Апноэ

Открыв дверь, сажусь на переднее сиденье его машины, не пристëгиваясь, он вжимает педаль газа, и мы срываемся с места, разбрасывая вокруг себя налипший на холоде снег. За окном проносятся многоэтажки, и я полностью отключаю свою привычку контролировать всё и вся: лишь наблюдаю за фарами впереди едущих автомобилей и не думаю о том, куда мы едем. И незаметно засыпаю, вымотанная избытком эмоций и событий всего за считанные полчаса. — Что тебе купить? Проснувшись, вздрагиваю. Оглядевшись, понимаю, что мы ехали уже не менее часа—двух: стемнело, зажглись фонари. Турбо сидел рядом и держал руку на моём плече, от чего моя кода покрылась мелкими колкими мурашками. Убедившись, что ему не надо повторять свой вопрос, он ждал от меня ответа. Пожав плечами, я слабо потянулась и отвела взгляд в сторону. В животе было пусто, я и правда хотела есть, но вместе с тем меня немного подташнивало, и я не знала, что бы могла в себя сейчас впихнуть, чтобы заглушить чувство голода. Кивнув, Валера взял кошелёк и вышел из машины, быстрым шагом устремившись в магазин на заправке, у которой мы остановились. Через пару минут он вернулся с картонным стаканчиком кофе и пачкой пончиков. Тошнота тут же куда-то исчезла, и я набросилась на еду, запивая всё это своим капучино. Сам он поесть себе не взял и лишь копался в бардачке, пока я уплетала пончики. Чувствовала себя глупо. Вроде бы отказалась от еды, а сама в итоге уплетаю один за другим. Но это ощущение довольно быстро прошло. Мы заправились, я скомкала пустой пакет из-под пончиков, допила кофе, и мы тронулись вновь. Больше спать я не пыталась. Я смотрела на его руки, уверенно и вместе с тем совершенно отреченно и легко держащие руль автомобиля. Он открыл у себя окно и закурил, я — тоже. Мы ехали ещё около часа по пустынной дороге сквозь какой-то лес, пока не достигли, очевидно, нашей цели. — Здесь мы сможем поговорить. Выйдя из машины, я огляделась. Старая, убитая пятиэтажка и заваленный снегом двор. Такой же, как и все тут в округе. Дойдя до подъезда, он ввёл код, и я прошла следом. Тяжёлый глухой звук закрытия двери. По лестнице поднялись на второй этаж. Я вспомнила о Диме. Интересно, как он там, что делает… Я не хотела причинять ему боль. Но знала, что иначе поступить уже просто не могла. Я бы не выжила в этом браке. И потеряла бы навсегда все последние возможности обрести покой наедине с самой собой. Лязг ключей, дверь открылась, и я вошла в квартиру. Она выглядела именно так, как я себе и представляла, ещё только увидев здание снаружи. Сняв верхнюю одежду, Валера сбросил кроссовки и в носках по ледяному паркету ушёл по коридору на кухню. Я повторила за ним и, приподнимая платье, ускорилась, чтобы его догнать. Кухня выглядела знатно повидавшей жизнь, но в целом в атмосферу вписывалась отлично. Странно было бы, если б она выглядела иначе: так что мне было по большей части плевать. Казалось, тут уже очень давно никто не жил. Словно бы последний хозяин в один миг всё вдруг почему-то бросил и сбежал без оглядки, напуганный за свою жизнь. Вещи лежали так, будто бы ими пользовались совсем недавно, но были покрыты толстым слоем пыли, и в целом здесь пахло… Ничем. Абсолютно. Турбо отодвинул от стола табурет, и я села на него, подмяв под себя мокрые от снега и слякоти края платья. Он закурил и, смерив меня оценивающим взглядом, начал говорить: — На меня сейчас ведётся охота. Это если кратко. Он сделал недолгую паузу, неторопливо затянувшись и выдохнув дым в приоткрытое им ранее окно. — У человека, которого ты убила, явно найдутся последователи. И, как бы странно это ни было, сейчас я могу доверять лишь одной тебе. Я вздрогнула. — Почему же? — Ты могла дать ему меня убить. Могла пристрелить уже сотню раз. Но я жив, а значит, ты не заинтересована в моей смерти. К тому же, ты была там, со мной, когда начался этот своеобразный переворот. Это Во-первых. Нова затяжка. — А во-вторых: все мои старые друзья сейчас под подозрением. А ты к моему миру никакого отношения не имеешь, хоть ты и мент. Но не сдала меня. Опять же… Он усмехнулся, приподняв плечи. Конечно же, он знал, кем я работала. Глупо было надеяться на то, что я что-либо сохраню от него в секрете. Потушив сигарету о край стола, он добавил: — Ну и наконец, а вернее, в-третьих, — и снова пауза, — ты мне понравилась. Поперхнувшись воздухом и слюной, я