манипулятор

      Если человек не может управлять собой, то им начинают управлять другие — более сильные, властные, хитрые. Возможно, все мы марионетки в чьих-то руках. Просто кто-то видит нити, на которые он подвешен, а кто-то не способен снять розовые очки. Не снимают не потому что им не хочется, а потому что не могут. Во власти «кукловода» они чувствуют себя особенным, значимым, любимым. Только это лишь иллюзия. И чем раньше «куклы» это поймут, тем сложнее их будет подчинить.       Однако таких бракованных убрать могут. Убить, если уж на то пошло. Но что для людей такое убийство? Говорят, что научить убивать гораздо сложнее, чем убивать.

***

      Тяжело представлять себе жизнь без родительского тепла, но куда тяжелее — представлять это из стереотипов и прочтенных книг. Мозг может попытаться создать иллюзию, основанную на чьём-то мнении, но душу таким не обманешь. Она не поведётся на эти уловки. Самообман — тягостная штука, от которой порой людям трудно отвязаться. Это своеобразный наркотик, от которого тягостно слезть. Впрочем, Ребекке о наркотиках виднее знать.       Она не помнила своих родителей, знала лишь тетушку, которая осведомила её о том, что они от неё отказались. Узнавать это в таком малом возрасте — ужасно. Тёте, собственно, тоже не было до неё никакого дела. Ребекка Уайт была вынуждена бороться за выживание с самого маленького возраста. Погруженная в холодный и безразличный мир, она стремилась заполнить свою пустоту и страх новыми знаниями, чтобы справиться с невероятными трудностями, которые ей приходилось переживать каждый день. Она искала в людях тепло, любовь, признание. Была точно брошенная собака, что искала хозяина. Выживала как только могла, копила остатки еды из мусорных баков и искала убежище в заброшенных, бетонных зданиях. Находила пристанище временное в одной из церквей, где её добродушно принимали люди. Это стало единственным источником утешения и понимания Ребекки.       Она погружалась в мир огромной богослужебной книги, которая позволяя своему воображению унестись в веру на спасение высшими. Однажды, Уайт сидела на лавочке возле церкви и читала книгу. К ней подошёл священник, который каждый раз удивлялся ее лёгкой непокорностью, одичалостью. Девочка с пышными, рыжими волосами и голубыми глазами, полными страданий. От неё веяло чем-то искренним, что мужчина не знал, как с ней быть. Маленькая она.       Малышка много времени проводила, размышляя о жизни и истине. Она задавалась вопросами о своем прошлом и будущем. Члены церкви стали ее опорой, приняв с открытыми руками. Ребекка смиренно постилась и молилась, глубоко погружаясь в изучение древних священных текстов. Каждый день вера росла, словно цветок, распускающийся под лучами яркого солнца. Маленькая девочка училась о любви, прощении и сострадании. Слушала истории о подвигах святых и духовных благодатях. Перед каждым служением Уайт стояла у алтаря, впитывая духовную энергию церкви. Она чувствовала, что Бог произносит ее имя, наполняя сердце незримым покоем. Несмотря на свою неполноценность, верила, что может быть одним из носителей добра и света в этом мире.       С годами юная особа помогала старикам, таскала ведра с водой из колодца и ухаживалв за цветами перед алтарем. В своем взгляде она пыталась нести безграничное понимание и желание помощи другим. Ведь это было правильно? Медленно, но верно, начала восстанавливать доверие и раскрывать свое раненое сердце. Она обрела нечто новое, но даже с этой поддержкой, память о родителях оставалась недоступной для нее. Однако, с каждым прожитым днем, осознавала, что родители всегда будут жить в сердце. Понимание того, что несмотря на потерю и трудности, смогла создать собственное счастье и преодолеть свои горести.       Это понимание пришло до поры до времени. Забавно наблюдать за тем, когда растёшь, а с каждым разом понимаешь, что всё вокруг тебя люди блаженные какие-то. Уайт в восемнадцатилетнем возрасте начала смотреть на церковь и на всё это как-то иначе. В голове что-то неизведанное щёлкнуло и она с каждой гребанной секундой понимала то, что нельзя ей уже там находиться. Она точно с цепи сорвалась — сбежала снова на улицу, умчалась в город куда угодно, лишь бы не ощущать снова этот запах церкви, от которого снова начинало мутить. Ей хотелось драйва, хотелось общения и понимания. Мир слишком узок в её видении и Уайт желала испытать забвение, о котором так нарочито говорили уличные подростки, которых подслушивала. Такое ощущение, что она вечно скитается.

***

      На её личике появляется нелепая улыбка. Девушка хмыкает себе под нос, бросает взгляд на своего знакомого, а в глазах все невероятно плывкт, играет разными красками. Когда молодой человек протягивает руку, то у той не выходит взяться за неё, потому что кисть пролетает в нескольких сантиметрах от его. Движения и речь порознь. В темноватых углах небрежно раскиданы шприцы без стерильной упаковки, небольшие свертки с веществами или уже без них, на столе неподалёку несколько дорожек из белого порошка. — Ну же, Ребекка, поднимайся, черт возьми! —рыкнул тот. Она поднимается на ноги, а тот позволяет забраться ему на спину, — Ты такая проблемная. — Не ворчи, Том, я пыталась завязать с этим, честно…—пробурчала девушка. От её рыжины осталось лишь воспоминание: теперь заметно них слегка волнистые ярко-красные локоны, что свисали с плеч и попадали тонкие волоски иногда в рот парню. Он их сплевывал, ворчал на химию на её голове, а та безудержно хохочет. Она внешне крайне яркой стала за последний месяц: яркий макияж, проколотое левое крыло носа, вызывающая одежда. От неё люди ни на шаг не отходили, Уайт была словно невероятным магнитом для сверстников. И от прежнего ребёнка, что жил половины своей жизни в церкви не осталось буквально ничего, лишь изредка молится тайком, и то чтобы у неё передоз не случился. Реб (так называл её Том) часто на таких сходках была заводилой в танцах, хоть и танцевать она и не умела вовсе. Преподносила это с кипящей энергией и душой.       Выйдя на улицу, девушка прикрыла глаза и только руками шею его обхватила. Когда Том ставит её на землю, поворачивается к ней и окидывает хмурым взглядом. Уайт не изменяет традмциям, в плане одежды. Она тот самый любитель темной цветовой гаммы в сочетании спелой вишни и других тёплых оттенков. Знакомая ему укороченная кожаная косуха под которой скрывалась однотонная футболка. А в качестве ни за — джинсзавышенной завышенной талией. Красовался на груди какой-то винтажный кулон, которая украла у девчонки, что словила галлюцинации под каким-то веществом и ничуть не жалеет об этом. — Завязывай, тебе сегодня повезло, что ты в кураж не вошла. Прокапаем тебя и на работу выйдешь. Тебе же нужны деньги на проживание, ведь так? — Прав, —кивает медленно, слегка пошатываясь. Уайт подрабатывает в общепите вместе с ним, но из-за таких ситуаций, как сегодня, её скоро выпрут с работы. Девушка поднимает голову свою и улыбается ему широко-широко, говорит: — Можно я сегодня у тебя опять переночую? Обещаю, скоро съеду. Даю слово. — Можно. Пойдём уже.       Она не помнит как познакомилась с Томасом, но знает наверняка — человек он надёжный. Или…удобный? Он никогда почти ей не отказывает, предоставляет всяческую возможность пережить какие-то тяжёлые события у него, а Ребекка знает это, но всё равно каждый раз улыбается ему. Искренее ли? Хороший вопрос. Том, конечно, человек отвественный, с головой на плечах и на два года старше неё. От него веет частенько ароматом студеной хвои и морозом, он выглядит как отстранённый и неразговорчивый человек, но Реб была крайне настойчивой в общении и вывернула так, что общалась чаще всего с ним. Собственно, где-то в глубине души, знала, что так будет.       Знала, как завладеть вниманием мужчин и использовать их слабости в своих интересах. Она была не самой лучшей подругой, девушкой, человеком. Уайт не нужно было много времени, чтобы понять, что имеет контроль над своим товарищем. Иногда падала перед ним на колени, говорила о том, что лишь он понимает её и никто иной. Девушка играла с его эмоциями, то предлагая ему ласку и нежность, то сводя его на нет своей безразличностью. Осознавала, как поддерживать его на расстоянии, чтобы Том погружался в еще большую зависимость. Парень был в цепких руках красноволосой девушки с дьявольской улыбкой. По ней и не скажешь, что жила какое-то время в церкви. — Ты лучший, знал это? —растянуто пролепетала девушка, распахивая руки в разные стороны, приглашая его в свои объятия, — Я не могу доверить себя никому, кроме тебя. Спасибо тебе, Том. — Ага, —отвечает ей он.       Казалось, что у нее есть веская причина для своих манипуляций. Однако на самом деле, она просто наслаждалась тайком контролем над другими людьми. Для нее Том был хорошим собеседником, с которым можно скоротать время, хороший спасатель, которому она не будет должна, ведь всего лишь друзья. Том уже догадывался об этом, стал замечать трещины в розовых очках, в котором он жил. Понял, что его чувства и эмоции заперты в клетке, откуда нет выхода. Но отчего-то не может и слова против ей сказать. — То-о-ом, —снова она отозвалась, указывая на некое незнакомое здание, — Смотри! Там какие красивые огоньки, пойдём глянем? — Реб, ты сейчас еле ходишь и соображаешь. Давай в другой…—договорить ему не дали, потому что встретился со слезящимися глазами и дрожащими губами. Уайт сжала свои маленькие ручки в кулаки и с печалью выдавливает: — Ну пожалуйста! Неужели тебе так не хочется туда? Я ведь от тебя никуда не убегу же. Мы ведь совсем не на долго. Совсем пару минут займёт дело, и тебе спокойнее и я довольна буду. — Ребекка, прекращай так делать, —твёрдо выпалил Том, нависая над ней. Он кладёт руки на маленькие женские плечи и сводит брови к переносице, — Хватит…манипулировать. — Как ты можешь такое говорить? —Ребекка прикусила нижнюю алую губу и фыркнула капризно, — Я думала, что ты понимаешь меня, а ты не хочешь пару минуток сходить и посмотреть на огни.       Уайт делает пару шагов назад и рассматривает своими голубыми глазами его растерянно. Глаза широко распахнуты, дыхание намертво замерло. Девушка делает никудышный, нелепый поворот и уходит в сторону здания, где на крыше мерцала с перебоями временными огромная вывеска «Пиццерия Фредди Фазбера».       У неё нет слов, сил, способностей и смелости для того, чтобы не оставлять за своей спиной цепочку из невоплощённых мечт и версий себя, которые могли бы сделать всё то, о чём безостановочно думала. Она сама изобрела себя такой. Ребекка не знает, как может ненавидеть себя, будучи тем, о ком одиннадцатилетняя «она» и не могла мечтать. Мечтала о более неосуществимом: что Уайт будет легко любить и будет любить так же; что её будут всё любить и насыщать тем, что не могла себе позволить в детстве.       Эмоции на лице трудно прочесть, не то печаль, когда взор совсем потухает, становясь стеклянным. Брови у переносицы слегка поднимаются, а грудь покидают тяжкие выдохи.       Вывеска была яркой и запоминающейся. Ее красочный дизайн, вызывал смешанные эмоции у Реб. Она была одновременно мистической и притягательной. Слова мерцали тусклым светом, словно призывая насладиться необычным приключением. Девушка стояла перед заброшенным зданием и чувствовала, что вывеска скрывает в себе тайны и загадки. — Какая прелесть, —выдаёт Уайт. — Ребекка, пошли домой! Посмотрела? Пойдём! —кричал Том. Его голос становился всё более приглушённым для её сознания. Мозг будто умышленно не воспринимал все фразы парня.       Полна решимости она решила посмотреть это здание изнутри. Точно загипнотизированная, с небольшим шумом у мусорных баках проникла через разбитое окно во внутрь пиццерии. «Уайт! Какого чёрта?»—последнее, что смогла услышать красноволосая.       В помещении царил мрачный полумрак, словно время остановилось. Пыльные таблички с меню и игровыми автоматами находились в запущенном состоянии. Яркие огоньки приглашали её пройти дальше, узнать каждый уголок этого заворожительного места. Лампочки мерцали, создавая неприятное ощущение. Чувствовала, как ее сердце бьется все сильнее, но вместе с тем, любопытство заставляло открывать дверь для следующей комнаты. В руках был телефон с включённым фонариком — он и был единственным источником света.       Приоткрыв дверь с треском, Реб оказалась в зале. Воздух был пропитан запахом плесени и гниющего дерева. Она постепенно начала ощущать странное присутствие, словно наблюдали за ней. «М-м…как в этой…дешевой страшилке, ага-а!»—подумала и решила осмотреться и приблизилась к одному из цветных, огромных игрушек, что стоял вместе с другими на сцене, где, скорее всего, они выступали когда-то.       Ребекка осмотрела каждому до микроскопической детали, так дотошно, что если её попросят описать их — сделает непременно. Уайт с интересом голову на бок наклоняет и ждёт будто чего-то. В пронизывающей тишине она слышала гулкие шаги и легкое шуршание. Как только девушка резко развернулась, она закричала на всё заведение от того, что лицо Томаса оказалась так неожиданно перед ней. — У меня сейчас чуть приступ не случился! —вспыхнула, точно спичка, девушка и несильно хлопнула его по плечу, — Пришёл нотации читать мне? Или я опять тебя «манипулирую»? — Реб, ну хватит. Ты как ребёнок, я же по-хорошему хотел, честное слово, —опечалено взглянул из-под своих длинных ресниц серо-зелеными глазами, — Прости, я весь день на нервах, ты убежала и ничего даже не сказала. Еще и на следующей неделе смену без выходных поставили. То-ли я отрабатываю праздники, то-ли карму. — Проехали, —головная боль постепенно начинала утихать. Очень интересный феномен — имеет в этом месте ей стало спокойно, как в юные годы в церкви. Она в полном восторге смотрела на зверушек и говорила: — Какая прелесть! — Реб, лучше не трогай их. Странно вообще, что на них ни пылинки. Пиццерию давно закрыли, —с задумчивым видом афишировал это юноша и скрупулёзно оглядел каждого из них, — Как новые. — Не знаешь почему её закрыли? — Не помню, не интересовался. Все посмотрела? Пошли уже, я хочу есть и спать. И тебе б тоже поесть и поспать, да прокапаться. — Я ещё не всё доглядела. — Чем бы дитя не тешилось…—сказал он. — Лишь бы не повешалось, —договорила его фразу Уайт, — А вообще, повеситься и креативно можно. Но об этом позже. Чувствую себя сегодня на букву «х», но не хорошо. — А я говорил, пошли домой! —возвёл по второму кругу возмущения Том, — Вот что за поколение пошло…? — Что ты там вечно бурчишь себе под нос? Поколение x, y, i, закопайтесь, пожалуйста, —крутанула головой по сторонам, стараясь найти хоть что-то интересное среди устроенного бардака в зале. Она фонариком себе под ноги светила, пока её девайс не направился на ещё один коридор, в который свет просто не попадал из-за густоты мрака. Однако тонкие, совсем крохотные капли света показали крупицу. От алых разводов по кафельному полу в венах застыла кровь. — Это что за хренотень, я извиняюсь? —вместо какого-то страха, который по идее должен был последовать, вылетела спонтанная и глупая фраза, — Том, тут кого-то того…грохнули. — В смысле? В смысле кого-то гро…—он выглядывает из-за её плеча и с ужасом глядит на всё это, хаотично сжимается и рефлекторно одергивает ту за рукав и издаёт приглушённый крик: — Твою мать! Я ж говорил, что не надо было переться сюда. Пошли, чёрта с два, отсюда. — Да не, ты чего, на приколе что-ли? Надо глянуть, удостовериться в том, что это бред. Ты правда мне поверил? —усмехнулась, — Если здесь и правда кого-то убили, то стопроцентно расчленёнка была. Ну знаешь, как в тех фильмах. А я тебя защищать буду. Может быть. Мужчин же нужно беречь, у них Y-хромосома маленькая такая… — Слушай, да ты совсем-…       Слушать его и вовсе не стала. Словно заговоренная идя к стене, она натыкается на непонятные рисунки, будто кто-то пытался что-то сказать или рассказать. Осколки рядом почти превратились в крошку, словно пытались избавиться от воспоминаний навсегда. Холод уже искусал всю поясницу, и она чувствует, как тело замерзает с каждой секундой.       Тишину разрешает только вой гуляющего холода и небольшой стук откуда-то. — Ну я ж сказала, что это бред, —перешагивая кучу мусора, вдруг посветила фонарём Ребекка и показала ей красиво разбрызганную краску, которая напомнила сначала кровь. Вот она — визуальная иллюзия, — Расслабься, Том. Сегодня без убийств и моего передоза. — Не знаю чему радоваться, —с презренным облегчением отвечает он, — В любом случае здесь не стоит оставаться дольше. Стремные рисунки. — Дети вообще-то рисовали. — Мне рубиново насрать, если честно. От этого место менее стрёмно не стало, —как только он это произнёс, то раздался совсем рядом металлический скрежет, — Что это было? — Мой позвоночник. Не бойся.       Сердце Тома замирает от страха, тишина кажется звенящим шумом в ушах, от которого хочется скрыться и спрятаться как можно скорее. Тихий, словно неуверенный стук раздается совсем рядом с лицом Уайт. Такое ощущение, будто сломалась ветка дерева. Холод обдувал бледное личико девушки, заставляя сощурить глаза. Ярко-алые волосы запутывались между. — Мне это надоело, —внезапно заявляет он и хватает ту за шкирку косухи и тянет за собой, — Мы идём домой. — Нет! — Ребекка, здесь опасно становится с каждой секундой, пожалуйста, прояви уважение и понимание. Выключай своего ребёнка, детство кончилось, —снисходительно произнёс Томас, — Пожалуйста. — Детство кончилось? У меня его и не было! —вылетело из уст у неё быстрее, чем смогла во время остановиться. Она выгнула брови выразительно, затаила дыхание и изо рта вырвался неприятный рык, — Если у тебя было детство и живые родители, которые от тебя не отказались, то у меня такого не было! Не смей мне говорить что-то о детстве или о том, что я веду себя как ребёнок.       У Уайт тормоза слетают, она начинает забывать чёрту, которую сама же выстроила. Девушка сделала несколько шагов к нему, останавливается перед ним так близко, как никогда ещё не позволяла себе. Взгляд буравил его с головы до ног, выворачивал грубо наизнанку и прожигал дыры в теле. Реб коготком своим тычет ему в грудь и добавляет: — Не тебе меня судить. Ясно? — Не тебе раскидываться мною, я не твоя собака на поводке, что будет вечно из жопы вытаскивать и предоставлять тебе то, что только тебе и нужно. Ты — грёбанный манипулятор и жестокий человек, который не умеет любить.       Девушка интуитивно усмехается. Она знает, что корона на ее голове обязывает в неё влюбиться. От подобного возгласа от Тома хмурит лобик свой, поджимает длинные, костлявые пальцы и выдаёт: — Говорит мне унылое говно с синдромом Хатико.       В голове невероятный гул. Каждый звук в сознании отражается намного громче, чем он есть. Одним из не менее жутких звуков был звук выбитой двери и посыпавшейся с потолка пыли с краской. Ребекку задела металлическая дверь и прижала собой её к полу. Очень холодно и мокро. Слабость окутывала тело, но сознание не позволяло закрыть глаза, продолжая надеяться на пояснение. Её ногтевые пластины, выкрашенные в молочный оттенок, вцепились в щелки кафеля, хватаясь словно за спасательный круг.       Вязкая энергия овладевает ею. Место, котором витают теперь отвратительные запахи, белый кафель, призванный подтвердить гигиену говорили об одном — что-то не так. До звенящих ушей доносится вопль. Пол окрасили вновь той краской, но отчего-то она была более реалистичная. — РЕБЕККА! —басистый голос, переходящий на крик, выуждает её округлить глаза и приподнять голову. Кто-то, совсем незнакомый ей, стоял перед ней в выцветшем костюме кролика. Он гладит ее по макушке, почти как будто гладит. Говорит ей что-то, чего никто не слышит. Всем телом чувствует, что где-то рядом, сердце теперь готово выпрыгнуть от страха и от прилива адреналина. Вокруг полнейшая тишина, в коридоре тьма окутавшая стены.       Уайт не может понять, что в её жизни произошло такое, что её тянет на плохие события. Это нечестно. С самого гребанного детства. Невыносимо. Тошнит от себя. Всё тело дрожит, ноги ноют от усталости, а головы начинает кружиться от нехватки энергии. Она становится неподвижной, успокаивается. В глазах ни капли страха почему-то. Только любопытство. Встречается с его опустошенным взглядом и видит, как он поднимает металлической трубой и бьет ее по лбу. Удар быстрый и довольно бесшумный. Девушка теряет сознание. Тело невероятно замирает, а потом падает на пол вновь мешком. Такое приятное чувство. Боль освежила ей память, или, наоборот, покрыло всё невзгоды и окутало всё в алую пелену бесконечного бытия. Ребекка не знает имени этого незнакомца, но голос его такой бархатный, такой ласковый и его «Хорошая девочка» вынуждает поверить в лучшее.       Ей стало ясно, насколько сама омерзительна. Теперь знала наверняка. Ребекка Уайт не манипулятор и не одичавший ребёнок, не одержима демоном как говорили дети. Она — и есть воплощение того, что раскрывается в её безжизненных, казалось бы, глазах. Незнакомец скалится, не видно его ряд зубов, но его взгляд прикован только на тельце юной особы. Тонкая, как струна, а взгляд, натура, аура — разъедающая. Он склоняется над ней и нашептывает ей приказно:

