***
— …Госпожа тенрьюбито? — в сбивчиво-негодующие, болезненные мысли отточенной сталью врезался чужой голос. — Шалрия?.. — ей почудилось, что она услышала своё имя. Причём без привычной почтительной приставки «Святая». За вуалью проскочило широким смазанным пятном что-то яркое, огненно-алое. Мужские руки в перчатках дерзко приподняли, откинули назад тонкое кружево — и последней преграды не стало. Что было нужно от неё этому человеку?.. Для Шалрии, забывшейся гневной жалостью к себе, всё пролетело вмиг: жалкий фарс, названный «церемонией», почти от неё ускользнул. Шалрия спохватилась: нет, ему никак нельзя видеть растерянность в её глазах — одну непреклонную гордость! Она снизошла до того, чтобы стать его женой, — и ему стоило знать своё место. Не меняясь в лице, Шалрия чуть вздёрнула бровь в немом вопросе. — Кажется, я должен поцеловать вас, госпожа тенрьюбито, — после заключения контракта он звал её исключительно так, слегка растягивая слова, с учтивостью, доходившей до издёвки: «госпожа тенрьюбито». И ведь не придерёшься: сама ему это приказала. Однако за спокойствием певучего голоса, как за призрачной вуалью, пряталась ледяная ирония. Шалрия никогда не думала, что люди способны так разговаривать. С ней. С кем бы то ни было. Вроде бы бесстрастно — и одновременно обдавая собеседника стылым инеем. Поцеловать?.. Ах да, простолюдины называли это «свадебным поцелуем» — глупую традицию, закреплявшую брак в глазах свидетелей… Этих свидетелей в просторном и полутёмном зале было набито битком — но, за исключением нескольких примечательных лиц, все казались какими-то однотипными, выхолощено-исполнительными, словно сошедшими с неведомого человеческого конвейера. Шалрия сдержанно приподняла подбородок: ей пока ни разу не довелось видеть жениха без очков — чёрных, непрозрачных, отливавших под цвет волос багрянцем. Что ж, по крайней мере, ему были не чужды некоторые благородные привычки обитателей Мариджоа. Хоть служанки и шептались этим утром, что его называют королём-солдатом. Ледяной король, чьи волосы напоминали жгучее пламя… Едва уловимый аромат защекотал ноздри — очередное дуновение воздуха, от которого ей никак скрыться! — заставляя всплыть в памяти отборные и сочные ягоды клубники, которые её глупый брат так любил окунать в игристое вино, перед тем как скормить с рук очередному фавориту. Губ Шалрии, скривившихся от этого непрошенного воспоминания, быстро и сухо коснулись мужские губы. Не задерживаясь, всего лишь исполняя предписанный ритуал. Когда он отступил на шаг назад, она впервые увидела на этих губах улыбку. Вот и всё. Короткий поцелуй закрепил неизбежное: Шалрия пала — и лежала теперь на дне. Они действительно стали мужем и женой. Толпа вокруг них разразилась овациями. Радовались не ей — радовались за своего короля. Только священник, прибывший вместе с Шалрией из Мариджоа, почтительно и услужливо поклонился ей — своему бывшему божеству. Муж — так странно было думать об этом человеке как о муже, это слово до сих пор казалось чуждым её мыслям и её языку — больше не смотрел на Шалрию. Его поздравляли члены королевской семьи. «Винсмоук», — живо нарисовалась перед её глазами витиевато выписанная его рукой фамилия на брачном контракте. Отныне она — Винсмоук… Всё в Шалрии бунтовало против того, чтобы родниться с низшими. Её ближайшие подданные — наконец пришла она к компромиссу. Массивный, суровый на вид свёкор, придерживающий под локоть старшую дочь, не выказывал привычного Шалрии подобострастия, пусть в его взоре и плескалась гордость. Что ж, тот хотя бы сознавал величие оказанной его сыну чести. Принцесса — кажется, Рэйджу, у всех детей семьи Винсмоук имелись порядковые, сухие, практичные имена — глядела, улыбалась и говорила с отстранённой вежливостью. Это пришлось Шалрии по душе — она не собиралась ни с кем поддерживать фамильярные отношения. Впрочем, другим родственникам хороших манер явно