Любого бы проняло

– Шэнь-шишу может подняться, это никому не запрещено, – большеглазая, трогательно-симпатичная ученица низко поклонилась. – Только… – Только? – Прежде Шэнь-шишу считал… – она чуть зарозовела скулами, – неприемлемым для себя там находиться. Что ж. Одна из старших учениц Цюндин вполне могла быть осведомлена о том, что после искажения ци у Шэнь Цинцю проблемы с памятью. Это, конечно, не афишировалось, но в некоторой мере относилось к вопросам безопасности школы, так что… – Придется мне вспомнить, почему это неприемлемо, – Шэнь Цинцю изящно взмахнул полураскрытым веером, отсылая проводницу. Дальше, по ее словам, сворачивать было некуда: дорожка, выложенная голубым лабрадоритом или чем-то похожим, не имела ответвлений. Порой, на особо крутых склонах, она превращалась в лестницу. После четвертой порции ступенек Шэнь Цинцю начал жалеть, что лететь на мече здесь нельзя: подъем оказался довольно утомительным. Но о запрете на полеты в районе тренировочной площадки его предупредили отдельно, и вряд ли это было простым самодурством. В пятый раз подбирая подол, чтобы преодолеть ступени, Шэнь Цинцю ощутил нечто необычное. Будто бы холодный ветерок овеял лицо… только никакого ветра в помине не было: стояла густая летняя жара, и ни один лист не колыхался во влажном воздухе. Почувствовав это вторично – тремя ступеньками выше, – Шэнь Цинцю осознал ошибку. Это был поток ци – поразительно плотный для открытого места. В пещерах Линси ци насыщала все пространство, но там она была вроде воды в бассейне – среда, а не отдельный ручеек. С каждым шагом «дуновения» становились плотнее и сильнее. Теперь они толкали в грудь, обтекали лодыжки, и вскоре Шэнь Цинцю шел будто бы против течения горной речки – небольшой, не особенно быстрой, зато прихотливо струящейся меж камней в самых разных направлениях. Еще у «речки» было как будто два разных источника. Это очень ясно чувствовалось – что в течении смешиваются две силы. Причем чувствовать-то Шэнь Цинцю это чувствовал, но сформулировать разницу не мог: не существовало таких слов. Описывать ощущение ци было все равно что страдать синестезией и характеризовать мелодию как ярко-синюю и квадратную с одной неровной стороной. Вот и тут… предположим, одна ци была серебристая и газированная, и еще пахла чем-то вроде розмарина; а другая – смахивала на белый колючий нашатырь в крупную клетку. И даже в мыслях это звучало так бредово, что Шэнь Цинцю задумался, уж не знал ли Самолет о том, как чувствуется ци, и не потому ли описывал заклинательские сражения крайне скупо и притом отвлеченно: яркие вспышки, сбивающие с ног вихри да пятицветные радуги. Затем он завернул за очередной утес, густо поросший певчей камнеломкой, – и встал как вкопанный, совершенно позабыв о Самолете и его подозрительной информированности. Шагах в десяти от утеса начиналась тренировочная площадка. Личная площадка главы школы. Обведенная по кругу защитными барьерами, чьи ключевые знаки были высечены прямо на скалах. Сейчас все три слоя барьеров были взведены, и защита то и дело слабо мерцала, как продолжение лабрадоритовой дорожки, принимая на себя удары ци, один за другим. И всю ци она не держала – пропускала понемногу, вот почему на тропе чувствовалось течение… Но это извне барьера была «горная речка», а внутри, похоже, бушевал шторм ци баллов на десять. Шэнь Цинцю показалось даже, что он стоит в бурю на маяке, а тот содрогается от бьющих в стену волн. На площадке сражались двое. Сначала в глаза бросились брызжущий серебряным светом Чэнлуань – и огромный Сюаньсу, остающийся в черных ножнах и оттого выглядящий еще массивнее. Какой смысл в тренировке зачехленным мечом, успел подумать Шэнь Цинцю, а затем он разглядел самих бойцов и перестал думать вовсе. Они были раздеты. Ну то есть не совсем догола: оба оставались в исподних штанах, причем уже больше похожих на лохмотья. Оно и понятно, никакая одежда не выдержала бы вихрей ци такой мощи, что не справлялся тройной стационарный контур. Уж скорее удивительно, что хоть ошметки штанов как-то еще держались. Шэнь Цинцю, уже привыкший к многослойности одежд, принятой на Цанцюн, даже на миг почувствовал себя неловко – как когда увидел одетую в газовые шарфики Ша Хуалин. Но