«Забавное отродье»

***

Наше время.

      Перед входом в торговый центр, толпа людей прямо нахально раскидывали друг друга, так и наровясь проникнуть вглубь. Интересно всё это было видеть со стороны, особенно, со второго этажа торгового центра. В кофейне душно, за столиком, что находился у края балкона, сидела девушка. По вискам стекает пот. Такое ощущение, что кондиционер придумали для идиотов. Мозги с утра не работают как система виндовс. Она оглядывает людей вокруг, смотрит вниз на все это и искренне смеётся. Вкус её темно-красной помады, отпечаток которой она оставила на кружке ароматного ирландского кофе, контрастирует со всём буквально. А аромат красного чапмана, которые она неспешно выкурила до посещения центра, вписывались во всю эту картину. — Выглядишь уставшей, —говорит ей человек по ту сторону экрана местами разбитого смартфона. — Сбился режим, сам же знаешь, —прижимаясь к краю балкона своей спиной, шумно выдыхает, всматриваясь в лицо мужчины, что связался с ней по видеозвонку, — И часто люди зависают в таких местах? Тут шумно, поэтому им нравится? Это интересно.       В последнее время Уайт чувствует, как ей плохо физически. Кажется, что разлагается, распадается на части не только морально, но и своим существующим не земле телом. Иногда представляет себя мертвой стало частью рутины. Она так устала, но при этом ей нравится здесь находиться. Возможно, здесь «подзаряжается», копит энергию. — Люди в целом удивительные существа. Что думаешь? —мужчина долго, кажется, смотрел через экран на девушку, будто изучал каждый изменившийся уголок её личика. Отросшие волосы были убраны в низкий хвостик, свободная, местами яркая, одежда и слабая полуулыбка. Ребекка ничего не отвечает, только опускает взгляд и смотрит на свои ладони, сосредотачиваясь на чём-то. Тонкие брови свелись к переносице почти интуитивно, где-то на подсознании. — Наверное, —отвечает неуверенно Уайт ему, — Такое ощущение, что я потеряла что-то, что имело для меня ценность. — Разве такое возможно? —человек приподнял уголки губ и с интересом прищурился, — Давай о хорошем побеседуем: помнишь, как мы познакомились, Бэк? — Припоминаю, Стив.       Помнит лишь темноту, привкус железа и ржавчины во рту, откровенно говоря. Она проснулась в незнакомом ей месте и когда увидела перед собой лицо ещё тогда незнакомого ей мужчины, Уайт тут же подняла ладони перед собой и сказала: — Я не причём, на учёте не стою. В гробу я видела ваш орган… Ой, орден! На меня нашел приступ отупения, но это моё постоянное состояние, и всё же…какого черта я здесь делаю?       Человек удивлённо изгибает бровь и смотрит первые пару секунд на неё озадаченно, а потом его губы растягиваются в слабой улыбке. Померещилось, что даже усмехнулся. — Впервые в жизни вижу девушку, которая после потери сознания не паникует, а разговаривает со мной, будто я коп, —он коснулся её вспотевшей руки и Реб начала отчего-то потихоньку успокаиваться. — Так вы не полицейский? —удивлённо хлопает своими пушистыми глазами девушка, не понимая всё ещё до конца того, что в действительности происходит. Однако её взгляд сменяется на равнодушный, отворачивается на бок и бурчит: — Ну тогда ладно. Встретимся после рождественских запоев страны, а я спать. — Мисс Уайт, я бы всё же хотел поинтересоваться — как ваше самочувствие? — Откуда вы знаете-…—как только девушка повернулась, с переменным успехом поднялась на локтях и внимательно пригляделась к тому, что мужчина показал пластиковый пропуск с подработки, где предоставлены её инициалы, — А, вопросов нет. Но лучше отдать, пожалуйста. — Конечно, —возвращает ей пропуск и потирает ладони свои друг о друга, — Водички хочешь? — Всё зависит от того, куда вы поставили ударение, —не смотря на человека, что-то писала скучающе на запотевшем окне. Стирает и опирается на подлокотник. Тошно. Потому что страх держит в золотой клетке, потому что спутанность вырвала ей крылья, потому что крышу сносит. Больше никаких слёз, размазанной туши под глазами, разбитого носа, из которого текла кровь, и трясущегося тела. — А ты с юмором, —хохотнул и протянул ей руку для рукопожатия, — Я Стив Рэглан. У тебя прямо талант — впечатлять незнакомых людей. — Талант, как говорится, не пропьешь, чувство юмора не прокуришь, а вот жизнь можно продрочить, —сухо ответив, лишь усмехнувшись, — Почти приятно познакомиться с вами.       Он закатывает глаза, оглядывая ту с головы до ног. Яркий смазанный макияж, оголённые плечи, красиво выделенные ключицы, на которых красовалось украшение. — От кофе не откажусь, —на лице Ребекки появилась временная ухмылка, которая исчезла.       Странное у них знакомство тогда было. Причём разговор у них сложился почти сразу хорошим, что крайне удивило Уайт, ведь со взрослыми она старалась от слова совсем не контактировать. Почему-то с ним было так легко общаться, он расположил к себе девушку постепенно, аккуратно. Так виртуозно и понимающе подошёл к ней, что Реб не знала даже как реагировать. Их общение задавалось каждый раз с новыми красками. В Стиве было что-то такое интригующее, нужное, надежное для неё. Когда он видел её тянущуюся к пачке сигарет, то вечно долго засматривался на неё и говорил аккуратно о том, что это её сведёт до гроба, на что та скептически отвечает всегда: «курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко». — Как твоя продуктивность на подработке? Есть что сказать? —по привычке как-то спрашивает мужчина в очках по ту сторону экрана. Уайт открывает рот, не показывая зубов своих, и издает гортанный звук, который не похож был на хохот.       Подрабатывала она в неплохом булочной. Каждое утро, когда город только просыпался, она уже была за прилавком, улыбаясь и приветствуя каждого, кто заходил за свежими выпечкой. Ее красные волосы всегда были завязаны в пучок, а глаза сверкали радостью, словно звезды на ночном небе. Ей в глубине души нравилось всё это. Уайт будто была настоящим волшебником в общении с людьми. Она знала имена каждого постоянного клиента и всегда поинтересовалась, как прошел их день. Даже те, кто заходил впервые, чувствовали себя приветствованными, словно старые друзья. Это было невероятно. Ее теплота и доброта проникали сквозь запах свежей выпечки, наполняя булочную уютом и радостью. Бэк любила делиться своим оптимизмом, подбадривая тех, кто был в плохом настроении, словно свежий булочка смогла бы прогнать все печали. Люди начали специально заходить, чтобы поболтать с ней и послушать ее веселые истории. Ее булочная стала не просто местом, где можно купить хлеб, а настоящим центром доброжелательности и радости.       Она действительно могла быть такой.       И ведь продолжала подрабатывать в булочной, но ее доброта и приветливость принесли ей так много радости и дружелюбных встреч, что иногда казалось, будто она работала не просто за деньги, а для того, чтобы подарить улыбку каждому, кто переступал порог уютного магазинчика. — На смену сегодня нужно? —спрашивает девушка у него. — Отдыхай, Бэк, —отвечает Рэглан и отключается. Она откладывает телефон на столик кофейный и рукой облокачивается на край балкона. Уайт удивлённо выгибает бровь, когда видит в одном месте подозрительное скопление людей. Кофейный аромат щекотал ноздри, а её детское любопытство вдруг вскипело сильнее, когда увидела мчащегося парня. Раздался резкий крик.       Охранник накинулся на мужчину. Тот был худощавым, но в его глазах пылала решимость. Наверное, мужчина нарушил правила торгового центра. С барабанным раскатом началась драка. Охранник и мужчина набросились друг на друга, словно гладиаторы в битве на арене. Грохот ударов заполнил воздух, а по намокшему плиточному полу разлетались брызги воды из фонтана, играя под мерцающими лампами. Ребёнок, который до этого шёл с мужчиной, выкрикивал «Папа!», стал свидетелем вспышки ярости в глазах охранника. Мощные удары рука о руку, сопровождаемые звоном металла, создавали атмосферу напряжения и опасности. Тот самый отец пытался подавить противника своими силовыми преимуществами, но другой оказался гибким и проворным, уходя от ударов и отвечая быстрыми контратаками.       Уайт прищурилась и расплылась в улыбке. Не в той, с которой провожает клиентов. С другой — с кровожадной, довольной, жаждущей хлеба и зрелищ.       Вода из фонтана стала свидетелем борьбы. Брызги рассыпались вокруг, словно фейерверк, оживляя обстановку. Сияющие лампы превращали водяные струи в цветовую симфонию, создавая волшебный эффект. Охранник и мужчина в фонтане продолжали схватку, заполняя воздух агрессией и решимостью. Мимо проходящие люди застывали на мгновение, следя за развитием событий, смешанными чувствами изумления и волнения.       Ребекка поднимается, выкидывает стаканчик из-под кофе в урну и с предвкушением подаётся вперед и выглядывает из-за балкона. Был бы здесь Стив, то точно сказал о том, что она «забавная». Под забавностью он подразумевал…совсем иное. Уайт рано повзрослела и умеет вовремя включить голову, но ей хочется на чьем-либо фоне оказаться беспомощной девочкой, чтобы завладеть и получать то, что хочет. Рэглан сразу её рассекретил и расставил границы: она с ним честна и хранит его тайны, а Бэк в свою очередь получает как минимум ещё одну работу, временное место проживание и возможность обучиться онлайн-курсами.       В девушке он замечал порой нераскрытую жестокость. И этим нравилась. Достаточно много времени прошло, чтобы они нашли друг в друге опору и поддержку. Бэк видела в нём отца, который был своеобразен и интересен по-своему. И что самое поразительное — он не отвернулся от неё, когда та с ним разговаривала по душам и она сказала о том, что порой представляет себе то, как убивает кого-то. Мужчина отреагировал крайне мирно, что очень сильно поставило красноволосую в тупик эмоциональный.       Только потом всё стало на свои места.       Помнится один невзрачный момент: тело поднимает и переносит лицом вниз в другую, более тёмную, комнату по кафелю. Коридор запятнан тоннами крови. Два тела хулиганов, что прокрались днём в пиццерию, висят лицом вниз. У первого, тот что светлый, перерезано неаккуратно горло. Бэк смотрит через прорези маски за огромного кролика и не может понять, отчего же ей так спокойно, что он одному ножом перерезал горло, а второго обезглавил вовсе. Она должна была кричать, попытаться же как минимум сбежать, но отчего-то стоит и чувствует, как в подошву заплывает чужая кровь. «Теперь ты»—желтый кролик сделал пару шагов к ней и внимательно оглядел её своими светящимися механическими глазами. Он протягивает ей нож рукояткой вперед и ждёт, —«Ты ведь хотела этого? Давай же, сделай это. Я хочу гордиться тобой и твоей устойчивостью»       Уайт не дала ещё ответа, в руки сами потянулись к стали. Берет голову человека и переносит на стол, где удаляет глаза под его руководством и кладет их на поднос. Иногда Бэк радуется тому, что у неё вечно заложенный нос и половину запахов не ощущает. Она открывает тому рот, вырезает язык и кладет его на поднос тот же. Первые попытки были неуверенными, крайне осторожными, скрупулёзными. Пока Реб не ощутила на своей руке мягкую, большую лапу, что помогала ей. Он вёл её словно, в мир, в который она боялась заглянуть из-за того, что снова осудят. Они отрезают уши и тут кролик говорит: «Хорошая девочка»       Под указаниями красноволосная с дрожащими руками берет шило и молоток, осторожно простукивает нижнюю часть головы. Продолжает в до тех пор, пока не расколола с первого раза достойно часть черепной коробки, затем осторожно извлекает мозг и кладет его на тот же привычный поднос. «Как ощущения?»—интересуется кролик.       Ребекка поворачивается к нему и наклоняет голову в сторону. Её начинает воротить, откровенно говоря. Наступило неясное и неприятное чувство в желудке у молодой девушки. Тошнота подступила к ней спонтанно, прокравшись незаметно в ее тело. Сначала она почувствовала малейшее неприятное поколебание в животе. Но потом тошнота начала нарастать. Она обволакивала желудок, словно хищник, играющий с добычей перед финальным ударом. Ощущения становились все более интенсивными, заставляя сердце девушки сжиматься от дискомфорта и тревоги. Сопровождаемая горьким привкусом во рту, тошнота блокировала все другие ощущения, затмевая яркие краски и прекрасные ароматы окружающего мира. У девушки перед глазами мелькали неразборчивые пятна, словно спектральные отражения отравленных мыслей. Дыхание стало поверхностным и перекореженным, с каждым вздохом кажется, будто воздух на самом деле ядовит и душит.       Реб грохнулась перед ними на колени, склонилась над металлическим ведром, куда выкидывали мусор и прочую ерунду, и, не сдерживая себе, разинула рот и выпоевала все рвотные массы, из-за которых полость рта пахла тухлыми яйцами. Девушка прижимала руками к животу, пытаясь отогнать тошноту, но безрезультатно. Она чувствовала себя бессильной в эти минуты, пока не отторгнула от себя всё, что могла только.       Вытирая уголки рта от слюней, частицами перемешанные с рвотой, голубоглазая девушка выдаёт с хрипотцой: — Жизнь полна неожиданностей. Ешьте десерт первым.       Первое время её дергало аж от такого, лицо морщила от увиденного. И ведь неприязнь больше не от жестокости, а от того, что она это приняла и пошла на поводу. Она выполнила бесприкословно его приказ как псина верная. Впрочем, ее это устраивает.       Ей нужны деньги на дальнейшее обучение на курсах, она не хочет вечно скитаться снова по городу, чтобы загрести снова в церковь и в воскресную школу. Ее это вынуждало дёргаться мысленно в конвульсиях. — Ну и конченный он конечно, —негромко говорит она себе с усмешкой, когда видит, как охранника другие его товарищи скручивают и уводят куда-то в сторону.       Уайт закидывает руки в карманы своей косухи и разворачивается на своих разношенных кедах скрипяще. Накидывает на уши проводные наушники и движется в сторону эскалатора, напевая себе неизвестную мелодию. В какой-то момент ей перестало интересна вся эта человеческая бутафория, от которой толка так такового и не было вовсе.

