Девять дней без Курта
— Ты в порядке? — настороженно спрашивает Лия на том конце провода. — Эм…не знаю. Мы можем встретиться? Я стою у зеркала и маскирую косметикой последствия бессонной ночи: причины, разумеется, понятны. Единственное, на что мне остается надеяться — что эти старания не пройдут даром. Если я расплачусь на работе, то моя планка раскисшей идиотки поднимется на новый уровень. — Да, конечно! Я могу завтра вечером. Она запыхалась, так как бежит по лестнице, чтобы не опоздать на доп.курсы. На мгновение я представляю, что, после школы, поступила в институт, живу интересной студенческой жизнью и развиваю себя. Не взяла бы долбаный год отдыха, то все было бы именно так. Если бы я только знала, что этот год будет таким… — Не получится. Я устроилась на работу официанткой. Вечерние смены. Но я дома до 4-ех вечера. Может, у тебя найдется время?… Я звучу так жалостно, что Лия аж теряется. Мне не хочется ее утруждать. Я из тех, кто ноет обо всем и сразу, но не из тех, кто предпочитает взваливать эти рыдания на кого-то. Мне надо приложить все усилия, чтобы держаться при нашей встрече. Я знаю, что Лия любящая и понимающая, а еще сочувствующая, а еще добрая, а еще самая...Ну суть ясна: она прекрасна. Я знаю это, но так же знаю то чувство безысходности, когда хочешь кому-то помочь, но не знаешь как. Не хочу видеть такие ее глаза. — Да. Я забегу в двенадцать. У меня две пары, но я уйду с последней. — Нет, что ты, не… — Бо, все в порядке. Мистер Томпсон все равно меня достал… ну а я его — в отместку. Итак планировала слинять. А еще у меня есть одна новость! Потрясающая новость! — мягко смеется. Я бы хотела, чтобы подробный рассказ о сексисте преподе Мистере-Женоненавистнике-Дерьме-Томпсоне отвлек меня завтра, но он такой отвратительный, что я не смогу посмеяться. Что он там опять вытворил? — Хорошо. Тогда буду тебя ждать. Спасибо. — Не за что! Пока! — тараторит подруга и скидывает. Я опираюсь о туалетный столик, делаю глубокий вдох и протяжный выдох, а затем продолжаю сборы. Выходить уже через полчаса. Глаза красные, кожа синяя, губы искусанные. Я усердно не думаю о Курте, когда еду в автобусе, но потом заходит парень в джинсовке и все возвращается на круги своя. Господи, да когда же это закончится? Уверена, Курт сейчас доволен проделанной работой. Он спит с бывшей и смеется с того, как ловко обманул меня и, как легко я купилась на весь этот бред. Откуда в нем столько жестокости? Он сделал так, чтобы я уехала с ним, бросила работы, пообещал помочь, если меня «уволят», был со мной близко, наговорил всякой чувственной лжи и без колебаний… избавился. Эти его игры по типу: «Нет, Бо, мы не станем заниматься чем-то интимным» - тоже оказались частью плана. Строил из себя правильного, внушал, что я могу ему доверять и открыться, что я многое значу. Теперь он явно гордится собой. Какой хитрый способ затащить девушку в постель! Просто покажи ей, что для тебя этот контакт особенный и важный: вуаля! Она твоя! Добравшись до нового места работы, я снова встречаю Минди. Она курит в таком же положении, что и вчера. Месяц назад я хотела избавиться от однообразия, а теперь мечтаю его обрести. Спокойное «ничего», происходящее изо дня в день. — Привет, — вздыхает девушка, — Пунктуальность - твое все, да? Она выглядит уставшей, но тем не менее завязывает разговор. Наверное, и я могу ей «тыкать»? Ей будет комфортно? Хотя, предполагаю, ее такие нюансы вообще не волнуют. — Да. Ужасная привычка. Из-за нее вечно ждешь, — улыбаюсь. Минди снова предлагает сигарету, и я снова беру. Не хочу париться о вежливости. Дают — бери. Мне эта сигарета сейчас крайне нужна. — И перерабатываешь, — она наклоняется, подшучивая, — А я вот всегда опаздываю. Ну типа абсолютно везде: работа, семейный ужин, поездка. Я размеренно закуриваю, потому что время позволяет. Мне не нравится «стрелять», но выхода нет. Кто продаст мне пачку? В Стелтоне с этим строго. — Ты работаешь полную смену? — уточняю. Минди мучительно стонет, сгибаясь в коленях. Мельком замечаю ее ободранный красный маникюр. — 12 часов! Уже тошнит. Но детей надо кормить, — она прикрывает глаза, — А сколько тебе лет? Я рада, что она спросила первая, потому что информация про детей сбивает с толку. Я ни в коем случае не осуждаю. Просто...