Армагеддон Сосновского

Группа проходит ещё метров десять, пока кто-то не обращает внимание на замершего посреди улицы Шастуна, и в наушниках раздаётся нестройный хор: — Ты чего? — Всё в порядке? — Увидел что-то? Антон сглатывает и часто-часто моргает, пытаясь прогнать наваждение, но оно отказывается уходить: стоит посреди улицы, с вызовом смотрит в ответ чёрными провалами окон. — Я… Я тут работал раньше… — растерянно отзывается Шастун. — В офисе на… на третьем этаже. На первом был шоу-рум с одеждой, на втором VR-аттракцион, на четвёртом студия йоги. А на третьем наш офис. Эти детали, наверное, никому не важны, но у Антона буквально в голове не укладывается, как его старый офис, что-то настоящее, что-то так прочно связанное с его жизнью, могло превратиться в декорации для фильма-катастрофы. Ему казалось, что за эти пару часов, пока они шарятся по руинам, он привык к мысли о конце света и освоился с ней, но на самом деле только сейчас, глядя на что-то из своей (прошлой?) жизни Антон начинает чувствовать, что всё это по-настоящему. Отвалившаяся металлическая лестница, по которой он ненавидел подниматься — настоящая. Почерневший балкончик, на который он сбегал курить зимой, когда не хотел спускаться вниз — настоящий. Толпа людей, которые пялятся на него, потому что он застыл как вкопанный посреди улицы — тоже настоящая. К сожалению. — Хочешь зайти? Антон мотает головой, потом понимает, что этого почти не видно и отвечает вслух: — Нет, там… не думаю, что что-то осталось. И лестница обвалилась. — Я бы с радостью посмотрел на свою работу, сгоревшую дотла, — мечтательно тянет Повар Гороховый Серёжа, но на его реплику никто не реагирует. Когда Антон догоняет остальных, и группа возобновляет движение, идут в гнетущем молчании. Наверное, каждый думает о моменте, когда встретит здесь свой офис, любимую пекарню или родной дом — и когда лично его ударит волной осознания. А пока что все идут, устало пыхтят, перешагивая развалины, и думают о своём. К моменту, когда они решают устроить первый привал, солнце уже высоко, а город вокруг из щебня и обломков через голые стены постепенно вырастает в полноценные многоэтажки. Хорошие новости: за всё это время, оглядываясь по сторонам, они не находят ни одного зомби, но в то же время не находят и живых людей, или, если уж на то пошло, даже животных. — Сергей, скажите, а вот всякие крысы, тараканы, они же, ну, известны своей живучестью? — интересуется Маша, опуская рюкзак на летней веранде кафе, где они решили устроить перекур. — Говорят, ядерный взрыв пережить могут. — Да это, э-э, расхожий миф, на самом деле, — отзывается дезинсектор, поднимающий пыльное плетёное кресло, чтобы плюхнуться в него. — Они в целом довольно живучие, да, но никаких суперспособностей или встроенной там брони от радиации у них нет. — То есть, то, что тут не видно мелких вредителей даже — это не странно? — задумчиво тянет она. — Ну а чем им тут питаться? — вклинивается Стас, который вроде как отвечает за грибы, но, видимо, и про насекомых что-то да знает, раз позволяет себе вмешаться. — Тараканы выбирают жить там, где люди, потому что у людей есть отходы, крошки, огрызки всякие. Нет людей, всё органическое сгнило — они уйдут искать более благоприятные места. — Что он сказал, — лениво подтверждает Серёжа Знаток Тараканов. Он вообще, кажется, всё делает на чилле, на расслабоне, и Антон со своими скрученными тревогой в спираль внутренними органами даже завидует. Он не представляет, как можно расслабиться сейчас: сапоги начинают натирать, под костюмом всё чешется и потеет, пить хочется пиздец, но на все вопросы про воду отвечают, что можно будет только в безопасной зоне, и проверять никто не будет до вечернего привала. Антон с надеждой ищет глазами Диму Приятного Доктора, ожидая, что тот начнет перечислять опасности обезвоживания и прогнёт идею попить сейчас, но его снаружи