Ризли был удивлен, когда девушка за прилавком мнимого магазина арома-масел, сразу же согласилась провести его за дверь из красного дерева. Он был уверен, что ему придется знатно попотеть, чтобы убедить даму, что он здесь ради удовлетворения своих нужд, а не чтобы прикрыть это заведение и всех засадить в Меропид. Но оказалось, что его присутствие совершенно не смутило работницу, а наоборот, привело ее в неописуемый восторг.
Когда Лини говорил, что этот бордель самый дешевый из всех в Фонтейне — он не врал. Комнаты были разделены между собой всего лишь тонкими, тканевыми перегородками. Шармом и изыском тут не пахло, всё истощало лишь зловоние быстрого перепихона. Одна пара занималась этим посреди коридора, а закончив, девушка переходила сразу к следующему клиенту.
Ризли же отвели в отдельную комнату, которая, по видимому, предназначалась для важных персон. Стоило ему войти, как за ним тут же влетело восемь куртизанок, среди которых было три суккуба.
— Я просил только об одной, — сказал он.
— За счет заведения, Ваша Светлость, — лукаво ответила владелица борделя. — Не каждый день к нам заходит сам герцог Ризли. Но вы не беспокойтесь, мои девочки умеют хранить секреты. А сейчас, обслужите его как следует.
Хлипкая дверь закрылась, и Ризли опустили на кровать. Шелковыми платками взлетели вверх ленты демонической энергии куртизанок. Ризли почувствовал феромоны суккубов и еле сдержался, чтобы не закрыть себе нос. Он был готов справиться с одним суккубом, но никак не ожидал, что придется бороться с несколькими.
От прикосновений становилось горячо, но вожделения они не вызвали. Женский смех так и проникал в ушные раковины, смешивался с их словами, пока не превратился в кашицу. Ризли видел, что они шептали ему что-то, но никак не мог разобрать, что именно.
Сознание начинало уплывать, он прикусил язык, чтобы хоть как-то оставаться трезвым. А потоки энергии и феромонов с еще большим нетерпением неслись вверх.
— Скажите нам, Ваша Светлость, о чем вы мечтаете, — ловкие руки коснулись его головы.
— Я не из тех, кто сразу переходит к делу. Могу ли я сначала насладиться вашим присутствием и развеять свою рутину разговорами с вами?
Веки становились тяжелее. Ризли медленно моргал, а когда вновь открыл глаза увидел перед собой не восемь куртизанок, а восемь Нёвилетов в разных формах. Один предстал пред ним человеком, второй наполовину драконом, третий облаченный в свою форму юдекса, четвертый совершенно нагой, пятый во влажной рубашке самого Ризли, шестой с розоватыми и разгоряченными щеками, седьмой — с умоляющим, а восьмой — с радостным. Суккубы пробрались к нему в голову, и как они это умеют, предоставили ему прекраснейшую иллюзию.
— Мы можем разговаривать и во время секса, — Нёвилет с драконьими рогами приобнял Ризли со спины, уложил на свои колени.
— Пока одна будет развлекать ваши мысли, вторая займется тем, что внизу, — Нёвилет во влажной рубашке опустился к его штанам.
— Вы в надежных руках, перестаньте сопротивляться. Или же, это первый раз, когда герцог посещает такие заведения? — нагой Нёвилет принялся растегивать жилетку Ризли.
От его слов все Нёвилеты в комнате засмеялись, и даже смех их был таким, каким помнил герцог.
Он прикрыл глаза, пытаясь отогнать от себя силы суккубов и собраться с мыслями.
— Скажите, милые дамы, знаком ли вам некий Жак?
На виске проступила капля пота, скатилась ниже, и тут же была слизана чужим языком.
— Может, и знаком. Опишите его нам подробнее.
Они смеялись, ласкали его, проникали под одежду.
— Помню я одного такого, приходил вроде…
Слова смешались. Он больше не слышал их. Шепот стал совсем непробиваем и толстой пеленой окутал Ризли. Он осторожно отодвинул от своего паха лицо фальшивого Нёвилета, что-то прошептал одними губами, кажется, попытался узнать побольше о Жаке, а в ответ услышал один лишь бубнеж.
— Отдайтесь желаниям, — лился в уши сладкий голосок суккубов.
— Избавьтесь от оков.
— Вы властны над собой и можете делать все, что захотите.
— Нет закона. Вы — и есть закон.
Он слушал это, а глазницы покрывались фиолетовыми крапинками, и до того, как они достигли зрачка, он нашел в себе силы сорваться с места. Тяжело дыша, сбрасывая с себя липкие прикосновения куртизанок, Ризли выбежал из комнаты, а затем и из борделя, жадно вдыхая пыльный воздух.
