«Лучше бы мы никогда не встречались».
Я просыпаюсь от кошмара. Опять. Беру телефон и вижу одно непрочитанное сообщение. От кого: «Курт» «Ты спишь?» - 3:27. Смотрю на время и понимаю, что он отправил это двенадцать минут назад. Обращаю внимание на верхнюю строчку и вижу статус «онлайн». Печатаю что-то в ответ, но сразу стираю. Я не хочу говорить с ним, не хочу видеть его. Но все сжимается, когда Курт тут же присылает новое СМС. «Бо?» - 3:40. Я блокирую его без всяких сожалений и кладу телефон на тумбу. Он плохой человек. Мне следовало остаться дома, не слушать выдумки Лии и свои мечты. Фантазии о том, что он обрадуется встрече и о том, что между нами есть нечто теплое — самые глупые фантазии на свете. Тяжелое одеяло не согревает. Я тру между собой ледяные пятки и чувствую, что хочу плакать от обиды. Ни разу в жизни со мной не происходила даже близко похожая ситуация. Никто не унижал меня так прямо в лицо, и не перед кем не унижалась так я сама. Плевать. Надо постараться забыть обо всем произошедшем. Но как бы я не пыталась забыть о кошмарных снах — не выходит. Как же выкинуть из головы то, что случилось наяву?***
В час дня заканчиваются занятия с детьми. Моя сумка забита разноцветными мятыми тетрадями. Не стоило соглашаться брать работы домой на проверку. Мисс Грэхем, мама моего ученика Райана, еще и впридачу напихала конфет. Тех самых, что я терпеть не могу. Кто вообще ест засахаренное желе в горьком шоколаде? Квартирное здание находится не в лучшем районе, поэтому, когда я выхожу, то сразу ступаю в лужу, и ботинки намокают. Чертыхаюсь и уже думаю отказаться от идеи идти в торговый центр за продуктами. Как назло в холодильнике не осталось еды, а с деньгами сейчас не очень, потому я не могу позволить себе доставку пиццы или роллов. А как бы хотелось! Минуя квартал за кварталом, я представляю во рту горячий кусок Маргариты, но от этого становится только грустнее. Да еще и в мыслях бесконечно крутится вчерашний день. На занятиях я с трудом улавливала суть заданий, так как до сих пор головой была где-то около ринга. Ну, если быть честной, то вспоминала я вовсе не бой. Я витала в моменте, когда мои пальцы прочесывали влажные густые волосы, когда его голые плечи обожгли мне кожу. Но на смену этому приходила здравая часть меня, которая то и дело повторяла: «Эй, Бо, он думал, что ты пришла поразвлечься!». И да, именно это задело меня сильнее всего. А эти СМС поздней ночью? К чему они, если он ясно дал понять, что раздражен нашей встречей? Я чувствую, что хочу обсудить все с Лией, но это будет неправильно. Только сильнее запутаюсь. Она всегда советовала что-то дельное, но в случае с Куртом… Понять его невозможно, и вообще все, что не предприми, будет заранее фатальной ошибкой. Я подхожу к Авеню Плаза спустя сорок минут пешей прогулки под мелким дождем. Ненавижу ходить так далеко, и мне кажется будто я специально решила изнурить себя еще сильнее. Теплый воздух в помещении заставляет покрыться мурашками. Людей мало, и это вполне логично, учитывая, что конец рабочего дня только через два часа. Некоторые магазинчики увешаны гирляндами. Середина ноября. Рождество уже так скоро, хотя вроде бы совсем недавно наступила осень. Я издаю тихий смешок, ведь этот праздник мне наверняка придется справлять в одиночку. Мама позовет Валентина — я там буду просто не к месту. Лия будет с родителями. Вслед за моими ногами тянутся грязные следы от ботинок. Уборщица около Таргета тяжело вздыхает, а мне чуть-чуть стыдно. Я засовываю монетку в отверстие и с трудом вытаскиваю железную тележку, так как не наблюдаю маленьких красных. Первым делом отправляюсь к овощам. Они неестественно яркие, каких точно не может быть поздней осенью. Так или иначе, я кладу томаты, перец и картофель. Следую к крупам и складываю пару пачек риса и бобовых. На мясо уже не хватает денег, поэтому грустно пропускаю отдел и