Говорят, что даже такая
мелочь, как взмах крыла
бабочки, может, в конце
концов, стать причиной
тайфуна на другом конце
света.
(фильм Эффект Бабочки)
И вот, Эва в боевой стойке с хопешом Амена в руках, вокруг нее три Бога, готовые кинуться в любой момент, где-то, чуть поодаль обессиленный Эпистат стоит на одном колене, весь в крови, ещё дальше виднеется в черной дымке Ка Исмана. И на вопрос, изменила бы она хоть что-то в прошлом, чтобы не прийти к такому исходу, ответ однозначный — пыталась. Как оказалось, любой выбор был бы неверным. Само ее рождение было ошибкой, а то, что она выжила было неправильным… Верного выбора у нее не существовало… в любой из параллельных ветвей она в итоге пришла бы к тому месту, где стоит сейчас… Истошный крик и юная шезму вонзает оружие верховного Эпистата себе в живот: — Хатхор, я призываю тебя, дарую тебе тело свое, сутки ты будешь полноправной хозяйкой в нем на земле. После, воссоединится моя Ка с твоей сущностью и станем равноправными владычицами на земле, в небе, под землёй и во всех мирах твоих. — шепот был столь тихим, что Боги не могли распознать, что же промолвила девушка. С последним словом они увидели, как Ка ее покидает падающее тело. Все трое ринулись к плоти девушки, перекрикивая друг друга. Из рук безжизненного тела выпала записка: — Она призвала Хатхор. — скривился и с пренебрежением сказал Сет, рассматривая кусочек папируса. — Ну что, братец, ты знаешь, что делать? Осирис озлобленно усмехнулся: — Что ж, у меня руки развязаны. — бросился к Эпистату и поднял его над землёй, держа за горло. — Амен, мой дорогой, верный слуга и правая рука… Жаль, что ты уходишь вот так… хотя, кого я обманываю. За твоё предательство это лучшая смерть — быстрая и без страданий. — Бог кидает охотника в сторону, тот ударяется о выступы скал, ломая в это мгновение практически все кости и разрывая мышцы… Шоковое состояние от резко охватившей боли и ощущение свободы в момент падения вниз на землю. — Это действительно подарок — прошептал Амен — за то, сколько жизней я унёс, я думал, буду умирать в муках. Спасибо… Безжизненное тело мягкой куклой упало на багряную от заката и крови песчаную насыпь. Ка, будто просыпаясь ото сна, отделалась от измученной плоти. руки и ноги лежали в неестественной позе, множество ран покрывало всю грудную клетку и спину, откуда темные струйки текли, образовывая жуткую лужу. Амен ещё ещё раз глянул на обезображенный труп и начал легонько подниматься вверх, будто нет земного притяжения и его здесь больше ничего не держит. Он бы так и отправился на суд к Маат, если бы не почувствовал мощную энергию, что будто толкнула его. Оглядываясь по сторонам, он увидел полупрозрачное лицо его любимой Неферут, что застыла в немом ужасе. Хоть рот и был открыт, крика ее никто бы не услышал, пока душа снова не вернулась в тело, однако степень ее горя и отчаяния была столь велика, что незримая сила сколыхнула воздух и всю материю, что находилась в радиусе сотен километров. Крик ее души можно было сравнить с сильнейшим землетрясением, но содрогнулась в тот момент не только земля, а даже божественные сущности… — О, милая, ты не все смогла предвидеть, ведь так? — Обращался к Эве Сет, — Ты рождена стать погибелью… для близких, родных, да и не только… тебе не нужно было метаться, нужно было сразу дать согласие быть моей, я бы защитил… но ты решила, что умнее Богов — зловещий смех эхом раздался по всем поселениям, что были вокруг пустыни — Тебя предупреждали, не гневить богов, но что сделала ты? призвала ту, что тебя даже не услышала! Хатхор, дорогая, где ты? Не думаю, что тебе интересно будет подношение этой сиротки! Будь хорошей девочкой, верни ее Ка на место и отдай мне… Эва в этот момент хотела приблизиться к Амену, но все тщетно, она застыла на месте в 5 метрах над землёй, будто прикованная цепями и могла только наблюдать за тем, как Осирис продолжает издеваться над уже неживым телом охотника. Он достал сердце, сдавил его так, что оно раздавилось по кусочкам… Амен не понимал, к чему такая жестокость, ведь жизни он уже лишён и следующая речь его повергла в шок: — Мой дорогой друг, ты, видимо, не до конца, знаешь историю своих Богов… Без сердца ты не сможешь пройти суд и Маат отправит тебя обратно скитаться по миру, в котором ты уже будешь навсегда чужим. Твоя Ка никогда не познает успокоения, вечность ты будешь чувствовать боль, отчаяние и разочарование… и виной тому глупая непокорная девчонка, которой ты помог предать меня! Эва снова пытается подлететь к любимому, но будто ударяется о стекло. Ничего не помогает, она смотрит вниз и видит вытянутую лапу Анубиса, что будто держит ее, не давая сдвинуться с места. Опять отчаяние и безысходность окутывают ее душу, подпитывая ужасом все ее существо. Но Эва не сдается, ещё никогда в жизни и ни с кем она не была готова так сильно бороться. Зажмуривает глаза, сжимает кулаки, сама свернулась, будто кошка под боком у своего хозяина. Воздух вокруг становится гуще, тяжелее, багряный свет темнеет, похоже, мир проваливается в бездну и ещё раз Эва пытается закричать, распахивая руки, разравнивая тело и открывая глаза. Пространство начинает трещать по швам и она, пользуясь случаем, вырывается из лап Анубиса и движется к Амену. Подлетев к любимому, смотрит глазами, полными мучительной боли и сожаления, тянет к нему полупрозрачные тени рук и понимает, что не может дотронуться… лишь созерцать, как Ка любимого темнеет и сереет . Он машет головой из стороны в сторону и пытается приободрить ее взглядом, мол, ничего страшного, ради неё и ради мести тому, кто отнял все, он готов был на такие жертвы… Но совершенно не понимает простую суть… Не готова была она. Не готова была потерять всех своих любимых, скорее пожертвовала бы своей жизнью и своим покоем ради них… Но сейчас уже это не видение, это жизнь, это то, что она не смогла предвидеть… и теперь ей остаётся ждать. придет ли Хатхор или все эти жертвы были абсолютно напрасны… За 7 дней до этого Эпистат утром встал с кровати с тяжёлой головой. Мало того, что он не