против правил

Эрен поджимает губы. Да, очень неожиданно. Он принимает эту утреннюю пищу для размышлений, как данное, и садится на порог, закуривая сигарету. Недавно поднявшееся из-за горизонта солнце пытается греть, но холодный ветер перебивает эти попытки своей прохладой, пробирающей до костей. Несмотря на это, Эрен не заходит в дом, решает, что сначала всё обдумает, нежели столкнётся с Армином и не сможет выдавить из себя ни одного слова. «Помоги мне, Эрен», — снова туманно проносится в голове. Эрен дрожит из-за холода и осознания того, что сейчас услышал. Продолжает пилить взглядом тротуарную плитку, выдыхая дым. Он и подумать не мог, что с такой просьбой к нему придёт миссис Арлерт. В голове проносится мысль, вдруг она и не плохая, просто стала заложницей своих чувств и действий уродца по имени Ник (Эрен перед сном узнал у Армина имя его отчима). Ник, скорее всего, настолько сильно запугал её, что она не может ничего сделать, потому и пошла на крайние меры. Возможно, вчера был пик, после которого она поняла, что продолжаться дальше это не может? Эрен сам себе пожимает плечами — кто знает? Он докуривает сигарету и поднимается, хрустя коленями, которые ещё не размял, заходит в дом, решая всё-таки позвонить отцу и всё рассказать. Отец берёт не сразу, бурчит из-за такого раннего звонка. На выходных он обычно встаёт часов в двенадцать, так как выматывается на работе, потому звонок в восемь часов утра его явно не радует. Он говорит, что разговор не телефонный, но он уже знает, что делать. Говорит, что, возможно, приедет даже завтра, специально, чтобы не затягивать и поскорее закончить этот кошмар дома напротив. Эрен соглашается, на вопрос об Армине отвечает, что всё в порядке и он ещё спит и, наверное, проспит сегодня чуть ли не до вечера — нервы не позволят встать раньше. Решает несколько бытовых вопросов с отцом и в итоге кладёт трубку после двадцатиминутного разговора. Кидает телефон в карман шорт и, как обещал только что отцу, поднимается в комнату родителей на второй этаж и в кипе документов из шкафа пытается найти договор на покупку машины, который зачем-то очень срочно понадобился отцу. Клюёт носом, но ищет, вчитываясь в каждую бумагу, отрываясь на секунду только для того, чтобы переключить музыку в плейлисте. Спустя примерно полчаса поисков он слышит копошения и сонный голос снизу. Спускается по лестнице, чуть ли не падая, и видит Армина, стоящего посреди гостиной. — Доброе утро. — хрипло здоровается он, как только Эрен оказывается перед ним. Трёт лицо руками и тормошит волосы, пытаясь проснуться. — Доброе, родной. — Эрен засматривается. Армина окутывают лучи из окна, он словно светится на солнце, заставляя неконтролируемо улыбнуться и звонко поцеловать в лоб. Армин угукает, хмуря брови: — Давай забудем обо всем хотя бы сегодня. Мне так всё надоело. — Конечно. Если ты меньше переживаешь — я становлюсь счастливее. — кивает Эрен, одаривая Армина самой теплой улыбкой, что может выдавить. Пока Армин принимает душ, Эрен готовит завтрак. Вчерашняя недоеденная яичница, что стояла всю ночь на столе, отправляется в холодильник до лучших времён. Гремят кастрюли, Эрен пытается найти самую маленькую из десяти возможных, чтобы сварить в ней кашу. Армину стыдно перед всеми. Перед Эреном, Гришей, Карлой, немного перед матерью, потому что, ну какой из него хороший сын, если он даже отпор дать не может? Стыдоба покрывает щеки багряными пощечинами, неприятно колит где-то в сердце и заставляет зажмуриться в попытках прогнать эти мысли из головы. Как Эрен его терпит до сих пор, как любит? Как Гриша, узнав о ситуации, решил закрыть Ника, а не бросить всё на самотёк, ведь, казалось бы, какой смысл ему в этом разбираться? Как Карла до сих пор с улыбкой обнимает его и спрашивает о самочувствии, неужели ей не противно? Почему эти люди