недоставало. Оказывается, король и его братья были близнецами — одинаковые, классически правильные лица, которые портили разве что кошмарно нелепые завитки бровей и дикие, что по цвету, что по укладке причёски… В отличие от старшего брата младшие позволяли себе ухмыляться. Принцев, которых сопровождали их женщины, было двое — Второй и Четвёртый. Шалрия подозревала, что её супруг до коронации носил титул Первого. А где же тогда Третий?.. Вероятно, с ним что-то приключилось — только смерть или приковавшая к постели болезнь могла послужить достаточным оправданием не присутствовать на свадьбе своего короля. На её, Шалрии, свадьбе! Во всяком случае, угрюмый Джадж Винсмоук не тянул на весельчака, осмелившегося провернуть с собственными детьми старую шутку: назвать их Первый, Второй и Четвёртый и ехидничать над новыми знакомыми, ломавшими голову, куда же подевался сын номер три… Второй принц с небрежно взвихрённым чубом синих волос и плотно прилегающими к лицу очками, лучезарно улыбаясь и не обращая внимания на старшего брата, наклонился и смачно расцеловал новую королеву в обе щёки — и не от большой братской любви. Шалрия прямо-таки почувствовала: этот наглец хотел понаблюдать за её реакцией, прощупать границы. Даже наушники не снял ради официальной церемонии — те дерзко поблёскивали на концах острых, торчащих из них спиц, инородно выделяясь на фоне парадного костюма. Его супруга вроде бы незаметно для остальных — Шалрия заметила! — тыкнула его кулаком в бок. При этом глядела на свою королеву как подобает — с робким изумлением и трепетом. Знала, кто такие тенрьюбито, знала своё место. Неожиданно Шалрия поняла, что внешне они с ней походили друг на друга — разве что та ростом вышла пониже, и волосы были на тон светлее. Глаза и вовсе казались одинаковыми — тёплый оттенок молочного шоколада. Да и чёлку обе выстригали схоже: «Неужели, если я распущу волосы, моя причёска тоже будет смотреться так по-детски?» — с непонятным раздражением подумалось Шалрии. Ещё и веснушки… Дерзкий шутник Ниджи Винсмоук был не промах: под грудью его жёнушки выступал широкий округлый живот, обрамлённый складками свободного бледно-голубого платья — та была на крайнем сроке беременности. Шалрия не любила такие оттенки в одежде — слишком невинные и трогательные. Невинность никогда и никого не спасала. Младший брат проявил себя более сдержано и поцеловал ей руку. Он был самым рослым из близнецов и единственным среди них, кто не носил очки — когда он распрямился, Шалрия отметила, что его серо-голубые глаза глядели на неё колюче и с сомнением. Девушка, державшаяся за его спиной, оказалась не женой, а королевской кузиной, Годжу. Хотя держалась совсем не как кузина. Да и ничем, кроме всё тех же бровей, на своих родственников не походила, слишком уж была мелкая и тщедушная по сравнению с ними, пусть на лицо — довольно красивая, а изысканное платье превосходно подчёркивало её невысокую фигурку. Ноздри Шалрии вдруг уловили горьковатый запах с примесью металла — какой бывает у хорошо смазанного револьвера. Странный выбор для духов — если это были духи… Своего короля та поздравила быстро и тихо, краснея и не поднимая головы, и вновь поспешила укрыться за спиной Четвёртого принца — тот будто нарочно двинул плечом, чтобы заслонить её от брата. В этом Шалрии почудилось что-то загадочное. Но кто их разберёт — повадки живущих внизу?.. Она даровала обоим величавый кивок. …Никто из Мариджоа так и не снизошёл явиться на эту свадьбу. Даже у тупицы Чарлоса не возникло желания или банального любопытства — возможно, с его стороны это было мелкой местью, потому что в последний год она язвила над ним напропалую. Отсутствие же отца было и вовсе подобно пощёчине. К счастью, у Шалрии никто не поинтересовался, отчего же так вышло, — это решили тенрьюбито, а их решения не обсуждались. На выходе из Тронного зала, когда все присутствующие, оживлённо