Как терновник

Он просыпается рано, за окном темное небо – еще не рассвело. На секунду он теряется во времени и пространстве - где он, кто он - он ничего не помнит. Ощущает только, что ему хорошо, мирно и спокойно. Взгляд упирается в стену - на ней обои в мелкий белый цветочек, и Саша понимает, что он в Питере, в своей съемной квартире. Он потягивается, наслаждаясь возможностью так растянуться на кровати - с его габаритами это возможно далеко не везде и не всегда. На самом деле ему нравится его рост, нравится внешность. Все портит только возраст и дурацкая появившаяся с возрастом полнота. Спортзал дает большую физическую силу, но вот полноту не убирает никак. Саша уже почти смирился, что теперь он будет вот таким пузатым великаном. Супруга не предъявляет ему никаких претензий, и это хорошо. Вот только Андрей, который опять занимает все его мысли, который помнит его жилистым и крепким, без этого огромного живота... Вся проблема в нем, в Андрее. Саша тут недавно подсчитал. То, что он привык называть безумной вспышкой, длилось не много не мало, а 5 лет. Это если считать от первого секса. И 8, если считать от вспыхнувших Сашиных чувств. 8 лет всяко многовато для безумия страсти, которая должна была по всем законам перегореть в первые месяцы их безудержных совокуплений. Очень сильно не хотелось признавать, что это любовь. Первая и до сих пор живая. Мартовское раннее утро сонное и очень ленивое, мысли текут медленно, и вставать совершенно не хочется. Рука натыкается на теплое голое плечо, Саша бездумно гладит его пальцами и вдруг спохватывается. Он впервые за очень долгое время так сладко спал безо всяких сновидений, что проснулся будто бы совершенно с чистого листа. Кто это с ним?! Коротко стриженый и очень взъерошенный затылок, который он узнал бы даже будучи слепоглухонемым, не дает простора воображению. С ним рядом спит Андрей. Громко сопит в подушку, перевернувшись на живот. И Саша от неожиданности садится в постели, в панике заглядывая под одеяло. Он в трусах, Андрей в трусах. Паника отступает. Память наконец-то подкидывает ему, как они вчера укладывались. На душе сразу же становится неспокойно - сейчас Андрей проснется, все вспомнит, и... Что будет потом? Саша спешно выбирается из одеяла. Ему нужно в туалет. Ему нужно умыться. Подумать. В тесной ванной он умывается, чистит зубы. Прячется. А после всех процедур натягивает висящую в ванной белую майку и надевает спортивные штаны, прикрыть голое тело. В квартире тихо, кажется, Андрей все еще спит. Рене идет в спальню решительно - он во всей своей броне, а значит, он ничего не боится. Андрей лежит в той же позе. - Давай еще поспим, Сашка, - бормочет Князь, не открывая глаз, и Рене начинает улыбаться, но потом вспоминает, что Агата вообще-то тоже Сашка, и понимающе вздыхает. - Я ходил в туалет и умыться, - сообщает он зачем-то. - Мммм, - тянет Андрей, кажется, ничуть не удивленный ни своим положением, ни наличием Саши рядом. - Так мне тоже надо бы. Но сначала надо встать. Он приоткрывает глаз и одобрительно кивает. - А ничего, видать, вчера хорошо пошло! Никаких вертолетов! - говорит он гордо. - Ты встань сначала, герой, - фыркает Рене, вспоминая вчерашний вечер и количество выпитого вина. Двумя бутылками они, конечно, не ограничились. Андрей переворачивается на спину, раскидывает руки и смеется тихонько. И смех его проходит волной прохладных мурашек по сашиной пояснице. Саша смотрит на него, сдвинув брови, пытаясь справиться с волнением. Андрей сейчас в его постели, почти голый, и можно рассмотреть его