против правил

Армин поджимает ноги к телу и рвано дышит, как будто ещё чуть-чуть и заплачет. И в самом деле, снится ему всё тот же страшный кошмар, что настигает его даже во снах — отчим. Он видит, как тот снова лупит его, толкает на пол, начинает пинать ногами и бесконечно орёт, проклиная его. — Не бей! — кричит Армин, пытаясь отбиться. Не выходит. Слишком уж больно даже для сна. Помимо пинков в спину его кто-то трогает за плечи и с силой толкает. Он пытается открыть глаза, очнуться от страшного кошмара, но не выходит. — Армин! — где-то вдалеке зовёт знакомый голос. Спустя некоторое время он всё же открывает глаза, вскакивая с неудобной подушки. Перед ним сидит Эрен, что до этого держал его за плечи и тряс, пытаясь разбудить. Армин на мгновение поворачивает голову, чтобы его увидеть и убедиться, что очередное избиение — сон, а после поворачивается и закрывает лицо руками. — Ты кричал во сне. — произносит Эрен, касаясь его руки. — Что кричал? — спрашивает Армин, не убирая ладони. Трёт лицо, пытаясь прийти в себя. — «Не бей!» и что-то в этом роде. Опять он? — Он находит меня даже во снах. — Армин нервно усмехается и поворачивается. Опускает ноги с дивана и смотрит на Эрена, — Куда ты ходил? Эрен поднимается с пола, делая вид, что не услышал, и отходит к окну. — Сейчас отец приедет, поедем в отдел. Чем раньше, тем лучше. Армин угукает, кивая головой, и поднимается с дивана. В сонной голове пробегает небольшая обида из-за того, что Эрен не ответил на довольно важный вопрос, но он виду не подаёт. Не для его расспросов и сомнений сейчас время. Он подходит к Эрену, что смотрит в окно, и обнимает его со спины, крепко сжимая руки. Эрен аккуратно касается его запястий, поглаживая их и тихо хмыкая. — Скоро твой кошмар закончится. Примерно через час Армин с трясущимися от неожиданного страха коленями сидит на заднем сидении машины Йегеров, ожидая, пока из дома выйдут Гриша и Эрен. Они минут десять назад отправили его в машину, а сами остались разговаривать. Из-за плохого предчувствия, паранойи и выработанного годами пессимизма Армину кажется, что обсуждают они то, как им надоела эта ситуация. Что не такая уж это и плохая идея — бросить всё на самотёк. Через пару сводящих с ума минут под System of a down в машину садится потерянный и чем-то сильно расстроенный Эрен. Сначала садится на переднее сиденье, но в итоге, ничего не говоря, пересаживается к Армину. Кладёт руку на сиденье, сверху кладёт полупустой портфель, и несколько раз стучит по обивке пальцами, как бы намекая Армину подать руку. — Что-то случилось? — спрашивает Армин, кладя руку под портфель. Эрен нащупывает его ладонь и крепко сжимает. Настолько сильно, что рука Армина начинает ныть, — Ты расстроенный какой-то. — М? — Эрен, слегка потряхивая головой, оборачивается к Армину и выдавливает на грустном лице улыбку, — Не, ничего, всё хорошо. — Ты врёшь. — неожиданно для самого себя отвечает Армин, пиля его настороженным взглядом. Эрен сначала распахивает глаза в удивлении, а потом, усмехаясь, отворачивается к окну, наблюдая за тем, как отец закрывает входную дверь на ключ. — Если я вру, то этому есть причина. — говорит он, не поворачиваясь, — Мы сейчас снимем побои, ты напишешь заявление, а потом отец нас привезет домой и уедет обратно. — Я ведь несовершеннолетний, как я напишу заявление без матери? — спрашивает Армин, расслабляя руку. Эрен же наоборот её сильнее сжимает, переплетает пальцы и снова непонятно хмыкает. Наконец поворачивается к нему и, пока Гриша идёт к машине, крутя ключи на пальце, произносит: — Я не могу тебе всё рассказать. Для твоего же блага. — Гриша открывает дверь и Эрен тихо шикает, — Молчи. Дорога до отделения занимает сорок молчаливых минут. Если бы не пробки, то доехали бы они намного быстрее. В отделении пахнет бумагой, чернилами и чьими-то горькими духами. Армин шагает за Гришей, стараясь не отставать, Эрен идёт рядом, параллельно с кем-то здороваясь в унисон с отцом. Как же, сын майора Йегера, все его здесь знают. Гриша заводит их в свой кабинет. Садится на стул и сразу же набирает кого-то по настольному телефону. — Я на месте, пригласи ко мне травматолога. А, ещё Джеймса, пусть он кого-нибудь с собой возьмёт. — Не ссы. — шепчет Армину Эрен, отходя от него и садясь на стул напротив отца. Армин так и стоит у входа, только лишь отходит к стене, чтобы не мешаться. Напряжение между ним и Эреном растёт в геометрической прогрессии. Начиная с момента, как Эрен ушёл в обед, заканчивая ситуацией в машине, где Эрен убрал руку из-под портфеля и всю дорогу играл в игру на телефоне, ни сказав ни слова о происходящем. У Армина голова кругом идёт. Неприятные мысли пробивают всё тело саблями, как будто тысячи шершней жалят его во все органы, кости, заставляя тело страшно ныть. Сердце выбивается из груди, мозги кипят, а лёгкие напрочь отказываются работать. — Армин, главное — не бойся. Говори всё, как оно было и есть. — наконец-то говорит Гриша, отрываясь от какого-то документа, — Кстати, можешь считать, что ты у нас элита. Не ты к травматологу поехал, а он к тебе. — Всё будет хорошо. — кивает Эрен и пытается улыбнуться, только вот он забывает, что глаза его выдают. В них читается растерянность, даже какая-то грусть, что никак не сочетаются с широкой, натянутой улыбкой. — А мама? Мама же нужна для заявления? — спрашивает Армин, чувствуя, как все органы внутри чешутся. Эрен тихо цокает губами и отворачивается к отцу, скрывая лицо от Армина за волосами. — Э-ли-та. — томно произносит Гриша и тяжело вздыхает. — А отчим? Он где-то здесь? — спрашивает Армин, чувствуя, что напряжение бьёт диким пульсом по всем синякам на теле, заставляя лишь морщится из-за неприятности. Он всё же неуверенно подходит к столу Гриши и останавливается рядом с Эреном, что так и сидит, отвернувшись от него. Гриша кивает, снова утыкаясь в документы. Армин притуплённо смотрит в пол, пытаясь собраться с мыслями. Болящая уже несколько дней голова совсем раскалывается, то и дело сейчас взорвётся, как от выстрела дробовика. Он трёт лицо ладонями и нервно дышит, не зная, куда себя деть. — Армин. — снова говорит Гриша, — Не нервничай. Здесь тебе никто плохого не желает. — Я знаю, просто… — Армин не находит слов, — просто не верится, что это всё скоро закончится. — Потерпи. — кивает Гриша. Эрен поднимается со стула и идёт в сторону двери, ничего не говоря. Лишь когда проходит рядом с Армином, кидает на него короткий печальный взгляд, и снова отворачивает голову. Как только дверь закрывается, Гриша продолжает, — Не обращай внимания. Мы немного повздорили. Армин угукает, садясь на место Эрена. Утыкается взглядом в острые колени, выпирающие из-под широких темно-синих джинс Эрена, и пытается восстановить дыхание. Через пару минут в кабинет заходят три человека — тучная женщина в белом халате и два сотрудника в форме. Судя по всему, тот, что повыше, и есть Джеймс, о котором говорил Гриша и однажды вскользь упоминал Эрен. — Шерил, — Гриша поднимается со стула, что со скрипом скользит по паркету, царапая его, — это Армин. О нём я тебе говорил. Армин кивает головой, здороваясь, когда женщина обращает на него внимание. Она здоровается в ответ и, кладя руки в карманы, спрашивает: — Где мне его осматривать? Не буду же я прямо здесь побои снимать. Голос миловидной женщины лет сорока пяти немного успокаивает Армина. Она говорит громким, высоким голосом, совсем спокойно и легко, смотрит то на Гришу, то на самого Армина, то на Джеймса с его компаньоном, как позже окажется, стажёром лет двадцати. — Последний кабинет по правой стороне. — улыбается Гриша и выходит в коридор, чтобы показать ей дорогу. Она на мгновение выглядывает и после возвращается обратно, — Специально для тебя выделил. Там чуть позже подойдёт Эрен, поэтому не беспокойся, если вдруг