***
Двадцать пар глаз 11 А были направлены на неё на протяжении первых уроков. Ветта настолько не привыкла к тому, что в классе могут учиться мальчики с девочками, что чувствовала себя, словно в зоопарке. Мальчишек постоянно приходилось успокаивать, но те играли в «бои» прямо на переменах в школе: неизвестно, в шутку или по-настоящему. Впоследствии сосредоточиться на уроках было труднее, но тут программа казалась гораздо легче, учитывая, что нынешнюю тему она уже проходила. Звонок на перемену вновь вывел её из размышлений о квадратном корне. — Иветта, — белокурая девушка в форме и с красным галстуком, протягивала ей руку, — Вика Смирнова. Староста класса. — Да, классный руководитель говорила, — пожав ей руку, она неловко опустила взгляд. — Приятно познакомиться. — И мне. Пойдем, я отведу тебя в столовую и устрою небольшую экскурсию по школе, — по Вике было видно, что она ярая активистка, настоящий лидер в классе, потому что за её знакомством с новенькой остальные девчонки наблюдали молча, разбившись на небольшие группки. Отказываться от нового знакомства она не стала, в конце концов, ей ещё доучиваться с ними, а Вика не выглядела, как та, кого можно посчитать плохой компанией. С ней здоровались младшеклассники и параллель, а она неустанно продолжала всех знакомить с новенькой. Так продолжалось до самой столовой, там её периодически затыкала ложка с макаронами. — А где ты училась? — пронзительные глаза Вики ловили каждую эмоцию на лице новенькой. — В закрытой гимназии для девочек, — макароны прилипали к зубам, мешая говорить. — Что, мальчишек вообще не было? — кажется, для комсомолки это стало чем-то чужеродным, особенно от согласного кивка, — С ума сойти, настоящая тюрьма. Но у нас их много, вон, настоящие орлы! Особенно из кружка «умелые ручки». Они табуретку смастерить могут, пока ты чай пить будешь. Да-да, пора уже на секундомер ставить. А чем ты там занималась? Где состояла? — Состояла? — не совсем поняла она, подумав совершенно не про последующее пояснение. — Какие кружки были? В какие ты входила? — Во все, практически, — неловко усмехнулась Иветта, поправив светло-русые волосы, — Мы занимались всем: рисование, художка, драмкружок и прочее, а потом выбирали, к чему больше душа лежит. — И к чему же у тебя? — будто на собеседовании, поинтересовалась Смирнова. — Больше к художественному. — Отлично! Нам как раз к женскому дню нужно будет рисовать стенгазету. Теперь мы точно знаем, кто с этим нам поможет. Ты ведь не против? — Не против, — можно подумать, Иветта ответила бы иначе, ведь ей нужно было выстраивать отношения с новым коллективом, — Думаю, записаться в художественный кружок. — Одно твоё слово, Иветта… Иветта — имя такое непривычное. Почему тебя так назвали? — Папа был помешан на искусствоведческих книгах, наверное, где-то вычитал, — пожала плечами девушка, отодвинув от себя тарелку, — Мы не опоздаем на урок? — Точно, — спохватилась староста, помогая новенькой отнести посуду, а потом потянула в сторону класса. Чудом или работой длинного языка Смирновой, но к следующей перемене с Иветтой общался уже весь класс, даже мальчишки могли выдать какую-то шутку. Негативного настроя не ощущалось, что стало приятным бонусом к внезапному переезду. Значит, был шанс, что она доучится спокойно. Вика, разумеется, пыталась узнать о новенькой всё, что только могла, а потом передавала классу, как самое доверенное лицо. Макарова об этом не задумывалась, её это практически не волновало. Событий для одного дня хватало. Из школы Вика вышла вместе с ней, но домой отправилась с соседкой по парте, перебегая дорогу и направляясь в противоположную сторону от школы. Достав из ранца варежки, Ветта спрятала их в карманы, спускаясь по ступенькам и обходя толпу мальчишек, которые хохотали на всю улицу. От них надо было держаться подальше — известно каждой девушке, поэтому Макарова прибавила шаг, сворачивая в сторону парка, перпендикулярно которому находился её дом. Свист. В спину. Ветта не оборачивалась, надеясь, что это было адресовано не ей, но пара мужских голосов убеждала её в обратном. Они раздавались ближе и ближе. — Эй, стой, — мужской, местами насмешливый голос, послышался в паре метров от неё. До пешеходного перехода ещё далеко, но ей нужно было всего лишь перейти дорогу, а там двор и дом. Она добежит. Инстинкт самосохранения подтолкнул её к самому глупому и необдуманному поступку, она выбежала прямо на дорогу, переходя на бег и сразу же цепляясь о буроватую ледяную корку на