Сознание плыло, тело не слушалось. Голова гудела, он путался в мыслях. Не понимал, что есть реальность, а что его выдуманный мир.
К скрюченному телу вервольфа подъехала карета. Дверь открылась, и Ризли увидел девушку в фарфоровой маске.
— Залезайте, скорее!
Ризли, почти в беспамятстве, забрался в карету, где в нос ударил терпкий запах цветов мадам Клод. Хотелось оторвать и выбросить свой нос, но это хотя бы помогло перебить остатки феромонов суккуба.
От укачивания ему становилось дурно, и он уронил свинцовую голову на руки. Через плотную дымку иллюзий он видел ноги мадам Клод, которые иногда становились ногами Нёвилета.
— Выпустите меня, — проговорил он и попытался открыть дверь кареты.
— Вы хоть и вервольф, но тоже можете пострадать если выпрыгнете из движущегося экипажа, — ответила мадам Клод и протянула Ризли свой надушенный платок. — Вот, должно полегчать.
От платка тянуло розой и апельсином. Нехотя, герцог взял его и прижал к носу.
— Благодарю, — он выпрямился, откинулся на спинку.
— Сожгите его после.
Когда взор чуть прояснился, он смог полностью разглядеть даму перед ним, которая лениво глядела за окно, в темную даль.
— Как вы узнали, что я буду в борделе?
— А я и не знала, — пожала плечами девушка. — Я думала, что сюда сунется Лини, вот и решила подкараулить на всякий случай.
— Так значит, это правда, что вы приютили близнецов, когда они были совсем малышами?
— Не делайте вид, будто бы не знали этого с самого начала.
Мадам Клод держалась особняком. Она вроде бы проявляла дружелюбие, но оно сквозило холодом и недоверием. Однако, что удивительно, не было в ней страха.
— Вам лучше оставить меня где-нибудь.
— Принимайте руку помощи, когда ее вам протягивают, герцог, — все еще не глядя на него, ответила мадам Клод.
— Я все еще под эффектом силы суккубов. Я могу напасть на вас.
— Пф, не нападете, — с уверенностью произнесла девушка. — Если же вы подверглись влиянию суккуба, то уже давно должны были неистово заниматься любовью в том жалком борделе. Но вот вы здесь, и все еще держитесь несмотря на вставший бугор в ваших штанах, — Ризли виновато скрестил ноги, прикрывая стояк. — Ответ прост: в ваших мыслях есть только он один. Вы никогда не поступите так с ним.
Ризли убрал от носа платок. Ему стало чуть полегче и он натянуто усмехнулся.
— Вы правы. Видимо, только моя преданность Нёвилету помогла мне не сойти с ума в той зловонной комнате.
Внезапно мадам Клод расхохоталась. Да так, что даже кучер услышал и подскочил на месте. Казалось, что вот-вот и с нее слетит ее фарфоровая маска, но вместо этого, дама громко выдохнула и наконец удостоила герцога честью и повернулась к нему.
— Преданность?! — с укором сказала она. — Пф, только вы, вервольфы, зовете это преданностью. Не кажется ли вам, что вы путаете это с преследованием?
— Отнюдь, мадам Клод, это совершенно разные вещи, — ответил Ризли, почувствовав себя немного оскорбленным.
— Конечно-конечно, называйте это как хотите, но ответьте мне на один вопрос. Ходит слушок, что вы и наш уважаемый юдекс уже давно не состоите в тех тесных отношениях, о которых когда-то говорил весь Фонтейн.
— Все эти пересуды всегда были, есть и будут. Я слишком занят, чтобы следить за всеми сплетнями в городе, — холодно произнес Ризли.
— Поэтому-то я и говорю вам о них. Какие только теории не ходили о том, где же пропадал месьё Нёвилет все эти сто лет. Не многие верили в сказки о том, что он сидит во Дворце Мермония и восстанавливает силы. Многим больше нравилась история о ревнивом вервольфе, который запер своего любимого в башне и не выпускал, пока тот не вернул свою энергию и силой не заставил его отпустить. А холодный отказ юдекса на благотворительном балу только больше укрепил эту сказочку. Все вокруг считают, что месьё Нёвилет бросил вас, а вы, как щеночек, продолжаете за ним бегать.
Ризли скрипнул зубами. Сейчас его опасно было злить, но мадам Клод, видимо, слишком была уверена в своей безопасности. Она наклонилась к нему ближе, через щель в фарфоровой маске показались её глубокие глаза.
— Не пытайтесь меня сейчас переубедить. Я уже давно имею дело с любовью и одержимостью. Для меня не составляет труда разглядеть чувства меж двумя существами еще до того, как они сами это поймут. И между вами с юдексом я вижу лишь холод и жалкие попытки вновь вернуть некогда бывалое тепло. Вы когда-нибудь задавались вопросом: А нужна ли месьё Нёвилету ваша преданность?
