«К другим новостям: грандиозное открытие «Circus Baby's Pizza World» было отменено в связи с отчётом об утечках газа в здании. Близкие к предприятию личности ставят отчёт под сомнение, утверждая, что подозрительная активность неподалёку от ресторана даёт повод задуматься о другой причине случившегося. Один из местных жителей говорит: «Всё просто остановилось. Вокруг открытия подняли такой ажиотаж, а потом о нём вдруг и вспоминать перестали. В здании побывала лишь горстка людей, дети из окрестностей, проверяющие, всё ли работает как надо. Оказалось, всё было не так гладко, как думали учредители!». Очевидец, проживающий через дорогу от предприятия, утверждает что видел, как ночью здание окружила группа автомобилей и изнутри стали выносить крупногабаритное оборудование, накрытое брезентом. Спустя несколько недель здание было выставлено на продажу. На данный момент не удаётся получить комментарий от предпринимателя, спонсирующего заведение»
— Какого чёрта?! —вдруг вырывается звонкое из неё. От стен повеяло лютым холодом, из-за чего девушка стала более чуткой, стала прислушиваться к каждому шороху. Вдруг эхом пронёсся глухим звук. Он был совсем рядом, и когда в блёклый луч от фонарика попал выкатившийся на сцену небольшой шар, Ребекка на интуитиве замерла и исказила защитную маску — оскал. Это было что-то надрессированное, это выдручил ее так один человек. Уайт садится на колени и берёт в руку свою вспотевшую чёрный шар. Местами торчали вырванные грубо провода, которые ранее были к чему-то точно прикреплены. Подушечка большого пальца ощущала при проведении шершавую поверхность. Приглядевшись, Реб обнаруживает значительные потёртости, а когда повернула другой стороной предмет, то вздрогнула и автоматически выронила из своей ладони штуку, отчего та упала с тяжёлым грохотом. Заставляет себя изламывать пальцы, тысячу раз перекинувшись молитвами, которые только могла вспомнить. Смелостью она блистала только в экстренных ситуациях, а этот случай — был одним из них. А потому Уайт хватает штуку и сопоставляет его с тем, что это глаз аниматроника. У многих были цветные, игрушечные они. Тот, кому принадлежал этот механический орган зрения наверняка был пугающим. Девушкк жмурится сильно, да так, что разноцветные, микроскопические пятна начинают плыть перед ней в темени. — Да ты, должно быть, издеваешься, — едва сдерживается, чтобы не покусать изнутри щеку. Она вспоминает, что видела такой серебрянный глаз у того лиса на плакате, — Это…он? —Уайт достаёт с сумки своей небольшой скомканный «как из жопы» плакат и вглядывается. Это мог быть не этот аниматроник, а кто-то другой. — Не, ну раз такая пьянка пошла, надо всё изучить, —ответила сама себе довольно нагло и, взяв металлическую тарелку, которая валялась черт пойми сколько здесь, девушка начала расхаживать по комнате с тарелкой в руках, по дну которой била ритмично ложкой из наборов для праздника, — А-ну поднимаемся все здесь, товарищи усопшие, налоги не платят, за аренду тоже! Чем нелепее ситуация, тем ей легче дышать. Темные тени скользили среди коридоров, разбиваясь о стены. Ступая осторожно, шаг за шагом, Бэк вошла одну из дверей, где всё было усыпано мусором и металлическими деталями. Витала древняя тишина, пронизанная запахом железом и сыростью. Фонариком обойдя всю комнату, Реб сделала шаг и выдала: — Ёперный… Провода, торчащие из деталей аниматроников, текли по полу, словно расплавленное серебро. Разбросанные части тел говорили о том, что то место — их погибель. Хоть роботы и не могут испытывать весь спектр человеческих чувств, девушка всё же с грустью в глазах наткнулась на знакомую верхнюю часть тела по расцветке корпуса. В некоторых местах оно покрыто было царапинами, утеряв так таковой зеркальный блеск. Грудь аниматроника была тяжелой, и оттащить её было девушке проблематично, однако с упорством сдвинула на пол. Выгребная из кучи механизмов, Ребекка вытаскивает тонкие конечности с разделяющими линиями, на которых варились угловатые сиреневые вставки разнообрвзных форм. Зачем она то делала? Непонятно. Но душа требовала. Краска на аниматронике побледнела и даже где-то облупилась. Сердце ее проворно забилось от знакомого вида. Между металлическими обломками, она нашла ещё остатки в виде лисьей морды. Пальцы ее нежно потянулись, чтобы собрать все части в одно целое. Она не инжернер, но примерный пазл хотелось бы сложить. Как оказалось, по центру живота расположилось продолговатое пятно мандаринового оттенка, а на груди привлекал внимание круглый динамик. Девушке вдруг стал интересен голос этого аниматроника. Какой он был? Приятный? Грубый? Женский? Мужской? — Симпатичная…или симпатичный, —прищурилась Уайт в поиске чего-то гендерно-отличительного, — Хоть бы грудь сделали…ну или там чл… Что-то в другой комнате тяжёлым мешком упало с возвышенности и плюхнулось так, что красноволосой померещилось отдаленно бульканье, что затихали постепенно. Она к двери поворачивается, оттопыривает средний палец и говорит: — Нахрен пошли, я тут разбираюсь кто передо мной: women или man. Хотелось бы конечно второй вариант, но тут уж как конечно. И касается после этих слов к фиолетовому галстуку-бабочке. Безжизненное тело охладели за неизвестное количество времени. Проведя по про аккуратному лисьему личику, проговорила шёпотом над ухом: — Почему в сказке про трёх поросят дунул волк, а крышу снесло поросятам? Отстранившись, она вообразила, как робот оживает и начнет нежно двигать ушками. Но у нее были только неуклюжие, неумелые попытки восстановить его или её прежнюю красоту. Ребекка с грустью осмотрела лицо деактивированного аниматроника, который уже не сможет красить своим очаровательным видом. В его безжизненном…точно. Глаз. Уайт с попыхах пытается засунуть обратно глаз в разорванную, впалую ямку, но стала слышать теперь не шум, а помехи какие-то. Сморщившись, поднимается на ноги и осматривается по сторонам, говоря: — Мне жаль, кем бы ты ни был или была. Нити паутины осторожно плелись вокруг ее ног, пытаясь поймать и удержать в этом мире. Вакуум тишины нарушал лишь скрипущий напряженный шепот. Кажется, судьба сыграла уродливую шутку, когда глаза молодой девушки упали на фрагменты, оставшиеся от аниматроника в виде лисы. Когда помехи стали громче, они вынудили девушку схватиться за уши и сморщиться в лице. От рядом упавшего груза металла, Бэкки, не скрывая, подскакивает и подрывается с места. Выбегает наобум, даже не запомнив так таковой дороги. Перед глазами у неё это тело робота, которое будто говорило ей: «чтобы чувствовать себя живым, нужно человеческое сердце — а моё обескровлено, не имеет мышц. замени мои неисправные детали, почини меня». Уайт охватывает паника и духота вокруг. Нужен воздух. Она как рыба на суше, что губами обхватывает любую попытку поглотить частицы кислорода. Ей нужен выход. Однозначно. Выбегает оттуда с бешеной скоростью, чуть не позабыв вовсе о рюкзаке. Сейчас было плевать на машину, которая, как назло, не заводилась от слова совсем. Ребекка тысячу раз перебирала все идеи, которые только у неё были и единственная из них здравая была — проехала мимо неё на детском велосипеде. Она растерянным взглядом проводила ребёнка, что по обочине ехал, перебирая педалями. Но в один момент девушка обгоняет паренька мелкого, останавливает его, спихивает активно и перед тем как он начал бы плакать, протягивает ему свёрток спутанных проводов. Пока дите пребывало в кромешном шоке, Уайт села на детский велосипед и втопила. Выжимала из себя силы так, будто соревнуется с кем-то. — Прости, мелкий засранец, но я хочу свалить от этого стремного здания. Прямо к детскому психиатру! О нет, но детский психиатр — это ж место ужасное. Сюда приходят умирать вымышленные друзья! —громко заговорила девушка, а потом, точно ей пришло озарение, добавила: — Черт, у меня же нет вымышленных друзей. У меня и настоящих-то нет! Твою мать, я же взрослая…мне нужен уже не детский, а взрослый психиатр. Нужен ответственный взрослый, —вздохнула, — А я не отвественный. Подворотни и тёмные улицы стали чем-то привычным, но она старается проехать быстро и незаметно. Не хватало еще нарваться на уродов местных. Сворачивает к нужному переулку, выдыхает. Прежде чем зайти, проверяет, нет ли за ней хвоста. Чувство странное. Спать хочется. — Я сейчас была как их того клипа Билли Айлиш, —прыснула, — Ох, что-то я опопсела в последнее время. Надо бы в порнухе сняться. Дверь за ней закрылась, она заблокировала телефон и осмотрела пиццерию привычным, спокойным взглядом. Всё же здесь было уютнее. Заходит в кабинет пустующий, как к себе домой, хотя если честно, её маленькая комната в каком-то захолустье больше пугает, нежели это место. Выворачивает аж наизнанку. Кидает в самый запыленный уголок свою сумку несчастную и, черт возьми, у неё настроение сесть перед мониторами с видеонаблюдением, закинуть ноги нараспашку и пройтись по своим чувствительным зонам своей левой рукой, чтобы спустить накипевшее. Она никогда не стеснялась того, что удовлетворяла себя, хотя, как помнится ей, в церкви за это её пытались отругать и даже наказывали. Реб просто не видела в этом ничего плохого. Красноволосая подпирает голову кулаком и плюхается на стул, выдыхая облегченно: — Интересно, а если б мне Стив платил каждый раз, когда я встреваю в какую-либо херню, я стала бы миллионером? Работа конченного — она такая… Да уж, не стоит забывать, что должность — от слова «долг», работа — от слова «раб», а увольнение — от слова «воля». Разговаривать с собой, конечно, увлекательный процесс, но время от времени ей становится скучно от этого. Хочется более живого общения. Аниматроники не в счёт, они не болтают толком. Ребекка достаёт телефон и пролистывает мельком свою галерею. Обычно, её галерея состояла либо из каких-то забытых наглухо тусовок, где алкоголь и наркотики были как дресс-код, а не шмотки. Иногда в этой «абсурдной солянке» промелькали фотографии в нижнем белье и снимки случайно пробегавших котиков. Выходили местами размытыми, потому что бегать за этими шерстяными было крайне неудобно в одних трусах по заднем двору, где каждый косо глядел на неё. Без комплексов девушка, чего уж. Завороженная, она пролистывала фотографии, потерянная в море впечатлений. И вот, среди тысячи изображений, ее глаза наткнулись на одно особенное фото. На этой фотографии оказался знакомый парень, который недавно уснул здесь, на работе. Такой уставший, беззащитный, хоть сейчас его забирай и уноси в подвал. Неожиданно сердце ее начало биться чаще, словно оно желало сорваться с места, чтобы быть ближе к этому образу, который вдруг разгорелся в ее душе. Пылающее желание прикоснуться к этому человеку подступило к горлу и затмило все другие мысли. Но когда удивительное желание достигло вершины, она отреагировала подсознательно и мгновенно. Резко ударившаяся в душе осознание вынудило ее откинуть телефон в сторону и закрыть рот руками, проговорив: — Черт! Ее глаза расширились от осознания произошедшего и ускользающие оттенки румянца посетили щеки. Лихорадочно их растирая, запускает в волосы свои пальцы и цыкает про себя. В течение нескольких долгих секунд сердце пребывало в эйфории, будто приняла очередной препарат. Дыхание затруднилось от приторно-сладкой волны чувств. Вся дрожь отозвалась в ней, подобно вибрирующим струнам. Прокручивая произошедшее, девушка осознала, что такая реакция не входила в её планы. — Приплыли, —стонет про себя, — Выходит из галлереи и чещет затылок, думая над тем, что делать ддальше. У неё функция здесь не такая сложная, а тут такой непонятный нонсенс. Значит, нужно выискивать выгоду из этого эффекта. Или ей просто померещилось, что понравился этот замученный, зашуганный парень. Точно! Реб знает дочерта получше парней, которые в десять раз лучше его. Этот…амеба какой-то. Она закатывает глаза на всё это, когда держит палец над кнопкой «позвонить», но опустить не может решится. Разрывает почему-то на части, потому что захотелось сохранить жалкие остатки