Неверный выбор

Эпистат грозно посмотрел в сторону друга, Тизиан понял, что сейчас это взгляд грозного предводителя охотников, никак иначе, и слушаться сейчас его нужно беспрекословно. — Уведи в кабинет! — Рявкнул он подчинённому, указывая кивком на Эвтиду. Тизиан направляется к ним и пытается понять, что происходит. Видя замешательство друга Амен лишь констатирует: — Пыталась убежать из допросной… Если будет пробовать снова — свяжи её. Шок на лице бедной девушки смешался снова с гневом: — Тебе все равно не добиться того, чего желаешь! Я не стану прислуживать никому из вас! Никто не получит ни мое тело, ни мою душу!!! Почему же Осирис не может сам явиться ко мне?! Что тебе, великому Эпистату, приходится быть на побегушках у него! — Слова, как яд сочились из ее рта, когда она подобно змее извивалась в крепких руках Тизиана. — Если ты не замолчишь, я тебя выпорю. — произнес верховный охотник спокойным голосом, тогда как кулаки были сжаты до хруста. Если бы он с такой силой сжал горло девушки, шея бы сломалась в два счёта. — О, великий господин! Вы мне сделать-то ничего не сможете! Ведь вашему повелителю нужна я целой и невредимой. — Эва сама удивлялась, откуда в ней столько смелости и дерзости… Ведь не только второму по значимости человеку в Египте готова была лицо расцарапать, но и самому Богу… — Возможно, но рот закрыть я тебе смогу! Тизиан, держи ее. Со стороны выглядит все так, будто двое взрослых огромных мужчин пытаются бедную девушку обесчестить. Охотник держит сзади руки, Эпистат отрывает от своей накидки кусок ткани и завязывает ее на голове, делая кляп. Эва рыдает и мечется загнанной птицей, но что она может против двух громил? Что вообще могут сделать женщины, кроме как покориться мужчинам, во всем с ними соглашаться, всему внимать, все прощать? И за что на их хрупкие плечи падает столь тяжёлый груз? Вся их жизнь пропитана болью, страхом, унижением… Лишь некоторым может повезет и их возьмёт замуж великодушный мужчина, который будет, если не любить, то хотяб уважать… Но чаще девушек продают повыгоднее, и там, вместо любви и волнений перед первым поцелуем, лаской, близостью они получают грубую похоть, силу и боль… Но Эва знала, что такой она не будет никогда, никто не покорит это чистое храброе сердце… Точнее, до встречи с Аменом она была в этом уверена, пока этот уже ненавистный орган не стал ныть и трепетать при виде верховного Эпистата… А после его предательства, Эвтида готова сама лично проткнуть его клинком, лишь бы не чувствовать эту изматывающую неутихающую боль. Больше она не позволит никому приблизиться к ней. И уж лучше отправится в Дуат по своей воле, лишит себя жизни сама, на своих условиях, чем подарит это прекрасное, хоть и натерпевшееся всего, тело. Пока девушка лила слезы и размышляла над своим планом, Тизиан уже успел ее принести в кабинет. Там он аккуратно положил непокорную на тахту, снял повязку, при этом, приложил свой указательный палец к ее губам, жестом показывая, чтобы не кричала. Но, честно признаться, все потрясения, что Эва пережила за последние сутки полностью обессилили ее. Теперь бедная могла только лежать и молча, чуть дыша, продолжать лить слезы. Вытерев пот со лба и сев на стул напротив, охотник постарался успокоить свое дыхание и начал говорить: — Эва… Ну и натворила ты дел… Ты прости, если больно сделал, я не хотел, но выхода не было… — Выход есть всегда. — процедила она равнодушно. — Вот и свой я уже нашла. Не отдамся Осирису. Мне все равно, что будет. — Никто и не собирался тебя ему отдавать, глупая. Но подставила ты Амена очень сильно, я же сказал, сидеть там, в комнате, и не высовываться. Тебе нужно было все прочитать. — Мне плевать, я же сказала. Плевать на Осириса, на Амена. Ты прости, но и на тебя плевать… Я, как силы появятся, сама твоим кинжалом сердце свое проткну. — Ты дурная совсем? — вскрикнул охотник и взялся за кинжал покрепче. — Ради тебя Эпистат жизнью своей рискует, а