кто-то постучится. — Поняла. — улыбается Шерил и поворачивается к Армину, — Пойдём, Армин? Армин кивает и молча идёт за ней, взглядом сталкиваясь с молодым стажёром. Тот глядит на него с каким-то волнением, даже с состраданием, поэтому Армин быстро отворачивается и шагает вслед за женщиной, которая что-то бубнит себе под нос. Ожидая, пока Шерил откроет кабинет, он смотрит вдаль коридора, туда, откуда они сюда зашли, надеясь увидеть там Эрена. Но куда он делся? И почему до сих пор не вернулся? Минут пятнадцать Шерил осматривает его, записывая данные в бланк, и грустно приговаривает себе под нос: — Бедный мальчишка, совсем настрадался. Кто ж тебя так? — Отчим. — с каким-то холодом произносит Армин, протягивая к ней руки, чтобы показать синяки. — Бедный, бедный мальчик… — с сочувствием роняет она и ненадолго отворачивается, чтобы сделать записи на листе, — Мы закончили. Армин быстро накидывает на себя красную футболку с тремя полосами на плечах. Поправляет её, чтобы не топорщилась внизу на больших джинсах, и стоит, ожидая дальнейших указаний. — Ты можешь идти к Йегеру. — произносит она, поднимая на него взгляд, — Скажешь, что мы закончили, а я ещё жду Эрена. Не знаешь, куда он пропал? — Не знаю. — пожимает плечами Армин и оборачивается, чтобы открыть дверь, — Спасибо вам. — Береги себя, Армин. — говорит она ему вслед, но Армин уже не слышит. Он закрывает дверь и видит, что Эрен стоит напротив неё и, сложив руки на груди, смотрит в пол. — Ты куда пропал? — спрашивает Армин, подходя к нему и касаясь его плеча. — Всё нормально у тебя? — спрашивает Эрен, снова игнорируя его вопрос. Приподнимает голову — волосы разлетаются по сторонам и падают на плечи. — Нормально. — кивает Армин, смотря на лицо, повернутое к нему в профиль. Глаза на солнце у Эрена как-то странно блестят, то и дело по щекам сейчас слёзы побегут. Внутри у Армина что-то сжимается, — Что случилось? — Ничего не случилось. — говорит он с каким-то рыком и холодом. Отлипает спиной от стены и отходит на пару шагов вперёд, касаясь пальцами дверной ручки, — Я тебя прошу, Армин, забей на меня. Сейчас главная причина переживаний — ты и твоя судьба. Эрен скрывается за дверью кабинета, не давая времени для вопросов. Армин так и стоит посреди узкого коридора, не до конца осознавая, что только что произошло и что сказал Эрен. Он медленно шагает к кабинету Гриши, прогоняя в голове слова Эрена и ничего понять не может. Что произошло? И действительно ли виной такому поведению Эрена служит ссора между ним и Гришей? Если это так, то о чём они спорили, почему поругались? Армин неуверенно открывает дверь кабинета, слыша, что внутри громко разговаривают. — Заходи, Армин! — раздаётся чей-то низкий голос. Он заходит в кабинет и видит, что стул напротив Гриши уже занял Джеймс, а его подчинённый стоит рядом, пытаясь хоть какое-то слово вставить в бурный диалог. — Сняли побои? — спрашивает Гриша. Армин кивает, подходя к его столу, — Замечательно. Значит, садись, будем писать заявление. — А мама будет писать заявление? Шум в кабинете резко утихает. Гриша смотрит на него из-под лба, слегка хмуря брови, Джеймс поджимает губы и поднимается со стула, уступая ему место, а стажёр поднимает тупой взгляд в потолок. Напряжение берёт верх, разливается в кабинете противным маслом, которое невозможно смыть с первого раза. — Будет. — с каким-то холодком, похожим на интонацию Эрена, произносит Гриша и протягивает ему лист бумаги и ручку, — Пиши. Гриша показывает ему образец и говорит, что и где ему нужно правильно заполнить. Несмотря на внутреннюю тревогу и страх, Армин всё заполняет без ошибок и даже довольно быстро. Протягивает листок Грише и, садясь удобнее, смотрит на него. — Молодец. Сейчас дождёмся Эрена, он всё напишет, а потом я отвезу вас домой. Сам поеду обратно, Карла там не справляется. — А мне к себе домой нельзя? Отчима же всё равно там нет. — Нельзя. — вдруг произносит Джеймс, подходя к нему и кладя тяжёлую руку на плечо, — Сегодня и завтра в вашем доме будут работать, осматривать всё, проводить обыск, всё такое… Надо тебе в этом участвовать? Дверь кабинета открывается и в неё чуть ли не забегает Эрен. Протягивает отцу две бумаги и, как только Армин поднимается со стула, падает на него, закидывая ногу на ногу. — Не особо. — трясёт головой из стороны в сторону Армин, отвечая Джеймсу. — Вот видишь. — улыбается Джеймс, снова хлопая его по плечу, — Ты ж умный парень, просто не везёт тебе что-то. В кабинете начинает вонять сигаретами, сразу понятно — Эрен здесь. Это замечает не только Армин, но и все остальные, поэтому Гриша, принюхиваясь и протягивая сыну образец заявления, не выдерживает и произносит: — Когда-нибудь ты у меня выкуришь одну пачку сигарет за раз, Эрен. Да таких, что навсегда бросишь и блевать от запаха будешь. Я тебе это обещаю. — Это получается, что я буду постоянно блевать и в итоге умру от обезвоживания. Я ж с Вами в одном доме живу, — Эрен поднимает на него взгляд и снова утыкается в бумагу, заполняя заявление, — товарищ майор, а Вы дымите похуже меня. — Дату не забудь. — со злостью произносит Гриша, игнорируя его колкость. Смотрит на Джеймса и пожимает плечами, — Вот такой у меня сын, Джеймс, воспитанный и культурный. — Да ты похуже был. — смеётся Джеймс, кладя руки в карманы, — Он хоть и курит, но спортом занимается. Борец. А ты в его годы чем занимался? — Спасибо за понимание. — на мгновение оборачивается к нему Эрен и улыбается. Армин стоит за Эреном, глазами наблюдая за тем, как быстро ручка скользит по бумаге, корявым почерком заполняя заявление. Такая атмосфера ему нравится намного больше, он даже расслабляется, несмотря на то, что в голове витают десятки вопросов. Несмотря на то, что все вопросы, что он задаёт, либо игнорируют, либо отвечают вскользь, в итоге уворачиваясь, в голове выстраивается примерная картина происходящего. Как только до Армина доходит осознание, его дёргает, словно током бьёт, и он резко поднимает голову, упираясь испуганным взглядом в стенку. — Армин, ты чего? — спрашивает Гриша, поднимая на него взгляд. — А где здесь туалет? — спрашивает Армин, — Желудок что-то прихватило. — Так, ну-ка. — Гриша показывает головой на стажёра, что всё это время молча пилил взглядом полку с документами, — Клайд, сопроводи его до туалета и если что помоги. Армин выходит из кабинета, хватаясь за желудок. На деле не болит он у него, так, слегка ноет из-за пустоты, на деле в туалет ему и не надо. Всё это — часть небольшого рискованного плана, который он придумал за очень короткое время. Клайд выходит вслед за ним и подходит ближе, тянется руками, чтобы поддержать за плечи, но Армин отходит чуть в сторону, показывая, что ему это не нужно. Лишь сильнее нажимает руками в область желудка и корчит на лице эмоцию боли, поджимает губы и хмурит брови. — Чего ты так? — вдруг спрашивает Клайд, шагая впереди него. Останавливается около белой двери с табличкой «Туалет» и открывает дверь. — У меня язва, часто скручивает. — произносит Армин и проходит в помещение, — Можете пройти со мной? — Давай лучше на «ты». — Клайд походит за ним, — Я старше тебя всего на пять лет. — Хорошо. — произносит Армин и, убедившись, что в кабинках никого нет, выпрямляется, убирает руки с живота и смотрит на непонимающего Клайда, — Клайд, расскажи мне, что от меня скрывается? — Я не имею права. — Клайд теряется, приподнимает руки, словно сдаётся. Не ожидал. — А я имею право знать всё, что касается меня и моей семьи. Рассказывай, что с матерью? Армин никогда в жизни не чувствовал себя таким грубым и уверенным в себе — обычно отсиживается в стороне, боясь слова лишнего сказать, никогда ни с кем не спорит и, уж тем более, не указывает, что делать. — Не могу. — Клайд. Что с моей мамой?! Клайд смотрит на него несколько секунд, глубоко вздыхая. Потом