Цитируя Гёте

Антонов подошел к столу и нахмурился при виде разложенных на нем документов. Затем отложил их в сторону и приземлился в свое кресло. Помявшись на пороге, Говорова села на ближайший стул. Тишина начала щекотать нервы, час назад успокоенные крепким кофе, и Лиза поежилась. Наконец, Даниил Александрович взглянул на студентку и мягко улыбнулся: - Ну что ж, давайте обсудим Вашу работу. Составили план, может быть, уже поискали материалы? - Да, - Лиза кивнула. – Хочу в первой главе после биографической информации добавить параграф о философской составляющей его поэзии, также упомянуть о литературном наследии Гёте в России. И скорее всего во второй сделать анализ некоторых стихотворений по единой тематике. Это будет как практическая составляющая. - Стихотворения отобраны? – Антонов внимательно посмотрел на студентку. Ее обдало жаром от этого взгляда, в голове пронеслись отрывки недавно произошедшей ситуации: его ладонь на ее талии, запах пиджака и до косточек пробирающий шепот. После пяти секунд молчания Лиза чуть наклонила голову и заключила: - Думаю, да. Я прочитала тонну его произведений, но впечатлили меня те, что связаны с любовной лирикой… Слова прозвучали слишком неловко, как для студентки, так и для мужчины, потому что оба немного по-детски потупили взгляд, не смея посмотреть на собеседника. «Боже, храни мое самообладание и храни мою гордость, прошу». Эта молчаливая мольба эхом отдавалась в голове Лизы до тех пор, пока в тишине не прозвучал сдержанный голос: - Хорошо, пусть будет любовная. Расскажите, какие стихи Вы выбрали, - Антонов поймал настороженный взгляд студентки, поэтому поспешил добавить, - чтобы понимать структуру работы, а в частности, ее теоретический аспект. Открыв в телефоне папку со скриншотами, девушка протянула первое сохраненное фото Антонову, но тот лишь махнул рукой и попросил: - Прочтите вслух, а я пока подумаю над начальными параграфами. Как раз сообразим, как теорию вылить в ваш анализ. Нервно убрав прядь волос за ухо, девушка дрожащим голосом послушно начала: - «Рассейтесь вы везде под небосклоном, Святой покинув пир, Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам, И наполняйте мир! <…> Чтоб видеть свет, уже снует на воле Всех тварей пестрота; Вы в восхищенье на счастливом поле, Как первая чета». Перед последним четверостишием Лизин голос совсем потерялся в и без того тихом пространстве, его едва было слышно: - «И гасит пламя безграничной жажды Любви взаимной взгляд. Пусть жизнь от целого приемлет каждый И вновь - к нему назад». Сколько раз за время прочтения девушка прокляла себя и свой так до конца и не обдуманный выбор темы – неизвестно, но на последнем слове дыхание ее сбилось, силы, казалось, оставили ее. Да уж, Гёте мастерски умел загружать человеческие умы, но, как вы догадались, у этой слабости была совершенно иная причина. Наверное, такая тишина могла стоять только в первые дни сотворения мира, когда на свете еще не было людей. Но и эту тишину прервали: - Прекрасно. У меня уже есть кое-какие идеи. Еще? Пролистав пару фото влево, видимо, сочтя их неподходящими или, наоборот, слишком подходящими, Лиза предложила: - Я могу перекинуть Вам на почту, Вы прочитаете, зачем сейчас время тратить на декламацию. На что Даниил Александрович возразил: - Не стоит. Раз Вы пришли, сейчас же все и разберем. Читайте. Это прозвучало даже не как приказ, а простая просьба, но Лизу словно окатили ледяной водой и она, резко выдохнув, кивнула и продолжила: - Дальше «Питомец муз». Мне кажется, оно подходит. Антонов подошел к окну, сунув руки в карманы и притихшим голосом произнес: - Читайте, Елизавета. Что происходило в его голове в данный момент? О чем думал сильный и уверенный в себе мужчина? Был ли он взволнован так же, как и находившаяся в нескольких метрах от него девушка? Или взрослому состоявшемуся человеку не свойственны эмоции обыкновенного подростка? Если бы Лиза имела в себе смелость встать, подойти к окну и заглянуть в его глаза, то все карты открылись бы тут же. Не было бы больше вопросов, не