должны терпеть его, его проблемы, его отчима, помогать, разрешать у них переночевать, кормить, давать вещи? Как им хватает терпения? Почему они до сих пор не наплевали на него? От всех вопросов у Армина трещит голова. Виски сдавливает, а глаза закрываются, словно на веки специально давят пальцами. Он никогда не выкинет эти вопросы из головы, они останутся даже после переезда в Лос-Анджелес. Армину кажется, что они всю жизнь будут его преследовать его мыслями перед сном, из-за которых уже сейчас плохо спится. Армин, стоя под холодной водой, пилит взглядом кафель, пытаясь проснуться и отвлечься от неприятных мыслей, что лезут в голову ядовитыми пауками. Шампунь попадает в глаза, как будто разъедая их изнутри, на щеках появляются слёзы. Армин не понимает: из-за шампуня это или же из-за проклятого вчерашнего дня? Он прекрасно слышал, что кто-то стучался с утра в калитку. Настырно, громко стучался. Слышал, как Эрен встал с кровати и долго потом не возвращался в дом, слышал, как он разговаривал с отцом в гостиной, пытаясь быть как можно тише. И из-за того, что Эрен очень долго и эмоционально шептался, он не смог разобрать ни слова. У него за такой долгий срок жизни в бесконечных скандалах, избиениях и страхе выработался очень чуткий сон — всё слышит и понимает, даже если спит. Но почему Эрен об этом не сказал ни слова? Он трёт кожу мочалкой так, словно хочет её содрать, но на деле смывает он удары, слёзы, вчерашний день и всю ту грязь, через которую он прошёл. Он решает плюнуть на это всё и действительно плюет, но не с высокой колокольни, как в известной поговорке, а зубной пастой в раковину. Эрен дал ему всё, начиная зубной щеткой и расчёской, заканчивая новым набором трусов и носками, которые Армин не любит носить. Армин выходит из ванной, чувствуя приятный аромат овсянки с клубникой, укладывает мокрые волосы руками и выходит на кухню. — Аппетит появился? — спрашивает Эрен, ставя на стол тарелку. — К большому удивлению, да. — улыбается Армин, обманывая Эрена. Не хочется ему есть, кусок в горло не полезет, но Эрен ведь старался… Готовил, даже фрукты нарезал, чай налил. Отказать страшно — боится обидеть, хотя знает же, что Эрен его поймёт. Пока Армин медленно собирает кашу с краёв тарелки, ведь там она холоднее, Эрен доедает свою порцию и уже успевает помыть тарелку за собой. Садится напротив Армина, протягивая ему пакет с печеньем и тут же вскакивает из-за стола. — Я пойду ополоснусь, ешь. — целует в макушку, проходя мимо. Армин не успевает ничего ответить, глотает через силу сладкую кашу и слышит, как хлопает дверь ванной комнаты. Он понимает, что не доест, после трёх ложек уже начинает тошнить. Выложить остаток в кастрюлю будет некрасиво, да и каша испортится быстро, в унитаз — Эрен в ванной. Он не знает, что делать, поэтому упирается и продолжает через силу пихать в себя вкусную, но нежеланную овсянку. С горем пополам он доедает кашу и моет за собой тарелку, ставя на сушилку. Садится на стул, чувствуя, как отвергающий еду желудок урчит и, кажется, всеми силами пытается вытолкнуть её обратно. Он пьёт уже оставивший чай, пытаясь успокоить тошноту, и на несколько минут это помогает. Через время это чувство усиливается. Как только Эрен выходит из душа, Армин, чуть ли не сбивая его с ног, пулей забегает в ванную комнату, закрываясь на замок. Открывает кран, чтобы не было слышно характерных звуков и через минуту весь завтрак оказывается в унитазе. Его потряхивает, глаза слезятся, а желудок урчит, обманывая, словно в нём что-то осталось. Армин пьёт воду из-под крана, умывается, приводит себя в порядок и выходит из ванной, направляясь на кухню, чтобы допить чай. — Спасибо за завтрак, — произносит он. Эрен сидит напротив него, поставив одну ногу на стул, и пьёт чай, параллельно что-то листая в телефоне, — очень вкусно. Эрен