внимательно. Он изменился, конечно. Удивительно, что общей упругости не потерял, хотя живот совсем и не подтянутый, но... Кто бы говорил, особенно про живот! Саша упрямо твердит себе - Андрей постарел, ему уже сорок девять, но не может найти в нем изъянов, как ни старается. Проклятая влюбленность не дает. Это злит и обезоруживает одновременно. Тоска сейчас еще сильнее, чем в тысячах километров друг от друга - потому что все не так, как ему бы хотелось. Он впервые за эти дни думает, что стареть они могли вместе. Зачем на самом деле он тогда ушел? Обиделся, испугался? И Горшку, и Князю плевать было на него по большому счету. Даже Балу это замечал - что вроде бы Андрей и друг Саше, а вроде бы и нет. Да, Балу. Тогда по-другому говорил, даже поддерживал после ухода. Созванивались. Это теперь у него крапивница на словосочетание "Северный флот" и неконтролируемый словесный понос. А тогда, казалось, он понимал, все понимал. Сам нечто подобное проживал. Очень четко тогда разложил все, что Саша сам своим влюбленным мозгом осознать не мог в полной мере. Эх, Андрей, а любил ли он Сашу вообще хоть когда-нибудь? Андрей оказывается вполне способен на то, чтобы сесть в кровати, а потом и встать самостоятельно и даже дойти до туалета. Саша слышит, как шумит душ, садится на кровать. Он одновременно боится и злится. Дурость какая! Он уже не тот робкий очкарик, которому неожиданно в руки упал запретный плод. Но каким бы робким и неуверенным он ни был, тогда он не боялся. Просто летел, как безмозглый мотылек на свет, кидался как в омут с головой. А сейчас страшно. Ему, взрослому мужику. Андрей появляется в спальне, с влажными после душа волосами, весь розовый, распаренный, и выглядит на удивление неплохо. Да, помят, да, глаза красные, но довольно-таки бодр, даже свеж - вымыт, благоухает Сашиным гелем. - Что у тебя за гель такой? Пахнет охуенно! - ведет он себя непринужденно. Как будто не было ничего. Вообще ничего. Ни этих размолвок, ни вчерашних рискованных заявлений. - Я покупаю у производителя, на розлив, очень удобно. Хочешь, дам контакты? Кроме того, что он охуенно пахнет, он еще и увлажняющий! - говорит Саша тоном продавца из телемагазина (а ещё эти тапочки есть в синем, зеленом и оранжевом цвете, звоните прямо сейчас). - Надо же, не думал, что можно так купить гель, как пиво - смеется Андрей. От его теплого смеха Сашино сердце выполняет акробатический этюд, взлетая к горлу и резко опускаясь вниз, в живот, куда-то к пупку. На стада мурашек он уже и внимания не обращает. Андрей садится на кровать, спиной к Рене, и со стоном удовольствия опускается снова на подушки. - А ты вспоминаешь, как все было? - спрашивает он внезапно. Саша оборачивается. Князь смотрит самыми чистыми и невинными голубыми глазами, какие только могут быть в 49 лет. - Что было? - Сашу кидает буквально в холодный пот. Он все понимает, хотя хочется сделать вид, что нет. Ему непонятно только, чего Андрей хочет, зачем завел этот разговор? Посмеяться над ним? Унизить? Вчера еще... Понял, что Сашу кроет и теперь... Что ему нужно? Выяснить, насколько Саша жалок? Или же есть какие-то неочевидные причины? - У нас с тобой было, раньше... Все. До того, как ты стал классным бизнесменом и ушел. Вспоминаешь? - Я не думаю, что стоит о таком говорить сейчас. - произносит Саша медленно, комкая в руках одеяло. - Это такое прошлое, такое давнее... Я думаю, что нам надо... Строить что-то новое. Без... Без таких воспоминаний. В конце концов, мы же были друзьями. Звучит жалко, конечно. Унизительно. Смешно. Саше хочется поиздеваться