случайно заворачиваю к сокам. Вишневый — мой любимый. Визуализация — неплохая штука. Коучи интернета советуют представлять, что желаемое реализовалось. Вот я и мечтаю о вкуснейшем напитке где-то минуту. Повздыхав, шагаю дальше. А тут тебе «на»! Стеллажи шоколада. Их тоже приходится прожигать взглядом. В молочном отделе творог находится на верхней полке. Я тянусь, но тщетно. Отпускаю тележку, встаю на носки и вижу, как кто-то достает нужную пачку и протягивает ее мне. Победа! — Спасибо, — вежливо благодарю я, бегло забирая продукт. — Не за что, Бо, — отвечает знакомый голос, и душа уходит в пятки. Испуганно поднимаю глаза, скользя по черным джинсам, и встречаюсь с карим взглядом. Я вдруг понимаю, что никогда раньше не видела лицо Курта так отчетливо. Наверное, потому что встречались мы только ночью, либо в раздевалке с плохим освещением. Но эту невозмутимую мимику не спутаешь ни с чем. Что за фигня? — Спасибо, — зачем-то снова произношу я и насколько только возможно быстро разворачиваю тележку. Клянусь, со стороны мои пятки сверкают, ведь я чуть ли не бегу к стеллажам с хлопьями для завтраков, которые спрячут меня от него. Я впервые ругаюсь на малое количество людей. Какого черта? К великому ужасу, я чувствую, как Курт легко нагоняет меня позади. С его-то длинными ногами это не трудно. А вот мой лоб слегка намок под шапкой, хотя конечности словно заледенели. — Если тебе нужна помощь и здесь, то просто скажи, — размеренно говорит парень, шагая уже рядом. Я не сбавляю темп, хотя нам обоим ясно, что он быстрее. Почти задыхаюсь и почему-то надеюсь, что он отстанет, но видимо зря. — Что ты тут делаешь? — спрашиваю я, и ему становится смешно. — Совершаю покупки, как и ты, — от этой хрипотцы мое сердце екает. Я хочу посмотреть на него снова, но боюсь сгореть от смешанных чувств. А вот Курт, кажется, без малейшего стеснения разглядывает меня «от» и «до». Есть хоть что-нибудь, чего он стесняется? — Ты следил за мной? — выпаливаю и тут же понимаю, что так оно и есть. — Нет, — бесстыдно лжет он. Меня охватывает паника. Как долго он это делал? И с какой целью? Вдруг подобное повторится? Я оглядываюсь по сторонам: нет никого, кто мог бы помочь мне. — Ты еще не устала? — дразнит Курт, — Можешь перейти на бег, но в этом нет смысла. Я наконец останавливаюсь. Ноги почти не держат, но виной всему не усталость. — Чего ты хочешь? — набираюсь смелости и поднимаю голову, — Зачем следил за мной? Твою мать, мне не стоило обзаводится храбростью. Пухлые разбитые губы тянутся к улыбке, разрушающей сердце. Господи, он такой же парень, как и все другие, Бо, уймись! — Я уже сказал, что не следил. Я часто приезжаю сюда за продуктами. Кто знает, сколько раз мы проходили мимо друг друга, пока не были знакомы? Это не могло оказаться совпадением, как и то, что в его руках нет ни одного товара, и он не возит тележку. — Если бы ты прошел мимо, то я бы точно запомнила тебя, так как до смерти бы испугалась. Я сама не ожидала, что могу быть такой грубой, но Курта это нисколько не обижает, скорее наоборот раззадоривает пуще прежнего. — Обычно я нравлюсь исключительно очень красивым девушкам. Так что, если я тебя не привлекаю, то… Когда я понимаю истинную суть его высказывания, мои брови ползут вверх. — Пожалуйста, не ходи за мной, — пищу я, и плевать, что звучу немного жалко. Снова беру массивный металл на колесах и судорожно толкаю его вперед, но это только тормозит. Забиваю на продукты, бросаю тележку и скорее ухожу, ища глазами выход. — Бо, — хрипло посмеивается парень позади, — Бо, я же пошутил! И вот он опять рядом: хватает меня за локоть и тянет на себя. Я впечатываюсь в твердую грудь и резко выдыхаю от неожиданности. Его крепкая хватка не переставая бьет током, и, как бы не хотелось какой-то части меня остаться в ней, я вырываюсь наперекор внутренним ощущениям. — Отпусти, Курт! — шепчу я, так как