ты такое говоришь! — Тизиан, ну ладно я… наивная дурочка, влюбилась в этого эгоистичного злого… — тихий всхлип. — Но ты взрослый мужчина, действительно веришь в то, что говоришь? Он меня хотел принести в жертву для Осириса… А я верила, что полюбилась ему…а он… — отвернулась к стенке и затряслась, снова плача. — Я не могу многое тебе рассказать, но ты должна как можно скорее, прочесть все это. — трясет перед ней папирусами. — пока Амен отвлекает Бога. — Что за бред? От чего отвлекает? Почему мне нужно именно читать, и нельзя чтобы ты рассказал, что знаешь? — Эва… — тяжело вздохнул. — Ты единственная из всех нас, кому Осирис не может залезть в голову. Потому что продана, отдана другим богам… Я могу пользоваться вот этим браслетом для блокировки сознания, — показывает невзрачную кожаную повязку на руке с фигурками из черного опала, — но я не могу им пользоваться постоянно, чтобы не вызывать подозрения. Поэтому должен как можно меньше знать и думать обо всем происходящем. Амен же вовсе как на ладони… Он не может заблокировать свое сознание от Осириса без подозрений и проблем. — Почему? — С недоверием покосилась на охотника девушка. — Во-первых… Амен также как и ты был проклят и отдан одному из Богов. Но он воспротивился и захотел призвать сам другого бога — Осириса. — А мы что, можем сами призывать богов? — Ты все это прочтешь там — показал рукой на свитки. — Почему Амен не Осирис сейчас? Раз он сам призвал Бога. — В последний момент он. отказался… — Так просто? — Нет… совершенно не просто… Он жалеет об этом по сей день, но что случилось лучше спросишь у него сама, как разберётесь с этим всем… Эвтида села на тахту. Голова раскалывалась, тело будто не подчинялось ей вовсе… что за глупости говорит Тизиан… Зачем выгораживает его… Даже если Амен и ведёт двойную игру, то только для того, чтобы заманить Эву в свои сети и подчинить ее Осирису… — Давай, прочитаю, что там ты принес. Но учти, я никому из вас не верю… Эпистат предал меня, а ты веришь во все, что он делает… Значит тоже не лучше. — Эва… я не знаю, как у Амена хватает сил и терпения на тебя… Надеюсь, его жертва не будет напрасной. Теперь тебе нужно очень быстро прочесть все, что ты видишь, пока Бог занят. — Почему вы меня заперли именно в допросной? Если вы действительно хотели как лучше, то не нужно было запирать меня в помещении, пропитанном кровью и наполненном энергией страданий… — Это место было единственным, куда не мог попасть Осирис. На него наложили заклинание… Но Сам Бог думает, что та комната была защищена от всех божественных существ… сейчас, скорее всего, все выяснится и Амену ох как не поздоровится… После этих слов, Тизиан поднялся и направился к выходу, сжимая в руках защитный браслет-амулет.

*****Тем временем******

После ухода Друга и Эвтиды, Эпистат, расправив плечи, направился в дальнюю комнату, где в прошлый раз его настиг Исман. По пути Амен чувствовал, что Осирис идёт за ним, хоть тот и не показывался. Зайдя в помещение, Эпистат скрестил руки на груди и опёрся плечом о стену. Он знал, что бог, скорее всего, разъярён и будет требовать ответов, поэтому старался сделать максимально непринужденный вид. — Зачем снова преследуешь нас? — Амен первым нарушил тишину. — У тебя хватает смелости ещё спрашивать?! что случилось в подземелье? Ты сказал, что смог найти только заклинание, которое защитит ее от проникновения любого божественного существа! Так Почему туда смог пробраться Сет и освободить ее???! Ты лжешь мне, я чувствую! Амен приподнял голову, чтобы смотреть в глаза Богу и, усмехнувшись, ответил: — Я же для тебя открытая книга. Ты сам можешь прочесть все в моих мыслях. Если бы я хотел передать тебя, ты бы знал. — Поверь мне, так и есть! — практически зарычал златовласый мужчина. — Ты знаешь, что если не выполнить то, что мне нужно — пожалеешь. — Ха, и о чем же я должен пожалеть?! Ты уже отнял у меня все! Всех, кто был дорог!!! Божество наклонило голову