обречённо опускает руки, склоняет голову в пол и, набирая полную грудь воздуха, поднимает на него всё такой же растерянный и грустный взгляд. — Обещай, что не расскажешь. — Армин кивает, — Её несколько часов назад доставили в больницу с травмой головы. У Армина под ногами рушится плитка. Кажется, что сердце падает в пятки, что кровь не поступает к голове, что руки становятся непослушными. Сознание начинает мутнеть, а Клайд продолжает, внимательно наблюдая за его реакцией, чтобы в случае чего подхватить, если он вдруг начнёт падать: — Состояние тяжёлое. Армин жмурится, пытаясь сконцентрироваться на одной только мысли, но не получается. Ураганом в голове витает миллион разных исходов этой истории, множество пугающих идей и мыслей, из-за которых голова совсем кругом идёт. Клайд делает шаг к нему и кладёт руку на плечо. — Что случилось? Она упала? — широкими глазами смотрит на него, приподнимая брови, чтобы не дать образоваться слезам. — С её слов, после удара Ника не удержалась и упала. У Армина внутри всё рушится и тут же воспламеняется единственной искрой под названием «Ник». Словно спичку кидают в канистру с бензином. Всё тело охватывает жар страшной злости — он сжимает руки в кулаки и, поднимая голову, решительно направляется к выходу из туалета. — Ты куда, Армин? — спрашивает Клайд, хватаясь за плечо. Армин даже не заметил, как чуть ли не сбил его с ног — Клайд впечатался плечом в дверь кабинки. — Хочу этой твари в глаза посмотреть. Армин влетает в кабинет Гриши, едва не сбивая с ног Эрена. Слышит короткое «Всё хорошо?», но не отвечает. Нет, не всё хорошо. Всё просто ужасно. — Гриша, — произносит Армин, чувствуя, как злоба поедает его изнутри, комом стоит в горле, мешая дышать, — а ты можешь организовать мне свидание с отчимом? Буквально на минуту. — Зачем? — спрашивает Эрен, смотря на него со стороны. Ближе не подходит, лишь стоит у стены, крутя пальцами ручку, что спёр с отцовского стола. — Нужно. — Армин сам себя не узнает. Так просто перечить Эрену, так грубить Клайду, так нагло спрашивать Гришу о свидании с Ником. Как будто его подменили. Он прекрасно понимает, что совсем скоро, когда этот прилив агрессии спадет, ему будет ужасно стыдно, он будет просить прощения и надеяться, что ничего плохого не натворил. Но сейчас он по-другому не может. Нервы сдают. Все слишком сильно хотят его защитить, уберечь, но зачем? Зачем беречь то, что уже сломано? — Могу. — произносит Гриша и встаёт из-за стола. Эрен, распахнув глаза в удивлении, смотрит то на отца, то на Армина, и, кажется, с ума сходит. Вся его грусть, что скопилась за эти несколько часов, впилась в кожу, в сердце и теперь, кажется, совсем не собирается проходить. Поэтому он, ничего не говоря, опускает голову вниз и, поджимая губы, шумно вздыхает. Эрен понимает, что Армин уже всё узнал. То ли сам догадался, то ли расспросил Клайда (во что не верит, потому что знает застенчивость Армина) — неизвестно. Но Армин, кажется, точно знает, что происходит. Армин выходит за Гришей следом, громко хлопая дверью. Эрен остаётся в удручающей тишине, которая начинает душить его своими когтистыми руками. Гриша уверенно и быстро шагает по коридору на второй этаж. Армин, не отставая, спешит за ним. — Зачем оно тебе? — спрашивает он, останавливаясь перед дверью. — Я хочу посмотреть ему в глаза. — Армин поднимает на него взгляд. Шумно дышит, пытаясь подавить в себе порыв злости, но снова не выходит. Вся ненависть к отчиму вырывается из него ужасным поведением, жуткой агрессией и неожиданным нахальством. — Подожди минуту. — просит Гриша и заходит в какой-то очередной кабинет. Армин чувствует, что ещё чуть-чуть и совсем разрыдается. Пик эмоций, что в нём собрались, настанет совсем скоро, совсем скоро он посмотрит в глаза самому настоящему уроду. В бессовестные глаза мрази, что поднял руку на его мать. Армину самому на себя плевать. Он и до этого абсолютно безразлично относился к собственной персоне, но вот сейчас… Сейчас он совсем забывает о себе: о своих чувствах, о болящих ранах по всему телу, о том, как выглядит и как себя ведёт. Все мысли заняты только матерью. Пусть Армин её и недолюбливает из-за того, что она в принципе связалась с отчимом — она его мать. В конце концов, она всегда даёт ему всё, что может позволить, исключая спокойную жизнь. — Входи. — раздаётся за дверью. Армин делает шаг и понимает, что нужно максимально сдерживаться, чтобы впервые в жизни не набросится на отчима и не задушить. Армин открывает дверь темного кабинета и уверенно заходит в него, взглядом натыкаясь на до боли знакомую широкую спину. Проходит мимо, даже не опуская взгляд на отчима, и садится на стул напротив. Широкие джинсы шуршат, когда он широко расставляет ноги и, слегка наклоняясь вперёд, кладёт на колени руки. Поднимает взгляд, впервые за долгое время решаясь посмотреть в глаза причине своих бесконечных страхов. Пик, что наступил сейчас, по мнению Армина должен был сопровождаться слезами, криками и безграничным количеством эмоций. Но нет. Ничего этого нет. На душе лишь огромный, гигантский валун из ненависти и больше нет ни-че-го. Пустыми глазами он смотрит вперёд, понимая, что совсем не хочет ничего говорить. Все слова ненависти, все оскорбления, проклятья — всё это спряталось где-то под рёбрами, желая не показываться. Оно и к лучшему. Страх перед отчимом куда-то пропал, оставив после себя лишь пустое место, которое постепенно, разливаясь кипятком где-то в голове, стала занимать злость. Отчим смотрит на него и молчит. Видно, что злится — наручники брякают из-за каждого движения руками, тело трясётся, словно ещё чуть-чуть и он сам кинется на Армина, чтобы наконец-то его убить. — Издеваться пришёл? — спрашивает он, скаля зубы, как животное. Армин молчит и пилит его взглядом, практически не моргая, — Шавка малолетняя, из-за тебя я тут оказался! Ты во всем виноват! Ник дёргается, наручники звенят в унисон с низким, устрашающим голосом. — Выражения. — произносит Гриша, что стоит рядом с ним. Армин совсем не заметил его, слишком уж был занят мыслями и желанием убить эту двухметровую тварь. — Заткнись, урод. — рвётся Ник, пытается замахнуться, но руки, скованные наручниками, не дотягиваются. Гриша церемонно трясет связкой ключей, ещё сильнее выводя Ника из себя — Армин сравнивает это с хозяином и собакой, что верит перед носом животного игрушкой и злит. Ник моментально краснеет, вены выступают на шее и лице синеватыми реками, глаза широко распахиваются. Складывается ощущение, что ещё чуть-чуть и они выпадут, совсем как у чихуахуа. Армин продолжает бессмысленно и пусто смотреть на него, не отводя взгляд. Животное. Если бы он увидел это выражение лица дома, то уже через несколько секунд получил бы по лицу кулаком, но нет. Нет… Сейчас всё по-другому. Армин слегка приподнимает голову, привлекая внимание Ника на себя. Сидит в двух метрах от него и выводит из себя безэмоциональным лицом, слегка наклоняет голову вбок. — Сука! — снова начинает Ник, — Как же я жалею, что не убил тебя! Армин улыбается, медленно моргая. — Мне тоже жаль, что ты этого не сделал. Невозмутимая улыбка не спадает с лица ещё несколько секунд. Да, Армину поистине жаль. Нику ни разу не хватало смелости добить его — каждый раз останавливался ровно перед апогеем, специально издевался, создавал из Армина грушу для битья. Может, смерть в самом начале была бы лучшим исходом, чем это всё? — Если ты выйдешь, — произносит Армин, выпрямляя спину. Широкое горло футболки оголяет правое плечо, на котором красуется огромный свинцовый синяк, — я порву тебя, сука. Армин набирает слюну, которой и так много скопилось из-за голода, и, едва приоткрывая губы, выталкивает её изо рта. Он плюет на Ника и с серьёзным лицом поднимается со стула, обходя отчима со стороны. Он что-то орёт Армину