нет — отправился с оставшейся частью группы внутрь здания в надежде нарыть какую-нибудь информацию или ресурсы. Вряд ли на кухне рандомной кафешки обнаружится комп или лишняя палатка, поэтому Антон просто переводит дух снаружи, пока внутри идёт осмотр. Или что они там делают? — Ого! — Тц! Не трогай! — Блин, я так и знал, что тут не будет газетных вырезок с подборкой новостей про конец света. — Это холодильник или склад? — Донт дед оупен инсайд, ха. — Чего? — Это из «Ходячих». — Я начинал, но не досмотрел. — Это в первой серии было. Пока люди внутри обсуждают апокалиптические сериалы, Антон разглядывает апокалиптическую реальность. Чтобы найти телефон или ноут, который можно будет подрубить к своей батарее и хоть что-то извлечь, много ума не надо. Но где бы найти такую технику, из которой можно было бы извлечь нужную информацию? Вряд ли простые смертные писали друг другу об этих событиях развернутыми предложениями. Скорее всего, личные переписки будут полны «ты где?», «вот это бабахнуло, пиздец», а ещё там совершенно точно будут злободневные мемы из будущего, которые Антон даже не поймёт. Если он не хочет потратить весь заряд батареи на то, чтобы читать чьи-то корпоративные имейлы и список продуктов, нужно заранее понять, кто мог описывать происходящее достаточно подробно. Журналисты? Люди в отношениях на расстоянии? Ведущие дневник тревог для своего психотерапевта? Антон скользит взглядом по пыльным улицам, смешивающимся в однородное бетонное месиво, которое не спасают даже выцветшие пятна вывесок и некогда пёстрых навесов. Натыкается взглядом на рекламу минералки — выглядит безобидно и неинтересно. Истлевший плакат с концерта, м-м, тоже ничего не говорит. А вон там что? Похоже на… Чьи-то ноги? — Твою мать, — Антон сам себе не отдаёт отчёта в том, что говорит это вслух. — Чего такое? — вяло интересуется кто-то в наушнике. — Т-трупешник, — вздыхает Шастун и поднимается с опрокинутой тумбы, на которой отдыхал, как выползшая на солнечный камень черепашка. — Е-е, с почином! — почему-то довольно отзывается Макс. — Где-где-где? — с не меньшим энтузиазмом влезает в разговор Позов. Судя по сопению и грохоту в наушнике, он торопливо спускается на улицу, чтобы узреть находку своими глазами. — А прям тело или, ну, скелет? — робко интересуется Олеся, которая, судя по всему, наоборот надеется встречи с трупом избежать. — Я ебу? — вздыхает Антон. — Я только ноги на другой стороне улицы увидел. Из кафе появляется Дима, суетливо проносится мимо (вот это проворство для костюма химзащиты и проделанного марш-броска) и направляется туда, куда Антон указывает рукой. Ноги найти несложно — они в блёкло-голубых джинсах и некогда белых кедах выгодно отличаются на фоне монотонной серости города, даже несмотря на слой пыли. Добравшись до ног, Дима замирает, уперев руки в бока, а затем до всех одновременно доносится его разочарованный вздох. — Что? — Стас явно заинтересован, но подходить не спешит. — Не настоящий? — Кто, жмур? Да настоящий, — отмахивается Дима. — Просто, ну, тут очевидна причина смерти: на чувака упала бетонная плита. Никакой интриги. И никаких ответов. — Так, я нашёл у него телефон, но у него, э-э, такая же причина смерти, как у владельца, — продолжает отчитываться доктор, — Тут типа… только половина телефона. Такое можно восстановить? — Не, не вариант, — отзывается Антон, даже не подойдя и не посмотрев, насколько с девайсом всё печально. Антон вообще к своей находке приближаться не спешит, но некоторые особо любопытные потихоньку покидают кафе и направляются к Позову. И что им там интересного? На чужие кости смотреть, фу. Где-то в глубине души Антон надеется, что они за миссию не найдут больше ни одного тела. И конечно же, его надежды не оправдываются. Стоит им сняться с привала и направиться дальше, как город из просто пустующего превращается в мёртвый. То ли первое тело