над собой. Надо бы убедительно соврать, сказать что-то вроде: "Что ты, я об этом совсем не думаю, забыл, все забыл. Отпустил прошлое.", но даже этого он не может. Андрей же таращится в потолок и добивает выжившего, усмехаясь: - А я вспоминаю. Ты все время в моей голове. Все время думаю, как бы мы сейчас были, если бы ты не ушел. Были бы вместе еще? Жил бы ты в Питере, со мной, например? Или мы бы встречались - то у меня, то у тебя. Или ты бы нашел другого, мальчика помоложе, например. Или мы бы смогли остаться друзьями... Как было бы? Саша рад, что ничего не держит в руках, а то бы уронил, точно. Андрей невесело смеется и добавляет со вздохом: - А вообще, да, ты прав - ты и я - это теперь из разных жизней. Но вот строить что-то новое... Как параллельные прямые... Они никогда не пересекаются. - Это у Евклида. Они не пересекаются у Евклида, Андрей. - возражает Саша из чистого упрямства. Он едва ли не то же самое хотел сказать. Ну до андреевой речи. Теперь очень хочется сказать наперекор. - А? Они не пересекаются, - повторяет Андрей. - А я так устал, Сашка. Может же быть, что я устал за столько лет без тебя? Рене не знает, что говорить. Ему хочется обнять его, прижать к себе, сказать, что тоже устал без него, сказать, что любит, что не переставал любить, что так больно было именно потому что так сильно любил, а Андрей его - нет, но... Это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не бывает такого, чтобы через столько лет войти в ту же воду. Но и молчать совсем он не может. - Может быть они и не пересекаются, но я вот с тобой пересекся. - Рене невесело усмехается в ответ. - И я не вижу, чем мы уж такие разные, из каких таких разных жизней, что просто даже находиться рядом невозможно. Я по тебе ужасно скучаю, просто ужасно. И с этим ничего поделать нельзя, я пробовал. - И я. - кивает Андрей. - Хотя мы же общаемся теперь. Все уже вроде нормально. - Нормально. - эхом отвечает Саша. - Я не хочу быть твоим врагом. Ты слишком много значил для меня. - Ты тоже много значил для меня, - говорит Андрей. - Это как первая любовь, да? Когда еще молодые, тупые, кажется, что влюбляешься один раз и на всю жизнь. А потом оказывается, что ошибались. И еще столько может быть этих любовей. - Да, пока не встретишь того, с кем хочешь остаться навсегда. Андреевы слова отдают болью за грудиной. Саша любит свою жену, он благодарен ей так сильно, что готов почти молиться на эту женщину всю оставшуюся жизнь. Он остается с ней навсегда. - Нам повезло, мы своих встретили, - улыбается Саша, стараясь делать это искренне. - Ну да, - соглашается Андрей. И Саша ложится рядом с ним, вдыхая знакомый запах геля и самого Андрея. Князь разворачивается к нему и смотрит прямо в глаза, а потом кладет голову Саше на живот, прижимаясь щекой. Рене гладит его по мягким влажным волосам - Ничего не может быть между нами, - Саша сам не понимает, кого убеждает, Андрея или себя. - То есть, ничего такого, просто же дружить, общаться можно же. Я об этом говорю. Мы же взрослые люди, все грехи молодости остались там, в прошлом, и ты правильно сказал - мы встретили тех людей, которые на всю жизнь, и... Андрей утыкается лицом в сашин живот и вдруг говорит удивленно. - А я думал, он мягкий! Прерванный на середине мысли Ренегат хмурит брови. - Кто мягкий? - Живот у тебя. А он твердый, оказывается. Нет, не твердый, а упругий, вот. Не мягкий. Андрей гладит его по животу, а потом комкает в руках сашину майку и резко задирает ее вверх, глядя с любопытством естествоиспытателя. - Ой, - смеется он и вдруг начинает прихватывать губами темные волоски на сашином животе. - какой ты мохнатый стал! - Ты что делаешь?! - заполошно дергается Саша. - Так нельзя! Так не надо делать! Дергается, но не отталкивает. - Не буду, - соглашается Андрей и прикусывает кожу около пупка. - Мы не можем так! - жалобно говорит Саша. - Мне уже 45! И перестань меня кусать! - А мне 49, - не останавливаясь, бормочет Андрей.