влево, а правой рукой схватил Верховного охотника за горло и стал приподнимать его по стенке до тех пор, пока ноги Амена не оторвались от пола и тот не стал задыхаться — У тебя осталось ещё кое-что… твоя жизнь. Ты жив только благодаря мне и только до тех пор, пока нужен мне, пока служишь… — Осирис отшвырнул Амена в сторону с такой лёгкостью, будто он был тряпичной куклой. — Готовь упрямицу ко встрече со мной, а я пока покажу ей серьезность своих намерений… Эпистат, лежащий на полу, попытался резко вскочить на ноги, услышав последнюю фразу. — Ты не посмеешь… Она согласится, не нужно причинять ей боль. — только и смог прохрипеть, тело болело, будто переломаны все кости. Против Бога даже такой мощный и огромный Эпистат был букашкой. — Конечно согласится, если надавить, куда следует. — Осирис склонился над Аменом. — Как там зовут того юнца? Ах да… Исман. Передай своей непокорной, что его смерть на ее руках. Если и после этого она будет отказываться, дальше пойдут остальные ее друзья и ты. — с последними словами он исчез, а охотник так и сидел опершись спиной о стену и зарывшись рукой в волосах. Амен знал, бедному парню не жить, но сидеть сложа руки он также не мог. Поэтому, не смотря на боль, поднялся и пошел в свой кабинет. Прямо навредить Исману, скорее всего, бог не сможет, но недооценивать все равно не стоит… Когда Эпистат зашёл в кабинет, опираясь на стену, Тизиан как раз собирался выходить, но увидев руководителя в таком состоянии, поспешил помочь. Эва же, лишь недоверчиво сощурила глаза. Сердце внутри обливалось кровью от каждого его скованного движения, но она пообещала себе заткнуть этот орган подальше, проткнуть его, если придется, лишь бы не чувствовать больше боль из-за злого верховного убийцы и предателя. — Господин Эпистат, что случилось? — спрашивал Тизиан, усаживая того на тахту рядом с Эвой. — Здесь все свои, можешь звать по имени, Тиз… — кашляя, сказал главный охотник. Эва в этот момент демонстративно встала и отошла подальше, читая свитки. — Все ещё не верит мне? — Обращался к другу, будто девушки не было рядом. Тизиан только пожал плечами: Эти двое никогда не уступят друг другу, скорее откусят голову и после будут сокрушаться в содеянном… Но признать, что неправы — никогда. Поняв, что здесь сейчас он лишний, поспешил ретироваться. В дверях его окликнул Амен: — Тиз, где остальные два амулета? Неси, дело срочное. Сначала охотник хотел возразить, мол это рискованно здесь, но по взгляду командира понял, что сейчас возможно только беспрекословное подчинение, не смотря на многолетнюю дружбу. Эва, что до этого сидела и читала в тишине, подняла свои зелёные глаза к Амену и спросила: — Зачем он? — тонкие пальчики вертели серебряного уробороса в руке. — Спрячь! Живо! — Эпистат попытался подняться, но схватился за ребра и немного осел. Эва спрятала его за пояс и немного виновато посмотрела в пол. Всё-таки, он не обманывал, Амену действительно больно… Но какого Исфет, ее это беспокоит? Наверное, просто потому что она если не хороший, то уж точно неплохой человек. Это просто жалость, которую она могла бы испытать к любому другому человеку. Если бы так сильно больно было Ёрану или Тизиану, она также бы отреагировала. Наверное. А может даже более эмоционально, назло этому белому равнодушному шкафу. Нет, не равнодушному, а злому и надменному предателю! Сердце стучало так громко и часто, что воздуха начинало не хватать… Эва запретила себе думать о влюбленности и этих навязчивых чувствах к голубоглазому монстру. И если мозг, хоть и практически лишён инстинкта самосохранения, но ещё говорил, что они не пара, то главный орган в груди готов разорваться на части от одного только взгляда хрустальных безэмоциональных глаз… Как же этот человек смог сыграть так чувства и нежность. Ведь в их искренность она не верит ни на йоту… Как он смог затуманить ее рассудок, будто сам является самым искусным черномагом. Он просто одурманил ее, влюбил