lost on me

Все катится под откос ровно в ту секунду, когда какой-то парень, которого Мона никогда раньше не видела, садится рядом с ней в классе. С силой, которую Мона сочла бы невозможной для таких тонких маленьких рук, он швыряет свою сумку на стол, разбрасывая авторучки Моны с того места на ее ежедневнике, где они до этого лежали, и, черт бы его побрал, едва не отправляет ее ноутбук – ее дорогущий ноутбук – на пол рядом с партой. Мона в изумлении смотрит на парня рядом с ней. Он лишь бросает на нее быстрый взгляд, прежде чем снова переключить все свое внимание на собственную сумку. – Прошу прощения! – наконец выдавливает она немного визгливым от гнева голосом. – Ты нормальный вообще? – О, – отвечает парень, явно не обращая на нее особенного внимания. Его голос абсолютно ровный, и он все еще роется в своей дурацкой сумке в поисках своих дурацких книг, будто Моны и вовсе нет рядом. – Сорян. Мой косяк. – Эм, да, так и есть, – бормочет Мона, уже чувствуя, как ее щеки полыхают от гнева. – В этом-то вся проблема. Сейчас всего девять утра! Зачем тебе садиться именно сюда, если все, что ты собираешься делать – создавать мне неприятности? И, да, возможно, Мона чересчур груба с этим абсолютно незнакомым человеком – но, на самом деле, это все вина утреннего урока астрологии с той самой старухой, которая продолжает бросать на нее косые взгляды с того дня, как Мона опоздала на одну-единственную ее лекцию в первую неделю занятий, да и к тому же, Моне пришлось пропустить сегодняшний завтрак из-за того, что она проспала свой будильник. Вдобавок ко всему, теперь ее ручки разбросаны по всему полу, а парень, сидящий рядом с ней, похоже, не собирается совершать ни единого движения, чтобы поднять их для нее, как сделал бы это любой нормальный человек. В конце концов, пока пожар ярости Моны все сильнее разгорается внутри нее, парень смотрит на нее сверху вниз, когда кладет свои книги на стол рядом с ней, опуская свою сумку на пол. Он выглядит явно удивленным – подмечает Мона, и ее гнев разгорается еще ярче, пока она не осознает… Ох. Он горячий. Мона отворачивается так резко, что ее хвостики едва не ударяют ее по лицу. Прежде чем она успевает опозориться еще больше, она отодвигает свой стул, чувствуя себя абсолютно оправданной, когда парень – горячий парень, о Архонты – вздрагивает от скрипа, с которым это происходит. Испытывая равное количество гнева и смущения и с соответствующим румянцем на щеках, Мона обходит стол, принимаясь собирать с пола свои маркеры и ручки с, возможно, немного излишней жестокостью. Парень, конечно, даже не утруждает себя тем, чтобы помочь ей. Мона со всей решительностью пытается задвинуть его грубое поведение на задворки своего сознания – в конце концов, занятия скоро начнутся, а она не сможет и дальше поддерживать свои идеальные оценки, если будет слишком занята своей злостью на какого-то несносного красавчика – и ей это даже удается, но ровно до тех пор, пока обутая в новенькие Converse нога не выглядывает из-под стола и не наступает на ручку, которую девушка как раз собиралась взять. Мона вскрикивает, одергивая руку. – В чем твоя проблема? – шипит она, выпрямляясь из своего положения на корточках и устремляя на парня перед собой самый пристальный взгляд, на который она только была способна. Он наблюдает за ней с одним только намеком на улыбку на губах, слегка кивая в направлении передней части класса. И если у Моны немного кружится голова от того, как его блестящие черные волосы спадают ему на глаза – что ж, это только ее дело. – Профессор только что вошел, – говорит парень совершенно буднично, и Мона оборачивается так резко, что можно не сомневаться – к вечеру у нее заболит шея. Ну конечно, старуха уже стоит в передней части класса и что-то пишет на доске – а это означает, что она еще не заметила Мону, слава Архонтам. Со всей грацией новорожденного жирафа Мона бросается на свое место, сжимая ручки в кулаке до белеющих костяшек пальцев. Ей удается усесться на свое место как раз к тому моменту как профессор оборачивается, и Мона просто не может сдержать вздох облегчения, который вырывается из нее, когда старуха не обращает на нее совершенно никакого внимания, опускаясь на стул за учительским столом. К великому удивлению Моны, парень, сидящий рядом с ней, с легкостью наклоняется, ныряя под стол, чтобы через мгновение появиться снова, держа последнюю из авторучек Моны в своих тонких, длинных пальцах. Однако, прежде чем Мона успевает полностью протянуть руку, чтобы забрать свою авторучку, парень резко отдергивает ее, сжимая в