открыло их восприятию путь к остальным, то ли реально тут какие-то условия изменились, но теперь то и дело на глаза попадаются то фрагменты слишком больших, чтобы быть собачьими, костей, то чьи-то конечности, обтянутые тонким потемневшим пергаментом кожи. Трупы как правило не валяются на улице, но стоит заглянуть в любой продуктовый магазинчик, отделение почты или пункт выдачи интернет-заказов, и группа рискует встретить кого-то не очень живого. Хорошо хоть они не двигаются — спокойно лежащие кости Антона устраивают больше, чем потенциально гоняющиеся за ним. Но конечно, хотелось бы совсем без костей. Дмитрий, который поначалу выглядел очень возбуждённым перспективой осмотра местных жителей и того, что от них осталось, быстро теряет интерес. Его методика определения причин смерти оказывается простой: если у скелета проломлен череп или нет конечности, наверное, он умер от травмы. Если всё на месте, то «хз, от чего он умер, так сразу и не скажешь». После пятого тела, которое не даёт им никаких ответов, Антону уже становится чуть менее совестно, что он отказался от попыток восстановить сломанный телефон и напрямую забил на свою функцию здесь. После десятого Дима начинает немного раздражать своей медицинской бесполезностью. Единственным плюсом в нахождении тел является то, что у некоторых из них при себе оказываются телефоны, и Антон послушно их собирает, словно грибник на очень странной миссии в очень странном лесу. Всё равно оживить их можно будет попытаться только после того, как они разобьют лагерь, а пока его добыча составляет два смутно знакомых, но нереалистично тонких смартфона и одну загадочную раскладушку, понять принцип раскладывания которой он не может. Остаётся только крутить девайсы в руках перед камерой и надеяться, что учёным в прошлом на том конце это о чём-то да скажет. Хотя даже если они что-то и поймут, то смогут ли передать свои знания обратно Антону? — А как эта штука вообще работает? — интересуется он, показывая на камеру и уже забив на то, что это укрепляет его репутацию местного дурачка. Но внезапно к нему присоединяется Маша: — Я тоже чёт не поняла. Они объясняли, объясняли, но я была такая сонная… — Принцип квантовой запутанности, — отзывается Чаще Серьёзный Чем Нет Физик Сергей. — Если ну очень кратко, и ну очень упрощённо, это такое явление, при котором две частицы, их состояния, зависят друг от друга, где бы эти частицы ни находились. Я не до конца понимаю, как они это реализовали, но могу предположить, что частицы в матрице наших камер имеют пары в состоянии запутанности дома, в прошлом. Мы отправились в будущее, но они всё ещё связаны и всё ещё реагируют на изменение состояний друг друга — так учёные в настоящем получают нашу картинку из будущего. — А они нам могут что-то передавать? — интересуется Антон с плохо скрываемой надеждой в голосе. — Теоретически? Наверное, да, — вздыхает Серёжа. — Но на практике я не понял, реализовали ли они эту технологию. Передать что-то из прошлого в будущее так-то можно гораздо проще. Нужно просто это оставить на одном месте на полсотни лет. Маша издаёт короткий булькающий смешок: — Ага, и проследить, чтобы за пятьдесят лет это не спёрли, не закрасили и не разбомбили. — Возможно, нам даже полноценные инструкции оставили где-нибудь на стене того подвала, — мечтательно тянет уже другой Серёжа, который повар и с каламбурами. Антон про себя усмехается. Вполне вероятно, что так оно и было, но лично он на почерневших стенах никаких инструкций большими буквами не видел. — Может, и были, — мрачно соглашается Недовольный Мудак. — Но мы даже не уверены, что помещение всё это время принадлежало тем, кто нас отправил. — В смысле? — хмурится Антон. Арсений еле заметно под костюмом пожимает плечами: — Может, у них ничего не получилось, и они развалились через пару лет. Или власть сменилась и им перестали давать гранты. Помещение