в себя, чтобы потом больнее растоптать, чтобы все внутри превратилось в пепел от выжигающих эмоций… Чтобы невозможно было встать и возродиться, подобно фениксу. Нет… После такой любви? зависимости? живым и в здравом рассудке точно не выходят… Но может боги для того и появились сейчас? Чтобы спасти ее. Сет уже спас, а Анубис был настолько честен и благороден, что невозможно не прислушаться к нему… Поток мыслей увел девушку далеко за пределы этого кабинета. В эти минуты молчания Амен мог сполна насладиться красотой юной Неферут: Ее волосы в свете уже практически зашедшего за горизонт солнца, блестели шоколадным шелком, кожа покрылась лёгкими мурашками от дуновения ветра из окна, пальцы нервно теребили листочки с очень важной информацией… — После прочтения, их нужно сразу сжигать. Их никто не должен видеть. — Используя нечеловеческие усилия, Эпистат встал, подошёл к Эве, взял уже прочитанные листы и поднес к свече. — Но зачем? — неожиданно робко и тихо спросила юная шезму. — Затем, что никто не знает, что в них написано. Даже… точнее, тем более я. Они написаны жрецом, что сделал этот амулет. Я ему доверяю и надеюсь, что все, что ты прочтешь, сможешь использовать и выживешь. — После этих слов, Эпистат сел в тахту, кривясь от боли и кабинет снова поглотила тишина. Солнце уже зашло и Эве пришлось сесть на стул у стола главнокомандующего, чтобы свечи освещали папирусы. Когда последний был прочитан, девушка поднесла его к свече, мысленно сжигая не только ценную секретную информацию, но и представляя как языки пламени выжигают из ее памяти все касания, поцелуи и взгляды голубоглазого убийцы… Тизиан вошёл без стука и застал дремлющего Эпистата и смотрящую на него опустошенным взглядом Неферут. Подошел к Верховному охотнику и потрепал его слегка за плечо, чтобы разбудить. После пробуждения, Амен осмотрелся вокруг и кивнул Тизиану, чтобы тот начал говорить — Я принес их. Но зачем сейчас сюда? Нам грозит опасность? — Говори тише, Тиз, я его не вижу, не чувствую, но он может быть за стенкой, пытаться подслушать и узнать, что же мы замышляем. Эва подойди ближе, сядь рядом, чтобы я не кричал. — девушка с сомнением смотрела на него и не торопилась вставать. — Ну же, Неферут, ты все прочла, значит понимаешь, что я тебе не враг. Я обещаю, что не притронусь к тебе больше никогда, пока сама не попросишь. — И с чего бы мне просить об этом, господин? Помнится мне, вы ошибку увидели в касаниях наших. Более ни я вас, ни вы меня касаться не будем. — подняв подбородок, встала со стула и надменно произнесла девушка. — Я все еще не верю вам. Но вас я готова выслушать. Тизиан шокированный подобным общением с его командиром, слегка прокашлялся. — Ты забываешься, шезму! Мне терять нечего, я могу пойти отдыхать… А вот тебе есть о ком беспокоиться! И наш разговор в твоих же интересах. — прохрипел Амен. Эва приподняла брови, не понимая к чему ведёт охотник. — Брат твой названный, Исман, выдал себя Осирису. Теперь Бог, зная твои намерения, о которых ты любезно кричала на все поселение и, чуть ли не весь Египет, хочет надавить на тебя через него. — В каком смысле? — ноги девушки подкосились и она села рядом на тахту, держась за спинку. — Он его хочет убить. И дальше будет убивать всех, кто тебе так или иначе дорог. — Нет. Нет, только не он! Зачем ты его втянул, он какое зло тебе сделал? — Ещё раз повторю. Твой мальчишка сам прибежал и давай орать, как вы друг другу до́роги… Теперь слушай внимательно. Ты же можешь как-то призывать своих Богов? Ка ты это делаешь? Эва снова с недоверием посмотрела на Амена: — Зачем вам эта информация? Осирис попросил выпытать? — Да чтоб тебя! Ты каждый вопрос будешь оспаривать? Что с тобой случилось? — Ты! -? — Эпистат выгнул брови, не понимая. — Ты со мной случился! Я обещала себе никому не верить, ни к кому не привязываться и ни в кого не влюбляться! Но ты, ты разрушил все возведённые мною стены и после растоптал, предал меня! Как