телефон. Однако в магазине, когда она взяла шоколадку и сделала несколько шагов к выходу, поймала на себе тяжёлый пристальный взгляд охранника. Она направилась к кассе, и охранник снова потерял к ней интерес.              Она пришла в шапке на работу в Министерство и, посмеиваясь, прогуливалась среди коллег, которые не замечали её, даже стоящую к ним вплотную. «Никто никому не нужен по-настоящему в нашем ведомстве», — подумалось ей тогда. И только Гарри, почти наткнувшись на неё, заметил и удивился: «Эй, Мион, ты откуда здесь взялась, тебя же не было?»              Снейп, которому она позднее показала шапку, долго и придирчиво исследовал её природу, но так ничего и не понял. На ней не было чар, она не была магическим предметом. Но её эффект срабатывал и на нём. Снейпа в шапке тоже переставали видеть и ученики, и профессора. Он не исчезал в физическом смысле слова, но становился неинтересным, незначимым, выпадал из поля зрения людей. Иногда его принимали за кого-то другого.       «Социальная магия» — пошутил тогда Снейп, но Гермиона была склонна думать, что это не совсем уж и шутка.              Бомжа, сделавшего подарок, она искала потом на вокзале. Но он исчез, и никто про него не знал. Может, у него было много шапок.              Гермиона долго игралась с ней, и разлюбила шапку только тогда, когда, в очередной раз придя невидимой на работу, услышала, в каких выражениях её обсуждают две коллеги, которых она считала подругами. Гермионе едко перемывали кости. Послушав о себе сплетни, она стащила шапку с головы, стоя прямо перед ними, чем вогнала коллег в страшное смущение. Но больше становиться невидимкой не хотелось, особенно при знакомых. Пусть уж видят, что она рядом и держат язык за зубами.              Теперь это чудо пылилось на полке с магическими вещами и использовалось только затем, чтобы зайти в реанимацию, куда простых смертных пускают очень неохотно.       Подойдя к дежурной медсестре, Гермиона встала напротив, поймала её взгляд и стала изучать мысли. Полученная информация обрадовала: мальчик здесь, его вчера прооперировали, состояние его крайне тяжёлое, но пока он живой.              Реанимационные палаты только в кино бывают большими и просторными. Ну, может, ещё в клиниках для богатых. В обычных муниципальных больницах они всегда тесные, заставленные шкафами и приборами, койка наползает на койку. В одноместную палату, куда она вошла, было втиснуто две кровати, и на обеих лежали маленькие пациенты.              «Вот он, Майкл» — поняла Гермиона, подходя к мальчику, слишком маленькому для такой огромной кровати. Он лежал под искусственной вентиляцией лёгких, которая почти непрерывно подавала неприятный звуковой сигнал. От его тела хотелось отвести глаза, а не рассматривать пристально. Но она сдержалась. Почти всё оно было перевязано, а то, что виднелось под бинтами, было распухшим и травмированным. Грузовик, наехавший на ребёнка, тащил его по земле несколько десятков метров. И как мальчик вообще остался жив — загадка. Чары на нём почти сплошь светились зловещим ярко-алым цветом. Судя по тому, что они показывали, у него в нескольких местах был сломан позвоночник, тяжёлая черепно-мозговая травма, сочетанные травмы брюшной и грудной полости. Если оставить как есть, скорее всего, он умрёт, хотя врачи сделали вчера всё возможное, чтобы удержать его на этом свете.              «Здравствуй, малыш, — тихонько подумала она, чувствуя, как перехватывает горло, — вот я и пришла, твоя фея. Сейчас помогу тебе вернуться к маме с папой»              Одна спасённая жизнь в год. Это очень мало. Стоя над израненным мальчиком, Гермиона снова испытала это отчаянное чувство сожаления и стыда за своё бездействие. Как она, обладая такими возможностями, силами, магией, вообще смеет бездельничать и прожигать свою жизнь, есть и спать, пока они тут страдают, эти жертвы несчастных случаев! Пока рыдают их близкие и молят о помощи. Сколько их умерло в муках на этой койке за прошлый год, пока она раздумывала над тем, есть ли смысл у жизни?..              И если смысл в том, чтобы спасать людей, то почему она не превратилась до сих пор в ангела-хранителя, мечущегося от одной больницы к другой?              