Карета подъехала к дому герцога, и мадам Клод, не дав ему ответить, кивнула в сторону двери, которую открыл кучер.
— Советую вам принять холодную ванну, чтобы полностью отойти от влияния суккубов.
Ризли вернулся домой, и не последовав советам мадам Клод, сразу же рухнул на кровать. Снаружи застучали колеса. Мадам Клод скрылась в тени, и только ее голос остался плотным облаком парить над головой вервольфа.
Ризли провалился в сон, не в силах открыть глаза.
Постель под ним взмокла от пота. Он ворочался, словно поглощенный кошмаром, а снился ему плотный туман, в котором он бродил и все пытался достать до Нёвилета. Откуда-то доносились перешептывания и голоса прошлого, пробуждая в нем забытую злость.
Он вернулся в приют, вспомнил одиночество, от которого прятался.
Встретил Абсолона и Лею, в одно мгновение потерял их снова. А вспомнив лицо Элизабет дю Бюрэй загорелся еще большим желанием снова отомстить.
Затем, словно по чьему-то желанию, туман рассеялся, и Ризли нашел себя, стоящим на воде. Горизонт слился с небом, слепящий свет лился со всех сторон, а там, впереди облик того единственного.
И он помчался к Нёвилету, краем глаза замечая мадам Клод.
— Преданность это или преследование? — она летела призраком совсем рядом, и сколько бы Ризли не старался, он не мог от нее убежать. И затылком чувствовал приближение огромной волны из куртизанок, с их навязчивым смехом, липкими руками.
— Это не преследование, — говорил сам себе Ризли. — Я обещал ему, что буду рядом. Я поклялся оберегать его.
— Оберегать от чего? Он гидро-дракон, ему не нужна твоя защита.
Реальная мадам Клод не могла этого знать, а та что в голове прекрасно ковыряла открытые раны герцога.
— Я поклялся…
— Ему это не надо.
— Я обещал…
— Твое обещание точно такое же, как и обещание всех его подданых.
Ризли бежал. Уже не зная ради кого он бежит: ради себя, ради него, ради фонтейнцев?
Отчего-то он стал совсем ребенком, вернулся в облик того себя, который от страха и незнания кидался в полнолуние на воспитательниц, который вел себя скверно потому что только так получал свое, который научился улыбаться через силу, прекрасно понимая, что так куда легче получить все, что хочется, пусть и придется попрощаться с гордостью. Нет места гордости, если хочешь выжить.
Наконец, Ризли, совсем парнишкой, добегает до Нёвилета, хватает его за пальцы и прижимается к ноге. Страшная волна из куртизанок приближается, накрывает их с головами, и Ризли продолжает обнимать ногу гидро-дракона, а когда открывает глаза, видит его холодное, неприступное лицо. Вокруг — суккубы-куртизанки снова нашептывают что-то, смеются.
И тут у Ризли получается разобрать их бубнеж:
— Убей. Избавься от всех неугодных: от вервольфов, что не признают тебя без клана, от людей, что относятся к тебе подобным, как к зверям, от других демонов, чтобы больше никто не мог смотреть на Нёвилета, на твою жемчужину.
Ризли снова стал взрослым. В водовороте суккубов, он теряется, а когда смотрит вперед видит Нёвилета, чью шею обвивают его же руки.
— Ризли, — слышит он его голос, но лицо перед ним молчит. — Ризли. Очнись.
И он просыпается ото сна. Мокрый с ушей до кончика хвоста — но не из-за пота, а из-за воды, которую на него направил Нёвилет.
Вервольф больно ударяется головой о книжный шкаф, падает на пол, ловя своим телом книги. Оглядывается, понимает, что оказался в комнате Нёвилета, а сам юдекс стоит перед ним в своей ночной сорочке, и на шее у него следы от рук.
— Я…— теряется Ризли. Он не видит лица Нёви, но чувствует дрожь в своих руках и понимает, что в бессознательном состоянии пробрался к тому домой. — Что я наделал.
— Пока еще ничего, — отвечает гидро-дракон, усевшись рядом.
Чешуя на руках все еще отливает синевой после использования силы, с помощью которой он и отпихнул от себя озверевшего вервольфа.
— Мне очень жаль, — у Ризли не хватает смелости поднять голову. Он смотрит на свои руки, которые немедленно хочет оторвать. В теле все еще ощущается присутствие яда суккубов, и на ватных ногах он с трудом поднимается, чтобы сбежать как можно скорее. — Боюсь, мне лучше пока не появляться во Дворце Мермония, — шепчет он, потому что голос иссяк. — Впредь, я буду работать только в Крепости. О том, что произошло сегодня в борделе я доложу вам в письменном виде и направлю завтра же.