гордости. Уайт снова вздыхает и откидывает телефон в сторону, закрывая лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Она прочищает горло. Ей плохо, слегка тошнит и голова вновь идет кругом. Руки так и чешутся от желания позвонить Стиву и поплакаться о том, какая же она никудышная. Поговорить обо всём этом даже не с кем. Весь круг общения сконцентрировался на собственном отражении в зеркале, и лишь мельком на механизированных тварях. С людьми вроде общается, но с ними ей почему-то неинтересно. Хочется уши накрыть руками и не слышать словесный понос. Люди глупые, скучные, а приходится улыбаться, потому что от них есть выгода и польза. Если знаешь как правильно потянуть за ниточки, то любой человек будет открыт для хотелок. По крайней мере, так думала Реб. Привычный запах табака обволакивает лёгкие с каждым вздохом, разливаясь по всему телу. На сей раз купила дорогие и внутри у неё бушует «маленький еврей», но оно того, кажется, стоило. Она утыкается носом в ткань своей кофты, располагается за столом и прикрывает глаза. Фиолетовое неотвратимо заполняло пространство. То разрасталось, то уменьшалось. Проникало под кожу. Ребекка думала, что начнет все с самого сначала, оставив позади весь гребанный негатив, отравляющий жизнь. Однако спустя короткое время поняла, что не сможет этого сделать. С каждым новым днем все больше и больше утопает в своих мыслях. Некому рассказать о них, не к кому прийти за помощью. Можно прибежать к Рэглану, упасть на колени перед ним и станет легче. Но временно. Хочется с кем-то поделиться этим, но все, что слышит: «не думай о плохом», «всё будет окей». Хотелось бы обрести покой, пока окончательно не сошла с ума. «Эй»—чей-то голос выдергивает девушку из сна так, что её подкидывает, она едва ли со стула не валится, если бы чужие руки не перехватили вовремя падающ мебель и не вернул в исходное положение. Красноволосая поднимает голову и сонно рассматривает перед собой расплывчатые образы до тех пор, пока картинка не становится чётче. Дыхание перебивает, когда перед ней показывается удивлённое лицо Шмидта, что сжался в плечах от резкости Уайт. — Воу, не так резко. Извини, что разбудил, —выставив ладони перед собой, ответил Майк, — Тебе наверное стоит поехать домой, смена твоя кончилась. Из-под его внимательного взора не ускользнула ее разбитая губа и замазанные синяки под глазами, стоило только приблизиться к ней. — А? Который час? —точно котёнок невыспавшийся, головой помотала в поисках часов, но ничего не обнаружила, пока Майк сам время ей показал на часах, — Ого, ну и вырубило меня. Спасибо, ну, что разбудил! Чтоб я без тебя делала бы. — Да пожалуйста, —понимающе кивнул головой он и неспеша отвед взгляд, — Ты в порядке? — А должна быть не в порядке? — взбеленилась девушка, приблизившись к Майклу, чтобы их никто не услышал. Огонек раздражения вспыхнул у нее на дне зрачков. Шмидт свёл брови к переносице на какой-то момент, А потом немного отстранился и уточнил: — Ты дёрганная. Бэк двумя пальцами обхватила мордашку парня и повернула сначала в одну сторону, а после в другую. — А ты опять невыспавшийся. Один-один, красавчик. Так и будем с тобой играть в глупые слова? —и тут же приподнимает уголки рта, растягивая выдрученную полуулыбку. — Я просто спросил, —выплюнул он и отстранился, пытаясь деть свои глаза куда угодно. — Что это? —тычет пальцем, точно ребёнок, на кусок свернутой бумаги у него в руках. Шмидт закусывает изнутри щеку и нерешительно раскручивает, показывая старый плакат, где уголок был оторван небрежно, совсем неаккуратно. Плакат представлял собой красочное произведение искусства, на котором изображены деревья, возвышающиеся в небо. Они контрастировали на этом фоне. Величественные силуэты создают ощущение спокойствия и умиротворения. Их силуэты и раскинутые ветви регулярно пересекаются, создавая пленительное кружево зелени. Внизу, большими буквами было выделено «Посетите Небраска». Лозунг написан выразительным, эффектным шрифтом, который создаввл впечатление огромности и значимости. — Какая прелесть! —хлопнула в ладони Уайт и указали пальцем на стену за мониторами, — Давай повесим её сюда? — Серьёзно? —кажется, Майк удивляется такому предложению, А той и в радость это. — Не была в Небраска, но думаю, что там неплохо, —ответила она и повернулась к нему, — Чего ждёшь? Вешай плакат, я этим заниматься не намерена, —довольно хихикнула и отодвинулась со стулом назад. Шмидт видит, как она протягивает ему скотч, а тот всё ещё недоверчиво оглядывает девушку. Ничего так и не отметив, парень приложил к стене плакат, пока Ребекка отрезала ножницами скотч. Протянув липкий кусочек молодому человеку, красноволосая заметила, как тот понимающе принимает и приклеил уголок к холодной стене. Пару таких движений и плакат с местом отдыха уже смотрелся симпатичнее. Уайт выставила руки на талии своей и оценивающе прищурилась. — Чуть-чуть неровно, но в целом неплохо, —угукнула она, — Круто вышло. Могу спросить кое-что? — Ну, наверное, можешь. — Я тебя раздражаю? —задаёт внезапно такой вопрос. Сердце, что сильно стало отбивать чечётку, грудную клетку раздирая и выносила за рамки дозволенного, не хотело оставаться на месте рядом с ним. Его этот вопрос поставил в ступор. — Что? Нет, с чего ты взяла? —начал мотать головой Майк. — У тебя лицо недовольное вечно. — Не недовольное оно, —запротестовал Шмидт, отставивая свое мнение спокойным голосом. — Ладно. Оно такое, будто кошка тебе в тапки нагадила. — Неправда, —утвердительно заключил Шмидт и чуть свёл брови к переносице. Майк никогда не слышал более заразительного смеха с комментарием того, что он выглядит «милым, когда пытается изобразить строгость». У него аж свело челюсть от амбивалентного чувства, что к горлу подступило и не даёт сглотнуть. Выплюнуть бы это да как можно скорее прилечь спать, чтобы попытаться на сей раз более детально во сне вновь увидеть Гаррета. Ребекка со стула поднимается, крутанулась вокруг себя и в том же наигранном «танце» элегантно вытянула руку и подушечкой пальца ткнула кончик носа парня. Громкий смех, встормошенные волосы — ассоциируется Уайт у него с беспорядком, ветренностью и беспечностью. Она почти никогда не молчит и ни-ког-да не бездействует. — Ладненько, я пойду в душ, ты занимайся своими делами, —хлопнула в ладони, после чего открыла шкафчик и вытащила оттуда сумку небольшую с вещами. — Ты здесь ночуешь? — Частенько, я не люблю быть дома, —по-простому заявляет Уайт, пожимая плечами, — Здесь мне спокойно. Особенное место. Оно…словно…живое. — Что ты имеешь ввиду? —у него дыхание перехватило от этих фраз, ему словно по глазам ножом прошлись острым. Но вместо ответа получает мягкую улыбку, сочувствующий взгляд, и хлопанье по плечу. Провожает её взглядом таким, словно что-то хотел ещё добавить, сказать вдогонку, но промолчал тактично. Майк ходил из угла в угол, продумывая всё, пока он здесь, в безопасности и «страдает херней». У него отчего-то сжимается всё, когда ощущает «послевкусие» от её касаний. У Ребекки на лице написано, что она живой экстраверт, у которого в заднице батарейки. Парень цокает языком. Не экстрасенс конечно и вовсе не видит людей насквозь, однако в личности этой девушки совсем не сомневается. С такими контактировать — себе дороже. Не собирается с ней связываться, ведь у неё на губах проклятая ухмылка, мол, она хуже, чем Шмидт думает. Мурашки у него по коже вовсе не от юношеского возбуждения, а от мысли, что она играет с ним, точно кошка с мышкой. Ему не нравится совсем такое, не нравится быть опять в чьих-то глазах простым придурком, коим он по сути является, но осадочек всё равно остаётся. Ничего умнее не находит, как сесть за стол и выпить снотворное чуть больше обычного. Доносится до его ушей привычный звук вылетающих таблеток из пластиковой упаковки и это становится для него чем-то обыденным. В наушниках у него играет родная совсем к душе спокойная мелодия, что плавно растекается карамелью по ушному проходу, попадая прямо к той слуховой улитке. Усталось в плечах постепенно исчезала, когда погружался в свои сны, точнее сон, который прокручивал каждый день вдоль и поперёк, в надежде на то, что найдёт хоть крупицу ответа. В его сновидении появлялась зона отдыха, как будто созданная для него и его близких. Это было волшебное и одновременно самое ужасное воспоминание, которое уже много лет не может отпустить. Здесь у него была возможность насладиться яркими красками природы и отдохнуть от забот и повседневной суеты. Парень знает этот лес, помнит едва ли не каждую веточку, каждый вздымающийся корешок дерева над землей. Его взгляд скользит по зеленым деревьям, под которыми таится невероятная свежесть и приятный шепот листвы. Вдали слышны приятные звуки пения птиц, которые добавляют в мир этого места еще больше гармонии. Перед Майком развертывается панорама живого, искристо-голубое небо роднит тело. Осматривает местность в поисках своих близких, желая разделить с ними этот божественный пейзаж. Но никого не находит. Так пусто и одиноко, как и на душе. Ожидает увидеть своих родителей и младшего брата из-за угла, мол, это просто сюрприз. Но, к сожалению, видит только одиноко уезжающую машину, в которой, на заднем ряду салона, видит знакомое тело. Шмидт пересекается взглядом с Гарретом и прикусывает язык. Сердце сжимается от горечи, но он не сдается. Каждый раз срывается на бег, иногда быстрее, иногда медленнее обычного. Перед глазами мелькает детский самолётик яркого оттенка, который младший брат держал в своих маленькой ручке как за последний якорь надежды. — Гаррет! —истошный вопль раздался на весь лес. Почти пустое место для отдыха отозвался лишь эхом на крик хозяина. Он слышит хруст веток позади себя и поворачивается на пятках так резко, как только самоотвага позволяет. Перед ними расположились пятеро детей и совсем незнакомые ему. Видел их в прошлый раз, но так и не осознал, по какой причине оказались в его сне. Майк выглядел напуганным, но всё ещё сохранял достоинство. Выставляет ладони перед собой и говорит им: — Стойте. Только не убегайте. Что вы видели? А в ответ ему тишина. Как же он это терпеть не может. Майк просит их, умоляет, но они не отвечают ему. Ситуация вызывала в нем бурю эмоций: от ненависти до душераздирающей скорби по человеку, которого всем сердцем любил. — КТО ЕГО УВЁЗ? —повышает голос неосознанно, едва ли сдерживая то, чтобы не начать блажить как ненормальный. Однако реакция пошла, да не такая, какую ждал молодой человек: дети разбежались, точно тараканы при включении света, в разные стороны. Шмидт не долго думает, подрывается с места и бежит за мальчиком сломя голову. Лёгкие сжимаются в тисках рёбер, ему становится тяжело дышать этим кислородом. Он был будто отравлен. Поступал едкой дымкой в слизистую носа, разъедал там всё, А потом доходил до глотки и оставлял там горечь. Майк догоняет паренька, зная свои габариты и возможности, однако он не учёл того, что ребёнок тоже не пальцем делан: вполоборота разворачивается к нему и с животной ухмылкой наносит острым концом крюка ему резанную рану, вздирая бесцеремонно плотную ткань кофты мужской. Юноша от вспышки боли ослабляет хватку и берётся другой ладонью за ранение. Дитё ухмыляется как-то злобно, то-ли с ненавистью, то-ли с издевкой. И было в этом мальчишке что-то отнюдь нечеловеческое: вены на шеи взбухли и тот начал вопить как-то оглушающе, пока из уголков его маленьких глаз вытекала ускоряюще чёрная, склизкая жидкость. От неё веяло многолетней вонью тухлого мяса и сероводорода, кажется. Шмидт стонет от безысходности, а паренёк воет раненым зверем и волосы на себе рвёт и как только попытался снова замахнуться, маленькая, ничтожная тень промелькнула между ними и оттолкнула вредителя от взрослого, казалось бы, парня. Приглядевшись, Майк заметил маленькую девочку с растрепанеым хвостиком на голове. Ярко-желтая резинка с улыбающимся солнышком так контрастировали с её дряблым одеянием, отчего у того по спине холодок пробежался. На