улыбается, откладывая телефон. Оставшееся время они проводят за разговорами о школе, о предстоящих экзаменах и о том, как пройдёт их выпускной. Эрен виду не подаёт, что всё слышал — улыбается, шутит, а сам беспокоится, успокаивая самого себя фактом того, что Армин сидит перед ним как ни в чем не бывало и разговаривает, изредка смеётся и выглядит настолько хорошо, насколько это возможно в его ситуации. Он на мгновение задумается о том, что завтрак вышел плохим, но нет, каша получилась шикарной, он бы ещё тарелки три съел, но куда столько. Через несколько минут Эрен сидит на диване в зале, расставив ноги и листая каналы на телевизоре, а Армин стоит рядом с ним, разминая плечи. Из-за неудобной позы во сне они сильно затекли, теперь ноют, колкой болью отдают в шею. Спустя пару минут он всё-таки заканчивает и оборачивается корпусом, чтобы взглянуть на телевизор. Эрен, как обычно, включает спортивный канал, и сидит, безэмоционально наблюдая за футбольным матчем. — Никогда футбол не понимал. — жмёт плечами Армин и оборачивается к Эрену, замечая на его лице полное безразличие к игре. — Я тоже. — отвечает Эрен, закидывая одну руку на спинку дивана. Быстро листает каналы и в итоге отключает телевизор, считая, что смотреть там нечего. Когда Армин подумывает сесть на диван и даже подходит к нему ближе, за пояс его хватают две руки и, крепко сжимая, ставят перед собой. — Сядь на меня. — Эрен сдвигает ноги и приподнимается, чтобы сесть удобнее. Спустя секунду снова тянется руками к Армину, но не успевает, так как он сам садится к нему на колени и обвивает холодными ногами пояс. Армин смотрит на него сверху вниз, слегка улыбаясь. Прикрывает рот ладонью, смущаясь, а Эрен так и продолжает смотреть ему в глаза своим привычным нахальным взглядом. — Что-то случилось? — спрашивает Армин, двигаясь к его телу ближе, и кладёт руки на плечи, касаясь пальцами мокрых волос. — Просто подумал, — поджимает губы Эрен, смотря в глаза. Губы сжимаются в какой-то грустной ухмылке, он лишь крепче сжимает руками талию Армина, перебирая пальцами, — мы, конечно, договорились не вспоминать об этом сегодня, но не могу. Мне так надоело, что ты постоянно страдаешь. — Я уже привык. — улыбка спадает с лица Армина. Он слегка наклоняет голову вбок и смотрит на него, расслабляя глаза. Чувствует, как чужие холодные пальцы на талии надавливают на синяки, как с болью сжимают кожу. Кладёт руку на тыльную сторону ладони Эрена давит сильнее, чуть шипя сквозь зубы. Специально делает себе больно через руки Эрена, потому что проклятая привычка, проклятое желание самого себя заставлять чувствовать боль, что выработалось ещё очень давно. — К такому нельзя привыкнуть. — Эрен расслабляет руки и опускает их. Сжимает край своей же футболки на чужом теле и пальцами зарывается по неё. Медленно, щекоча холодными пальцами кожу, останавливается одной рукой у талии, а другой тянется выше, к груди. — Ты же это понимаешь? Голос у Эрена становится томным, горячим, как чай, который только что залили кипятком. Армина пробирает лёгкая дрожь. Он прикрывает глаза, наклоняется и кладёт голову к нему на плечо, свободной рукой касается предплечья. Холодные руки блуждают по телу под футболкой, щекочут, заставляя несколько раз тихо усмехнуться. — Не понимаю. — совсем тихо шепчет он ему на ухо, прижимаясь к его телу ближе, и целует за ухом несколько раз. — Нельзя, а я привык. — Я просто смотрю на тебя и думаю. — Эрен, говоря так плавно, так тихо, приподнимает голову и закрывает глаза. Армин медленно целует его в очередной раз за ухом, после чего тело Эрена сразу покрывается мурашками, а волосы на голове, кажется, становятся дыбом, — Ты же, сука, всего достоин, самого лучшего, но почему тебе выпала такая участь? — Ну, вот так. — Армин целует его в шею, руками касаясь его затылка. Пропускает пряди волос сквозь пальцы