для меня это пока так далеко, и думаю, что эта мысль не приблизится в ближайшие восемь-десять лет. Я буду ужасной мамой, так как понятия не имею, что такое хорошее и правильное воспитание для ребенка. Понятия не имею о подходящем выражении любви для своего дитя. Родители не научили меня хорошим манерам, знаете ли. Они мне не дали ничего, кроме боли. И я не хочу, чтобы мой ребенок хоть раз почувствовал себя нелюбимым. — 17. А тебе? — 19, — затягивается она. Не хочу сболтнуть лишнего, но я была уверена, что ей от 25-ти. "Детей". Она сказала во множественном числе. Так, ладно, мне надо отпустить этот мозговой штурм. Наверное, мой мозг решил жадно поедать любую информацию, чтобы затмить Курта. Курт...Господи, нет, ну какого! Никакого Курта на время работы. Справлюсь с этим — победа. Боже, дай мне сил. — Ты идешь? Она кидает бычок в сторону, хотя до урны рукой падать. — Да. Я бегло докуриваю и захожу в кафе вслед за Минди. Иду до Фина, получаю розовое платье и сарафан. Переодеваюсь в туалете для персонала. Хорошо, что я догадалась взять сменку и колготки из дома. Капрон цепляется за засохшие ранки на коленях — от пореза стекла. Мне идет форма, но, честно, что-то такое я бы никогда не купила сама. Совершенно не мой стиль и не мой цвет. Смотрится слегка…пошло. Кого я обманываю? Он буквально выглядит, как наряд для взрослых, купленный в магазине для взрослых. В зале немного народу. Минди бегло рассказывает самое важное, за что я ей безмерно благодарна. Если бы не она, то я бы совсем потерялась. — Обычно завал с 6. Ты выбрала самые напряженные часы, — произносит, опираясь локтем о барную стойку. И я рада, когда так и случается. У меня мозг вскипает от количества информации, поэтому мысли про Курта почти полностью отходят в сторону. Ура! Победа! Еще бы научиться ей радоваться. Помимо Минди, есть еще одна официантка. Молли. Но она намного старше и заносчивая, поэтому общение с ней не складывается. — Здравствуй, я Бо, теперь работаю здесь… — Я вижу. И что? У нее рыжие волосы, а рост выше моего. Впрочем, тут все меня выше. Меню незамысловатое, поэтому к концу смены я его запоминаю. Разные бургеры, картошка, напитки. Звучит несложно, правда? Контингент разный: милые парочки, пьяные компании, мамы с детьми. Последние — самые раздражительные. Вынести пару развязных комплиментов от нетрезвых мужчин куда легче, чем недовольство матерей. Их раздражает почти все: степень прожарки котлеты, ожидание, отсутсвие салатов и скудный выбор десертов. Весь этот шквал негатива обрушивается на мои плечи, и я, поджав губы, терплю. Конечно, не все такие. Есть и хорошие, но их, в процентном соотношении, намного меньше. — Классная задница, — говорит подвыпивший лысый мужик. Ладно, эту категорию я тоже перевариваю с трудом. Поправка: с огромный, мать его, трудом. Кафе похоже на мясорубку: все суетливое, шумное и грубое. Минди ковыряет прыщ, стоя у раздачи, и трещит, что я скоро привыкну, а еще матерится обо всем подряд. Одна женщина делает мне замечание по поводу прически, и тогда я собираю короткий хвостик, выпуская передние пряди. Косметику, из-за духоты, приходится постоянно поправлять. — Ты че прохлаждаешься? — прыскает Фин, когда выхожу из уборной. — Я отлучилась на одну минуту. — У тебя ее нет. Работай. Чертов урод. Курт бы надрал тебе задницу. Да какой нахрен Курт, Бо? Уймись! Я хочу сказать про Минди, которая то и дело отходит, но молчу. Она единственная, с кем я тут могу поговорить. — Колу зеро и картошку фри. — А есть рыбные бургеры? — Погодите, я заказывал