девочке и живого места нет: усыпанная гематомами, которые видны из рваных тряпок на ней, однако когда та говорит уверенным, властным тоном «Пошла прочь, псина. Он мой», ему становится страшно. Её маленькие ручки сжимаются в кулаки и когда замахивается на мальчишку в свитшоте тёплого оттенка, как тот издаёт на неё защитный клич и убегает прочь. Девочка молча переводит усталый взгляд на Майка. Он движется сверху вниз, как будто она сканирует его полностью, изучает. Голубые глаза призваны продемонстрировать ее силу, возможности. — Ты…кто ты? —спрашивает, протягивая кровавую ладонь к ней, но та отстранённо шипит и вцепляет ему слабую пощёчину, из-за чего тот жмурится на секунду, а когда открывает глаза — девчонки и вовсе нет. Невзирая на всё это, до него доносится крик приглушённый. Где-то вне леса. Где-то вне зоне его досягаемости. И это, наверное, заставляет Майка распахнуть глаза и подскочить со стула, вылетая из фазы сна так сумбурно. Лихорадочно спихивает с ушей наушники свои и внимание привлекает раздражающее шипение, издающее от мониторов. Экран заполнили ребеющие полосы на ярком фоне, отчего ему хочется снова и снова зажмуриться. Ему, должно быть, совсем стало дурно, раз свет здесь начал учащенно мигать и по громкоговорителю начал исходить непонятный звук, от которого у него диафрагма сжималась в катастрофических размерах. Он подскакивает, бежит к рубильнику с целью перезапустить всю систему и у него это неплохо получилось. Но стоило всё перезапустить, как доходит до него крик женский. Последние сознательные клетки вспоминают о Ребекке и что-то подсказывает ему, что происходит здесь что-то неладное. Может, поэтому парень так не раздумывая выбежал из комнаты видеонаблюдения и ускоренным шагом направился в сторону душевой кабины. Майк был уверен в том, что услышал крик. А кричать здесь больше некому, значит, с Уайт что-то произошло. — Ребекка! —залетает без стука в душное довольное помещение, где пар от кипятка стоял у потолка. Тот поморщился от табачного дыма, что был противным для него, а девушка, стоя в одном завёрнутым полотенце зажгла сигарету, тут же затягиваясь. Она взглянул на него своим холодным взглядом, после которого проследовала слабая ухмылка. — Ты чего? —хлопая глазами, поинтересовалась спокойно она, перекинув весь вес на согнутую ногу. Девушка наклоняет мокрую голову на бок и чуть прищуривается, — Хоть бы стучался, а то вдруг я тут в негляже. Не то чтобы я против походить тут перед тобой без полотенца, но всё же. — Я…ты…—отмахнувшись от дыма, который выдохнула Уайт, он серьёзно посмотрела ей прямо в глаза, — Ты кричала. Что случилось? — Я кричала? —докурив, Реб потушила сигарету о стенки раковины, после чего кинула бычок на плиточный пол, — Не припомню. Ты в этом уверен? Или ты просто только что придумал отмазку от того, что решил на меня поглазеть? — Ребекка, я серьёзно. Я слышал крик. Подумал, это ты и решил удостовериться в том, что ты цела, — тяжело вздохнул Майк, от непонимания прикусив нижнюю губу, — Прошу прощения. Раз ничего не случилось, то я пойду. — Да ладно тебе, —подавила кулаком смешок, — В любом случае, спасибо за заботу, мне очень приятно знать, что ты беспокоился обо мне. Он молча кивает и старается случайно не смутить знакомую тем, что как-то может не так глянул на её мокрые, стройные ноги и широкие, оголённые плечи. Она при таком свете казалось бледной, болезненной. Ладони вспотели от лихорадочного протирания подушечками пальцев о поверхность кожи. Губу свою кусает и тянется к гаджету медленно, когда выходит очень быстро с душевой. Он мешается, глазами пробегает по экрану смартфона, пока затылком не почувствовал расслабленный смешок и голос Бэк: — Ты чего так выбежал, будто в первый раз видишь девушку после душа? — А мне что, стоило разглядывать? —невольно огрызнулся, что сам этого не заметил и того, как сердце застучало бешено. Майк мысленно говорит самому себе прекратить себя так вести, — Мне неинтересно это. — Какая недотрога, будь проще, —кладёт руку ему на плечо и лишь слегка сжимает. — А ты будь серьёзнее, хватит играть со мной, —он не хотел этого говорить, но оно вылетает быстрее, чем успел язык прикусить. Сглатывает и уходит прочь. Ребекка впервые позволяет себе удивленно распахнуть глаза и приоткрыть рот. Шмидт спешит к себе, в комнату. Кажется дураком самому себе, а потому проводит ладонью по лицу и устремляет взгляд на монитор, когда жалует в знакомвые хоромы. На экране видно, как на улице стоит машина полицейская, а возле дверей в пиццерию стояла девушка в чёрном плаще от дождя. Она повернулась к камере и посмотрела так, будто просекла, что её заметили наконец. Стоило всё же выйти.***
Какое неприятное ощущение посетило её, как будто лицо в грязь окунули. Майк пару секунд смотрел на нее, не отрывая взгляд. Его брови сдвинуты к переносице, а желваки словно забегали из стороны в сторону, намереваясь вы рваться из кожи вон. Или померещилось ей. Она смотрела молча ему в дорогу, и то, как уходил куда-то по длинному коридору, заставило Ребекку поджать нижнюю губу и отвернуться, точно обиженный ребёнок. Ощутив боль в животе, притупленную выбросом адреналину, Уайт не сразу осознала, что ей больно ни с того ни с чего. Стоило лишь обзору помутнеть, а ногам подкоситься, как та хватается за стенку и начинает с помощью неё добираться до комнаты. Зайдя в подвал, она кинула, развернула полотенце, ощущая всем мокрым телом неприятный холодок. От такого дуновения на холке пробежали мурашки. Она поняла, почему было больно животу — неудачно бритвой волосяную дорожку до пупка побрила, а потому и стала кровоточить. — О-о-ой бляздец, —простонала Уайт. Девушка копошится везде, достает из в мгновение ока полученный жизнью пластырь в упаковке. Крепкими пальцами расчехляет, доставая оттуда сожержимое. Она медленно снимает защитную пленку, обнажая клейкую сторону пластыря. Сосредоточенными движениями Бэк призывает всю свою внутреннюю силу и говорит себе о том, что у неё руки из жопы, раз так глупо порезалась. Она осторожно накладывает его на рану, липкий клей нежно прижался к коже, словно он был неким укрытием и оберегом для поврежденного места. Девушка вздыхает с облегчением, чувствуя, что такими темпами может стать спасателем людей. Или, наоборот, тем, кто добивает их. Если бы ей платили каждый раз, когда она приносит людям боль или страдания, то это было б превосходно. Растекающаяся кровь затягивается под пластырем, создавая барьер. Уайт помнит, как человек, сидя в своём кресле, что-то задумчиво читал, а она, будучи глупой девочкой, неудачно поранилась, когда дралась с парнями из-за щенков. Рэглан округлил глаза, когда у неё всё руки и лицо было в синяках, а глаза на столько замокрились, что она ими так тягостно видела озадаченность мужчины. Только перед ним она могла себе позволить плакать, только он молча слушал её и не перебивал, не осуждал. Она видела в нём свой «последний билет». Мужчина закрыл книгу, приподнялся, дабы снять очки и положить их вместе с книгой на стол, и спросил её: — Насколько я помню, ты приходила чистая. Что случилось? — Пап, я…я плохая, если избила мальчишек за то, что они издевались над щенками? —спросила его, — Я плохая, если одному вырвала клок волос, а второго ударила рюкзаком и уронила на скамейку, а тот затылком ударился? — Ты защищала животных и саму себя. А если двое парней не смогли защититься от одной девочки, то это не парни, —отвечает, — Хотя я бы на твоём месте им выбил зубы. Может…впрочем, этого достаточно было бы. — И ещё…а можно?..Ну…—стыдно было задавать подобный вопрос ему. — Нет, Бэк, никаких щенков в доме, — в его глазах блистали искры удивления, а взгляд быстро ухватился за падающие слезы с ее опущенных глаз, — Не разыгрывай здесь театр из-за каких-то щенков. — Ну пожалуйста. Они нуждаются в доме. Они же брошенные…я ведь…ты меня ведь тоже…я же тоже как они были! — Бэк, нет. Ни ты, ни я за ними не уследим. Их надо кормить там, поить, что там ещё с ними делают. Себя бы прокормила, уж на этом спасибо. Выживает сильнейший. Она уткнулась ему в грудь, руки все крепче сжимали ткань одежды мужчины, пытаясь сдержать накатывающуюся истерику, настолько сильно, что были способны разорвать. — Но они же умрут, —ломаный, полный боли, голос доносился из уст. Сердце кровью обливалось, а душа раздиралась на мельчайшие кусочки. Стив не пытался успокоить ее и эти слезы. Позволил Уайт выплакаться, перестать сдерживать эту боль. Поглаживая ту по спине, он ждал, пока успокоится сама. Ребекка многое помнит и не хочет забывать о том, что он делал для неё. Человек, который поднял на ноги и дал возможность рассмотреть мир со всех сторон. Она всегда будет благодарна ему. Красноволосая поправляет свой полупрозрачный лонгслив с цветочной вышивкой и замечает, как под ним чёрный лифчик красовался элегантно. К этому образу она подобрали рваные mom-джинсы с высокой посадкой, которые любила носить на любые вечеринки, а ботфорты на тракторной подошве дополнили эту композицию своей изысканностью и стилем. Закинув ногу на стул, она подаётся вперёд и глядит на себя в зеркало. Подкрагивая свои губы светло-коричневой помадой и поправляет свои колготки в сетку, которые немного выглядывают из-под джинсов. Покрутившись вокруг себя, накидывает наспех на свои плечи однотонную тёплую рубашку, потому что в пиццерии местами крайне холодно. Она постояла возле двери и решила выйти из подвала, плотно закрыв дверь на ключ. Незачем было парню сюда соваться, однако стоило всё же извиниться ради приличия перед ним. Всё же с ним нудно хорошие отношения выстроить. Однако в голове до сих пор не укладывались эти слова, брошенные в её адрес. Ребекка доходит довольно быстро до комнаты видеонаблюдения и останавливается вновь у двери. Рука уже потянулась к дверной ручке, как в голове возникла бушующая мысль: «может, он прав?». Уайт мотает головой, отбрасывает излишнее и открывает дверь, тут же, с прохода говоря Майку: — Слушай, я тут подумала, наверное ты был пра-… Бэкки так и остаётся у дверного прохода, потому что перед её глазами стояла возле Шмидта довольно знакомая, до блевотни, особа. Она помогала перебинтовывать ему руку и когда услышала голос, то они оба интуитивно повернулись к голубоглазой. Девушка двинула в сторону нижней челюстью до едва слышимого щелканья, как из её льстящих уст вылетает: — Что-то не припомню, чтобы у нас в охранном персонале мелькали шерифы. — Ребекка? —удивлённо произнесла имя другая девушка, сразу же переведя всё своё внимание на красноволосую девушку, что широко заулыбалась и театрально поклонилась, разведя руки в стороны, — Твоя ведь смена…закончена. — Вы знакомы? —спросил Майк у них двоих, но, кажется, они обе тактично прослушали этот вопрос. Потому что и глаз не могли оторвать друг от друга. — А твоё место — на участке, насколько помню, Ванесса. Как видишь, мы обе любим немного обходить эти неудобства, —закидывает руки в карманы Уайт м вальяжно прошлась по комнате, — И какими судьбами ты к нам заглянула? Как Карлос поживает? Хорошо питаешься? Ванесса заметно распахивает глаза. Светло-русые локоны волос девушки, обрамляющие ее голубизну радужки, ниспадали на плечи с легкой небрежностью, выбиваясь из хвостика. Между ними вдруг появилось напряжение, как будто воздух стал тяжелым и непроницаемым. Она не ожидала увидеть Ребекку в такое время, в стенах заброшенной пиццерии с этим парнем. Вся ее уверенность и профессионализм казались маловажными в это мгновение, поскольку Уайт, слегка усмехаясь, начала говорить: — Ты настолько рада меня видеть, что дар речи пропал? Давай, наша ненаглядная защитница порядка. Звучали ее слова с издевкой. — Неужели засиделась в своем скучном кабинете и искала приключений на свою красивую задницу, а потому пожаловала сюда? Ты так редко меня навещаешь… Несмотря на едкие шутки, шериф пыталась сохранить хладнокровие и понять, что происходит. Она старалась не проявлять своих эмоций, но горечь и обиду все же чувствовала. Ребекка продолжала тонко намекать, что ей здесь не рады. — Может, вы ответите на мой вопрос? —как-то резко прервал их Шмидт. — А, да так, —Уайт перевела с Майка на Ванесса взгляд многозначительный и добавила с улыбкой: — Хулиганила я по молодости, вот и знакомы. У нас, скажем, не самое приятное знакомство задалось. — Да…не самое приятное, —кивнула блондинка ей и, метнув обеспокоенный взгляд на парня, прочистила горло своё и добавила: — Но это можно исправить ведь. Не хочешь поговорить? Наедине. — Правда? Какая радость! Конечно! —хлопнула от радости в ладони Уайт и шире улыбнулась ей, — Я очень рада, что ты проявила инициативу. Прости, Майк, нам есть о чем поговорить с ней, не сочти это грубостью. Мы вернёмся. — Ладно? Как скажете, —с лёгким непониманием того, что происходит между ними, он проводил их глазами и остался наедине с мыслями и гудящими мониторами.***