и слегка их сжимает, оттягивая, — В конце концов, за такую судьбу я уже получил подарок. — снова целует, несильно кусает кожу зубами, и отстраняется, нависая над Эреном, — Это ты. Эрену срывает крышу. Разлившееся по телу тепло паром остаётся на внутренней стороне всех органов, обволакивает огромным пуховым одеялом. На лице появляется короткая улыбка. Он резко хватает Армина за ягодицы и тянет на себя, практически вплотную. Армин тянется к нему, чтобы поцеловать, но Эрен опережает и, обнимая, наклоняется чуть вперед и целует в губы, придерживая руками за спину. Сжимает футболку в руках в районе его лопаток, объятьями прижимает ближе к себе, касаясь грудью его груди. Целует бешено, со всеми эмоциями, что накопились — кусает обветренные губы, сминает их в своих, и на секунду отстраняется, чтобы вдохнуть воздуха. Армин обнимает его за шею и, закрыв глаза, просто наслаждается моментом, позволяя Эрену делать всё, что ему вздумается. Он лишь отвечает на поцелуй, раскрывает мокрые губы касается языком чужого языка и, тихо постанывая, полностью тает в цепких руках. Эрен, кажется, слышит своё сердце у себя в ушах — голова идёт кругом, в глазах темнеет, а ладони хозяйственно разгуливают по чужому телу. Армина хочется бесконечно касаться. Зарываться носом в светлую макушку, пальцами обводить каждый сантиметр его лица, руками трогать его тело везде, где только можно. Каждое прикосновение к горячему, худощавому телу схоже с ударом тока. Эрена пробирает всего до дрожи, до потемнения в глазах — и как эта мужская версия Афродиты ответила ему взаимностью, как он может так просто касаться этого тела, которое, признаться честно, должно быть эталонным для всех статуй мира? Но самый главный вопрос всё же выбивается средь всех восхищений. Как это тело может терпеть столько побоев? Армин отстраняется от него и дышит сбито, смотрит в глаза и крепче обнимает за шею. Кладёт голову ему на плечо и, прижимается, пальцами собирает футболку на его спине. Шумно дышит ему на ухо, прикрывая глаза, и расслабляется, полностью оседая на теле. — Я стесняюсь смотреть на себя в зеркало. — начинает он, накручивая прядь волос Эрена на палец, — Я и в обычное время терпеть себя не могу, а сейчас, когда я выгляжу, как груша для битья, совсем противно. — Ты даже не представляешь, как ты прекрасен, Армин. — Эрен обнимает его крепче, — С тебя надо картины рисовать. — Не представляю. Ты же знаешь меня. — Армин грустно фыркает на его плече, — Я никак не могу себя переубедить. — А ты пытался? — Нет. — А я буду пытаться вбить тебе это в голову. — Эрен тычет пальцем ему в лоб и усмехается, — Ты со всем справишься. Тебе бы только переехать — и самооценка вырастет, и жить захочется и улыбаться чаще будешь. — Главное, чтобы переезжал я с тобой, а не один. — Армин ластится, как кот, поджимая губы. Самому от себя мерзко — он не понимает, каким образом Эрен до сих пор его терпит и как выносит? — Блять, как ты меня терпишь до сих пор? — Я тебя люблю, а не терплю. Сильно люблю. Я никогда так никем и ничем не восхищался, как тобой. — Эрен за плечи поднимает его с себя и целует в щёки. Расцеловывает, заставляя Армина улыбаться, как маленького, разбавляет бесконечную грусть в его глазах каплями любви, — И переезжать мы будем вместе. Всё, как решили. Ничего не поменяется. — Я тебе верю. — смущённо улыбается Армин и снова целует его в губы, кладя руки на щёки. *** До обеда день пролетает незаметно. Армина снова клонит в сон и он на несколько часов засыпает на диване. Эрен сидит рядом с ним на полу, положив руку на диван, и без звука смотрит смешанные единоборства по телевизору, изредка шумно выдыхая. Мысли заняты совсем не борьбой, что идёт по телевизору. Мысли полностью заняты измученным телом, что лежит за ним. Он оборачивается — Армин сопит во сне и поджимает ноги, накрывая лицо