***

      Холодная вода промочила ноги насквозь. Стуча зубами, она стянула кеды и вылила с них жижу. Утренняя непогода ничуть не ухудшила настроение её, потому что в этой смурной атмосфере была своеобразная прелесть, которую увидеть может не каждый.       Каждое утро Ребекка приходила на работу заранее, чтобы приготовить свежие хлебобулочные изделия. Она любила запах свежей выпечки, который наполнял все заведение, создавая приветливую атмосферу для посетителей. Уайт с особым вниманием делала круасаны, кексы и пирожные, которые были ее специальностью. — Ты сегодня рано, Уайт, —вместо обычного «привет» сказала её коллега Миллер, — Выглядишь так, будто сейчас сожрешь кого-нибудь. — Что значит «будто»? —расплывается в улыбке красноволосая и кратко хохотнула вместе со своей темнокожей коллегой над её маленькой шуткой. Миллер согнулась пополам и вытерла театрально с уголка глаз слезу, оценив ответ Ребекки. — Только ты меня не съешь, —продолжает Миллер. — Ты на вкус будешь ничуть не хуже приготовленной телятины, —произнесла это совершенно спокойным тоном, но когда столкнулась с слегка удивлённым глазами Миллер, добавила: — Я шучу. Не принимай близко к сердцу. — Не страшно, —отмахнулась другая девушка, — Это же всё шутки.       Если отбросить предрассудки, то Ребекка в какой-то степени не особо-то и шутила. Мясо человека мало отличается от дичи, если только довольно волокнистое. Уайт хмыкает про себя, не акцентируясь особо на тех тёмных моментах, где ей хотелось удовлетворить любопытство попробовать.       Распластанное тело одного из охранников, который вдруг приставал к Уайт, вдруг лежало на холодном, металлическом столе, покрытый детской скатертью для дней рождений. ОН делает довольно аккуратный, едва ли профессиональный, разрез от лобка до солнечного сплетения. На фоне играла довольно успокаивающая музыка из музыкальной шкатулки. Кишки, желудки, поджелудочная железа падают вальяжно на стол из нержавеющей стали. «Ты хоть бы свечки ароматические зажёг, ей богу»—раздался совсем рядом с мужчиной девичий голос, и когда он обернулся, то в дверном проёме увидел девушку с алым пучком на голове, —«А то романтики нет никакой» «Романтики?»—переспросил он. «Я подкалываю тебя, расслабься. Романтика, романтика, на хую два бантика»—хохотнула себе под нос и бросила взгляд на тело охранника, —«Я думала, этим займутся твои детишки»       Она никогда не называла их аниматрониками, роботами или как-то иначе. Отношение к этим «существам» у неё было крайне натянутое, уж вот с кем у неё так и не наладится идеальный контакт. Ребекка вечно окутывала их всех долгим, изучающим взглядом, когда они стояли на сцене, точно заставшие, и думала о том, каково же это. Золотой кролик говорил ей, что эти дети несчастны — они заточены здесь из-за печального случая, и не могут спокойно уйти в мир иной. Уайт даже немного жалко их, совсем немного. Однако когда они могли с лёгкостью в самую ужасную темень перекусить очередному охраннику часть тела, то всё сомнения о том, что они безобидные исчезают. «В последнее время в пиццерию часто заглядывают недоброжелатели. Охранники…халтурят»—спустя какое-то время заговорил вновь кролик с ней, —«Я тут подумал. Раз ты здесь всё знаешь, почему бы тебе не брать время от времени дневные смены охранника? Твоя кандидатура всегда будет в приоритете, а плата будет ничуть не хуже»       Уайт не ожидала такого услышать, честно говоря. «А если полиция заглянет? Скажем, одна персона, которую мы оба знаем»—скрестила руки на груди голубоглазая и отвела взгляд на вентиляцию, откуда наблюдали в темноте две пары остекленевших глаз. Красноволосая сморщилась презренно и шикнула довольно шумно, топнула ногой и глаза в вентиляции исчезли. «Не беспокойся на этот счёт. Я предложил тебе работу, твоё право — согласиться или нет»—хоть он и говорил о том, что у Реб есть воля, есть право на какой-то выбор, но что-то подсказывает ей, что они оба знают — выбор очевиден был с самого начала. Они снова молчат, глядя друг другу в глаза. Уайт приподнимает слабо уголки губ и, точно запрограммированная, берет бензопилу, проводит пальцами по зубцам и говорит: «За калиткой мельком видела человека, что пытался перелезть проволоку. Пойду, припугну» «Стоять»—она не поняла даже, на каком моменте чувствует интонацию, чувствует, как тело подчиняется. Уайт голову поворачивает и видит, как золотой кролик протягивает ей латексную маску головы собаки, —«Надень»       Маска имеела черные, блестящие зрачки, в которые были прорези для видимости, с багровой радужкой. У собаки острые, высоко поднятые уши, как будто настроена слушать каждый шорох. Маска покрыта клочьями убитой временью шерстью. От неё воняло дешёвым одеколоном, потом и кровью кажется. Ребекка даже знать не желает, кто её носил и под каким «предлогом». Выглядит исцарапанной и грязной, словно собака была зажопье мира. На щеках этой маски остались высохшие кровавые следы.       Девушка надевает на себя эту маску и наклоняет голову по привычке на бок, с подозрением глянув на кролика, который то и дело, что горделиво поднял подбородок. Он положил руку на её голову и прошёлся по ней хаотичными движениями, будто гладил. «Погуляй, приходи к ужину»—говорит, —«Нужно прибраться, а то твой охранник был довольно живучий» «Живучий и злоебучий»—прокомментировала равнодушно Уайт, —«Приставал, кусок дерьма» «Понравилась ему, видимо. Людям ты нравишься — чего греха таить?» «Вот знаешь это лёгкое покалывание, которое испытывают, когда кто-то нравится? Это здравый смысл покидает их тело»—критично подметила она, на что кролик только хрипло хохотнул, —«Что смешного? Терпеть не могу людей, когда воспринимают только тело. Из интерестного у этого охранника только органы» «Возьму на заметку»—кролик развернулся и оглядел тело, —«Работать с людьми непросто» «Я обнаружила, что есть шесть вещей, которые мне нравятся в работах: день зарплаты, время обеда, время увольнения, время отпуска, праздники и, естественно, выход на пенсию»—с этими словами она покинула комнату.       Так себе воспоминание с утра пораньше. Уайт поморщилась, припоминая послевкусие приготовленной ради эксперимента небольшой кусочек человеческой плоти того самого охранника. Бэк поняла, что после этого мясо она ещё долгое время не будет есть, потому что её снова стошнило. Прямо в тарелку.       Утро для нее не было полным без первого каппучино. Когда все выпечка была готова и ожидала своих покупателей, она приготовила себе чашку ароматного кофе. Она наливала горячий эспрессо и вспенивала молоко на автомате. С теплой чашкой кофе в руке, девушка вдруг глянула на Миллер. Сколько себя помнит, эта девушка всегда немногословна, но иногда бывают дни, когда её хрен заткнёшь. Забавная коллега, которая любит сплетничать и накрывать матами начальницу.       Бэк смотрела на прохожих, наблюдая, как каждый начинает свой день. Мимо проходили школьники со своими рюкзаками, рабочие, спешащие на работу, и пожилые люди, которые разговаривали друг с другом, обсуждая новости и события. Она неосознанно расплывалась в улыбке, наблюдая за этим маленьким миром в движении. Ее кофе был не только средством пробуждения, но и моментом, когда могла насладиться мирной обстановкой перед началом рабочего дня. Чашка в ее руке поддерживала ее энтузиазм и воодушевление. — О, кажется твой любимый клиент пожаловал, —негромко заговорила Миллер, кивая в сторону юноши, который в ту же секунду открывает дверь. — Ребекка, Миллер, доброе утро, —начинает первым говорить юноша, — Вишнёвые слойки в наличии? — Доброе утро. В наличии конечно, —дружелюбно отвечает Уайт и кивает головой, — Кофе не желаешь? Вчера купила ванильный сироп. Твой любимый. — Не откажусь от ванильного латте. Буду благодарен. У тебя очень вкусный кофе получается, —отвечает клиент. Это был один из постояльцев. Он будто был тем самым избраным парнем всех девушек, которые мечтали о таком человека, как Карлос. Высокий и стройный, с улыбкой, заставляющей сердца трепетать. Его темные волосы аккуратно уложены, а глаза его сияют энтузиазмом. Нежно загоревшая кожа придает ему загадочности и привлекательности. В одежде можно уловить нотки хорошего вкуса и стиля. Будто совсем недавно сошёл с показ мод и решил забежать в простое, людское заведение в виде их булочной. Карлос почти всегда улыбается Бэк и вежливо с ней общается, располагая к себе. Наблюдая за ним, Уайт чувствует, как внутри нее практически тает от волнующего чувства.       Чувства…что хочет блевануть от этой идеальности.       Аромат свежесваренного кофе заполнял это место. — Как дела? —интересуется он, опираясь на стойку, и подаётся вперед. — О! Всё чудесно! —говорит она, — Недавно записалась на курсы, хочу попробовать себя в сферах образования. — Горжусь тобой, это очень хорошее решение, —каждое его движение было уверенным, элегантным и показывало внутреннюю силу. Его подтянутая фигура и пропорции создавали впечатление атлета, которое хотелось как минимум не видеть здесь, потому что становилось неловко. Она ставит перед ним стаканчик бумажный, накрывает крышкой и приступает к упаковке выпечки, — Чем сегодня занята вечером? — Без понятия. Не хочу заглядывать наперёд, планы могут сами по себе всплыть. Хочешь предложить что-то? —вздергивает уголком губ. — Почему бы и нет? Ты интересная, мне приятно с тобой беседовать обо всём, —прищурившись, произнёс Карлос.Глаза, украшенные шелковистыми ресницами, сияли насыщенным глубоким цветом, словно отражали пылкий огонь его настроя. Взгляд его был проницательным, но в то же время манящим с ощущением загадки. — Прям обо всём? —уточняет, — А если я какая-нибудь маньячка и люблю о трупах говорить? — Это вряд ли. Я ловил достаточно много серийных убийц, маньяков. Ты не похожа на них, —вполне серьёзно подытоживает он. Карлос работает в полиции уже лет пять, насколько она помнит, и это так иронично, что к ней заходит человек, который по идее мог бы скрутить её за решётку, узнав только то, что у неё в жизни происходит. — Пожалуй, это самый лучший комплимент за сегодняшнее утро. Я подумаю над твоим предложением, —отвечает Бэк и машет рукой ему на прощание. Карлос говорит, что вечером напишет, а та молится всём своим нутром, чтоб он забыл об этом.       В течение дня она аккуратно продавала свою вкусную выпечку людям, наблюдая, как их лица заполняются радостью при первом укусе. Она делилась своими секретными рецептами и внимательно слушала истории посетителей. Все это напоминало ей о том, что ее работа в булочной была не просто работой, а способом приносить удовольствие и радость людям. По окончанию своего неполного рабочего дня, она вдруг получила сообщение на телефоне. «Лишь бы не этот…»—думает и включает экран. И к какому же облегчению она пришла, когда увидела там сообщение от Стива. Это был момент тишины и расслабления, когда она могла отдохнуть после напряженного дня и наслаждаться вкусом свежего кофе. Но для начала надо прочесть смс. «Бэк, ты мне нужна в центре занятости. Приди в ближайшее время»       И сердце сжалось до предела. Она моргает несколько раз усиленно. Перед глазами кажутся пятна загустевшей крови. От кончиков пальцев до сонной артерии на шее ощущает вскипание. В ушах начало невообразимо звенеть, окутывать все гамом из криков бестушных детей. Мотает головой своей красной и проклинает себя за навязчивые мысли. — Миллер, закроешь за мной смену, хорошо? Мне нужно спешить, —не дожидаясь какого-либо ответа, она накидывает свою косуху и уходит быстрым шагом с заведения.       Сейчас у неё улыбка немного кривая. Временами даже дёргается глаз. Улыбается. Молчит. Вода на щеках солёная до противности — ресницы слипаются. Вздыхает.       Лишь бы с НИМ всё было хорошо.       Взгляд скользит дико в пространстве, шестерёнки мыслей выполняют миссию «не паниковать».       С ним всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо. Хорошо.       Это минутная слабость, где она едва ли себе позволяет подумать о том, что было бы, если бы не он. С ним так чертовски спокойно, она не думает о себе, как о говне или изгое общества. Она не думает о том, что лицемерная и двуличная тварь. Ей так хорошо с ним проводить вечера и беседовать о чём-то философском. Ноги неслись сами, неслись так, что подошва кед скоро напросто сотрется в порошок. Девушка не смотрела по сторонам, игнорировала звуки в издания шин и ругани водителей, что вовремя среагировали на выбежавшую девчонку. Только красные волосы на ветру развивались, и это, пожалуй, единственное, что запомнилось людям.       Ребекка терпеть не может, когда её ставят в неизвестность, терпеть не может непонимания всего вокруг. Это ставит её в ступор. Сейчас бы найти силы успокоиться и не тревожиться по пустякам. Или же повод тревожиться был не спроста?

***

      Майк откровенно устал метаться как белка в колесе и получать в ответ только осуждающий взгляд и вечное недовольное лицо тётушки. Он и без неё понимает, что хреновый племянник и хреновый брат, который вечно в поисках работы и хоть какого-то способа воспитать нормально сестру. Эбби — единственное, что у него осталось, потому что от семьи у них было…ну, только название. Майк не самый лучший человек, не самый лучший друг для кого-то, но для него сейчас это не так уж и важно. Ему бы сейчас просто утихомирить своё беспокойство и чувство непонятное.       Уставшее сознание растекается топлёным маслом, а вместе с ним и он расползается бесформенной массой по креслу. Он так ужасно облажался на работе, когда избил отца ребёнка в фонтане и сейчас, сидя в чужом кресле, у него пролетает скверная мвсль: «Может, и поделом тому папаше? По нему же видно, что за ребёнком не следит и пришёл сюда чтоб глазки построить другим женщинам». Но тут же эту глупую мысль откидывает. Отчётливо помнит испуганный взгляд паренька маленького, которго увидел Шмидт. Словно маленький, загнанный в угол зверёк, который отпор даже дать не может. Сердце у него сжимается, а а горлу подступает неприятное ощущение совести. Тяжело быть человеком. Лениво потягивается. Вставать и вовсе не хочется — чужой рабочий стол всё еще напоминает ему о том, что с минуты на минуту должен придти человек. Он вздрагивает, когда дверь открывается резко и в кабинет заходит довольно бодро и свободно мужчина. От него веет отдалённо кофейными зернами и одеколоном.       Шмидт бегло оглядел человека, а затем перевёл взгляд на его стол. Несколько книжек с закладками на разных страницах, блокноты с пометками о делах. Идеально сложенные листы, что аж глаз готов был задергаться. Кое-какие визуальные мелочи в виде сувениров, настольный светильник. Они какое-то время молчали, не осмеливались нарушать эту идиллию стерильного молчания. Майк крайне редко думает об этом, но сейчас понял, что ощущает, как прижимается к спинке кресла с тысячью иглами, что впиваются жадно в лопатки. Живот тихонько бурчит и он вдруг вспоминает о своих потребностях. С утра так и не позавтракал, потому что времени не было от слова совсем. — Помолчали и хватит, как говорится, —вдруг начал мужчина и неожиданно для него хлопнул в ладони не так сильно и сложил руки пикообразно. Он пододвигает табличку со своими инициалами «Стив Рэглан» и продолжает говорить: — Я правильно понимаю, что с прошлой работы вас выгнали? — Произошло…недопонимание, —Шмидт виновато кивает и выглядит сейчас пристыженно. Как объяснить людям свои мысли, свои чувства, если они не понимают и не хотят понимать. Он правда хотел как лучше, кто же мог подумать, что народ воспримет это как за сумашествие. Майк складывает руки на животе и уже тихонько ругается про себя, что не поел.       Мужчина оглядывает уставшего паренька и понимающе кивает. У него за спиной таких как он, ну, дочерта если честно. Каждый день видит похожие лица и они для него всё как китайцы. Рэглан потирает переносицу и в ответ на состояние парня сочувственно вздыхает, когда просматривает резюме поверхностно. Непутёвый мальчишка. По набирают всяких…       Майк предвкушает, что сейчас он начнёт выслушивать нотации, а потому вдыхает, прикрыв глаза. И как только выдыхает, Шмидт подскакивает от на сей раз резко распахнутой двери и звукового раздражителя ввиде звонкого, женского голоса. — ГОСПОДИ, Я НАДЕЮСЬ ТЫ НЕ ПОМЕР, А ТО Я ДУ-…       С дверного проёма вылетает в самом буквальнрм смысле девушка с растормошенными алыми волосами. Ее растянутая яркая футболка прикрывали фигуру и была такой длинной, что складывалось впечатление, что под низом нет джинсовых шорт. Дико странное сочетание этой пятнистой футболки, поверх которой красовалась красная рубашка в чёрную клетку, а поверх той светлая джинсовка. Стройные ноги в тонких колготках в сетку чуть поджались от непонятной неловкости. У неё в руках дорожная сумка и там упало на пол что-то крайне тяжёлое и металлическое.       Майк округляет глаза свои. Этот шум врывается неординарной волной в его заторможенное сознание. Рэглан поднимает свой тяжёлый и осуждающий взгляд на красноволосую девушку и та, точно опомнилась, склонилась в качестве извинения и затараторила смущённо: — А…эксьюзми, пардоньте, я не знала, что тут совещание. Я зайду попозже!       От неё слишком много суеты, шума, каких-то непонятных движений. Она разворачивается скрипуче на своих лакированных ботинках и так как раз удачно лбом впечатывается в край двери. Шмидт слышит как глухой звук раздался по всему офису и после этого лишь в тишине разлетелся набатом её громкое «блять». Стив приподнимает очки свои и смиренно массирует рукой глаза свои. Он так шумно вздохнул, что Ребекка виновато извинилась ещё раз и уже хотела бы со стыда сгореть.       Майк понял, что день у кого-то тоже не задался. — Бэк, будь любезна, остановись, —размеренным тоном проговорил Рэглан, — От тебя шума больше, чем от газонокосилки. Выдохни. — Извини…те, —не унимая с лица глупую улыбку, она мельком глянула на парня и как-то выгнула вопросительно бровь. Словно так и хотела спросить с предъявой «а ты что здесь вообще забыл?». Сердце стучит от волнения и пережитого эмоционального выплеска, — Я это…я пойду лучше схожу на первый этаж за водичкой. Что-то душновато здесь. — Это потому что ты пришла, Бэк, —усмехается Стив, — Ладно, иди. Не срывай мне собеседование. — Чокнутый старик, —шепчет себе под нос обиженно девушка. — Я всё слышу, —ответил он и проводил её взглядом более успокоенным, размеренным. Когда они остались вновь наедине с Майком, мужчина провёл рукой по подбородку и добавил: — Приношу извинения за неё. — Ничего, —Майк интуитивно приподнимает уголок губ и коротко помотал головой, — Она ваша дочь? — Как дочь почти. Но мы же здесь не о моей дочери беседуем, ведь так? —Рэглан заметил в глазах парня лёгкий шок, который постепенно исчезает, — Мы конечно можем поговорить о том, что у неё есть привычка сбивать с толку людей и пугать своими приступами энергии, но мы с вами беседуем о вашей ситуации, мистер…—Стив заглядывает в документы и пробегается глазами в поисках фамилии, — Шмидт…       Пробует фамилию будто на вкус. Дигустирует, обдумывает. Мужчина повисает в какой-то напрягающей паузе, которую пытается стереть своим более добрым голосом, предлагая парню очень интересное предложение. Он порекомендовал рассмотреть вакансию ночного охранника в заброшенном детском развлекательном центре «Пиццерия Фредди Фазбера». Парень не знает, что делать. Это ставит его в тупик. Ночью не может. Кто будет за Эбби приглядывать? Если только Макс, её няня. Еще несколько нюансов накидываются, из-за чего молодой человек отказывается от этого и запланировал уйти. Как только парень подошёл к двери, Стив вручил «на всякий случай» визитку, чтобы позвонил, если передумает.       Майк надеется на то, что не передумает. Ему сейчас не до этой вакансии.