только на миг, потому что дальше его с головой затопило восхищение. Оба бойца были изысканно белокожи и черноволосы, оба отличались изрядным ростом. Лю Цингэ, худощавый и жилистый, смертоносным волчком вертелся вокруг почти не сходящего с места Юэ Цинъюаня – массивного, даже на вид тяжелого, но завораживающе плавного. Как… как отлитого из ртути. Вроде второго Терминатора. Шэнь Цинцю с трудом вспомнил, что надо все-таки дышать, и облизнул пересохшие губы. Его, наверное, не видели: при таком уровне ци внутри барьера эти двое и на обрушение мира, наверно, не сразу обратили бы внимание. И хорошо, потому что быть пойманным на том, что пялишься на драку двоих полу… – а если честно, то на девять десятых – голых заклинателей… Оригинальный Шэнь Цинцю считал это совершенно неприемлемым. Шэнь Юань был согласен. Теоретически. На практике он глаз не мог оторвать от зрелища и даже закрыть рот вспомнил не сразу. Блестящие от пота тела. Литые, объемные мышцы у одного и танцующие под кожей, как рыбы у поверхности пруда, – у другого. Плещущие по ветру волосы – прежде Шэнь Цинцю не доводилось видеть, чтобы Юэ Цинъюань носил высокую боевую прическу, да и не шла бы она ему в жизни: делала лицо грубовато-опасным, будто не глава почтенной школы он был, а какой-нибудь хан накатывающей на цивилизованные земли орды. И движения. Глава Юэ не атаковал, он стоял в глухой обороне и, похоже, мог простоять так вечность, но все равно тратил много сил, чтобы успеть отбить, слить, пропустить мимо себя сотни ударов, рушащихся на него со всех сторон. Лю Цингэ не призывал множество клинков, как в бою с демонами, и не управлял Чэнлуанем силой мысли: он, казалось, полностью слился с мечом, меч был продолжением даже не руки его, а всего тела, и всеми собой они оба искали малейшую брешь или неточность в защите противника, как ищет вода трещинки в дамбе. Если бы Самолет написал это – про это – хоть в четверть силы, с какой зрелище лупило по мозгам… эх, за такое ему донатили бы не спермотоксикозные малолетки, а настоящие ценители настоящей литературы! Опыта сражений у Шэнь Цинцю толком не было, но у оригинала очень даже был, судя по тому, что близящуюся кульминацию боя он ощутил буквально и именно телом. Успел понять, что да, темп движений растет, а ци, сочащаяся сквозь барьеры, начинает сбивать с ног, – и поспешил отшагнуть обратно за утес. Оттуда было уже не видно, зато – если знать, что слушать, – в мелодичное воркование певчей камнеломки явственно вплетался все ускоряющийся ритм ударов. Шэнь Цинцю сглотнул и сунул руку под полу халата. Определенно, его тело отлично знало, что тут творится, а оригинал – понятно, почему ни в какую не желал сюда ходить, если так… выразительно… реагировал. Но, но и правда же это пиршество безупречной плоти покорило бы кого угодно, даже будь зритель самым закоренелым натуралом из живущих, или святым монахом, или девицей, предпочитающей других девиц! Да даже Система подозрительно помалкивала, хотя обычно радостно лезла с побочными сюжетными ветками и дурацкими заданиями, стоило Шэнь Цинцю залипнуть на красавице или красавце… интересно, может, и Система тоже втихомолку дрочит на эту упоительную сцену?.. Финальный выплеск ци отдался в камнях под ногами и во всем теле Шэнь Цинцю вибрацией такой силы, как если б он залез в большой храмовый колокол аккурат когда в него начали бить. И надо сказать, что такого оргазма он не ловил ни с одного из немногих просмотренных порнофильмов, и уж тем более с Самолетовой писанины. И едва успел очухаться и удрать, заслышав голос Юэ Цинъюаня, чуть-чуть сбивающийся от частого дыхания: – …и потом, Лю-шиди многократно превосходит этого Юэ в технике боя, только ци позволяет… На подкашивающихся ногах сматываясь по тропе, Шэнь Цинцю мысленно благодарил Самолета и его лор за многослойные одежки, которые точно не выдадут приключившегося позора. Впрочем, уже добравшись до дома и переодеваясь, он вдруг подумал, что так и не знает, чем завершился бой, и вообразил себе тоненькую струйку крови, бегущую по рассеченной самым острием меча белоснежной коже, – и совершенно случайно кончил еще раз. Так, на десерт. Нет, ну в самом же деле. Даже аскета бы проняло. Вот оно какое, качественное порно по-заклинательски…