- Не переживай, мы ничего не будем делать. Мы уже старенькие, у нас не встанет, у обоих, даже на юных красоток, а уж тем более на престарелого мужика! - Я не старенький! - неожиданно возмущается Рене, ощущая ладони Андрея на своих боках. Сильные ладони, мнут хорошо, правильно. Приятно. - Все у меня встанет, не надо мне тут! Тело реагирует вообще с замечательной быстротой. Член не встает, он мгновенно вскакивает, резко и немного болезненно. Саша так измучился за это время, тоскуя без Андрея. А тут вот он - рядом, живой, горячий, вкусно пахнущий. Как его такого оттолкнуть? Андрей же отвлекается о Сашиного живота и глубокомысленно произносит, игнорируя его стояк: - Я думаю, это все-таки больше воспоминания, чем на самом деле желание. Я чувствую себя на 25, но на самом деле я уже старпер. - На самом деле ты уже дурак! Саша злится. Ему лучше знать, что он чувствует! Низ живота привычно каменеет от тяжелого возбуждения. Руки дрожат. Воспоминания, как же! И Саша резко и даже грубо дергает Андрея на себя. И целует, сразу глубоко засовывая язык ему в рот. Он уже не помнит, чего боялся, о чем говорил, почему медлил. Чего мелочиться, у него есть один шанс, и он им воспользуется. Назад дороги нет. И да. Это совсем не похоже ни на один поцелуй ни с кем другим. Андрей на вкус как зубная паста с коньяком, и он очень горячий, как раскаленный металл, но Саша, кажется, даже горячее. Поцелуй этот злой и отчаянный. Это принуждение, это доказательство, это завоевание. Андрей сдается не в первую секунду, но очень быстро. В Саше даже просыпается нежность - как и раньше, Андрей не сопротивляется его напору. Выгибается под ним, толкается в его язык своим языком, прижимается бедрами... Под ним? Саша даже не заметил, что они поменялись местами. Его Андрей под ним, вцепился в его плечи - это самое правильное его положение, хоть двадцать девять лет ему, хоть сорок девять. То самое дичайшее чувство, которое так давно не посещало его, охватывает тело и бьет в голову. Это жадное и жаркое "моё", которое отключает любую способность хоть как-то мыслить. На самом деле Саша очень любит секс. Говорить об этом как-то неловко, он никому об этом никогда и не говорил, даже жене. И с Андреем они никогда это не обсуждали, просто трахались, как кролики, так, как Саша любит. Ему нравится все. Ему нравится, как Андрей дышит ему в плечо, как скользит губами по его груди - не забыл, что Саше нравится, как обхватывает его ногами, как дергает за волосы на затылке, как шипит на то, что сашина борода колючая. Гладкий везде, плотный и твердый. Хорошо, что смазка у Саши под рукой, это здорово упрощает дело. Да, она не специальная (было дело, раньше даже заказывал чуть ли не за океаном), но она есть, лежит преспокойненько под подушкой. И Саша позволяет себе все. Потом, потом он скажет и себе, и Андрею, что все это было ошибкой, которую они не повторят. Не сейчас, не тогда, когда Андрей сжимает его так сильно и так правильно. Не тогда, когда единственное, что может Саша - это толкаться бедрами вперед-назад, как маятник, вкладывая в каждый толчок невероятную силу. Другого бы можно было таким напором и пополам разорвать. Но не Андрея. Андрея