спал, так ещё и мысли не давали адекватно воспринимать происходящее. Он должен убить ее. Он это понял. Он это принял… практически. Единственное условие, прежде чем охотник сможет убить свою жертву и возлюбленную в одном лице, ему нужен разговор. Амен позвал охотника и сказал, чтобы тот привел к нему Реммао. Взрослый черномаг не заставил себя ждать. Войдя в покои девушки он увидел все ещё живую Эву, а по смятым простыням понял, что Эпистат всю ночь спал с ней. — Господин, я так понимаю, ты принял решение оставить ей жизнь? — говорил мягко, спокойно, не желая вызвать гнев охотника. — Решение принято. Но прежде чем я его осуществлю, мне нужно поговорить с ней. Проникни в ее сон, ее сознание. — Но я же уже говорил, что это… — Сложно, да. Но ведь не невозможно? — перебил его охотник. Реммао тяжело вздохнул. Он понимал, что придется перерыть половину библиотеки храма, что нужно будет, возможно, связаться с Ка своего наставника и потратить большую часть своих сил. Но разве это не разумная плата за возможность спасти свои жизни? Он кивнул Амену и продолжил: — Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, но мне нужен доступ ко всем папирусам в храме. В том числе и секретным. Нужно будет понять, как проникнуть в ее сознание, не смотря на защиту кого-то из Богов. — Старания, это хорошо, черномаг — скривившись произнес Эпистат, — но мне нужен результат. Если его не будет — Амен навис над Реммао — живыми вы отсюда не выберетесь. Коротко кивнув, Реммао направился к выходу и уже у самой двери обернулся: — Дай мне два дня, господин. И несколько помощников. — Один — Что? — Один день. В помощники можешь взять брата и Ёрана с Азулом. они же будут охранять тебя от необдуманных поступков. Сбежать надумаешь… — Нет, не надумаю — перебил Реммао, выпрямляя спину — на мне великая ответственность. От нас зависит жизнь человечества, Амен. Бежать смысла не будет, если я не проживу и недели. С этими словами он и двое охотников вышли и направились к Реймссу. Сутки были весьма напряжёнными: Реммао прочел гору папирусов, сделал сотни пометок. Реймсс структурировал все записи, создавая из них нечто, подобное инструкции. Эпистат разбирался с записками младшего черномага. Ливий осматривал Эву. Физическое состояние отображало душевную боль и слабость. Всего за сутки Эвтида из смуглой стройной девушки превратилась в бледносинее тощее подобие человека. Никто не мог понять, что происходит с девушкой, даже старейший жрец из храма сказал, что это хворь и сделать уже ничего нельзя. Амен рвал и метал, он не верил, что все может закончиться вот так. Не верил, что его непокорная сгинет, не простив его… не верил, что его непокорная… сгинет… — Ливий, ты же великий лекарь из Пеллы, неужто ничего не приходит на ум? Или так и будешь смотреть, как «милая госпожа» чахнет на глазах? — Эпистат высокомерно педразнивал его, пытаясь за сарказмом скрыть истинный страх. — Мне нужно с ней поговорить и выяснить, что угрожает человечеству. Иначе все отправимся в Дуат и следующую луну увидеть не успеем — Так ли, господин, важно именно это? Ходят слухи, что… — А ты давай, скажи, какие ходят, и языка лишишься. — резко дернулся и навис на лекарем охотник. Ливий в примирительном жесте выставил руки вперёд: — Шучу я, Амен… Вижу, что происходит и понимаю, что не одному мне мила́ госпожа. — от этих слов Эпистата передёрнуло. Да, он всегда знал, что за девушкой могут толпами мужчины ходить. Знал и понимал, кого сердце выбрало. Но вот так стоять и обсуждать дела сердечные с его… противником? Конкурентом? Или, все же, единомышленником в спасении этой несносной девчонки? Нет, он не будет с ним это обсуждать. Ни с кем не будет. Надо бы с Тизианом только поговорить… Но без сантиментов, без соплей и переживаний… Просто, четко… «Тиз, я ее убью… или убил?» как же лучше. Сказать до или после? Наверное, после. Иначе, начнет ещё оправдывать, отговаривать…- Амен! — громко выкрикнутое имя и щелчки пальцами перед глазами вывели Эпистата из задумчивости. — Чего тебе, лекарь? Не знаешь, как помочь, иди от хвори спасай, а тут дальше будем разбираться сами. — Амен, ее руки… — Ливий показывает на кисти девушки — они все в крови и ранах. — Все, что с ней происходит там, отображается и в этой жизни… Мне нужен Реммао. Тизиан, где братья сейчас? В храме? — Да, как туда ушли и назад не возвращались. Только Ёран приходил еды и воды взять на всех. — Хорошо. Лекарь, оставайся здесь, руки перебинтуй ей. Тизиан, идём со мной. Идя по дороге в храм, Амен сначала молчал, не зная, с чего и как начать: — Эта девчонка погибель несёт всему Египту, и не только. — Почему ты так думаешь? — не сказать, что в голосе Тизиана было удивление, но всё-таки, он решил уточнить об источнике информации. — Это очевидно. Она нестабильна. Примет условия Сета или Анубиса и трети населения конец. — А если выберет Осириса? — Половине конец. Он слишком озлоблен и готов стереть с лица земли всех неугодных. Ты думаешь, по чьей указке Менес II издал приказ на истребление черномагов? Тизиан ухмыльнулся: — Так и чью сторону ей нужно принять, чтобы не отправить добрую половину египтян в Дуат? — Ничью. Я должен убить ее. Это мой долг. — слова Эпистата будто выбили почву из-под ног охотника. — Что ты должен сделать? Амен, не слишком ли резкое решение? Зачем рубить с плеча? Как очнется, забирай ее и увози отсюда. Не думаю, что на землях Македонии власть наших Богов будет столь же сильной. — Ты не к тому обращаешься, — улыбнулся, даже слишком мягко, похлопав друга по плечу, — увозить в Македонию — это по части лекаря, ты забыл? Он же письма ей писал такие. А моя задача проста. Искоренить зло на корню. — Но Эва не зло… — Нет, но она его призовет. — перебил резко. — По своей воле или по принуждению, — тяжёлый вздох, — но сделает это. Не пойму, когда ты успел проникнуться к ней столь тёплыми чувствами? защищаешь её… — Не её — тебя, — Тизиан остановился и упёрся рукой в грудь Эпистата, — ты же не простишь себя, если сделаешь это с ней. Я видел как вы смотрите друг на друга. За столько лет службы