Фетиш

      Тихий плач. Наверно, глаза Люмин уже порядком опухли, но остановиться она уже просто не может. Даже когда её оставляют в покое на несколько минут, путешественница сразу же обмякает на мужских руках, случайно откинувшись назад. Слишком много эмоций. Слишком. И она просто не может с ними справиться.       Руки связаны за спиной, грудь обвязана изящным узором грубоватых верёвок. Нет, Люмин правда не может справиться со своими чувствами. Новая волна возбуждения накатывает с бо́льшей силой, заставляя сдавленно простонать. Капля стыда заставляет её вздрогнуть от своей же реакции. Чувства… так странно, даже невыносимо, но заканчивать безумно не хочется. Да и куда заканчивать? Это только прелюдия, лишь часть того, что её сегодня ждёт.       Очередной всхлип ударяется о стены комнаты. Люмин опускается на колени и медленно раздвигает ноги. Аято нежно проводит пальцами по её спине, касаясь аккуратного плетения. Лёгкая дрожь пальцев заставляет насторожиться. Будто он еле сдерживается, чтобы не потянуть за плетение вниз, дабы насадить на чужой член. Вся эта ситуация настолько необычная, что Люмин хочется закрыть глаза и упасть на кровать, чтобы заставить себя поверить, что это всего лишь сон. Пошлый сон, в котором она почему-то хочет остаться подольше.       Тома сжимает тонкую талию, заставляя Люмин прочувствовать реальность происходящего, хоть он и сам не до конца в неё верит. Первый опыт подобного плана кажется для него какой-то иллюзией.       Тома рвано вздыхает. Если так подумать, раньше он не замечал, что у путешественницы такое красивое тело… Особенно, если смотреть на него снизу. Возможно, старался не думать об этом из-за воспитания? Вряд ли бы кто-то стал рассматривать грудь девушки, фактически спасшей его от заключения. Да и не только на грудь… Её плоский живот, аккуратные плечи и соблазнительные бёдра, которые сейчас находят по обе стороны его торса. Тома невольно прикусывает губу и, проводя рукой ниже, останавливает ладонь на низе живота. Чуть надавливает, пытаясь понять, ощущается ли его член, но быстро сдаётся, понимая, насколько провальна эта идея. Он даже усмехается. Лёгкий румянец вновь проступает на его щеках, выдавая неловкость. А в голове снова возникает очередная мысль с пометкой «максимальная неловкость».       Тома правда смущён. Но интерес сейчас стоит намного выше этого мешающего смущения, из-за чего парень в нетерпении покачивает тазом, выбивая из Люмин измученные стоны, в ожидании действий Аято, отошедшего куда-то к столу. Что же он там так долго возится? Томе кажется, что если Люмин ещё хоть раз сожмётся от перевозбуждения, то он правда не выдержит и кончит раньше, чем планировал изначально. И тогда Аято придётся всё взять в свои руки.       Тома нехотя отрывает взгляд от женского тела, чтобы посмотреть за спину путешественницы. Господин зачем-то отошёл к столу и сейчас, кажется, перебирает что-то в ящиках. Светлая ткань его халата завораживающе переливается благодаря редким лучам лунного света. Выглядит красиво. Но как же до глупого бесполезно в этой томительной ситуации. Тома громко вздыхает, пытаясь привлечь внимание, но в ответ слышится лишь тишина. Опять. Хорошо. Раз уж ящик оказался интереснее двух тел на кровати, в дело идёт второй вариант.       Люмин сдавленно мычит, словно жалуясь на резкий толчок. Кажется, губы итак уже искусаны до кровавой корки, но, чтобы сдержать стон, ей приходится вновь их травмировать. Путешественница бросает взгляд вниз, заставляя Тому на секунду засомневаться в правильности своих действий. Но лишь на секунду. Чтобы поторопить Аято, приходится идти на некоторые хитрости, поэтому… Тома мысленно делает пометку попросить прощения за несвойственную ему грубость и ускоряет темп.       Люмин прочищает горло и пытается вытереть остатки почти высохших слёз на щеках о плечо. Её серьёзно решили измотать. Серьёзно, они итак уже изрядно извели её своеобразной «подготовкой», и сил на остальное, если честно, осталось немного. Их настолько мало, что Люмин устойчиво держится только за счёт крепких рук на талии.       Пара сомнений начинает медленно оккупировать мысли. Она правда сможет принять два члена? Звучит интересно, но на деле… Кто ж знает, как это на практике.       Люмин лениво мотает головой, отгоняя все мысли. Было бы неплохо расслабиться, но внизу живота вновь начинает неприятно ныть. И это настолько невыносимо, что буквально заставляет ёрзать на изредка подрагивающем члене. Пытка для обоих. А для Аято прекрасная и очень интересная картина.       — Господин Камисато, — внезапно подаёт голос Люмин. Нет сил томиться в ожидании. — У меня велико желание начать обратный отсчёт.       — Считай, — наконец, Аято неспешно поворачивается лицом к обнажённой спине. Комнату пронзает резкий «чпок» от открытого бутылька.       Твою мать.       Холодок резко пробегает вдоль позвоночника. Люмин непроизвольно вздрагивает, ощущая прохладные руки на своих лопатках. Она бросает растерянный взгляд на Тому, но тот лишь улыбается в привычной ему простодушной манере, как бы говоря, что всё хорошо. Он вообще знает, что его улыбка вообще не сочетается с грубыми руками? Нет, серьёзно, Люмин кажется, что сегодня у неё останутся синяки.       Контраст ощущается с каждой секундой всё сильнее, от чего к горлу снова подступает ком. Аято перехватывает часть плетения на спине и давит вниз, заставляя Люмин практически лечь на Тому. Она нервно выдыхает. Готова? Вряд ли. Но это предвкушение ей настолько нравится, что путешественница даже не обращает внимание на охватившую её дрожь. Она лишь прикусывает мягкую кожу под ней, наслаждаясь внезапно вырвавшимся стоном верного слуги. Тома, Тома… Удивительно, как легко он на это всё согласился. Хоть и с безумным смущением.       Люмин прикрывает глаза, прижимаясь щекой к часто вздымающейся груди, и податливо приподнимает таз. Прохладная смазка заставляет поёжиться, а затем застыть в предвкушении. Его пальцы, такие длинные и элегантные, так легко входят в неё, раздвигают, разрабатывают… Люмин снова прикусывает чужую ключицу, сдерживая стон, и бросает туманный взгляд на Тому. Внезапно движения прекращаются, заставляя путешественницу разочаровано промычать. Однако это быстро уходит на второй план, когда за спиной неожиданно раздается шорох, и, судя по взгляду зелёных глаз, Аято наконец-то соизволил снять этот ненавистный домашний халат.       — Мы же сможем потом сменить позу? — интересуется Люмин, когда длинные пальцы проходят от чужого члена до её ягодиц. Аято слабо улыбается, становясь на колени. Кровать податливо проминается, и глава размещает вторую руку на бедро путешественницы.       Ответа так и не последовало. Аято оставляет лёгкий поцелуй на спине и как бы невзначай проводит пальцами по мужской ладони, всё так же сжимающей тонкую талию. Тома шумно вздыхает и сжимает руку сильнее.       — Думаю, стоило бы поставить зеркало вон там, — зачем-то вбрасывает Люмин, разочарованная молчанием главы, и кивает головой куда-то впереди себя. — Знаете, господин, довольно обидно, что я не могу рассмотреть ваше тело полностью.       Она усмехается и, кажется, собирается продолжить, но внезапно нависшее сверху тело заставляет замолчать одним своим положением. Взгляд Аято пробирает даже тогда, когда его не видишь. Люмин теперь совершенно не удивлена, как он смог поднять Комиссию с колен и заставил себя уважать. Этот парень… нет, мужчина, правда достоин восхищения, несмотря на все его «тёмные стороны». Да… и одна из этих сторон сейчас проявляется во всей красе.       Вновь это ощущение, полное предвкушения… Люмин вскрикивает, стоит только головке войти, но голос сразу же заглушает поцелуй. Тома проводит рукой по её щеке, пытаясь успокоить. Милая заботливая натура заставляет расплыться в глупой, будто влюбленной улыбке. Но ненадолго.       — Не жалей меня, — резко фыркает Люмин, разорвав поцелуй, и кое-как приподнимается. Верёвки, кажется, уже сильно въелись в кожу, оставив красные следы, а руки затекли от неизменного положения. — В следующий раз свяжем Аято, — словно с ноткой недовольства бормочет путешественница, пытаясь откинуть непослушные пряди с лица. В ответ Аято хватается за плетение и, усмехнувшись, грубо тянет его на себя. Глава не горит желанием отставать от Томы, поэтому решает немного изменить угол проникновения. Просто для удобства.       Люмин издает тихий писк, но всё же податливо выгибается. Если честно, она уже начинает терять нить происходящего. Остаётся только быстро подстраиваться и пытаться выжать для себя максимум.       Люмин прикрывает глаза и закусывает губу, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях. Два совершенно разных темпа… Ощущение наполненности и две пары рук, крепко державших её тело…       — У-уф, — она протяжно выдыхает, запрокидывая голову назад. Это приятно. Безумно приятно. Словно сладкая награда после долгой, очень долгой подготовки, больше похожей на пытку. Она даже не знает, эти прелюдии были из лучших побуждений или этим двоим просто нравилось смотреть, как она изнывает от желания? Наверно, это так и останется маленькой тайной, до которой ей сейчас совершенно нет дела.       Очередной толчок случайным образом ударяется о стенки синхронно с другим, и Люмин уже не старается сдержать громкие стоны. Во рту пересохло, а на щеках плотно засел румянец. О, Архонты, она правда сходит с ума. Это слишком смущающе. Слишком громко. Но так, чёрт возьми, хорошо… Настолько хорошо, что Люмин даже не сопротивляется, когда тонкие аристократичные пальцы обвивают её шею. Лёгкое удушье даже позволяет ненадолго прийти в себя. Путешественница закатывает глаза и, сама того не осознавая, начинает поддаваться бёдрами, делая темп всё более жёстким. Наверно, она потихоньку сходит с ума, раз ей такое начинает нравиться.       