***

— Вот это красиво залетела, да-а…ни дать, ни взять. Ещё эта бабка на дороге, вот дрочепропердоватая манда! —выплёвывала строки с возмущением.       Девушка медленно спустилась по ступенькам лестницы, глядя на вечернее небо, которое представилось над ней. С каждой секундой ее душа становилась все более успокоенной, когда шуршание пачки сигарет затихает. Она сминает тонкую упаковку и выкидывает в мусорку.       Девушка взяла тонкую сигарету из пачки и легким движением запустила ее в свои губы. Она медленно и грациозно поднесла зажженную спичку к тонкому краю сигареты, ощущая нежное прикосновение пламени к своим пальцам. Мгновение спичка заиграла оранжевыми и желтыми язычками огня, осветив ее лицо, а затем с тихим шипением она исчезла. — День прошёл, число сменилось — ничерта не изменилось…—вздохнула, проговорив.       Ребекка закрыла глаза, наслаждаясь первым вдохом, когда табачный дым заполнил ее легкие. Она почувствовала, как горящая сигарета подарила ей мгновение спокойствия и расслабления. Дым нежно вился вокруг нее, создавая облачную завесу вокруг ее лица. Задумчиво выдохнула дым, наблюдая, как он медленно улетучивается в воздухе. Этот процесс был похож на ее собственные мысли, которые временами плывут в разуме, а затем тихо растворяются, уступая место новым.       Помнится, Карлос после работы её застукал с сигаретой и едва ли не отчитал. Она виновато покивала головой, сказала о том, что попытается исправиться, а сама в голове только ментально думала о том, чтобы он отстал от неё. Он симпатичный, спору нет, но Уайт не видит в нём ничего такого притягательного.       Красноволосая наслаждалась мгновением, когда табачный дым расплывался перед ней, создавая образы и фантазии, которые только могла уловить. Курение было не только моментом релаксации, но и способом для саморефлексии. Каждый вдох и выдох становились ритуалом, в котором обретала свое внутреннее равновесие. Сигарета была ее компаньоном в тех моментах, когда нуждалась в уединении, в размышлениях или вдохновении. Она будто вдыхала в себя мир и выдыхала свои мысли в окружающий мир. Это было ее особое время, когда просто была самой собой, отдаваясь погружению в свой внутренний мир, подаренный искажением.       Сидя на лестнице, девушка позволила своим глазам блуждать по окружающей местности. Вдалеке она увидела высокие зеленые деревья, под которыми скрыты птицы, напевающие свои мелодии. Но она вздрагивает, когда дверь заведения звонко хлопает и из неё вылетает тот самый парень в кабинете. Первые мысли о нём были «твою мать, этот парень вообще высыпается?».       Медленно пересекая порог между реальностью и своими мыслями, Майк выпустил пар изо рта. Его шаги были тяжелыми и неуверенными, словно вечерняя усталость охватывала тело и душу. Именно в этот момент, когда девушка наблюдала за парнем, они встретились взглядом. Его глаза встретились с голубыми глазами в тихом эпизоде судьбы. — Вижу, взял визитку. Ну что, парень, когда на смене тебя ждать?       В тот миг время замедлило свой бег, и кажется, что мир вокруг них застыл в ожидании. Парень взвесился на ноге и сделал несколько неуверенных шагов назад. — Можешь не ждать. Всего хорошего, —молодой человек ничего больше не сказал и спустился по лестнице, не попрощавшись толком с ней.       Та только с задором хохотнула, проводила его взглядом со словами негромкими: «Какая недотрога»       Пересиливает себя и все-таки встает — надо возвращаться, по шапке от Стива получать.       Она распахивает дверь и видит его сжатые губы в твердую линию, а брови нахмурены от работы. — Пу-пу-пу-у…все очень плохо? —поддразнивает Уайт, но в ее тоне все еще сквозит беспокойство при виде него. Рэглан натягивает усталую улыбку, но быстро исчезает с его лица. — Больше парня напугала. В твоём стиле, —отвечает он, скрестив руки на груди. Стив проходит примерно полпути к девочке, прежде чем остановиться, опустив плечи. — Видела его на улице, визитку тоже. Думаешь, согласится на смену? — У него не так много вариантов, его недавно уволили с работы за избиение мужчины в торговом центре, —пожал плечами. — Погоди, что? —переспросила она. Осознание дёрнуло её очень сильно, потому что маленькие пазлы сложились в общую картину. Девчонка ахнула, от переизбытка эмоций хлопнула мужчину по плечу и сказала: — ПОГОДИ, ТВОЮ МАТЬ, ЭТО ТОТ КОНЧЕННЫЙ? — Подбирай выражение, ты у меня на работе, Ребекка. — А, прости-прости, —сложила руки в молчщем жесте, — Я видела этого парня в тот раз, когда с тобой по видеозвонку разговаривала. Это он был. Мужика в фонтане избил, я ещё поржала с этого и думаю такая, ну, дурак что с ним. А тут…вот тебе на! — Понравился пацан? Тогда помучай его подольше, учитывая…—Рэглан прищурился и задумчиво промычал, — Он интересный паренёк, в общем. — Недотрога он какой-то, обожаю таких, —злобно хохотнула и тут же ощутила, как он выбил из нее дух, заключая в крепкие объятия. Его руки отчаянно обвиваются вокруг девочки, когда наклоняется, чтобы уткнуться лицом в макушку, — Ой. — Хорошая девочка, самая преданная, —вдыхает с тяжелым вздохом. Аромат мыла и сигарет проникает в его ноздри.       Рэглан откровенно молчит, крепко прижимая красноволосую к себе. Мозолистые кончики пальцев нежно прижимаются к молодой спине, и Бэк в ответ обнимаеи, нежно выводя узоры на знакомой ткани его рубашки. — Я всё сделаю, Стив. Можешь рассчитывать на меня. — Тогда предлагаю возвращаться. Ужин остынет.       От последних слов у неё по спине промчались стая мурашек, после которых посетило чувство волнения, излишнего беспокойства. Ужинать для неё — это значит беседовать с «отцом», беседовать о тех вещах, от которых её воротит. Стив снова приготовил, наверное, овощи с мясом или что-то похожее. Мясо она после того случая не может есть, а он готовит и готовит, сколько бы ни говорила она ему об этом. Приходилось есть, чтобы как минимум, утолить чувство голода, которое с каждым разом всё сильнее возрастало от одного упоминания мясного продукта. Реб терпеть не могла мясо, однако не могла остановиться, когда ела, а потом, когда приходило осознание — сбегала и выблёвывала остатки в унитаз.       Однако сегодня день был, от слова «совсем» необычный — на столе не оказалась мяса, только овощи и салаты. Девушка поджимает губы, когда видит другую девушку за столом, с которой старается не поддерживать контакт. Стив оглядел двух девочек и задумчиво произнёс: — Что-то не так, девочки? — Всё хорошо, папа, —отвечала дочь. У Ребекки аж скулы сводило, когда она называла его так. Уайт считает, что девчонка это крайне правильная до тошноты. Непонятно даже: точно ли родная? Они такие разные, однако в них была одна отвратительная способность — ни тому, ни другой ничего не может сделать. — Ага, —сухо отвечает Уайт, ковыряясь вилкой в овощах. — Карлос о тебе сегодня вспоминал, —говорила девушка, отчего Бэк ещё диву дала, что эта блондинка заносчивая вообще с ней ведёт диалог. Но куда ещё сильнее удивляет, что ей хватает наглости говорить о парне, с которым она лично знакома. Хвала небесам, что не зарекнулась о том, что они обе куда близки, чем кажутся. — Бедняга, —ответила Уайт. — Он не дозвонился до тебя, кажется, хотел на свидание пригласить. Почему не пошла, как нормальный человек? —она не унималась и закидывала красноволосую вопросами. Бэк знала правило — рыкнешь в сторону этой девушки и можешь получить неприятный бонус от Стива. — Потому что я ненормальный человек, который не хочет проблем с полицией, и без этого хватает сполна, —ответила равнодушно, — А ещё тот человек, который не хочет попросту тратить время на парня, который мне неинтересен и невыгоден. Если он конечно не подкупный. — Даже не смей, —приказала блондинка.       В тусклом свете подвешенной над столом люстры, семейная обстановка казалась напряженной и полной скрытых неудовлетворенностей. На уютно сервированном столе было разнообразие блюд, сделанных с тщательным вниманием к деталям, однако даже вкуснейшая пища не могла разрядить накопившееся состояние. — Тебе какое дело до него, виды на него имеешь? —подняла голову и усмехнулась, — Кто бы мог подумать, хорошая девочка втрескалась в своего коллегу, который старше неё на четыре года. — Ребекка, превращай, —нахмурила брови девушка, — Ты ведешь себя как пубертатная язва, что не вылезла из возраста пятнадцатилетнего. Тебе двадцать три года, хватит себя так вести. — Ты всегда можешь меня сдать в полицию, —Уайт подняла руки на столом, имитируя сцепленные запястья в наручниках, — Ты только не забывай, что со мной на дно пойдёшь.       Отец, сидя между ними, какое-то время задумчиво улыбался. В его глазах отражалось неопределенное чувство обязанности, но и небольшая грусть, осознание, что он не смог создать единство между своими дочерьми.       Старшая неродная дочь, наблюдала за происходящим с насмешливым выражением лица. Ее взгляд был полон отчуждения и нескрываемого превосходства. Была привычной к общению с отцом, заняла особое место в его сердце и знала об этом.       Младшая родная дочь, чувствовала себя неуверенно и неловко. Мимолетные взгляды Ребекки создавали ей дискомфорт и заставляли сомневаться в своем месте в этой семье. Как будто Уайт была родной. Она как будто старалась показать себя с лучшей стороны, улыбаясь, но в глубине души прятала неуверенность и желание найти место в отцовском сердце. Девушка понимала это и ей было жаль Реб.       Тишина воцарилась в комнате, только звуки жевания нарушали ее монотонность. Ни одна из дочерей не решалась больше на разговор, а отец старался скрыть свои сомнения и внешнюю неловкость под эпатажной улыбкой. — Любопытно, —отмечает он. — Что тебе любопытно, пап? —спрашивает родная. — Когда вы друг друга порвете наконец? Как кошка с собакой, глаза мозолите, —отмечал довольно спокойно, разделял каждое слово от другого, — Однако в одном твоя сестра права: стоило на свидание с этим парнем сходить. Возможно, будет шанс на то, что дела можно скрыть. — И что ты предлагаешь? —девушка скрестила ноги и нахмурилась, — Ноги раздвигать перед ним, чтоб молчал? — Если тебе такой способ ближе — твоё право, —отметил Стив, — Я приготовил ещё бифштекс, хочешь? — Папа, её же вырвет. Она не переносит мясо, —ответила с беспокойством родная дочь.       Но проблема в том, что это было далеко не предложение вежливое. Это приказ в деликатной форме. Она съест его. Её вырвет, но она попытается. Уайт сглатывает слюну и чувствует себя собакой, которой показывают еду и у неё выделяются железы. Такой примитивный процесс, от которого становилось дискомфортно.       Ребекка съедает один кусочек. Кровь вытекает изо рта Уайт и та с набитым ртом благодарит Рэглана за старание и собирается уйти к себе домой. Домом это не назовёт, но временным местом для проживания уж точно. Оно было не так далеко, а потому быстро дошла до маленькой квартирки. Не снимая своей обуви, она умчалась со скоростью света в ванную.       После десятиминутного мучения, Уайт свернулась калачиком на мягком ковре ванной комнаты. Ее белая кожа блестит при попадании света. Кто-то подходит к ней, хочет прикоснуться, но та слегка вздрагивает и человек убирает руку. Или это был не человек? Или это был кто-то знакомый, но она не помнит его. — Уходи, блондинка, и без тебя тошно, —отвечает скуляще она. — Прекращай мучать себя, пожалуйста, —Ребекка ощущает, что к ней подсаживаются, — Ты так умрёшь от обезвоживания. — О, ты убила меня Ханна Монтана, давно кубок очевидных вещей не получала? Брысь, —отмахнулась. — Не мучай себя.       Она ложится очень близко к красноволосой, но не прикасается к ней. Чувствует тепло тела, ее медленное и неторопливое дыхание. Девушка придвигается чуть ближе и начинает дышать в ее ритме. — Ты ещё не ушла? —бурчит растерянно Уайт, — Мне нужно спать. Завтра работы очень много, а у тебя ночное дежурство или что там. Не мешай мне. — Ребекка. — Блондинка, оставь меня. Я приду в норму. Это нормально. Я привыкла. Я в порядке.       Она знала, что в порядке, потому что иначе не может быть. Уайт уверена в том, что если Стив сказал о том, что с ней всё хорошо — значит так и есть.       Родная дочь понимает в чем дело, но сейчас попытаться достучаться до этой девушки было бесполезно. Она не слушала. Не хотела слышать, воспринимать как-либо. Ребекке не помочь, потому что Уайт не хочет быть спасённой. Её с легкостью убеждает Рэглан, что те воспоминания о пиццерии были ни чем иным, как помутнением и что она пришла одна в заведение, потому что перебрала с запрещёнными веществами. Вторил то, что теперь Реб будет в порядке, она просто слишком много воображает. И красноволосая верит, верит беспрекословно.       Блондинка начинает замечать, что ОН проявляет все больший контроль над жизнью Уайт, ограничивая ее свободу и угнетая, но делает так искусно, что доказать невероятно сложно. Стив уверяет, что она нормальна и подозрения лишены оснований. Одинокая и запутанная, Бэк оказывается в замкнутом круге лжи, из которого выхода не находит. — Бэк, прошу, не ведись на приказы. — Не называй меня Бэк, —просит негромко, — И уходи. — Ты нуждаешься в помощи.       Блондинка заметила в потемках ванны мерцающий блеск и донёсся ляз металлического. Она вовремя среагировала и спряталась за дверью ванной, как в основание дерева впечаталась что-то тупое и до жути тяжёлое. В ванне включается свет и в ней, в щелке, заприметилась девушка, что вынула из материала нож, который метнула вдогонку другой девчонки. Кровь была в раковине и на полу. Капли падали довольно медленно. Образуется лужа, и единственный звук — это звук крови, брызгающей с раковины на пол. — Я не нуждаюсь в ТВОЕЙ помощи! — вопила, словно зверь, выпущенный из клетки.       Обессиленная, с взглядом исполненным горечи и печали, блондинка сопротивлялась, но безумие первой было слишком сильным. Их словесное противостояние переросло в схватку, наполненную яростью и отчаянными ударами Уайт. Сейчас она как никогда напоминала этого человека… Череда эмоций проносилась по месту, будоража воздух. Каждая попытка нанести удар звучал как провал. Худая рука обезумевшей оставляла за собой следы, а ее глаза, сверкающие лихорадочным блеском. — Пошла вон, —переходила на спокойный тон, она улыбалась широко-широко, но эта улыбка больше походила на оскал. Пыль поднималась в воздухе, словно откинутая занавеска, закрывающая нарушенную гармонию истерии.       Девушка прогоняет её, вышвыривает из своей каморки. В глубинах глаз просматривается смятение, а румянец с щек померк, точно отнимающий у нее жизненные силы. Вонзившиеся в локоны руки сжались в кулаки, а тонкие пальцы оказались закованы в стальных зажимах отчаяния. Из горла раздается горластый крик, который вырывается из самой глубины существа, переполняя всю обстановку невыносимой энергией.

***

      Тишина комнаты нарушается утренним вибрирующим звонком. Она с неохотой переминается на раскладушке и тянется рукой до телефона. Не смотря на то, кто звонит, сонным тоном говорит с хрипотцой: — Слушаю? — Добрый день, Бэк, прошу прощения, что разбудил. Ты нужна сегодня в пиццерии. У нас…новый сотрудник. — Тот самый? —потягивается уставше и со скрипом в пружинах поднимается. — Это было очевидно, сделай всё, как мы договаривались. — Сделаю.       Звонок завершается, а её глаза падают на отражение своё в зеркале. Яркая, своей энергией умеет притягивать и пленять. Тишь больше не кажется притягательной. Считает активно до десяти, но успокоиться получается с переменным успехом.       Утро вступало в свои права мягкими лучами рассвета, окрашивая комнату в теплые оттенки золота. В спокойной атмосфере своей комнаты девушка пробуждалась с ощущением, что в этот день что-то необычное должно произойти. Например, сегодня она не прибьёт этих чёртовых аниматроников, уж до боли они назойливы. Открыла глаза и натянуто улыбнулась, ощущая проникновение свежего утреннего воздуха. Вдыхала его глубоко, наслаждаясь даром нового дня и возможностями, которые он сулил.       Спустившись в кухню, прониклась ароматом свежесваренного кофе, который заполнил всю комнату. В это утро, кофе был особенным. Он словно раскрывал сознание и настраивал на позитивный лад. Девушка налила себе чашку и ощутила, как нотки карамели и шоколада расплываются на языке, заряжая энергией и вдохновляя на новые свершения. Поднявшись на балкон, Ребекка увидела, как природа пробуждалась со своем привычной красотой. Солнце сквозь древние деревья окутывало все вокруг золотистым светом. Пение птиц наполняло утро живой мелодией, и каждая нота казалась приглашением к новым открытиям.       Как будто вчера ничего не было и это оказалось лишь страшным сном.       Девушка пристально смотрела на оживающий мир, чувствуя, как сердце переполняется благодарностью и радостью. Осознавала, что этот день — это еще один подарок, который предлагает ей возможность прожить его на полную катушку. Подхватив рюкзак, вышла из дома и направилась в сторону знакомого места.       Вдыхая свежий воздух, девушка ощущала, как каждый вдох делает ее сильнее и свободнее. Она чувствовала, что в этот день все возможно, и ничто не может остановить ее в стремлении к своим целям и мечтам. Ощущала, что внутренний огонь зажженный этими впечатлениями, готов покорять новые вершины. Каждое утро — это возможность начать все с чистого листа и волшебный вызов себе самой.       Идти было недолго. Помещение казалось заброшенным, но в то же время, оно испускало определенный шарм, как будто скрывало что-то невероятное. Она наблюдала за остатками старых аттракционов и музыкальных инструментов, которые использовались во времена, когда здесь проходили яркие и радостные мероприятия. Внутри пиццерии царило особенное настроение, от которого у неё появлялось чувство, что здесь что-то произошло.       Аниматроников она не любила. Скрывалась в тени, наблюдая за движениями этих механизмов. Вначале они казались ей дружелюбными и забавными, но постепенно замечала, что их поведение меняется. Фредди Фазбер стал появляться в самых неожиданных местах, его злобные глаза сверкали в темноте ярким огоньком. Они словно живут своими собственными желаниями и эмоциями. Были моменты, когда выглядели одинокими и печальными, а иногда становились агрессивными и злобными. Впрочем, у Бэк не было причин осуждать их, но и не было причин оправдывать. Если они хоть попытаются тронуть её — лучше не станет. С детства учили одному правилу: «лучшая защита-это нападение».

