through the cold, i'll find my way back to you

Знакомый звук шагов отвлекает его от работы впервые за несколько часов. Сейчас ему уже кажется, что он узнает их где угодно — тихий лязг металла доспехов и шорох мягкой ткани были до смешного знакомой мелодией, которую он слышал уже далеко не раз и, честно говоря, не помнит точного момента, когда начал её так сильно ждать. Однако сейчас он ещё не поворачивается к вошедшему, желая сначала закончить записи, ведь теперь, стоит лишь ему оторваться, он некоторое время уже точно не вернется к ним; поэтому вместо он комментирует бесстрастно, слишком занятый удержанием нужной мысли на бумаге: — Ты довольно поздно. — Прошу простить меня за это, любовь моя, на пути мне встретились непредвиденные обстоятельства, — в низком бархатистом тоне проскальзывают нотки искреннего сожаления, но Рацио отмахивается от извинений — он не может отрицать, что испытывал некоторое волнение, когда Аргенти не появился несколькими часами ранее, как обещал в сообщениях, однако теперь, убедившись, что все в порядке, он испытывал лишь любопытство по поводу причины задержки, которые не были привычкой для его партнёра. — Случилось что-то серьёзное? Шаги, наконец, останавливаются, и краем глаза Рацио видит силуэт рядом с его письменным столом, покорно ждущий, когда он закончит. К счастью, он как раз заканчивает с записью, поэтому с последним выведенным символом откладывает ручку и поворачивается к Аргенти, лицо которого тут же озаряет улыбка. — Не особо, пришлось лишь сделать незапланированную остановку и помочь беднягам в беде, — уверяет рыцарь, протягивая руки своему партнёру и, когда тот принимает предложение, помогает ему подняться со своего места, тут же поднимая одну из чужих ладоней к губам и запечатляя на тыльной стороне осторожный поцелуй. — М-м, я мог бы догадаться, — усмехается Рацио, ведь это действительно было очень похоже на Аргенти — тот лишь смеётся, не способный спорить с очевидным: — Ты знаешь меня слишком хорошо, — его взгляд смягчается с этими словами, и он отпускает одну из чужих ладоней, чтобы поднять руку и осторожно заправить прядь тёмных волос учёного за ухо, любуясь его лицом с явным обожанием. — Я скучал по тебе, милый Веритас. — Тогда, возможно, ты захочешь прекратить болтать попусту, — выгибает бровь мужчина, и Аргенти не требуется ни одной лишней секунды, чтобы принять приглашение. Их поцелуй глубок и в некоторой степени отчаян, с удивлением замечает Рацио — для них не была чужда страсть при долгожданных встречах, но в этот раз Аргенти кажется даже более нетерпеливым, чем обычно, словно боится потерять прикосновение, не успев испытать достаточно. Когда они отстраняются, Рацио чувствует себя еще более потерянным, ведь Аргенти смотрит на него с тоской, которой в его глазах никогда раньше не было. — Что-то не так? — прямо спрашивает учёный, всегда испытывавший неприязнь к любым недоговоркам и предпочитавший прямоту, тем более в их отношениях. Аргенти не отвечает сразу, продолжая рассматривать лицо своего возлюбленного, словно пытался запечатлеть каждую деталь в своей памяти; однако в конце концов с тихим вздохом смиренно закрывает глаза. — ...Как все же низко с моей стороны хотеть всего тебя лишь себе одному, — тихо выдыхает рыцарь, но, вопреки его же словам, пальцы чуть крепче сжимают тёмные локоны, словно не хотят позволить возлюбленному в его руках ускользнуть. — Разве это не высшее проявление жадности — пытаться сохранить лишь для себя кого-то столь прекрасного? — …Эонов ради, Аргенти, я тебя ударю, если ещё раз скажешь такую глупость, — недоверчиво фыркает Веритас, отчасти возмущенный такими сомнениями, хотя, стоит признать, и отчасти смущенный комплиментом. — Но… — Аргенти. Учёный хмурится, недовольный подобным ходом мыслей — даже будь они не слишком серьёзными, в какой-то мере они всё равно звучали как мысли об уходе без какой-то серьёзной причины, лишь из-за каких-то эфемерных идеалов, и он с этим не собирался соглашаться. Аргенти, похоже, понимает его серьёзность и как это должно было прозвучать, поэтому виновато улыбается: — ...