бок о бок с тобой я ни разу не видел, чтобы ты хоть на кого-то смотрел так, хоть кому-то позволял то, что позволяешь ей… — Не прощу, ты прав. — снова, перебив его, эписат убрал руку друга, что останавливала. — И как дальше будешь жить? Одно дело — потерять близких, совсем другое — лишить жизни близкого человека собственноручно. — Это уже не твоего ума дело, друг. — Амен похлопал Тизиана по плечу. — Идём. Сегодня тяжёлый день. Эва заперта в своих видениях и нам необходимо освободить ее. — Освободить, чтобы после убить… Ты жесток… — Тизиан помотал головой из стороны в сторону. — Надеюсь, ты передумаешь. Теперь, зная наверняка, что происходит, главный охотник шел к черномагам, чтобы направить их… -… Что мы сделать должны? Господин, мы не Боги и не всемогущи. Какие силы против Анубиса у нас есть? — Реммао, который до последнего пытался сохранять самообладание, сейчас уже срывался на крик. Быть тем, кто разгневает Бога Царства Мертвых ему хотелось меньше всего. — Осирис. Он нам поможет… — Амен, но ведь он… — хотел вмешаться в разговор Тизиан, но был прерван строгим безоговорочныс взглядом. — Он. Поможет. — каждое слово было отчеканено четко и без единой эмоции. — Реммао, я дам тебе необходимые папирусы, ты поймёшь, что нужно сделать. Тиз, с тобой мне нужно обсудить кое-что наедине. После разговора с подчинённым, Эпистат пошел свои покои для призыва Осириса. Он знал, что только это существо способно противостоять Анубису. Но все попытки связаться с Богом плодородия и воскрешения были тщетными. Он будто испытывал терпение Эпистата, ждал, когда же тот впадёт в глубокое беспросветное отчаяние. Прошли ещё одни сутки: Эва чахла на глазах; братья черномаги практически завершили приготовление к обряду проникновения в видения девушки; Ливий, как мог, поддерживал жизнь в любимой, заваривая и вливая в нее литры каких-то отваров; Амен сидел на кровати, перебирая бусины на ленте и шепча, как мантру, какие-то слова призыва. — Тебе не кажется, что ты опоздал? — голос Осириса прервал молитвы Эпистата. — Она дала слово Анубису, что будет его, если он спасет ее братца. — Но он ведь не спас… — Не имеет значения, если она пообещала стать его. Теперь племянник так просто не отпустит Дарующую жизнь. От меня чего хочешь? Я уж хотел дать тебе пару лишних дней жизни, чтобы ты мог попрощаться со всеми, ведь сейчас прока от тебя для меня нет. — Эва не станет женщиной убийцы своего брата. Никогда и ни за что. Мне нужно сообщить ей, кто это сделал и тогда решение будет изменено. — Почему я не могу увидеть твои мысли? — Осирис наклонил голову и прищурил глаза. — Ты заманиваешь меня в какую-то непонятную игру. А я не люблю проигрывать. Убери бусины, это ведь они блокируют путь к твоему сознанию? Я хочу покопаться у тебя в голове, прежде чем соглашаться. — Согласиться помочь нам — это твой единственный шанс. Иначе можешь отправить меня в Дуат прямо здесь и сейчас. — стоит, расправив руки в стороны, показывая, что терять ему уже не́чего. Бог скривился и, кивнув, резюмировал: — Амен, Амен… полагаю, тебе кажется, что ты уже лишился всего, но это не так… поверь мне, мы, Боги, можем сделать так, что даже смерть не остановит твои страдания. Если ты меня предашь — даже отправиться в Дуат будет для тебя лучшим исходом, чем то, что сделаю Я. — Понимаю и осознаю все последствия. Ну так что, мы будем вытаскивать Эву из лап твоего племянника? Осирис усмехнулся. Тот, кто должен служить ему, трепетать перед одним только ликом — смотрит прямо в глаза, не боясь, бросает вызов и ждёт ответа: — Ну что ж, хочешь поиграть — давай. Тем интереснее будет убить тебя, если предашь. Я спущусь к Анубису, отвлеку его, чтобы силы ослабли, а ты проникаешь к Эвтиде и вытаскиваешь ее из обиталища мертвых. — Она в Дуате? — Амен старался не показывать волнения, но голос, будто надломился. — Ну а где же ещё? Или ты думал, Анубис ее заберёт к Нилу цветы собирать? — Но она говорила про видения… — Да, вы люди, — говоря последнее слово, Осирис поморщился, будто увидел букашку на себе, — думаете, что все вам это кажется, но на самом деле, в момент таких видений вы находитесь параллельно этому миру в царстве того или иного Бога. Все. Мне некогда тебя учить божественным примудростям, ты отказался впитать в себя часть моей сущности и теперь навсегда останешься простым смертным… — Хм… а разве обряд диктуется не циклами жизни? Ко мне явился Гор, когда мне было 12 лет, к Эве явились ее Боги в 22. в Свитках написано, что начиная с 12 лет, каждое десятилетие Бог может продолжать попытки посягательств на человеческое тело. — Во-первых, в истории доказательств нет, что так действительно можно. Амон-Ра считает, что это действительно так. Но я не встречал… Странно, что об этом ты вообще смог где-то прочесть. Во-вторых, такое возможно только с истинным подопечным Бога. То есть, тебя пожертвовали Сыну моему, с ним ты мог бы через 10 лет попробовать воссоединиться. Я же призван тобой, по твоему желанию.и предан… Но соглашусь, далее ты нес службу весьма учтиво… — Пока твой сын не рассказал несколько месяцев назад, кто на самом деле лишил меня близких. — лицо Эпистата исказилось в злобе. — Ну полно, кто прошлое помянет… — Мое неповиновение — это самое малое, что я мог сделать… — Амен, ты утомил меня, — раздраженный голос Бога разнёсся по всему поселению, — иди к Эвтиде. Я же спущусь поболтать с племянником. Не успел Эпистат подняться с кровати, как Осирис исчез. — Реммао, начинай ритуал. Как только Анубис ослабит свою хватку, меня нужно будет отправить к ней, чтобы поговорить. Амен лег рядом с Эвой, взял ее за руку и закрыл глаза. Они оба были облачены в белую одежду, как символ непорочности и чистоты. Вокруг кровати Рэймсс разложил сушёную полынь и подпалил концы с цветками так, чтобы она тлела, источая горьковатый, но нежный аромат. Кровать у изголовья посыпали сухими цветками жасмина, руки и ноги по одной связали лианой и прикрепили к ним белый лотос. Когда тело Эвы начало немного светлеть и приобретать более живой оттенок, Реммао начал читать тексты, выписанные