кулаке. – И что же, ты даже не хочешь поблагодарить меня? – спрашивает он дерзко и самоуверенно, и Мона возмущенно пищит в ответ на это. – Прежде всего, именно ты был тем, из-за кого они упали, – шипит она, внезапно радуясь тому, что обычно садится в конце класса. Архонты знают, что сделала бы с ними профессор, если бы услышала, как они тут спорят. – За что мне тебя благодарить? – Я только что спас тебя от позора, не так ли? – спрашивает парень, и лицо Моны тут же недоверчиво морщится. – Ой, да ладно, не веди себя так, будто ты все еще не попала в ее черный список, когда опоздала на то занятие в начале года. Ты же знаешь, она наверняка затаила обиду. Какое-то мгновение Мона смотрит на парня, в замешательстве хмурясь. Она даже не видела его раньше в этом классе – так откуда он знает о том, что она опоздала на занятие неделю назад? – Ты что, следил за мной? – спрашивает она, прищуриваясь. Про себя девушка лениво размышляет, удастся ли ей остаться безнаказанной, если она прямо сейчас вырвет ручку из кулака этого мальчишки. – Как странно с твоей стороны. Я ведь даже не знаю, как тебя зовут. – Скарамучча, – отвечает парень, отводя руку еще немного назад, будто он точно знает, в чем заключается план Моны. Он легко крутит ее ручку между пальцами. – Кстати, думаю, я одолжу у тебя эту авторучку до конца занятия. Скарамучча, Скарамучча… Мона почти уверена, что слышала об этом парне раньше – причем, ничего хорошего. Теперь его плохая репутация, несомненно, имеет смысл – думает она, игнорируя ехидное выражение лица Скарамуччи, тяжело вздыхает и снова переключает все свое внимание на ноутбук, печатая так быстро, как только может, чтобы успеть записать ту часть материала, которую упустила. Удивительно трудно сосредоточиться на учебе, когда рядом с ней сидит Скарамучча, даже несмотря на то, что он, кажется, просто идеальный сосед по парте – никаких болезненных ударов локтями о ее собственные, как у Кэйи, или непрерывного бормотания полушепотом, как у Венти. Может быть, это просто ее раздражение берет верх, заставляя ее уделять абсолютно идиотское количество внимания парню рядом с ней, но Мона просто не может перестать залипать на то, как его волосы спадают на глаза, или на то, как он слегка покусывает кончик ее ручки, когда сосредотачивается на чем-то, что объясняет профессор – если так подумать, Моне тоже стоило бы этим заняться. Однако, к счастью, оставшаяся часть урока проходит без особых происшествий. На этой неделе старуха, кажется, пребывает в относительно хорошем настроении, и оказывается, что время течет куда быстрее, когда у Моны не потеют ладошки в течение всего занятия, и она не вздрагивает всякий раз, когда профессор поворачивается в ее сторону. Профессор заканчивает лекцию еще до того, как Мона успевает это осознать, в кои-то веки позволяя им уйти на несколько минут раньше, и Мона вздыхает с облегчением, откидываясь на спинку стула, пока остальные студенты наполняют аудиторию своей болтовней. Конечно, Моне все еще предстоит разобраться с проблемой, которую представляет Скарамучча. Как раз в тот момент, когда девушка отрывается от своих конспектов, готовая потребовать возвращения своей авторучки, Скарамучча на мгновение наклоняется к ней, и Мона наблюдает, как он что-то записывает на клочке бумаги, вырванном из угла его блокнота. Прежде чем она успевает хоть что-то сказать, парень распрямляется и поворачивается к ней с хитрым выражением в глазах, которое, как пытается убедить себя Мона, ей не нравится. – Спасибо за ручку, – говорит он, и Мона с молчаливым недоверием наблюдает, как он наклоняется и кладет авторучку обратно на ее ежедневник, параллельно вставляя уже сложенный клочок бумаги между случайных страниц, словно Мона прямо сейчас не сидит там и не наблюдает за ним. – Увидимся позже. Мона не утруждает себя ответом – вместо этого она склоняется над своим ежедневником и перерывает его полностью в поисках того кусочка бумаги, который он запрятал между страниц, пролистывая их одну за одной, будто сумасшедшая, пока, наконец, не находит. Ожидая худшего – например, пережеванную жвачку – она разворачивает записку, и… Прибереги для меня местечко на следующей неделе. Скарамучча. Мона смотрит на клочок бумаги, зажатый между ее пальцами, так долго, что у нее начинают слезиться глаза, удивляясь, откуда этому парню вообще известно, кто она такая. – Ну и наглость с его стороны, – бормочет она, однако на ее губах играет улыбка, которую ей уже не удастся игнорировать. Может быть, эти ужасно скучные утренние занятия просто стали чуточку интереснее.