переговариваясь, устремились во двор, на так называемый «свадебный банкет», её супруг задержался. — Ичиджи… — весьма фамильярно окликнула его по имени кузина, и тот остановился, после чего невозмутимо отошёл с ней в сторонку. Шалрия замерла в нескольких шагах от них, у дверной створки, растерявшись от подобной неожиданной бесцеремонности: что ей предписывалось делать в такой ситуации? Дождаться его? Или же идти дальше?.. Проходящий мимо свёкор бросил на племянницу ужасно скептический взгляд. Годжу между тем спросила, с преувеличенным интересом изучая начищенные до блеска кончики королевских сапог: — Можно ли попросить твоего разрешения… вернуться ещё раз? Без… — она покраснела, — последствий? Мне бы очень хотелось навестить Козетту — не стоит оставлять её одну в ближайшие месяцы… — С сегодняшнего дня мне нет нужды удерживать тебя в Джерме, — ответил тот. Его голос прозвучал непривычно спокойно, без металла. Похоже, Годжу тоже удивилась этому — в первый раз за всё время вскинула голову и пристально вгляделась в его лицо. — Ты вправе приезжать, когда посчитаешь нужным. Без последствий. Его правая рука дёрнулась вверх, замерла в полувзмахе, как если бы он намеревался по старой привычке потрепать её по волосам, но в последний момент сдержался, передумал. Наверное, в детстве они были близки и недавно повздорили, а теперь пытались примириться?.. Жест показался Шалрии довольно интимным — и не понравился ей. — Пожалуй, есть только одно разрешение, которое я никогда тебе не дам, — он опустил руку. Шалрия краем глаза заметила, как крутанулась высоченная ярко-зелёная макушка младшего Винсмоука — тот добрался почти до конца галереи, но на эти слова обернулся — будто чудом расслышал их на таком расстоянии. И поспешил вернуться назад — как возвращается пёс на прогулке, спохватившийся, что убежал слишком далеко от хозяина. — Эри, — он встал подле неё, глядя на брата как-то хмуро, исподлобья, — ты идёшь? «Эри?» — Шалрия ничего не поняла, но наконец-то очнулась, передёрнула плечами, осознав, что всё это время смиренно выжидала под дверью — точно покорная жена самурая из страны Вано. И гордо шагнула вперёд: дела этой семьи её не волновали. А если вдруг придётся поблуждать в одиночку, не зная дороги, — скажет, что решила прогуляться. Или не скажет ничего. «Никогда не оправдывайся. Друзьям это не нужно, а враги всё равно не поверят», — учила её когда-то мать. …Блуждать не пришлось, после галереи и широкой сумрачной лестницы ноги сразу вывели Шалрию в просторный двор, где её появление приветствовали криками и аплодисментами — это немного приподняло ей настроение. Предназначенные королевской чете места обнаружились за столом для членов семьи — высокие, чем-то напоминающие трон сиденья. Поджав губы, Шалрия выбрала то, чья спинка была пониже — чтобы не вызывать чужих пересудов. Но в другой раз она такого не потерпит — сиденья должны быть одинаковыми. Она присела — в висках чуточку ломило от окружавшего стол нестройного людского шума и музыки — весьма убогой, с примитивными танцевальными мотивами. Ей не показалось: музыканты посмели фальшивить на королевской свадьбе!.. Усилием воли она постаралась отвлечься от этой мещанской суеты и, горделиво выпрямив спину, окинула взглядом всех сидящих за столом. Прямо напротив Шалрии оказалась жена Второго принца, рассеянно поглаживающая свой округлый живот, сам Ниджи с зубастой ухмылкой пристроился по правую руку от супруги. На торцах вытянутого стола расселись бывший король и изящная принцесса Винсмоуков. Безупречно выверенным жестом Шалрия встряхнула накрахмаленную салфетку, расправляя её и устраивая на коленях, одновременно поглядывая на нехитрое украшение на запястье беременной невестки. Как её там? Козетта?.. До чего же безвкусное имя! Так обычно звали трудолюбивых девочек-сироток на страницах дешёвых романов… Разноцветные бусины браслета слишком тускло отражали солнечный свет. Её муж