из папирусов, раны Неферут стали кровоточить все сильнее, но Ливию не дали их перебинтовать заново, чтобы не нарушить ритуал. Амен начал падать в темную бездну, пока не почувствовал, будто попал в воду и не стал захлёбываться. Выплыв на поверхность реки, он осматривается вокруг, чтобы понять, что здесь есть, но кромешная темнота не давала разглядеть даже пальцы на вытянутой руке. Оставалось только плыть. Но куда? Яркая вспышка вверху привлекла внимание охотника. Что-то начало падать, будто звезда в небе. Посчитав это знаком свыше, Амен поплыл в сторону «упавшей звёзды». Глаза привыкли к темноте и можно было разобрать странные склоны по бокам от бурлящей реки: острые каменистые пустынные выступы. Спустя час, силы стали покидать его тело. Вода становилась все более вязкой, темной, и вот мужчина видит на своих руках красные разводы. Страха не было, было лишь желание добраться до девушки. Чем сложнее становилось плыть, тем рьянее получались его движения. Нет, он не может вот так сгинуть здесь, он должен добраться, доплыть, спасти… Чтобы убить? Ну конечно нет, кого он обманывает… Кого угодно ради неё, но не ее саму… И именно здесь, в кровавой реке Дуата он, наконец, признался сам себе: «она его судьба, его самое заветное желание, его спасение и погибель в одном лице, создана будто специально для него». Это осознание задерживает его, Эпистат откидывается на спину, расставив руки, закрывает глаза, течение несёт его в направлении упавшей звёзды. Он готов бросится к ней, обнять, поцеловать и больше никогда никуда не отпускать, даже если весь мир будет охвачен огнем. Из этих прекрасных грез его выдергивает чья-то рука, схватившая за ногу и тащущая на глубину. Эпистат пытается вырваться, снять с себя чью-то когтистую лапу, но все тщетно, он уже погружен полностью под толщу кровавой реки, в ушах начинает звенеть леденящий душу шёпот: «закрой глаза и расслабься, оставь страх на земле, здесь тебе нужна только храбрость и трезвый ум» Слова повторяются до тех пор, пока Амен не перестает вырываться, расслабляя мышцы и позволяя кровавой жидкости заполнить лёгкие. Темнота. Пустота. Безмятежность. Чьи-то всхлипы нарушают обманчивую гармонию. Амен открывает глаза и видит Эвтиду. Точнее, кого-то очень похожего на нее. Девушка перед ним была очень худой, с землистой кожей, вся в ранах, ссадинах и окровавленными ладонями. — Эва? — шепотом, будто их кто-то может услышать. Девушка ничего не отвечает, лишь продолжает дергать руками, прикованными металлическими кандалами к скале, под которой она сидела. — Ненавижу, не стану, не буду твоей! — каждое движение ранит ее руки ещё больше, каждый рывок лишает ее остатка сил… — Эва, прошу, не делай так. — Амен аккуратно встаёт и медленно движется к ней, выставив руку вперёд в примирительном жесте. — Эва, это я, ты должна выбираться отсюда. Девушка оборачивается и злобно смотрит на подошедшего мужчину: — Ты не должен здесь быть, ты умрёшь! — Но разве не ты меня потянула сюда, к себе? Я плыл по реке… потом кто-то схватил меня. — Это не важно… — снова раздирает руки в кровь. Амен не выдерживает, хватает ее за кисти и пытается привести в чувства: — Эва ты сама не своя, успокойся, ты понимаешь, где находишься? — Там, где мне самое место! — начинает громко истерически смеяться и вырываться из рук Эпистата. — Отпусти! Отпусти или умрёшь сейчас же! Но Амен не поддается ее истерике и по-прежнему, держит руки любимой. Эвтида начинает пинаться ногами, снова кричит и извивается, потом смех и крик сменяется слезами, ведёт себя будто умалишённая, чем ещё больше пугает мужчину. Амен трусит свою Неферут за плечи, пытается достучаться до ее сознания, но ничего не помогает. Тогда он решается на последней шаг — бережно и аккуратно притягивает ее к себе и целует в губы. Секунда, пять, десять и Эвтида перестает вырываться, замирает. Ещё некоторое время на осознание произошедшего и оглушительный шлепок нарушает повисшую тишину. — Вы, господин, совершенно не умеете себя в руках держать! — надменный голос, посмуглевшая кожа, блеск в глазах и горделивая ухмылка — вот она, его непокорная, пришла в себя! — Эва, ты понимаешь, где находишься? — девушка оглядывается, прищуривается: — Это опять призраки? Я ведь больше не делала никакого выбора, — одну руку выставляет вперёд, второй хватается за корни волос и рыдает, — я же согласилась на все! Хватит мучить меня! — Эва, это я! Ненавистный тебе Эпистат, что мучил, обидел и хотел отдать в лапы Осирису! Чтобы, наконец, отомстить мне, ты должна отсюда выбраться. Эвтида злится, но недостаточно, чтобы пробраться сквозь пелену, окутавшую ее сознание. — Это все? Все, на что ты способна? Пощёчина? Я тебя почти обесчестил, а потом отказался, хотел, отдать Богу, чтобы больше не видеть напоминание, как мог низко пасть и спутаться с шезму! Злость лавиной обрушивается на девушку, голова болит, глаза слезятся, сердце ускоряется, разгоняя кипящую кровь по венам, кожа горит… — Ненавижу!!! — кричит громко, просыпаясь и садясь на кровати. Оглядывается вокруг: ее покои, Рей, Рем, Ливий, поворачивает голову набок. а там Эпистат безмолвно лежит, привязанный к ней одной рукой и ногой. Ещё раз зажмуривается, открывает глаза и видит все то же самое: — Что происходит? — хмурится, пытаясь понять. — Почему мы с… ним связаны? Вошедший вовремя Тизиан попросил всех присутствующих выйти. — Эва, Ты нормально себя чувствуешь? Все понимаешь? У нас совсем мало времени… — Почему. Я. Связана вместе с ним?! — пытается порвать лианы, но делает лишь больнее себе и охотнику. — Да остановись ты, непутёвая! Дай я аккуратно разрежу. Ты же ему всю кожу содрала… да и себе тоже, вон, смотри. — показывает на кисти. — Мне плевать, что я ему сделала! — воспоминания нахлынули новой волной. — Видеть не хочу его! — Такую благодарность он заслужил? — Что? Тизиан, я не знаю, как ты дружишь с этой бездушной человеческой оболочкой, но благодарность? От меня? За что?! — Он, вообще-то, спасать тебя пришел, и как вижу, получилось… — Ха, смешно! Он мне такое наговорил, я не то, что