Прости, моё сердце, ты прав. Однако, хотя он это говорит, Рацио может видеть, что эта мысль всё ещё цепляется за разум мужчины, и его это совсем не устраивает. Тихо вздохнув, учёный даёт себе секунду собраться с мыслями, а затем твёрдо обхватывает ладонями лицо Аргенти, с серьёзностью глядя ему в глаза и твердо, уверенно объясняя: — Слушай, я понимаю, у тебя есть Кодекс, честь, представления о Красоте и так далее, но это, — при этих словах Рацио одной рукой указывает на них двоих поочередно, пытаясь подчеркнуть свою точку зрения, — только наше и между нами двумя. Иногда полезно быть немного эгоистом, знаешь ли. На мгновение в комнате повисает полная тишина, и Веритас понимает, что это один из редких моментов, когда красноречивый рыцарь был полностью лишён слов. Аргенти смотрит на него зачарованно, словно на самый прекрасный галактический пейзаж или высококлассное произведение искусства, и Рацио в конце концов сдаётся под натиском таких интенсивных эмоций в чужом взгляде, разрушая тишину первым и говоря снова уже тише и немного мягче: — Просто… не отказывайся от нас ради каких-то высоких идеалов, ладно? Тебе тоже позволено иметь что-то хорошее только для себя. Он не ожидает, что его так резко затянут в объятия — это немного неудобно из-за доспехов, но Аргенти, несмотря на быстроту действий, прижимает его к себе аккуратно, и металл кажется Рацио удивительно тёплым под его пальцами. — Ты бесконечно прав, мой милый Веритас, — шепчет мужчина, и по его тону учёный может сказать, что в этот раз он действительно верит его словам. — Мне жаль, мой дорогой, если мои слова тебя обидели. Поверь, я бы никогда не смог отказаться от тебя. — Вот и хорошо, — удовлетворенно бормочет мужчина, чувствуя, что легкое напряжение в нём полностью растворилось с этими словами. — Пф, вроде вовсе и не глупый, но иногда такой нонсенс говоришь… Аргенти в ответ лишь тихо смеётся и поворачивает голову, оставляя маленький поцелуй на кромке его уха, затем — на скуле, потом чуть выше, почти в уголке глаза… И Рацио быстро теряет всякое желание ворчать, растворяясь в череде маленьких нежных поцелуев, беспорядочно оставляемых Аргенти повсюду на его лице, ведь с таким аргументом даже ему спорить крайне сложно. В конце концов их губы снова находят друг друга, но в этот раз между ними нет никакой спешки, только неторопливая нежность, будто они располагают целой вечностью на своих руках. — Я люблю тебя, — тихо клянётся — именно клянётся, ведь эти слова на его губах являются ни чем иным, кроме как обещанием остаться — Аргенти, когда они отстраняются друг от друга всего на несколько миллиметров чтобы поймать немного воздуха, и Веритас чувствует тугой ком от интенсивности обрушившихся на него от этих слов чувств, потому что он тоже. Но видя, как Аргенти сияет от одного лишь взгляда на него и как искрятся его глаза от любви, он не может заставить себя сказать того же ответ, ведь сказать нужно так много, а слов никогда не бывает достаточно. Вместо этого учёный затягивает своего возлюбленного обратно в объятие и бормочет в алые локоны: — Расскажешь о своих странствиях? К счастью Аргенти, похоже, понимает, что он имеет в виду на самом деле, ведь Рацио может чувствовать его счастливую улыбку там, где мужчина уткнулся лицом в изгиб его шеи, и это его успокаивает. Возможно, у них не так много времени до момента, когда Аргенти нужно будет уйти вновь, ведь, в конце концов, такова судьба Рыцарей Красоты — странствовать по бескрайней вселенной в одиночку. И всё же Рацио не слишком беспокоится — какой бы огромной она ни была, они очень скоро встретятся вновь. В конце концов, Аргенти всегда будет возвращаться.