В ту лютую стужу
Снег ночь разбелил
Спускаться в тëмный холодный подвал чуть менее тревожно, вспоминая стихотворение про падающий снег. Джемма наткнулась на него случайно, но сразу запомнила простые строчки.И яркий сада отсвет Нас разбудил.
Посмотреть на сад и правда было бы приятно... Засыпанный снегом, он превращался в настоящее произведение искусства. Даже в зимний холод это лучше, чем спускаться в подвал, подсвечивая дорогу фонариком мобильного телефона. Место мрачное и неприятное, здесь Джемме всегда казалось, что за ней наблюдали. Хитрые тени вылазили из коробок со старой посудой и куклами, щурились обиженно, но подползать боялись. Электрощиток разместили в дальней части подвала — уже не получалось вспомнить почему. Дом-то принадлежал ещë бабушке Амели... Оставалось только глубоко вздохнуть и спускаться дальше.А с серого неба – Ещё серебряный пух.
А мимо неë проносились только серебристые куски пыли, заставляя заходиться кашлем. Пахло затхлостью и мокрыми тряпками — Джемма морщила нос, но продолжала идти, пока наконец не добралась до последней ступени. Ей казалось, спуск занял целую вечность, но часы уверяли: всё случилось не больше, чем за минуту.Тот танец его тихий
Захватывает дух.
Теперь главное, чтоб дух не захватило и белые искры из глаз не посыпались от неправильного подключения... Джемма постоянно поправляла предохранители после сбоя, но каждый раз — как в первый. Страшно до дрожи в кончиках пальцев. Снова глубокий вдох... Хотя бы в этот раз ничто не перегорело, достаточно быстрого тихого щелчка, чтобы в подвале загорелась тусклая лампочка. Желтовый свет залил серые стены, выделяя резкие линии между камнями и пугая мелких пауков. Джемма поспешила обратно, проговаривая последние строчки стихотворения.И чьи-то следы вдали Присыпаны снегом.
Следы, тихие шаги... Вот бы и правда их услышать. Скрип снега за входной дверью, неуверенный стук. И замëрзший Джейк с растерянной улыбкой. Она бы затащила его внутрь, закутала в плед, подогрела чего-нибудь тëплого. Без вопросов и подозрений. Коснулась ручки, толкнула дверь... И ничего. Заперто. Глубоко взждохнула. Ну точно же... Дверь опять завалило снегом, сорвавшимся с крыши. Джемма схватила куртку и поспешила к задней двери.Весь хладный покров земли
Сияет под небом.
Борьба со снежными завалами под дверью тоже не была чем-то новым. Джемма помнила каждую попытку разобрать их, «пока не стало хуже». И каждая ужасно выматывала. В дом она вернулась красная, с мокрыми волосами и ноющими руками. Быстро смыла с себя усталость и завалилась на диван. В углу мерцала рождественскими огнями ëлка, и Джемма не заметила, как задремала.***
Большая гостиная светилась яркими цветными огнями, на круглом столе белела похожая на снежную шапку скатерть. Высокая Дженнифер в смешных оленьих рожках тянулась к верхушке ëлки, чтобы повесить туда яркую звезду, и точно не обращала внимания ни на что больше. Джемма схватила карамельную трость из мисочки в центре стола, сунула в рот и побежала на кухню. Здесь витали ароматы сочного ростбифа бабушки Амели, чудесного яблочного пирога бабушки Айрис и знаменитого эгг ног бабушки Авы. Перед каждым Рождеством они готовили вместе, чтобы позже собрать все три семьи в гостиной, петь рождественские гимны, есть выпечку с корицей и играть в настольные игры у задорно потрескивающего камина. — Джем, ты закончила с окнами? — улыбаясь бабушка Амели повернулась к ней. — Мггум, — пробормотала Джемма, не вынимая изо рта карамельной трости. В Рождество они приобретали совершенно особенный сладкий вкус, лучше чем во все остальные триста шестьдесят четыре дня. Ей нужно было украсить снежинками и гирляндами окна и слепить весëлого снеговика, который будет приветствовать гостей. Джемма справилась и была уверена, что заслужила награду. — Вот умничка, — изумрудно-зелëные глаза бабушки Айрис сверкнули в свете гирлянд. — Поможешь расставить тарелки? Дженни потом принесëт ростбиф.***