Коготки Уайт щелкнули прямо над головой Ванессы, но та смело выдержала прилив возмущения со стороны знакомой. — Что ты опять здесь забыла? Запамятовала своё место? Ну так я и проводить могу, дорогу нахер разве забудешь? Как же так? —скалит зубы свои и выплёвывает с миловидной улыбкой токсичные слова. — Тебе напомнить, что ты не в том положении, чтобы устанавливать свои правила здесь? Это не твоя территория и я могу в любой момент приехать сюда, —Ванесса уперлась руками в бедра, хмуро глядя на Уайт. Внутри все клокотало от негодования. — Мне твои слова так же необходимы, как машине Тесла бензин, —парировала та, — Просвящаю: Тесла — электрическая машина. А то до твоей светлой головы туго доходит. Постояв в тишине, Ванесса глянула на ту исподлобья. — Что это за цирк был там, в комнате видеонаблюдения? У тебя аж челюсть свело. Ни в жизни не поверю, что когда ты улыбалась мне и говорила добрые вещи. Взгляд был сам знаешь какой. Это ты так из-за новичка? Не трогай ты его, оставь в покое, Бэк. Девушка ненавидела когда её так называли. Так мог только Рэглан назвать и никто другой. Размазанная помада портила образ дружелюбной и приветливой сотрудницы. Она вжимала в стену Ванесса и не отпускала ни на одну секунду. Другой рукой вцепилась той в небесную рубашку и ногтевой пластиной углубилась в ткань. — Душу твою выцарапаю, неженка, —теперь у Реб ледяной взгляд и более острая улыбка, — Он мой, —опасный шёпот вызывал бурю мурашек. А у шерифа и так холод по спине щупальцами тянется, но что-то подсказало ей придать металлические «усики» электрошокера к шеи другой девушки и с осторожностью сказать: — Он-человек, а не твоя вещь. Ты их всех в могилу сводишь из-за НЕГО, и его туда же. Не трогай. — Иди пожалуйся папочке, —кривится в усмешке. Та тяжело дышит, молчит. Ребекка только смеётся и наклоняется ближе, вдавливая в холодную стену. Нарочито нежно заправляет выбившуюся прядь ей за ухо и шепчет: — О, точно-о…ты не можешь этого сделать. — Помолчи, Ребекка. Просто закрой рот свой поганый. — А я думала, что тебе нравится, когда он открытый, —злобно расхохоталась та и подмигнула другой, — Давай, Ванесса Шелли, или тебя лучше называть-… — Нет. Невероятно раздражала. Реб делала буквально всё, чтобы превосходить её. Чтобы заменить её. — Что такое, лохНесси? Челюсть сводит? —передразнила. Шериф проклинает эту больную на голову. Слабо нахмурилась от напряжения в голосе, едва узнавая непутевую хулиганку из-за эмоций, — Я тебя предупредила, госпожа порядок. Ванесса ущипнула себя за переносицу. Ее терпение иссякало с каждой минутой, утекая сквозь пальцы с пугающей скоростью. Эта назойливая девушка сведёт парня с ума или того хуже…используеь. Ей, если честно, было не привыкать к суете. Глаза Бэкки на мгновение метнулись к ней, примечаясь злым блеском в радужках, но это произошло так быстро, что уже акцентировалась на широчайшей улыбочке. — Не угрожай мне, —в голосе слышались предупреждающие нотки, которые другая ненавидела. Выпятив губы и нахмурив брови, Уайт хмыкнула. Она лишь на секунду отстранилась от неё и одернула руки, как от раскалённой печи. Ванесса знает, на что способна эта девушка, но каждый раз удивлял такой феномен — после любого убийства охранников, которые сменялись как перчатки, Ребекка оплакивала их ровно день, а дальше жила так, как будто ничего не было. И каждый раз для неё как первый. Бэк долго настраивается, но если и решается, то наверняка. У неё, видимо, отшибает память на убийства, потому что она забывает об этом. Как это происходит — хотелось бы знать. У неё не самые радужные воспоминания о том, когда ей приходилось прокручивать аферы со скрытием трупа. В один из ночных смен, Шелли решила приехать ради интереса, но пиццерия была открыта. И стоило ей только заглянуть глубже, в самое сердце заброшенного здания, как увидела нечто: рот у красноволосой был полон собственной крови, густо обволакиваемая язык. Когда Уайт постаралась выплюнуть ее, выпрямилась в позвоночнике и повернулась полностью к ночному охраннику. Он тяжело дышал. Хрипло поперхнувшись, сгусток знакомой биологической жидкости теплым комком проскользнул ему в горло. «Помоги мне его в ванную затащить»—звучало больше как приказ, нежели просьба. В этот самый момент, блондинка заметила в голубоватых глазах очень знакомый, пугающий взгляд. Что он с ней сделал… Что этот ужасный человек из неё сделал? Покрытая стекловолокном ванна, в которой лежал парень-охранник, быстро наполнялась кровью. Ещё в полуживом состоянии, человек барахтался в багровой реке. Ребекка закатала рукава рубашки и с трясущимися руками повернулась к Ванессе, которая перепачкала всю свою полицейскую форму, и сказала: «Избавиться бы тебе от этой одежды» «Я знаю, что делать»—Ванесса сглотнула комок в горле и отвернулась. «Ну тогда не стой над душой здесь, оденься во что-нибудь приличное. У меня остались шмотки там. Хотя бы их возьми»—как-то равнодушно отметила это девушка, медленно прослеживая за стараниями парня. «Твоя одежда и приличность — вещи несовместимы»—довольно правдиво отмечает Шелли. «Справедливо. И всё же вариантов у тебя нет» Блондинка не хочет этого отмечать, но согласна с ней как никогда. Ребекка не блистала умом в учебе или в каких-то опреденных предметах, она толком не училась даже, если не учитывать церковную школу и не законченный колледж, откуда отчислилась потому что «это не ее». Сколько бы Ванесса ни говорила ей о том, чтобы закончила колледж — та ни в какую, курсов себе понабирала каких-то странных и обучается по ним. Она не глупая, нет, и не ленивая вовсе — просто не рассматривает учёбу как за аспект важности. Уайт посмотрела в конец тёмного коридора, а затем на Шелли, которая то и дело уже хотела тактично уйти в комнату, к Майку. Она отчего-то брови свела не по-доброму и обиженно надула губы. — Я знаю, что ты хочешь его предупредить, —отрезала с языка девушка, глядя на шерифа в упор. Сердце блондинки бешено заколотилось, а лёгкие учащенно втягивали и выталкивали воздух, — Будет плохо, если об этом узнаёт ОН. — Ребекка, тебе не нужен новичок. Ты зациклена на выполнении задания, которое поручил тебе ОН. Я могу тебе помочь, но мне нужно, чтобы ты сама этого захотела. Я могу ребе помочь вспомнить то, что ты так усердно прокручиваешь. Уайт хищно улыбнулась. Она не может залезть ей в голову и помочь вспомнить что-то. Это невозможно. У Ребекки за спиной нет ничего святого, да и Ванессе нет смысла было ей помогать. Ей незачем помощь той, которой она сама необходима. — Ты себе-то помочь не можешь, о чем речь тогда вообще? —хохочет, — Или ты решила быть в этой истории спасателем, который жертвует собой? Ну и ради чего? Ради чего ты так рвешься спасти меня или его? Шелли не знала, как объяснить девушке то, что не понимает сама, почему так рвётся протянуть руку Ребекке, той, которая, казалось бы, отталкивала всегда её и со скрипом зубов провожала взглядом. Она понимала, почему Уайт недолюбливает её, вечно сквернословит в адрес представителя закона, давит ментально и скалит зубы. Брошенный щенок, который зол на весь мир и никого к себе не подпускает кроме «хозяина». Только Бэк не понимает, что этот самый «хозяин» и сделал из неё дикого пса. — Ты не заслуживаешь всего этого, Бэкки, —на выдохе заявляет Ванесса, — Я понимаю тебя. — Интересный психологический подход, только вот…—пожала губы в тонкую, кривую линию, — Не действует он на меня. Отвечай на вопрос. — Я не могу тебе объяснить. Не сейчас. — Ты пудришь мне мозги, как и Майку, —тон девушки понизился до критического уровня. Она перешла на рычание и гортанный хрип. — Пудрит тебе мозги только тот, на кого ты здесь работаешь, Бэк. Сними розовые очки, твою мать, —в более раздражённый шёпотом перешла шериф, уже не выдерживая напора от красноволосой, которая то и дело, что стояла на своём и твердила одно да потому, — Ладно. Твоё дело. Я хотела как лучше. Пошли обратно. — Иди, я покурю. Денёк выдался ужасным, —отмахнулась Уайт, доставая из кармана смятую пачку табачного изделия. Блондинка пару секунд потула взгляд, лишь погодя кивнула макушкой и ушла молча. Бэк закрывает глаза. В прохладном помещении, медленно вспыхивает огонек сигареты. Вихрь дыма образует границу между реальностью и иллюзией, обволакивая комнату в свои густые объятия. Слабый проблеск света, проникающего сквозь замутненные стекла окна, едва заметно пробуждает скрытые детали ее обличья, оставляя все остальное в таинственной полудреме. Девушка вдыхает дым глубоко, словно окунается в параллельный мир, где мысли лишены гравитации. С каждым вдохом Ребекка погружалась все глубже в мир своих мыслей, протягиваясь за сокрытыми эмоциями и историями, лежащими в глубинах души. Темнота подстраивается под этот ритуал, становясь компаньоном саморефлексии, способным уловить самые тонкие оттенки ее курительного опыта. С туго сжатыми губами, девушка медленно выпускает молниеносный поток дыма, который расплывается в комнате, создавая игры света и тени. Каждый выдох подчеркивает фрагменты ее внутреннего мира, выразительно невербально рассказывая истории о давно позабытых событиях и грезах. — Пиздец, —выдыхает с тяжестью глубок дыма, вспоминая последнего охранника, что здесь остался подольше. Фонтан артериальной крови, брызнувшей ей в лицо, тогда запятнал душу, мысли. Уайт тяжело было всегда убивать, но после каждого раза она приходила к НЕМУ и получала исцеление. По бывшему охраннику стекала кровь. Одного глаза у него не были, жидкость стекала из дыры, где ранее красовалось око. Сначала его знатно помотал Фокси, который то и дело, что временами вел себя похуже дворовой собаки. Ребекка терпеть не может Фокси, крайне буйный и резкий. Но, пожалуй, самый смышленный из тех аниматроников — так считала. Уайт видела, как он пулей подпрыгнул в воздух и обнажил свои клыки. Челюсть сомкнулась на руке. Лис повалил его на пол. Мотал своей багровой гривой из стороны в сторону, он ломал охраннику конечность, разрывая все в лоскуты. Крик стоял на всю пиццерию, пока Бэкки скучающе просматривала плакаты в душной маски собаки. Хлынула кровь, заливая морду аниматроника. Кровь забрызгала кафель и окатила молодого человека красным душем. Ребекка с прищуром смотрела на то, как человек, что едва ли пережил ванну со стекловатой, трепыхается здесь. Фокси прыгнул на живот и начал рвать его брюшные мышцы, пытаясь добраться до внутренних органов. Он как с цепи сорвался. — Довольно, —у девушки дрожали ноги, но она всё равно издала приказ. Челюсть у неё отвисла, глаза расширились от шока. Сняв лихорадочно маску собаки, она проговорила: — Я сказала — довольно, Фокси. Разорванная плоть с торчащей костью, миловидно-тошнотворные органы и симфонический хруст сухожилий заставили остолбенеть её. Лис раскрыл челюсть и выпустил горло охранника. Голова аниматроника повернулась к девушке под неестественным углом. Если бы это существо могло разговаривать, то наверняка бы взъелось на эту девчонку, что возомнила себя хозяйкой. Такое ощущение, что у них двоих взаимная неприязнь. Может, поэтому тварь в нескольких грохочущих прыжках оказалась перед хрупкой с виду девушкой. Обнажив челюсть, Фокси едва ли замер, когда планировал сомкнуть пасть у нежной кожи шеи Ребекки. Та стояла, точно вкопанная, и видела перед собой ряд острых зубов и светящийся в ночи глаз. Уайт задержала дыхание и какое-то время не выдыхала даже. Она снова выпускает дым от сигарет. Тогда вместо человеческого испуга, который, как ни крути был, молодая девушка показала чудовищу свои зубы, а затем громко рассмеялась. Аниматроник сделал ровно один шаг от неё, когда та с каждой гребанной секундой повышала голос в одичавшем смехе. Неизвестно, кто здесь был опаснее: Фокси или Ребекка.***