не этот напиток! — Девушка, а сколько еще ждать? — Понаберут всяких… — Мама, я не люблю помидоры, скажи тёте, чтобы она убрала их из бургера! — Ваша кухня может все переделать? Еда холодная! За семь часов от меня не остается живого места. Теперь я чувствую, словно меня сбила машина и протащила под колесами два километра не только морально, но и физически. Когда мобильник показывает 23:50, я пулей бегу переодеваться. Фин зовет к себе на пару минут. — Ты, тупоголовый, шевелись, за что я тебе деньги плачу, а?! — он кричит на повара и отвлекается на меня, — Завтра придешь? — Да, — я распускаю волосы и надеваю шапку. — Окей. Смотри… этот день был пробным, поэтому за него заплачу только 20%. Остальные дни на полную ставку. Поняла? Простите? — Нет, не поняла. Я отработала сегодня так же, как и все. Это неправильно. Мы стоим в узком коридоре, отчего я чувствую себя некомфортно. Звуки плиты и шум зала уже въелись в подкорку головного мозга. — Не устраивает — до свидания, — нагло пожимает плечами, — У нас такие правила. — Они где-то прописаны? Где закреплено такое условие? Фин упирается языком в нижнюю губу и напрягается. У него довольно тощая комплекция, что априори не может делать его устрашающим, но вот лицо… оно такое злобное и мерзкое, что мурашки бегут по коже. — Слушай сюда, — шипит он, — Еще одно слово, и ты сюда больше не зайдешь. Ясно? Я понимаю, что спорить с ним бесполезно. Работа близко к дому и выполняет главную функцию — я уматываюсь по полной для того, чтобы страдать. — Хорошо. — Свободна, — довольно кивает и удаляется в кабинет. Перед тем, как выйти, подзываю Минди. Она дописывает заказ в маленький блокнот и подбегает. — Да, Бо, что такое? — У меня есть просьба… ты не могла бы купить мне пачку сигарет, когда пойдешь покупать себе? — неловко проговариваю. Она без стеснения сразу кивает. — Какие взять? — Эм...Мальборо. Красные, - выдыхаю, — Вот деньги. Надеюсь, хватит? Я протягиваю ей наличку, и она прячет ее в фартук. — Да. Завтра отдам. — Спасибо. — Не за что. Пока! И Минди уходит на кухню, цокая мини-каблучком. Я выхожу на улицу и дышу полной грудью. Когда оказываюсь дома, то иду в душ. Сил на слезы нет. Валюсь спать, но, перед этим, несколько раз проверяю иконку сообщений.***
— Девочка, — хриплый голос, — Пожалуйста, прости меня. Курт склоняет голову к моим рукам, и они становятся мокрыми. Он плачет? Я хмурюсь и обнимаю его. — Курт, о чем ты? — Мне так плохо. Прошу тебя, позвони мне. Я не вижу его глаза. Он прячется, словно ему стыдно. В темной комнате ничего не различить, кроме неровного дыхания. — Я здесь. Зачем мне звонить, Курт? Почему ты плачешь? Сердце саднит, вырывают живьем. Я касаюсь сильных плеч и тела. Парень дрожит. Как забрать его боль себе? — Я скучаю. Ты мне нужна. — И ты мне нужен, — прочесываю пальцами влажные волосы, — Я всегда буду рядом. — Позвони. Позволь тебя услышать. С каждым словом ему все тяжелее. Я тяну его к себе, но валюсь на матрас уже одна. Он исчезает в моих руках, оставляя только запах сигарет. Я дергаюсь и открываю глаза. Никого нет рядом. Это просто сон. Черт. Нет. Нет. Невыносимо. Он был так близко. Это издевательство. Я не могу. Больше так не могу. Раннее утро: еще темно. Я зарываюсь в одеяло и болезненно стону. Мой мозг так отчаянно жаждет, чтобы Курт тоже скучал? Почему он подкидывает эти картинки? Вспоминаю детали и открываю мобильный. Он просил позвонить. Зачем? Что за бред? Так или иначе, я тянусь нажать на кнопку вызова, но, слава богу, бросаю идиотскую затею. Позориться перед ним дальше? Сейчас он спит со своей девушкой. Они, наверняка, целый день развлекались и признавались друг другу в любви. Я не могу угомониться. Лицо разбухает от влаги. Сомкнуть глаза так и не получается. Я просто смотрю разные видео, чтобы отвлечься. Скорее бы попасть на работу. Эти мучения пройдут. Мне станет легче. Умоляю, пускай это произойдет в ближайшее время.