вслед, но тот уже не обращает внимания — так плевать на всё становится, так глубоко плевать. Кричит и кричит — сейчас он ему ничего сделать не сможет. Собаку сейчас заведут в небольшой сырой вольер, в который закинут какой-нибудь чёрствый хлеб и холодный суп на ужин. Злое, противное животное. Обезглавить, обоссать и сжечь. Армин спускается на первый этаж, где его уже ждёт Эрен. Стоит у лестницы и, скрестив руки, смотрит наверх через железные перила. Как только видит Армина — опускает руки и делает несколько шагов в сторону, чтобы не мешать ему спуститься. Армин останавливается напротив него и ничего не говорит. Только смотрит в излюбленные глаза и потихоньку остывает. — Ты меня удивляешь. — произносит Эрен без капли иронии. — В каком смысле? — В любом. — отвечает Эрен грубым голосом, — Пошли в машину, там отца подождём. Эрен выходит на улицу первым, вдыхая уже вечерний апрельский воздух полной грудью. Да, час в душном отделе дал о себе знать. Там дышится тяжело даже пострадавшим, нечего говорить об обвиняемых. Армин выходит и быстрым шагом идёт за Эреном, который даже его не подождал на пороге, хотя, казалось бы, всего несколько секунд. В итоге догоняет его и, подстраиваясь под его шаг, опускает голову в пол. — Что случилось? — в очередной раз спрашивает Армин, чтобы разрядить неожиданную напряжённость, хотя прекрасно знает, что ответа на этот вопрос не получит. — Давай поговорим дома. — всё же отвечает Эрен, поворачивая голову в его сторону, — Мне так хуёво. — Мне тоже хуёво. Но я же нормально с тобой общаюсь, не игнорирую, грубо не разговариваю. — отвечает Армин, снова удивляясь самому себе. С Эреном он никогда так не говорил. — А я плохо с тобой общаюсь? — Ты игнорируешь меня целый день. Все мои вопросы пролетают мимо тебя. Уходишь куда-то постоянно, ничего не говоря. — Армин останавливается у машины Гриши, чувствуя, как внутри пригорает. Раскидает руки в стороны и продолжает возмущаться повышенным голосом, — Злой и грустный целый день. Эрен, честно, мне так плохо, так ещё и за тебя переживаю. Ты можешь мне всё объяснить? — Я не готов. — Эрен кладёт руку на крышу машины и пилит Армина злым взглядом, — Вот, блять, просто слов нет у меня. Ничего я не могу. Да, вот такой я редкостный гандон, который тоже может переживать. — Я понимаю, что помимо меня у тебя есть другие проблемы. Не молчи, просто расскажи, что произошло. Или по-твоему я считаю, что люди вокруг думают только обо мне? — Армин взрывается. Начинает кричать, раскидывая руками в разные стороны, — Эрен, я, блять, терпеть не могу, когда люди обо мне думают и переживают. Мне стыдно за это. Стыдно и сейчас, просто потому что ваша семья делает для меня всё. — Спокойно. — Эрен смотрит из-под лба, хмуря брови. — Остынь, чайник. Армин смотрит на него, сложив руки в большие карманы, и тяжело дышит, пытаясь перевести дух. — А то на крыльцо спать пойдёшь. — шутит Эрен, посмеиваясь, чтобы как можно быстрее помочь Армину успокоиться. — Я домой пойду. — Армин шутки не понял, — Там всё равно никого нет. Хоть порядок наведу. — В смысле никого нет? — театрально удивляется Эрен, поворачивая голову в сторону. Гриша выходит из серого здания и, звеня ключами, шагает в сторону машины. Поэтому Эрен, чтобы отец не услышал, начинает говорить тише, — А мама? — Ты всё знаешь, Эрен. — произносит Армин. Гриша в нескольких метрах от машины снимает двери с блокировки. Армин тут же открывает заднюю и садится, продолжая возмущаться, — Не строй из себя имбецила, тебе не идёт. Эрен ничего не отвечает, лишь садится на переднее сиденье, громко хлопая дверью, за что тут же получает нагоняй от отца. Гриша смотрит то на Эрена, то на Армина через зеркало заднего вида и, грустно вздыхая, заводит машину. Дорога домой занимает гораздо меньше времени, чем дорога в отдел — пробки рассосались, все машины, которыми укладывают новый асфальт, уже разъехались, оставив после себя неуклюжие черные пятна смолы на месте старых дыр, пешеходы расселись по домам и кофейням. Все двадцать минут поездки сопровождаются напряжённой атмосферой, тихим мычанием какой-то мелодии Гриши, угрюмыми вздохами Армина на заднем сидении и громкой музыкой из наушников Эрена. Всё это слишком гнусно. Армин, сжимая обивку сиденья, снова проклинает сам себя. Страшно материт, ненавистно обзывает и клянётся, что когда-нибудь сам с собой покончит, лишь бы не доставлять никому проблем. Внутри творится жестокая буря из фраз-ножей, что разрывают сердце на очередной миллиард крохотных кусочков, а на лице — непоколебимая маска безразличия, привычной печали и усталости. Армин устал. Устал от собственного нытья и непонятного поведения, устал от того, что заставляет всех вокруг ему сочувствовать просто своим существованием, хотя, казалось бы, чему сочувствовать? Тому, что его лупит отчим на протяжении долгих лет его жизни? И что? У людей и хуже ситуации бывают, он не один такой бедный и несчастный, как-нибудь бы пробился, но нет. Нет. Почему-то Грише с Эреном кровь из носа надо ему помочь. Зачем?! Армин сам себя в тупик загоняет этими вопросами. Мысленный лабиринт сужается, путает его и заводит в самые кошмарные уголки, не давая шанса выбраться из этой пучины. Мясистыми лапами схватывает его, топя в чане обжигающих мыслей, что разъедают всё на своём пути. Почему все вокруг воспринимают его только жертвой домашнего насилия? Почему бы не посмотреть на него с другой стороны — это ведь Армин, который выигрывал несколько международных олимпиад по химии, который умеет поддержать любой диалог, который может написать какой-нибудь лёгкий стишок и никому его не показать. Но для всех вокруг он почему-то стал Армином, которого постоянно бьёт отчим. Но в это же время Армин готов на коленях просить о том, чтобы ему помогли выбраться из этого дерьма. Чтобы выслушали, поддержали, спрятали от тяжёлой руки, воющей веревки и холодного ремня. Чтобы не дали стать грушей для битья, терпящей всё, что только может сделать отчим. Армин готов умолять, чтобы его спасли. Армин окончательно запутался. Машина останавливается напротив дома. Тормоза скрипят — как только Гриша и Карла вернутся от матери Карлы и машина останется хотя бы на несколько часов во дворе, Эрен полезет под неё, чтобы проверить тормозные колодки. Так уж вышло, что Эрен разбирается в машинах лучше отца. — Вы когда вернётесь? — снимая наушники, спрашивает Эрен у отца. Армин, уже приоткрыв дверь, замирает, дожидаясь ответа Гриши. — Завтра вечером. Может ночью. Посмотрим по состоянию. — Гриша пожимает плечами и делает вид, что всё хорошо, что ничего напряжённого в сегодняшнем дне нет. Поднимает взгляд с руля и смотрит на Армина через зеркало, — Армин, домой не суйся. Джеймс тебе уже всё сказал. — Не пойду. — отвечает Армин не своим голосом, пиля взглядом затылок Гриши. — Просто напоминаю. Я же знаю, что ты умный. — Будь я умным, не был бы грушей для битья. Армин опускает ногу на землю и, посидев ещё секунду, всё же выходит из машины, бросая короткое «спасибо». Аккуратно закрывает дверь и медленно отходит от машины в сторону калитки в двор Йегеров. Он видит, что Гриша что-то говорит Эрену, даже, кажется, ругает его, потому что Эрен пулей вылетает из машины, снова хлопая дверью. Гриша вслед ему кричит: «Сам чинить будешь!» Эрен, не оборачиваясь, достаёт из кармана ключи и под гул заводящейся машины кричит отцу: — Кроме меня этой развалюхой никто заниматься не будет! Вставляет ключи в замочную скважину, не сразу попадает, матерится себе под нос. Армин стоит рядом и наблюдает то за ним, то за машиной Гриши, что уже отъезжает от дома, то за своим домом, приветствующим его качающейся незакрытой калиткой. С горем пополам двор всё же открывается и Эрен пропускает Армина перед собой. — Ты голодный? — спрашивает Эрен у Армина, на секунду поворачиваясь. — Нет. Аппетит