Шелли не знала, насколько хватит у неё терпения держаться против этой занозы, которая жить никому не даёт. Возможно, было уже поздно отговаривать девушку от выполнения задачи, а возможно есть шанс. Взгляд у неё был такой недобрый, когда она перебинтовывала руку Майку. Как будто забрала что-то, что принадлежало ей. Бэк, наверное, собственница и рассчитывала на то, что Шмидт будет зациклен на ней. Однако ничего из этого не происходило, может, потому и взбесилась. Шериф заходит в кабинет, где всё это время на том же месте сидел Майк. И когда она открыла и распахнула дверь, он слегка вздрогнул в плечах, но как-то по-расслабленному опустил плечи. Вроде как неплохой знак. Девушка проходит вперёд, обходит парня и осматривает полочки запыленные. Какое-то время они молчали, пока парень сам не заговорил: — А где… Ребекка? — Она, —сделала какую-то паузу Шелли, — Вышла покурить, спустить напряжение. — Я заметил, вы не очень хорошо прям ладите, —довольно очевидное подмечает он. — Ребекка, скажем…непростой человек, —поджала губы Ванесса, не поворачиваясь лицом к Майку, — С ней непросто найти общий язык. — Разве? Она довольно болтливая и слегка, ну, гиперактивная, —Шмидт с какой-то лёгкой озадаченностью об этом сказал, потому что не считал ту девушку крайне тяжёлым на характер человеком. На всё его слова блондинка почему-то многозначительно усмехнулась и уже обернулась к нему, окинув задумчивый взгляд. — Это первое время, —поджав губы, бодро поговорила шериф, — Всё не так просто, как может показаться сначала. Она привязана к этому месту. Очень. Сильно. А ты…—Ванесса задержала на нём взгляд, — У тебя все в порядке? — В смысле? — Ну как ты себя чувствуешь? Хорошо спишь? —медленно шагнула к нему та, ответила, — К тебя красные глаза, учащённое сердцебиение. И это я не говорю о порезе. Ты ведешь себя подозрительно с того момента, как открыл мне дверь. — А не боишься ли ты, что твой любопытный нос когда-нибудь будет оторван? —в комнату заходит Уайт с расслабленной улыбкой и помахала пальчиками Майку, — Чего пристала к нему? Если хочешь что-то узнать, то лучше меня допроси. — Обязательно этим займусь, Ребекка, но сейчас я хочу услышать Майка, —она тактически попыталась заткнуть девушку, только та не поддаётся таким атакам, потому что, не унижаясь, продолжает: — Ты уже видел их? — Кого? —помотав секунду макушкой, поинтересовался Шмидт. — Ты ему не показывала? —удивлённо подняла глаза Ванесса и поглядела на Уайт. Это было странно. Почему она не пошла по своему стандартному плану и не продемонстрировала всех аниматроников — хороший вопрос. Реб закинула руки в карманы штанов и отвела взгляд, буркнув: — Планировала. Но раз ты зарекнулась — тогда и показывай ему сама. — Что ты должна была показать? —вжался в сиденье своё сильнее Майк и с опаской оглядел сначала одну, а потом вторую. Бэкки подошла к нему и, наклонившись, упёрлась руками в колени свои и напеваюче проговорила: — Тво-о-е буду-ущее через де-есять лет на службе охра-а-аны пиццерии. Охрана-а-а…вста-ает так ра-а-ано…! Защелкала ритмично пальцами и захохотала негромко. Не сильно пальцами щелкнула по его кончику носа и тут же отстранилась, направилась в сторону уходящей Ванессы.Они последовали прямиком за ней и когда она их привела в общий зал, где мерцали огни от прожекторов. Шелли приподняла уголки губ и подошла к стене, на которой была располагалась кнопка с надписью «showtime». Почему-то именно в этот момент Уайт застала на себе взгляд девушки, которая с каким-то сочувствующей улыбкой отвернулась. Всё это время говорила со Шмидтом, спрашивала его о том, мол, неужели он видит себя здесь через десять лет. Пока парень думал, у блондинки случайно совсем пролетела фраза о том, что здесь часто пропадали детишки. Взгляды тех двоих точно нацелились на офицершу. Как только Майк собрался переспросить, она нажала на кнопку, предупредив парня о том, что ему сейчас крышу снесёт. Алые кулисы распахнулись со всех сторон. Сцена окутана волшебством, когда аниматроники показываются. Их тела мерцают на фоне яркого света, создавая неповторимый образ. Они стоят в ряд. Один из них стоял с гитарой в руках, готовый принести радость и восторг зрителям. Первые звуки музыки наполняют воздух таинственной атмосферой. К голосам аниматроников присоединяется звучание гитарных струн синего кролика. Исполнение начинается медленно и интригующе, словно обещая что-то большое. Уайт вприпрыжку подбежала к сцене и радостно захлопала в ладони, когда медведь начал петь. Аниматроники двигались согласованно, словно живые. Каждое движение сопровождается музыкой и создает магический образ, словно они оживают. Голос медведя звучит в гармонии, создавая выразительность и глубокий эмоциональный отклик.Их фигуры светятся светодиодными огнями, создавая фантастическое зрелище. Формы и контуры существ дополняются визуальными эффектами, добавляющими изюминку в их выступление. — Каждый раз — как первый, —завороженно отмечает Уайт и на пятках поворачивается к парню, что удивлённо смотрел на всё это со стороны, так и не проронив и слова, — Майк, иди сюда, не бойся! Шмидт не успевает дать какой-либо ответ, как перед ним показывается знакомая красная макушка и он чувствует контрастный холод ладони. Она нежно взяла его за руку и в тот же миг почувствовал, как нечеловеческий мороз ее пальцев проникает сквозь тонкие слои кожи и доходит до самой глубины его мозга. Это прикосновение было необычным, оно разожгло тревожное чувство, которое смешивается с волнением и неким притяжением. Ребекка двигалась медленно. Он смотрел ей в затылок и ощущал, как каждый шаг приближает их к сцене, обещающей что-то новое и непознанное. Волнение словно тихий шепот, проникающий в каждую его клеточку, заставляло сердце биться быстрее, а дыхание становиться все более сильным. Они приближались к сцене все ближе, и Майк не мог удержаться от мысли, что это всё такое необыденное для него. Время остановилось, когда поднял голову и увидел над собой медведя, что пел песню. Страстное исполнение кролика завораживало, энергия и синхронность пленяют сердца. Бонни держал в своих пальцах акустическую гитару, словно продолжение себя, и, легонько касаясь струн, сотворял мелодию. Бэкки померещилось, что его глаза переливаются от игривых искорок к глубинным теням, раскрывая неизведанный мир веселья и гармонии, который ощущают только истинные ценители музыки. Это необыкновенное представление захватывал в свои объятья, обещая продлить этот момент надолго. — В детстве я всегда мечтала выступать на сцене, —вдруг произнесла Уайт, когда наклонилась к уху молодого человека, перекрикивая музыку. Он необдуманно подался, прислушиваясь. Услышав слова Бэк, Майк лишь слегка повернулся в её сторону. Но она на него даже и не глядела вовсе. Ее изящная шея выделялась на фоне сумасшедшего потока звуков и движений. В сверкающих глазах, парень увидел отражение мира, подаренного прожекторами на сцене. В этих глазах была магия, переходящая через каждую малейшую волну в атмосфере. Софиты отражались и переливались в них, словно звезды на небе. Парень, сам того не понимая, долго не мог оторвать глаз от этого зрелища. — Ты мне сейчас лицо прожжешь взглядом своим, —с той же безбожной улыбкой отвечала Бэк. — Просто…ты сильно держишь мою руку, —головой кивнул в сторону её руки, что действительно сжимала его ладонь. Она сама того не поняла, почему не отпустила. Но пришлось это сделать сейчас, хоть и в глубине души не хотелось. Было в нём что-то спокойное, приятное такое, безопасное. У неё почему-то сложилось впечатление, что он оказался столь хрупким, столько маленьким творением божьим, к которому хотелось прикасаться. Голубая радужка её внимательных глаз, что ранее изучали зрачки Майка, резко переводят своё внимание на Шелли, которая подошла к ним и прервала этот зрительный контакт. Не прекращая улыбаться, Уайт шире расправила уголки губ и приблизилась к мочке уха Шмидта, сказав: — У тебя милые кудряшки на голове. Горячее дыхание резко контрастирует с прохладным воздухом, давя на поверхность шеи охранника, у которого обнажилась гусиная кожа. Ребекка застаёт, как его, точно током окатило, передёрнуло и он резко отстранился и растерянно повернулся к ней. Та, согнувшись пополам, захохотала звонко. Ванесса прикусила изнутри щеку и переключила своё внимание на аниматроников. Не хотелось даже спрашивать, почему та так себя вела, почему именно к этому охраннику она так лезет. Насколько Шелли помнит, предыдущие охранники велись на всё вежливые жесты Уайт, которые являлись для них огромной, цепкой ловушкой. И всё же каждый раз она действительно по шаблону: милые, незначительные подарочки, после комплименты, за которыми следует наигранная сцена с её «переломным» моментом. Обычно здесь есть два варианта: либо охранник умный и он сойдётся на поддержке и объятиях, либо охранник крайне одинокий и наглый, а потому доходило до поцелуев и кое-чего серьёзного. Однако во втором варианте охранники не доживали: как только человек раздевался до нижнего белья, Уайт закрывала ему глаза, а через несколько минут появлялся какой-либо аниматроник и крайне дико запугивал в такой момент. Отключался свет и вот тогда начинался сущий кошмар. У Шелли челюсть сводит от этих знаний. От них тяжко. В один момент гитара Бонни искрится и что-то происходит не так. Какая-то неразбериха, из-за чего вся изящность и красота пропадает в сию секунду. Шериф опечаленно поджимает губы и косится на не менее грустную Бэкки, которая закинула руки за спину и пробурчала: — Ну вот, опять струны менять у этого ушастого. — Ты можешь этим сейчас заняться, —отмечает Ванесса и кладёт руку той на плечо, будто передавала свою яркую, сияющую чистотой энергию, — Чтобы потом не суетиться и не получать «по шапке». Ребекка молча посмотрела на неё, потом на парня и многозначительно усмехнулась. — Ладно, как скажешь. Не теряйте.***