земле. Удар. Колени в теплых колготках обожгло болью, как и ладони, из которых вылетел ранец. В попытке подняться её кто-то подхватил под руки, вытаскивая с дороги на обочину и ставя на землю. Через несколько секунд на том месте, где лежала девушка проехал автобус, а шина едва ли не задела её ранец. Медленно повернув голову на бок, её взгляд зацепился за расстегнутую куртку и темный свитер. — Ты жизнью, видать, не дорожишь, — усмехнулся парень, похлопав её по плечу, — Намотал бы тебя «тринадцатый», — так он обозвал автобус, — На колесо, да прокатил бы по улице в виде мокрого места. Ещё прибывая в шоке, Макарова и слова не могла вымолвить, боясь поднять взгляд на того, кто, по её мнению, кричал и свистел в спину. Рядом с ним вскоре появился ещё один, отдав другу ранец незнакомки, который он показательно отряхнул от грязного снега. — Ты откуда будешь? — спросил второй, убирая руки в карманы и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. — Язык откусила, пока падала? — Нет, — пробормотала Ветта, прячась за свою шапку, которая сползла ей практически на глаза. — О, так она не глухонемая. А что не оборачивалась? Нехорошо это, — поцокал языком тот, кто поднял её на дороге, — Так не делается. — Я не знала, — если бы можно было слиться с дорогой, поверьте, девушка так бы и сделала, неотрывно смотря на портфель в руках, так сказать, «спасителя». — Не местная что ли? — второй, на чьих ногах виднелись затертые кроссовки, продолжал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу и сплевывать в сторону сугроба. — Только переехала, — ей показалось, что парни услышали, как она испуганно сглотнула. — Ладно уж, Зима, не пугай её. Простим на первый раз, — тон благодетеля не казался ей таким уж добрым, особенно, когда она услышала звук зажигающейся спички, и в нос ударил запах сигаретного дыма. Господи, пожалуйста, пусть вязаная шапка станет шапкой-невидимкой. — Откуда приехала? — не унимался «Спаситель», словно его волновало только это. — Москва. С их стороны послышалось показательное «у-у-у» и тихий смех. — Ну, так вот, Москва, когда пацаны зовут, к ним спиной не стоят. Поняла? — Поняла, — надо было соглашаться, потому что, как назло, улица опустела, стоило только этим двум тут появиться. Парень всунул ей в руки портфель, а потом положил руку на её макушку, медленно поднимая шапку с её глаз и выдыхая в лицо Иветты сигаретный дым. Когда белая пелена рассеялась, темный взгляд Иветты столкнулся с зеленой прохладой глаз «Спасителя», усмешка которого показалась ей до боли знакомой. От её удивленного лица, парень просиял, словно чеширский кот, проведя зубами по своей нижней губе. — Беги домой, Москва. Увидимся, — и, кивнув, так называемому «Зиме», они вновь перебежали дорогу в неположенном месте, скрываясь среди заснеженных деревьев парка, пока Ветта, переводя дыхание, понимала, где видела эти глаза и улыбку. В чертовом окне собственной спальни.Глава 1. С небес на землю.
7 декабря 2023 г. в 23:42
Примечания:
Тот самый занудный ознакомительный момент. Пуф.
Радужные очки всегда бьются стеклами вовнутрь, проникая в каждую клеточку тела и обрезая красную нить надежды острыми краями. Будучи предельно честной, в первую очередь, с собой, Вера сжимала руки в карманах своего полушубка, заношенного до дырок во внутренней части воротника. Её жизнь никогда не была сказкой — первый ребенок, старшая сестра, молодая мама и сирота — регалии истинного профессора по части жизненной мудрости. Ещё пять лет назад она беспокоилась только о младшей сестре, а теперь ещё и о маленькой дочери.
Надежда на то, что в Москве их жизнь пойдет в гору, рухнула вместе со смертью матери и отца. За год она похоронила троих, оставшись с младшей сестрой и ребенком на руках в коммунальной квартире на окраине Москвы. Шестнадцатилетняя сестра понимала всё, но вряд ли чем-то могла помочь. Вскоре денег перестало хватать на частную школу Иветты, которую спокойно оплачивал отец, будучи кандидатом искусствоведческих наук, возглавляющим музей и работающим на исторической кафедре. Он имел много связей, и их жизнь по праву можно было назвать счастливой в реалиях конца 80-х годов.
Порочный круг трагедий начался со смерти бабушки по отцовской линии. Лидия Петровна прожила большую часть жизни в Казани, переехав вместе с мужем и сыном в послевоенное время в далеких 40-х годах. Вера родилась ещё в Казани, как и Иветта, но когда младшей исполнилось 4 года, отца пригласили на работу в Москву, куда они поспешно перебрались.
