Адвент 2024

— Ты опять не пригласил меня на свидание, — говорит Коннор, наклоняясь низко-низко, и теперь их лица разделяет едва ли пара дюймов (расстояние все время меняется на доли дюйма, ведь Гэвин дышит, но Коннор пренебрегает этой поправкой, потому что… потому что не может сейчас идеально считать, вот почему). — Что скажешь в свое оправдание, Рид? Гэвин моргает ошеломленно, словно не понимает, что Коннор говорит: воздух между их телами объективно не слишком отличается от окружающего, но субъективно такой горячий, что Коннор и сам с трудом понимает собственные слова. Он выпрямляется и двигается — просто не может не двигаться, — глядя на Гэвина сверху вниз, наслаждаясь каждой проведенной вместе секундой. Ток, бегущий по его проводам, заставляет вздрагивать — особенно когда Гэвин сжимает пальцами его колени. — Почему… — выдыхает тот. Облизывает губы, и Коннор застывает на мгновение, охваченный багами, так сильно ему хочется Гэвина поцеловать. — Почему это я должен звать?.. — Потому что я твой бойфренд, на свидание надо звать перед сексом, а не после, — Коннор немного сбивается с мысли, но все же заканчивает: — А я приглашал тебя на прошлой неделе. Ладони Гэвина давят на его каркас — одновременно выбивают из колеи и помогают сохранить контроль, — а член Гэвина давит на него изнутри, и удивительно, как это совершенно не входящее в функционал Коннора действие, этот неочевидный раздражитель сводит его с ума, вызывает почти что зависимость. Они целуются, и Коннор больше не может болтать — или не хочет, потому что ему слишком хорошо сейчас, чтобы тратить энергию на пустые разговоры. Они так устают иногда, что трудно думать о романтике, и Гэвин не самый романтичный человек, очевидно, но Коннор и сам не очень романтичный андроид. Они целуются и ласкают друг друга, этого достаточно, Коннору этого достаточно… Гэвин стонет ему в губы, двигаясь резче, его пальцы сжимаются — Коннор чувствует его оргазм как свой, будто огромную волну, каждым дюймом каркаса, каждой деталью. Это электрический разряд, короткое замыкание — мучительно прекрасное. Запустив пальцы ему в волосы, Гэвин целует глубже, проталкивает язык в рот почти грубо — но это ровно то, чего Коннору не хватало. Он окончательно теряет связь с реальностью, поглощенный ощущениями, и только ладони Гэвина на бедрах все еще служат якорем, помогающим не потеряться в чувствах насовсем. Коннор все время боится этого — потеряться в чувствах, не найти выхода назад, — боится и в то же время желает, и, наверное, такие саморазрушительные желания и есть любовь. Но Гэвин продолжает светиться, как маяк, и держать его, и до сих пор Коннор не заблудился. Скатившись, он вытягивается рядом — простыня прохладная под его боком, а Гэвин горячий, когда они льнут друг к другу в тесном объятии. Он обхватывает щеку Гэвина ладонью, чувствуя, как щетина щекочет каркас. В такие моменты Коннору хочется, чтобы утро никогда не наступало: даже его деятельный характер отступает перед перспективой бесконечно вот так лежать рядом и целоваться. — Что ты там говорил про свидание? — спрашивает Гэвин, как только дыхание немного приходит в норму. Взгляд слишком внимательный для такого небрежного вопроса, и Коннор сжимает губы, уже жалея, что пошутил. Он не хочет казаться требовательным и капризным, негибким в отношениях, он слишком счастлив, чтобы выискивать в их близости недостатки. — Ничего, — шепчет он, потому что и в самом деле, оно не стоит слов, Коннору не до слов сейчас, когда он еще даже не окончательно пришел в себя, не взял под контроль и свои процессы, и свои чувства. Гэвин хмурится, но лицо тут же разглаживается, а глаза мерцают в приглушенном свете лампы. В них много оттенков: сейчас они кажутся скорее серыми, теплыми. — Сбегаю в душ, — говорит он, — не скучай. Коннор, может, еще бы пообнимался, но он кивает — обняться можно и после, — неохотно отодвигаясь и взглядом провожая скрывающегося в ванной Гэвина. Перекатившись на спину, он разглядывает потолок: планы и размышления вяло ползают в голове, то и дело меняя приоритет, а стресс так низок, что Коннор сам себе кажется невыносимо легким, ничего не весящим. Ни одна из его продвинутых, действительно совершенных программ не объясняет действия, которое оказывает на него Гэвин Рид. Коннор не религиозен, но в его существовании это единственная на самом деле реальная причина уверовать в ЭрАДевять. Он смеется, вдруг понимая, в каком странном направлении свернули его мысли — вот уж вера всегда была последним, что интересовало его в жизни (если не считать, конечно, каких-нибудь сумасшедших культистов, которые устраивают человеческие жертвоприношения, но такое и в работе встречается нечасто, не то что в жизни). Маркус вроде как решил построить церковь, и Коннор раздумывает сходить и посмотреть… — Что такого веселого, Кон? — голос у Гэвина мягкий, не насмешливый, и Коннора охватывает тепло даже раньше, чем он анализирует слова. — Задумался о вере, — признается он и улыбается шире — и вздрагивает, когда свет вдруг выключается. Все эти непроизвольные реакции — от того, каким сырым, открытым миру вокруг он себя чувствует наедине с Гэвином. Словно уязвимость вдруг просачивается наружу, и сейчас Коннор не может скрыть шока, когда поворачивает голову и видит, как пламя свечей отражается в глазах Гэвина. — Вере, Коннор? — улыбается тот. У него в руках большой металлический поднос, и на подносе куча свечей (семь, определяет Коннор моментально, все разной высоты и диаметра, и выглядит волшебно), а еще пара бокалов и живой тюльпан… и, кажется, Коннор десять минут назад считал, что Гэвин не самый романтичный человек? Ему явно стоит пересмотреть свои взгляды. — Вере… — шепчет он, потому что реально стоит заглянуть в ту церковь Маркуса, — что это значит? Гэвин опускает взгляд, и в дрожащем свете свечей изменение цвета его кожи не особо заметно, но Коннор замечает. — Ну, ты сказал, что я прокатил тебя со свиданием, — Гэвин ставит поднос на кровать, и Коннор чувствует тепло от огня, оно как будто просачивается внутрь, — я типа как собирался устроить сюрприз, но потом мы начали срывать с себя одежду, все такое, и я подумал, что прерываться уже как-то невежливо… Он смущен и взволнован, и Коннор взволнован тоже, так сильно, что даже не может найти подходящих слов. Гэвин молча забирается на кровать: блики играют на его волосах, ресницах, рисуют глубокие тени на шее. Протянув руку, Коннор касается пальцами, и кажется, будто отсвет огня обжигает скин. — Тебе нравится? — спрашивает Гэвин. Подняв бокал, он протягивает его Коннору, — Коннор? Коннору нравится. Так нравится, что любые его заверения будут казаться поверхностными по сравнению с тем, что он на самом деле чувствует. Поэтому вместо ответа он целует Гэвина — осторожно сжимая бокал, чтобы не разлить, потому что не хочет портить их прекрасное и романтическое свидание уборкой.