***

      У него всё идёт по одному месту. И это было настолько заезженной традицией, что уже переходит рамки приличия. Особенно, если пытаешься из кожи вон лезть, а у тебя ничерта не получается и катится всё ко дну. У него хотят отнять Эбби, пожалуй, единственную, что осталась от семьи. Больная на голову тётя запекается подать в суд, вечно трещит о том, что он дегенерат и никудышный брат. И может в чём-то права. Ни один нормальный суд не встанет на его сторону — это он точно знает. Майк загнан в угол и единственный сейчас шанс — устроиться на другую работу. Есть у него один вариант, на который соглашаться ни под каким предлогом не хотел. Выбора нет.       Мистер Рэглан сообщил ему по телефону, чтобы он подъехал в назначенное время и его встретит дневной охранник, который покажет всё изнутри и то, где что закрывать. Шмидт чувствует неприятное чувство в груди. Мысли спутанные, тревожные до чёртиков. Сон о Гаррете, о брате котрого похитили, прокручивался раз за разом.       В позднем вечернем свете фонарей, мощный автомобиль прокладывает путь сквозь вселенскую тишину. Дорога стремительно простирается перед ним, словно бескрайняя лента, ведущая в неведомые дали. Свет фар освещает окружающий мир, создавая мистическую атмосферу. Проезжая мимо городских домов, он замечает каскады света, отражающиеся в стеклянных фасадах. Огни мерцают, словно драгоценные камни, создавая эффект сказочной снежинки.       Покинув эту суету, природа протягивает ему свои объятия в полной мере. Автомобиль мчится по серпантинам, обрамленным горами. Звезды на небосклоне начинают появляться бледно. Ветер, ласкающий щетинистое лицо Майка сквозь открытое окно, приносит с собой запахи предстоящей ночи: прохладного воздуха, цветущих цветов и сосен. Сквозь окна слышится шум дальних автомобилей, словно созвездие галактических звезд, которые транслируют симфонию.       Шмидт останавливает тачку у назначенного места. У него навеивает паранойя уже, даже не заходя. Странное местечко, о котором впервые слышит и видит. Парень выходит из салона, закрывает тачку и направляется в сторону заведения. Взяв фонарь в руку, он мужественно зашел в покинутое здание. Темно и жутковато, что он несколько раз передумал о том, что стоило ли оно того. И где обещанный дневной охранник? Да уж.       Свет его фонаря рассеивается по узким коридорам и высоким потолкам, подчеркивая мрачность этого места. Что-то заскрипело рядом совсем. Майк почувствовал, как по спине мурашки пронеслись, как сжал с силой фонарик. С каждой секундой ему всё не терпится дойти до рубильника и включить здесь к чёрту свет. Останавливается. Осматривается везде и ничего не обнаруживает. На какой-то момент облегченно вздыхает, как поворачивает интуитивно голову в сторону и видит перед собой лицо девушки вверх тормашками. Шмидт вздрагивает крайне резко, дерганно если можно назвать, голову в плечи вжимает и звоно выругивается: — Черт.       Обрамленная светом, который ласкает ее изящные черты лица, девушка звонко расхохоталась. Яркое обличье вырисовывается на фоне ночного мрака, словно звезда, упавшая с неба на землю. Длинные, темные волосы, кончики которых плавно перетекали в алый и занимали примерно половину территории, свисали аккуратно. Майк чувствует, что его сердце замирает от неожиданности. Он не отводит глаз от этой непостижимой, котоорая хватается руками за металлическую балку на потолке и спрашивает, не унимаясь. — А говорил не ждать тебя, —подмечает коварно та. Шмидт прищурился и только сейчас понял, что это та девчонка, что на днях залетела в кабинет и неудачно ударилась. — Ты…ты охранник? Серьёзно? —его смелость дрожит, но всё же задаёт этот вопрос. Кареглазый бегло осматривает её и подмечает то, что сегодня она одета менее ярко, чем в тот раз, однако выделяется всё так же по-прежнему: потянутые чёрные штаны, смешная растянутая белая футболка с надписью довольно непонятной для него «я похуй мне панк!» и рядом кошечка с ирокезом, солнцезащитные очки, которые она натянула на голову. Однако жилетка тёмная с буквами «SECURITY» всё же выдало её за работника.       Девушка театрально кланится ему, делает реферанс и разводит руки в стороны, окатывая его беззаботной улыбкой. — Всё верно, парень, —голос поставленный такой, чёткий и уверенный, он бьёт по ушам Шмидта и в какой-то момент морщится интуитивно. Однако начинает беспокоиться, когда девушка подходит к нему близко и протягивает руку для рукопожатия, — Я — Ребекка Уайт, дневной охранник. Можно просто Реб. А ты у нас…? — Майк Шмидт, —неуверенно протягивает ей руку и пожимает в качестве знакомства, — Мистер Рэглан сказал, что ты покажешь всё. Разве твоя смена не закончена? — Закончена как час назад. У нас с мистером Рэгланом хорошие отношения, а потому он попросил, мне дома всё равно делать нечего. Лучше здесь делом полезным займусь, —хохотнула, — А, точно! Добро пожаловать в детский развлекательный центр «Пиццерия Фредди Фазбера». Здесь ты-ы…—и тут же наигранно закатила глаза и цокнула языком, — Умрёшь. От скуки. Работа не тяжёлая, пойдем. — Как скажешь.       Ее энергия слишком сильна для этого мира, словно неистовый огонь, который пылает в ее душе и озаряет окружающих. Майк фибрами души ощутил странный коктейль из мыслей и понял, что эта смена будет явно утомляющей. Она говорила так свободно, с веселым смехом и яркими, острыми жестикуляциями, объясняя ему все тонкости работы ночного охранника. Голос Бэк звучит безудержно, словно поток звуков, который налетает на уши парня без малейшего шанса на укрытие. Она бурлит энергией и азартом. — И давно ты…работаешь? —новичок чувствует себя немного ошеломленным и раздраженным этой вспышкой со стороны девушки. Он не слишком понимает ее методы обучения, резкое переключение с одной темы на другую без переходного звена, безудержный смех и непредсказуемость. Странная. Очень. Очень странная. — Да не особо, но уже здесь всё изучила. Лучше запастись терпением и устойчивостью к звукам. Тут иногда барахлят и шумят трубы, поэтому предупреждаю, чтоб не напрягался, —ответила, — А ещё сюда иногда подростки залезают, поэтому будь внимателен. — Да, терпение не помешает, —кивнул. Взгляд Майка блуждают от ее возбужденного лица к улице за пределами пиццерии. Ему сложно сфокусироваться на ее словах, когда вокруг так много движения и шума. Она всё говорит и говорит, такое ощущение, что у неё дыхание не заканчивается, пока Шмидт не притормаживает и останавливающим жестом руки не даёт ей затихнуть. — Погоди, —говорит он, — Давай помедленнее. — А, да, конечно, без проблем, —отвечает ему она, кивая головой. Ребекка останавливается перед ним и пару секунд оглядывает его. Но кажется засматривается так чертовски долго, что Майк не выдерживает этого напора и на миг сводит брови к переносице, спрашивая: — Всё нормально? — Да…—улыбнулась ему, — Просто…ты мне напомнил кого-то, но кого — я не могу вспомнить, к сожалению. — Как это? —ему показалось крайне странным слова Уайт о том, что он на кого-то похож, но на кого сама девушка не может вспомнить.       Они зашли в кабинет небольшой. Темное помещение, затянутое густым покрывалом мрачного сумрака, погружено во мрак. Единственным источником света являются множество мониторов, несущих в себе запись с камер видеонаблюдения. На экранах сменяются записи. Они искаженные, как будто будоражимые необычайными событиями. — Не знаю, —пожимает плечами, — Как будто я не помню какой-то кусок событий, в котором был кто-то.       Парень устал, глаза его устремлены в экраны. Девушка заметила, как Майк отвлекся от слушанья и решила спросить его: — Ты выглядишь неважно, устал? Ты уж прости, не каждый день сюда жалуют, соскучилась по людям, —она приблизилась к сидящему нему и заметила книгу на столе. Чувствуя любопытство, она взяла ее в руки и прочла мысленно «Dream Theory» и стала листать страницы, — Ого, книга? В последний раз я видела человека с книгой — это священника с божественной литургией лет семь-восемь назад.       Шмидт точно оживился, он повернулся к ней на стуле и растерянно как-то рассмотрел. Насколько же надо быть бестактным и суетливым человеком, чтобы так переходить личные границы. Майк негромко потребовал, чтобы она немедленно вернула ему книгу. Его голос прозвучал резким и раздраженным, словно какая-то грань была нарушена. — Верни мне книгу. Пожалуйста, —произнес с оттенком раздражения, — Она очень важна для меня. — О, прости, прости, мне просто стало интересно, —девушка, ошарашенная его реакцией, быстро поставила книгу обратно на место, стараясь не нарушить его личное пространство. Будораженная неожиданностью этой ситуации, она сжала руки в кулаки и сказала: — Я не хотела задеть тебя. Я просто…просто была заинтригована этой книгой. О чем она? — О том, почему нам необходимо спать. Во время сна наш мозг упорядочивает воспоминания и впечатления, которые он получил в течение дня. Во сне мы можем справляться с воспоминаниями о неприятных или травмирующих событиях. — Вот как? Это ведь классно.       Майк, немного утихомирившись, обратил свое внимание на видеозаписи, а потом снова на девушку. Кажется, теперь её взгляд прикован к этой книге. Возможно, Шмидт погорячился, когда повёл себя так. — Серьёзно? —переспросил. Не каждый день кто-то соглашается или по-доброму отзывается на эту книгу и на эти теории, да и в целом на Майка как-то позитивно реагируют. — Ну да, а что не так? Судя по твоему описанию, я предполагаю, тебе книга нужна для проживания во сне каких-то событий, да? — Просто интересно, —отвёл взгляд неуверенно Майк и уткнулся заново в мониторы, — Спасибо за инструктаж. Тебе наверное хочется домой, не стану задерживать. — Тактично выгоняешь. Я тебя напрягаю, да? —надменно, тихо, с нотой разочарования выплёвывает слова нечто, похожее на человека. Пустые глаза смотрят куда-то в сторону. Девчонка усмехается звонко и разворачивается, — Ладно, забудь. Приятно было познакомиться, Майк. И это…не отводи взгляд от камер. Мало чего там…покажется. — Ребекка, я не-…—но слышит уже хлопок двери и только успевает цыкнуть себе под нос, — Да уж.

***

      Сердце стучит в ушах так громко, что, кажется, даже земля под ногами дрожит, пальцы и губы немеют от холода в коридоре. Она лихорадочно смазывает рукавом с мраморно-белого лица слюни с капельками крови от прикусанной губы, и, словно статуя, замирает, когда видит в конце коридора огромный силуэт. На миг в коридоре мигающая лампочка затухает, а когда снова загорается — вырастает напротив нее бездвижной фигурой огромный роботизированный лис. Пустая оптика напротив начинает приобретать загадочность, аниматроник склоняет голову набок, вглядываясь. — Чего тебе? —зубы сжаты до боли в челюстях, в груди разливается свинец, сдавливая лёгкие, все тело начинает тяжелеть и каждый скудный вдох даётся с трудом.       Ответа не проступило, но она уверена в том, что аниматроник понял её. Внимательно оглядывая темно-багровый окрас этого создания, девушка сморщилась заметно и повернула голову свою через плечо и метнула взор на дверь, что вела в комнату с видеонаблюдением. — Не сегодня, —точно ощущая то, что мог бы придумать этот аниматроник, опередила его, — Оставь его.       Возможно, это уже слуховые галлюцинации, но ей померещилось, что аниматроник зарычал. Тогда она сделала несколько шагов вперед, пока не прижалась к лису, у которого на одном глазу красовалась пиратская повязка. Шаги ее отдавались эхом по коридору. Взгляд был холодным и беспощадным, глаза искрились яростью, словно пламя, готовое поглотить все вокруг. — Не смей его трогать. Он мой, —прозвучало это по-собственнически, нагло, уверенно. Этот омраченный взор и агрессивная интонация заставляли все внутри сжиматься. Это был мощный поток негативной энергии, который вызывал тревогу и испуг в беспомощной попытке сопротивления. Аниматроник сделал один шаг назад, не сводя с неё глаз своих. Давление проникало в каждую клеточку воздуха, создавая чувство угрозы, которое могло перевернуть всю обыденность наизнанку, — Ты меня услышал, Фокси?       Ребекка всегда опасалась этого проворливого лиса, который мозолио ей глаза больше всего. От него вечно веет какой-то собачатины, из-за чего Уайт иногда сгоряча отправляет его помыться. Первые дни вечно ловила приступы крика от его появления, но когда привыкла, то вместо обычного, гнустного «привет», говорила ему с оскалом «не маячь, блохастый». Ему определённо не нравилось. А кому понравится, когда к тебе относятся как к облезлой псине?       Она замечает, что остриё его крюка пиратского застрял в столе, когда замахивался интуитивно на нее, быстро вытаскивает его, как будто ничего не произошло, как будто он не отреагировал слишком остро. Свет снова замигал и «хитрый лис» пропал из виду. Только отдалённо слышала Уайт его низкое напевание мелодии. Над головой мигала красная табличка, указывающая на выход. Но здесь нет его. Во всех смыслах. Красное неотвратимо заполняло пространство. Уайт пересекает эту комнату и натыкается на другой, ничем не лучше коридор. Здесь было светлее и зеркало было. Местами поцарапанное кем-то или чем-то, но красноволосая не задумывалась об этом. Глянула на себя в отражение. В этот же миг зеркало с хрустом треснуло пополам: от тянущейся линии разлома побежали мелкие трещинки. Отражение Ребекки разломилось на миллион кусочков, и в каждом из них ловила свой недоуменный взгляд. Она провела пальцами по стеклянным бороздкам и вдруг ощутила резкую боль. Поднесла саднящий палец к лицу и увидела выступившую кровь. Недолго думая, сует палец в рот и высасывает оттуда кровь. Железом отдаёт.       Часы отчитывали секунды, Уайт стояла здесь куда больше положенного. Лампочка в конце нервно дрожала, ощущая напряжённость ситуации. Она смотрела на себя. В очередной раз молча кричит себе о том, что же ей такого сделать, чтобы люди любили её. Нагнетающие мысли о том, что действительно не заслуживает того, чтоб люди любили, доводят. Реб не за что любить.       Места знакомые, и не потому она здесь часто бывает. Нет, не в этом дело. А в том, что чувство какое-то неприятное после разговора с Майком о снах, о воспоминаниях. Парень этот совсем на неё внимание особо не обращает, это бесит её. Ей нужно втереться ему в доверие, а он словно чувствует — выстраиваео стену невидимую. Когда она тянется рукой в карман за телефоном, чтобы написать Стиву, обнаруживает, что смартфона нет. — Черт, оставила. Придётся вернуться.       Возвращаться не хотелось, потому что чувство неловкости настигло её так быстро, что она успела подумать о том, что ей действительно есть какое-то дело до этой недотроги. А может, как раз было дело в том, что Шмидт не позволяет ей к себе подпускать? Так Уайт просто не сдасться. И не таких ломала. Заходит Ребекка без стука, настолько тихо, что её не услышал даже Майк. Удивившись, только погодя заметила, что он распластался по столу, уткнувшись носом в скрещённые руки. Комната была покрыта вечерним полумраком.       Девушка не спеша проходится, забирает телефон и какое-то время смотрела на парня, что был в наушниках и спал без задних ног. Он казался сейчас таким беззащитным, доступным и лёгкой добычей. Его слегка кудрявые волосы расползлись в разные стороны, что придало больше естественности. Словно тень, Бэк медленно подходит к нему со спины, беззвучно проникая в личное пространство. Надвигается мягко и осторожно, словно не желая потревожить тишину, которая царит вокруг. Стоит рядом с ним и не замечает, как ладонью нежной проходится по его волосам, едва задевая их.       Поворачивается к металлическим шкафчикам, аккуратно подходит к ним и открывает аккуратно одну из них. Первым делом ей в глаза бросается маленькая игрушка. Это оказался аниматроник ввиде крошечного мальчика с персиковым оттенком кожи и короткими шоколадными волосами. Он был пухловат и малого роста, однако это не свидетельствовало о том, что не может до потери пульса напугать. Большие голубые глаза смотрели прямо на нее, а румяные щёки так и свидетельствовали о предположении лёгкого «смушения». В руке держал пластмассовый Воздушный шарик, а в другой — белую табличку с надписью «Шарики!». Она часто встречала этого паренька и это, пожалуй, единственный аниматроник, с которым у неё хорошие отношения.       Уайт берёт его на руки, поглаживает по шляпке цветной и к груди прижимает, пока сама вытаскивает олимпийку цветную, которую здесь оставляла. Подойдя снова к спящему Шмидту, девушка кусает зубами изнутри щеку и накрывает плечи парня. Здесь было всё же прохладно, как ни крути.       Парень, погруженный в сон, покачнул своей головой. Его дыхание становится мягким и равномерным, словно музыка, которая играет на фоне. Реб продолжает наблюдать за ним, улыбаясь тихо. Когда до неё доходит, хлопает бесшумно себя по лбу и глядит на мальчика с шариком. — Не смотри так на меня, —шёпотом шикает красноволосая, — Это единоразовая акция.       Как будто он ответил ей. Но, по крайней мере, показалось так. Мальчик смотрел на неё и когда Уайт прошлась ладонью успокаивающе по его шапке, раздался детский смех. От этого вздрагивает Шмидт и, когда просыпается, выпрямляется в плечах и смотрит по сторонам. Никого здесь не было. Проморгавшись, устремляет взгляд на мониторы и обнаруживает…ничего. От жуткого и непонятного сна, у него по спине повторно прошлись мурашки, а когда почувствовал на своих плечах утепленную олимпийку, то свёл брови к переносице. Это было лишь на пару секунд, потому что позже расслабился и слабо потер переносицу. От промчащегося по полу холода, Шмидт интуитивно съёжился и вжался в олимпийку, которая пропахла сладкими духами и сигаретами. Мерзкое сочетание и в то же время странное.