я могу тебе верить после всего, что ты сказал и, тем более, не сказал? Анубис мне поведал все о том, что со мной должно было случиться, если бы я поддалась Осирису. Не ты, а он! — напряжение снова достигло своего предела и руки Эвы задрожали, а глаза защипало от подкативших слез. Амен, видя состояние девушки, хотел обнять ее и прижать к себе, прямо как тогда, в кабинете, но шезму быстро отстранилась, показывая границы, за которые теперь ему переходить не дозволено. И как бы ему не хотелось вновь поцеловать эту дикую кошку, охотник понимал, что сейчас главное не это… Сейчас нужно попытаться сохранить жизнь ей и ее брату. — Я хочу помочь. Тебе нужно попросить кого-то из богов, чтобы они передали Исману это. — показывает на амулет такой же змеи, поедающей свой хвост, но уже из другого металла. — Как Я это сделаю. И как вообще объяснить Исману появление Бога? — Эва, я точно знаю, что можно призывать Богов, которым ты обещан… Я так делал, но не знаю, это одинаково у всех проходит или нет. — Кому ты был обещан? — О, Исфет, Эва, ты серьезно, сейчас хочешь все обсудить? — скрещенные руки на груди все еще говорили о подозрительности девушки, поэтому Эпистат решил, что быстрее со всем будет разобраться, если честно ответит ей. — Гору. Я был обещан ему. Опережая вопрос, не скажу сейчас как и кем. Все после. Сейчас нужно сделать то, что я говорю. Можешь написать записку брату, чтобы он понял. Что это от тебя и Бог даже не покажется ему. Кого будем вызывать? Эва задумалась…а кого ей действительно вызвать? И как их просить об услуге? Ведь она не приняла никого из них… Сет не раз приходил на помощь, спасал, но он всегда четко давал понять, что интересна ему только Эвтида… «его Шезмочка»… Что же касается Анубиса, он выглядит более рассудительным, но поэтому и более холодным. А как просить помощи у того, кто не проявляет практически эмоций даже к той, которая, по его же словам, является возлюбленной. — Эва, думай быстрее. Я не знаю, насколько серьезны намерения Осириса, но медлить бы точно не стал. — Анубис. Я буду вызывать его. Что ему сказать? Мужчины переглянулись — Неферут, это твой мужчина, — Эпистат скептически поморщился, — не нам тебе рассказывать, как с ним разговаривать. Девушка закатила глаза и сказала: — Ну раз так, то покиньте комнату, мало ли, что я буду с ним тут делать, лишние свидетели не нужны. — увидев, как лицо Амена вытягивается и в глазах начинает плескаться ярость, девушка рассмеялась. — Шучу. Просто я должна быть одна, не нужно ему видеть вас. Мужчины кивнули и Тизиан помог своему предводителю подняться и выйти, не смотря на его сопротивление. Эва же села посреди кабинета в позе лотоса, сложила руки в замок, закрыла глаза и представила перед собой лицо Анубиса: — Приди, Господин, молю! Вокруг появилась тёмно-серая дымка, подул сильный ветер. — Здравствуй, Госпожа. Не ожидал я, что так скоро воззовешь меня. Ты сделала выбор, прекрасная Неферут или что-то случилось? — Случилось, Господин, случилось! — Бросилась к нему девушка почти в слезах. — Помоги мне, прошу! Осирис, подлец! Он брата моего хочет со свету сжить! — Брата? — вопрос был произнесен спокойно, без какой-либо эмоции. — Да. Не родной он мне, названный… Исман зовут. Единственный самый близкий и родной человек, благодаря которому жива я. Анубис хмыкнул: — Так ли, благодаря Исману? Неужто никогда не замечала, что удачлива ты, будто Боги сами выстилают тебе дорожку, чтобы ты не попалась насильникам, разбойникам, охотникам, м? — чувствовалась лёгкая досада в интонации. — Сложно сказать, что я Богами поцелована, когда каждый день меня избивала мать, а после отчим пытался обесчестить — скрестила руки на груди и расправила плечи, выпрямив спину. — Но даже если Вы мне помогали, без брата я бы все равно смысла не видела жить. — Поэтому я постарался, чтобы ты этого брата обрела… Разве забыла, как его нашла? — Нет, конечно, этот день я на всю жизнь запомнила… Было очень