La Douleur Exquise

Сон — место, где сбываются мечты, где кошмары становятся явью, где узнаешь о собственных потаенных желаниях, которые намертво пытался скрыть за семью замками. Сон — то, что повелевает нами, что задает настрой на целый день, и что преследует нас всю жизнь. От сна не сбежать, как и от своих желаний. Лини просыпается от странного шороха на кровати. Он резко срывает с себя одеяло и в мгле ночи видит сияние одного золотистого глаза, а затем и белоснежную улыбку у самого паха. — Итэр, — выдыхает он, узнав демона, и тут же садится на кровати. — Что ты тут делаешь? — Сюрприз, — улыбается суккуб и садится напротив. Глаза привыкают к тьме, и из тени вырисовываются очертания парня — его рога, изящная шея, худые плечи, подтянутый живот. Он совершенно голый. Разве что прикрыт одеялом в самом интимном месте. — Это все сон, да? Я сейчас проснусь и мне будет очень стыдно. — Ну давай, ущипни себя, — лукаво смеется Итэр. Лини намеренно больно щипает себя, жмурится, но открыв глаза, все еще видит перед собой Итэра. — Тогда, ты галлюцинация! — Своими словами ты делаешь мне больно, — хмурится суккуб и скрещивает руки на груди. Лини невольно задерживает взгляд на розовых сосках. — Мы в Фонтейне проездом. Остались тут всего на одну ночь, а завтра уже снова отправимся в путь. Я скучал, вот и захотел увидеть тебя. — Ты…скучал? — не верит Лини, потому что он и сам ужасно скучал, думал о нем каждый день и каждую ночь. Посвящал ему свои выступления, отчаянно пытался выловить в толпе зрителей золотистую макушку. У него сжималось сердце каждый раз, как он улавливал запах радужной розы, и перехватывало дыхание, стоило рядом пройти какому-нибудь суккубу. — Скучал. А ты, разве, нет? — Тоже…— шепчет Лини. На кровати остаются маленькие вмятины от ладошек Итэра, который медленно подползает к Лини. И чем он ближе, тем сложнее овладеть ситуацией. Иллюзионист столбенеет под тягучим взглядом суккуба, тонет в его золоте и беспомощно шлепает губами, пока эти губы не касается разгоряченное дыхание. — Лини… Стальной хваткой Лини отдергивает от себя Итэра, откидывает на кровать и взбирается сверху, подставив к его горлу кинжал. Чуть надавливает, чтобы увидеть цвет крови — алая, настоящая, значит это не проделки какого-то суккуба перевоплотившегося его любовью, значит, это настоящий Итэр. — Ну что, убедился, что я здесь, перед тобой? — ухмыляется Итэр и тянет к нему свои руки. — Скорее, Лини, хочу тебя, — выдыхает он. Иллюзионист роняет кинжал на пол, поддается влечению и утыкается носом в шею суккуба. Он нерешительно слизывает каплю крови. Металлический вкус на секунду отрезвляет его, пока в нос не ударяет сильный запах феромонов. — Итэр, к чему феромоны? Я и так под твоей властью. Всегда был и всегда будет. Даже если бы Итэр не был суккубом, даже если бы был обычным человечишкой, Лини бы пал ниц перед ним, разыграл бы самое лучшее шоу и с упоением дарил бы ему цветы. Потому что он влюбился именно в это — в то, как Итэр принимал его букеты. Ему нравилось, как медленно и грациозно Итэр закрывал глаза, когда принюхивался к цветам, и как лепестки прикрывали его нежную улыбку, превращая в скромного парня флиртующего с Лини совей фальшивой невинностью. Лини снова хочет увидеть его под лепестками. Он отстраняется, отбегает в сторону за своей шляпой, и возвращается на кровать. Итэр под ним лежит изваянием, вышедшим из рук самого искусного скульптора. Он щурится, не понимая, зачем Лини его шляпа, но иллюзионист блестит фиолетом своих глаз, совершает поклон, а затем из шляпы вырываются ввысь лепестки радужной