пропал опять. — отвечает Армин, поднимаясь вслед за ним по скрипящим ступеням крыльца. — Он и не появлялся. — бурчит Эрен, открывая дверь ключом. Армина обдает ледяной водой. Значит, Эрен всё слышал с утра. По коже пробегают неприятные мурашки, отчего он дёргается, но тут же заходит в дом, снимая перед входной дверью кроссовки. Уютная светлая кухня встречает теплым светом закатного солнца в окно. Эрен кидает на стол ключи, телефон и сигареты и, ничего не говоря, проносится в ванную. Армин, садясь на стул, обнимает себя за плечи и надеется, что как можно скорее это напряжение между ним и Эреном скоро закончится. Через несколько минут из ванной выходит Эрен с мокрым лицом и влажными руками, с которых изредка падают на пол капли ледяной воды. — Эрен, послушай. — начинает Армин, смотря Эрену в спину, пока тот ставит чайник. — Давай помолчим. Я тебя прошу, дай мне пару минут собраться с мыслями. — он оборачивается к Армину лицом и, хватая на ходу со стола пачку сигарет, достаёт сигарету и сразу зажимает её зубами. Идёт в сторону двери, — Я не могу уже, сука. Армин молчит. Смотрит на то, как шипит чайник, нагреваясь, слушает то, как птицы поют за приоткрытым окном, чувствует дискомфорт и головную боль, что давит на глаза тяжёлыми пальцами, не давая даже нормально моргнуть. Слишком много пищи для размышлений. Слишком. Эрен возвращается через пару минут и Армина на кухне не видит. Только лишь выключенный чайник тихо шипит, дымясь в белую вытяжку. В это время Армин в ванной умывается уже в седьмой раз, пытаясь прийти в себя и хотя бы на мгновение успокоить головную боль. Слышит за дверью шаги и, спустя пару секунд, вытирает лицо влажным полотенцем и открывает дверь ванной. В ноги ему бросается Эрен. Хватает за бедра и с силой обнимает. Прижимается к коленям, покрытым маленькими шрамами от крупы, на которой Армин стоял в детстве часами, и навзрыд кричит: — Прости! Прости, прости, прости меня! — Встань! — кричит Армин, кладя руки на его голову, — Пожалуйста, встань! Эрен не слышит. Стоит перед ним на коленях, просит прощения, не закрывая рот, и плачет. Плачущий Эрен на коленях — вот чего Армин точно не ожидал увидеть. В таком состоянии Эрен совсем обо всём забывает. Кажется, что весь словарный запас, кроме слова «прости» куда-то пропадает, все воспоминания, мысли. Нету ничего. Только слово «прости». Он даже забывает, что Армин ненавидит, когда кто-то стоит на коленях — детская травма. Если Армин видит кого-то, стоящего на коленях, то сразу оседает, тускнеет и впадает в себя как минимум на час. — Встань, пожалуйста! — кричит Армин, толкая его за плечи, — Эрен, блять, пожалуйста! Эрен как будто не слышит. Армин запрокидывает голову назад, выпивая жгучие слёзы, и до боли прикусывает губы, чтобы не разрыдаться в эту же секунду. *** Армин снова маленький мальчик лет шести в широком сером свитере и джинсовых шортах. Он только что вернулся домой с прогулки, где подскользнулся и зацепился за гвоздь, порвав совсем новую кофту. Плачет прямо с порога, потому что прекрасно знает, что будет за такой проступок. Отчим спускается со второго этажа и, хватая за ухо, подбирая пальцами длинные светлые пряди с такой силой, что, кажется, скальп сейчас снимется, тащит маленького Армина в угол, попутно называя ничтожеством и подобными синонимами. — Стой здесь. — он толкает его в стену и тот ударяется головой о дверной косяк. Сам Ник копошится где-то на кухне, что-то делает, чего Армин не видит, так как знает, что повернуться — это то же самое, что подписать себе смертельный приговор. Отчим через несколько секунд появляется с двумя пакетами круп. — Какую кашу больше любишь? Крохотный Армин прячет волосы под свитер и глотает слёзы, поджимая губы. — Я ещё раз спрашиваю. — орёт отчим, замахиваясь на него. — Гр-гречневую… Отчим протягивает ему руку с желтым пакетом: — Высыпай. — Зачем? — Я же сказал, высыпай её в угол. Намусори, ты же любишь. Маленькие ладони перенимают пакет. Армин снова испуганно смотрит на отчима снизу вверх и, после очередного подзатыльника, переворачивает пакет вверх дном. Зерна начинают высыпаться на паркет, глухо стучат, напоминая звук шагов котёнка из какой-то игры на приставке, в которую он играл у друзей. — Молодец. — громом раздаётся над ухом, — А теперь вставай на крупу коленями, и стой так, пока мать не вернётся с работы. Чтобы не получить очередной подзатыльник, от которых, наверное, на затылке уже появилась огромная мозоль, он медленно и нерешительно встаёт на колени, жмурясь от боли. Про то, что ему больно, он не говорит, иначе будет больнее. Иначе его побьют и снова обматерят. Он стоит так часа два, для того, чтобы отвлечься, изучает узоры на бледных обоях и часть окна, что может увидеть. Трещинок на подоконнике снизу целых восемь, узоров на обоях, похожих на змей, десять, а маленьких точек пятьдесят две. Сначала он тихо плачет, слушая, как за его спиной отчим смотрит какой-то очередной фильм и громко смеётся с непонятных Армину шуток, а потом и вовсе перестает чувствовать колени. После этого дня, на гречке он стоял чуть ли не по три раза за неделю лет до двенадцати. Отчим ставил его в проклятый угол за малейший проступок — разлил воду у раковины, постучал в дверь ванной комнаты, задержался с прогулки или привёл домой друга. За всё это Армин возненавидел свою ранее любимую кашу и каждый раз, когда мама готовила ему её на завтрак, со слезами на глазах отказывался и весь день ходил голодный. Бывало, что даже несколько дней, потому что денег на другую еду попросту не было. Отчим не работал, а мать вкалывала на двух работах, чтобы оплатить кредит за машину. *** — Встань!!! Армин не выдерживает и сам падает на колени. Старые шрамы снова ноют, как будто он снова маленький, снова стоит на гречке, чувствуя, как ноги медленно начинают отказывать. — Прости, прости, прости! — навзрыд рыдает Эрен, хватая его за плечи, крепко обнимает и не даёт сделать ни одного движения. — Хватит, хватит извиняться! — ругается на него Армин, ладонями бьёт по спине и снова прикусывает губы, прогоняя слёзы, — Не за что извиняться, ты ничего не сделал! — В этом и проблема, что не сделал! Сука, как я мог. — Да что случилось? — дрожащим голосом спрашивает Армин, находя в себе силы, чтобы обнять его в ответ. Обнимает так сильно, как никогда, забивает на колени и проклятые воспоминания из детства. Глубоко дышит, пытается держать себя в руках, — Объясни мне, что происходит? — Твоя мама, она… — начинает Эрен, плача ему в шею. На секунду сердце Армина холодеет. — Я всё знаю. — Почему я не рассказал тебе сразу?! — Ты просто устал, Эрен. — Армин хлопает его ладонью по спине и чувствует, как колени ноют из-за фантомной боли, — Хватит. Я знаю, что мама в больнице, знаю, что её толкнул отчим и она ударилась. Я всё знаю. — Состояние тяжёлое. — совсем тихо произносит Эрен, поднимая голову с его плеча, стирает слёзы с щёк и, шмыгая носом, опускает руки на бедра, — Черепно-мозговая травма. Врачи боятся, как бы не пошло осложнение. Прости. У Армина губы дрожат, как у ребёнка. Плечи дрожат в приближающемся плаче, который в итоге не наступает, а руки снова тянутся к Эрену, к его лицу. — Мама умрет? Эрен несколько секунд молчит. Тупо смотрит на Армина и чуть наклоняется вперёд, позволяя ему себя обнять. Сам обнимает за талию и тянет на себя, шире расставляя ноги. — Мне не сказали. Армин, я был у неё минут за двадцать до того, как она вызвала себе скорую. Я разговаривал с ней. Прости, что сразу не сказал, я думал, что сделаю лучше. — Зачем ты к ней ходил? — спрашивает Армин, прижимаясь к нему. Прикрывает глаза и тихо дышит, внимательно его слушая. Эрен рассказывает ему всё, начиная с утра, когда Хейзел приходила к нему, заканчивая разговором с ней же после задержания Ника. Всё это Армин слушает с замиранием