жарко, на окраине базара работал очень добрый дедушка, продавал лепешки… Увидев меня, скитающуюся без еды и воды, в лохмотьях вместо одежды, сжалился и дал пол лепешки и воды. Я тогда его обняла и сказала, что всю жизнь его помнить буду и что Его сердце на весах Маат будет легче любого пера. И вот иду я по какой-то узкой и неизвестной мне улочке, ем лепешку, запиваю водой, а навстречу мне меджаи. Они посчитали, что у такой замарашки не будет возможности честно достать где-то хлеб и питье, по правде говоря, были правы, откуда же мне взять деньги, и обвинили меня в воровстве. Я плакала и вырывалась, говоря, что это дедушка дал мне и готова была показать даже, какой. Мы пошли к нему, он подтвердил все и меня отпустили. Сразу же после этого я услышала лай, рык и увидела, как толпа озлобленных детей кидает камнями в черную красивую собаку, точнее щенка. Побежала туда и защитила его, хоть и самой прилетело недурно. Покормила щеночка кусочком своей лепешки и дала попить. После этого, щенок начал играть со мной, мы бегали и так оказались около дома Исмана… Оттуда вышла его мама и, увидев меня в порванной одежде, грязную, со ссадинами на руках и ногах и запёкшейся кровью на голове у виска, сразу же отвела к себе домой. А щенок будто исчез… Рассказав всю эту историю вслух, Эва приоткрыв рот подняла свои изумрудные глаза на Анубиса. — Так это был ты? Тот красивый щенок. — получив одобрительный кивок от Бога, девушка не сдержалась и в порыве эмоций обняла его. — Спасибо тебе большое… Ты помог мне обрести семью, смысл дальше жить… — Я рад, что ты поняла, кто тебе помог. А сейчас я чувствую, что ты хочешь меня попросить о помощи… Говори, пока твои навязчивые друзья не ворвались, или попроси их отойти. Мне не нравится, что они склоняют тебя к неверному выбору. Ты же помнишь, что я тебе говорил: Нельзя доверять Осирису и его приспешникам. — Да, я помню… поэтому… — Поэтому ты призвала меня и хочешь, чтобы я передал твоему названному брату послание с амулетом? Все это придумал он, главный помощник Осириса, но ты всё равно доверилась ему! — не сказать, что он был зол, скорее в голосе Бога чувствовалось разочарование. — Прости… — слегка склонила голову — но это мой брат… я не могу рисковать. Если ему грозит опасность, я обязана, во что бы то ни стало, помочь ему… — Я понял тебя. Хорошо, я помогу… — радость озарила лицо красавицы. — Но Не просто так. Что ты можешь мне дать взамен? — и радость резко сменилась отчаянием. Что такого она может предложить, чтобы заинтересовать Бога? Что у нее есть? Ничего, кроме себя самой. — Я отдам тебе себя. — еле слышно прошептала девушка. Лицо Бога озарилось улыбкой, а черные угольки глаз блеснули в темноте комнаты. — Ты уверена, Неферут? Ты этого действительно хочешь? — Ради Исмана, да. Я этого хочу. — вдалеке заискрилась молния и послышался мощный раскат грома. — Буря надвигается. — Анубис моргнул, глядя далеко. — Что ж, если ты честна со мной и слово свое сдержишь, давай амулет и записку. Передам ее твоему брату. Забрав все необходимое, Анубис притянул к себе девушку, вовлекая ее в поцелуй. Он был очень настойчивым, что Эве не оставалось ничего, кроме как приоткрыть сомкнутые губы и впустить его горячий язык к себе в рот… Одной рукой он держал девушку за голову, зарывшись в волосах, второй перебирал пальцами по позвонкам в районе поясницы. Разомкнув губы, Бог опалил кожу горячим дыханием, оскалился и покинул кабинет, оставив после себя терпкий, как лотосовое вино, вкус на устах. Дымка развеялась, а у Эвтиды закружилась голова и она потеряла сознание. На звук упавшего тела в кабинет ворвались двое охотников и стремительно направились к девушке. Эпистат стал руками проходиться по телу в поисках повреждений, но ничего не нашёл. Тогда Тизиан поднял ее на руки и так они отправились в покои Амена. Утро наступило очень скоро, но Эвтида так и не пришла в чувства. Эпистат был настолько встревожен, что освободил Ливия и