Ризли качает в разные стороны, но он упрямо плетется к выходу. Когда его рука касается ручки, перед ним предстает водяная стена, заставив его отшагнуть назад.
— Ризли, — слышит голос за спиной и шлепки голых ног о влажный пол.
— Месьё Нёвилет.
— Что произошло в борделе? Почему ты озверел и пробрался ко мне? Ты все еще под воздействием сил суккуба? Куда ты убегаешь? Почему не расскажешь мне все сейчас, раз ты уже здесь?
Нёвилет заваливает его вопросами, а пошатнувшееся сознание Ризли уже не может держаться на плаву. В размытом отражении водяной стены перед собой он видит юдекса с его идеальным, бесстрастным лицом.
— Потому что хотел сотворить с тобой нечто ужасное, — вырывается у Ризли. Он хочет стереть это спокойствие с лица юдекса и выдал правду.
— Убить меня?
— Хуже. Я хотел овладеть тобой. В том борделе я видел лишь тебя. В своих видениях я видел тоже только одного тебя. Везде и всегда мой взор цепляется только за тебя. Прошло уже сто лет, а я все также преда…хах, — он осекается, смеется над самим собой, снова вспоминает мадам Клод. — Я все также преследую тебя, куда бы ты ни шел.
Он разворачивается, чтобы полностью увидеть реакцию Нёвилета. А тот стоит прелестным истуканом, аж ноги подкашиваются, и зверство возвращается.
— Не хочешь прогуляться? — вдруг говорит Нёвилет, чем полностью выводит Ризли из себя и он, впервые за столько лет знакомства, повышает на него голос.
— Да как ты не поймешь, что я всегда буду любить тебя?!
— Я это знаю. Не понимаю лишь, отчего ты сейчас так злишься?
— Потому что тебе это не нужно! Потому что я всего лишь твой преданный щенок!
Ризли, возможно, показалось, но лицо Нёвилета приобрело сероватый оттенок.
— Я настаиваю на прогулке. Дай мне пару минут на сборы.
Он уходит за ширму, в полумраке шуршит одеждой, а Ризли, обессиленный скатывается по стене на пол.
Нёвилет одет с иголочки, постукивает тростью, и нависнув над Ризли, предлагает ему выйти. Тот послушно плетется за ним в нескольких шагах позади.
Прохладный воздух его не прельщает, как и тонкие тянущиеся тучки на ночном небе. Ризли не хочется думать являются ли эти тучи желанием погоды или же отражением нынешнего состояния гидро-дракона.
— Нёвилет, — тихим, уставшим голосом зовет Ризли. — Ответь пожалуйста. Обременительна ли моя любовь?
— Все же, стоило сразу вытащить тебя на свежий воздух, чтобы ты, наконец, спросил то, что на самом деле тебя гложет.
Они подходят ближе к морю. Оно встречает их бликами, мягкими волнами и назревающим, легким туманом.
— Ты не ответил, — Ризли замечает, что Нёвилет остановился у воды, и с тихим выдохом садится на песок в нескольких сантиметрах от любопытных волн.
— Любовь не может быть обременительной.
— А моя навязчивость? Тебя это не смущает? Скажи только слово, и я заставлю себя прекратить эти попытки вернуть тебя.
— Как ты собираешься это сделать?
— Силой воли.
Он смеется от своей же глупости.
— Помнишь, ты спросил, почему мне так нравятся прогулки?
— Как это относится к моему вопросу? Нёвилет, просто ответь мне и…
— Во второй раз я сказал, что ты прекрасно об этом знаешь и отказывался называть причину. А в первый раз я сказал, что люблю прогулки, потому что теперь они больше не дарят мне одиночество, ведь на каждой такой прогулке меня сопровождаешь именно ты.
Нёвилет поворачивается, кладет трость, которую мигом крадут волны и начинают играть с ней. Он не обращает на это внимание, садится напротив Ризли на колени, берет в прохладные руки его горящее лицо.
— Когда я только проснулся и понял, что перестал любить тебя, я посчитал неправильным по отношению к тебе продолжать наши отношения, поэтому решил от них отказаться. Однако, мое тело, в принципе, перестало чувствовать многие вещи после столетнего сна, но при этом, я не отказался от принятия теплой ванны, не отказался от сладостей, не отказался от прогулок. Но отчего-то решил отказаться от тебя.
Ризли больно это слышать, он пытается отвернуться, но Нёвилет с силой заставляет его смотреть на себя, и тогда вервольф замечает, как дрогнули его брови, как задрожали губы.