поскупился на драгоценные камни и украсил жену стекляшками? Шалрия снисходительно усмехнулась, как бы ненароком проводя кончиками пальцев по роскошному золотому ожерелью на своей шее — да, оно было грузным и неудобным, царапало острыми уголками нежную кожу, зато подчёркивало статус. Равно как и тяжёлое кольцо на её левом безымянном пальце. На гранатовых переливающихся гранях была вырезана единица… Она кинула быстрый и острый взгляд поверх тарелок: и у Ниджи, и у Козетты кольца были одинаковыми, аквамариновыми, с резной двойкой — в этом он не обделил жену. Она принялась придирчиво изучать своё блюдо, не слишком уверенная в том, что способна съесть хотя бы кусочек. Тем более на глазах у всех. Впрочем, еда выглядела просто и вместе с тем элегантно — как от лучших поваров Мариджоа. Кусочки мяса и овощей, приправленные тонким соусом, пахли изумительно. Пожалуй, это странное королевство не было полностью безнадёжным. Шалрия задумчиво потянулась за приборами… — Блюда для вас приготовила Козетта, хотела сделать вам приятное, — супруг прошёл позади, проведя кончиками пальцев по спинке её кресла. Отставшие Винсмоуки тоже заняли свои места. — Наша нынешняя кухарка — не такая мастерица, а замену мы пока не нашли. Если бы Ниджи не был таким эгоистом, она бы приготовила для всех, — он отчего-то улыбнулся. Взгляд Шалрии непроизвольно метнулся по столу. Содержимое королевской тарелки и впрямь оказалось не столь изысканным. Да и у остальных тоже. Разве что у Второго принца блюдо сильно напоминало её собственное. Только мяса в нём было побольше раза в два. Пальцы Шалрии застыли в воздухе. Это заявление неимоверно шокировало её: с одной стороны, услужливое внимание ей польстило, с другой — невестка короля опустилась до готовки, презренного занятия черни?! И ей предлагалось опробовать эту сомнительную стряпню?! Небось, ещё и пересоленную… Шалрия резко отодвинула тарелку: — В Мариджоа моей любимой едой была икра, завёрнутая в золотые листья. Неужели Джерма настолько бедна, что не в состоянии найти шеф-повара, умеющего подать что-то по-настоящему стоящее на королевский стол? — ядовито заявила она во всеуслышание. — А не эти поделки скучающих принцесс? Козетта тихо ахнула и, покраснев от стыда, уткнулась глазами в скатерть. Рот Второго принца, до этого за обе щёки наворачивающего свою порцию, явственно скривился — Шалрия понадеялась, что ему стало стыдно за супругу. Старшая сестра, Рэйджу, выразительно вздёрнула бровь, но ничего не сказала, покручивая в пальцах ножку хрустального бокала. — К сожалению, вы уже не в Мариджоа. Следует привыкать, — флегматично обронил король, даже не повернув к супруге подбородка — его непроницаемое лицо было обращено через стол к сидящей напротив него кузине. Годжу в это время, хмуря нелепые фамильные завитушки, ласково гладила Козетту по тыльной стороне ладони. Утешала. — Да, я заметила, — безмятежно улыбаясь, Шалрия сделала глоток из своего бокала. Сливочный ликёр слегка подсластил невидимую горечь этой улыбки. — Далеко не в Мариджоа.***
Шалрия и не заметила, в какой момент они очутились одни в просторных покоях, где густой вечерний сумрак разгоняли всего несколько свечей. Тени дрожали и колыхались вокруг тусклыми оттенками красного вина. Ей казалось, она вот-вот ощутит их терпкую кислинку на кончике своего языка. Закрывшаяся за спинами новобрачных тяжёлая дубовая дверь отрезала их от замкового шума и суеты. Тишина отдавалась в ушах звенящим эхом. Это была спальня. Место, где обитал король с волосами цвета багряных кленовых листьев. Здесь царили камень, холод и мужская суровость — под стать ему. Но теперь это была и её спальня тоже. Она стала королевой — и подошла пора подтвердить этот зыбкий титул. Шалрия окинула долгим взглядом массивную кровать в дальней части комнаты и неспешно двинулась к ней, ступая мелкими шажками, попутно стягивая и небрежно отбрасывая на пол вуаль, перчатки, скидывая