ладонью. Эрен хмыкает и берёт его за руку, что свисает с дивана. Сжимает её в своей, переплетая пальцы, и наклоняется, чтобы её поцеловать. — Никому тебя не отдам. — шепчет он и Армин во сне начинает улыбаться. Эрен про чуткость его сна не знает. Спустя несколько минут любования сонным лицом Армина он оборачивается к телевизору и слышит, как в кармане начинает противно громко жужжать телефон. Он резко вскакивает с пола и бежит в свою комнату, чтобы ответить на звонок и не разбудить Армина. — Да, пап? — сразу же, как только закрывает дверь в комнату. — Посмотри в окно. На Арлертов. — говорит он, кашляя. Эрен подходит к окну и приоткрывает пальцами шторы, делая небольшую щель. Напротив соседского дома стоит полицейская машина, рядом с ней стоит один полицейский, которого знает Эрен — это Джеймс, коллега отца, который часто бывает у них в гостях. — Тут Джеймс. С ним, судя по всему, ещё кто-то, потому что дверь в дом открыта. — В общем, смотри, как получается. Я позвонил Джеймсу, объяснил ситуацию, он согласился съездить к Арлертам, сказать, что, якобы, Армин нашелся, но на деле задержать Ника. Он обещал позвонить, как они закончат, но что-то долго от него нет никаких новостей. — Ну, сейчас он стоит один у машины. Сколько их всего? — Не знаю. Ладно, понаблюдай, потом сразу мне позвони. С Армином всё нормально? — Спит. Отец отключает вызов, а Эрен, продолжая наблюдать в окно, цокает губами. Картина не меняется на протяжении нескольких минут, пока из дома не выводят злую, агрессивную тварь по имени Ник. Он дёргается, пытаясь вырваться из рук полицейских, но ничего не получается — руки за спиной в наручниках. Он что-то кричит, но Эрен ничего не слышит, лишь улыбается во весь рот и наблюдает за тем, как огромное тело заталкивают в машину. Через минуту полицейской машины простывает след. Эрен звонит отцу и говорит о том, что собирается делать дальше. Отец одобряет, поэтому Эрен, быстро накидывая лёгкую олимпийку, выходит из комнаты и подходит к Армину. — Драгоценность моя, — шепчет Эрен, толкая его в плечо. Армин во сне мычит, — я ненадолго убегу, если что, на ключ дверь закрою. «Хотя, казалось бы, бояться нечего. Главная причина твоих страхов уже по пути в участок». Армин одобрительно угукает и отворачивается к стенке. Эрен поднимается с корточек и идёт к выходу. Закрывает дверь на замок и выбегает на улицу, закрывая ещё и калитку. Быстрыми шагами торопится к дому напротив и, проходя через незакрытую калитку, поднимается на крыльцо и несколько раз стучит в дверь. — Кто? — раздаётся обеспокоенный голос из дома. — Йегер. — отвечает он и слышит, как замок начинает открываться. Перед ним стоит заплаканная мать Армина. Смотрит на него сквозь щель и, открывая дверь шире, молча пропускает его в дом. Эрен заходит в небольшую гостиную — на полу разбитые тарелки, валяются провода, ремень. Его пробирает дрожь: да, по-другому он себе представлял комнату для пыток, но, оказалось, что это не какой-то вонючий подвал, как в фильмах, а маленькая уютная гостиная, соединенная с кухней. — Помог, чем смог. — пытается начать диалог он. — Что здесь было? — Здесь был Ник. — она наклоняется, чтобы собрать осколки стекла, — Аккуратнее, можешь пораниться. Она рассказывает, как всё было на самом деле. Приехала полицейская машина, она ринулась к двери, но он с такой силой толкнул её в сторону, что она упала и ударилась головой об угол подоконника (Эрен только потом заметил кровь на светлых волосах). Полицейские сказали, что Армин нашёлся, но ему слишком плохо, поэтому они приехали за матерью. Именно за матерью, а не отчимом. Тот начал орать и возмущаться, а когда полицейский решил зайти в дом, то ему совсем снесло крышу. Он кинулся на него, но не тут-то было. Его сразу повязали. В дом вошли двое полицейских — сразу же полнейший шок от происходящего, от