— Поверишь ли ты, если я скажу, что не в силах полностью от тебя отказаться? Я не могу сказать, что былая любовь вернулась, но мне не нравится, когда ты грустишь, не нравится, когда строишь из себя сильного демона и работаешь на износ в одиночку. Мне нравится работать в одном кабинете, нравится ходить на прогулки, нравится слушать твои долгие лекции о сортах чая. И я лишь недавно поймал себя на мысли, что все ведь именно так и начиналось: с этих самых мелочей, с моих долгих мыслей о тебе.
— Нёви…
Юдекс притягивает к себе герцога, прижимает крепко-крепко и зарывается пальцами в его волосы.
Тучи сгущаются, начинается дождь. Море волнуется, выбрасывает на берег трость.
— Мне жаль, что тебе пришлось ждать этого так долго. Я постараюсь вернуть все, как было, только прошу, не переставай любить меня. Ты ведь обещал всегда быть рядом, обещал быть моим
chevalier.
Ризли прижимает его к себе и не может удержаться, когда чувствует отдачу. Эти несколько месяцев он будто бы стучался в заброшенный дом, а сейчас за окном включился свет и хозяин спустился по лесенке, чтобы открыть дверь.
— Это все ведь правда? Это же не сон, навеянный суккубами?
— Я избавлю тебя от их энергии. Прости за то, что тебе пришлось пройти через все это.
Мокрые от дождя они крепче прижимаются, неловко смотрят друг на друга и сплетаются в еще более неловком поцелуе. Оба дрожат. От предвкушения, от страха, что второй все же сейчас оттолкнет и выстроит между ними очередную стену.
Волны моря продолжают бушевать, и с разбегу ударяются в спину гидро-дракона, заставив его навалиться всем телом на Ризли. Тот падает на песок, и видя своего Нёви — растерянного, смущенного, сбитого с толку, улыбается улыбкой теплой, настоящей и полной пережитой боли. А Нёвилет, видя эту улыбку отвечает ему тем же.
Дождь прекращается, на небе снова ни тучки. Одни лишь звезды, да желтый полумесяц.
***
Он осторожно кладет юдекса на кровать. Нависает над ним, не может оторвать глаз от его влажного, нагого тела. Проводит пальцами по чешуйкам, видит реакцию и громко выдыхает.
— Не обязательно делать это сегодня, — шепчет Ризли, боясь прогнать нависшую в комнате сладость.
— Они касались тебя. Эти суккубы. Они проникли тебе под кожу, а я хочу избыть собой их присутствие.
Ризли снова выдыхает, когда прохладные руки Нёвилета забираются ему под рубашку. И сердце готово вырваться, разорвать грудную клетку и броситься на грудь к гидро-дракону, стать подношением только для него.
Руки Нёвилета мягко отталкивают дрожащего вервольфа. Он садится ему на колени, чтобы прижать к груди, дать ему время переварить все. И пока герцог трепещет в его объятиях, он касается ушек, вдыхает их приятный аромат, зарывается пальцами в черные волосы.
На талии сцепляются крепкие руки. Снова дрожь. Ризли все еще боится.
Нёвилет поддевает его подбородок пальцем, мягко целует в губы, чтобы успокоить. Видит его растерянное лицо, полное перенесенных страданий, и все внутри сжимается от осознания, что именно он заставил его пройти через все это.
— Я тоже хочу этого, Ризли. Напомни мне, какого это, быть в твоих объятиях, — шепчет он в волчье ухо, целует его кончик.
Комната наполняется демонической энергией, руки на талии сжимаются сильнее, и Нёвилет, словно пробуя, слизывает проступивший пот с шеи Ризли. Его шершавый, раздвоенный язык будоражит кожу, заставляет вервольфа вздрогнуть.
— Мой гидро-дракон, — шепчет Ризли по влажной коже Нёвилета.
Тот неосознанно выпускает рога, а зрачки сужаются, приобретая драконье сияние. Он смущается такой реакции, заливается краской и прячет лицо в ладонях.
А Ризли смеется, мягко убирает руки.
— Ну что же ты, все никак не привыкнешь?
Нёвилет заставляет себя посмотреть ему в лицо и ужасается, когда видит одинокую слезу, скатывающуюся с щеки. Он ловит ее губами, боясь, что если она рухнет вниз, то разобьет их хрупкую постройку чувств.
— Не надо грустить, пожалуйста, — шепчет Нёвилет, беспорядочно целует лицо Ризли, царапает свою нежную кожу о его щетину, но продолжает касаться губами каждой частички, чтобы больше ни одна слеза не посмела упасть с его лица.
— Я не грущу. Всего лишь не могу поверить своему счастью.
И не дав ему даже слова вставить, Ризли целует Нёвилета — напористо, сладко, уверенно и страстно. Целует так, как привык, как всегда мечтал, как целовал когда-то.
А Нёвилета внезапно накрывает с головой. Погружает в эти чувства с такой силой, что он обмякает в объятиях Ризли, отдается их трению кожи и пытается найти всему этому объяснение. Отчего ему так горячо, отчего так хочется большего, и отчего так уютно, так спокойно и так хочется плакать.