все же не хочу, чтобы кто-то из персонала вызвал охрану. Смотрю на него и улавливаю схожее беспокойство. Он пробегается глазами по залу и возвращается ко мне. Большая ладонь ловко спускается к талии, и почему-то даже через куртку я чувствую, какая она горячая. — Не заставляй меня бегать за маленькой девочкой, Бо. Угомонись, и давай поговорим. — Я не заставляю. Ты сам бегаешь. И говорить нам не о чем, — хмыкаю я. В его все таких же ледяных глазах пробегают искорки озорства. — На третьем этаже есть ресторан с китайской кухней. Ты идешь. И я не ошиблась в том, что последние предложение было не вопросительным: его челюсть смыкается, вырисовывая ровные линии — мне остается только согласиться. Он отступает, когда я нелегко киваю. Да, Бо, молодец, не отстаивай свои личные границы, тебе не привыкать! — Пойдем, — говорит он, поторапливая. — А как же продукты? — Я разберусь с этим позже, — заверяет парень и шагает вперед. Я следую за ним, так как не вижу смысла вступать в спор, в котором не одержу победу. На мгновение я прикидываю, что могу сбежать, но последнее, чего мне сейчас хочется — злить его. Все время я считала, что он не причинит мне вреда. Но после вчерашних слов, после того, как он выследил меня, я не уверена уже ни в чем. На Курте надета темная джинсовая куртка с тканевым воротником. Я зависаю на коричневых ботинках, так как не обращала на них внимание раньше. Шнуровка выглядит плотной, в отличие от моей наспех завязанной. Он достает бумажник из заднего кармана джинсов и перекладывает его. Меня вдруг осеняет, что платить мне в кафе нечем. Точнее, если я заплачу за ужин, то останусь без еды на два-три дня. Я ежусь и начинаю нервничать. С Эриком мы делили счет пополам. Курт не станет платить за меня. С чего бы вдруг? Да и если заплатит, то мне будет крайне неловко. — Бо, все в порядке? — гравийный голос заставляет поморщиться и обернуться. Курт вопросительно смотрит. Я ушла куда-то влево, свернув с намеченного пути. — Да, прости, — тихо отвечаю, и мы подходим к эскалатору. Парень пропускает меня первой, а сам становится на две ступени ниже. Радует то, что он знает хотя бы какие-то рамки приличия. Схожу с эскалатора. Ресторан в паре метрах. Мы заходим, вежливая девушка спрашивает нас о брони, говорит о гардеробе и номерках для одежды. Я молчу, так как Курт отвечает за нас двоих. Хостес видит мое замешательство и пытается создать между нами контакт, но я игнорирую это. Знаю, что если начну отвечать, то буду звучать зажато. Курт забирает мою верхнюю одежду и ненадолго отстает от нас с блондинкой. Мы двигаемся по залу к свободному столику. — Простите за беспокойство, но… С Вами все хорошо? — говорит она так, чтобы парень не услышал, — Вы выглядите напуганной, если я ошибаюсь или лезу не в свое дело, то еще раз простите. Я отчетливо слышу его шаги за спиной, но он не подходит ближе. Неужели намеренно? Хочет услышать, что я отвечу? Смотрю на блондинку и отрицательно киваю. — Все в порядке, спасибо, — собираюсь духом, дабы звучать лучше, — У меня выдался непростой день. Лучше не создавать себе новых проблем. Мы поговорим сейчас, я уеду домой и больше никогда его не увижу. Господи, пускай так и будет! — В любом случае, Вы всегда можете обратиться ко мне или к нашему бармену, — еще раз шепчет она, и мы останавливаемся в самом конце помещения. Я сажусь и тут же сжимаю в руках полученное меню. Бумажка с блюдами не из дешевых, как и атмосфера вокруг: приглушенный свет, большие белые стулья с мягкой обивкой, зеркальный потолок. Когда передо мной предстают цены, то становится дурно. Не так дорого, как я ожидала, но все же не по карману. — Я не хотел пугать тебя, — раздается голос напротив. Выглядываю из-за меню: Курт сидит и упирается предплечьями о край деревянного стола. Я хмурюсь. Такого поведения испугалась бы любая другая на моем месте. — Я не причиню тебе вреда, Бо, — он