сердца, сжимает в потных ладонях его футболку и не может уже ни во что поверить. Весь рассказ Эрена через предложение продолжает извиняться, захлебываясь непрекращающимися слезами. — Эрен, я не могу ничего сказать. Я хочу просто всё забыть. — произносит Армин, отпуская Эрена из объятий. Через несколько секунд поднимается на ноги и хлопает ладонями по коленям, словно стряхивает с них крупу. Протягивает руку Эрену — тот хватается за неё и встаёт с пола. Стоит напротив Армина и смотрит ему в глаза. В глазах Армина только усталость и боль, даже слёз нет. Словно он всё выплакал, словно они закончились. — У отца где-то стояла водка. Хочешь? Напьёмся до беспамятства. — Эрен берёт его за руки, кидая взгляд на лестницу, ведущую в родительскую комнату на втором этаже. — Не хочу я водку. — Армин смотрит ему в глаза и, шмыгая носом, трёт щёки, как будто стирает слёзы. Голос такой холодный, такой убитый, — Давай ты отымеешь меня так, что я всё забуду. Пожалуйста. Я просто хочу отвлечься. *** Воскресенье пролетает слишком быстро. Несмотря на запрет, Армин всё же успевает сбегать к себе домой, чтобы забрать вещи, портфель с учебниками и тетрадями, кроссовки и ещё несколько необходимых вещей. Дождь льёт с самого утра, из-за чего на душе становится ещё тоскливее и больнее, чем до этого. Хотя, казалось бы, куда ещё. Армин курит несколько сигарет за день, несмотря на слова Эрена о том, что ни в коем случае нельзя, губа отсохнет. Но Армин пропускает эти слова так же, как Эрен вчера пропускал его вопросы, и так же, как и Эрен вчера, извиняется за свой поступок, разве что без слёз и не на коленях. Часов в семь вечера приезжают Карла и Гришей. Карла ругается на Эрена за то, что он ничем не кормил Армина, а Армин оправдывает его, говоря, что у него нет аппетита и от еды его тошнит. Но Карла пропускает эти слова мимо ушей. Сука, что за семейная традиция? В итоге, пока Эрен играет в компьютер, Армин болтает на кухне с Карлой и, кажется, обо всём забывает на некоторое время. Карла заботливо интересуется его состоянием, его синяками и учёбой, спрашивает о друзьях в школе и желании поступать. — Эрен всё в Лос-Анджелес рвётся. Уж не знаю, что он в нём нашёл. Город грязи и бедности. — говорит вдруг Карла, домывая посуду, — Ты сам куда хочешь? — В Лос-Анджелес. — усмехается Армин, замечая на себе растерянный взгляд. — Вот свет клином сошёлся вам на Лос-Анджелесе. — в шутку ругается Карла, — Метели бы на Гарвард, Стенфорд… — Куда там. — Армин искренне улыбается, отмечая, что Карла создаёт уют и домашнюю, родную атмосферу просто своим присутствием, — Нам бы сначала экзамены сдать, а потом смотреть, куда поступать. — Вы вместе собираетесь поступать? А то Эрен мне ничего не говорит, только что в Лос-Анджелес на адвоката. — Карла садится напротив Армина и берёт в руки кружку с горячим чаем. — Эрен на адвоката, а я на химика. Но жить мы хотели вместе, так и за аренду меньше платить и спокойнее. Маму выпишут, я с ней поговорю насчёт этого. — Кстати, всё хотела спросить. — она становится тише. Тянется через весь стол к Армину, чтобы шёпотом спросить, — Только давай честно. Что у вас с Эреном? — В смысле? — Армин хмурит брови, чувствуя, как сердце пропускает удар. — А то просто мода сейчас пошла у вашего поколения: мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Я, конечно, ничего против не имею, люди не выбирают, что чувствовать, но просто… — С чего вообще такие выводы? — спрашивает Армин, поднимаясь и садясь на стул рядом с Карлой, — Он мне, как брат. Близкие друзья. — Я не знаю. Просто в вашем возрасте уже как-то парни с девчонками встречаются, а вы всё время вместе. Или же я просто не знаю, что такое близкая дружба — у меня друзей никогда не было. — Ну, у Эрена голова забита борьбой, а не девушками. Признаться честно, вокруг него всегда много девушек крутится, — не врёт, — просто сейчас ему это неинтересно. А я… Мне последние несколько лет вообще не до чего. Последующие полчаса Армин продолжает болтать с Карлой на разные темы, слыша, как Эрен матерится у себя в комнате под звук клацанья клавиатуры и мышки. Через несколько минут к нему спускается Гриша и ругается за то, что он матерится и кричит, потом уходит. Эрен становится тише. Спустя ещё полчаса Армин заходит в комнату Эрена, закрывая дверь на замок. — Пару секунд, доиграю. Армин подходит к нему со спины и обнимает, подбородком упираясь в мягкую обивку кресла. — Твоя мама подозревает, что мы встречаемся. — тихо произносит он, целуя в район уха. — Ты выкрутился? — Эрен снимает наушники и на секунду оборачивается к нему. — Вроде бы. Не уверен, что она поверила, но всё же. — Армин отходит от него и заваливается на кровать, — Гриша не говорил, что там с мамой? — Всё так же. — отвечает Эрен и, вешая наушники на монитор, отключает компьютер. Поднимается со скрипящего кресла и ложится на кровать между ног Армина, кладя голову на грудь. Армин грустно улыбается и зарывается пальцами в его волосы, перебирая их на пряди. — Это ты вчера имел ввиду, говоря, что скоро мой кошмар закончится? — вдруг спрашивает Армин, чувствуя, как в кромешной темноте Эрен касается ладонью внутренней стороны его бедра, сжимает его и поглаживает. По коже пробегают мурашки. — Не говори ерунды. — отвечает Эрен, рукой передвигаясь под широкими шортами к его ягодицам, — Я имел ввиду, что Ника посадят. Про Хейзел я ещё ничего не знал. *** Следующим утром старенькая BMW подъезжает к школе, несмотря на то, что остановка рядом с ней запрещена. Из-за руля выскакивает Эрен, Армин выходит с заднего сиденья с двумя портфелями, а Гриша медленно поднимается с пассажирского. — Летаешь ты слишком быстро. — даёт свой вердикт об езде Эрена Гриша, подходя к водительской двери, — А так нормально. — Машина и нужна для того, чтобы ездить, а не ползать на ней. — усмехается Эрен и, перенимая свой портфель из рук Армина, вешает его на левое плечо, — До вечера! Армин тоже прощается и шагает за Эреном, прикрывая ладонью макушку от наступающего дождя. Первые два урока пролетают незаметно. На перемене к Армину подходит химик и благодарит за работу на той неделе, даёт ему деньги и тут же куда-то убегает. Армин переглядывается с Эреном — на лице гримаса удивления, а в руках около пятидесяти долларов. На математике Эрен пытается что-то решать, всё-таки, производные ему уже стали подвластны, а Армин сидит рядом и потерянно наблюдает за ливнем в оконной раме, так как уже давно всё сделал. — Я могу забрать Арлерта? — заглядывает в кабинет педагог-психолог, взглядом ища среди учащихся Армина. Армин напряжённо переглядывается с Эреном, опускает голову, как индюк, как будто прячет шею, и выходит из кабинета, не дожидаясь ответа учителя. Быть может, он и не разрешил, но Армин не слышал. Он выходит в пустой коридор — стук невысоких каблуков психолога сбивает с мыслей, всё внимание переходит на него. Цок-цок, цок-цок, цок-цок. Психолог выглядит обеспокоенно и даже как-то растерянно, из-за чего Армин напрягается ещё сильнее и готовится к разговору. Психолог отводит его к подоконнику и становится напротив него. Армин упирается поясницей в подоконник, поправляет тёмно-синий джемпер, опуская его ниже, и внимательно смотрит на него, повернув голову вправо. — Что-то случилось? — Да… — мнется, жуёт губы, и отводит взгляд. Армин хмурит брови, чуть наклоняя голову вперёд, — в общем, звонили из полиции. — Ну? — успевает вставить в напряжённый монолог он, прежде чем его жизнь разделится на до и после. — Миссис Арлерт… Умерла. Вокруг всё рушится. Бетонные стены с шумом падают, лампы взрываются, пластик плавится, капая на пол, поджигает старое дерево, стекла лопаются. В голове стоит страшный гул, то белый шум, то ультразвук, то звук крушения всего вокруг. Армин резко закрывает голову руками, садится на корточки, но через