видеть, я даже знать о нем ничего не хочу и никогда не захочу! — А теперь выдохни. — рявкнул охотник. — На, выпей воды и слушай внимательно. Он тебе наговорил гадостей не просто так! — Конечно, не просто, а чтобы окончательно растоптать меня, сломить! Я там умом чуть не тронулась, а он решил добить! — Получилось? — Что? — Добить тебя получилось? — Нет, конечно! Не на ту напал! — Верно. Ты действительно думаешь, что он не понимает твоего характера? Он злил тебя. — Зачем? — А ты как здесь-то оказалась? Как очнулась от дурмана? Глаза забегали из стороны в сторону, Эва медленно повернула голову к Эпистату, после снова просмотрела на Тизиана: — От злости я смогла разорвать пелену, которая, как купол окутала меня… Погоди, ты хочешь сказать, что он специально злил меня? Чтобы я смогла прийти в себя? — Верно. Я уж думал крест поставить на твоих способностях. — Но… он такие вещи говорил, в самое сердце ранил. Если это было только ради злости, то это слишком жестоко… — Мы обязательно это все с тобой тобсудим за кружкой хека, когда разберемся со всем тем, что происходит. А сейчас слушай план. Амен не просто так не просыпается. Я не могу быть уверенным на сто процентов, но, скорее всего, он будет искать Гора… Оказывается, чтобы отдать свое тело Богам, у людей не один единственный год есть. Схождение звёзд на небе циклично. И те, что нужны для ритуала сходятся каждые 10 лет. Сейчас Амену 32. Он хочет попробовать с помощью Гора освободить всех, и тебя в том числе. — Нет, у него не выйдет! Тизиан, когда я там была… я не просто сидела в одиночестве… ко мне являлись Анубис и Сет. Они показывали мне все возможные варианты судьбы моей и всего человечества. В любом варианте погибают все, кого я люблю… кроме одного… Его я увидела совершенно случайно, когда думала, что от боли и горя отключаюсь. Я призову другого Бога. Также, как это сделал он, только я не откажусь в последний момент. Мне лишь нужно, чтобы вы все сделали так, как нужно. Это единственный вариант. Гор не поддержит, не придет… он подавлен из-за злодеяний отца… — Эва, я думаю, что вариант Амена более надёжный. — А если не выйдет? Если он действительно не найдет Гора, что будет? — Тогда Амен, скорее всего, останется в Дуате… Эва недоверчиво посмотрела на охотника: — И ты спокойно так это говоришь? Не похоже, чтобы ты переживал о друге. — А я здесь не для волнений. У меня есть четкие указания к действию. И я прошу тебя не нарушать их. Иначе его жертва будет напрасной. Мне бы этого не хотелось, он искренне верит, что сможет спасти нас, спасти тебя. — слегка ткнул пальцем чуть выше груди. — Поэтому прошу, хотяб сейчас делай, что велено. Это тебе, прочти и идём со мной. — передал какой-то папирус, перевязанный фиолетовой лентой из той же ткани, что одёжа Верховного охотника. " Моя непокорная Неферут. Если ты читаешь это письмо, значит я смог достать тебя из Дуата, а сам остался там, чтобы попытаться исправить ошибки юности. Я не умею красиво говорить, меня этому никогда не учили, не умею выражать свои чувства, потому что по долгу службы чувствовать мне было нельзя. Но ты действительно та женщина, ради которой и благодаря которой я начал меняться. Наверное, в лучшую сторону. Мой план полон брешей и во многом зависит от воли Богов, поэтому я должен был разработать запасной. Эва, Если все покатится к Амат, ты должна будешь уехать за пределы наших земель с Ливием. Вещи на первое время уже собраны. У лекаря есть свои сбережения, но на всякий случай, я тебе также даю мешок золотых. В сумке ещё два амулета (кожаные ремни с металлическими фигурками: золотой глаз Гора, серебряная змея, Анкх. комбинация этих знаков не даст Богам тебя увидеть. почувствовать энергию и найти к тебе дорогу. инструкция, как продлить их действие приложена в мешочке), чтобы Боги не могли вас найти, пока будете уезжать. Там, за пределами Египта вас не достанут наши божества и ты сможешь прожить ту жизнь, которую достойна: выйти замуж, родить прекрасных и таких же непокорных детей, как ты сама. Я знаю, что, скорее всего, больше не увижу тебя. Поэтому могу смело, не таясь и не боясь признаться, что полюбилась мне больше жизни моей. И если мне будет суждено сгинуть в кровавом Ниле в царстве Мертвых, я уйду счастливым, потому что познал настоящие и искренние чувства. Навеки Твой, Любимый Господин.» Слезы застыли на глазах девушки. Зачем он это сделал? Зачем написал, признался в чувствах, заставив тем самым снова путаться в итак не совсем ставших на место мыслях… Что теперь ей думать и говорить? Поднимает взгляд на Тизиана и одна слезинка скатывается по щеке из переполненного влагой глаза. — Мы не можем его оставить вот так, Тиз. Мы помочь ему должны… — Эва, лучшая помощь это делать то, что я скажу. — Погоди! Мы можем объединить наши планы? Так ведь? Послушай, что я хочу сделать… Хуже от этого точно не будет никому. В любом случае, Боги будут гневаться. Даже если я уеду за пределы нашего государства, они обрушат казни на наш народ. Разве могу я это допустить? Тем временем, в Царстве загробной жизни Амен стоит на коленях, режет свои руки в кровь, чтобы призвать Гора, но в ответ холодящая душу тишина. Он закрывает глаза и уже прощается с жизнью, мысленно целует Неферут, как вдруг слышит щелчок пальцев: — Ох, ты кого-то ждёшь? — Аш улыбается. — Племянник не придёт, его папа наказал. Интересно, что сделает мой братец с тобой, когда узнает, чем ты занимаешься… Ладно, отправляйся назад, ты портишь мне ауру. — фыркает, щелкает пальцами и Амен открывает глаза на кровати. — Но как. — он в панике начинает оглядываться, видит замешательство друга и девушки и кричит. — Нет! Он не явился… Эва, тебе нужно бежать. — Стой, Амен. Раз твой план не сработал… выслушай мой. Я видела все возможные концовки своих решений. Аш и Анубис очень любезно показали мне гибель всех близких при разных выборах. Но я решила поступить по-своему. Я хочу призвать… — Тссссс… не здесь. Тиз, остались ещё травы после пыточной? — Да, в запасах, что положил в дорогу, есть. — Часть неси сюда, сделаем комнату Эвы безопасной. Времени у нас практически не осталось. — Амен встал, пошатываясь. Первым порывом девушки было помочь, но она сдержала себя. Не время отдаваться эмоциям, тем более, если ей придется уезжать. — Пока вы будете готовить комнату, я пойду в купальню. — заявила девушка. — После Дуата, не мешало бы освежиться. — Если понадобится помощь — кричи. Скорее всего, Боги сейчас заняты, но все равно нужно быть осторожными. Эва кивнула и удалилась, оставив мужчин самих. Амен увидел развернутый папирус, что оставлял для девушки и спросил: — Прочла? — получив одобрительный кивок от Тизиана, продолжил. — И что сказала? — Ничего, только о своем плане начала говорить… — Не простила значит… или не поверила.