говорит мягко, что не может не шокировать. Я мнусь и откладываю бумагу в сторону: заказывать точно не стану. Мое внимание привлекает черная футболка, которая демонстрирует жилистые руки. — Откуда мне знать? Я всего-то навсего хотела выбрать продукты, но ты нагнал меня и заставил идти сюда. На лице парня наконец мелькает искренняя эмоция — негодование. Его плечи поднимаются, и я не выдерживаю наш зрительный контакт. Таращусь на свои короткие ногти, покрытые прозрачным лаком для роста. Кем бы не был Курт Уилсон — мне не доводилось встречать кого-то похожего на него. — Я не обладаю мастерством общения, как ты уже могла заметить, — ему нелегко дается признать это, — Не знал, что к тебе нужен особый подход. Я бегло оглядываю его выпученными глазами. Очевидно, что у него было много девушек. Разве всем им нравилась грубость? Хотя, вспоминая тех дам на трибунах, все становится понятнее… — Вы готовы сделать заказ? — нас прерывает официантка в серой юбке-футляре. — Нет, дайте нам пять минут, — отвечает Курт, и брюнетка кивает. Я постукиваю пальцами по коленкам. Можно было бы уйти прямо сейчас, но я слишком любопытная для того, чтобы не выслушать все, что он скажет. Тем более опасность вроде бы миновала. Ее, вероятно, и не было. Но он появился так неожиданно. — Ты выбрала? — спрашивает боец. — Нет, то есть, да… Зеленый чай. Он наклоняет голову в замешательстве. Я сочиняю отговорки или отступные ходы, но все они не убедительны. — Ты шла по морозу почти час. Выбери еду, — приказывает, чем вызывает мои возмущения. — Ты следил за мной еще с работы! — вскрикиваю чуть громче нужного и прикрываю рот. — Да, — выдает прямо. — Мог бы подвезти, раз уж устроил этот спектакль, — я фыркаю, что забавит его. — А ты бы села в машину? — Не думаю, что ты бы спрашивал, — бурчу, и Курт смеется. Его смех мелодичный и с хрипотцой. Словно рай для ушей и сущий ад для всех органов — они буквально пульсируют. Со мной такое впервые. — Ты быстро схватываешь. Я прикладываю усилия, чтобы сдержаться от вспышки злости, и туплюсь в пол, сжавшись. — Выбери еду, — напоминает он, пока я считаю круглые лампочки на потолке. — Я буду чай, — повторяю, не смотря на него. Чувствую, как в нем нарастает раздражение и молюсь, чтобы он не обернулся в Курта, который нагнетает и устрашает. Мне больше нравится, когда он в хорошем расположении духа, хотя это бывает редко. — В чем сложность? — он придвигается и все же соединяет наши глаза. Я сглатываю и наблюдаю за тем, как ходит его идеальная челюсть. Он словно видит насквозь и ясно дает понять, что солгать не выйдет. — У меня нет денег. Только на продукты, — стыдливо шепчу, и парень хмурится. Курт наклоняет голову и слегка щурится, будто ищет подвох в моем ответе. — При чем здесь твои деньги, Бо? — серьезно выдает. Я ежусь, будучи загнанной в тупик. Значит, платить будет он? Это тоже проблема. — Я всегда платила за себя сама, — поясняю и чуть сползаю по мягкой обивке. — С этим придурком тоже? — в его тоне сквозит пренебрежение и еще что-то, что мне трудно разобрать. Мне немного странно, что он ставит в одно положение поход в кафе с Эриком и наш. Моя голова начинает что-то додумывать, и я всячески отгоняю свои бурные фантазии. Ему просто интересно. — Да. И иногда за бензин. Так… Честно, — говорю и начинаю сама сомневаться в своих словах. У нас так было заведено. Мы оба молоды и не имеем постоянного дохода. Пока я раздумываю об этом, к нам уже подходит официантка. Она держит в руках маленький блокнот и, когда начинает записывать, то я столбенею. Курт называет несколько блюд, два из которых предназначаются мне. — И чайник зеленого чая, пожалуйста, — заканчивает он, даже не прислушиваясь к моим тихим вздохам. — Чай принести сразу? — переспрашивает девушка с маленькой ноткой игривости. — Все по готовности, — ровно отвечает Курт. Официантка делает еще пару записей и улыбается ему