лёгкие туфли. Переливающимся ручейком утекло с шеи роскошное ожерелье — Шалрия опустила его на прикроватный столик, где были выставлены вино и свежие фрукты. Осталось платье. Негнущимися пальцами она принялась расстёгивать крохотные серебряные пуговки — медленно, одну за другой — нет, она не оттягивала неизбежное, просто не привыкла к застёжкам. Многослойным запахивающимся платьям, которые она носила с рождения, не требовались подобные ухищрения — хватало изысканного и широкого, стянутого затейливым узлом пояса. То, что она чувствовала, никак не могло быть страхом или трепетом, ведь Дракону не пристало трепетать перед низшим — мысленно повторяла Шалрия под слабое поскрипывание неподатливых пуговиц. Обычная необходимость. Долг. Всё произойдёт быстро — если она не уронит себя в глазах этого холодного незнакомца, ставшего по причудливому излому судьбы её мужем. Если не забудет ни на миг о том, кто она есть. Перед тем как опустить с плеч шлейки свадебного платья, Шалрия всё же изменила себе, глянула через плечо — уж слишком тихо было в комнате. Но нет, он по-прежнему был здесь. Присел на край широченного письменного стола, размером едва ли не с кровать, и, скрестив руки на груди, бесстрастно наблюдал за тем, что она делает. Не порываясь подойти ближе, безо всякого смущения на лице. Просто смотрел, как она… с жалкой покорностью раздевается перед ним. В желудке точно свилась кольцом змея. Это же она должна была снизойти до него, даровать ему милость созерцания божественного тела, величаво позволить прикасаться к себе! Так почему же ей мерещится, что всё происходит с точностью до наоборот?!.. Чёрный бархат его мундира матово переливался в зыбком мерцании свечей. Шалрия чересчур нервно повела плечами, отворачиваясь, — и платье коварно скользнуло вниз по её бёдрам. Если бы она прямо сейчас взмахнула рукой, чтобы перехватить гладкую ткань, то это вышло бы жалко и дёргано. Словно она напугана. Боится первой брачной ночи, боится его… — Вы не носите нижнего белья? — голос позади неё прозвучал с певучей насмешкой. — Я не привыкла к одежде смертных. И у меня слишком нежная кожа, — как можно более непринуждённо ответила она. Почти не слукавила. Но его вопрос прошёлся вхлёст, незримой плетью, по её обнаженной спине. Ведь Шалрия прекрасно знала: он смотрит. У неё не было сил опять обернуться. Иначе застывшая надменная маска на лице могла дрогнуть. Вместо этого она подняла руку и вытянула из волос шпильки. Высокая причёска тенрьюбито, уложенная в последний раз, перед отбытием, её старой горничной, распалась, разлетелась тяжёлыми длинными прядями по обнажённым плечам — непривычно, но что осталось привычным в этом диком мире? «Здесь я госпожа, а не он!» — очередное напоминание в собственной голове прозвучало совсем по-детски. Удобно было так думать перед отъездом, в окружении стен родительского дома в Мариджоа, но не посреди безбрежного океана, оставшись один на один с незнакомым мужчиной в полутьме багряной комнаты… «Бедная маленькая девочка…» — призрачно прошелестели ей беспокойные тени. Чтобы не выдать дрожь, Шалрия поспешила опуститься на кровать. Откинулась спиной прямо поверх атласного покрывала — постель для новобрачных оказалась неразобранной. Неужто он планировал для неё это унижение заранее и теперь ждал, что она уподобится простой служанке и примется сама готовить к ночи кровать? С другой стороны — отдаваться ему так небрежно, будто она недостойна шёлковых простыней… — Мне долго ещё ждать? — слетело с её губ с отточенным равнодушием. Прошло меньше минуты — он приблизился, полностью нагой, как и она сама. И Шалрия допустила одну-единственную слабость, оправдываясь перед собой долгим утомительным днём: закрыла глаза. И тотчас раскрыла их снова: под спиной прошлась крепкая прохладная ладонь, уверенно подхватила её под лопатки, приподняла — без малейшего усилия, словно её тело весило легче пуха. Следом