розы и опадают на тело суккуба, лаская его кожу, соски, ключицы. — Ха-ха-ха! — бойко смеется Итэр, кутается в одеяло из лепестков и перекатывается на живот. Взгляд из-за плеча одолевает Лини, и он падает на колени перед ногами суккуба, целует его пятки. Загорается желанием, которое томилось в нем почти год. Он поддается ласке хвостика, скользит меж бёдер, слизывает проступившую смазку — она сладкая на вкус, словно мёд. А сам уже не терпит, сам еле сдерживается. — Почему ты все еще в одежде? — хмурится суккуб и снова разворачивается к нему, чтобы сорвать рубаху. Проводит горячим языком по груди, хватается за нижнее белье и рвет его на части. — Да, именно то, что я хотел, — облизывается Итэр и раздвигает перед Лини ноги. — Войди же в меня, пожалуйста. Лини все еще сложно поверить в происходящее, но он входит. Медленно, потому что сейчас растает. Внутри туго, горячо и очень влажно. Он целует Итэра в уголок его улыбчивых губ, стягивает повязку с глаза и целует ресницы. Внезапно он останавливается и с опаской глядит на Итэра. — А что с Сяо? — спрашивает он не ради злорадства, скорее из любопытства. — Сяо? А что с ним? — Неужели, вы расстались? — Нет. — Тогда, ты изменяешь ему со мной? — А ты что, не заметил? — ухмыляется Итэр, и от его улыбки становится не по себе. — Сяо с самого начала стоит в тени и наблюдает за нами. Покажись. Лини оборачивается. Из-за угла выходит охотник. Он молчалив, холоден, как обычно, и веет от него смертью. Лини сглатывает. Вот сейчас ему отсекут голову. Но он хотя бы смог вкусить сладость губ Итэра. Не так жалко и умереть. — О, я понял, — Итэр переводит его взгляд на себя, целует дрожащие, побледневшие губы. — Ты хочешь, чтобы он тоже присоединился. — Что? Я, нет, я… — Сяо, иди же к нам. Кровать прогибается под охотником, и Лини дергается. Он дрожит от страха, от животного страха, потому что затылком чувствует смерть. Лини и раньше с ней сталкивался, выполняя поручения Отца. Он был хладнокровен, потому что смерть преследовала его с детства, но сейчас кровь в жилах стыла от ощущения Сяо позади. Краем глаза он замечает, как на пол падает одежда, и сглатывает подступившую слюну. Хочет вырваться, но Итэр крепко сцепляет в замок ноги на его пояснице, не дав выйти из себя. — И тебя все устраивает? — спрашивает он у Сяо, появившегося впереди, у головы Итэра. — Если Итэр этого хочет, — Сяо ласково смотрит на суккуба, проводит рукой по его скулам, а тот довольно мурлычет. — Ты же говорил, что ни с кем не хочешь его делить, что… — Какой же ты болтливый, — кривит лицом Сяо и крепко хватает Лини за волосы. Тот шипит от боли. — Лучше займись делом. У губ оказывается влажная, твердая головка. Лини снова сглатывает, поднимает взгляд, и у него душа разгорается. Сяо глядит на него властно, устрашающе, но отчего-то это возбуждает. Итэр тихо постанывает, чувствуя, как в нем набухает член Лини, и хватается руками за ноги Сяо. А тот все еще смотрит на Лини, обводит его губы головкой и еле заметно ухмыляется. — Соси, — требует он. Лини послушно приоткрывает рот. Сяо толкается внутрь и не дает отстраниться, продолжая напирать. После того, как Лини, вроде бы, прикоснулся к своей мечте — к Итэру, наваждение должно было рассеиться, вот только оно становилось только томительное, и теперь ясно почему. Теперь, с Сяо во рту, под его стойким, холодным взглядом Лини окончательно млеет. — Двигайся, прошу, — хнычет под ними Итэр и уже сам толкается навстречу. Лини постанывает. Он двигает бедрами, вырывая из суккуба восторженные стоны, двигает языком, и душа трепещет от тяжелых