Мир не разделен на хороших и плохих, в каждом есть и темная, и светлая сторона, главное в том, какую ты выбрал — это определяет все.
Джоан Роулинг
Для зелья невидимости Кейлу нужна была шляпка белой поганки, поэтому неудивительно, что Альберу сразу понял, куда собрался слизеринец. Однако вряд ли наследный принц знал о «Тимофиллах и поганках» больше волшебников Хогсмида, ведь ничем не примечательным, кроме вывески, магазинчиком владела декан Пуффендуя, профессор Литана.
Она была самой молодой преподавательницей Хогвартса. Так же молодо, как она, выглядели, разве что, декан Когтеврана Гарол Кодьянг (студенты, доведённые преподавателем, потому что довели его самого, не сомневались, что это он «от вредности цветёт и
в пахнет»), декан Гриффиндора Джур Темз, преподаватель Истории Магии Клоппе Секка да «старик Эрухабен», который, во избежание поплывших слухов о проклятии, уже который десяток лет совмещал должность директора с должностью преподавателя Защиты от Тёмных Искусств — но он был дра… птицей совсем другого полёта.
Профессор Литана — смуглая и сильная, потому что выросла в диких джунглях (кто-то что-то говорил про ручную пантеру, которую Литана котёнком привезла с собой, ещё будучи студенткой) — скучала по дому и, если не пропадала в теплицах с утра до поздней ночи, то приходила в Хогсмид, в «Тимофиллы и поганки», которые она превратила в настоящую сокровищницу, полную трав, грибов — и не только их одних. Её «запасами» восхищался даже декан Слизерина, профессор Флинн, который и посоветовал Кейлу присмотреться к неприметному магазинчику с дурацкой вывеской.
Так что Кейл почти не удивился, когда, переступив порог «Тимофиллов и поганок», увидел преподавательницу Травологии, ворковавшую со своей помощницей, которую волшебники Хогсмида считали хозяйкой магазинчика и — у неё была такая же смуглая кожа и густые чёрные волосы — родственницей Литаны: то ли тёткой племянницы брата четвероюродной сестры, то ли кем-то там ещё.
А вот гриффиндорцы, ввалившиеся в магазинчик следом за Кейлом, совсем не ожидали встретить декана Пуффендуя и потупились под её строгим взглядом.
Профессор Литана внимательно посмотрела на Кейла, делавшего вид, что он — отдельно, а гриффиндорцы — отдельно, потом на «золотую четвёрку», цеплявшуюся за рукава его пальто, — и спросила:
— Милый, они тебя обижают?
Она ещё помнила дьявольские силки, заплетённые в косички.
Лак от удивления открыл рот, Розалин просто округлила глаза, а Альберу с Чхве Ханом так задумчиво посмотрели на Кейла, — такого же, как они, растрепанного, раскрасневшегося и всего в снегу (гриффиндорцы, отогревшись в «Трёх мётлах», не отстали от него, пока он не научил их тому самому удваивающему заклинанию, которое они тут же с радостью испробовали на снежках — и на себе со слизеринцем заодно) — как будто до сих пор видели вместо него кого-то ещё.
— Обижают, — тоном сознательного студента заявил слизеринец.
Гриффиндорцы с возмущением уставились на Кейла, но, придирчиво оглядев его с ног до головы, не нашлись что возразить.
Сам Кейл никогда так не радовался преподавательнице Травологии, как сейчас: обычно, когда взгляд её лучистых глаз останавливался на Кейле во внеучебное время — в учебное она ещё держала себя в руках — он, криво улыбаясь и пятясь, делал вид, что
очень рад её видеть, но ему
очень нужно в другую сторону, вот прямо сейчас.
Профессор Литана быстро стала олицетворением своего факультета, гордостью всех пуффендуйцев, которые ласково называли её «нашей Линой»: искренняя, открытая, щедрая, но сильная духом, надёжная и упорная — она не могла не завоевать доверие декана Гриффиндора Джур Темз.
Об их дружбе говорил весь Хогвартс, хотя они и не делали из неё большой тайны: декан Пуффендуя так вообще, как ребёнок, радовалась каждой встрече с деканом Гриффиндора — и, она, конечно же, обо всём
знала.
...И помнила, как сокрушался страшно гордый за сына Дерут Хенитьюз, который, как и она, был выпускником Пуффендуя. По традиции факультета, семикурсники прятали в общей гостиной маленькие, но приятные подарки для младшекурсников, чтобы порадовать их. Дерус Хенитьюз ещё тогда загорелся идеей спрятать свой подарок так, чтобы догадаться о нём смог только его ребёнок, который, конечно же, попадёт в Пуффендуй, — но найти его было суждено не Кейлу, а Басену, который уже успел вырасти и учился в Хогвартсе на втором курсе. (Возможно, в Пуффендуй попадёт и малышка Лили, если, конечно, не повторит судьбу их с Басеном матери, когтевранки Виолан, второй жены Дерута.)