Блондинка не знает, как рассказать бедняге о том, что здесь происходит. И это так мучительно: глядеть на то, как другая девушка медленно приводит охранника к смерти. Это её основной функционал. Когда красная макушка скрылась за тенью огромного коридора, Шелли стало немного лишь легче дышать. Она видела слегка сконфуженные глазенки Майка на такую тактильность со стороны той неугомонной. — Не делай такое испуганное лицо, она просто тактильный человек, —ответила. — Я заметил, —Шмидт вздергивает на секунду уголок губ и отворачивается. Он не понял сам: ему было неловко или противно. Необъяснимое, паникующее состояние отображалось на его лице и Майк ничего с этим поделать не мог, — Ты там говорила…что дети тут пропадали. Зря ляпнула, наверное, об этом. Ей потом худо будет уж точно, как минимум, от двух людей. Причём те двое в дуэте выглядят ещё куда страшнее, чем по раздельности. Ванесса иногда в действительности думает, что они — кровные родственники. Шериф еле удержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Пришлось рассказать поверхностно, да так, чтобы вопросов было куда меньше, чем могло быть. Майка можно понять, ведь любой адекватный человек запаникует о таком. С каждым разом история вводила в ступор его, но в какой-то момент она понимает о том, что парень совсем ничего не знает и даже значок официальный не носит. Однако они эту оплошность исправили — достав запыленную, пластиковую коробочку со значками, Ванесса прикрепила её на жилетку Шмидта. — Так-то лучше, —кивнула и глянула на наручные часы, — Ох, время пролетело быстро. Надо закругляться. Мне ещё за кофе. Есть у нее дурная привычка: болтать вслух, когда напряжена или не понимает, что происходить. Они вернулись в комнату видеонаблюдения, но и там шериф задумчиво рассмотрела плакаты с Фредди Фазбером и его друзьями, а после на повешенный рисунок — нарисованная размашисто масками щенок, который смотрел на неё и изучающе оглядывал девушку. — Оно здесь до меня висело, —как-то по-глупому оправдался Майк. — Я знаю, это рисунок Бэкки, —спокойно констатирует Шелли. — Неплохо рисует, —отмечает оценочно парень и сам подходит, чтобы рассмотреть как-то равнодушно римунок. Он никогда не понимал толком в искустве, но сестра вечно рисовала что-то, а потому к этому как-то привык, — Говорят, что через рисунки люди передают мысли или эмоции. — Ты прав, —грустно улыбаясь, подтверждает блондинка, — Этот щенок умер у неё на руках, поэтому нарисовала его в память о нём, —осеклась, — Я тебе этого не говорила. Бэк не любит о прошлом говорить, да и вряд-ли расскажет. Она не особо доверяет охранникам. — До меня она с кем-то ещё работала? — Приходилось, но они либо не выдерживали её, либо уставали от её гиперактивности, либо пиццерия на них давила. Мой тебе совет: не воспринимай близко к сердцу, Ребекка сама по себе такая — своеобразная, просто продолжай делать свою работу и не поддавайся этому месту. — Несчастные струны! —врывается довольно внезапно Уайт и сдувает с носа размазанную пыль, отряхивается и разводит довольно натурально руки в стороны, говоря: — Каждый раз херачат так, как будто я им что-то плохое сделала. Нет, ну это уже ни в какие рамки не влезает. Играет на них этот ушастый, а как чинить, то сразу я. И на моей, сука, смене. — Бэк, подбирай слова, —отмечает Шелли. — Сказанула ты, конечно, как Сократ, но мне аметистово насрать, —фыркнула капризно та и с накатом плюхнулась на стул, что от такой внезапности покачнулся совсем слегка и на нём она распласталась как звезда. Растеклась, расслабляя части тела, — Надо ещё заскочить за энергетиком. — Сегодня разве в кофейне не твоя смена? —уточняет девушка. — Черт! Нет! Сплюнь, —отмахнулась, — Я, конечно, люблю кофейню и беседы с Миллер, но всё в меру. Я не настолько поехавшая, чтобы закидывать себя работой. Мне курсов достаточно. — Насчёт поехавшей — вопрос спорный, —заулыбалась блондинка. — Не ёрничай, —цыкнул языком другая, — Смена у вас давно закончена, идите уже, отдыхайте. И закройте главный вход на цепь, —указала пальцем на часы, которые уже показывали шесть часов утра, и потянулась лениво. — Надо, наверное, отметиться, что смену я закрыл, —как-то неловко протараторил Шмидт. — Я отмечу тебя, не волнуйся, —покачиваясь на стуле методично, отмахнулась красноволосая как-то легкомысленно. Шмидт, точно не ожидал такого услышать, проморгался парочку раз и переспросил ещё раз. Не было такого у него на работах, сколько себя помнит, чтобы кто-то помогал. Обычно смотрят на него с отвращением, со злобой или презрением каким-то. Как будто чем-то лучше него. — Серьёзно? —делов-то в отметке, конечно, нет особо сложности, однако этот жест всё равно был непривычен. Но приятен. Шмидт кивнул, когда встретил в свой адрес беспечную полуулыбка и сказал: — Спасибо. В ответ только кокетливо подмигнула ему и, нацепив наушники на свои уши, закинула свои ноги с массивной обувью на край стола. В качестве прощания соизволила помахать рукой, лишь погодя уткнулась в телефон. Шмидт только мельком увидел, как в её руках промелькнула книга иностранных языков и обгрызанный карандаш со всех сторон. Казалось, что этот канцелярский предмет изжил так много укусов на себе. Наклонив слегка голову на бок, он вдруг негромко сказал: — Хорошая книга. Вряд-ли она это услышала, но всё же решил почему-то об этом сказать, когда закрыл за собой дверь. Иностранные языки изучать довольно интересно, хотя Майк знает только понаслышке, ибо самому не доводилось изучать. И всё же, когда он ушёл вместе с Ванессой из пиццерии, девушка сняла один проводной наушник и смущённо отвела взгляд куда-то в сторону. Прикусив верхним рядом зубов нижнюю губу, девушка прикрыла ладонью рот и издала глупый смешок. — Что за херня? —давится своими короткими приступами смеха, — Глупое чувство. Это последнее, что она проронила из своих и продолжила читать. Настолько поглощена чтением, что практически всё ее внимание было сконцентрировано на страницах книги. С каждым оборотом она погружалась в глубокие просторы языка и культуры, которые потом смогло бы передать детям. Ребекка любит детей и всегда открыта для них. Для всех, кроме тех, что скитаются здесь, в пиццерии. Она их за детей не считает, да и за людей в принципе. Терпеть этих выродков не может. Может быть, Когда-нибудь найдёт с ними коннект, но это так сомнительно. Душа этой девушки таит в себе особую любовь к детям и желание заниматься с ними. Она видит в каждом ребенке потенциал и возможность стать гражданином мира, свободно общающимся на разных языках. Её привлекал больше всего немецкий и испанский. Было в этих двух совсем разных по звучанию языках что-то невероятно притягательное. В комнате видеонаблюдения витал холод. Реб нравилась зима, хоть собачий холод временами был жестоким. Плотнее укутавшись в крфту, девушка открыла нижнюю тумбочку и вытащила оттуда жестяную банку энергетического напитка с ярко-кислотной расцветкой. Проделав парочку щелбанов вокруг крышки банки, чтобы было куда меньше пузырьков, она открыла её и услышала, ласкающий уши, звук металлического щелканья. Музыка для ушей. Уайт лишь отвлекается на то, чтобы отпить энергетик, однако её голубые глаза поднимаются и видит на мониторах подозрительную активность с улицы. Она заприметила нескольких больших парней, которые то и дело, что решительно двинулись в сторону пиццерии. Где-то воздух налету окутывается со шлейфами заплесневелой пиццы, вперемешку с запахом горелой древесины. С потолка торчат провода, будто жилы отрезанного организма. Всё это наводит охранницу на наличие несанкционированных персон в пиццерии. Внутри разгорается сердцем взрытое пламя ответственности. Или…предвкушающее веселье? Бэкки снимает наушники и кладёт их меж страниц книги, которую прежде всего кладёт аккуратно за монитор. Отчего-то не хотелось ей, чтобы эту книгу забрали какие-то левые люди. Она поднимается со стула, потягивается как-то лениво, будто и не боится проишествий. Возможно, показатель «инстинкт самосохранения» у неё с каждым разом притупляется и это не есть хорошо. Бегло накинув на себя жилетку и кепку с обозначением всем известной «SECURITY» до её маленьких, цепких рук доходит металлическая основа дубинки. Двинувшись в темноту осторожно, охранница вычурно стала разглядывать каждый небольшой знак передвижения — шорохи, угрожающие тени от открытой двери и мерцающий свет. Эти незнакомцы действительно ворвались в пиццерию с другой стороны. В их руках был инструментарий, предназначенный для вандализма и вскрытия каких-либо препятствий. Их разговоры доносились с грубой хрипотцой, с какой-то облегчённой издёвкой. Ее сердце учащенно забилось, в предчувствии беды. С недобрым взглядом, одетая в изможденную форму охраны, она направилась к месту проникновения. Свет фонарей открыл скрытые детали пыльного сказочного интерьера пиццерии, давно лишившейся любви и заботы. Беззвучно прокрадываясь сквозь замшелое полутьму, охранница, словно тень, медленно подкралась к злоумышленникам. Глаза загорелись негодованием, а пульсирующая энергия окутала ее тело, разбуженную импульсом справедливости. С тяжелым вздохом, Ребекка почувствовала тяжесть ответственности на своих плечах. Под ногами хрустела бумага и грязь, искажая приземленность. Из темноты, как призраки, появились силуэты этих парней, небрежно отшвырнувших столики. Звуки разбивающегося стекла резал не только пространство, но и её уши. — Эй вы, уроды, —голос, звучавший как рокот грома, разорвал это утро. Свет резко включился везде, освещая и подчёркивая их злобные труды, от которых становилось дурно и неприятно, — Валите отсюда. Уайт сделала шаг вперед, устрашающе глядя на этих воришек. Нарушители не сдвинулись с места, словно закаленные в огне безнаказанности. Заприметив среди них самого наглого, она поняла, что он среди них «лидер». Охранница несокрушимо продолжала идти в сторону придурков, которые переглянулись между собой и многозначительно усмехнулись. — Проваливайте, иначе я вызову полицию и вас незамедлительно арестуют, —дополняет. Отразившееся на ее лице отчаяние стало ярче, когда к ней двинулись они втроём. Губы поддались опаски, поджались предательски. — Куколка, ты видимо слишком отчаянная, если думаешь, что сможешь что-то сделать против троих парней, —отозвался главный из них, когда оказался перед ней. Возвышаясь, она заприметила самодовольный оскал, который хотелось сравнять с землёй, что Уайт и хотела сделать: замахнувшись на него металлической дубинкой, он вовремя увернулся и перехватил управление в свои руки. Из-за разных габаритов, сил у мужчины оказалось куда больше, а потому он едва ли не заломал ей руку до боли. Ослабив в тот же миг хватку, дубинка оказывается в руках это напыщенного индюка. — Уже не такая смелая, куколка? —плюётся отвратительной словесной желчью, которую она принимает на себя. Однако девушка в ту же секунду хватает первую попавшуюся металлическую кружку и с лязгом бьёт ею по лицу этого негодяя, что издал истошный, брезгливый стон, — Ах ты сука! Скручиваем её, парни. — Ну давайте блять, подходите, —плюнув тому прямо в лицо, прорычала негодующе Уайт. К этому месту надо относиться с уважением. Здесь бурлит красотой, злом и опасностью. И она отомстит за такое неуважение. Когда-нибудь, но сейчас. Потому что её бдительность лишь на миг ослабла, потому что с обеих сторон мужчины заломили ей руки, а главный показался перед личиком и замахнулся на неё её же средством самозащиты. Что-то она припоминает такое. Как будто история повторялась. Мрак окутывает её уставшие глаза, с которых тушь осыпалась прямо на лицо комочками сухими. Темноте всегда была спутницей Ребекки, но было в этом жесте тяжёлом, таком ноющем что-то невероятное знакомое. На секунду страх узлами морскими закрутился на уровне её кишечника. На языке ощущался зловонный привкус меди и железа, а что-то тёплое стекало по бледному лбу тонкой струйкой. В груди отбивали сердце тревожный ритм, так и наровя разбудить девушку, очнуться наконец. В какой-то момент она даже не была бы против увидеть противную морду Фокси или Фредди, чтобы показали им весь ужас, что здесь происходит. Хочется опять на них ворчать, мол, снова подкрадываются и перерезают грёбанный провод от зарядки. Такая мелочь, а неприятная в нужную минуту. Не зная как, у них доходила неприязнь до абсурда — как-то меняли температуру воды в душе, из-за чего Уайт несколько раз ошпаривалась и с криками, с матами выбегала голой в коридор. Сознание постепенно возвращалось, а с ним и реальность, в которой не так сильно хотелось сейчас оказаться. Комната была покрыта родным полумраком. Она лежала голой спиной на металлической поверхности стола, из-за чего холодок пропускался мурашками от лопаток до поясницы. Мужчина подходит к ней уверенно и хватает за передние прядки алых волос. Уайт не слышит их, потому в голове трепещало сплошное гудение от монитора. Её тошнит от этих прикосновений. Впервые такое чувство испытывает, ведь обычно она провоцировала на такие интимные вещи, после которых совершались убийство. Она отдалённо слышит что-то из разряда «это будет наш маленький секрет» и хотела бы скривиться в усмешке. Бэкки запрокидывает голову назад и выдавливает из себя болезненный стон, после которого последовала ругань. Мужчины обнажают ее и открывается наигранно стыдливо, потому что они все еще были одеты. Парня, которого вроде другие люди назвали Джеффом, немного позабавила эта девчонка, судя по усмешке на лице. Какие же все-таки мужчины голодные, дикие звери. Похуже аниматроников, если уж сравнивать. В