- тяжело вздохнул Эпистат. — Друг, — Тизиан позволил себе вольность и приобнял Амена за плечо, — я думаю, что она просто не может или не умеет выражать то, что действительно чувствует. Сам же говорил, жизнь у нее непростая была. — Да, все так. Но я такое написал, чего в жизни никому и никогда не говорил. — И ты думал, она в объятия к тебе бросится? — Нет… но хотяб сменит этот высокомерный взгляд и тон. — Амен говорил спокойно, даже чуть тише обычного, держась за ребра. После возвращения из Царства Мертвых, он чувстврвал себя, будто после долгого ожесточенного боя… — Амен, с ней никогда не будет так просто… — Тизиан улыбнулся по-доброму. — Но если уж раскроется тебе, то я думаю, это будет навсегда… — Посмотрим, Тиз, посмотрим… Что-то мне подсказывает, что навсегда будет длиться у нас совсем недолго. За разговорами мужчины быстро приготовили все необходимые травы для окуривания комнаты против Богов. Осталось только начертить нужные иероглифы. Эва, тем временем, лежала в теплой воде и прокручивал в голове слова, действия и письмо от Амена. Все они друг другу противоречили. Чему можно верить? Действительно ли Эпистат столь сильно полюбил сиротку, что ради неё в Дуат ушел? Или это очередная уловка? А письмо и предложение поехать с Ливием? Что, если им придётся воспользоваться этим запасным планом? Сможет ли Эвтида уехать и бросить все? Точнее, бросить Его… зачем он написал это чёртово письмо?! Он правильно сказал, по долгу службы чувствовать нельзя ему… а сейчас грядет война и там нужна холодная голова… иначе им не выиграть… Вымыв тело и волосы, Эва зашла в комнату. — Странный запах… — Это смесь трав. Если тебе придется… — Эпистат замялся на доли секунды, что не осталось незамеченным присутствующими, — уехать, нужно будет новое жилище также окуривать. Эва кивнула и принялась рассказывать свой план. -… Но что будет, если Хатхор не придет? — хоть Амен и переживал, но голос был спокойным, ровным. — Ей придется в любом случае явиться, потому что я принесу ей жертву. А увидев, что творят Боги, она не сможет не принять мое предложение. Она ведь, как дочь Ра, всегда следит за порядком и среди людей, и среди Богов. — И кого ты ей принесешь в жертву? — Себя. — ответила спокойно и обыденно, будто рассказала, как на рынок за финиками сходила. — Нет, исключено. Если ты где-то просчиталась и Хатхор не примет услови, ты погибнешь. — Амен, я в любом случае не выживу. А так есть шанс… — У тебя сохранился амулет, что я тебе давал, уроборос? — Да, как раз хотела поговорить насчёт него. Мне амулет не нужен. Хатхор воскресит меня после принятия подношения — таковы условия ритуала. Амен, возьми амулет, он тебе понадобится. На тебя точат зуб все три Бога. — Нет, Эва. Я справлюсь и так. Этот амулет твой и должен защищать тебя. — сжимает ладонь девушки, держащей оберег, своими руками. — Значит, приступаем к приготовлению? осталось два дня. Неферут кивнула и, не сдержавшись обняла Эпистата за талию. Руки вцепились в пояс, а сама прижалась щекой к груди, пуская маленькие струйки слез. — Ты чего, непокорная? Все будет хорошо, слышишь? Я буду рядом… Суть плана заключалась в том, чтобы собрать сразу Сета, Анубиса и Осириса в одном месте, призвать Хатхор и она бы их смогла, если не победить, то приструнить точно. В этом плане было столько «но», что Амен успокаивал себя только тем, что амулет спасет любимую, что бы не случилось. Собрать всех Богов в одном месте оказалось не так уж и сложно. Достаточно было сказать просто всем правду — Я приняла решение. Завтра на закате хочу видеть всех троих на севере пустыни за поселением. Я оглашу свое решение сразу перед всеми. Так будет справедливо. — Анубис и Сет услышали это от самой Неферут, Осирису она передала послание через Амена, заверив Бога, что завтра она обязательно проведет ритуал, чтобы тот также мог являться к ней. Час оглашения своего решения настал. — Я рада видеть всех вас. Спасибо, что прибыли. — Эва стоит в белом лёгком платье, собранном на плечах и под грудью разноцветной вышитой лентой. ветер развивает отрезы ткани вокруг стройных ног. Амен стоит сбоку, придерживая Неферут одной рукой, а вторую положил на рукоять хопеша. — Я хочу сообщить всем вам, что не принимаю ни одно предложение. Я не готова и не согласна впустить в себя сущность ваших возлюбленных. Аш злобно оскалился: — Шезмочка, ты забыла все то, что я тебе показывал там, в подземном мире?! — я убью всех и все, что тебе когда-либо было дорого. Мне плевать на правила и на запреты. Сначала каждый, кого ты знала умрет мучительно и больно на твоих глазах, а после ты будешь жить с болью не только душевной, но и физической. — Тише, брат, подожди, не гневись. Я не думаю, что это все, что она хочет нам сказать. Вряд ли для этого нас всех тут собирали. Кого же ты хочешь призвать, если не наших жен? — Осирис, как хищник, мягкой поступью делает несколько шагов навстречу людям. Но Сет уже не слушает брата, он стремительно направился в сторону девушки, прожигая ее красными, будто налитыми кровью, глазами… Амен делает выпад вперёд, защищая Неферут. Все это лишь забавляет Бога: как простые людишки додумались противостоять ему, покровителю войны и хаоса? Эпистат берет из мешочка смесь сухих перетертых трав и сдувает их с ладони в лицо Красноголовому, тот жмурится и, хватаясь за голову кричит от боли. К нему