слишком радушно. Она красивая: высокого роста, с отличной фигурой и густыми волосами, собранными в конский хвост. Но Курт не замечает ее флирт, и я задаюсь вопросом: специально ли? Тем не менее, я испепеляю ниоткуда взявшийся кусочек недовольства и неловко поворачиваюсь к парню. — Я отдам тебе деньги, как только будут, — выпаливаю от безысходности. Мне придется отработать три занятия, чтобы рассчитаться. — Меня злит то, что ты говоришь, — вздыхает он, и я сразу чувствую себя неблагодарной. — Я хотела сказать, что мне крайне неудобно, и у меня не было похожих ситуаций, поэтому я не знаю, как себя вести, но спасибо… — Бо, хватит, — довольно агрессивно прерывает он поток моей несвязной речи. Я замолкаю и сжимаю сумку с тетрадями в руках. В мгновение мне вновь хочется спрятаться или сбежать от него. — Мне нужно отойти, — скомкано лепечу и ловлю тяжелый взгляд, — Пять минут. Выхожу из-за стола до того, пока он не запретит или не пойдет следом. Уборная оказывается в десяти шагах, и все десять шагов Курт сопровождает меня глазами. Я облокачиваюсь о раковину и могу полноценно дышать. В зеркале передо мной предстает девушка в коричневой рубашке с пылающими щеками. Умываюсь по меньшей мере три раза, стараясь не затронуть тушь на ресницах. Тихая ненавязчивая музыка сбавляет головную боль. Передышка помогает восстановиться. Рядом с ним я становлюсь слишком чувственной и эмоциональной, и мне кажется, что так не должно быть. Я вздрагиваю, когда дверь распахивается. К счастью, в уборную заходит женщина, а не он. Конечно же, он не стал бы вытворять подобное. О чем я вообще думаю? Когда выхожу, то иду до стола, как уязвленный комок. На нем больше нет и намека на улыбку, и я уверена, что его лимит радости на сегодня исчерпан. — Ты часто здесь бываешь? — решаюсь на новый диалог. Курт откладывает телефон, бегло допечатав сообщение. Сказать, что мне любопытно о чем оно — ничего не сказать. — Нет, — он проводит языком по нижней губе, что выглядит неимоверно привлекательно. —А вообще в ресторанах? — допытываюсь я. — Последний раз был два года назад, — безинициативно отвечает он. У меня не выходит сопоставить подпольные драки с частыми походами в кафе, поэтому молча киваю. Я рвусь узнать, как он попал на бои и почему, но с огромной вероятностью он не станет рассказывать. Что-то внутри тешится, ведь Курт не водит сюда кого-то помимо меня. Но это длится недолго, ведь мысли о том, что он проводит время с другими девушками более эффективно, вынуждают скривиться. — Ты говорила, что живешь отдельно от родителей, — вдруг напоминает. — Да. — Снимаешь жилье? Тон абсолютно незаинтересованный, что контрастирует с вопросами. — Нет, это дом бабушки. Она умерла пару лет назад. Курту становится неловко. — Не переживай, мы почти не общались, так что все в порядке. Ванесса не любила меня, потому что я ребенок Маршала, а маму ненавидела, потому что она вышла за него замуж. Удивительно, как написала в завещании мое имя. Хотя других родственников у нее не было. — Ясно. — А ты? Снимаешь? — Да, — самый короткий ответ из всех в мире. Нам приносят еду. Все вкусно, но из-за нервов я осиливаю только половину. Курт разливает нам последнее, что осталось в чайнике, и приступает к разговору. — Итак, ты заблокировала меня, — отстраненно произносит. — И это то, о чем ты хотел поговорить? Курт смотрит в сторону, и в какой-то момент я задумываюсь: хотел ли он говорить о чем-то конкретном или просто увидеться? Глупости. У него куча дел, а еще скверный характер. — Нет. Мне лишь нужно внести ясность в наши отношения. Я потихоньку улавливаю недобрую нотку в его голосе. Моей чувственной натуре свойственно все романтизировать, но то, что я слышу дальше, сталкивает меня с жестокой реальностью. Сталкивает меня с ним. — Мне не нужны проблемы, как и сказал Мэт. Знаю, что для тебя это все увлекательно, поэтому обрублю на корню любые