— Нёви, ты…
Ризли не успевает договорить, замечая податливое тело юдекса в своих руках. Его ресницы подрагивают, и герцог неосознанно тянется к ним губами, а затем и к дрожащим пальчикам, к дрожащим чешуйкам. Судорогой сводит челюсти, хочется вкусить этой кожи, испробовать его на вкус.
Море за окном успокаивается. Отчетливо чувствуется освежающий бриз, что покрывает тело Нёвилета. Перед ним раскрывается сущность, что величественным драконом вырывается из воды, одним взмахом хвоста тушит пожары, беспрекословно спасает людей. А затем он оборачивается человеком – невероятно красивым, с яркими глазами, беспристрастным лицом. Но когда этого лица касается улыбка, весь мир замирает. Потому что это шедевр. Это то, что Ризли когда-то полюбил так сильно, что не в силах больше отпустить.
Нёвилет смущается под таким пристальным взглядом. Тянется к своим штанам, стягивает их с себя, переводя все внимание вервольфа на два вставших члена.
Ризли выдыхает, впивается когтями в простынь, та жалобно рвется.
Десна ноют от рвущихся наружу зубов, когда Нёвилет крепко сжимает пальцами ремень Ризли.
Ремень долой.
Ризли снова выдыхает.
Расстегнуты штаны.
Ризли стонет от прикосновения.
Нёвилет снова смущается, прячет лицо и дрожит от возбуждения. Это был его максимум. Он глядит сквозь щели в пальцах, видит струйку дыма, рвущуюся изо рта вервольфа, и вспоминает, как любит Ризли. Тихонько радуется этому, переворачивается на живот, убирает с шеи волосы.
— Ты же знаешь, меня это не убьет. Кусай, — шепчет он, стыдливо поглядывая на Ризли и неожиданно ойкает, когда тот прижимается к нему всем телом.
Что-то упирается в ягодицы, от этого намокает спереди. Он трется о простыни, прячет смущенное лицо в подушку и слышит его тяжелое дыхание.
А Ризли обнимает его крепко, почти всем телом вдавливает в кровать, чтоб прочувствовать каждым миллиметром кожи. Потому что вот он — его Нёвилет, его юдекс, его гидро-дракон.
Когда перед глазами блестит перламутром влажная шея, он не сдерживается. Воздух в комнате заканчивается, в паху болезненно давит. Он прикусывает нежную, чуть солоноватую кожу, и Нёвилет вздрагивает, коротко стонет. Сладкий стон окутывает Ризли полностью, заставляя его снова задрожать.
Он в нетерпении стягивает с себя остатки одежды, снова нависает над Нёвилетом и проникает в него медленно, понемногу, осторожно, чтобы не поранить.
— Нёви, — вдруг останавливается Ризли. — Прости, я тороплюсь, я…
— Почему ты остановился? — лицо Нёвилета выглядывает из под белых волос, а на уголке глаз слезки, что опадая становятся искрами.
Ризли не выдерживает, выходит из него, чтобы перевернуть на спину и припадает к сладким губам. Нёвилет крепко обнимает его, отдается поцелую.
— Войди, — просит он прямо в ухо, и Ризли смеется тому в шею, потому что все еще считает это сном, проделками суккубов.
Но это не сон. Потому что прикосновения Нёвилета слишком реальные, до одури, до дрожи. То, как он проводит своими пальчиками по спине, как тянется к губам за очередным поцелуем, как смущается. Великие драконы, как же он смущается! Как прелестен в этой персиковой краске, как великолепен со сдвинутыми бровями и поджатыми губами. А когда его тело подрагивает, дрожит и душа Ризли, потому что любит его всего, любит его полностью и хочет отдаться ему весь этот мир.
Нёвилет раздвигает перед ним ноги, и Ризли готов упасть ему в колени.
Он спускается ниже, целует его пятки, языком проводит по лодыжке. Этим ногам он готов служить, пред ними только хочет преклоняться и лишь им позволено ступать на него.
— Что ты делаешь? — привстает Нёви и замолкает, ловя на себе лунный взгляд вервольфа.
— Я люблю тебя, Нёви, — шепчет тот в бреду. — Каждую частичку тебя. Люблю до беспамятства.
Нёвилет осторожно выдергивает свою ногу из цепких лап мужчины. Касается влажным большим пальцем ноги его груди, приподнимает за подбородок и заставляет посмотреть на себя.
Ризли дрожит.
Нёвилет смущается сильнее.
— Я не против подождать еще, но хотелось бы поскорее почувствовать тебя в себе.