отдали новым владельцам, те закрасили стены… Антон просто прыскает, а вот Дима не может сдержать полноценный заливистый смех: — Власть сменилась, смешно пошутил. Футуролог. — Ну мало ли, — Арсений не звучит так, будто его задела эта реакция. — Раз уж мы инопланетян рассматриваем как один из вариантов. Тут спорить сложно. Антон, если честно, и сам с собой не может определиться, какой вариант ему кажется наиболее реалистичным. Пока что никакой логики в происходящем он не видит — просто в какой-то момент все взорвались и умерли. Во-первых, насколько все? Во-вторых, насколько умерли? В скелетах жизненного потенциала ноль, но вдруг те, кого они находили — это бывшие зомби, которых уже обезвредили? В сценарий с зомби-апокалипсисом не то что не хочется верить — в него просто почему-то не верится и всё тут. Может, потому что никаких следов ходячих мертвецов они пока не встретили, а может, потому что окружающая действительность не особо похожа на то, что Антон смотрел или во что играл. — Да уж, в «Last of Us» покрасивее было, — отмечает он вслух, когда очередная серая улица остаётся позади, и они сворачивают на следующую серую улицу. — Да, там чёт зелено было всё, — внезапно поддерживает редко подающий голос химик с каким-то вылетевшим из головы именем на А. — И жирафы. — А ты играл? Гаус? — уточняет Максим и Антон с удивлением вспоминает, что кроме имени фигурировала и фамилия. — В обе части и не по одному разу, — отзывается Имя На А Гаус. — Шедевральная игра. — Мы только сериал смотрели, — тоскливо отвечает Макс, видимо, имея в виду их с Олесей. — Надо, что ли, поиграть как вернёмся. — Я из-за этого сериала начала выживанием интересоваться, — внезапно признаётся Маша (Антон вертит головой и снова обнаруживает её на какой-то лестнице, вглядывающейся вдаль). — И ещё немного из-за «Лоста». — Во-о, «Лост» тема! — поддерживает её Олеся. Оглядываясь по сторонам, Антон думает о том, что предпочёл бы видеть вокруг буйную зелень тропического острова, а не однообразный бетон покосившихся зданий. Сколько они уже идут, часов шесть? Больше? И вокруг ничего не меняется. Антон потихоньку начинает мечтать о том, как они найдут заброшенную поликлинику и заночуют там на койках в палате физиотерапии под монстерами с огромными листьями и жирными разросшимися диффенбахиями. Он даже не предполагал, как сильно будет скучать по зелени, когда её совсем не окажется вокруг. Пока единственное пятно цвета в океане серости — это сама группа, жёлтая масса, плывущая по безжизненным улицам. Силы идти заканчиваются задолго до того, как солнце садится. Тени уже начинают потихоньку удлиняться, но по прикидкам Антона, когда они начинают искать место для полноценного привала, ещё совсем не поздно — часов пять вечера где-то. Тем не менее, спорить он не собирается. От перспективы наконец-то снять костюм, попить и сходить в туалет аж открывается второе дыхание и ноги шагают вперёд неимоверно легко. Да, они это обсуждали, им нужно уйти подальше от эпицентра взрыва, прежде чем останавливаться на продолжительный отдых, бла-бла-бла, это никак не мешает Шастуну внутри себя ворчать о том, что так не делается. Их вырвали из привычных жизней, без подготовки, без полноценного отдыха, а теперь они должны в этих резиновых футлярах топать хуй пойми сколько километров — да это чудо, что пока никто в обморок не грохнулся. — Может, отель какой-то найдём и нормально в кроватях поспим? — робко предлагает Олеся, но её надежды рушатся практически мгновенно. — Исключено, — отсекает Маша. — Палатки нас хотя бы защитят от вот этой всякой хуйни, которая может осесть на коже и на одежде. А в кроватях может быть чёрт знает что. Не, не надо в отель. — Нужно какое-то здание, где будет достаточно большой зал, чтобы мы все разместились, — задумчиво тянет Стас. — Что-то вроде большого ресторана или, может, вокзала… — Или спортзала в