твои дальнейшие выходки и планы, — он наклоняется и окидывает меня усталым взглядом, — Ты больше не будешь приходить ко мне на бои. Это кончится тем, что твоя мама натравит на меня полицию, а твой папа попытается меня избить, с чем я не желаю расхлебываться. И не звони мне посреди ночи, чтобы уехать с тусовки. Я не такси, не твой парень и не тот, кто будет с тобой трахаться. Ты ребенок, Бо, и даже если бы я хотел переспать с тобой, то не смог бы. Я вижу, что нравлюсь тебе, но это неправильно. Мне скоро будет двадцать четыре года. Пойми, что это не игры. Он опять использует свой ледяной безразличный голос, от которого мне тошно. Он снова унизил меня, и если в прошлый раз у меня не нашлось достаточно слов, то сейчас я преисполнена ненавистью. Кем он себя возомнил? Не будь мы в месте, где есть люди, то я бы закричала, но мне приходится выражаться тише. — Ты не знаешь о чем говоришь! У меня нет папы: он избивал мою маму все мое детство и ушёл, когда мне было 11 лет. Я закрывала ее руками и получала сама! И да, он бы не избил тебя, ведь он бьет только слабых, что жаль, ведь сейчас мне бы не помешала защита, — выпаливаю, и Курт меняется в лице, — Моя мать считает, что я некрасивая и подкладывает меня под Эрика последние два года, ведь он «мой единственный шанс на счастье»! Ты думал, что я пришла за сексом? У меня не было ничего такого ни разу в жизни, хотя Эрик настаивал каждый раз, когда мы оставались наедине. Я даже не знаю, умею ли целоваться, ведь не целовала никого, кроме этого идиота! — Бо… —перебивает Курт, но мне противно от этого. — Нет, ты говоришь эти мерзкие вещи уже два дня подряд. Я не хочу тебя слушать! — всхлипываю и неожиданно осознаю, что начала плакать, — Ты дал мне телефон для экстренных ситуаций. Она случилась! Эрик нанюхался порошка, чем вдребезги разбил мне сердце. Мы приехали вместе и должны были уехать вместе. У меня не было денег на такси, и никто бы там не помог мне. Я пыталась идти пешком, но замерзла и нашла твой номер. Лучше бы я никогда его не находила! Потому что ты ужасный человек, ведь позволяешь себе унижать других, ничего не зная про их обстоятельства! И ты мне не нравишься, Курт. Я слишком добрая и лишь хотела сказать спасибо, потому что чувствовала себя виноватой. Проделала такой путь, успокоила тебя в раздевалке, а взамен получила одно хамство! Ты заносчивый, высокомерный и злой! Мне никогда не понравится кто-то, кто похож на тебя! По окончанию тирады утыкаюсь в ладони и с ужасом обнаруживаю, что они сразу же становятся мокрыми. Я вывалила на него все, что сидело в груди, и мне ни капли не жаль. Он заслужил это. Меня тошнит от того, что парень отчасти прав в том, что он мне понравился. Я даже рада, что он показал себя тем, кем является. Теперь я никогда больше не испытаю к нему что-то хорошее. На нем легко читается злость, но в этот раз она направлена не в мою сторону. Он злится на самого себя. Курт молчит, а я и не жду продолжения. Хватаю сумку, вытаскиваю из кошелька деньги и кладу на стол, чтобы не оставить ему ни одного повода упрекнуть меня в чем бы то ни было. — Бо, не надо, — говорит он каким-то незнакомым мне тоном, но я чрезмерно подавлена для того, чтобы выяснять что к чему. — Не следи за мной снова. Я тебя боюсь. Боюсь всего, что ты говоришь и делаешь! — кидаю впопыхах, встаю и направляюсь к выходу. Пялюсь в ноги, чтобы скрыть слезы, но посетители все равно таращатся на меня. Хостес нет на месте. Уже подхожу к выходу и натыкаюсь на гардероб. Ищу номерок и… Черт! Он сделал это специально, чтобы я не сбежала! Плачу еще сильнее. На улице холод и дождь: не смогу пройти в одной рубашке и пяти минут. Не хочу вести себя, как ребенок, но возвращаться обратно — худшее, что я только могу сегодня пережить. Я не вынесу еще одно издевательство, а именно это и приносит ему удовольствие — ранить и делать больно. Выхожу из ресторана и