какой-то момент в её деловой голове снова промелткает мысль о том, что была бы не против увидеть прямо сейчас этих существ. Возможно, стала б мягче к ним. Другой из них показался перед лицом, нависая над ее телом, целует грудь. В какой-то момент к горлу подступила тошнота, но, не успев опомниться, паренька властно отодвигает более крупный мужчина. И вот Реб уже в других руках и губах, что добираются до эксклюзивных мест тела. Хотелось бы спросить у этих троих, как вообще в этих тупорылых головах пришла грёбанная идея поиграться с ней? Чем люди думают, и думают ли вообще в такие моменты? Вряд ли. Инстинкт — дело такое. Она прикусывает умышленно себе язык, стараясь не издавать никаких звуков от слова «совсем». Кто-то из них, если честно не различая в полутьме их, приподнимает ее, укладывая так, что оказалась на торсе. Грубыми пальцами ласкал ее соски. «Ну и мерзость»—с медленным выдохом заявляет сама себе она, жмурясь интуитивно, —«Просто потерпи. Совсем чуток, Бэк. Месть подаётся холодным блюдом…верно?» Мягким движением кто-то раздвигает ей ноги, целует внутреннюю часть бедра. По телу проходит неприятная дрожь и в какой-то миг она отворачивается и закусывает изнутри губу. — Сдерживаешься? Ну чего ты, куколка? —доносится отвратительное до ушей. Он отстраняется, разочарованно выдыхает и цыкает, — Скучная какая-то. — Тш, —лепечет второй. Выдыхает Уайт сквозь сжатые зубы и непроизвольно всхлипывает, рычит от ощущения постепенных толчков. Двое отстранились как-то, уже не так активно участвуя во всём этом. Её переворачивают на живот, грубо целуют лопатки, линию позвоночника. В этот момент до её сознания доходит заключение — аниматроники не придут. И, возможно, она заслужила это. Ребекка впервые за год поддаётся эмоциям и начинается резко, нарастабще смеяться во всё горло. Пальцами врезается в металл, который, если б была её сейчас воля, прогнулся под ладонью точно пластилин. Движения у этого человека плавные. То выходит из красноволосой почти полностью, то толкается назад, выбивая из неё гортанные, злобный смех. Прядки торчат в разные стороны, а голубой взгляд устремляется на двух парней, что застегивают ремни. Мясо на бедрах Бэкки и заднице присутствовало в элегантной, эстетичной форме. Ее огромные, похожие на оленьи глаза, поражали. А пухлые губы, выгнутые в злобной ухмылке, отобразились невзначай. — Ну и что это блять было? —выкрикнула она, сплевывая на кафельный пол кровавые слюни со рта, — Твой папаша, который от тебя съебался, трахает и то лучше, жалкий кусок дерьма. Она тяжело дышала и смотрела на него так пристально, что его от возмущения затрясло, когда Бэк встретилась с ним глазами. — Вы отсюда не уйдёте, очень жаль, —слизывая со своих губ солёные капли, девушка обнажила свои ряды зубов и шершавый, сквернословный язык, — Но вы-ы-ы…ну…—пожала наигранно плечами, — Сдохнете. Хотелось пожелать им всего плохого, чтобы у них не вставал член; чтобы у них в нужный момент кончилась туалетная бумага; чтобы гнили в одиночных камерах. Она хотела бы резко подскочить, вдарить одному из них по самое первое число, но лишь потом дошло до нее, что крепкие мужские руки непросто так сжимают ей запястье. Что-то грубое, волокнистое стягивает кожу на руках. Уайт брыкается, точно уж на сковороде, и неудачно впечатывает пяткой в подбородок одного из этих парней. — Остынь, куколка, сама нарвалась. Ты получаешь то, что заслужила, —слышит это в свой адрес и отчего-то глаза её устремляются в самый дальний, тёмный угол. И к какому же пришла удивлению, когда увидела за прутьями вентиляционного коридора пару ярких глаз. Она буравила своим ненавистным взором очи аниматроника, у которого была привычка — ползать по вентиляции. Ребекка не слышит, как те уходят, плюясь какими-то фразочками дешёвыми. Всё это время смотрела на робота или что оно там блять такое. Ей хочется в данный момент крепких объятий. Чьих-то, что не осудит её ни за какие поступки; хочется поделиться с кем-то об этом. Хочется поговорить с Майком сейчас хоть о чём-то, даже если это будет довольно глупое и тупое. Его присутствие как-то успокаивает внутри, а голове становится легче. Даже если будет смотреть на неё с удивлением, с напряжением. От него ощущается такое, что организм нарочито требует. За секунду, просыпаясь от забвение, когда подступил рвотный рефлекс, Бэкки подскочила со связанными руками и ногами. Чертыхаясь, падает голыми коленями на кафель, а затем плюхается боком. Она скрутилась эмбрионом, обнимая себя, и завывающе проскулила: — Ненавижу…ненавижу-у… Кафель на полу — лучшее место, чтобы разлечься и забыть о всех проблемах. Стиснув зубами ладонь, она быстро заморгала, смахивая слезы с лица. — Я всего лишь хотела…—от натиска мыслей, даже своих всхлипов не слышала. Сквозь пелену слез она разглядела пару янтарных глаз, что пялились на неё. Он не задавал вопросов, да и не мог впринципе, лишь немного проморгался, — Я просто хотела, чтобы меня не осуждали, чтобы меня по-настоящему любили. Не за какие-то блять заслуги, —запнулась, сделав несколько рваных выдохов, — А за просто так. Я слишком навязчивая, я слишком лживая, я такая… ДА ИДИТЕ ВЫ НАХЕР! И ТЫ ТОЖЕ! ВАЛИ НАХУЙ. ПОЖАЛУЙСТА! Господи… Уайт поворачивается на спину вновь, закрывает ладонями свой рот и начинает дёргать ногами, топчет ими, издавая шлепки мокрыми ступнями. Слезы льются ручьём, не останавливаясь. Аниматроник остолбеневше смотрел на всю эту картину и ничего не делал. А что он мог сделать? Только лицезреть эти непонятные, колеблющиеся стадии. — Уходи…прошу тебя, —взмолилась повторно, отворачиваясь от него, — Я знаю, что я далеко не святая, я знаю, что вы меня терпеть не можете. Вы мне тоже противны. Хоть где-то у нас взаимно. Если тебе приятно смотреть на то, как я мучаюсь, то давай в следующий раз. Не сегодня. Уходи. Она затылком чувствовала на себе его взгляд. Довольно настойчивый аниматроник, хотя, наверное, в этом было что-то прелестное. Ребекка жмурится сильнее, затем распахивает свои мокрые глаза. Поворачивается обратно к существу, с целью высказать ему всё то, что думает, но не обнаруживает его. Вместо Кексика лежал на полу тупой, местами грязный штопор с острыми наконечниками. Это был призыв к действию.***
Звуки монет из разбитого автомата навеивали о сладких мечтах лидера группы парней, который с удовольствием смотрел на то, как другие сносят столы, ломают мебель. Коридоры здесь были довольно запутаны. Они остановились поговорить, сошлись на мнение, что надо разделиться. И вот, поворачиваясь лучом фонаря, парень «зацепил» дальний проём коридора. За те пару секунд пока был в ступоре, ему удалось хорошо разглядеть то, что там стояло. Замерло в боковом положении, повернув в их сторону голову: чуть сгорбленное тело, тонкая талия с широкими, оголенными бёдрами. Лица не было видно, но звенящий скрежет металла по кафелю ему точно не показался. Эта хрень издавала нечто похожее на стон. Проморгавшись, парень не застал там тела, а Джефф одернул его рукав и прорычал: — Чего ты застыл? — А?..Да нет, ничего. Просто показалось, что там кто-то стоял, —запричитал тот. — Хернёй не страдай, делай дело, —цыкнул и пошёл вперёд. По дороге он, видимо, обернулся, потому что к звуку топота двух пар ног и размеренному шлепанью голых ног добавился второй нечленораздельный вопль. — Вы слышали? —поинтересовался. — Что? Ты пока девчонку тыкал своим пестиком совсем головой тронулся? — Да вы угараете? Я слышал. — Ну мы двое не слышали, а ты — слышал. Всё, разделяемся. Один из них зашёл что-то наподобие кухни, как минимум почему он так предположил — там висели сковороды и кастрюли. Наверное, здесь ранее что-то готовили. Однако это его нисколько не интересовало сейчас. Проходясь медленно, парень изучал местность до тех пор, пока огромный, металлический шкаф не трепыхнулся и с него не посыпались бумажные упаковки для пиццы. Разум твердил не подходить к этому шкафу и просто пройти мимо, но повторный толчок изнутри этой мебели заставил почему-то сделать его уверенный шаг. Рука дотягивается до ручки шкафа и в один момент он дёргает её на себя. Открывая дверцу, парень ничего не находит. Трепыхающее сердце утихомирило свой пыл и скокочущий ритм. Однако шум теперь раздаётся не из шкафа, что оказался холодильной камерой, а в самой комнате. Он пересилил себя и открыл вторую дверцу — на полке располагался механизированный кекс. Приподняв бровь, приблизил своё лицо и тут же одернулся, когда глаза игрушки раскрылись. Инстинкт твердил ему ни один раз, что стоило бы закрыть к чертям эту дверь и уходить как можно скорее, но когда потянулся за фонариком, трепещущий звон сковородок заставил подскочить, обернуться на пятках. Это был точно розыгрыш какой-то. Может, это та девчонка мстит? Отчего-то на его лице расползается слабая улыбка и когда он возвращает взгляд на кекс, его след простыл. — Чего? —от непонимая решил прокрутиться вокруг себя в поисках задорной и жуткой одновременно игрушкой. Противно-желтый луч фонарика осветил бегло комнату и остановился на нежданно появившемся лице неопознанного объекта. Стоящая перед ним жёлтая курица, держащая в руке тот самый кекс на тарелке, молодой человек хотел было отступить, как ощутил на шее ледяные чьи-то руки. Издав испуганный вскрик, его внимание переключилось сразу же на ту самую охранницу, чье лицо искажало довольную гримасу. Мешки под глазами от выплаканных слез, потекшая тушь и размазанная помада — всё это сейчас его отторгало. Тело, что ранее он видел во всей красе, было прикрыто лишь нижним бельём и её волосами. — Соскучился? —расплывается в безумном оскале Ребекка. И, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, хватает его за волосы и насильно поворачивает в сторону аниматроников. Все стены были покрыты трещинами, краска уже давно облупилась и свисала длинными лентами. Повсюду была паутина и пыль, в особенности, на гарнитуре. — Я ведь предупреждала, —ровным тоном проговорила Уайт, после чего Кексик налетел на этого парня и снёс с ног. Вгрызается в голову и жадно пожирает нежную плоть. Крик встал на всю комнату, а вместе с ним и приглушённый хохот. Ребекка села на угол огромной, металлической раковины и болтала задумчиво ногами, пока маленький аниматроник разрывал на лоскуты лицо вопящегл парня. Она время от времени смотрела на курицу, которая не сводила с неё и глаз. Уайт сморщилась автоматически, но ничего не сказала на её счёт. Чика была туповатой для неё, но с ней было куда приятнее находиться, нежели с Фокси. Бешеный лис, ничего не скажешь. Повернув свою голову к панорамному окну, Реб застала там знакомого мужчину из той компании бандитов. Его испуганные глаза ягнёнка готовы были выкатиться из орбит. Девушка, почувствовала это, небрежно помахала ему рукой, в которой держала кровавый штопор. Человек орал до хрипоты, чувствуя, как зубы Кекса вонзаются все глубже и глубже. Всё её мысли сейчас сконцентрированы на ненависти. К себе, к этим людям, к аниматроникам. Ненависть с каждой секундой возрастала, образовывала острые шипы и врезалась в горло. Живот скрутило от тошноты. — Я вас конечно терпеть не могу, —начала говорить она, поворачиваясь к Чике полностью, — Но их больше, чем вас. Это и мой дом. Поэтому сегодня можно приостановить нашу неприязнь. Что думаешь? Это первый раз, когда Реб проявляет с ноткой неохотой временное перемирие. Но на то и временное. Когда всё это закончится, она продолжит их материть. Потому что аниматроники те ещё сволоты. Чика, естественно, не отвечает девушке, но прищуривается подозрительно. Курица будто сомневалась в намерениях Уайт. Глупая птица. Однако спустя затишья человека всё же удосуживается кивнуть. Значит, ещё не такая уж и бесполезная пернатая задница. Девушка поглазела ещё немного на робота и молча ушла, перешагнув тело парня. Не было в нём ничего интересного, как и в остальных. В них не было человеческого, они хуже зверей.***