вздохов Сяо. А когда охотник запрокидывает назад голову, и капли пота очерчивают его подергивающийся кадык, когда тусклый свет с улицы переливается на его белой коже, Лини заходится еще сильнее, пытаясь не утонуть в блаженстве. Он чувствует, как Сяо дергается, и напрягается вместе с ним. Кончают одновременно: один в рот, другой в Итэра. Суккуб же довольно, словно наевшийся кот, растягивается на кровати, под ним шуршат лепестки, скатывается простыня. Лини думает, что на этом все. Что Сяо подхватит Итэра, плюнет в сторону кровати, взмахнет копьем и пронзит сердце укротителя, но на этом ночь не заканчивается. Ночь длинная, тягучая, как густая сперма во рту Лини, которую он зачем-то сглатывает. — Хах, проглотил, — усмехается Сяо и пристраивается сзади. — Ты хочешь, — замирает иллюзионист, — в меня? — Раздвинь ноги пошире, — снова требовательно, но так приятно. — С-сяо…— дрожит Лини, и его крепко притягивают за волосы. — Не зови меня по имени, — рычит охотник в ухо, а затем прикусывает его и тут же зализывает ранку. Он входит грубо, резким толчком, отчего Лини, по-инерции, входит глубже в Итэра. Синхронный стон взмывает к потолку. Руки дрожат, и Лини падает на грудь к суккубу. А тот одной рукой поглаживает его волосы, второй тянет на себя простынь, с которой скатываются лепестки и стонет громко, отрывисто. Лини теряет рассудок. Его берут сзади и спереди, сознание уплывает, раскачивается на волнах мятых простыней, и лепестки — кораблики, гипнотизируют его. Он и подумать не мог, что ему будет так приятно от крепких рук Сяо на бедрах, от тонкого тела Итэра под собой. Чувства бьют ключом также ярко, как охотник шлепает Лини по его ягодицам. Тот на секунду прикрывает глаза, пытается понять, когда он же почувствовал влечение к Сяо: когда только встретился с ним и подметил его холодность, когда поразился его технике в бою, или когда кольнуло в сердце, увидев всеобъемлющую любовь к Итэру? Встает другой вопрос. Кого он тогда приревновал? Итэра к Сяо? Или Сяо к Итэру? А может, дело было в другом? В том, что Итэр для Лини являлся оплотом прекрасного искусства, чем-то недосягаемым, но притягательным. В нем он находил счастье и спокойствие, в нем видел свет. А в Сяо он увидел себя. Он увидел кровь по колено, одиночество и отчаяние в сильном взгляде, множество поверженных врагов в шрамах на руках и такое же слепое повиновение своему мастеру. Из оцепенения выводит влажная грудь охотника, прижимающаяся к спине. Лини чувствует, как Сяо водит языком вдоль позвоночника и твердеет сильнее, двигается быстрее, потому что он жертва, загнанная в угол. Вот, что чувствуют демоны, встретившись с охотником с малахитовым копьем. — Какой ты узкий, — шепчет Сяо в одно ухо. — Как хорошо, — шепчет Итэр в другое. А Лини задыхается от переизбытка чувств. — Я так не могу, — молит Лини. — Я так скоро…снова кончу…я… — Не надо, — просит Итэр и хватает руками его лицо, уводит взгляд на себя. — Продержись еще немного для меня, пожалуйста. — Итэр… — Знаешь, что я всегда хотел? — облизывается Итэр. — Хотел вас обоих во мне. Он разводит ноги шире, растягивает дырочку, из которой вытекает смазка, смешанная со спермой и прикусывает нижнюю губу в нетерпении. Лини слов не может подобрать. Он чувствует, как Сяо выходит из него, видит, как садится на кровать, облокотившись на изголовье. Охотник подхватывает Итэра за подмышки, утягивает на себя, вытаскивая из него Лини. Они целуются. Страстно, горячо, и Итэр от этого плавится, извивается, как змея и стонет горячо, соблазнительно. Сяо отрывается от его губ, стреляет нахальным взглядом