бардака, который устроил Ник, от вида самой Хейзел, которая была не в силах встать с пола. Повязали и уехали. — А что с Армином? Что с моим сыном? — задаёт вопрос как будто воздуху она. Она садится на диван, раскидывая руки в стороны, — Господи, за что мне это?! — Утром я вам наврал. — начинает Эрен, вставая напротив неё, — Армин у меня дома. Она смотрит на него снизу вверх. Слёзы стекают по бледным щекам — она хватается за голову и, сжимая её до побеления костяшек на пальцах, всхлипывает. Молчит. — Сейчас с ним всё хорошо, если не считать вчерашний нервный срыв и гематомы по всему телу. — Эрен отходит к раковине, чтобы налить воды в стакан для Хейзел, — Я не хотел сделать хуже. Я хотел и хочу его спасти, поэтому буду делать всё, чтобы он как можно скорее оказался в полной безопасности. Он подходит к ней, садится напротив на корточки и протягивает стакан холодной воды. Как только дрожащая рука забирает стакан, спрашивает: — Вы же понимаете, что я имею ввиду под полной безопасностью? — Вы хотите посадить Ника? — спрашивает Хейзел, чуть ли не залпом выпивая воду. Сжимает стакан в руках и поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза Эрену, — Это так? — Это так. Хотите вы этого или же нет. Послушайте, Армин ведь хороший парень, просто замечательный. Как бы вы не хотели, чтобы мы общались, я встану против вашей позиции. Я слишком хорошо его знаю и вижу, как сильно он страдает. Я не могу позволить этому кошмару продолжаться. — Эрен смотрит на неё, изредка цокая губами. На лице напротив нет ни одной эмоции, — Да и вы намучались. Вы ведь не глупая, вы всё понимаете. Просто вы стали заложницей своих же чувств и вашего мужа, что навязал свою позицию. Вы же не любите нашу семью только потому что отец ранее посадил Ника? Губы Хейзел дрожат — совсем как у Армина — и приоткрываются в рваном вздохе. Эрен идеально попал в самое сердце этой бедной женщины. Его догадки оказались правдивыми — Хейзел и правда слишком сильно любит Ника. Настолько, что до вчерашнего события не замечала всего кошмара, что происходил у неё в доме. — С Армином всё хорошо? — только и может спросить она дрожащим голосом, стирая слёзы с щёк. — В полном. — переводит тему, — Вам пора открыть глаза, Хейзел. — Я уже давно их открыла. Я всё понимаю, но где-то в глубине души считаю, что это неправильно. Он ведь мой муж, я должна его любить и принимать таким, какой он есть… — Вы никому ничего не должны. — хрипло произносит Эрен, откашливаясь, — Вы не должны любить монстра, который издевается над вами и вашим сыном. Армина вы любите? — Я ужасная мать. — Делайте выводы. Иначе, если Ника не посадить, в какой-то момент он убьёт кого-нибудь из вас двоих. От вас потребуются заявление и показания — отец приедет, зайдёт к вам. Эрен медленно шагает к двери, стараясь не наступить на крошечные осколки стекла, и слышит, как Хейзел за его спиной поднимается и идёт за ним следом. Эрен выходит на крыльцо и оборачивается, чтобы попрощаться, но Хейзел останавливается в дверном проёме, складывая руки на груди. — Спасибо тебе, Эрен. — тихо произносит она, смотря на окна дома Йегеров, — Большое спасибо. Я обязательно дам показания. — Я рад, что вы всё поняли. — Эрен улыбается и поворачивается чтобы уйти. — Пускай Армин пока что не возвращается домой. Я хочу прибраться, чтобы ничего больше не напоминало об этом ужасе. — Как скажете. — кивает Эрен и быстрым шагом направляется к своему дому, изредка оборачиваясь. Хейзел, чувствуя страшное головокружение, закрывает дверь на два оборота замка и прикладывает ладонь к рассечённому затылку. Она, медленно шатаясь, шагает к раковине, чтобы попить воды, словно не замечая, как босыми ногами наступает на осколки стекла. Багряные следы, как будто из фильма ужасов, ведут вовсе не к раковине, а к тумбе, на которую она облокачивается, чтобы не упасть.