Реймсса: первый осмотрел тело Эвы на предмет видимых физических повреждений и заключил, что с Эвой все в порядке, второй должен был проникнуть в ее сознание и передать, что там увидел. — Господин, но я не умею, — взмолился черномаг, — что же вы честного человека обвиняете в использовании магии? Эпистат ударил кулаком по столу так, что тот затрещал и, приблизившись к шезму грозно заговорил: — Или ты делаешь, что я сказал, или я через час казню тебя на глазах у всего поселения и твоего брата, в частности. А вот и он, кстати… Реммао! Какой сюрприз. — Здравствуйте, Господин. Могу поинтересоваться, почему мой брат задержан, что такого сделал? — Конечно. Только давайте зайдём ко мне. Там все и расскажу. В центральной комнате расположились два брата черномага и два охотника. Лекарь, по-прежнему сидел на кровати возле бессознательного тела девушки… Верховный Эпистат начал: — Я знаю, кто вы. Ты старший черномаг, ты его ученик. — Произнес спокойно и обыденно. — Если сейчас вы не станете приператься, а сделаете то, что нужно мне от вас, то дам вам фору в 2 суток для побега. Если нет — казнь будет сегодня. Реммао, оценив всю ситуацию, решил не гневать итак разъярённого Эпистата. — Чего вы хотите, Амен? — Мне нужно, чтобы вы проникли в сознание Эвы и либо пробудили ее, либо помогли мне это сделать, рассказав что там увидели. Реммао кивнул: — Хорошо, я это сделаю сам. Прошу Реймсса отпустить, пусть он покинет поселение сегодня, а я после того, как все сделаю. — Ты серьезно решил торговаться со мной? — вскочил на ноги, не смотря на ноющую боль во всем теле, Эпистат. — Ты забыл, с кем разговариваешь? — схватил старшего черномага за грудки и слегка потряс. — Господин, прошу, отпустите его. — взмолился младший брат. — Это он от шока несёт околесицу… Я буду находиться рядом и делать, все, что велено. Амен молча кивнул и указал им на комнату Эвы, где она все ещё лежала без сознания. Ливий все это время сидел рядом и держал ее руку в своих. Он растирал большим пальцем костяшки худенькой кисти и корил себя, что не смог уберечь непокорную милую госпожу. Вошедшие черномаги нарушили идиллию, Ливий встал с кровати, подошёл к Амену и шепотом, чтобы слышал только он, сказал: — Уверен ли ты, Амен, что непричастны они к тому, что с милой госпожой случилось? Может следовало жрецу доверить это? — Нет времени ждать, нужно срочно выяснить, что случилось. А ты, Пеллийский, ступай, с хворью разбирайся. Если понадобишься, я позову тебя. — Ливий только заикнулся что-то возразить, как Амен навис над ним и спокойно, но настойчиво повторил. — Ступай. Здесь ты сейчас ничем не поможешь. Реммао повернулся к присутствующим в комнате и попросил всех покинуть спальню девушки, остались лишь они вдвоем. Через несколько часов вышел старший черномаг, весь бледный, изнеможенный и попросил воды. — Я не смог. — прошипел он, отпивая несколько глотков из кувшина. — Она не поддалась, у меня не получилось пробиться в ее сознание. Что с ней случилось, с чем мы имеем дело, Господин? Мне нужно больше информации, чтобы понять, как действовать. Сначала Амен сомневался, стоит ли доверять столь секретную информацию кому- либо. Ведь так Неферут станет мишенью для противников того или иного Бога, но Тизиан убедил, что вряд-ли два черномага, что будут скрываться от верховного Эпистата, решат болтать с кем-то на такие темы. После получения всей необходимой информации, Реммао взялся за голову: — Вот бедовая… Как знал, что принесет она мне одни лишь злоключения… Когда говорил, что казни египетские за ней ходят, не знал, что попал в точку… Вы же понимаете, что лучше ей вообще не просыпаться? Иначе все, чем нас пугали в папирусах произойдет. Причем, не важно, чью сторону она примет. Боги слишком суровы и бесчеловечны. На то они и боги, собственно…. Не касаются и не волнуют их судьбы людей. Они устроят на земле войну свою, мы лишь инструментом будем. Амен, Господин Эпистат… Вам лучше использовать свой