Ризли сносит крышу. Он обильно смачивает себя, остатки растирает по двум членам Нёвилета, и комната взрывается от стона. А когда головка касается узкого прохода, стены и вовсе начинают дрожать. Нёвилет пошло выпячивает грудь, прогинается в спине, но не просит остановиться, напротив — словно насаживается сам.
Медленные движения бедрами, и на впалый, белоснежный живот Нёвилета падают капли пота Ризли. Он растирает их по нежной коже, касается пупка. Внутри очень узко, очень горячо, а в голове туман, в голове счастье.
Он тянется к взмокшим глазам своего Нёвилета, сцеловывает слезу, и та искрами оседает на его губах.
Когда он входит во всю длину, они одновременно выдыхают и замирают, словно в очередной раз проверяя не сон ли это.
Встречаются глазами, и Нёвилет вдруг смеется. Ризли подхватывает и обнимает его.
— Такое ощущение, будто у нас это впервые, — шепчет Нёви, — но мне нравится. — Он проводит рукой по своему животу, касается где-то возле пупка. — Я чувствую тебя здесь, странно, но очень приятно.
— Я сделаю тебе еще приятнее, — протягивает Ризли.
— Разве может быть еще лучше?
Очередной толчок, и Нёвилет теряется в ощущениях. Оказывается, может.
Он врезается пальцами в лопатки, требуя повторить это движение, и Ризли покорно толкается снова, выбивает еще один стон, за который Нёвилету стыдно, и чтобы не слышать себя он топит эти стоны в поцелуе.
Взгляд должен за что-то зацепиться, иначе от возбуждения Нёвилет потеряет сознание. Он видит крепкие плечи Ризли, видит пот на его лбу, видит то, как он старается и как ему хорошо. И от этого становится жарко внутри, в низу живота.
Сам того не замечая, юдекс облизывает нижнюю губу, вытягивает длинный, фиолетовый, раздвоенный язык, чтобы вкусить кожи вервольфа. Проводит по его щетинистому подбородку и падает на подушку, от внезапного наплыва чего-то странного. Дрожь пробрала его с кончиков пальцев и бурным потоком устремилась вверх. Ризли замечает это, оскаляется, словно смеется над ним, а затем накрывает его плоть руками. Они грубые, но водят по нему так нежно, так страстно, что Нёвилет не выдерживает. Ему нравится трение обоих членов о ладонь герцога, нравится то, что его наполняют внутри и нравится то, как Ризли попадает в нужную точку.
Он ловит на себе его зверский взгляд, замечает, что энергия стала гуще, а клыки острее.
— Ризли? — зовет он мужчину, а в ответ слышит лишь гулкий рык, и чувствует, как внутри что-то увеличилось.
— Нёви…— шепчет Ризли, вбиваясь все сильнее настолько, что юдекс уже не в силах ответить ему.
Он переворачивает мужчину, ставит на колени, заставляет взяться за спинку кровати и обхватывает его бедра до покраснений.
— Прости, Нёви. Я оставил следы, — извиняется он, а сам не может остановиться, потому что тело плавится от прикосновений, потому что хочется глубже, больше, сильнее.
— Оставляй. Я совершенно не против.
Снова рычание, и Нёвилет понимает — он на стадии озверения. Но гидро-дракона это ничуть не пугает, напротив, отчего-то даже заводит еще больше. В такой позе ощущения совсем другие, и когда Ризли толкается снова, неистово и страстно, в глазах на секунду темнеет, и Нёвилет не замечает, как случайно выпускает свой драконий, чешуйчатый хвост.
Хвост плотный, тяжелый, обвивается вокруг Ризли, прося его войти глубже. А вервольф целует его, гладит по росту чешуек, прикусывает их губами, и Нёвилет сладостно стонет ему в благодарность. Так, что не выдерживает и пачкает простыни белесой жидкостью. Обмякает, падает лицом в подушку, все еще изогнувшись в спине, и слышит, как на грани оказался и сам Ризли. Тот делает пару последних толчков, изливается внутрь и что-то набухает.
Он падает рядом. Все еще внутри, все еще горячо.
— Прости, — тяжело дышит и целует Нёви за ухом, прижимается к его спине. — Случайно образовалась связка. Надо подождать, пока не пройдет, иначе не вытащить.
— Ванна, — еле слышно просит Нёви. — Отнеси меня в ванну. Пожалуйста.
Он поворачивается, с опущенными веками на ощупь тянется к щетинистому подбородку и оставляет легкий поцелуй, прежде чем снова упасть на подушку.
Ризли унимает зверство, старается снова не впасть в него из-за этого запаха и тепла. Осыпает поцелуями голое плечо Нёвилета, и под его недовольный бубнеж, берет на руки и несет в ванну. Немного неудобно, ведь он все еще внутри, поэтому двигается медленно, чтобы не поранить юдекса. А тот прижимается лицом к голой, горячей груди и блаженно выдыхает, когда они вдвоем погружаются в воду.