На тот момент Вере было почти двенадцать лет, поэтому она каждое лето проводила у бабушки в Казани. Роковым стал её выпуск из школы, мимолетный летний роман и беременность. Об отце ребенка она не распространялась, но, к счастью, родители не побоялись осуждений и позволили своей старшей дочери стать матерью, исправно помогая с ребенком, чтобы Вера получила образование медсестры. В это время младшая получала образование в специализированной школе для девочек, изучая весь спектр искусствоведческих направленностей от музыки до изобразительного искусства. Куда уж ей с такими родителями. Несмотря на педагогическое образование матери, она оставалась примерной домохозяйкой и заботливой молодой бабушкой.
До прошлой осени. О болезни свекрови было известно давно, но сахарный диабет убивает мучительно. Сперва туда уехал её сын — Алексей Геннадьевич, а за ним и жена — Надежда Леонтьевна, чтобы помочь с похоронами. Не вернулся никто. Даже тел почти не осталось. Расследование быстро свернули, сославшись на неисправность автомобильного транспорта.
Так и стояли у двух закрытых гробов три девочки — два поколения семьи Макаровых, пока могилы заметал январский снег.
Год прошел, словно в тумане.
Родственники на поминках пели дифирамбы о том, что не бросят, что помогут и не забудут. И бросили, и не помогли, и забыли. Кроме крестного отца.
Разобравшись с правом на наследство, он помог им получить права на собственность квартиры их бабушки в Казани, куда и лежал последующий путь. Автобус, поезд, машина и девятиэтажный дом на улице Васильченко недалеко от парка Урицкого. Крестный вел машину неторопливо, чем укачивал Марусю, спавшую на руках у Веры, пока Иветта пустым взглядом смотрела в запотевшие стекла заднего сидения на просыпающийся город, прижимая к себе кофр со своими рисунками. Что творилось у неё на душе, Вера могла только представлять, но и поддаваться её унынию не спешила.
— Ничего, девчонки, — бодро отозвался Кирилл Суворов, который был человеком высокопоставленным, давним другом их отца, — Квартира неплохая. Мы там прибрались, холодильник включили, даже телевизор работает, так что не заскучаете. А чуть что, Вер, знаешь, где мы живем, заходите.
— Спасибо, крестный, — голос у Веры был мелодичным, пять лет вокала не прошли даром. Про такие голоса принято говорить «певчие» — приятный, тонкий и мягкий, обволакивающий слух, — И так много сделали.
— А в областной тебя ждут с распростертыми объятьями, медсестер крайне не хватает, так что вперед. Со школой для Ветты тоже вопрос порешали, она тут недалеко, — он вдруг тыкнул в стекло одной рукой, удерживая руль другой, — Вон она. Доучится, получит аттестат и в институт пойдет. Глядишь, по стопам отца следовать будет. Да, Вет?
В ответ тишина, но Кирилл не настаивал, неловко объезжая улицу и припарковываясь около большого и чуть подтаявшего сугроба. Он вышел первым, забирая два чемодана из багажника. Маруська, сонно потирая глаза, держалась за край полушубка матери, пока та подхватила ещё две сумки, как и её младшая сестра.
Первая квартира на первом этаже и принадлежала Макаровым.
— Замки мы тоже поменяли, так что не переживайте. Конечно, время неспокойное, но вы, девочки, умные, — а это уже было сказано с некой надеждой, пока он поворачивал ключ в двери.
В нос сразу ударил запах старости, хлорки и хозяйственного мыла. Как и говорил Суворов, в доме был настоящий порядок. Хотя такое впечатление создавалось из-за минимального количества мебели в трехкомнатной квартире, принадлежавшей когда-то их бабушке и деду. Ветта не помнила своего детства, так как они уехали отсюда, когда она была ещё не в том возрасте, чтобы вспоминать какие-то детали. Больше она сюда не приезжала, хотя всегда была рада видеть бабушку в Москве.
Оставив сумки и скинув сапоги на танкетке около двери на старом коврике, младшая из сестер заглянула сперва на кухню: серый кухонный гарнитур, стол, две табуретки около окна и ещё три под столом. Маруся сразу же побежала в гостиную, запрыгав около телевизора и радуясь, что не останется без мультиков, пока Вера о чем-то тихо переговаривалась с Кириллом. Вскоре они прикрыли дверь, выходя из подъезда.
Иветта на это никак не отреагировала, изучая комнаты и новое пространство. Всяко лучше, чем жить в коммунальной квартире.
— Марусь, давай разденемся, — поманила к себе девочку Иветта, отправляя свой полушубок на крючок в прихожей.
— А где мама? — только сейчас светловолосое создание заметило пропажу Веры.
— Скоро вернется, — девушка сняла с Маруси шарф и шапку, отправив их на комод, а её шубку повесила рядом со своей, взяв за руку, — Пойдем, разведаем обстановку, — наигранная улыбка для младшей — единственное, на что она была способна.