вдруг закашлялась, закрыв рот рукой. Последний аргумент был особенно сильным, это правда. — А теперь, не знаю: как ты, а я собираюсь спать. Приподнявшись со своего табурета, он ушёл в одну из комнат и вернулся ко мне со стопкой одежды. Наконец-то. Хотелось поскорее вылезти из этого платья. Я кивнула в знак благодарности, и он снова ушёл. Я проследовала в ванную и, закрывшись, стянула с себя чертово платье, сняла все невидимки, удерживающие мою причёску и забралась в ванную. Под струями горячего душа мне стало гораздо легче. Волосы было нелегко отмыть от избытка укладочных средств и лака, но, справившись, я ещё около получаса простояла под водой, согреваясь и приводя мысли в порядок. Выключив душ, я вылезла и натянула на себя выданные вещи: темно-красную олимпийку и светло-голубые джинсы. Открыв дверь ванной, босыми ногами проскользила по полу в единственную комнату в квартире. Турбо уже тихонько посапывал, устроившись в кресле в углу. Я села на расстеленную кровать и, укутавшись в одеяло, повернулась на бок и начала успокаиваться, чтобы уснуть. И спустя полчаса ворочаний мне это наконец удалось. Я стояла босыми ногами на снегу и почему-то плакала. Мои руки вновь были в крови. Я была одета в свадебное белое платье, в моей руке лежал ледяной металл пистолета. Была ночь, и я дрожала от холода и истерики. Из ниоткуда выехала машина, ослепив меня своими ярко-красными фарами, и я от неожиданности упала назад, больно ударившись головой об асфальт. Я лежала и истекала кровью, уставившись в ночное небо, по которому медленно плыли клубы пара из моего рта и облака. Я чувствовала, как крови становилось всё меньше, и мои конечности холодели уже явно не от мороза. Я умирала и слышала, словно через толщу воды, голос Турбо. Но я уже была мертва и не могла ему ответить. Лишь видела его лицо, испуганное и яростное. И, закрыв глаза, вздрогнула в агонии в последний раз, от чего и проснулась. Проснулась вся в слезах и поту, тут же подскочив с кровати и забившись машинально в угол. Выставив вперёд руки, я тряслась и мычала что-то невнятное, не в силах остановиться. Чьи-то руки схватили мои, грубо и сильно их зафиксировав. Перехватив мои запястья, кто-то коснулся моей щеки и повернул насильно к себе. И лишь тогда я смогла открыть глаза. Валера сидел на коленях передо мной, весь взъерошенный и явно только что проснувшийся. Очевидно, от моей истерики. Мне стало стыдно, что я его разбудила. Стало стыдно, что я так себя веду. Но иначе не могла. Понемногу начав успокаиваться, я рухнула вперёд, уткнувшись носом в его грудь. Он какое-то время просто сидел, а потом аккуратно взял меня за плечи и отстранил от себя. Он заглянул мне в глаза и тихо спросил: — И часто с тобой так? Я кивнула, начав вытирать рукавом кофты слезы с щёк. Он остановил меня и начал сам, намного медленнее и аккуратнее, вытирать мои слезы. Я улыбнулась сквозь утихающую истерику и смотрела в сторону. И снова я чувствовала себя невероятно глупо. Он помог мне подняться, уложил на кровать и укрыл поверх одеяла ещё и пледом. — Тяжесть помогает уснуть, знаю на своём опыте. Он провёл рукой по моим волосам и начал уже уходить, возвращаясь в своё спальное кресло. Я замялась, не решаясь сказать желаемое, но через пару мгновений всё же решилась: — Не уходи. — парень замер и непонимающе взглянул на меня. — Сам же сказал, тяжесть помогает уснуть. Останься… Он не сразу понял, о чем я его попросила. А потом, приоткрыв рот, кивнул и лёг на противоположный от меня край кровати. Я легла на спину и смотрела, как забавно и мило он не понимал, что ему вообще нужно делать. Взяв дело в свои руки, я придвинулась к нему поближе, и он тоже подвинулся мне навстречу. Он протянул руку в сторону, и я легла на неё, свернувшись в комочек у него на груди. Он не двигался и сидел молча, но я, припадая ухом к его груди, слышала, как учащенно начало биться его сердце. И улыбнулась. — Никогда раньше не лежал так что-ли? — Лежал, конечно, — прошептал он как-то неуверенно, необычно для себя, — но… Мне было как-то плевать. — А сейчас что-ли не плевать? — Честно? Сейчас мне даже как-то страшно. Я засмеялась, приобняв его, и вскоре смогла уснуть. Сквозь сон я слышала, как он что-то говорил, но разобрать смогла лишь одну фразу. Уже наполовину во сне, я расслышала тихое: — Какой же я долбаеб… Это ж надо было так покраснеть то…