Лань Ванцзи знает Вэй Ина уже две недели, и в первый раз видит, как его сбивает машина.

Нил не был уверен, как это вообще произошло. Ну, ладно, это вопиющая ложь. Это произошло, потому что он любитель посоревноваться, как и Эндрю, хоть он и скрывает это за своей всепоглощающей апатией. Они оба не были бы профессиональными спортсменами, если бы в них не жил здоровый соревновательный дух. Но это также означает, что иногда никто из них не готов отступить, когда ему бросают вызов. Что и происходило прямо сейчас. Когда они были увлечены игрой в «помолвочного цыпленка».

– Как жестоко, – хнычет Кэйа. – Я не могу быть нарциссом по одной простой причине, Дилюк. – Оу? И по какой же? Не теряя ни секунды, Кэйа смотрит Дилюку прямо в глаза, прежде чем заговорить вновь. – Я просто не думаю, что хоть кто-то на этом свете – даже я сам – может быть красивее тебя. Дилюк пристально смотрит на него. – Целительная магия Барбары, должно быть, окончательно ослабила все гайки в твоей голове, – тихо бормочет он.

Проспав будильник и пропустив завтрак, Мона меньше всего на свете нуждается в том, чтобы какой-нибудь невыносимый красавчик сел рядом с ней, украл ее ручку и превратил ее первое за день занятие в сплошное упражнение по самоконтролю. К счастью для Моны, Скарамучча здесь именно для этого.

Нил как-то сказал, что когда его так обнимают, это заставляет его чувствовать себя в безопасности, и это ощущение делает его счастливым. Эндрю был готов признать, что ему нравилось заставлять Нила чувствовать себя в безопасности, держа его в своих руках; здесь он был в безопасности от побега, в безопасности от любого, кто попытался бы причинить ему боль.