***

      Крепкие ножки танцовщицы фиксируются на ледяном пилоне. Она вращается на нем элегантно, слушая возбужденные вздохи толпы. Каждый зритель смотрел на неё, где бы ни был. Сквозь закрытые веки, к ней пробивается свет цветных софитов. Здесь всё пропахли мужчинами и дешёвой выпивкой. Красивая, стройная, вся такая до жути идеальная, что хочется скривить лицо и закатить глаза.       Попадает в каждую чертову секунду музыки, это даже почти смешно. Стойко держится на массивных ярко-розовых стрипах. Зрители здесь смотрят либо на грудь в обтягивающем костюме, либо на ноги, либо на задницу.       За этой девушкой наблюдала Ребекка, когда ушла из пиццерии, попутно отпустив мальчика с шариком «в свободное плаванье». Уайт любит стрип-клубы, но не из-за содержимого, а из-за шумной атмосферы. Это помогает ей не думать о чём-то. Она часто здесь бывает, но уже в другом одеянии, более мрачном и ничем не выделяющимся, что крайне удивительно для неё. Красноволосая заходит без спроса в гримёрку и ищет ту девушку. В гримерке обнаруживает то, как та самая танцовщица плачет, смотря на свое надломленное выражение лица в зеркале. — Не плачь, а то сиськи не вырастут, —отзывается та.       Длинные накладные ресницы раскисают от слез. Девушка оборачивается к источнику звука и ошарашенно смотрит на ту, как будто видит впервые и не знает, кто это. — Бэкки? Ты…—это явно не та жизнь, которой она хотела, не те костюмы, не те гребанные софиты и прочее, — Забудь. Что ты здесь делаешь? — Решила навестить девушку нашего общего…знакомого, —правильно преподнесла, сформулировала Уайт. Она закинула руки в карман толстовки и сделала несколько размеренных шагов к ней. Музыка в клубе неприятно бьёт по ушам, но пришедшая старается не обращать никакого внимания. Когда Реб садится на стул напротив этой особы, она с расслабленной улыбкой, говорит ей прямо: — Карлос подкатывает ко мне. Мне это не нравится. Он хотел встретиться со мной. Я его тактично игнорирую, не в моём вкусе, знаешь ли. — Что? —хлопает глазками. — Ты блять глухая?! —внезапно окатывает грубым тоном танцовщицу, — Мэн твой, мужчина, парень, ёбырь…мне дальше перечислять? Твой любимый человек подкатывает ко мне. Если ты ничего не предпримешь, я ему-… — Бэкки, —опечалено опускает глаза вниз девушка, — Мы неделю назад расстались с Карлосом. — Ёба-… — Без ругательств тут, Бэкс. — Я тогда молчать буду, —отвернулась девушка от своей знакомой и действительно замолчала на какое-то время. Однако это продлилось от слова совсем недолго, а потому красноволосая с возмущением добавила: — А ты что молчишь-то? Тебе приятно всё это или ты умышленно говно глотаешь? — Я отпустила Карлоса, это его право — к кому подкатывать. — Я просто в аху-…шоке, товарищи, —исправилась та, прочистив кашлем горло свое, — Причём я это узнаю даже не от тебя, а от своей знакомой, которая с ним работает. Прикинь, да? — Что ты хочешь от меня? — Действий. Таких, которые на колени его поставят. Не сделаешь ты — сделаю это я. Ты не заслуживаешь такого, —говорила размеренно, довольно чётко и ясной позицией. Реб развернулась с беззаботной улыбкой и пошла к выходу. — Куда ты? —интересуется. — Получать удовольствие.       Взглядом натыкается на Карлоса, которого ранее заметила в стрип-клубе, но специально ярко не одевалась и проскочила мимо. Сидел на диванчике, попивает свой напиток, и пристально смотрит на девушек. Никогда бы тоже, на самом деле, не подумала о том, что этот парень поступит так. Не понимала, чем руководствуется парни, когда делают такое. — Разве вы не на дежурстве, товарищ следователь? —в излюбленной манере проговаривает Реб, садясь рядом с ним. Заметив приятное удивление на его лице, девушка снимает капюшон и обливает это помещение своей безбожной улыбкой.       Поддаваясь музыке, Уайт начинает в такт покачивать плечами, приятные мелодии вперемешку с алкоголем придают чувство уверенности. Она отдаётся в объятья музыки, которая приятно обволакивает. — Сегодня выходной, —отвечает, — Не ожидал тебя здесь увидеть, точнее, в таком месте.       Внезапно она чувствует тёплые ладнони на своей талии. Ребекка улыбается, но в голове у неё генерируются новые ругательства на неизвестном ей языке. Если бы ей платили каждый раз, когда она кого-то материт мысленно, то стала культовым миллионером.       Давно забытые чувства растекаются по венам, словно ртуть, выжигая изнутри. — Ты очень выделяешься среди толпы, —Карлос твердит. — Правда? Разве это не чудесно? —лживо улыбается ему и проводит рукой по его щетинистому подбородку, — Когда кто-то мозолит тебе глаза в хорошем смысле.       Судя по тому, как расширись его глаза, парень ожидал противоположный ответ. Однако Ребекка знала, что он именно так и отреагирует. Это было настолько очевидно, что становится смешно от предсказуемости слов. Уайт не была шипкой умной, в воскресной школе училась на «как карта ляжет-так и Бог укажет», но была довольно хитрой и желала вылезать из воды сухой. Разводить мужчин на деньги не было её увлечением, скорее, вынужденным шагом для выживания. Она не винит себя за это, ведь никто не принуждал их оплачивать ей жильё, коктейли и прочие мелкие «хотелки». То, что они — идиоты, это только их проблемы и больше ничьи.       Уайт замечает в глазах Карлоса многозначительный, добрый взгляд, от которого по спине у неё мурашки по спине пробежали. Как грустно, что для него она возможно стала очередным золотым кубком, который необходимо достичь. Однако Ребекка девушка злопамятная, нехорошая и в целом не такая уж и добрая. Карлос сам по себе человек многогранный, только вот ни одна из этих граней не устраивает Реб. Был таким чертовски милым и заботливым, что лишь на пару секунд ей почудилось, что она не права. — Слушай, Карлос, —подаётся вперед и маняще утыкается носом ему в пульсирующую шею, — Ты сегодня чрезвычайно красивый, или это я так брежу? — Воу, Ребекка, полегче, —он отстраняется от неё и виновато улыбается, — Мы с тобой не в таких-… — Карлос, —ее голос прозвучал у него над ухом. Специально проговорила имя, растягивая гласные буквы, чтобы вызвать у него мурашки. Улыбается, заметив маленькие точечки по всей коже, пальцами проведя по поверхности, — К чему эти переглядки? Я знаю, что я тебе нравлюсь.       Карлос хотел что-то возразить, возможно, даже сказать о том, что это неправда, но тогда они оба солгут. Он не понял, в какой именно момент пошёл не туда, потому что оказался в какой-то незнакомой ему комнате. Стоило отдать Бэкки должное — в разговоре спаивать людей было её призванием.       Для Бэк это красный свет к дальнейшим действиям. Карлос с удивлёнными глазами пялился на нее, не понимая, что пошло не так. Но ему чертовски это нравится в глубине души. Она, как ядовитая змея, извивалась над ним, виляя бёдрами, прижимаясь сильнее к нему. Уайт аккуратно завязала ему глаза атласной лентой, предварительно сказав о том, что так будет приятнее. Полицейский тут же ухватился руками за простыни, сжимая пальцами, чувствуя, как твердеет его орган. Улыбнувшись, она провела языком по нижней губе. Поцелуи в области шеи будоражили и дарили ещё больше приятных ощущений и мурашек. Голова у него начинает неметь от чувства возбуждения, а бёдра напряжены. Пока девушка наклонилась к его шее для поцелуя, он обхватил губами сосок, руками хватая за бёдра. Вцепившись пальцами в бледную, как у трупа, кожу, Карлос прошептал: — Ребекка, ты… — Помолчи.       Молодой человек провёл языком по чувствительной бусинки, ощущая лёгкость металла. Странно. По Уайт и не скажешь, что она любительница проколов на сосках. Смачивая её слюной, он отстраняется от нее и как только хотел эту несчастную ленту с глаз снять, как услышал женский смешок, который эхом раздался по всей большой комнате. Тонкие, ледяные пальцы сами до его лица коснулись и стянули с него ленту. Лицо его обрело лёгкий красноватый оттенок, а челюсть отвисла, когда на себе он увидел не ту красноволосую. Это была не Бэкки, а его…бывшая. — Какого?!..—с придыханием отвечает он и пытается встать, как видит рядом фонарик, что затихает, а после него и довольно знакомое личико. — Что такое, полицейский? —у прикроватного столика показывается надменный оскал Уайт, которая перевернула экран и показа парню короткий видеоролик, — Не хорошо выходит — катаешь к девушке сразу после того, как расстался с другой. Недоглядел ты тот факт, что мы с ней знакомы. — Как ты мог, Карлос? —стриптизёрша, что сидела на нём, грустно осмотрела его и капризно поджала нижнюю губу, — Это нечестно. — Что ты с ним сюсюкаешься, Фиби? —закатывает глаза Уайт и цокает языком, — Тебе есть что ему сказать, не вынуждай меня разочароваться в тебе.       У Бэкки улыбка недобрая, он это чувствует всеми фибрами души. Она облокачивается на столик и смотрит на них двоих с беззаботной лыбой. Фиби испуганно смотрит сначала на свою знакомую, которая одним своим ненасытным желанием перекрывает руки парня наручниками, которые Карлос сам же не убрал как можно дальше.       Все в ней рябит. Её голос звучит порохом в пистолете: — Не люблю таких парней, которые ищут заплатку для своего сердца.       Она ловит отвращение от каждого его выражения, переставая понимать окончательно логику в действиях. Попытка забыться в общении с другим человеком успешно провалена вновь, да и алкоголь не помогает окончательно уйти от этого всего куда-то далеко. Фиби сжимает волосы слегка кучерявые у парня, смотрит на него ядрвито-отчужденно и думает о том, какая же он все-таки мразь. Девчонка лишь смогла опереться о стену спиной и лицезреть, как стриптизёрша начала хлестать по щекам парня ручками своими. Реб закатывает глаза и думает о том, как же эта девушка несчастна.       В комнате царит глубокая тишина, прерываемая лишь периодическими вздохами Фиби. Ее глаза, в которых обычно сияла радость и любовь к Карлосу, теперь выделялась пронзительная ярость. Страстные черты лица на мгновение искажались в ярости, а залитые слезами глаза выражали горечь и боль. — Что ты, черт возьми, сделала с ней?! —Карлос метнул взгляд на Ребекку, что прокрутилась вокруг себя и театрально сделала поклон, распахнув руки в стороны. — Настал твой черёд принять участь «этого» шоу! —воскликнула Уайт.       Фиби, решительно и с горячечной силой обхватила руками широкую, бычью шею полицейского. Теперь она не ощущает его ласковые прикосновения и нежные объятия, как было когда-то. Злобно бьющие по его груди и плечам кулаки, хлестали парня слабо, но так отчаянно. В каждом ударе лежит блуждающая смесь боли, разочарования и ярости.       Его лицо довольно ошеломленное, местами испуганное уже залито кровью от ее яростных ударов. Он пытается защититься, телом сбросить стриптизёршу. Но его попытки не увенчались так таковым успехом. Кровать скрипит и трясется под ударами, отображая разбитое сердце и разрушенную любовь. В комнате больше нет места нежности и привязанности, которые когда-то были между ними.       Но, когда злость уступает истощению, Фиби слезает с него молча, падает на колени перед Ребеккой, накрывая свое лицо руками. Ей так жаль. — Тебе хоть стало легче? —спросил как-то грубо Карлос, — Это ты её спровоцировала, да, Ребекка? А ты очень двуличная девушка.       Бэк скучающе глядит на стрелку настенных часов, так и не отвечая на вопрос полицейского. Мир всегда жил по-простому принципу. К чёрту рай или ад, если они конечно существуют. Рано или поздно одно сменит другое. Это факт. Люди алчны, однако при этом способны любить и стремиться к счастью. Интересно, Уайт способна на это? — Плохая девочка, —кривится в усмешке парень. А это бьёт по ушам красноволосой. Она хорошая. Всегда. И всегда будет хорошей для СВОЕГО человека хорошей девочкой и плевать ей на то, что там думает какой-то парень. — Ты узко смотришь на жизнь. В мире нет места делению на «хороших» или там «плохих», —спокойно пролепетала голубоглазая. Она дотронулась кончиками пальцев до разбитой губы, осторожно её коснулась, чтобы не испытать приступа боли, — Вообще-то…мне вас двоих очень-очень жаль. Кажется я увлеклась.       Капля крови показалась слишком быстро. Девушка не успела слизнуть ее, поэтому бордовая капелька скатилась по подбородку, где уже оказалась вытертой рукавом толстовки. Она открывает наручники и смотрит на них двоих, потирая переносицу. — Простите меня. Я хотела проучить Карлоса и хотела показать Фиби, что она заслуживает большего, но это не тот способ, чтобы сделать что-то хорошее. Мне…—Реб отвернулась и зажмурила глаза, — Простите. Я не…черт, я не знаю, что на меня нашло.       Она осознала глубину своих ошибок и готова была принять ответственность за свои поступки. В глазах у нее отразилось огромное чувство страха перед тем, что может потерять — любовь и уважение тех, кто был для нее ближе всего сегодня. Ее голос звучало словно песнь покаяния, наполненный безграничной скорбью и разочарованием в самой себе. Как будто снова исповедовалась в церкви. Последние осколки гордости рассыпались, словно пыль в старом забытом помещении. — Я…—запнулась Реб, — Я хочу вас двоих пригласить в одно место. Оно для меня важно. Я…я виновата. — Ребекка, —удивлённо моргает глазами Фиби, — Я не могу, у меня работа. Ты же знаешь… — Пожалуйста, —с мольбой в глазах она произнесла, оставляя в воздухе частицы искренности, проникающие в каждый волосок, в каждую пору кожи, — Мне правда жаль, Фиби.       Настойчивость девушки заставило стратизершу ослабить свою оборону, открыть дверь к возможности прощения. Горячие слезы Уайт проникли в глубину души, зажигая искру надежды на обновление и возрождение. Карлос хватается за голову и устало говорит: — Я очень устал. Вы двое…не хочу пока думать даже о том, как додумались вообще до…черт…тошнит… «Конечно тошнит, следи за своим напитком»—отмечает у себя Уайт. — А ты, Фиби? Пожалуйста, —девушка посмотрела на свою знакомую, которая металась в правильности решения, — Тебе понравится это место.

***

      Фиби долго уговаривать не пришлось, она не могла толком отказать Ребекке, особенно, после того, что произошло. Девушка чувствовала себя, на самом деле, куда легче, но проблема в том, что Карлос порой бывает крайне неприятным человеком, который может настроить «их же оружие» против них. Уайт предполагала такое, на что показала той видеозапись, сказав о том, вряд ли парень захочет увидеть это у начальника на руках. Девчонка удивлённо приподнимает бровь, говорит о том, что тот был вне держурства, а потому он мог делать буквально что угодно, на что красноволосая лукаво улыбнулась и показала фотографию его телефона, где на экране видны сообщения. Все эти SMS'ки были напраны капсом и настроем того, мол, где он вообще находится. «КАРЛОС, ГДЕ ТЫ?» «Я НЕ СОБИРАЮСЬ ОТРАБАТЫВАТЬ ДЕЖУРСТВО ЗА ТЕБЯ» — Перед тем, как уйти, —ответила девушка, когда они обе сели в машину Фиби, — Я с ним поговорила, скажем так. Если он будет паинькой и не будет больше такого делать, то никто не узнает об этом. — Это шантаж, —поясняет она, — Причём сповоцировала его ты. — Кто докажет? —хмыкнула Уайт, — Камеры в том диапозоне не достают, он мог в любой момент отказаться и послать меня. Человек имеет право на выбор.       Наверное.       Пустотелость слышится, проникая в остатки слабых слов, которые Бэк вынашивала в себе. Это некое ужасное чувство, что сводит напрочь скулы от недосказанности. Время близилось к шести утра. Так время чертовски быстро летит, что это становится чём-то феноменальным. Однако это сильно играет на руку, потому что новичок закроет к этому времени смену. Потому что она собирается показать Фиби пиццерию. Она так хочет показать сцену, софиты. Это же так чудесно, не так ли? — Ты молодец, на самом деле, —вдруг сказала стриптизёрша, — Ну, что рассказала мне. — Я знаю, иначе бы не поступила, —глаза жмурит, руки в кулаки стискивает.       Все свое детство Реб выслушивала от людей с церкви восторженные речи о том, как хорошо сложится ее жизнь. По их мнению, девчонка-то была неким воплощением чистокровия, достойна лучшего. А как же.       Когда они подъехали, время уже было около половины седьмого. Стоило Фиби увидеть заброшенную пиццерию «Фредди Фазбера» как та вопросительно глянула на неё. Это место воспринимается как памятник прошлого, представляющий собой смесь ностальгии и забытости. Когда-то здесь царила атмосфера радости, веселья и детской игры. — Ты серьёзно? —спросила, — Что мы здесь забыли? — Увидишь, внутри очень красиво. Просто надо уметь вовремя эту красоту «включать».       На фасаде здания видны трещины и потертости, а окна, раскрашенные яркими цветами, покрыты пылью и паутиной. Большая вывеска с изображением улыбающегося медведя Фредди уже потеряла свой блеск и его руки выглядят опущены. Последовав за Бэк, Фиби с каждой секундой замечала полноценный образ заброшенного зала с разбитыми стеклами и обломками мебели. На полу лежат обрывки праздничных плакатов, спутанные в клубок гирлянды и грязные детские игрушки. На стенах висят облезлые постеры с Фредди и его друзьями, покрытые слоем пыли. — И что же здесь красивого? —интересуется та, — Стрёмно.       Знакомая какая-то ситуация для Уайт. Она не может понять, почему эта картинка для неё словно повторяющаяся.       Вокруг расположены столики и неразличимые кресла, обтянутые потертыми тканями. Атмосфера пиццерии создавало ощущение, будто время здесь остановилось. Каждый предмет и каждый осколок прошлого хранит в себе воспоминания о радости и веселье, которые разом пропали, оставив в своем следе только загадку ветхости и забвения. — Мне не нравится, Ребекка, может, стоит вернуться обратно? —стратизерша пытается схватить ту за рукав, но та, точно одержимая, смотрит остекленевшими глазами только вперед, не снимая с лица безбожную лыбу, — Ребекка, ты меня слышишь? — Фиби, подожди секунду, —она достаёт телефон, включает фонарик так неуклюже, что едва ли не уронила его. Покопавшись в какой-то металлической коробке, девчонка поднимает рубильник и что-то вдали начало гудеть. Ещё пару мгновений и свет появляется, заставляет их двоих зажмуриться. Хлопнув в ладони, Уайт повернулась к удивленной девушки, которая не смыла с себя блески, а потому по всему её телу мерцали микроскопические, серебрянные звезды, — Так-то лучше. Пойдём. — Куда? —хлопнув глазами, полюбопытствовала та. — Тут есть сцена, это моё любимое место, —объяснила другая, — Иногда я сюда прихожу, чтобы побыть одной, чтобы исповедоваться. — Это не храм, Ребекка. — Для меня это нечто большее, чем просто «храм».       Естественно, что Фиби не понимает и половины того, что чувствовала та. Бэкки не знает никого другого, кто мог бы заставить чувствовать себя спокойно. Кроме «ОТЦА». Не знает никого, кто мог бы забрать эту невыносимую боль. Кроме «НЕГО». Совершенно не знает никого другого, кто бы понимал ее лучше всего. И снова кроме Стива. Он показал ей многое, показал ей то, что существует очень великолепная болезнь, известная как ненависть. Обнажил её со всех сторон, раскрыл всю сущность. Это было невероятно прекрасно.       Бэк поправляет волосы, подбородок выше вздергивает, пока вспышки прожекторов на сцене глаза слепят. Фиби рассматривает её, рассматривает аниматроников, что были как статуи — застывшими. Красноволосая одаривает слащаво-нежной улыбкой. Однако Уайт сглатывает, нервно в бок поворачивается, но никого за спиной не обнаружила, хотя ей, черт возьми, послышался металлический смех. Издевательский. Надменный. Сейчас бы оглядеть всю эту «красоту» с трезвым рассудком.       В зале становится крайне душно, по вискам стриптизёрши стекает пот. Сияющие прожекторы освещают сцену, создавая загадочное поле магии и антуража. В плавных лучах света можно разглядеть изящную фигуру молодой девушки, стоящей перед микрофоном. Появление на сцене вызывает странное чувство, ведь она — воплощение элегантности и таланта. — Ты хочешь спеть? —Фиби подходит ближе. — Именно!       В ее наряде, словно созданном специально для этого момента, сливаются дерзость и изящество. Широкая светло-серебряная цепочка-пояс обрамляет ее стройную фигуру, переливаясь в ритме ее движений, словно расцветая на сцене. Искристые смешки заигрывают со светом, создавая иллюзию звездного неба, которое взволнованно сопровождает выступление. Музыка откуда-то начинает действительно играть. Фиби не знает, что там сделала Ребекка, но сейчас это место уже не казалось таким пугающим местом.       В момент, когда Уайт открывает рот, волшебным образом вся сцена наполняется самыми чистыми и проникающими звуками. Голос нежный и одновременно мощный. Реб глубоко погружается в исполняемую музыку, словно становится ее частью, и мелодия начинает оживать, создавая магическую атмосферу:

Like everybody know my name Life is always fucking lame Change the code, it stays the same Why am I the one to blame? Like everybody know my name Life is alway fucking lame Change the code, it stays the same Why am I the one to blame?