иду в соседние двери магазина одежды. Беру первую попавшуюся футболку и зашториваюсь в примерочной. Мне надо дать себе время успокоиться и подумать. Маленький оранжевый пуфик приколочен к полу, и именно на нем я размещаюсь. Не желаю смотреть на себя в зеркало, но когда все же делаю это, то жалею. Тушь стекает по щекам, и все разбухло от слез. Я оттираю черную краску рукавом рубашки и слюнями — все становится менее плачевным. Истерика накрывает новой волной, когда заглядываю в кошелек. Там нет денег на такси. Я так торопилась, что выложила все до копейки. Слезы кончились, поэтому начинаю смеяться. Лучше не придумаешь! Какой же дурой надо быть, чтобы считать будто боец без правил — хороший и чуткий в душе. Куда меня завело неведение и тяга к тому, кто не достоин и капли внимания? Почему-то даже из-за Эрика я расстраивалась меньше или это все накопившееся прорвалось наружу. Я открываю контакты, заведомо зная, что мне некому позвонить. Чувствую себя также, как и тогда на улице, после тусовки — полная безысходность. Банковская карта валяется где-то дома, так что единственной подруге даже некуда отправить мне деньги. Неподалеку слышится детский плач, и он нарастает; женщина спешит успокоить ребенка и пристраивается в примерочной сбоку. Она говорит любящие слова, но крик такой громкий, что мне едва ли удается отвлечься на это. Неожиданно на мобильный поступает звонок с неизвестного номера, и я на всякий случай прочищаю горло от рыданий. — Алло? — спрашиваю и прикрываю динамик ладонью. На том конце провода молчат, а через пару секунд отключаются. Буквально прилипаю к коленям и закрываю уши. Ребенок, как и впрочем я, неутешен. Маршал действительно избивал мою маму и беспросветно пил. Он ушел, когда мне было 11 лет. Тот день с годами не поблек в памяти. Я вернулась домой со школы где-то в 14:20. В доме было тихо. Удушающе тихо. Я вглядывалась в каждую комнату, в каждый угол, проверяла острые предметы на кухне, следы крови на паркете. Почему-то в тот момент я решила, что он ее убил. «К этому давно вело, давно, Бо. Иначе и быть не может». Я, как застывшая, ходила из стороны в сторону и пыталась найти то, что убьет и меня. «Уходи, Бо, уходи, я в порядке, не волнуйся!» — мама кричала, когда однажды отец попытался отнять ее жизнь. Представленный нож к шее, он нависает над ней и не дает сбежать. «Пожалуйста, отпусти ее». «Пожалуйста, отпусти!». «Хватит!». Мама лежала в своей комнате, под одеялом, ко мне спиной. «Хей?» — я окликнула ее. «Хей» — ответил подавленный, но живой голос. Я вздохнула с облегчением и громко заплакала. Мы пролежали с ней в обнимку весь день, не проронив больше ни слова. К вечеру отправились ужинать. Она чуть хромала, но не подавала виду. Я знала, что под ее одеждой много побоев. Под моей они были тоже. Забавно, ведь он никогда не бил по лицу. Боялся, что кто-то узнает? Что кто-то сильнее нас сделает с ним нечто похожее? Мама налила себе бокал красного вина. Я увидела сломанную улыбку, потресканные губы, которые проговорили: «Все закончилось, Бо». — Бо, — говорит Курт, и я вздрагиваю. Как он здесь оказался? Я сжимаю пуфик под собой и наблюдаю, как парень задвигает шторку. В голове начинает шуметь и гудеть. Мысли путаются. Один только звон. Я морщусь и чувствую высокий пульс, пытаюсь придти в себя, но ничего не выходит. Кислород будто иссекает, и я отчаянно борюсь за каждый вздох. Становится душно. Цвета давят и сливаются в кашу. До этого свободная примерочная превращается в темное маленькое пространство. Здесь совсем нет места. — Бо, Бо, — зовет Курт. Моргаю и смутно вижу, как он сел передо мной на колени. Ноги ватные, я их почти не ощущаю. В руках колит. — Смотри на меня, смотри… — что-то теплое касается моих ледяных щек, — Дыши вместе со мной… Тело окунается в темную пропасть, меня охватывает тремор и тревога. В мгновение мышцы сводит и больше не отпускает. Отрывками