Джемма открыла глаза, после яркого сна чувствуя во рту привкус того самого яблочного пирога с орехами, который традиционно подавали в конце вечера. Огни на ëлке потухли. Ощущение неправильности происходящего прокрадывалось из углов комнаты вместе с длинными вязкими тенями стелющимися по комнате. Жалюзи привычно подняты, и в окно злобно скалилась убывающая Луна. Холодно. Джемма поднялась, оглядываясь. Комната — всë та же уютная гостиная из воспоминаний, только холодная. Ощущение, будто фильтр синих тонов наложили... Вопрос один: на комнату или зрение? Ни одного рождественского огонька: потухли цветные гирлянды и горевшие тëплым жëлтым светом лампочки, рассеянные по ëлке. Щелчок выключателя — ничего. Ни вспышки. Снова пробки? Господи, нет! Среди ночи в подвал она не спустится, даже если скажут, что на пару часов там появился суперкомпьютер. Джемма натянула сложенный в изножье дивана белый плед до подбородка и замерла, затаила дыхание, вглядываясь в тени. Подвижные, гибкие, совсем живые, они сплетались в странных танцах и создавали картины, от которых кровь стыла в жилах, а кожа покрылась тонкой коркой льда. Вот одинокий голубь опускается на раскидистое дерево, ветви укрывают беднягу, окутывают... и протыкают крохотное тельце девяткой мечей. Один последний взмах крыльев, и птица падает, распадается каплями. А тени не останавливаются, переплетаются снова, играют, вытягиваются в огромный нож. С него капля за каплей падает кровь. Ниже, ниже, в огромную чëрную лужу. Неправильно, должна быть красной... Но комната лишена цвета, в ней только серый холст и чëрные краски. Лужа движется, распадается... Из глубокой черноты выплывает змея, шипит, вьëтся... Дразнит раздвоенным языком. Вот-вот сорвëтся со стены и бросится! Утробный крик Джеммы может разбудить, перепугать всех в доме, но тут больше никого. Она вжимается в спинку дивана, по щекам сбегают ненужные слëзы. Стук! Что-то с силой бьëтся об окно. Опасно, опасно, преследуют со всех сторон! Сердце колотится, холодный пот стекает по вискам, смешиваясь со слезами, но Джемма подходит к окну. Блестящая белизна снега и тëмное пятно. Голубь! Замëрзшая птица бьëтся о стекло и падает не в силах пробиться, мëрзнет... Ему больно в ледяной зиме. Слëзы душат, она пытается выбраться. Ноги подгибаются по пути к двери, но идëт, идëт... Ключ дрожит в пальцах. Скрип... Фигура. Человек прислонился к дверному косяку и стоял там, будто не решаясь постучать. На нëм даже нет куртки: промëрзшая толстовка и штаны. Холодный, взволнованный, он дрожал и смотрел на неë... Усталые глаза. Синие, такие же, как представлялись. — Джейк!.. — Впус... тишь? Голос едва слышно и зуб на зуб не попадал, но это точно был он. Оледеневший и нежный, он смущëнно улыбался, а пламя в синих глазах казалось самым знакомым на свете. Обхватил, сжал в объятиях. Холодный... И его поцелуй — тоже. — Сделаю чай. — Нет, отогреюсь с тобой. Не уходи. Джейк прижался теснее, ледяным носом коснулся виска. Дрожал и после нескольких минут в доме, от его нежных касаний холодно, от объятий — мурашки вдоль позвоночника. У него снег в волосах, румянец на щеках, а руки холодные. Странный. Но родной. Джейк целовал медленно, немного неумело, промëрзшими губами, похожими на пару кусочков льда. И дрожал. Холодно и некомфортно, любого другого она бы давно осадила, но Джейка тянула, прижимала к себе, надеясь отогреть. — Дьявол... Прости. — Я же сама тянула... Оставайся. Упали. Джемма лежала на диване, смотрела снизу, теряясь в океанах синих глаз, и пытаясь чуть сдвинуться с непривычки. Она забыла о погасшей ëлке, о тенях, о птицах и морозе. Всë поблекло, обратилось в ничто — в целом мире остались только он и она. Джейк полулежал на ней, и Джемма чувствовала его возбуждение — вместе с сомнениями и страхом, вылившимися румянцем дрожащими на ресницах слезами. — Джем, Джемми, Джемма... — лихорадочно шептал он. — Я люблю тебя. — И я тебя, Джейк, я тоже. От касаний пальцев к лицу становилось прохладнее, но Джемма не сдавалась. Распахнула объятия, готовая принять его полностью, с ледяными руками и отдающейся уколами в груди неуверенностью. И Джейк понял. Она выгибалась от касаний, дрожала от поцелуев и зарывалась пальцами в волосы. — Не бойся... — хриплый шëпот над ухом. — Я только ещë раз... — нежное касание к лицу, похожее на лëгкий ветер. — Не сдерживайся... Горячее дыхание и холод рук рисовали мурашками узоры на оголëнных бëдрах. От стука сердца заложило уши, вдоль позвоночника бежали искры молний. — Хотел бы... я... родиться... в ком-нибудь... другом... Каждое слово — новый медленный нежный толчок. Каждое слово — повод обхватить его ногами крепче и никуда не пускать. Он — еë. Больше никогда... Чëрные волосы щекотали лицо. Усталый Джейк лежал сверху, гладя еë лицо, руки, бëдра... Всë, к чему мог дотянуться. Джемма обнимала в ответ. Казалось, отпусти — он рассыпется на снежинки, исчезнет совсем. — Что значит... «родиться в другом»? — Ерунда... — мягкий поцелуй в ключицу. — Не слушай меня. Джейк заснул прямо так, холодным носом уткнувшись в шею. Джемма улыбалась от его близости и тоже медленно погружалась в сон. Утром огни на ëлке горели, а в комнате не было ни следа Джейка.