в сторону Лини и разводит ноги Итэра, насаживая его на себя. Суккуб выгибается. Сжимает простынь. Жилка на его шее исступленно бьется от волнения, а затем и полный обожания взгляд умоляюще устремляется на иллюзиониста. — Он сможет принять и тебя, — морозный голос охотника разрывает полотно стонов. Пальцами Сяо растягивает Итэра, вводит их внутрь, показывая, что есть место для еще одного. И Лини ползет к ним. Не знает к кому больше: к сексуальному, трепещущему телу Итэра или к соблазняющим, властным глазам охотника. — Ты уверен, что сможешь? Я не хочу делать тебе больно, — все еще волнуется Лини. — Давай же, вставь мне, Лини, прошу, — уже почти переходит на крик Итэр. И Лини послушно подставляет голову. Он медленно входит, выдыхает от тугости, от влажности. Но больше от того, что чувствует, как пульсирует член Сяо. Неужели, ему тоже это нравится? Они начинают двигаться в одном ритме, и мозг плавится окончательно. — Итэр, — уже не может держаться Лини, вдыхая запах его кожи, смешанный с запахом пота Сяо. — Итэр…Итэр…— забывается и случайно произносит: — Сяо…Сяо…ах…Ся… Его больно хватают за волосы. Перед собой он видит злое, но возбужденное лицо охотника. — Я говорил тебе, не звать меня по имени, — Сяо рычит и затыкает иллюзиониста поцелуем требовательным, настойчивым. Это полностью доводит Лини. То как Сяо прикусывает его губу, как посасывает язык яркими взрывами воспламеняется в нем. Он хочет еще. Тянется к поцелую, позволяет Сяо тянуть себя за волосы, жадно глотает его слюну и двигается, неистово, потому что стоны Итэра так ласкают слух. Также приятно, как и Сяо ласкает язык Лини. Итэр под ними задыхается, и достигая пика утягивает обоих на себя, вплетаясь языком в их поцелуй. Теперь уже втроем беспорядочно целуют друг друга, путаются в ресницах, перехватывают дыхание и прикусывают губы, что почти кровоточат от напора. Лини обильно кончает, дернувшись всем телом. Глаза закатываются от исступления, а по коже табунами бегут мурашки возбуждения. Как же, оказывается, сладок вкус охотника, как горячо тело суккуба. А когда кончает и Сяо, Лини вовсе впадает в экстаз, потому что они все еще внутри Итэра, который сжимает их, не желая выпускать. — Молодец, — шепчет Сяо в губы Лини, и тот еще больше млеет от его похвалы. Он теряет сознание, падая на грудь Итэра, и чувствует, как их обоих обнимает охотник. В его объятиях тепло. В руках смерти невероятно уютно.

***

Просыпается Лини с испачканным нижним бельем. Он тяжело дышит, ощупывает кровать : нет на ней ни лепестков, ни засохшей спермы, ни Итэра, ни Сяо. Поворачивает голову вбок в сторону керамического цветка, который подарил на прощание суккуб. — Хах, не надо было ставить его так близко к кровати, — улыбается сам себе Лини и встает с постели. Все это было сном. Сладким, вкусным сном. Он выходит из комнаты. На кухне уже завтракают Линетт и Фремине. — Ты проспал, — замечает Линетт. — Никак не мог проснуться, — виновато прячет взгляд Лини и садится за стол. — Утром принесли письмо от Итэра. Там еще фотография, — Фремине протягивает брату конверт. Лини вытаскивает письмо, откладывает в сторону, чтобы прочесть позже, а затем смотрит на фото: Итэр на фоне Мондштадских мельниц. Он улыбается, как яркое солнышко, а позади него тоже смотрит в камеру его хмурый охотник, и при виде этих глаз, сдвинутых к переносице бровей, Лини чувствует, как тянет низ живота. — Собирайте вещи, — резко встает из-за стола Лини. — Устроим турне по Тейвату. — Куда отправимся сначала? — восторженно спрашивает Линетт. — В Мондштадт, — решительно отвечает Лини.