      Вокруг нее звучат аккорды гитары и других инструментов, чьи звуки слиты ведомыми нотами голоса этой персоны. Мелодия передает эмоции и чувства, она льется в зал, проникает в каждую душу, которая здесь была, вызывая глубокое волнение и воспоминания.

Rip-rip-rip-rippin' out my еуеs Sick and tired of the lies Rip-rip-rip-rippin' out my eyes Sick and tired of the lies Everybody wanna look then go Everybody wanna look then go Everybody wanna look then go-go-go Everybody wants a little show Everybody wants a little show Everybody wants a little show-show-show

      Постепенно над сценой начинают вспыхивать красочные мигания, сопровождая звуковой поток с каждым нотным сплетением. Искристый дождь огненных точек летит над головами аниматроников и Уайт, добавляя визуальный эффект к общему восприятию. Голубые глаза сияют страстью и радостью, а ее улыбка — символом искренности и любви к искусству. Только вот…вскоре эта улыбка превратилась в оскал. С каждой нотой время останавливается.

There's a potion I should take All night long, I can't take breaks I'm still real, I make mistakes But that's the one thing, and it takes I know this shit make or break Call it out now or taste the fate I am running out of faith I am running out of faith

      Стоило только допеть последние строчки песни, как мозги начинает коротить, не уступая старой винды. Она стала пристально смотреть за Фиби, которая озадаченно пялилась откровенно на знакомую. Ребекка ладонью микрофон обхватывает и говорит: — Нравится? — Д-да, —кивает та и начинает хлопать в ладони, — Красивая песня! — Моя любимая, —смотрит на ту, встречается взглядами. Расширенный зрачок и капли пота стекающие по лицу придают этой картине нечто незабываемое. Уайт спрыгивает аккуратно со сцены, поправляет свои шелковистые волосы и подходит к стриптизёрше и добавляет: — У тебя очень красивые глаза.       Ловит буквально на миг, что ручка микрофона вот-вот расплавится, пока обхватывает. Фиби округляет глаза и смущённо начинает приподнимать уголки губ. — Карлос не заслуживает тебя, ты слишком…хорошая, —прерывает их неловкую паузу красноволосая.       Ребекка рассматривает свою знакомую из-под пушистых ресниц, а та пучит глаза еще больше. Фиби понимала, как та смотрит на неё. И казалось, что взор проделывает в ней отверстие размером с кулак. Такое огромное и проходит через грудную клетку. Пальцы скользят по локтю стриптизёрши, дотягивясь до кисти. — Ты словно маленький ангел в этом порочном мире, —от ее слов дрожь совсем не утихает, а становится лишь хуже. У той на секунду замирает сердечко и Бэкки готова заулыбаться по-настоящему. Её губы казались самыми мягкими, что нежно прикасаются к косточкам Фиби, оставляя влажный след, — Такая хрупкая и изящная. В тебе нет изъянов.       И всё это так откровенно шепчет на ухо, прижимаясь к ней сзади. Уверенный поцелуй в шею — и это сбивает всё сознание. Жизнь делится на «до» и «после». — Только вот…—пальцы обвили тонкую шею Фиби так, что чуть погодя покрывлась румяными пятнами. Сжимая и выкручивая горло, девушка напротив стала хныкать и скулить, прося остановиться, — На этой сцене нет места для нас двоих. Будь тише. Ведь в тишине, я могу быть спокойной.       Прикасается к шее чуть сильнее, слегка прикусывая и посасывая. — Прекрати, Ребекка! Это неправильно…—прошептала та, — Неправильно. — Конечно. Я понимаю. Но видишь ли, —вздыхает Уайт, — Мне очень жаль, что с тобой такое произошло. Только ты…слишком мозолишь мне глаза.       Ребекка замахивается молниеносно, почти выработанно, небольшим ножом и засаживает тупое лезвие с животной силой в шею Фиби, на которой совсем недавно оставляла приятные следы. Девушка от неожиданности хотела бы вскрикнуть, заорать до потери связок, но захлестывающая, алая кровь начинает брызгать фонтаном, пачкая всё вокруг. Красноволосая смотрит с превосходством и снисходительностью. Эти чёткие, решительные движения помогают с лязганьем вытащить из кожи лезвие. С него капает, а тишина постепенно обретает новые краски. — Ничего личного, Фиби, ты слишком выделяешься, —схватила ее за волосы и несколько раз ударила головой о стену, — Ты пришла на моё шоу, но оно ведь не бесплатное, верно? Ты же уважаешь как никто другой чужой труд. За просмотр шоу нужно платить.       Её мобильный разрезал гнетущее молчание, где она сидела в луже крови неподвижно долгое время. Бэкки тяжело вздохнула, смотря на экран. — Да, Стив? —отвечает, — Да…я…я…сорвалась. Терпеть не могу слабых людей. Мне так плохо. Пожалуйста…можешь приехать? «Приберись к моему приезду и себя в порядок»—послышалось по ту сторону трубки.       Столько возни из-за какой-то девчонки. Придётся убирать.       Девушка, с трепетом в глазах, взялась перевязывать шею Фиби тем, чем было под рукой. Останавливать такое кровотечение было не самым простым решением. Столько крови вытекло, как будто она лопнула шарик с водой и он расплескался по асфальту. Стив как-то говорил ей о том, что кровь очень хорошо можно оттереть перекисью водорода пол, когда она случайно резалась об что-то. Найти здесь что-то из этого не так трудно, если знаешь где искать. К тому же, ОН ведь всегда может помочь. Может же?       Перекись водорода — прелестная вещь, но ей отчего-то кажется, что здесь бы понадобилось что-то помощнее.       Конечности, спустя какое-то время, погрузились в упругую пену мыльного раствора, придающая легкость движениям. Длинные, изящные руки плавно скользили по поверхности пола, размывая неуклюжие ляпы крови. Когда то на пыльном полу были бледно-красные разводы от биологической жидкости, а теперь даже выглядит прелестно. Зловонный аромат врезается в носовые ходы, раздражая волоски до такого, что ей становится дурно.       Воздух пропитывался запахом железа и сладким ароматом пота. Или она уже бредит? Начав движение вниз, ее тряпка оставляла влажный след на поверхности, при этом чувствовала, как жесткость грязи с притягательной субстанцией поддавалась потоку воды и медленно смывалась. Знала, что каждая капля, которую смывает, является шагом к исцелению и восстановлению порядка. По крайней мере, так думала.       Спустя некоторое время зал стал приличнее, как будто здесь и ничего не происходило. Одного мыльного раствора здесь недостаточно, придётся запариться с химией, а потом говорить Майку о том, что решила пройтись с уборкой. Технически, она не солгала ему. Да и…как-то врать ему особо не хотелось от чего-то. Вместо зловещих пятен пол умиротворенно блестел отражая слабые софиты от прожекторов.       Зал был окутан мрачным сумраком, а давление нездоровое нависали над головой, предвещая нечто нехорошее. Раздавался истерический крик, пронзительный и такой до боли дрожащий, что покачнулась одинокая лампа в конце темнистого коридора. Ребекка плюхнулась на колени, глядя на остекленевшие глаза стриптизерши. Глаза наполнялись всплеском непонятных ей эмоций, лицо исказилось от горьких слез, которые катились по ее бледным щекам, оставляя следы солоноватого вкуса. — Нет, —накрывает свои щеки мокрымм ладошками и начинает лихорадочно хлестать, — Нет! Нет! Нет!..       Она судорожно сжимала руки, пытаясь скрыть отголоски паники, но сердце не давало надёжного убежища. Мир утратил свои контуры, став прозрачным и безжизненным, когда руки девушки чувствовали лишь ощущение смерти. Уайт резко подскочила, едва ли не подскользнулась на мокром полу. Но кое-как уловив баланс, девчонка сгибается пополам и хватается за голову, вгрызаясь тонкими ногтями прямо в самые отросшие тёмные корни волос. Буря, рвущаяся наружу, вырывалась в неуправляемые срывы. Каждый вздох был сопровожден горестными стонами, проникающими в глубины этих стен. — Сука! Зачем?! Зачем я это сделала? — Ребекка испытывала ужас и отвращение к самой себе, словно стала носительницей приговора, непременно приносящего только мрак и горечь. Хотя, возможно, так оно и есть отныне. Душа заполнилась неуловимым тяжелым грузом отчаяния и раскаяния, заставляя погрузиться в бездну безысходности, — Фиби…блять! Блять! Прости! Сука…ты же, черт возьми, ты! Ты такая слабая!       Забывая обо всем и вся, кричала на весь зал. Голос разламывался на кусочки, но вопль оставался все таким же жгучим и болезненным. Он медленно, но проникающе распространялся во все уголки, пронизывая каждую пылинку пиццерии. Вся сущность Уайт содрогалась от плача, вскрывая варварски глубокие раны.       Она стояла одна посреди комнаты, закрыв лицо ладонями. Стоны исчезали в небытие, сливаясь с тихой, печальной музыкой из коробочки вдали, которая как появилась плавно, так и исчезла. Когда последний крик затих и слезы перестали течь, осталась только пустота и мертвое, неподвижное тело девушки. — Что-то ты с утра пораньше раскричалась, —послышался совсем рядом голос, и только после этого размеренные шаги. Реб оборачивается, оглядывает человека в тени и едва ли не падает к его ногам, склоняется перед ним и начинает обнимать себя за плечи, так и не сказав ни единого слова. Мужчина молча глянул через её плечо на тело молодой девушки и тягостно вздохнул. — Я не хотела…—вторила она, — Я не знаю, что на меня нашло. Этой…этой дуре изменил её же парень-полицейский, который сука подкатывал ко мне в кофейне! Она даже против ничего ему сказать! Блять! Какого чёрта она такая слабая?! Бесит. Бесит. Но…—жмурится, — Но нельзя было так… — Всё хорошо, —пролепетал мужчина и погладил ту по макушке взлохмаченной, — Твоя реакция вполне естественна, такое случается. — Я её ножом ёбнула, —говорит та. — Ты? —приподнял бровь выше другой и заметил у той перемотаную шею, — Ого. — Ого?! Это всё, Стив?! Я человека убила… — Бэк, иди умойся, переоденься и соберись с мыслями. Я решу этот вопрос, но прежде всего — предупреждай об этом, —Рэглан смотрел всё это время на Фиби и отчего-то девушке стало неспокойно на душе. Как будто что-то не так происходило, — Не паникуй. Будь любезна. Хорошая девочка.       Уайт с ватными ногами разворачивается обратно и уходит неспеша в сторону душевой кабины, которая здесь была для бывших сотрудников. Тяжело было — осознать происходящее.

***

      Красноволосая стоит под струями воды в кабинке, ощущая себя в объятиях прикосновения будто. Тело окружено теплотой и нежностью, распыленной по всей комнате ароматом цитрусовых и свежих цветов. Это всего лишь очередной, дешёвый шампунь. Вода, струящаяся по девичьей коже, создает звуки, напоминающие песню природы.       Ласковые капли плавно скользят по лицу. Она закрывает глаза, ощущая истинное блаженство и расслабление, уносящие в мир беззаботности.       Поднимает руку и позволяет воде восхитительно стекать по каждому пальчику, касаясь легкими, нежными дорожками. Капли скатываются по бедрам, оставляя за собой блестящие следы. По волосам, мягким на ощупь, струи воды текут ручьем. Аромат, исходящий от пены, наполнял пространство апельсином. Мягкими движениями девушка наносит на бледную, местами покрытую синяками, кожу мыло, которое взбивается в густую пену. Губка, скользя по фигуре волной исчезает в пространстве, унося с собой напряжение и усталость. Когда она ополаскивает себя прохладной водой, она ощущает, как уходят все заботы и напряжение, оставляя лишь мгновение неизменного спокойствия. Бэкки замерла под мягкими струящимся дождем из воды, трогательно звучащим по кафелю. На миг почувствовала себя обновленной и полной энергии, готовой принять новые вызовы и проблемы, которые ждут за пределами душевой кабины. Она накрывает себя полотенцем и как только босыми ногами наступила на ледяной пол, то по позвоночнику пробежался холодок. Уайт вздрагивает, выругивается довольно ярко, когда видит внизу, за решёткой вентиляции пару янтарных глаз. — А ты что здесь забыл? А ну кыш, паразит, —шикнула девчонка, топнув ногой, — Нашёл моду: подкрадываться в хрен пойми каких местами. А если мастурбировать буду? Хотя…не знаю, вряд ли ты такое слово знаешь. В любом случае… БРЫСЬ!       Аниматроник только ближе к прутьям подошёл и показал своё очертание в тусклом свете. Любой бы другой испугался от вида не такого уж и большого игрушечного пирожного. Его румяная основа олицетворяла, что он будто и правда из печи только-только, а розовая кремовая шапка придавала некий аппетит от мыслей о глазури. Однако Реб время от времени шарахается от него лишь потому, что у него глаза на выкате. Она его всегда звала паразитом, хоть и знала, что имя у него Мистер Кекс.       Тональный крем лег привычно толстым слоем на места с синяками под глазами, скрывая их, но не до конца. Она кинула одежду в сумку, а из другой достала сменную. Схватила первую попавшуюся под руку рубашку в мелкую черно-белую клетку с длинными рукавами и надела ее в момент, когда робот уже очутился в углу. Уайт натягивала наспех на себя джинсы, утягивала на талии широким, кожаным ремнём с металлическими вставками и скучающе говорила: — Ты всё ещё здесь?       Аниматроник ничего не сказал, только глаза прищурил чуть. Та шустро обула кеды и глянула на себя в зеркало. Глаза всё равно опухшие от слез, как бы ни скрывала. — Да уж, вот уж где стабильность, так это в моих синяках и на кладбище. Хотя синяки это уже как кладбище недосыпа. Что скажешь, паразит? —опускает глаза и слышит только металлический скрежет, — Если согласен, морги один раз. Если нет — два.       Кекс только стол на одном месте. Уайт на секунду даже усмехнуться хотела, на секунду подумала о том, что он её понимает. Из всех приятных собеседников был только тот мальчик с шариками и этот кекс. Так себе компания друзей. С такими и с ума сойти можно. Она хотела взять аниматроника на руки, но тот так шустро ускользнул, что та даже моргнуть глазом не успел. — Гадёныш, —шипит Реб и решается вернуться туда, в зал.       Сердце рухнуло куда-то в пятки. Тела уже и подавно не было, только Стив лицезрел на стоящих на сцене аниматроников. Девушка бесшумно подошла к нему сзади и сказала: — Что ты с ней сделал? — Пока перетащил. Но раз это твоя оплошность, то отвечать за это будешь ты, Бэк, —надавил на её имя не так сильно, — Пойдём. Нужно успеть до вечерней смены.       И конечно она послушалась его, потому что иначе и быть не может. С ним Ребекке дышать становится легче, думать проще и хочется просто-напросто жить. Мужчина лишь руководил процессом, но по большей части всё выполняла Уайт, уже тысячу раз проклянув себе за то, что вообще сотворила такое. Стив был крайне спокоен и непокорен, будто для него это и не было новостью. В каком-то смысле так оно и было, но всё же. То, что было после, заставило её дыханию невероятно участиться: для неё это было каждый раз непривычно, хоть и видела, как ОН сбривал волосы на мёртвых телах, собирал это в зип-пакет; как ОН удалял животным способом людям зубы да так, что у Уайт самой зубы заныли от боли представляющей. Воротило её знатно, может, поэтому ей становилось легче на улице. Кислород освежал мозги.       Однако руки подрагивали от того, когда гулящая машина с заострёнными лопастями крутилась подобно циркулярке и с каждой секундой приближалась к лицу Фиби. Она извинялась перед ней мысленно, пытаясь не попасться на глаза Рэглану. Страшно. Страшно разочаровать. Звуки перемолотых костей черепа, скуловых настрько вибрацией отдавались по перепонкам, что она хотела накрыть руками ушные раковины и завыть подобно волку одинокому. Крови много, кажется даже больше, чем было до этого. Однако Реб не пачкается на сей раз, она стояла в самом конце комнаты и смотрела на всё это. Скошенное лицо от пульсации извергалост кровью и был виден срез от металла. Если бы можно сейчас приглядеться, то наверняка на костях стало видно линии спила. Эти события пронеслись для неё довольно быстро и запомнило лишь то, что Рэглан пожалел девочку свою и сам сделал ожоги на пальцах рук Фиби, а также на ногах, уточняя для любопытной о том, что полиция может распознать по потожировым, если не сделать эти обжигающие махинации.       Помнит после этого, как они ехали на машине Фиби в полноценной тишине, что Уайт стало дискомфортно очень сильно. Помнит, как думала всю дорогу о несчастном теле в багажнике, которое было расчленено для более лёгкой перевозке и спрятано под дополнительным слоем. Ехали они чертовски долго и это давило куда сильнее, чем хотелось бы. Стив уточнил у неё, взяла ли она всё необходимое с собой, на что та безудержно кивнула и заметила то, как он лихо переоделся до того, как сесть в машину. Продумал до мелочей.       Они кажется копали яму в хрен знает каком лесу, Ребекка не помнит, потому что у неё снова началось головокружение и Стив отправил её в машину поспать. Она так виновата перед ним, что не знает даже, что с этим сделать. Местами девушка иногда поднимала голову и из-за окна выглядывала. Он высыпал из сумки в залитую хлором яму остатки стриптизерши и где-то на подкорке голубоглазая говорит себе: «Почему мне от этого легче? Или тяжелее? Я не понимаю»       Мужчина долго закапывал яму, пока в импровизированном костре горели их с Рэгланом испачканные вещи и волосы той бедной девушки. На этом моменте всё же Реб присоединяется с помощью и собирает весь прах в коробку из-под ниток. Стив закидывает зубы, прах в реку и поворачивается к девушке, спрашивает: — Аккуратнее нужно делать, Бэкки. Не разочаровывай меня своей необдуманностью. Это очень меня расстраивает. Ты же не хочешь, чтобы я тебя наказывал?       Наступает довольно долгое молчание. Он не желает принимать ответ на его вопрос. Вместо этого нетерпеливо смотрит на нее и она думает, что не хочет вспоминать прошлое наказание. Оно поначалу казалось не таким уж и опасным, до тех пор, пока побочка не настигла. Мужчина вежливо, не торопясь, велел идти ей в одном нижнем белье в «душ». Он закрывал и запирал стальную дверь сомнительной металлической коробки. Каких-то пару мгновений девушка не понимала, в чем заключается наказание, пока не услышала будто вой ветра по трубам. Сердце начало неистово колотиться. Газ подавался в, как оказалось, камеру по трубам. Это, казалось бы, герметичная комната со смотровым окном должна была что-то сделать, но ничего не выходило. Уайт решила об этом умолчать, пока сама не схватилась за голову и не начала и рвущим воплем биться лбом об стекло. С каждым стуком грозным становилось яснее о бесконтрольности сознания Реб, ведь кровавая мазня по стеклу расползалась всё ярче и ярче, а само окошко начало с течением времени давать паутинку из трещины. У нее резались страшные головные боли, подступала «любимая» тошнота. Девушка хваталась за горло и начинала задыхаться и только лишь погодя она выпала из открытой камеры бездыханным телом прямо на пол. Сознание бушевало, вырисовывало крайне ужасные картины, где ей какой-то незнакомый парень вбивал молотком в пальцы ржавые гвозди, протыкая ногтевую пластину и саму кость, не считая тканей. Страх окутывал с такой невероятной силой, что картины сменялись с одной ужасной на другую. Ей хотелось наяву кричать, но могла только довольствоваться немым воплем, котрый никто никогда не услышит. Реб мерещится запах гнилости, как по телу скатывается неприятная, липкая слизь и она подходит к какому-то зеркалу и видит то, как из её опустошенных глазниц вытекает медленными струями чёрная масса. Она стекала по щекам и соединялась у подбородка, чтобы звонко капнуть на бестелесный пол.       Это событие потрясло сильнее, но после него у неё почему-то страх к каким-то вещам стал притупливаться, а мужской силуэт во снах настигали и мучали её любопытством. Она ненавидит быть наказанной, но благодаря им, Ребекка с каждой минутой понимает, что не может что-то вспомнить в своей жизни.