Потому что в магическом мире это незаконно. Маги не должны вмешиваться в дела маглов и применять к ним магию! И, если начать делать это всерьёз и помногу, её быстро вычислят и посадят в Азкабан. И отнимут даже то малое, что она успевает сделать.              Пусть уж как есть. Одна жизнь на Рождество, много это или мало?              Гермиона вынула заранее подготовленный шприц с зельем. Жидкость нельзя вводить через рот, пациент без сознания. Она осторожно протянула руку и пощупала худенькое, сплошь содранное и замазанное чем-то бордовым бедро мальчика. И, нащупав подходящее место, вколола в мышцу иглу и медленно ввела раствор.              Чары на мальчика накладывать нельзя, это слишком заметно. Зелье регенерации — мощная штука, тем более, в такой концентрации. Подумав, она вколола ему ещё и костерост. Неприятное оно, конечно, но он всё равно без сознания. Позвоночник и череп врачи прооперировали, их теперь осталось только срастить. Она вынула мазь от травм и гематом и намазала открытые участки тела.       Пока это всё, ближе к новому году можно наведаться и посмотреть на результат.              С соседней койки раздался тихий стон боли. Гермиона постояла ещё возле кровати Майкла и, не оборачиваясь, пошла к выходу. Прости меня, безымянный ребёнок, я не должна тебе помогать. Два пациента в одной палате, чудом выздоравливающие в Рождество, привлекут внимание. Не могу.       Страшнее всего было то, что, собираясь сюда, она взяла про запас ещё один комплект лекарств, понимая, что с одним всегда может случиться что-то непредвиденное. И сейчас уносила это лекарство с собой, ничем не помогая тому, кто стонал от боли в паре метров от неё.              Она вышла из отделения и увидела в коридоре на скамейке молодую женщину в синих джинсах и домашних тапочках на босу ногу. У женщины были взлохмаченные нечёсаные волосы, бледное, почти серое лицо. Увидев Гермиону, она резко повернулась, глянула безумными воспалёнными глазами. И, быстро встав, подошла.              — Вы из первой палаты? Как она, доктор? Скажите, умоляю, как моя дочь? Есть надежда?              Женщина увидела её в шапке-невидимке, не было нужды уточнять. Она так пронзительно смотрела в глаза, что Гермионе стало страшно. Мысли матери были не просто открыты, они буквально атаковали мозг. Страшное, чудовищное чувство вины, сжигавшее женщину изнутри, отразилось даже на медицинских чарах. Они сияли тревожными цветами начинающегося помутнения рассудка.              Вся картина случившегося сегодня утром пронеслась перед глазами Гермионы. Женщина ждала мужа из командировки, готовила праздничный ужин. А трёхлетняя дочь, зайдя в ванную, выпила из бутылки едкое средство для отбеливания. Всего пару глотков. Крики девочки раскололи болью череп Гермионы, захотелось отвернуться и разорвать зрительный контакт. Скорая помощь, промывания, экстренная операция в обед. Девочку тоже подключили к аппарату ИВЛ, и она в шаге от смерти.              Муж ещё не знает. Никто не знает, она не смогла набрать номер и ответить на звонки.              Женщина с таким страхом вглядывалась в каждого выходящего из реанимации, что было понятно: от того, что скажет каждый из них, не фигурально, а буквально зависит её жизнь.              — Как вас зовут? — зачем-то спросила Гермиона.              — Мэри, — ответила женщина, со страхом вглядываясь ей в глаза, — скажите, всё хорошо с моей девочкой?.. Умоляю вас! Она не…              Женщина испуганно замолчала, боясь договорить. В глазах отчётливо светилась мысль о смерти. Если ребёнок не выживет, мать покончит с собой.              Гермиона не выдержала.              — Нет-нет, Мэри! Она жива! Даже думать не смейте о таком! — строго сказала она, — девочке уже лучше, она восстановится, вот увидите.              Женщина сложила руки в молитвенном жесте. Лицо подёргивалось, она что-то пыталась сказать и не могла. По распухшему лицу снова побежали слёзы.              — Спасибо, доктор! — она несмело дотронулась до руки Гермионы, и ту будто обожгло. Она не может игнорировать мольбу этой несчастной Мэри, тем более, в Рождество. Да и в другой день не смогла бы, эти глаза будут мерещиться до самой смерти.              — Я сейчас, подождите минутку, — поспешно сказала Гермиона и, повернувшись, вернулась в палату.       А, чёрт с ними, будь что будет!              Она быстро достала шприцы, подошла к крохотному бесчувственному тельцу девочки. Белые волосы, тонкие, как шёлковые паутинки, разметались по подушке. Сейчас, моя маленькая.              Она вколола регенерирующее, потом подумала и начертила на крохотной груди, там, где хирургическая рана, пару обезболивающих и восстанавливающих медицинских чар. «Чёрт с ними, ханжами, пускай судят, не могу я иначе!» Какими же нервами нужно обладать, чтобы работать тут и не сойти с ума?              Малышка снова застонала, но уже тише. Гермиона поспешила к выходу.              — Как она, доктор? — снова кинулась к ней обезумевшая мать, словно не было между ними пять минут назад никакого разговора.              — Лучше, Мэри, не бойтесь, она теперь точно будет жить, — улыбнулась Гермиона и обняла дрожащее в лихорадке тело женщины.              — Правда? Вы говорите мне правду? — женщина снова беззвучно затряслась в рыдании.              — Кто шутит такими вещами! — уже более строго сказала Гермиона и, отстранив от себя, добавила. — Отдохните, поспите! Девочке нужна живая и здоровая мать!              — Какой уж тут отдых… — начала было женщина, но Гермиона прервала её:              — Без разговоров! — и, пошарив рукой в сумочке, достала фигурную бутылочку с успокоительным зельем. Она в последний год часто принимала его и носила с собой.              — Пейте! — скомандовала она, открывая бутылочку и подавая Мэри. Та безропотно выпила. Сейчас она приляжет и прикорнёт на лавочке примерно на полчаса.              — Как же вам до сих пор тут не сделали укол? — удивилась Гермиона.              — Я сама отказалась. Хочу быть в сознании, если… Ну, вы понимаете.              Гермиона покачала головой. Не будет этого!              — Засеките время, через полчаса, максимум через час сестра или дежурный доктор скажут вам, что вашей дочери стало лучше. Вот увидите. А может, вас даже пустят в палату.              — Спасибо вам, — женщина прерывисто вздохнула и посмотрела на неё более осмысленным взглядом. — Мне ещё мужу надо позвонить.              — Конечно, звоните. А я пойду.              Гермиона вышла из отделения на негнущихся ногах. Она не помнила, как сняла и выбросила халат с бахилами, забрала из гардероба куртку и вышла на улицу. Её трясло. Она встала на то же самое место, где курил доктор Том, и тоже внезапно захотела сделать глубокую затяжку. Как он с больным сердцем работал здесь? Тут и здоровое не справляется.              Постояв минут пятнадцать на морозе, она начала приходить в себя. Снегопад уже почти закончился, выпавший снег сказочно блестел под светом фонарей. Подняв голову к небу, Гермиона пыталась разглядеть на затянутом тучами небе Вифлеемскую звезду. Кто укажет мне путь, Господи? Правильно ли я поступаю? Дай мне знать.              Она осторожно спустилась по скользким ступенькам и медленно побрела через заметённый парк к воротам.              Вот и всё. Правильно или нет, но дело сделано. Теперь нужно идти к Уизли и веселиться. Может, она сегодня даже выпьет алкоголя.              — Подождите, мисс Грейнджер! Стойте же!              Гермиона замерла у большой заснеженной ели и обернулась. Кто-то нагонял её, в тени не было видно, сейчас он выйдет под свет фонаря…              Следующая мысль обожгла. Неужели её поступок раскрыт так скоро?              И вдруг она узнала этот низкий басовитый голос, который слышала за свою жизнь сотни раз. Не может быть!              Из темноты к ней вышел Снейп и замедлил шаг, приближаясь. Он тяжело дышал после пробежки, от его лица разлетались клубы пара.              — Здравствуйте, сэр, — удивлённо поздоровалась она. — Зачем вы здесь?              — Затем, зачем и вы, — проворчал он, и в ответ на вопрошающий взгляд пояснил. — Чтобы сделать подарок.              — Кому? — не поняла она.              — Вам.              — Мне?              Он протянул ей свёрнутый трубочкой пергамент.              — С Рождеством, Гермиона!              