его напор никогда не пугал. Ему все бы больше и сильнее. Он только запрокидывает голову, вслепую ищет Сашину руку и, найдя, направляет ее к своему члену. Оргазм настигает их обоих, но Саша уже в момент, когда в глазах только начинает темнеть, осознает, что ему мало. Ему будет мало. Он не тушит тлеющие угли, трахаясь с бывшим любовником в последний раз перед расставанием навсегда. Он поливает свой небольшой костер бензином. Сейчас рванет. Он лихорадочно целует Андрея в висок, куда-то в скулу, в щеку. Шепчет что-то, сам не понимая, что именно. Уже поздно. Все безумие душащих его чувств вышло из-под контроля. *** Мужики его возраста обычно заводят молоденьких любовниц. Девчонок с круглыми попками и нахально торчащими сиськами. Девчонки сами прыгают в койку к медийным персонам, и с превеликим удовольствием, даже делать особенно ничего не надо. А он вот отличился, молодец. Пошел, так сказать, по оригинальному пути - выбрал немолодого любовника. Который тоже в койку укладывается быстро и с превеликим удовольствием (не сказать, чтобы Сашка, конечно, в нее прыгал - такие прыжки, они ничем хорошим не закончатся). Никто из них после того второго первого раза не стал валять дурака. Плотину не просто прорвало - ее смыло на хрен, как и не было, какой смысл был отрицать очевидное? Когда у Сашки взгляд абсолютного безумца, и он кроме "люблю" ничего выговорить не в состоянии. Когда сам Андрей прижимается губами к сашкиной груди и чувствует, как его ведёт от одного взгляда на темные жесткие волоски на ней. Не дети, оба все мгновенно поняли. - Я буду приезжать. - веско заявил тогда Сашка, прижимая его к себе. Властно сказал. И приезжал. Концертов у них обоих было не так, чтобы очень уж много, хотя больше, чем раньше. И каждый раз, когда Андрей был в Питере, а Сашка не играл концерт, они встречались на той самой съемной квартире, где были обои в мелкий белый цветочек. Это было чистой воды безумие. Любовник, да еще и женатый, да еще и с детьми - это же ужас и кошмар, если вдуматься. Андрей четко понимал, что мог бы прожить без Саши. Мог, но не хотел. И совесть его не мучила. Но вот от некоторого удивления он все еще не мог оправиться никак. - Что мы делаем вообще?! - спросил он в очередной Сашкин приезд. Тот курил прямо на кухне, даже не потрудившись одеться, просто обмотал бедра полотенцем, которое ему было коротко и узко, а потому он придерживал махровую ткань левой рукой. Не хотел расхаживать по квартире голым. - Ебемся, - грубо и с вызовом ответил Ренегат. - И я собираюсь продолжать. Хер ты от меня отделаешься теперь, Андрей Сергеевич. Андрей тогда усмехнулся. Он не собирался от Саши отделываться. У него, в отличии от Рене, все дела семейные были урегулированы. Но семья Саши - это был все же трудный вопрос, которого Андрей избегал касаться. - Я сбиваю тебя с пути истинного. - усмехнулся он. - Это я сбил тебя с пути, - уверенно заявил Саша. - Но тут уже ничего не поделаешь. Ты мой. Андрей нисколько не был против такой формулировки. Его так его. Почему бы и нет? Сашка стал таким командиром, неожиданно. Нет, он всегда умничал, но вот так никогда не говорил. От этого его "ты мой" даже страшновато становилось. Страшновато и очень волнующе. Как будто смотришь с плотины на бурлящую реку, и тебя так и тянет качнуться и полететь вниз. Да, не такой жизнь свою в сорок девять представлял Андрей. Сашка добирал упущенное за годы разлуки, практически не выпуская Андрея из рук, едва они оказывались наедине. И Андрей занимался тем же самым. Оказывается, у него были любимые из всех