несколько секунд из-за того, что ноги не держат, падает на пол. Сидит, трясётся и слова произнести не может. Поджимает колени к себе, чувствует, как надуваются вены на висках и лбу, складывается ощущение, что ещё чуть-чуть и они лопнут, разбрызгивая кровь вокруг. Армин никого и ничего не видит. Дрожью по телу пробегает сомнение, страх, недоверие к психологу. Он нервно вздыхает, стирая слёзы, которые текут по красным щекам огромными солёными реками. Рыдает себе в колени, сжимая руки в кулаки. Он сам не помнит, как просит позвать Эрена. Но через несколько секунд в коридоре появляется он, сразу же падает перед ним на колени, обеспокоенно и ничего не понимая хватает его то за руки, то за затылок. — Что случилось? Армин, не молчи! Что случилось?! — сначала шёпотом, а потом совсем громко, чуть ли не переходя на крик. Армин пропускает мимо ушей. Перед глазами пустота, чернота, страх, а в ушах лишь бесконечный противный гул. Эрен хватает его за плечи и трясёт, заставляя всё же поднять голову и посмотреть на него. Из-за слёз не видно ничего. Силуэт Эрена тянется к нему и тянет на себя, пытаясь поднять с пола. Психолог, кажется, стоит рядом и пытается что-то сказать, но Эрен что-то орёт, чем заставляет хлипкого тридцатилетнего мужчину в толстых очках замолчать. — Додумался же рассказать, уйти отсюда! — на самом деле кричит Эрен. Армин ничего не понимает, — Тебя уволят за такое, я организую! Он оседает в руках Эрена совсем не так, как раньше. Сейчас он полностью заваливается на него, закидывая голову назад и продолжая тихо рыдать, совсем беззвучно, как старик. Еле-еле перебирает ногами, Эрен медленно тянет его за собой и что-то громко говорит на ухо, но он снова ничего не понимает. Коридор расплывается в темной дымке, размазанное слезами лицо Эрена находится справа от него, совсем рядом. Он не знает, куда его ведёт Эрен, но, главное, что сейчас он не один. Главное, что Эрен рядом. Впрочем, как и всегда. Через несколько минут, тянущихся гнусными годами, он чувствует, как снова оседает на пол. Холодный кафель касается больного, обессиленного тела, сжигает своим холодом кожу на спине, потому что джемпер снова задрался. Потом чувствует, как что-то — на деле водопроводная труба — гудит рядом. И в это же мгновение к лицу прикасается мокрая рука, слегка бьющая по щекам. Не помогает, Армину всё равно — он расслабленной головой трясёт по сторонам, надеясь, что скоро это закончится, но нет. Через секунду, с характерным звуком, в лицо ему летят тысячи капель воды — Эрен брызжет в него водой ртом, стараясь хоть как-то привести в чувства. — Ма. Мама. М-мама… — только и может проронить, повторяя раз десять. — Что с мамой? — спрашивает Эрен и снова бьёт по щекам, потому что видит, как голова Армина снова заваливается назад. Он уже давно понял, что произошло — отец вчера сказал, что состояние её ухудшилось и она впала в кому. То ли кровоизлияние в мозг, то ли что. Эрен знает точно, что вчера вечером Хейзел попыталась пройтись по палате, но упала и снова ударилась головой о кафель. — Сука, — Армин открывает глаза, смотря на Эрена, который испуганно смотрит на него, сидит напротив и держит за плечи, — эта сука… Эрен не произносит ни слова, лишь снова тянет Армина, заставляя подняться на ноги. Прижимает к себе и крепко обнимает. Хватается руками за джемпер на спине, словно так сможет Армину помочь. Армин задыхается ему в плечо, жадно хватает воздух ртом, заикается, пытаясь что-то сказать. Ноги становятся ватными, хотя, казалось бы, только окрепли. Руки непослушно дрожат, болтаясь параллельно телу, а глаза закатываются. В голове писк, страшный писк, в глаза снова просачивается темнота. — Он её убил. — только и успевает проронить, прежде чем полностью повиснуть в цепких объятьях, теряя сознание. По щелчку пальца Армин оказывается в огромном поле. Он полностью один, вокруг лишь обгоревшие деревья и еловый лес кривой линией топорщится где-то в километре от него. Небо окутано ночной мглой, которую разрывают фосфорные звёзды. Фосфорные снаряды с шумом разрываются прямо над ним, освещают всё поле так, как не светится оно при солнце в зените. Фосфорный дождь рассыпается над ним тысячей звёзд, которые после разбиваются на более маленькие, но не менее яркие. Всё небо тут же становится полосатым — поток светящихся опасных метеоров оставляет за собой блеклые следы, неровные полосы, свежие порезы на ночном небе. Искры летят в разные стороны, рассыпаются мелкими мушками перед глазами, совсем застилая взгляд своим светом. Армин раскидывает руки в стороны и улыбается яркому небу, смертельному дождю, который стремится к нему, ослепляя. Холодный ветер обдувает тело, заставляет наконец-то вздохнуть полной грудью, сделать огромный, свободный вздох, без приступов истерики или рваного дыхания. На глазах всё так же не высыхают слёзы, но их он попросту не замечает — слишком он занят наблюдением за фосфором, за приближающейся смертью. Первый фосфор падает недалеко от него, поджигая хрупкую, сухую траву. Взрывается, раскидываясь огнем вокруг. Армин продолжает стоять, не замечая, как брюки загораются, как начинается плавиться тело — он ничего не чувствует. Он падает, когда полностью, подобно ведьме, утопает в гигантском пламени, тонет в страшном пожаре, продолжая наблюдать за фосфорным дождём. Он задыхается — вещество и дым смешиваются и кромсают лёгкие на мелкие кусочки — харкается кровью и, наконец, закрывает глаза, умирая. Армин погибает в своем подсознании, плавится под красивым дождём, до последней секунды не переставая им любоваться. В какой-то момент его выводят из красивого, но больного подсознания, возвращая в ужасную реальность. В нос бьёт уже не запах дыма, а не менее едкий нашатырь. Запах таблеток въедается под кожу ожогами, заставляя дернуться и тяжело открыть глаза. Эрен стоит рядом, спрашивая что-то у медсестры. Его голос где-то далеко, отдаётся болезненной вспышкой в голове, бьёт по ушам, заставляя их краснеть. Сам Армин валяется на кушетке — одна нога свисает, руки сложены на груди, как у мертвеца, а голова неудобно ёрзает на твердой подушке. — Окна открой, он пришел в себя. — командует медсестра, обращаясь к Эрену, а после переключает своё внимание на Армина, нависая над ним с бутылочкой нашатыря, — Ты как? Армин ничего не отвечает. Мёртвым взглядом смотрит в потолок, считая количество бензиновых кругов, что разливаются в глазах. Раз, пять, восемь… С каждой минутой их всё больше и больше. По голове тяжёлым валуном ударяется осознание того, что произошло. Он поднимает руку, чтобы накрыть ей лицо, но промахивается и заместо ладони дышит в согнутый локоть. — Так, ладно. Отдыхай. — произносит медсестра и отходит от него, садясь за стол. Хватается за ручку, какие-то листы, и начинает что-то быстро записывать. Эрен садится рядом с Армином, кладёт руку на плечо и сжимает его, кусая губу. Скрывает за собой все эмоции, что накопились за время, пока Армин был без сознания, и отводит взгляд в сторону. — Мама… Армин снова начинает плакать, захлёбываясь слезами. Мычит сквозь закрытые губы, трясущимися руками сжимает кулаки, с хрипом набирает в себя воздух и закатывается в истерике, чуть ли не переходя на крик. Эрен хватает его за руку, надеясь хоть как-то успокоить, твердит: «Тихо, тихо», но прекрасно понимает, что не поможет сейчас ничем. Нужно лишь прорыдаться. — Я вызову скорую. — произносит медсестра и быстро набирает номер, прикладывая телефон к уху. — Не надо скорую! — кричит Эрен. Армин кричит, пытаясь подняться с кушетки, несмотря на головокружение, что с каждой секундой становится всё сильнее. Подняться ему не даёт Эрен — толкает на кушетку и прижимает за плечи, мешая встать. — Пусти! Пусти меня! — не своим голосом кричит Армин, пытаясь выбиться из сильных рук, — Я убью его! Зарежу, суку! Эрен шипит, сильнее