школе, — подсказывает Горох. Стас тоскливо отмахивается: — Идея хороша, но где мы возьмём школу? По иронии, говорит он эти слова, стоя прямо под табличкой «МБОУ СОШ №33». У Антона школа не вызывает никаких приятных воспоминаний. Благо, это не его школа, возвращение в свою он не пережил бы, скончался бы от кринжа на третьей ступеньке крыльца. Но его школа точно так же стояла буквой Н перед большим голым стадионом, поэтому его всё-таки немного передёргивает от проносящихся в голове флэшбэков. — Только если там не обрушилась крыша, — сурово предупреждает Маша, протискиваясь ко входу, и Антон скрещивает пальцы — он так хочет вылезти из этого уебанского костюма, что готов тут ночевать, даже если эта школа будет копией той, где он учился. Нужно отметить, что сохранилась она неплохо: несмотря на пару обвалившихся стен и широкие трещины, в целом здание осталось стоять. Внутри оно безошибочно считывается как школа, несмотря на то, что Антон ожидал от школы будущего большей футуристичности. Доска с расписанием здесь электронная и раздевалки вместо ключа открывались магнитными карточками, но в остальном — те же коридоры, те же скамейки, та же атмосфера — минус апокалипсис. — «Сос-нов-ский-го-ри-в-а-ду», — зачитывает Горох огромное граффити на грязно-розовой стене. — Интересно, это препод или ученик? — Чёт знакомое, — бурчит Стас. — Думаешь, знал его? — интересуется Физик Серёжа. — Фамилию точно слышал. В колонках шуршит, как будто Физик Серёжа пожимает плечами: — Да она не то чтобы редкая. — Революционер такой был, — вмешивается Душный Всезнайка Арсений. Стас фыркает: — Думаешь, кого-то достало плоды его трудов на истории проходить? — Это школа, — вздыхает Арсений. — Школьников всё бесит. Слышится за его голосом какая-то личная печаль, но Антон в ней копаться не собирается. Если чувак пошёл в пед, потому что больше никуда не поступил, а теперь жалеет, что стал учителем истории, то это его проблемы. И вообще, не повод быть вредным мудаком. Под ногами шуршит гранитная крошка, но в целом можно сказать, что школа сохранилась неплохо. Жаль, все стенгазеты и доски почёта перевели из бумажного варианта в электронный, поэтому в глаза ученикам и учителям из будущего не взглянуть. С другой стороны, может, оно и к лучшему — незачем знать их имена и смотреть им в лица, если знаешь, как они закончили. Это сделает всё только… сложнее. — Так, ну похоже, что стены тут достаточно крепкие, — объявляет Химик Гаус Кажется Максим Нет Подождите Артём. — Чё думаете, сначала тут всё осмотрим и потом анализ сделаем или… — Сначала анализ! — чуть ли не умоляя выкрикивает Горох. — Плюсую! — Анализ и раздеться! — Пиздец, как хочу снять эту хрень. — Давай анализ! Антон тихонько улыбается — приятно видеть такое единодушие в группе. И приятно понимать, что рядом не сложные биороботы, привычные к таким условиям, а живые люди, которые тоже чешутся, потеют и хотят пить. И какать. Очень хотят какать. Даже по голосам слышно, как все воодушевляются от скорой перспективы прощания с костюмами химзащиты: — Наверное, сюда спортзал, да? — У меня в школе тут был, да. — А у меня у столовки. — У нас вообще на втором этаже был. — Спортзал?! — Ага, и там ещё нужно было по правильной лестнице идти, а то не дойдёшь. — Жесть. — О, тут всё-таки на первом. Антон ускоряет шаг и протискивается в спортзал, как будто ожидает… а что он тут, собственно, ожидает? Идеально сохранившийся зал с матами и спортинвентарём? Спальные места для пострадавших от взрыва? Симпатичный заросший спортзал, где солнце пробивается через пыльные окна, покрытые плющом? Из всех этих вариантов в наличии только пыльные окна. Ну и шведская стенка, на которую никто не осмелится лезть, чтобы не испытывать судьбу. В остальном зал пуст и сер — идеально, чтобы разбить лагерь, но глаз не радует. — Ну чё там, давай, анализируй, — подгоняет Крысиный Король Серёжа. — Да