Развернув, она стала читать, с каждой строкой удивляясь всё больше: «Министерство магии Великобритании объявляет рождественско-новогоднюю благотворительную акцию «Спаси жизнь в Рождество!» Участники обязаны подать заявки министру на рассмотрение, подробно описать формы и цели магического вмешательства в жизнь одного магла или семьи… — она пробежала глазами длинный текст. — Результаты акции будут обнародованы в «Ежедневном пророке».              — Что это такое, Северус?!              — То, что вы прочли. Я три месяца уламывал Кингсли не устраивать над вами новый процесс. Вы же всё делаете топорно, не задумываясь о своей безопасности, — раздражённо добавил он.              — Он что, знает обо мне? Министр, — охнула Гермиона.              — Кто только о вас не знает! И уже кое-кто даже подсиживает на рабочем месте, — кивнул Снейп. — Мы с Кингсли вместе придумали эту акцию. Он только сегодня днём подписал приказ. Завтра воскресенье, а в понедельник все в Министерстве уже будут обсуждать, кому и как они помогут на новогодних каникулах. Детей привлекут.              — «Ежедневный пророк»! — сообразила Гермиона и скривилась. — Скитер превратит это всё в омерзительный балаган!              — Не сомневаюсь! Но ваша самодеятельность настолько идёт вразрез со Статутом секретности, что помочь вам как-то по-другому у меня не хватило фантазии.              — И никто ничего мне не сказал!.. Многие знали про эту акцию?              Рот Снейпа растянулся в довольной улыбке.              — Нет, не многие. А секрет я сам просил сохранить. Хотел вам лично рассказать. Можно было сову послать ещё днём, но мне приятно было вас увидеть.              Она снова заглянула в листок.              — Я не подавала никаких заявок, Северус. Да и… В этом году я помогла не одному человеку…              — Да знаю я! Зашёл после вас и сразу всё увидел! Как на ладони! Там девочка и мальчик, оба подлечены магией, — он смотрел на неё пристально, строго и нежно одновременно, как умеет один только он, Снейп.        — Вы там были? — удивилась она. — А как же мы разминулись?        — Я со служебного входа зашёл, с парадного не пускают. Думал, и вы так пойдёте. Чуть не упустил вас.       Он кивнул на листок.       — Я прямо в палате составил и послал с совой министру заявки от нас обоих. Вам девочка, мне мальчик. Мы с вами — команда. Идём в ногу со временем и, главное, вовремя выполняем распоряжения министра.              — Есть и третий человек, доктор со «скорой», я ему порок сердца подлечила, — виновато сказала Гермиона, — ему было плохо на дежурстве. И матери девочки успокоительное зелье дала.              Снейп закатил глаза.              — Безумная девчонка!.. Вы куда сейчас шли? Домой?              — Меня Уизли ждут на празднование.              — Подождут. За углом есть кофейня, пойдёмте, выпьем по чашке кофе и подумаем, что делать.              Он галантно подставил Гермионе локоть. Она, поколебавшись, взяла его под руку. И вдруг осознала, что всё ещё не сняла шапку-невидимку! И улыбнулась своему открытию.       От мантии Снейпа приятно пахло хвоей. Несколько хвоинок лежали на плечах. Гермиона потянулась и сняла их.       — Ёлку дома поставил и нарядил, — пояснил Снейп.       — Ты ж не любил никогда этот праздник?       — Я подумал, может заглянет на огонёк к старому ворчуну кто-нибудь, кто любит, — усмехнулся он.              Выходя из больничных ворот, она заметила, какой сказочно красивой вдруг сделалась заснеженная аллея над чернеющей Темзой, как блестит гладко укатанный снег на дороге. Какими оранжевыми и сиреневыми переливами играет свет под фонарями.              Как вдруг стало на душе легко и спокойно!       Проходя мимо живописной старой ели возле кофейни, Гермиона на секунду задержалась, взмахнула палочкой. И на еловых лапах засверкали несколько пузатых новогодних игрушек, отражающих два улыбающихся лица рядом.       — Хулиганка! — прокомментировал Снейп и точным движением палочки добавил на ёлку дождик и разноцветные гирлянды. И на макушку — большую золотую звезду.        В следующем году заявку на благотворительную акцию подавала уже семейная пара Снейп.