***

      Майк хотел бы понять, почему в его сне, когда он уснул на рабочем месте, в пиццерии, был какой-то не такой. Этот сон куда ярче, но дети в нём были ему совсем не знакомы. Даже вспомнить о них не может, просто потому что не от кого. Шмидт старается какое-то время не думать об этом, и возможно поэтому переключился на то, что когда он проснулся, то на нём была чужая олимпийка, что прикрывала его плечи. Для него это любопытный и совсем непонятный жест. Он предполагает (но отчего-то стопроцентно уверен), что это дело рук той красноволосой девчонки по имени Ребекка. Она кажется немного встормошенной, возбуждённой и не сидящей на месте. Девушка мозолит своими яркими волосами у него в памяти и он интуитивно жмурится, проникая в самую темень своих чертог. Ему не до этого, у него сейчас проблем — выши крыши.       Майк сидит на краю детской кровати, в которой спала Эбби. Сейчас она казалась такой беззащитной, мирной и даже приятной. Не то чтобы сестра какая-то заноза с заднице, просто…с ней временами непросто. Возможно, это слишком тяжёлая ноша для Шмидта. Он хотел бы для неё всего самого лучшего, чтобы ни в чем не нуждалась и жила счастливо. Порой ему кажется, что так много просит, что это слышится как чудо света. И всё же, парню хочется в это верить. Глядя на дрожащие ресницы сестры, но то как её маленькая грудная клетка вздымается, у него перехватывает дыхание. Эбби — это единственная причина, по которой он ещё держится на плаву. Её порой нежная задумчивая улыбка плавно касается пухлых персиковых уст темноволосой, излишне увлечённой рисованием на простом альбомном листе.       Молодой человек поднимается на ноги и аккуратно закрывает за собой дверь, уже и позабыв о том, что тихонько из квартиры ушла Макс, няня Эбби. Чувство вины и неловкости перед ней каждый раз возрастает, когда он говорит ей о том, что заплатит когда-нибудь, а в ответ лишь получает понимающую, слегка беззаботную улыбку. Запускает свои пальцы в темно-шоколадные, слегка кучерявые, волосы и издаёт усталый стон, после которого раздался в кармане штанов вибрация от телефона. Достаёт оттуда смартфон и первым делом моргает несколько раз, потому что глаза уже начинали невероятно активно слипаться. Майк включает экран и видит сообщение от неизвестного номера. Лёгкое удивление сопровождается напряжением, когда он разблокировал экран и зашёл в чат, и увидел содержимое:

«Привет! Это Ребекка, не пугайся. Стив попросил передать тебе о том, что сегодня стоит пораньше на смену придти»

      И как только у него в голове всплыл вопрос о том, как она вообще нашла его номер и почему передаёт именно Уайт это, а не сам босс, как после этого всплывает ещё сообщение:

«Прежде чем ты начнёшь паниковать о том, как я нашла твой номер, я отвечу: Стив оставляет документы с данными сотрудниками, там и нашла твой номер, потому что он не скинул мне его. Пришлось немного поломать голову, чтобы тебя найти: ( И отвечу сразу на другой вопрос: у него сейчас нет времени тебе сообщить, он сам мне кратко всё рассказал, я так и не поняла по какой причине. Если будут вопросы или какая-нибудь помощь, я всегда на связи! p.s. надеюсь, ты не словил приступ, я не такая страшная»

— Что за…—Майк массирует пальцами переносицу и вынужденно усаживается на кресло, прочитав по второму кругу сообщения от Уайт, — Ладно, ты…ты очень странная, Ребекка. Хотя…—он почесал свой щетинистый подбородок и хмыкнул, — Я, наверное, со стороны тоже кажусь ничем не лучше.       Нужно что-то ответить. Или стоит просто прочесть и ничего не писать? Какая-то глупая сложность на самом деле. Майк поднимается с кресла и начинает задумчиво ходить по комнате, придумывая текст, который можно было написать. Каждый вариант не устраивал его от слова «совсем», звучало как-то нелепо и глупо. Проходя мимо дивана уже который раз, да так, что со счета сбился, Шмидт вздрагивает от того, как на телефоне высвечивается этот номер и он, точнее его пальцы, на автомате приняли звонок. Только потом понял, что сделал, но пути назад не было, пришлось ответить хоть что-то. — Алло? —прочистив перед этим горло, строго издал парень. — Хуем по лбу не дало? —ответила Уайт и залилась смешком, — Ладно-ладно, прости. Ты прочитал, что я написала? — А, да.да.—жмурясь от нагрузки информации, пробубнил он, — Да, я прочитал. — Ты хоть бы «ок» отправил, а то я не хочу потом от Стива по шее получать, что ты вдруг прочёл и забыл, или просто открыл чат и закрыл обратно. Не делай так, хорошо? Договорились? —голос у неё какой-то уставший, запыханный, — Майк? — Да, хорошо…—вздыхает, — Спасибо, что предупредила. И…и за кофту. Ну, там, в пиццерии, это же твоя? Я её сложил в шкаф. — Нашёл за что благодарить, —хохотнула, — Ты просто так вырубился, я не стала тебя будить, но впредь не злоупотребляй сном на работе, а то мало ли…что случится, —и на этих словах почему-то выждала угнетающую паузу, — Ну там пожар, инопланетяне, революция, нападение зомби, конец света. — Интересная у тебя хронология, —что-то вынудило возможно его усмехнуться самому себе от этих глупостей.       Стрелка часов перевалила за 12, а тиканье стрелок режет тишину, давя на его уши. Комнату окатывает тонкая полоска дневного света, просачивающая сквозь шторы. Он какое-то время пялился на часы и молчал, она в ответ. Интересный феномен застал парень: молчать с ней не так было уж и тяжело. Девушка чем-то там шуршала, и по ту сторону трубки вдруг раздался металлический грохот и её возмущение на весь телефон «ДА ГРЕБАННЫЕ ПЛОСКОГУБЦЫ» заставили его придти в себя и спросить: — Ты в порядке? — Да, плоскогубцы на ногу упали. Руки не из того места просто растут у меня, такое случается, —фыркнула красноволосая в трубку, — Хотела выгнуть из проволоки украшение, а они как на ногу упали! Ух… — Разве у тебя не смена? — Смена конечно, но это не даёт мне не заниматься рукоделием. Ты вон, в отрубе жёстком бываешь, а я проволоку выгибаю, —отвечает Ребекка, — Ты как сам? Не хочу казаться навязчивой или странной…хотя наверное я уже и так в твоих глазах странная, но ладно. В общем…—поперхнулась, — Ты во сне кого-то звал. Боялась уточнять, но ты был сам не свой. Всё нормально?       Майк уселся посреди дивана и крутит в руках какую-то маленькую безделушку, тяжело вздыхая. Он не знает, стоило ли вообще говорить или можно отдалиться от темы. — Просто кошмар приснился, —ответил ей и поставил перед собой кружку на кухонный гарнитур. — Угу, их создает мозг, когда пытается перебороть негативные эмоции, стресс или конфликты. И часто у тебя такое, Майк? Из-за этого у тебя бессоница и ты пьешь те таблетки? — Откуда-… — Я вижу таких, новичок. Я сама сидела на таблетках, —Уайт не стала уточнять, на каких именно она сидела, потому что не хотела, чтобы он это знал. Неприятно было бы ему стопудово, — Не осуждаю тебя, у тебя наверняка есть причины. Извини, если влезаю не в своё дело.       Снотворное, конечно, не те запрещённые вещества, но побочный эффект от них тоже не самый радужный. Уайт отдалённо помнит, как в комнате были все ее «друзья»: кто-то из них в хлам пьяный, кто-то обкуренный. Помнит, как саму воротило у унитаза, а кто-то её безудержно держал за волосы и поддерживал. Человек расплывчатый такой, непонятный. Он подхватил Ребекку за руку и перекинул через плечо. Уайт походила на мертвую, если честно, но по количеству выпитого ею алкоголя все становилось все понятно. Кто её вечно спасал, кто этот человек? Почему категорически его образ размывается в воспоминаниях. Наверное, не так важен был. Или был?       Шмидт гремел кружкой и, кажется, при неудобном держании телефона не много рассыпал растворимого кофе на пол, из-за чего шикнул недовольно. Уайт подавила смешок, чтобы не смущать лишний раз парня, и ненароком отметила, что иногда подрабатывает в одном маленьком заведении, где делает вкусный кофе и выпечку, а потому приглашает заглянуть как-нибудь. Майк отмечает про себя, что всё как-то быстро происходит, или это он такой недружелюбный и не привык к вежливости и мирному настрою? Просто ему кажется, что она с ним играется и хочет получить как «трофей», ибо есть такой тип девушек. Не то чтобы он мастер, он в них вообще не разбирается, ему нет никакого дела до них, потому что проблем дохрена. — Ладненько, надо проверить ещё все ходы и выходы, не буду тебя терроризировать больше. Рада была с тобой поболтать, Майк, пока-пока! — И я…—недоговорил, как та уде сбросила трубку и он с каким-то вроде облегчением и задумчивостью вздохнул, — Пока.       Сказал, наверное, самому себе. Разговор был не о чем, такой бесполезный, но при этом спокойный, немного чудной, однако от этого он не становился неудачным. Майк должен был признать, что это простая человеческая забота. И нет ничего в этом плохого. Краски, что наполняли палитру чувств размазанным, сомнительными оттенками, оседали у него на душе. — С кем ты разговаривал? —в дверном проёме вдруг показалась знакомая ему макушка, которая до этого спала казалось без задних ног, а сейчас стоит и переминается с одной пяточки на другую. Шмидт расслабился в плечах, отпил с кружки кофе и интуитивно зажмурился на пару секунд, думая. — По работе там, с напарницей. Давай обедать?       Эбби стояла на месте и смотрела на своего брата, который поставил на стол тарелки с супом, который, кажется, вчера приготовила Макс. Он, черт возьми, так забегался с поиском этой работы, что девушка просто переняла большую часть его обязанностей. Неудобно выходит. — Ты улыбался, —девочка наклонила голову в сторону и прищурилась с каким-то маленьким, неподдельным интересом, — Когда с ней разговаривал.       Эбби, может, и маленькая девочка, но прекрасно знает, когда старший брат улыбается или даже чувствует себя хорошо, а когда — нет. И даже если он незаметно приподнимает уголки губ, как и было, то это уже многое говорит. Девочка проходится по кухне и, не отрывая взгляда, садится за стол. Майк наклонился к ней и провёл ладонью по голове, нарочито ответил: — Просто неплохая беседа была. А теперь ешь.       На самом деле его местами всё ещё напрягает Уайт, но об этом не стал как-то говорить.       Нежный свет солнечных лучей проникал сквозь занавески, создавая игривую игру света и тени на полу. За серединой стола сидела Эбби и задумчиво смотрела на брата. Ее густые темные волосы аккуратно вились лёгкой волной, подчеркивая ее легкую и пышную юность. Напротив нее сидел Майк, серьезный и местами упрямый молодой человек. В своей темно-серой толстовке, он уже готовился отправиться завезти сестру в учереждение. Из-под его темных бровей пронзали глаза, наполненные мыслительными процессами и отстранённостью. — Я хочу каких-нибудь булочек завтра, Майк, —ответила невзначай девочка. — Эбби-… — Пожалуйста, —слегка свела свои тонкие бровки к переносице и сложила руки в молящем жесте. Запретный приём, от которого Шмидт всегда становится в тупик. Он безудержно вздыхает и ничего не говорит, только кивает многозначительно. Они обедают не так долго, а потому собираются очень быстро, как только может быть. Майк взял её маленькую сумку и направился к выходу. Его твердые и спокойные шаги затихли вдали, оставляя нежное эхо на деревянных полах.       С ней ему спокойнее.

***

      На подкорке сознание кричит, что все летит нах…в бездну и обязательно пойдет не так, как стоит ожидать. Когда тревога накрывает снова с головой, когда, казалось бы, все спокойно, ничего не предвещает беды. В груди сжимается сердце с такой силой, что невозможно и шевелиться, легкие будто наливаются чем-то тяжелым и каждый вдох — сущая мука.       У неё в голове сплошная каша и разобраться с этими мыслями становится с каждым днём всё труднее и труднее. Ребекка до сих пор сидит в прострации и смотрит в одну точку, игнорируя запись с камер видеонаблюдения. Она не может понять, почему так вышло и в какой-то момент что-то ею овладело и заставило убить. Может, это всё ещё сон? Чем Бэкки думала, когда начала шантажировать Карлоса тем, что он трахался с ней в рабочее время, а стонал совсем другое имя. Это не криминальный компромат, но довольно неприятный, скажем. Вряд ли парню захочется увидеть это среди своих друзей. В любом случае, не хочется об этом размышлять сейчас, нужно заняться курсами и другими делами.       Проходит достаточно много времени, чтобы она почувствовала, как ноги не начинают активно затекать, а поясница ныть невероятно. Стоило бы пройтись и размяться, да и глаза уже начинали слипаться. Пиццерия по-привычному была такой же жуткой, из-за чего по спине бегали активно мурашки, но благодаря этому и интерес подогревал.       В одном из темных залов пиццерии царит привычная глубокая тишина. Для Ребекки эта заброшенность имела свое очарование. Здесь себя чувствовала куда комфортнее. Она освободила себя от душного пространства комнаты и отправилась на прогулку. Свободно куда-то уйти — для неё не проблема. Проводные наушники, плавным ритмом вслед за ее шагами, раскрывали волшебный мир звуков, освобождая от реальности. В ушах играет Mr.Kitty «After Dark» и ей становится поистине хорошо.

I see you, you see me Я вижу тебя, ты видишь меня, How pleasant this feeling Как приятно это чувство, The moment you hold me Этот миг, когда ты обнимаешь меня, I missed you, I'm sorry Я скучал по тебе, прости. I've given what I have Я отдал всё, что у меня есть, I showed you I'm growing Я показал тебе, что я расту, The ashes fall slowly Пепел медленно сыпется вниз, As your voice consoles me Пока твой голос утешает меня.

      Каждый шаг пробуждал в ней вспоминать что-то здесь хорошее, например то, как Стив долгое время учил её находиться во тьме одной. Это было тяжело и страшно, но постепенно привыкая к тьме, никто не мог предугадать, что ей станет этого не хватать. Мрак для неё стал вторым домом, более родным, чем церковь. Как только вспоминает об этом, так в нос ударяет запах этот едкий и аромат воска.       На полу валялись рисунки. Художественные краски, изображающие довольных людей, дали задумчивый взгляд Уайт. Такие прелестные картинки, которые почему-то изумляли её. Редко об этом отмечает, но всегда удивлялась своим восхищением от детских рисунков. Однако среди этих каракуль ей на глаза попался довольно незнакомый, старый плакат. Ребекка остановилась, сняла наушники и вгляделась, словно ожидая, что причудливая фигура на ней возродится перед глазами. Может быть, она видела в этой картине лёгкую опасность, предупреждение.       Бледно-серый фон, на котором расположился круг, поделённый на четыре сектора. Они опарно окрашены в чёрный и белый цвет. На переднем плане торжественно встречал механизированная лиса белоснежного окраса и с широко распахнутой пастью. Лиловые щёчки украшали его слегка пухловатую мордочку. Хоть и сам по себе аниматроник был довольно интересным, но эти пустеющие чёрные глаза с мерцающими белыми точками вызывали у Бэк сжатие сердца. Как оказалось, над верхней и нижней частями круга располагаются белые подписи, образующие фразу «Please stand by». — Кто ты, черт возьми? —задаётся вполне хорошим вопросом, потому что этого аниматроника видит впервые. Сколько же таких езе неизвестных «проектов» сделал человек — тоже вопрос очень хороший.       Тонкие царапины и потемневшие пятна, расположенные по поверхности плаката, напоминали, что времена меняются, что даже самые яркие воспоминания идеальных мест покрыты пеленой пыли.       И, развернувшись, она продолжила идти, складывая плакат в несколько раз. Пока складывала с такой неохотой, то на обратной стороне обнаружила очень странные перечеркнутые цифры, местами у которых стояли точки и штрихи. Похожие были на координаты, но Уайт в географии не разбирается вообще, а потому идею найти место отбрасывает, пока не видит нацарапанное рядом карандашом «Circus Baby's Pizza World».