сашкиных родинок (он забыл, а теперь вспомнил). Оказывается, самое теплое место на земле - это рядом с ним, а лучше в его объятиях. Оказывается, Андрею нравится особенно, что Сашка сильный и большой. Проблемы и противоречия, конечно, никуда не делись. Спорили они, и ссорились. Из-за сериала Сашка вообще выходил из себя на счет раз. - Я уже представляю, что это будет! Я просто представляю, поэтому не хочу об этом говорить! Я видел Панкера, и я вижу твои бесстыжие глаза, и понимаю, что вы будете снимать, и мне заранее противно! - на эмоциях он почти кричал. - Нет, ты хочешь, чтобы сняли правду?! Вот прям всю правду?! Про тебя?! - не понимал сути претензий Андрей. - Да отвали ты, при чем здесь я?! Меня бесит, что ты так себя ведешь! Как будто только у тебя есть право распоряжаться, кому и как помнить о Михе! - напирал Сашка. - Снова здорово! Если ты опять про песни, блядь, то я не понимаю, чем ты недоволен! Я тебе целый список подписал! - возмущался Андрей. - Не мне, а Яше! - Блядь! Пошло-поехало! Ты сначала сам пойми, чего хочешь, а потом уже исполняй! То я не подписал, то не так подписал, то не тому! То там правду не покажут, то покажут, но не ту! Истеричка, блядь! Андрей убегал из комнаты на балкон, где мерз в одной майке, но это успокаивало пожар гнева в его груди. Сашка фыркал и пыхтел, метался по квартире, а потом лез к нему на балкон мириться - с поцелуями и объятиями, но без извинений. Андрей его плохо понимал, но был уверен, что Сашка все еще обижается, и обид у него вагон и маленькая тележка. Теперь хотя бы была возможность хоть как-то проговорить их вместе. Пусть коряво и неловко, но лучше, чем никак. И когда они не трахались, они разговаривали. О важном и о болезненном тоже разговаривали. Сашка почему-то вбил себе в башку, что Андрей его никогда не любил. Он допускал некоторую привязанность, но в его голове общая картинка складывалась из безумной, слепой и фанатичной любви самого Саши и яркой, но неглубокой симпатии Андрея. Тот даже не пытался Сашку переубедить. Ну симпатия, и хуй с ней. Это задевало, но Ренегат был чертовски упрям. А желание быть вместе было гораздо сильнее, чем желание быть врозь. Сашка был дико ревнивым, но вот кого и к кому он ревновал, Андрей никак понять не мог. То казалось, что его к Горшку. То наоборот, Горшка к нему. То Андрея к его собственной группе. При этом Андрея он и правда любил, как только мог. В общем в комплект к престарелому любовнику входили нешуточные страсти, далекие от половых. Князь начал даже всерьез считать себя адреналинозависимым и на всю башку ебанутым - связаться с такой херней на старости лет, да по полной доброй воле. Но соскакивать даже мысли не возникало. С Сашкой было кроме всего прочего по-прежнему интересно, весело и очень хорошо во всех смыслах. Они много разговаривали о музыке, философствовали, делились мнениями. Спорили. Расходились по разным комнатам. Снова сближались, - Ты знаешь, если бы я все это знал, какой это будет пиздец, когда впервые тебя увидел... - начал один раз Рене, когда они улеглись спать. - Бежал бы от меня, сверкая пятками? - усмехнулся Андрей. - Ни фига. Трахнул бы тебя раньше, - самодовольно заявил Рене. - Кто б тебе еще дал тогда, раньше! - фыркнул Андрей. - Хотя ход твоих мыслей мне нравится. - Я бы не ушел тогда. - серьезно произнес Саша. Андрей молча гладил его по голове, думая, как могла бы сложиться их жизнь, если бы Сашка не ушел. Но думалось, что не очень-то и хорошо все было бы. Это был странный извилистый путь, но это был их путь. И он был ещё далеко не завершён.