Прямо по коридору справа и слева располагались две двери, ведущие в комнаты, а по центру — туалет и ванная. Ничего особенного, всё, как и у всех.
Услышав звук закрывающегося замка, Маруся побежала к маме, прося её включить телевизор, пока та снимала сапоги. Вера, уставшая, после дороги просто кивала, хотя сразу потянулась к сумке с продуктами, которые они брали в дорогу. Удивлением стало то, что крестный оставил им продукты, забив холодильник полностью даже тем, в чем был дефицит.
Последующую часть дня они разбирали вещи, обедали, а потом Вера ушла вместе с документами в садик и школу, оставив девочек одних. Наевшаяся Маруся уснула прямо на диване в зале, а Ветта, не теряя времени, решила обжить одну из спален. Раскрыв кофр с обилием пейзажей, она повесила на стены собственные картины, напоминающие о лете в Москве, когда всё было иначе, нежели сейчас.
Темнело быстро, поэтому пришлось включить свет, позабыв о том, что даже не задвинула занавеску. Отдавшись процессу, она тихо включила радиоприемник, музыка из которого помогала немного уйти от беспокойства за новую жизнь. Завтра же она планировала узнать, где находится почта, чтобы отправить весточку девочкам из её школы, которых она считала настоящими подругами.
Звук ударов о стекло она сразу не услышала, только звонкий свист заставил её вздрогнуть и выронить пейзаж с березой у реки. В окне виднелись два мужских лица, улыбающихся во все тридцать два зуба, хотя у одного, кажется, пары передних не было. Взвизгнув, будто увидела чудовище, она спрыгнула с кровати, вылетая из комнаты в коридор. Сквозь стекла ещё слышались голоса, но она была слишком напугана, чтобы их различать. Когда ещё и в двери послышался звук ключа, она бросилась в зал, схватив проснувшуюся Марусю на руки и испуганно отступая к книжным шкафам.
— Чего не встречаете? — мелодичный звук голоса Веры разнесся по коридору, успокоив, — Вы чего без света?
— Нет! — вскрикнула Ветта, остановив руку сестры у самого выключателя, — Не включай.
— Ты что? — недоумевала старшая сестра, — Будто смерть увидела.
— Ма-ам, — протянула Маруся, обнимая Веру, — Ветта кричала.
— Там… Там-там! — она указывала по коридору в сторону комнаты, — В окне! Мужчины! Они в окно стучались!
Кажется, Веру это не удивляло, но лицо стало серьезнее, поэтому она кивнула, раздеваясь и убирая сапоги в сторону.
— Что-то говорили?
— Нет, свистели, — помотала головой Иветта, вжимаясь в стену.
— Успокойся, ладно? — Вера погладила девушку по плечу, — Я повешу ночные шторы. Они тут где-то были. Первый этаж всё-таки.
И поплелась к комоду в гостиной, открывая ящик за ящиком, доставая оттуда несколько пар занавесок.
— Пожарь картошки, пожалуйста, а я повешу шторы. Хорошо? И Марусю возьми с собой, — попросила старшая из сестер, спокойно направляясь в комнату.
Разумеется, Маруся побежала за мамой, а Иветта осторожно зашла на кухню, задернув короткие занавески, скрывающие её от улицы. «Улицы» во всеобъемлющем её понимании.
После проделанной работы и ужина, за которым Вера рассказывала дочери о том, что в новом детском саду её ждет множество друзей, девушки отправились по спальням. Несмотря на плотные шторы, Ветта уснуть не могла, ей будто мерещились тени за окном, которые собираются заглянуть за шторы. Намучившись, она взяла одеяло и поплелась в спальню, где спала Вера и Маруся, пристраиваясь с правого бока сестры.
— Не спится? — тихо спросила Вера, повернувшись к сестре.
— Нет, — честно призналась она, — Страшно. Новое место.
— Я провела здесь все свое детство, — говорила девушка тихо, боясь разбудить дочь, — Тут каждый уголок мне родной, но я понимаю твои чувства. Не переживай, хорошо? Для всего нужно время, я уверена, что у нас всё получится. Макаровы не сдаются.
— Говоришь, как папа, — Ветта не смогла сдержать грустную улыбку.
— Он бы этого хотел, — чуть привстав, Вера поцеловала сестру в лоб, — Засыпай, завтра в школу. У тебя будут друзья и множество новых знакомств.
Это было той самой стереотипной фразой, которую говорили всем, кто переводился в новую школу. Иветта особо не задумывалась об этом, ведь главное — предстоящие экзамены, а остальное — приложится.
— Только на улице ни с кем не разговаривай, сразу иди домой.
— Ты уже говорила это, — проваливаясь в сон, пробормотала Иветта.