нужны были бы ответы. Свойственны. И эти эмоции захлестывали сердце молодого мужчины, закрадывались в мозг, переворачивали всё вверх дном. Стоя спиной к виновнице нахлынувших на него чувств, он ощущал каждым нервом и каждой клеточкой своего тела этот жар, пульсирующий в висках девушки, он как будто снова окутал ее своими объятиями, приклеил к себе, держал в руках нежное создание, мысли о котором в данный момент сводили с ума. - «Лугами, чащей леса… Иду, лихой повеса…» Голос звучал неуверенно, как у пятилетнего ребенка, прерывался, иногда приходилось прокашливаться, повторять слова дважды, взгляд то и дело обращался к крепким плечам и широкой спине стоящего у окна Антонова, из-за чего в декламации появлялись некоторые паузы, во время которых девушка переводила дух и как можно быстрее пыталась найти потерянную строку. Обстановка в аудитории постепенно накалялась: это чувствовали оба, но, кажется, ни один не хотел, чтобы это мгновение обрывалось. Они наслаждались парящим в помещении напряжением, как будто без слов подначивали друг друга не останавливаться и проверить, кто же все-таки выйдет победителем в этой безмолвной игре. - «Готов не спать я сутки И петь в любом краю. Угрюмая девица И та развеселится Под музыку мою. Без устали беспечно Блуждаю бесконечно Я, музой окрылен. Влечет меня дорога. Но как побыть немного Мне с той, в кого влюблен…» - «Мне с той, в кого влюблен», - вместе с девушкой закончил преподаватель, не поворачиваясь. - Да. Кажется, этого «да» он не услышал. И опять в их уединенный уголок вторглось молчание, оно уже начинало душить и без того взволнованную Лизу, ведь ее юный разум только что осознал тот факт, от которого прятался последние несколько дней. Так уж получилось, что за годы взросления в школе и университете ей удалось сохранить незаполненным то состояние в жизни каждого человека, которое все называют влюбленностью. Жаждущая обрести взаимные чувства и плечо любимого человека рядом, Лиза так их и не нашла. Бросаться в омут с головой навстречу неизведанному было не в ее стиле, поэтому юная девушка покорно ждала, уверенная, что где-то наверху до нее просто еще не дошла очередь, и эта уверенность помогала ей не зацикливаться на «непонятном». И сейчас этот тихий голос приоткрыл в ее сердце одну-единственную дверь, то ли обрадовав ее, то ли, наоборот, напугав, но деваться было некуда, и девушка сокрушенно приняла этот факт, как должное. Она катится в пропасть, влюбляясь, и это неправильно. Чертовски неправильно и чертовски безнадежно. Антонов обернулся в ответ на гробовую тишину: - Вы красиво читаете. Надеюсь, это не все? Заметно подавленная студентка мягко улыбнулась и повела плечом: - Нет, есть еще одно. «Свидание и разлука». Можно воды? Вопрос ошарашил обоих своей внезапностью и прямотой. Антонов незаметно усмехнулся, налил из графина воды и, медленно подойдя к Лизе, протянул стакан, оставшись стоять рядом, словно боялся, что в любой момент она может потерять сознание. Да в общем-то так оно и было. Поставив стакан на стол, едва не промахнувшись, девушка вытащила сложенный пополам листок и начала: - «Душа в огне, нет силы боле, Скорей в седло и на простор! Уж вечер плыл, лаская поле, Висела ночь у края гор. Уже стоял, одетый мраком, Огромный дуб, встречая нас; И тьма, гнездясь по буеракам, Смотрела сотней черных глаз». Антонов облокотился локтем о стул, на котором сидела Лиза, другой рукой – о стол, чтобы тоже видеть текст; получилось, что он будто навис над ней, и эта близость давала о себе знать. В этот день девушке не стоило пользоваться румянами, потому что краска с ее щек не сходила практически весь день, а сейчас она максимально проявилась. - «Исполнен сладостной печали, Светился в тучах лик луны, Крылами ветры помавали, Зловещих шорохов полны. Толпою чудищ ночь глядела, Но сердце пело, несся конь, Какая жизнь во мне кипела, Какой во мне пылал огонь!» - «В моих мечтах лишь ты носилась, - продолжил за нее чувственный голос возле уха, - Твой взор так сладостно горел, Что вся душа к тебе стремилась И