присоединяется Анубис, размахивая когтистой лапой и цепляя обнаженный бицепс блондина. Но Амен не обращает внимания на рану, он вступает в безжалостный бой с Покровителем Царства мертвых. Эва чертит вокруг себя иероглифы. Осирис, увидев это, пытается остановить девушку, но не успевает приблизиться, как падает на одно колено и кричит от боли — девушка сдула на него остатки смеси, которой Эпистат остановил Сета. Анубис ещё несколько раз цепляет охотника, раздирая когтями кожу, мышцы и не оставляя шанса на спасение. К этому времени все иероглифы на песке уже начерчены, Эва поднимает глаза и видит окровавленного Амена, кричит, отвлекая его от атаки Богов. Сет пришел в себя и подойдя к ослабевшему Эпистату одним ударом отшвыривает его в сторону. Хопеш падает к ногам девушки… ***Настоящее*** И вот, Ка Эвы, смотрит на все происходящее, Боги спорят о чем-то между собой, Сет взмахивает руками, насылая песчаную бурю на ближайшие поселения, Анубис воет, призывая пустынных шакалов, Осирис истошно смеётся, обещая не оставить никого вживых. Это похоже на конец света, и виновница всему она… «ты погибель для всех близких и родных» — слова Сета эхом звучат в голове. Если бы Эва могла, она бы плакала, но сейчас та может лиш содрагаться, посылая невидимые, но ощутимые импульсы энергии. Люди с криками бегут в дома, стаи шакалов, которых не видно было из-за песчаной бури бросаются на тех, кто не успел укрыться, Осирис обещает, что те, кто выживет после такого, все равно вскоре умрут от засухи. — Ну и что вы здесь устроили? Снова. — протяжный мелодичный громкий голос отвлёк Эву от самобичевания. Вот она, Хатхор в своем истинном божественном обличии. Она не улыбается, выражение лица спокойное, но в голосе прослеживаются ноты агрессии. — Осирис, Сет! Вы очень разочаровываете моего отца. Снова. Анубис? От тебя я не ожидала такого, как ты то мог нарушить правила? — Хатхор, дорогая. Тебе не нужно было сюда приходить. Эта сиротка совершила ошибку, отвлекая тебя от важных, уверен, дел. Будь так добра, верни ее Ка обратно в тело и передай мне. Она обещана стать моей возлюбленной. — Сет, как всегда, лживо учтив. Обведя взглядом вокруг, Хатхор хлопнула в ладоши и буря прекратилась, шакалы успокоились. — Думаете, после того, как вы жестоко убили ее возлюбленного, она сможет к кому-то из вас примкнуть? Я чувствую ее энергию. Это сила горя, сильного и испепеляющего душу. — Богиня подняла голову вверх, будто принюхивается к чему-то. — Что же вы сделали… ваши бесчинства понесли за собой тысячи людских жертв! Отец будет очень недоволен… — Плевать. Я все равно добьюсь своего! — кричит разъяренный Сет. Глаза Богини расширяются, в гневе верхняя часть ее превращается в голову львицы. Она готова была закрыть глаза на многое. Но неуважение к Ра — это грань, которую не дозволено переступать никому! Завязывается бой. Красное небо начинают затягивать серо-черные тучи, гремит гром, песчаная буря снова поднимается над пустыней и ближайшими поселениями. Анубис присоединяется к отцу в бою против Хатхор. Осирис, стоявший рядом с телом Эпистата, толкает ногой труп с насыпи вниз, когда слышит звук металла об камень, оборачивается и видит амулет уроборос, который Эпистат хотел, чтобы был у Эвтиды. Девушка видя, что в момент смерти, Амен был с амулетом, не потерял его в бою, облегчённо выдыхает, понимая, что для ее любимого есть шанс спастись. Эпистат шокированный, смотрит на улыбающуюся Эвтиду и вспоминает вчерашний ее порыв объятий. Она сделала это не просто так… Это не было порывом нежности, это был чистый расчет. Она с готовностью отдала единственное, что гарантировало ей жизнь ему… — Что это?! — кричит Осирис. — Где ты взял этот амулет?! — Не стоит кричать, отец. — сверху медленно, будто на воздушном шаре, спускается Гор. — Ты думаешь, я просто ограничился рассказом о твоих методах добиваться своего? Я дал несколько советов по защите. Тебе не кажется, что пора домой? Достаточно бед на земле вы уже наделали. Осирис умиротворенно улыбнулся: — Что же, сын… Ты выбрал не ту сторону. Тебе меня не победить! — выпускает сгусток энергии в него, но Гор успевает увернутся и взмахом руки отгоняет Ка Эпистата и его Неферут. Хатхор сражается сразу с двумя сильнейшими повелителями смерти и войны, но ничуть не уступает им. Анубис замахивается лапой, Богиня отклоняется назад на согнутых коленях, после отталкивается ногами от песка и делает сальто назад, уклоняясь от летящего кинжала Сета, отправля в семейный подряд луч света, сбивая Анубиса с ног. Красноголовый Бог злится ещё больше, и летит к телу Эвтиды. — Ты принимаешь ее предложение, Хатхор?! — поднимает труп за горло, второй рукой целится вырвать сердце. Богиня не может дать погибнуть окончательно той, что призвала ее и помогла увидеть безумство Ее собратьев. С криком она отталкивается от земли, чтобы остановить Сета и не видит, что в этот самый момент Анубис бросает в нее кинжал отца. Он попадает в руку и богиня с криком падает вниз. Сет отшвыривает тело Эвтиды, как тряпичную куклу и, хватая хопеш Амена, подлетает вверх и летит вниз уже направляя оружие прямо в сердце Богини, но долететь не успевает. Гор, увидев, что его возлюбленная близка к поражению, бросает сгусток энергии в Бога хаоса. Осирис, пользуясь отвлечением сына хочет скрыться, но не успевает, его задевает меч, что метнула Хатхор. — Любимая, ты цела? — улыбается Гор жене. — Спасибо, но я бы справилась и сама с ними, — улыбается, подняв подбородок, — ты не дал мне показать, как я могу. Амен, глядя на их разговор, понимает, что эта Богиня действительно отражение его ненаглядной Неферут. Он только хотел повернуться, чтобы посмотреть на непокорную свою, как почувствовал, будто что-то его тянет вниз. Это амулет воскрешения. Труп, будто им кто-то управлял, стал выравниваться, сердце снова биться в грудной клетке, Ка плавно опускается и оказывается снова в теле. Амен открывает глаза, чувствует неистовую боль, но поднимается. сначала на колени, после на ноги, опираясь о скалу. Поднимает взгляд вверх, где они только что