прошелестело отброшенное к изножью кровати покрывало. — Мне кажется, удобнее делать это на простынях и подушках. Вы же сказали, что у вас нежная кожа, — он опустил её обратно — уже на тонкий шёлк, а сам навис над нею, опираясь на вытянутых крепких руках. На правой чернела крупная татуировка — странно было видеть её у аристократа, такие обычно носили пираты… Шалрия с плохо скрытым изумлением уставилась в лицо супруга. Он успел снять очки, его глаза, оттенённые алыми всполохами волос, — серо-голубые, как у младшего брата — смотрели на неё… изучающе. И с едва заметной смешинкой. «Экий красавчик…» — невольно отметила она, с предательским любопытством опускаясь взглядом вниз — вдоль твёрдо очерченного подбородка и линии шеи к мускулистой груди с плоскими бледными пятнами сосков, а оттуда — к поджарому рельефному животу… Чарлос всегда подбирал себе в услужение привлекательных рабов, одевая их в полупрозрачные одежды танцовщиков с южных островов. Но ни один из них не обладал подобной грубой, воинской красотой, все они были под стать коллекции его «жён» — мягкими и гибкими, со смазливыми физиономиями, почти женственными. Она тотчас спохватилась: красавчик или нет, какая разница? И дёрнула в сторону подбородком, избегая его внимательного взгляда. Наверное, он заметил эту нервозность, потому что внезапно спросил: — Сколько вам лет? — Восемнадцать, скоро девятнадцать, — равнодушно бросила Шалрия, не понимая, к чему эти вопросы, почему он медлит. Неужели всё-таки решил, что она боится?.. Как будто её страх или её возраст могли на что-то повлиять. — Вы кажетесь немного старше, — в его голосе звенела улыбка. — И довольно хорошо сложены. Пристальный мужской взгляд прошёлся вдоль её тела — точно так же, как только что она пялилась на него самого. И Шалрия впервые за вечер покраснела — правда, больше от возмущения, чем от стыда: «довольно»? И всё? В Мариджоа она считалась первой красавицей!.. Тут Шалрия судорожно вздохнула — он без спросу, безо всякого предупреждения оторвал одну ладонь от простыней и опустил на её левую грудь, начал неспешно ощупывать, поглаживать, сжимать её, настойчиво теребя крохотный кончик соска. Одновременно прижался пахом к её бедру, небрежно потираясь о бархатистую тонкую кожу — Шалрия заломила подбородок ещё выше, дальше некуда, не желая видеть, что происходило там, внизу. Она напряглась, сжалась, болезненно поморщилась — хотя накануне дала себе зарок не обращать внимания на то, что будут творить с её телом. Однако пока что выходило плохо. Супруг тем временем опустился на локоть, мягко и отчасти неловко проходясь губами по изгибу шеи, затем — по выступающей тонкой косточке ключицы. Алые пряди дерзко щекотали её щёку… Вот прохладные пальцы перебежали на соседний сосок — и Шалрию передёрнуло. Здесь некому было её держать — она всё-таки не выдержала, резко отбросила его ладонь в сторону. Хлестнула по ней, чуть ли не ударила — на долю секунды померещилось, что эта ладонь была твёрдой, как камень. Тот вновь привстал, выпрямляясь на руках и поглядывая на Шалрию с недовольством и лёгким недоумением. Она же в ответ как можно более презрительно сощурила глаза, скривила яркие губы: — Не оскорбляй меня столь глупыми и низкими забавами — это удел простолюдинов! Развлекайся так со служанками, если пожелаешь. Я здесь для того, чтобы выполнить свой долг — дать тебе законного наследника, — после чего, чуть двинувшись вбок, бесстрастно раздвинула ноги. — Делай лишь то, что нужно. — Это приказ? — его лоб прорезала глубокая вертикальная морщина, голос хрустнул подобно льдинке в бокале. — Да! Помедлив, он потянулся куда-то вбок, и секунду спустя Шалрия снова увидела на его лице очки. В них оно казалось непроницаемо-каменным, но ей это принесло облегчение: всё лучше, чем ловить на себе чужой взгляд — неважно, похотливый, жалостливый или обвиняющий. — Как пожелаете, госпожа тенрьюбито. Мужские ладони крепко