впечатывая костлявые плечи в кушетку. Сжимает руки, пытаясь сделать больно, чтобы Армин наконец пришел в себя, но не помогает — тот бьёт ногами, извивается, как змея, стараясь вырваться. — Спокойно! — кричит медсестра и, тут же оказываясь рядом, хватает его за щиколотки, блокируя движения ног. Армин орёт, проклиная отчима и свою жизнь, рыдает, захлёбывается слезами и никак не может прийти в себя. Мозг отключается в этот момент, остаётся лишь нервный срыв, который продолжается долгие пятнадцать минут, пока он снова не отключается. Эрен оставляет уснувшего Армина на медсестру и спешит к своему корпусу, попутно набирая Жану, чтобы вынес из вещи из кабинета. Заходя в школу, набирает отцу с просьбой отвезти их домой, объясняет, что произошло и отец понимающе и с грустью хмыкает в трубку, говоря, что скоро будет. — Пошли покурим. — произносит Эрен, когда видит выходящего из кабинета Жана с их сумками. — Чё случилось? Армин так орал, все перепугались. — Жан протягивает ему сумки и, несмотря на то, что сейчас идёт контрольная, шагает по коридору за Эреном. — Мать умерла. — с холодом отвечает Эрен, быстро спускаясь по лестнице, — Считай, что убили. — Нихуя себе. — только и может ответить Жан, открывая входную дверь во внутренний двор перед Эреном. Тот выходит следом, — А как? Эрен отходит за большое дерево, достаёт из кармана сигареты делится с Жаном и закуривает. Дождь сыплет мелкой дробью, больно бьющей по коже. — Не могу рассказать. — виновато произносит Эрен, поджимая губы, — Если бы ты знал, как Армин мучается, ты бы расплакался. Всю жизнь в аду живёт. — Да я знаю чуть-чуть, что его отчим пиздил, но не думал, что всё настолько серьёзно. — Жан садится на корточки около дерева и выпускает воздух. Сзади громыхает дверь и он оборачивается, выглядывая из-за дерева, — Армин идёт. Эрен выходит из-за дерева, кидая на землю недокуренную сигарету. К нему идёт Армин, как зомби передвигается, медленно и вяло, едва перебирая ноги. Стремглав Эрен бежит к нему, берёт под руки и медленно ведёт к дереву. — Я убью его. Я тебе обещаю, блять, убью. — рычит он хриплым, тихим голосом, приподнимая голову, — Там кто? — Жан. Минут через пять отец нас отвезёт домой. — отвечает Эрен, крепче прижимая его к себе за плечо. — Не хочу я домой. Я уже ничего не хочу. Армин больше не рыдает. Лишь безвыходным, мёртвым взглядом смотрит вперёд и в итоге облокачивается на дерево, закидывая голову вверх. — Дайте мне сигарету. — совсем тихо произносит он. Через несколько секунд сжимает сигарету зубами и подкуривает от зажигалки, протянутой ему Жаном. — Это просто пиздец. Трясущимися руками зажимает сигарету у фильтра. Курит под два удивлённых, сочувствующих взгляда, кашляет, снова проклинает отчима, но на этот раз практически шёпотом, и глубоко дышит. — Армин, мне жаль. Пиздец, как жаль. Прими мои соболезнования и, если что, звони. Помогу, чем смогу. — произносит Жан, тушит сигарету о дерево и тянется к Армину, чтобы приобнять. Армин в ответ обнимает, чувствуя, как ладонь стучит ему по спине. — Спасибо, Жан. Большое спасибо. — Ты только никому пока не говори, — вставляет своё слово Эрен, обращаясь к Жану, — Не надо сейчас лишнего шума, итак проблем по горло. Через несколько минут действительно приезжает Гриша. Жан и Эрен под руки ведут Армина к машине и сажают на заднее сиденье, на которое тот в итоге падает, ударяясь головой о дверную карту. Он не помнит, как они ехали, как он заходил в дом и как плакался Карле в плечо. Карла напоила его чаем с успокоительным и снотворным, после чего Армин уснул и пришёл в себя только к утру, после чего Гриша снова повёз его в участок. Через несколько дней состоялся суд, на котором Нику дали пожизненное заключение без права на досрочное освобождение. Гриша выжал из себя максимум, чтобы Ник понёс по заслугам — получилось. Судили его минимум по четырём статьям — Армин ничего не слышал в этот момент. Всё время до оглашения приговора он сидел, пиля пустым взглядом отчима за решеткой, который метался там, как резаный, во время оглашения прислушался только к сроку, а после совсем потерялся. Радость за то, что эта мразь больше никому не нанесёт вреда, перемешалась с глубокой печалью и скорбью по матери, которую похоронили за день до этого. Опеку над Армином взяла родная сестра матери, хотя, казалось бы, через полтора месяца Армину уже исполнилось восемнадцать. Но это было необходимо, как минимум для того, чтобы его не забрали в детский дом. Сестра Хейзел — Рейчел, добрейшая женщина сорока лет, не имеющая детей, но имеющая свою ветеринарную клинику в Комптоне, с радостью взяла опеку над племянником, которого очень давно не видела и который, с её слов, «копия Хейзел». Из-за того, что Ник обрезал Хейзел все связи с родственниками, она даже и не догадывалась, что происходит с её сестрой и горячо любимым племянником. После того, как она взяла опеку над Армином, ей пришлось забрать его с собой в Комптон недели на две, чтобы разобраться с документами, опекой, да и просто развеять Армина, которого на тот момент она уже перевела на домашнее обучение. Но, спустя эти две недели, Армин не сдерживается и просится обратно домой, уверяя Рейчел, что всё будет хорошо, он уже самостоятельный и что в любом случае за ним присмотрят соседи напротив, с которыми она уже успела познакомиться. Армин возвращается в пустующий дом, в котором каждые выходные убиралась Карла, чтобы он не казался заброшенным, и начинает самостоятельную жизнь. С головой уходит в учебу, чтобы отвлекаться от гнусных мыслей, потому что психолога он не потянет по финансам и просто не сможет выговориться незнакомому человеку, и начинает тяжёлую подготовку к экзаменам, снова восстановившись в школе. Теперь к нему постоянно приходит Эрен. Их отношения после этого становятся лишь крепче, Армин снова чувствует, что на самом деле любит Эрена всей своей душой, а не просто ищет в нём защиту и покой. Складывается ощущение, что он влюбляется в него во второй раз, на этот раз более сильно. Эрен, в свою очередь, максимально поддерживает Армина и делает всё, лишь бы тому стало легче. Смотрит несколько лекций по психологии, чтобы, в случае чего, выслушать его и что-нибудь подсказать, помочь. И это действительно полезно — Армин выговаривается ему, выплёскивает все эмоции, а он в ответ поддерживает фразами и действиями. Через несколько таких «сеансов психологии» он и вовсе перестаёт пользоваться телефоном и слушать лекции, понимая, что справляется сам. Во время выпускных экзаменов Армин особенно нервничает, боясь, что не сдаст из-за своего состояния и никуда не поступит. Но нет. Все экзамены он сдаёт на отлично, получает свой аттестат и довольный выбирает университет в Лос-Анджелесе для поступления. Эрен же без лишней нервотрёпки сдаёт всё на средний балл и так же расслабленно выбирает первый попавшийся университет в том же Лос-Анджелесе. Гриша несколько раз возит их в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть квартиры и они берут в аренду одну из первых, маленькую, но уютную и, главное, близкую к обоим университетам. В день, когда они выбрали квартиру, Гриша отправляет их прогуляться, а сам занимается договором об аренде. Эрен и Армин прогуливаются по вечерним улочкам долгожданного Лос-Анджелеса, наслаждаясь видом и бесконечными огнями мегаполиса. — Как тебе? — спрашивает Эрен, одергивая Армина за руку. — До сих пор поверить не могу, — Армин смотрит на улицу и улыбается, широко распахнув глаза, — Всё так красиво, так сияет… — Я из кожи вон буду лезть, — Эрен останавливается, вставая напротив него, — чтобы ты сиял так же. — Я так тебя люблю, Эрен. — Армин улыбается, смущённо опуская взгляд. Чувствует, как холодные руки касаются его щёк и приподнимает голову, сталкиваясь с Эреном взглядами. — Сияй, как Лос-Анджелес, родной.