зависали с Ка Эвы и молится всем богам, чтобы она смогла вернуться… чтобы была живой. Бой Богов становится все ожесточеннее, Эпистат пригинается и прячется за высокий каменный выступ от бури и энергетических ударов. Он облокотился о твердую поверхность, запрокинул голову вверх и медленно глубоко задышал. Эва, видя, что с ним все в порядке искренне улыбнулась. Ей не нужно было писать письма или говорить громкие слова, чтобы показать свою любовь… Достаточно было просто пожертвовать своим шансом выжить… Эва продолжила смотреть на битву. Несмотря на численный недостаток, Хатхор со своим мужем одерживала победу. Будучи дочерью самого Ра, она была сильнее их всех. Под утро все трое с позором были изгнаны с земли. Их заключили под стражу до выяснения всех обстоятельств. Гор подлетел к уснувшему Амену: — Ну что же. Ты перестал от меня убегать? Сам, добровольно согласился отдать свое тело? — Да, я готов… — Тогда иди, ложись рядом со своей любимой. — А что решила Хатхор? она примет жертву Эвтиды? Гор усмехнулся: — Боишься больше не увидеть ее? — Она отдала единственное, что могло ее спасти мне… Если она больше не очнётся… — Хатхор, милая, что ты решила? — Дай нам поговорить, Гор. Я все скажу, но позже. Богиня подлетела к Ка Эвы и спросила, чего же та хочет — Ты можешь меня слышать? — удивилась девушка. — Конечно. Так почему ты призвала меня? — О, великая Богиня, — взмолилась Эва, — прошу помоги мне… мой брат… его убил Анубис… верни его, прошу… Хатхор опешила от такой просьбы: — Мне не нужно твое подношение, я итак самая сильная из Богинь, — Амен застыл, услышав это, — а вернуть в тело я могу лишь одну Ка. Кого ты выберешь? Самой воскреснуть и быть счастливой с ним? — указывает на Эпистата. — Или воскресить твоего брата? Исман слышит вопрос и машет Эве, чтобы не думала о нем, но Неферут его не видит и решительно отвечает: — Исмана. Воскреси его, прошу. — Ты понимаешь, что выбирая его, ты останешься мертва? — Милая, к чему эти выборы? мы же можем… — Тсссс. Гор, прошу. Я спустилась сюда не для выполнения людской прихоти. Я спустилась для наведения порядка. Исман пал от рук Анубиса. Парень не желал смерти, она же сама выбрала этот путь. Вполне справедливо, что она отправится на суд к Маат, а парень будет дальше жить. — щелкает пальцами и Ка Исмана исчезает. Эва облегчённо вздыхает, понимая, что слова Сета были ложью. Она не погибель всех близких… она всех спасла и теперь может быть спокойной. Амен, услышав все, что сказала Хатхор, замер. Кажется, что сердце перестало биться и теперь он ощутил, будто его сжали. Душевная боль не давала сделать даже вздох. Скупая мужская слеза очертила скулу… он упал коленями на песок и прокричал в небо — Эва, что же ты наделала… — он взял амулет, что был предназначен для Неферут, а спас его и кинул в скалу. Уроборос лишился одного изумрудного глаза и упал в песок. Эва с грустью смотрела на мужчину, жизнь которого оценила выше своей собственной. Да ему сейчас очень плохо… но время лечит. Когда-то ему станет легче. Должно стать. Обязательно. Гор, видя истинное отчаяние своего подопечного, подлетел к своей жене и начал шепотом с ней переговариваться. После, вернулся к Амену и сказал — Хатхор согласилась взять в подопечные себе Эвтиду, Но при условиях… — Мне не нужно становиться сильнее. Я итак самая сильная, не считая отца. Поэтому проку мне от воссоединения с человеком не будет. Но я делаю это ради Гора. Когда у вас родится мальчик, вы его пообещаете моему мужу. — Я согласен. — не раздумывая ни секунды ответи Амен. — Подождите! А если мы вдруг не будем вместе? — испугалась Эва, не желая, чтобы кто-то из ее близких снова попал под гнев Богов. Хатхор улыбнулась и сказала: — То, что я вижу между вами — это истинные чувства предназначенных друг другу людей. — Эва, прошу, соглашайся… Вспомни письмо, что ты читала вчера… и согласись… — Амен сжал челюсти, в руках у него был хопеш, для совершения ритуала со своим телом. — А я, пока что, сделаю то, что должен был 20 лет назад. — Что за письмо? — Гор сделал несколько шагов к Амену. — Я думал, что больше не увижу ее и признался в своих чувствах… Помедлив немного, Эва робко сказала: — Хатхор. ты можешь сделать так, чтобы он услышал меня? Богиня закатила глаза. все это стало уже утомлять: — Хорошо, — щелкает пальцами, — говори, только быстрее… Я хочу, наконец, разобраться с непутевыми братьями… — Амен, — голос девушки разнёсся по пустыне, — я могла бы согласиться на многое ради счастья с тобой… Но ни при каких обстоятельствах я не подвергну свое дитя на те же муки, что были у меня, у тебя… — Нет, Эва, вспомни письмо, молю… — Амен, мой любимый господин… Мы не сможем скрыться, соглашаясь, я подпишу приговор и нам с тобой и детям нашим, и, возможно, всему роду нашему… Как бы мне ни хотелось сейчас обнять тебя и поцеловать, я не должна свои прихоти ставить выше своих любимых. Я полюбила тебя всем сердцем и, не смотря ни на что, совершенно спокойно отдала амулет, чтобы быть уверенной, что сохраню тебе жизнь. Любимый, прошу, проживи свою жизнь так, чтобы моя жертва не была напрасной… И великий и непоколебимый Эпистат закричал, не обращая внимания на Богов: — Да как ты не поймёшь, жить, зная, что ты погибла ради меня — это самое великое мучение! Эвааааа! — Эпистат падает на колени, опустив голову и проронив ещё одну слезу. — Прости, любимая! Пройдем суд Маат вместе! — с последними словами Амен заносит хопеш и вонзает его себе в сердце. лёгкая улыбка озаряет лицо, когда безжизненное тело падает на песок, окропляя его красными каплям… — Ты слишком спокоен, Гор. — заключает Богиня. — Я давно смирился, что не смогу подчинить себе верховного Эпистата. Моей ошибкой было явиться к нему слишком рано… с другими я такой ошибки не допущу. — Мне уж показалось, что ты проникся к этим людям… так хотел, чтобы они вместе были. Даже мне стало как-то грустно. — Они отправились на суд. Маат пропустит их на поля Иалу… Я позабочусь об этом. Они найдут покой только там… Пойдем, дорогая. — Гор обнимает Хатхор и поднимается медленно вверх.