Цитируя Гёте

Что может случиться из ряда вон выходящего в обыкновенный декабрьский вторник? К тому же у практически засыпающей на очередной лекции студентки выпускного курса. Да и число сегодня было какое-то дурацкое – четырнадцатое. Шушуканье, шелест страниц, стук мела о доску, отчетливо доносившаяся с заднего ряда редкими звуками музыка из игры, - всё это клонило в сон и вызывало желание скорее очутиться дома под десятью одеялами с расслабляющей музыкой в наушниках. Спать. И есть. Две мысли, бродившие в прекрасной и сильно замученной голове, постепенно склоняющейся к лежащим на столе учебникам. «Манн… не разделял философские взгляды Ницше… огромное влияние русская литература…» - доносился издалека проникновенный и убаюкивающий голос. И дальше, как по списку: «Гончаров, Тургенев, Достоевский, Толстой…» Даже сквозь несвоевременный сон отчасти добросовестная студентка поморщилась: «Алексей Николаевич или Лев?» Но тут же морщины на лбу разгладились, и дальше понеслись какие-то лестницы, пальмы, облака и всё-всё, что бывает в самых лучших снах, а видеть хорошие сны девушка умела. Один толчок локтем, прилетевший от соседки, и вот конец Лизиному миру грёз. - Еще пять минут, и я выброшусь в окно. Даже его внешность и голос не спасут мою ненависть к изучению литературы. А внешность его действительно была хороша. Иссиня-черные волосы с редкой начинающей сединой частично спадали на лоб, образуя довольно модную челку «на бок», а в серо – голубых глазах также читалась усталость. Он словно сошел с кадра советского фильма, но, будьте уверены, в этом кадре он бы считался эталоном красоты и моды. Он был просто чертовски хорош собой, и любая современная и адекватная женщина согласилась бы пройти все круги ада за такого мужчину. Но первый круг, который приходилось проходить в этот момент Лизе, – это борьба со сном, и, почему-то мне кажется, на втором ее увидят нескоро. Сидевшая рядом Даша с явным признаком скуки на лице, очевидно, ждала ответа, о чем оповестила ее приподнятая бровь. - Внешность как внешность, не забивай голову. А биография и правда скучная вещь. Скорей бы к «Будденброкам» перешли. - Только не говори мне, что ты прочитала, литературная зануда. Не хватало еще начать на тебя молиться. - Пролистала, - Лиза усмехнулась и тряхнула головой. - Говорова, Вам есть что добавить? – голубые глаза устремились к месту около окна со всей серьезностью, присущей каждому преподавателю. Лиза могла вздрогнуть при звучании своей фамилии, но ее мозг настолько утомился, что выдал первое, что пришло на ум: - Нет, Даниил Александрович, только если перекус во время лекций. Черт, черт, черт! Лизин язык никогда ее до добра не доводил: только до столовой, а урчащий живот стал этому подтверждением. Глаза нервно перескочили на экран смартфона, и девушка тут же расслабилась: осталось две минуты. Собирая вещи, подруги облегченно перекидывались обыденными студенческими новостями, но облегчение покинуло их при выходе из аудитории, когда преподаватель окликнул одну из них: - Говорова, задержитесь на пару минут. Пустая аудитория нагоняла тоску, а неприлично белые стены ощущались, как больничные. Быстрый взгляд и знак вопроса. Ну, сказала лишнего, зачем нотацию-то читать… - Простите, Даниил Александрович, вырвалось. Больше ни слова... - Надеюсь, - легкая улыбка Антонова слегка ослабила напряжение. – Но я не по этому поводу. – Снова знак вопроса в ее глазах, теперь уже более ярко выраженный. – Вы определились с темой диплома и научным руководителем? Четвертый курс. Диплом. Точно. А она-то надеялась, что про нее никто не вспомнит. Вне зависимости от того, насколько или вообще продумала ли она свою выпускную работу, ни к какой ясности и определенности эти мысли не привели. - Нет пока, но писать хочу (на самом деле, вообще не хочу) по зарубежной литературе. Основываясь на произведении. Анализ. Наверное. – Девушка пожала плечами, тем самым демонстрируя преподавателю полнейшее отсутствие заранее подготовленных мыслей на этот счёт. Да что там заранее подготовленных, в принципе, отсутствие мыслей. Задумчивый, устремленный в стену взгляд Даниила Александровича ни капли не смутил студентку. Ее живот снова без стеснения встрял в разговор, издав утробный драконий стон. «Боже, позорище». Нельзя смеяться над человеческой физиологией, но даже взрослый 36-летний доктор филологических наук никак не смог сдержать сочувствующей улыбки, что, разумеется, тотчас спрятал за маской солидности. Мать драконов прикрыла глаза, проклиная свою вечную потребность в еде, не забыв проклясть и преподавателя, хотя при чем тут он, так и осталось неизвестным. - Ммм… Гёте. Что? Почему она так сказала? Ну уж точно не из-за своей особой любви к лирике, а тем более ее анализу. Вразумите эту женщину, пожалуйста. Однако реакция Антонова не заставила себя долго ждать: разведя руки в стороны, он признал. - Отличная идея. Давайте к четвергу накидаете идей, и у меня на кафедре после пары разберем. Поскольку это зарубежная литература, учите мои ФИО, как своего научного руководителя. - Там было что-то на Д, вроде…но это не точно. А может и точно. Остальное точно не вспомню. Они обменялись шутливыми усмешками, и Лиза развернулась, готовая наконец покинуть аудиторию. - До четверга. Неведомая сила заставила смеющуюся студентку обернуться, словно ее взяли за плечи, как следует встряхнули и оглушили криком в ухо: «Смотри на него!» И она посмотрела. Смотрела бы и три минуты, и целый день, неделями, годами, но в ее распоряжении было всего три ничтожных секунды. Три секунды, чтобы провести внутренние дебаты, десять раз восхититься и одиннадцатый – мысленно надавать себе пощечин за неуместные и несвойственные ей мысли. После слова «мысли» зачастую идет «чувства», но это под стать только романтическим фильмам, а в данной ситуации наша героиня кроме чувства голода не могла ощущать абсолютно ничего. Поэтому, неловко шаркнув ногой и надеясь, что это не было похоже на неудавшийся книксен, она кое-как, пусть и не совсем грациозно, «выползла» из аудитории. «Пусть это был и не самый мой удачный разговор с мужчиной, зато он закончился, и я могу идти есть». Смело можно заявить, что романтичность была сильной стороной девушки.