Аято прижимается слишком близко. Настолько, что пульсация проходит по позвонку быстрой трелью, заставляя мелко задрожать. Правда сумасшествие… Люмин даже не может ровно держать голову. Да и тело, если честно, тоже. Сейчас она больше похожа на тряпичную куклу с очень шатким каркасом, чем на великую спасительницу Тейвата. Стоит только убрать поддержку, и она упадёт.       — Вот так и умру, — усмехается она, шмыгая носом. Пара солёных капель снова катится по её щекам, а затем падает на подтянутое тело.       — Не говори так, — тушуется Тома и закусывает губу, ощущая, как глава резко сжимает его ногу. За что?       — Замолчите оба, — бледная рука плавно перемещается с шеи к острому подбородку, заставляя Люмин склонить голову. Зелёные глаза пересекаются с золотыми, от чего тела снова пробирает дрожь. Это правда кажется чем-то пошлым. Но разорвать зрительный контакт никто так и не решается.       До неприличия пошло. И эти взгляды, и вздохи, и шлепки кожи об кожу. Комната просто сочится обилием звуков и чувств. Возможно, если бы не Аято, вовремя заставляющий заткнуться, их бы давно уже услышали даже несмотря на шумоизоляцию и отдалённость от других жилых помещений. Всё-таки вряд ли это место можно назвать идеальным для такого рода экспериментов.       Тома будто плавится. Пиро глаз бога неактивен, но почему же так душно? Из-за обилия пота руки сильно скользят на бёдрах Люмин. Двигаться сложно. Уже начинают болеть ноги и поясница. Неудобно до жути, но приятно от осознания самой ситуации. Противоречиво, но вполне объяснимо. Томе сейчас настолько наплевать на все неудобства, что он не хочет концентрироваться ни на чём, кроме этого женского тела и томящего чувства приближающейся разрядки.       Он правда старался растянуть это мучительное удовольствие, но с такой «весёлой компанией» это просто невозможно. Тома прикрывает глаза, наконец-то расслабляясь, и издаёт подобие тихого стона. Устал. Устал настолько, что даже не обращает внимание на то, как его член выскользнул из Люмин. Опять. Но в этот раз это правда не имеет значения. Разве что Тома без понятия, как он сможет выдержать ещё несколько поз, про которые они разговаривали ещё в самом начале. Не хочется прослыть тем, кто не выполняет договорённости, но эта приятная опустошенность…       — Сейчас упаду, — шепчет Люмин, опасно покачиваясь на дрожащих ногах.       — Видимо, уже пора поменять положение, — усмехается Аято и отстраняется, позволяя путешественнице упасть рядом с Томой, который уже успел любезно убрать руку.       Аято хитро улыбается и не спеша нагибается, подбирая помятый халат. В комнате жарко. Стоит открыть окно, но тогда повысится вероятность, что их могут услышать. И всё-таки духота побеждает, заставляя главу приоткрыть окно. Со стороны кровати слышится облегченный вздох, заставляющий Аято снова усмехнуться. Он медленно разворачивается и идёт к кровати, где Тома упорно старается освободить уставшую Люмин от верёвок. Кажется, им нужна помощь.       Путешественница потирает затёкшие запястья и с хрустом разминает спину, пока Тома о чём-то тихо беседует с Аято неподалёку. Если честно, немного клонит в сон. Люмин даже приходится быстро проморгаться, чтобы хоть как-то прогнать навязчивое желание заснуть прямо сейчас, даже без похода в душ. Спасает только это липкое ощущение смазки и пота, что окутывают её тело, словно вторая оболочка. Заснуть в таком виде явно не хочется.       Вздох. Люмин прикрывает глаза и пытается встать. Ноги мелко дрожат, заставляя искать опору где-то ещё. И на удивление находится она довольно быстро в лице обеспокоенного слуги. Он осторожно берёт путешественницу под руку и, подарив заботливый поцелуй в макушку, садится на край постели, разворачивая девушку на пол оборота.       — Я вообще-то за салфетками встала, — фыркает Люмин, глядя на Тому сверху вниз, но даже не пытается вырваться. Всё равно бесполезно. Она просто вздыхает, ощущая, как ещё одна знакомая фигура приближается со спины.       Лёгкие прикосновения, нежные руки, острые зубы. Тома нежен, Аято сдерживается. Приходится снова закрыть глаза, чтобы лучше уловить ощущения, но всё летит к чёрту, когда длинные пальцы вновь скользят вниз по животу, а потом сжимают бёдра. Дразнит. И, Люмин уверена, ещё и ухмыляется.       Что ж, до рассвета остаётся ещё несколько часов, мечница наверняка успеет выбить Аято из колеи, а пока… Пожалуй, пока можно полностью отдаться чувствам.