щас, щас, подготовиться надо, — осаждает его Гаус. — Ты думаешь, это буп — кнопку нажал, и всё? — Ну… — теряется Серёжа. — А как? Издав то ли смешок, то ли громкий выдох, Гаус достаёт из своего дипломата металлическую коробочку отвратительно военного болотного цвета. Нет, есть у болотного цвета приятные вариации — такой более зелёный, или сероватый, у Антона такой свитер был. Но военный болотный бессовестно тошнотворен, и его Антон не перепутает ни с чем. Есть ещё робкая надежда, что внутри окажется некрасивый болотный, но эффективный прибор, который после одного же нажатия загорится всеми оттенками зелёного, показывая, что тут всё максимально безопасно, но внутри не оказывается вообще никакого прибора, только какой-то чёрный цилиндр и несколько пробирок. — Это… чего? — хмурится Серёжа, тоже заглядывающий внутрь коробочки. — А ты думал, анализ воздуха как выглядит? Как приложение на айфон? — Почему бы и нет, — ворчит дезинсектор. — Чай не в средние века живём. — Ну, — вздыхает Гаус, разбирая пробирки. — К сожалению, нас отправили в неизвестные условия, где цифровая техника могла вообще не работать. Поэтому все анализы у нас проверенные, аналоговые. Но занимают они чу-уточку больше времени правда. — Вот прям чуточку? — с надеждой уточняет Серёжа. Но в ответ получает только усмешку — то ли издевательскую, то ли нервную. Гаус усаживается на пол спортзала, и остаток группы потихоньку рассаживается вокруг него, ожидая отмашку, что воздух чист. — Я вам не собираюсь урок проводить, а то это займёт в три раза больше времени. — Скажи хоть примерно, что делаешь, — с надеждой в голосе просит повар и получает в ответ раздражённый вздох. Внезапно спасает Маша. Она устало поясняет: — Будет делать забор воздуха и по очереди тестировать с разными реагентами, на всякие отравляющие вещества. Вон в пробирках. А вон памятки, что какой цвет значит. — Спасибо, — с искренней благодарностью выдыхает Гаус и погружается полностью в свои приборы. Первую пару пробирок следить за ним интересно и даже волнительно — Антон ждёт, поменяется ли цвет в колбе (или где там что должно поменяться) с напряжением зрителя Оскара. Но потом новизна как-то проходит, и он мысленно улетает уже в то счастливое время, когда разрешили снять костюм, и попить, и поесть, и вытянуться на спаль… Блядь. А ведь спальника-то у него и нет. Да и палатку придётся делить с Арсением, а он наверняка будет во сне ворочаться, драться и пукать. Ну вот таким он человеком представляется Антону. Он почему-то уверен, что в случае Арсения под жёлтым костюмом Недовольного Мудака прячется что-то дряблое, лысеющее и с кризисом среднего возраста. Одним словом, несчастный человек, который недоволен своей жизнью, а потому вписывается в сомнительные авантюры и срывается на окружающих. Господи, да сколько там пробирок у него? Он на всю таблицу Менделеева проверяет, что ли? Главное не думать о том, как сильно все чешется, потому что тогда начинает чесаться ещё сильнее, и когда начинает чесаться прям совсем невыносимо, Артём наконец-то говорит: — Так, ну химический фон безопасный. — Радиационный тоже! — торопливо выпаливает Серёжа С Счётчиком Гейгера Который Кажется Тоже Очень Хочет Снять Костюм. — Ну чё, пацаны, стриптиз? — радостно поднимается на ноги Дима. — Тих-тих, не торопись, — осаждает его Гаус. — Нам ещё с костюмами разобраться надо. — Господи, а с ними что? — голос Олеси звучит так, словно она готова заплакать. И если она начнёт реветь, Антон присоединится. — Вообще, по идее, они одноразовые. Но у нас нет роскоши таскать с собой по несколько костюмов, так что нужно сначала их очистить на случай, если на них есть что-то опасное. Но! И роскоши мыть их водой из шланга у нас тоже нет. Мне тут положили какие-то спреи-нейтрализаторы на этот случай, но принцип действия я не до конца… — Артёмка, умоляю, сил нет уже, давай ебашь, — Биолог Макс Зайцев (???) поднимается на ноги и смешно расставляет руки, как модельки в игре, у которых анимация забаговала. Химик неспешно убирает коробку с пробирками обратно в чемодан и оттуда достаёт внушительных размеров баллончик. Трясёт его и выпускает струю, которая ударяет в жёлтый костюм Максима — сначала становится зелёной, а потом как будто испаряется на ходу. И так туловище, голова, ноги, руки… Только когда Макс полностью покрыт составом, ему дают добро снимать костюм — и Антон ловит себя на том, что давно не испытывал к кому-то приятному такое количество зависти. А потом сразу берёт свои слова обратно, потому что ещё больше зависти испытывает, когда Макс присасывается к фляге с водой. Обработка идёт мучительно медленно, поэтому Антон вызывается третьим, чувствует себя как в универе на экзамене, где никто не хочет идти первым, но и до конца сидеть нервничать тоже не вариант, и поэтому в очереди вечно споры и столпотворение. Когда Гаус даёт отмашку снимать костюм, Антон отчасти не верит своему счастью, но по большей части просто не помнит инструкции, поэтому продолжает стоять, нелепо раскинув руки. — Клапан сзади, — раздражённо подсказывает Недовольный Мудак, как назло, первым считавший растерянность Шастуна. Следит он за Антоном, что ли? Сидит себе в углу, пусть и сидит, чё пырится? Весь праздник испортил. Антон стягивает с лица маску, но не с тем торжеством, которое себе представлял. Правда, Арсений быстро забывается, когда появляется возможность глотнуть воды и наконец-то почесать лицо. А ещё совершенно сбивает с толку воздух — Антон ожидал что-то пыльное и затхлое, а вместо этого чувствует такой чистый воздух, как будто вернулся в детство и к бабушке в деревню приехал. Антон потрясённо делает несколько глубоких вдохов. Внезапно кто-то бьёт его по спине — размашисто, но без агрессии. Антон оборачивается и видит Максима, полностью вылезшего из своего костюма. Тот довольно улыбается: — Чувствуешь, да? Запах апокалипсиса, — его голос звучит знакомо, но странно без искажений рации. — Я представлял, что апокалипсис пахнет ржавчиной и бензином, — признаётся Антон, неловко улыбаясь. Макс поднимает палец вверх: — А он пахнет отсутствием заводов! Распаковка сокомандников проходит медленно, но уверенно. Макс, которого Антон про себя уже окрестил Зайцем, помогает Олесе избавиться от костюма, и вместе они оказываются вполне себе модельной внешности парой. Тут ничего удивительного, Олеся по голосу и роду деятельности и представлялась Антону довольно красивой, и он отказывается даже самому себе признавать, что это какие-то сексистские стереотипы заставили его так думать. Повар с гороховой фамилией разочаровывает только тем, что оказывается не пацаном из мема про повара, а вполне себе обычным молодым человеком, круглощёким и улыбчивым. Физик Серёжа вместо бывалого седовласого дядьки внезапно оказывается довольно молодым и долговязым. Хотя, и его, и всех остальных Антон всё равно бы поместил в категорию «среднего роста», с его высоты в неё попадают почти все. Чем дальше, тем больше становится удельная масса привлекательных людей в помещении: медик Дима оказывается приятным мужчиной с обезоруживающей улыбкой; крысолов Сергей излучает южную импозантность; выживальщица Мария вместо брутальной бабищи оказывается стройной смешливой блондинкой. Один только миколог Стас в этой компании не выглядит как лицо с обложки, и Шастуну это греет душу сейчас. Последними в списке оказываются химик Артур-Артём-Арамис Гаус и Недовольный Мудак Арсений Попов — они по очереди поливают спреями друг друга, прежде чем синхронно выползти из костюмов. Гаус, как оказывается, тоже обладает симпатичным лицом и ухоженной бородой, а вот когда Антон переводит взгляд на гадкого историка, сердце разочарованно ухает вниз. Арсений Попов выглядит совершенно не так, как Антон себе представлял. Арсений Попов раздражающе красив.