…А ещё, возможно, уже совсем скоро декан Пуффендуя примет к себе и Кейла: тогда она сама спрячет для него подарок в общей гостиной вместе с другими выпускниками: не лишать же перераспределённых пятикурсников такого удовольствия! Нужно встретить их тепло, ведь они после перераспределения не потеряют семью, а наконец-то обретут её. Литана не сомневалась, что Кейл в душе настоящий пуффендуец, просто очень серьёзный и застенчивый мальчик. В их общей гостиной, самой уютной во всём Хогвартсе, ему понравится больше, чем в мрачных подземельях Слизерина.
Профессор Литана перевела взгляд на воспитанников декана Гриффиндора и неодобрительно покачала головой: нет, ни принцесса Розалин, ни наследный принц, ни Чхве Хан точно не попадут в Пуффендуй: первая — маленькая бандитка, второй прехитрющий, как его отец, даром, что в Гриффиндор попал, а третий, хотя с виду спокойный и собранный, всё же, чуть что, сначала
делает, а потом думает — вот в чём отличие Пуффендуя от Гриффиндора, не в обиду Джур: пуффендуйцы
сначала думают, а потом уже делают!
«Золотая четвёрка», с настороженным интересом наблюдавшая за лицом преподавательницы Травологии, поняла её по-своему: гриффиндорцы тут же выпустили Кейла и, подхватив под руки растерявшегося Лака, попятились на улицу. Пятикурсники тоже очень хорошо помнили, какой… строгой она могла быть.
— Мы тебя тогда снаружи подождём! — успел сказать Кейлу наследный принц, прежде чем Чхве Хан закрыл за ними дверь с той стороны.
Кейл сначала обрадовался, что избавился от лишних глаз, но потом вспомнил, что Альберу обещал заплатить за него, — и даже огорчился: не то чтобы у него не было денег, просто к хорошему быстро привыкаешь.
Ну ничего, он потом вытянет из Альберу всё до последнего кната: наследный принц обязан сдержать своё обещание, Кейл лично за этим проследит. Не вверять же потом свою судьбу в руки монарха, чьё слово гроша ломаного не стоит?
В общем, из проблем в «Тимофиллах и поганках» осталась только преподавательница Травологии.
Кейл огляделся: на видных местах лежали самых вызывающих расцветок грибы и стояли какие-то подозрительные на вид экзотические растения — заметив, как в углу вдруг пошевелился, прищёлкнув бутоном, огромный жёлтый цветок, слизеринец вздрогнул. Какая прелесть, это он тут что, вместо домашнего любимца или просто для отпугивания любопытных студентов?..
Кейл, кое-как взяв себя в руки, посмотрел на преподавательницу Травологии. Её тайна была только на руку Кейлу, с ней возрастали шансы того, что, когда всё закончится, ищейки Стена не найдут концов.
— Мне нужна шляпка прыгающей поганки, — сказал Кейл в ответ на вопросительный взгляд профессора Литаны. В её глазах проскользнуло понимание. — И…
С чего лучше начать — нет, что важнее: сначала вылечить дракона или…
— И ещё ингредиенты для умиротворяющего бальзама: сироп черемицы, корень вале…
— Умиротворяющего бальзама? — переспросила, перебив его, преподавательница Травологии. — Зачем он тебе? Ты плохо спишь?
— Нет, — смущённо улыбнулся Кейл. — Просто начал готовиться к СОВ по Зельеварению.
— Вот как.
Профессор Литана теперь смотрела на него так пристально, как будто хотела заглянуть в самую душу. «Всё-таки он настоящий пуффендуец, — вздохнула она про себя. — Слизеринцы не такие…»
Кейл не знал, о чём думала декан Пуффендуя, но от её взгляда ему стало не по себе: он что, перегнул палку? Тогда… тогда, может, о крововостанавливающем растворе пока лучше не заикаться. Даже если слизеринец просто перечислит ингредиенты, профессор сразу же почувствует неладное.
Как же поступить?..
Кейл отстранённо смотрел, как помощница Литаны аккуратно раскладывала всё по мешочкам, и думал, думал, думал, сомневался, почти решился рискнуть, как вдруг профессор Литана спросила:
— А что, вы уже начали проходить исцеляющую магию?
Смысл вопроса не сразу дошёл до Кейла, а когда дошёл, слизеринцу показалось, что небо вдруг рухнуло ему на голову: все мысли, чувства, решения и желания оказались погребены под обломками собственной глупости.
— Нет, — прошептал он. — Только бытовую.
— Понятно, — кивнула профессор. Подождав, пока Кейл расплатится и заберёт мешочки, она спросила: — Что, замучили они тебя?
— Нет… Что, простите?