клинок на ней сейчас, чем когда она примет чью-то сущность и истребит с возлюбленным половину человечества. Эпистат, чуть было не вспылил, но голос разума в нем начал нашептывать, что черномаг, хоть и продал душу свою темной магии, но прав ведь, и для человечества плохого не желает… Как бы не рвалось сердце, как бы не сжимали тиски грудь, охотник должен поступить так, как лучше будет для всех. Пожертвовать одним человеком ради всего остального общества. Невелика ведь жертва? Но если этот один человек оказался единственным, кто забрал сон, спокойствие и мысли? Если этот один человек оказался целым миром для тебя? Как потом жить и защищать людей, когда ты знаешь, что пожертвовал всем ради их благополучия? Она думала, что он предатель тогда… Но похоже то, что сейчас кроется за его молчанием и есть предательство… Он должен был сразу заткнуть черномага и сказать, что не станет жертвовать своей любимой, хоть ради всего мира. Именно так должен поступить мужчина, достойный этой прекрасной девушки. А может ли он себя считать достойным, если стоит сейчас и сомневается. Если не знает, кого выбрать: свое счастье или жизнь других, неизвестных ему людей. Он бы хотел узнать ее мнение. Узнать, что хочет эта дурная, но добрая девчонка. Да, она никогда не была замечена за самопожертвованием, но и ни разу не видел Эпистат, чтобы зла кому желала… Возможно, взвали он этот выбор на ее хрупкие плечи, то проще было бы? Ведь ему бы не пришлось выбирать, лишь принять ее мнение. Хотя, это был бы лишь обман. Будто от этого не разорвется душа в клочья, потеряв ее. Эпистат прервал поток мыслей, чтобы распорядиться: — Тиз, крикни Ёрана и Артуха, чтобы этих двоих отвели в дом в центре поселения и взяли его под охрану. И днём, и ночью никто глаз смыкать не должен. А вы, — обратился уже к черномагам, — надумаете сбежать и казнь будет долгой и мучительной. — братья кивнули, а Реймсс нервно сглотнул. — Могу я поинтересоваться, что же вы приняли, какое решение? — Реммао был крайне обеспокоен. — Нет. Сейчас нет. Решение свое озвучу утром. Идите. — Каждое сказанное слово будто разрывало горло. Он остался один с единственной девушкой, от которой струны души играют, мелодичнее арфы, подошёл к кровати и лег рядом. В дверном проёме появилась знакомая до омерзения фигура… — Что тебе надо? Видишь к чему привела спешка? Я говорил, что мне нужно время подготовить ее ко встрече. Теперь я не знаю, что с ней. — Исман мертв. — Осирис скрестил руки на груди. Амен поджал губы. Не то, чтобы он слишком сожалел об этом мальчишке. Нет, не более чем о любом другом жителе Египта. Скорее его съедало изнутри, что Эва снова будет чувствовать боль. И он не смог никак это предотвратить. — Зачем мне эта информация сейчас? Радуешься, хочешь похвастать, как быстро ты управился и как мало для тебя значит жизнь человека?! — тон был чуть выше обычного, но Бога это не задевало. — Совершенно нет. — улыбнулся златовласый мужчина в просторном широком одеянии глубокого тёмно-синего цвета, укреплённого на талии, руках и ногах золотыми металлическими пластинами в виде браслетов с солнечными узорами. — А знаешь почему? Потому что я не убивал его. Лишь наблюдал… Его убил кто-то другой — ухмыльнулся — И что-то мне подсказывает, что наша Дарующая жизнь в курсе этой новости. А значит и просыпаться не хочет по этой же причине. Если бы ты не тянул время и сделал обряд для моего влияния на нее, то я бы все узнал.а так…придется снова ждать… Амен более его не слушал, уставившись в одну точку — маленькую милую родинку над уголком губ прекрасной девушки… Осирис решил оставить охотника одного, считая, что предоставленная информация поможет ускорить его знакомство с будущей возлюбленной. Но как же он ошибался… Ведь сейчас в лежащем рядом Эпистате боролись два диаметрально противоположных чувства: Сохранить жизнь любимой и навлечь на земли казни Богов или убить ее и себя вместе с ней, чтобы спасти все человечество…