***
На утро Ризли проснулся с ужасной головной болью. Тело одеревенело настолько, что сложно было поднять даже палец.
— Можешь открыть глаза? — послышалось рядом.
Ризли и не знал, что веки могут быть настолько тяжелыми. Он с трудом заставил себя чуть приоткрыть глаза, увидел размытый силуэт Нёвилета, который был уже в рубашке.
Когда прохладные пальцы коснулись век, боль чуть утихла. Нёвилет расширил один глаз Ризли, проливая на него свет.
— Посмотри наверх.
Темный зрачок перекатился к верхнему веку.
Спустя пару секунд, Нёвилет отпустил его и отошел в сторону, к своим записям.
— Следы от воздействия суккубов почти прошли.
— Их можно было так увидеть? Тогда зачем Итэр и Чайлд использовали векорасширитель на том пареньке, — хриплым голосом спросил Ризли.
— Хм. У них и спроси.
— Нёви.
Юдекс развернулся.
— Можешь прилечь рядом?
Ризли ничего не ожидал. Но так хотелось почувствовать его тепло.
Нёвилет не ответил, а через пару секунд послышался стук его каблучков. Кровать под ним прогнулась и он лег рядом, повернувшись к остолбеневшему герцогу.
— Тело совсем не двигается, — посмеялся он.
— Тебе надо отдохнуть. Я передам всю информацию, которую тебе удалось узнать.
Ризли почувствовал, как его накрыли одеялом, и как волос коснулись чужие пальцы.
— Удалось что-нибудь выяснить? — голос Нёвилета был мягким, немного охрипшим после вчерашнего, но все равно очень ласковым.
— Сложилось такое ощущение, будто бы они ждали меня, — начал вспоминать герцог. — Завели в отдельную комнату, пригласили восемь куртизанок и среди них было три суккуба. Они сразу же принялись околдовывать меня своими феромонами и что-то нашептывать. Словно заговаривали меня отомстить, уничтожить вервольфов, а затем и остальных людей.
— Зачем это Жерминалю?
— Вот и мне это кажется очень странным. Почему в деле вдруг появилось так много вервольфов? И откуда взялись демоны-соблазнители?
Кровь в венах забурлила, мышцы проснулись от окоченения, и Ризли попытался встать. Он открыл глаза, взглянул на лежащего рядом юдекса, с его раскиданными по кровати белыми волосами, прикоснулся к ним и встал, обернувшись одеялом. Ноги пока плохо слушались, так что одежду он собирал очень медленно, и со стороны больше походил на куклу.
— Куда ты собираешься? — спросил Нёвилет.
— Хочу кое-что проверить.
— Надеюсь, ты не хочешь снова вернуться в тот бордель?
Гидро-дракон спустился с кровати, подошел к герцогу и забрал у него одежду. Ему даже не пришлось стараться, чтобы одним легким толчком усадить мужчину на кресло.
— Хочу.
— Ты туда больше не пойдешь, — нахмурился Нёвилет. — И вообще, почему именно ты? Разве не Итэр должен был проникнуть туда?
— Так сложились обстоятельства, — Ризли протянул руки, с трудом заставил деревянные фаланги согнуться, и нежно взял Нёвилета за ладошку. — Я более чем уверен, что нет там больше никакого борделя. Они наверняка уже собрали свои вещи и сбежали. Всего лишь хочу снова все проверить, может, в прошлый раз я что-то упустил.
Нёвилет вернул себе свою руку, хорошенько подумал обо всем, и лицо его вновь озарилось непреклонной холодностью.
— Ты прав. Это весьма правильный поступок, — он отошел в другой конец комнаты, чтобы взять свой жюстокор. — На столе стоит чаша с отваром от Сиджвин. Выпей его, и как соберешься, отправимся вместе к этому борделю.
— Пойдут слухи, если кто-то увидит тебя возле такого заведения.
— Обо мне и так ходят разные слухи. Мое появление там никого не удивит. Я буду снаружи. Выходи, как закончишь, — Нёвилет застегнул верхние пуговицы жюстокора и направился к выходу.
Ризли опустил взгляд, покорно кивнул. На душе стало немного тоскливо. Еще вчера Нёвилет был так мягок, так мил с ним, а сейчас вновь стал холодным, бесстрастным юдексом.
— И не забудь про отвар. Сиджвин настояла, чтобы ты выпил его, — добавил гидро-дракон, и проходя мимо, остановился, чтобы оставить на макушке вервольфа короткий поцелуй. — Поторопись, — добавил он шепотом, и вышел из комнаты.
Закрыв за собой дверь, ему показалось, что он услышал щенячий, радостный писк.