ухватили её колени, разводя их шире: в этот раз — как было удобно ему. На короткий миг, когда супруг наконец овладел ею, Шалрии опять захотелось зажмуриться — но не от стыда и не от неприятного саднящего ощущения после его жёсткого проникновения, а оттого, настолько громко он при этом хмыкнул. Обнаружив, что пала она гораздо ниже, чем рисовалось ей самой. Бесконечно благородная и полная достоинства дочь Небесных Драконов оказалась не девственницей. Однако он ничего не сказал, только продолжил двигаться в ней с размеренным, почти механическим ритмом — безукоризненно выполняя свой долг, как ему и велели. При этом Шалрия была убеждена: там, за багряно-чёрными стёклами, плескалась ледяная ирония. Дважды павшая — в своих и в его глазах. Он не стал долго мучить её — закончил быстро и сдержанно. Словно действительно проделал знакомую ему до мелочей работу. И несмотря ни на что, получил удовольствие от её тела — всё это время Шалрия лежала под ним тихо, пережидая и отрешённо изучая складки широкого, красиво очерченного мужского рта. И лишь поэтому уловила едва слышимый вздох, слетевший с его губ, когда те слегка разомкнулись, прежде чем он замедлился, замер внутри неё, расслабляясь и усмиряя участившееся сердцебиение. Затем супруг всё так же молча отстранился от неё, методично стёр салфеткой следы короткого соития и откинулся рядом с ней, лицом вверх, на подушки, натягивая на грудь одеяло. Брачная ночь состоялась — на жену он теперь обращал внимания не больше, чем на окружавшие их предметы интерьера. Очки он не снял — прошло около часа, и Шалрия, свернувшись в клубочек на краю кровати, подтянув к груди плотно сжатые колени и вслушиваясь в его спокойное дыхание, так и не уловила момент, когда он уснул. У неё самой уснуть не выходило: в тусклых подёргивающихся тенях с утроенной силой мелькали одна за другой сцены её сегодняшнего унижения. Пальцы правой руки машинально покручивали тяжёлое фамильное кольцо — на левом, безымянном. В какой-то момент она вскинула голову, тягостно рассматривая ладонь мужа, покоившуюся поверх одеяла, с точно таким же кольцом. Нет… — Шалрия вдруг нахмурила брови, всматриваясь воспалёнными, сухими глазами сквозь полумрак, — не таким же. Это кольцо было строгим, полностью стальным, безо всяких цифр. Только феникс Джермы — кольцо короля. А ей, значит, достался его старый перстень — Первого принца? У Второго принца и его жены-простушки кольца были одинаковые — тот считал её равной себе… Осознав это, Шалрия изо всех сил, до солёного привкуса крови во рту закусила губу: что-то чёрное, тягучее затопило её изнутри, окончательно срывая все тщательно выстроенные шлюзы и плотины выпестованного за долгие годы самообладания. Павшая… Недостойная королевского кольца… Притворщица… В ушах эхом отдался короткий смешок. Звучно выраженное мужское презрение — в издёвку над её пустой, фальшивой гордостью. Этот безразличный красавец, он ведь не выругался, не рассмеялся, не ударил… Просто видел её насквозь, как она видела насквозь остальных — и это было невыносимо. В сотню раз хуже, чем она себе представляла… Горло сдавило в призрачном удушье, она силилась сделать вдох, и несколько мгновений ей мучительно не хватало воздуха — какого угодно, даже пропитанного дыханием низших. Наконец приступ миновал, она смогла отдышаться — и следом взор Шалрии метнулся вбок, через всю комнату, на дверцы массивного гардероба: её револьвер! Единственный подарок отца, он остался где-то там, укрытый среди её вещей. Но если бы она сейчас встала и попыталась отыскать его — это потревожило бы спящего. Что, если наутро он захочет отослать её с позором назад? Но ведь Драконы никогда не принимали павших… Приподнявшись на локтях, Шалрия рвано дёрнула подбородком в другую сторону. Взгляд застыл: на прикроватном столике, возле вазы с яблоками и апельсинами, отражала отблеск свечи короткая, но острая полоска стали — фруктовый нож…