Профессор Литана кивнула на дверь, за которой его дожидались гриффиндорцы, и Кейл, вдруг вспомнив о них, нахмурился.
Декан Пуффендуя, улыбнувшись, указала на дверь за спиной своей помощницы:
— Вперёд по коридору. Только не упади, там темно.
Кейл хотел было ответить, что у него на такой случай есть волшебная палочка, но промолчал — он всё ещё злился: сдались же ему эти зелья!
Когда Кейл закрыл за собой дверь, Литана со вздохом опустилась в плетёное кресло. В «Тимоффиллах и поганках» было тепло, сухо и ещё совсем недавно очень уютно — но Кейл Хенитьюз ушёл, оставив после себя тяжёлый камень на сердце декана Пуффендуя.
Будь он её воспитанником, Литана бы уже вмешалась, но всё, что сейчас она могла сделать для него, — дать подсказку… и просто ждать.
𓅓 𓆘 𓅓
Розалин взялась за ручку и, оглянувшись на пустой коридор — не появился ли кто из-за угла? — распахнула дверь в туалет, чтобы Альберу Кроссман и Чхве Хан, вынырнув из-под мантии-невидимки, смогли незамеченными занести туда латунный котёл. Принцесса, скомкав мантию, засунула её в сумку, потом ещё раз огляделась и перешагнула порог.
Кейл Хенитьюз, как и думали гриффиндорцы, был уже там: сидел прямо на полу, скрестив ноги, и листал какой-то потрёпанный учебник. Прямо перед ним лежала огромная разделочная доска с мерными ложками, ступка с перстом, целая куча мешочков и заранее подготовленные флаконы для зелий.
— Могли бы и побыстрее, — сказал слизеринец, даже не посмотрев на гриффиндорцев. Их негодующие взгляды он тоже проигнорировал.
«Золотая четвёрка» не сразу поняла, что слизеринец сбежал от них через чёрный ход, а когда хватилась его, он, довольный и собравшийся с мыслями, уже дошёл до замка.
— Ты нас бросил! — обиженно сказала Розалин, ставя перед ним горелку, на которую Чхве Хан тут же водрузил котёл. Альберу посмотрел на разложенные Кейлом вещи и понял, что одним только зельем невидимости слизеринец не собирался ограничиваться.
— Я вообще-то вас не подбирал. — Слизеринец соизволил, наконец, оторваться от книги и посмотреть на них. — Только попробуйте меня побить, сами будете всё делать.
— С чего ты взял, что мы будем тебя бить? — опешил Чхве Хан.
—
Вообще-то мы замёрзли, пока тебя ждали! — Розалин не оставляла попыток усовестить слизеринца.
Кейл даже бровью не повёл — только посмотрел на них равнодушно, а потом вдруг медленно поднял руку и протянул её им ладонью вверх.
Чхве Хан, удивлённо глянув на него, вздохнул и опустил скрещённые руки. Губы Розалин чуть дрогнули в улыбке — она всё ещё злилась, но была рада, что Кейл оказался не таким бессовестным, как она думала, — а Альберу, помедлив, всё же взял его за руку.
Кейл чуть воздухом не поперхнулся.
— Деньги давай, — возмущённо сказал он. — С тебя одиннадцать галлеонов, семь сиклей и тридцать четыре кната.
Розалин едва не застонала в голос: нет, он не бессовестный — он просто
слизеринец!
— За что это? — Кейл попытался выкрутить руку, но Альберу с силой притянул его к себе за запястье, чтобы посмотреть наглому слизеринцу в глаза.
— За моральный ущерб!
— Не трогай его! — вдруг взвыли из кабинки туалета, и к Альберу метнулось полупрозрачное нечто, в котором он не сразу признал Плаксу Миртл. — Он хороший!
У отпрянувшего Альберу отвисла челюсть. Кейл с невозмутимым видом потёр запястье; от Плаксы Миртл всё-таки была польза, зря он так плохо о ней думал.
Первая прыснула Розалин, Чхве Хан прикрыл глаза рукой и беззвучно затрясся, а потом засмеялся уже Альберу Кроссман. Привидение, зависнув над полом, растерянно посмотрело на них.
— Драккл с тобой, — сказал, наконец, наследный принц. — Только чтобы всё было в наилучшем виде!
— Само собой, — кивнул Кейл и придвинул к себе разделочную доску. — Только сначала я приготовлю для себя умиротворяющий бальзам: всего пару дней — и всё будет готово.
— Что? — возмутился Альберу.
— У-ми-ро-тво-ря-ю-щий баль-зам, вот что, — по слогам произнёс Кейл и придирчиво оглядел котёл: — Латунный… ладно, пойдёт, — выпрямившись, он посмотрел на закипающих друзей и вдруг улыбнулся: — Не хотите помочь мне спасти одного дракона?