каждый вздох к тебе летел. И вот конец моей дороги, И ты, овеяна весной, Опять со мной!» - «Со мной! О боги! Чем заслужил я рай земной?» - тут же подхватила Лиза. Из-за локонов девушка не могла видеть его лицо, но не ощущать теплое дыхание на своем плече, от которого тело бросало то в жар, то в холод, было просто невозможно. Казалось, его губы были совсем близко, стоило только немного повернуть голову, и можно было их коснуться. Все ее тело превратилось в одну натянутую струну, нервы совершенно забыли о кофейной терапии и сейчас были накалены до предела, но это возбужденное состояние ей нравилось. Прикрыв на секунду глаза и пытаясь восстановить дыхание, она продолжила, ведь осталось пережить всего лишь одну строфу, а пальма первенства давно уже была отдана другому. - «Но — ах!— лишь утро засияло, Угасли милые черты. О, как меня ты целовала, С какой тоской смотрела ты!» Ожидая от Антонова продолжения, девушка наконец смогла осмелиться и взглянуть в его сторону. Он смотрел не в листок, а на нее. Что это был за взгляд! Полный такого же непонимания и растерянности, но удивительно нежный и сильно обеспокоенный. Вся тревога мира могла поместиться в эти вдруг посветлевшие голубые глаза, в которых можно было увидеть целое небо. - «Я встал, душа рвалась на части, И ты одна осталась вновь... И все ж…» Казалось, у него тоже не хватало сил закончить: Лизе пришлось прийти на помощь и почти выдавить из себя последние строки: - «И все ж любить — какое счастье! Какой восторг — твоя любовь!» Теперь окаменевшей могла по праву считаться девушка: она крепко сжала губы, уставившись в окно. Там уже зажигались вечерние огни, слышался шум и сигналы проносящихся мимо машин, и тут два человека поняли: они не одни. За пределами этой аудитории кипела жизнь, а их жизни были сосредоточены друг на друге и на том испытанном и абсолютно новом ощущении, которое трепетало между ними в воздухе. Подняв глаза, девушка смутилась: его взгляд все так же оставался на ней, недвижимый, намертво прикованный. Двое сейчас чувствовали притяжение, сквозившее между ними, каждый думал о недавнем происшествии, вспоминая запретную близость, хоть и не свершившуюся, но сильно желанную. Ее подрагивающие губы всё еще стояли перед его глазами, и в который раз уже в голове возникло чувство жалости от упущенной возможности прикоснуться к ним, ведь они были так близко. Аналогичное чувство сожаления было и в ее мыслях, но она отчаянно пыталась затолкать его как можно глубже. Чтобы к черту похоронить и забыть. Сделав глубокий вдох, Лиза поправила волосы дрожащей рукой (молясь, чтобы он не заметил) и подытожила: - Пока что отобрала эти, над другими еще надо подумать. - Хорошо, - очень тихо и покорно прозвучал голос. – Подумайте над структурой, Лиза, в следующий раз обсудим теоретическую часть. «В следующий раз». Девушка в прямом смысле задохнулась от этих слов. Нет, еще одного раза она не выдержит: слишком тяжело эта встреча далась ее не тронутому взрослостью сердцу. - Поняла, Даниил Александрович. Тогда до завтра, хорошего вечера. На выходе ей в спину опять прозвучал грудной и до невозможности красивый мужской голос: - Если будут какие-то мысли, не стесняйтесь писать мне на почту в любое время. Помогу. Последний взгляд. Кивок. И вот она взялась за ручку двери и тут же ей прилетел очередной вопрос: - Елизавета, Вы в порядке? Студентка обратила свой взгляд к окну, где стоял ее непростительно красивый преподаватель, и проговорила: - Я в порядке. Кажется, после этой реплики его продолжил мучить незаданный вопрос, поэтому без долгих раздумий он всё же его озвучил: - Часто с Вами такое бывает? - Нет. Было пару раз, - Лиза пожала плечами и почему-то смутилась. – Может, раз пять. Антонов пронзил девушку долгим взглядом и тоже почему-то сказал: - Берегите себя. Дверь за ней закрылась. А мужчина еще долго, не шевелясь, стоял у окна, словно боялся спугнуть ее призрак и как будто нарочно оставленный след от духов. «Никто не порабощен так, как тот, кто считает себя свободным, таковым не являясь». И. В. Гёте