доходят какие-то слова: — Все хорошо, я тебя держу… Мне кажется, я сейчас умру. У меня уже случались панические атаки. Врач сказал, что это последствия травмированного детства. Помню, как мама ушла в стадию отрицания и считала, что я притворяюсь. Такое, конечно, возникало всегда неожиданно, но в примерочной прямо перед из неоткуда взявшимся Куртом — это крах, крах и еще раз крах. Мамины крики и угрозы отца сливаются в единую массу. Это завладевает моим мозгом. Я не отдаю отчет действительности. И только хриплый голос возвращает меня в реальность. — Я с тобой, я рядом, Бо, все пройдет, — более четко звучат фразы, — Вот так, правильно, все в порядке, не бойся. Пелена постепенно спадает. Я дышу, и больше не больно. — Я здесь, тебе нечего бояться, — шепчет он, — Ты в безопасности, это кончится. Когда я распахиваю глаза, то нахожусь в его руках. Мы сидим на полу, и, к счастью, шторка достаточно длинная, чтобы скрыть наше положение от посторонних. Он дышит мне в шею, а его плечо мокрое от слез. Я пытаюсь отодвинуться, но он не отпускает. — Курт, — произношу я уже в сознании. Мне становится так стыдно и паршиво, что я хочу сбежать. Но его объятия такие успокаивающие и нужные, что я разрешаю себе еще минуту слабости. — Как ты? — спрашивает он, облокачиваясь спиной о стенку. Это случилось. При нем. Что он теперь подумает? Я прикладываю ладони к груди, и парень заправляет мои растрепанные волосы за уши. Курт выглядит обеспокоенным, и наши лица так близко, как никогда. Чуть меняю положение и вспыхиваю: я сижу прямо на нем. С Эриком у нас не было ничего схожего: он пытался затащить меня сверху, но я никогда не позволяла. А сейчас, с Куртом, когда наши груди плотно прилегают друг к другу, когда губы находятся в пяти сантиметрах, я чувствую себя, словно дома. — Я в порядке, — тихо говорю, и он убирает большим пальцем оставшиеся слезы. Кожа на щеке слегка зудит, я тру ее и чувствую небольшое раздражение. Курт слабо улыбается, когда я смотрю на его еле заметную щетину, и как бы просит прощение глазами. Он все еще крепко держит меня, будто боится, что все повторится. — Что ты тут делаешь? — помутнение, видимо, до сих пор не прошло. — Позвонил тебе и услышал плач ребенка. Понял, что ты поблизости, — мягко объясняет он, — У тебя случилась паническая атака. Ты перенервничала. И передо мной молниеносно прокручивается все то, за что я его возненавидела. Это действует отрезвляюще. Я оглядываюсь: моя куртка лежит на пуфике. Наверное, Курт сам стащил меня на себя, и я наполняюсь противоречивыми эмоциями. — Я просила тебя не ходить за мной, — хмурюсь уже без теплых чувств, — Это произошло из-за тебя. Я в шоке, так как этот заносчивый парень смог облегчить мою боль, но он же и создал причины для ее появления. Курт сжимает челюсть, что делает его похожим на самого себя. Не могу поверить, что это он шептал такие ласковые и хорошие слова. Он не способен на подобное. Возможно, этого не было? Моя голова все выдумала? Курт Уилсон и тепло — компоненты, которые не запихнуть в один флакон. — Если бы я не пришел, то никто бы тебе не помог, — пренебрежительно хмыкает, и я прыскаю. — Мне не нужна помощь, а уж твоя подавно. Я вскакиваю с него, но ноги все еще слабы, поэтому слегка подкашиваются. Он поднимается и хватает меня за локоть, на что я вырываю его. Это мнимое переживание — уловка. — Нужна, — скрыто усмехается он, как бы намекая на тот ночной звонок. Я надеваю куртку в примерочной, наивно ожидая, что он извинится, но этого не происходит. Или почти. — Поедешь домой со мной, — он тоже накидывает джинсовку, — Не хочу, чтобы ты вляпалась во что-то по дороге. Вместо ответа я только отрицательно мотаю головой и выхожу из примерочной. Спускаюсь по эскалатору, и он не идет за мной. Уже на улице замечаю в кармане деньги, оставленные в кафе. Плюю на все и вызываю такси. Хватит с меня приключений.