Головная боль до сих пор не прошла. Удар прошёлся по макушке знатно. Воспоминание какое-то крутилось на репите, а саму структуру не может воспроизвести. Только ощущение помнит, и, кажется, тогда снова попыталась закричать. Билась, лягалась, извивалась на полу, надеясь, что кто-нибудь придет на помощь. Что же тогда произошло? Почему кричала и кто её спас? Стив? Она кого-то звала по имени. Имя не помнит. Впрочем, сейчас было далеко не до этого. Укол боли пронзает ее кости, мышцы завопели в знак протеста. С шипением закрывает рот и заставляет себя сосредоточиться на бандитах, кроме очевидной боли на затылке. В глазах назревала буря, когда она нависла над бородатым мужчиной, у которого седлватые волосы завязаны в низкий хвост. Застала его размазанное тело в кладовке. На выдохе вонзила лезвие штопора так глубоко в спину человека, что оно на мгновение застряло там. Сердце билось о грудную клетку, отчаянно пытаясь освободиться, и она искоса посмотрела на Бонни. Промозглый ветерок шелестел в его окровавленном меху, и казалось, что Ребекка слышала слабейшие хрипы, исходящие от человека. — Поаккуратнее не мог? —шёпотом шикнула она в сторону аниматроника, который презрительно прищурился и схватил её за шею, едва ли отрывая ступни от пола. Хватаясь руками за меховое запястье, она прохрипела: — Да всё-всё! Чего начинаешь? Перемирие, перемирие… Резкий вдох ледяного воздуха, бесполезный против рук неизбежного. Бонни, кажется, издал подавленный свист и хватка робота ослабла. Труп мужчины лежал напротив них. Где-то там, в коридоре, последний звал этого мужика. Хэнк, вроде зовут. Впрочем уже не так важно. Девичьи ручонки дергаются, пальцы чешутся обхватить рукоять штопора и приступить к работе, вспарывая ему брюхо. Но сдерживает себя. Это было сейчас глупо, неразумно. «Хэнк!»—настойчиво звал неразумный парень. Дверь из кладовки со скрипом отворяется. Кажется, шаги прекратились и человек замер. Послышались тяжёлые шаги, что приближались к выходу. Первым медленно, неспеша вышел из помещения Бонни и методично повернулся в сторону длинного коридора, где остолбенелый парень откровенно пялился на него. Аниматроник будто не интересовался им, скучающие оглядывал. В какой-то момент вылетают в коридор из той тёмной комнаты кровавые мужские руки. Они безжизненным мешком плюхнулись, ударились наглухо об кафель. Секундная тишина, которая разрезалась тихими шагами на цыпочках. В тернистый коридор вальяжно вышла Уайт. — Знакомые лица всё попадаются и попадаются, —наклоняет голову и мурлычет, как будто размышляя, а затем голубые глаза возвращаются к кролику. Хлопает несильно его по спинке и направилась в сторону парня. Ребекка, перепачканная чужой кровью, с блаженной улыбкой разводит руки в стороны и делает театральный поклон, говоря: — Шоу только начинается, человек. Я предупреждала, что вы не уйдёте отсюда. У тебя есть пару секунд, чтобы мне рассказать, зачем сюда полезли. — Пошла ты! Психопатка! —заорал тот, роняя лом. Сиюминутно разворачивается и дёрнулся в сторону выхода. Стартанул уверенно, сильно. Реб закатила глаза и цыкнул языком, проговаривая: — Мужчины…такие самоуверенные. Он бежал. Бежал по тёмному коридору, рассыпая со звоном монеты. Свернул и впереди увидел знакомую металлическую дверь в слабом свечении. Вот только она не поддавалась ни под какой силой — не планировала открываться. Дернув ещё раз, боковым зрением обнаружил позади слабые шаги. Свет в коридоре замигал. Мужчина едва ли не вырвал дверную ручку с корнем, если бы затылком на себе не ощутил сверлящий взгляд. И как только его голова обернулась лихо, то он тут же получил по ней со звяканьем таким громким. На миг будто раздались отголоски колокольни и тут же утихли. — Ничего личного, я просто возвращаю должок, —следующий удар настиг моментально, но на сей раз целенаправленно в зону паха. Парень только выгнулся от адреналина, уже рукой потянулся чтобы лом перехватить, как Ребекка своим прочным лбом впечатывается с силой ему в перегородку носа. Он издал шипение и многочисленные маты, — Отвечай. Зачем вы сюда пришли? — Бабла срубить хотели. — Мило. Но ты обманываешь, —кривясь в расслабленной улыбке, помечает Уайт, — Мне нужна правда. Правда и ничего кроме правды. Она жаждала узнать истину. С каждым новым ударом металлической бандуриной, человек издавал хриплые мольбы. Парень бился, лягался, чтобы хоть как-то оказать сопротивление. В коридоре царила кромешная тьма. — Скажи, сука, —хватает его за копну сальных волос, запачканных кровью. В какой-то момент его крепкая рука из последних сил схватил за горло и сжал как можно сильнее. Это было предагональное состояние, где рассудок начинал отключаться, уходить в спящий режим. Это было что-то их разряда «крик о помощи». Ладонь расслабляется и со звоном лом падает на кафель. Ребекка выдавила из себя довольный оскал и, закатив глаза от удовольствия, простонала: — Сильнее! Сильнее сжимай! Ну же! И смех этот. Звук был настолько пронзительным и дьявольским, что парень сжался. Зловещие ноты этого смеха переполнили помещение, заставляя сердце биться гораздо быстрее. Он видел, как маленькие волоски на его руках стали дыбом, словно оживая от этого демонического звука. Глаза Бэк, обычно теплые и ясные, вдруг были наполнены необузданным красом безумия. В его уме крутились мысли о том, что она потеряла рассудок, что в ней проснулся некто. Зубы девушки вонзились в запястье, и он содрогнулся от подстурающей, невыносимой боли. Принялся кричать, чувствуя как человеческие зубы впивались с ненавистью все глубже, и попытался выдернуть руку из рта. — ОТПУСТИ ЧЕРТ ВОЗЬМИ, КОНЧЕННАЯ! —завопил парень, — Как вообще этот имбицил с тобой тут работает, СУКА?! А-А-А, ТЫ РЕАЛЬНО ПРОКУСИЛА! Уайт улыбнулась ему с выражением глубокого удовлетворения на лице до момента, пока до неё не дошли его сказанные слова. — Ты назвал Майка «имбицилом»? —со слышимым хрустом в шейных позвонках, резко наклонила свою голову на бок. Улыбка пропала довольно быстро. Она сжала кулаки так сильно, что костяшки обтягивала натянутая, белая кожица. Уайт ненавидела эти ощущения в себе, называет болезнью, которой заразилась от новичка. Сидевшая в нем болезнь доводила девочку до безумия, — Я ещё раз спрашиваю: ты Майка так назвал? — Да! —с переполненным ртом крови выплеснул он, растягивая истеричную улыбку до ушей, — Потому что он — неудачник, который не то что за собой следить не может, так ещё и за мелкой сестрой. Конченный придурок, который вечно на своей волне, его так легко-… Подобные утверждения звучали от него крайне нелепо, но это как раз пробуждало в ней ненависть. Голубые глаза у нее вылезли из орбит, наливались кровью. — Завали ебало, —отрезала довольно внезапно Ребекка и затихла на этом моменте. Где-то с конца коридора раздались тяжёлые шаги и ничем непримечательная песня, состоящая буквально из пару слов. Она через плечо повернулась в сторону тьмы и издала многозначительный смешок. Эта песня приносила сейчас куда больше облегчения, чем что-либо за последнее время. Парень прижался к двери и начал лихорадочно дёргать ею, орать, плакать, вопить. Медовые глаза надвигающегося аниматроника светились в коридоре. Это было предупреждение будто. Реб провожала его скучающе взглядом, пока в агонии дергался парень. — Сейчас у тебя есть выбор, —наклонилась чуть Уайт вперед, полностю игнорируя, что открывается у неё визуальный доступ на осмотр груди, прикрытой вельветовой тканью белья, — Либо ты говоришь, зачем ты так с Майком и какова твоя истинная цель, либо тебя сейчас перехерачат. Жить-то хочешь? У тебя…—смотрит на аниматроника, — Три…два.один.ой.! — Я СКАЖУ! —заорал, — Джейн наняла нас для разгрома пиццерии этой, хотел ещё вынести с парнями бабла, и чтобы добиться увольнения Майка. Эта чокнутая старуха хочет получить опеку над малявкой! Всё! Больше ничего! Пожалуйста… — Как трогательно, —сочувствующе кивнула ему и поджала нижнюю губу до треска кожицы. Взгляд ее устремлен был вдаль, словно она пыталась проникнуть в самые глубины души Шмидта. Ее лицо выражало негодование, грусть и одновременно сострадание. Она видела, как он боролся со сложностями жизни, как каждый день приходится делать непростые выборы, чтобы прокормить себя и свою семью. Печаль накатывала, Уайт осознала, насколько нелегкая жизнь. Орган, отвечающий за кровоснабжение, сжимался до критических размеров. Фыркнула себе под нос и пообещала себе, что больше не станет думать сегодня о нём. — Я…я не знала, —прижалась к стене спиной и шмыгнула носом, — Это так…грустно…—раздался щелчок её пальцев и Ребекка иронично хохотнула, — Шучу, мне плевать. Свет потух и тут же включился. Однако вместо стоящего в конце неопознанного аниматроника, перед лицом парня теперь оказалась распахнутая челюсть, сверкающая острыми зубами. Она отвернулась, чтобы не видеть эту «красоту», потому что отвращение к деяниям лиса до сих пор есть. Донесся скрип шарниров и необузданный крик. Красноволосая зажмурилась и старалась думать не о болезненных стогах и чавкающих звуках, а на чём-то другом. Аниматроник не жалел, кажется, того парня, имя которого опять забыла. У Ребекки действительно проблемы с памятью. От прокручивания мыслей своих отвлекает раздавшийся рингтон на телефоне. Крик смолкает, а с ним и исчезает скрип шестерёнок, что ранее эхом разлетался по коридору. Достала из-под резинки от трусов свой разбитый местами телефон и увидела там фотографию спящего коллеги с подписью причиной. Не думает — сразу принимает звонок и, прижимая к уху смартфон, медово протягивает: — Слушаю тебя, Ма-айк? — Привет ещё раз. Не занята? —голос был взволнованным каким-то. — Ну…—взгляд плавно переводит на ошмётки частей тела человека, а потом на «рыжего лиса», — Не очень я и занята. А что хотел? — Ты там как-то говорила о том, что в кафе работаешь. В общем…сестра меня мучает с булочками, и я подумал…—пауза, — Можешь ли ты адрес сказать? Сестра. Значит, парень не соврал. У Майка есть действительно младшая сестра. Как инстересно становится. Реб на корточки перед телом садится и задумчиво разглядывает, говорит: — Раз на то пошло, я могу с тобой увидеться. Стив не заметит моего отсутствия. Со мной тебе просто скидку сделают, дешевле выйдет. Ты не говорил вроде, что у тебя есть сестра. В любом случае… Я счастлива, что ты заботишься о ней! Где-то она перегнула палку с нежностью, её аж саму перекосило от сказанного. Нежнятина. Фу. Но было в этом разговоре нечто комфортное, что убаюкивало нутро. — Да…конечно? Где мы увидимся? —поинтересовался Шмидт. — Я тебе напишу адрес, я буду минут через…—взгляд её пал на Фокси и разможенное тело парня на чёрно-белом кафеле, — Минут тридцать. Что скажешь? — Мне непринципиально. — Чудненько! Увидимся! —и сразу же бросила трубку, на неё всё это время смотрел золотой глаз Фокси, у которого с челюсти стекала чужеродная кровь. Ребекка скрестила руки на груди и заметно фыркнула, оценивающе оглядывая его с головы до металлических ног. От Фокси всегда веяло чем-то неприятным и тухлым. Собачатиной. Помнится как-то инцидент, когда лис до потери пульса напугал охранника, а Уайт, чтобы утешить его и сбить с толку, полезла к нему целоваться. Тот, под действием адреналина, жадно впился в её губы и навалился всем телом. Ее тело стало выгибаться и конвульсировать. А потом она услышала дикий и тошнотворный хруст, когда Фокси стал вгрызаться в шею парня, рвать зубами кожу и отделять большие куски плоти. Вместо ожидаемого испуганного крика, Ребекка только издала задорный смех, прижимаясь к стене. На мгновение аниматроник поднял голову и увидел восторженное выражение на ее вымазанном кровью лице, когда она прильнула к «трапезе» и стала жевать вырванные куски. Охранник продолжал кричать, а Уайт ладонями размазывала кровь по своему лицу. Возможно, в тот момент аниматроник сочел этот «ритуал» отвратительным. Эта девушка с первого дня его бесит. Знакомство у них задалось такое, что хотел бы может себе голову пробить. — Долго на меня пялиться ещё будешь? —интересуется девушка, замечая на себе пристальный взгляд робота, — Хочешь что-то сказать? Ах да, ты же вместо говорить только пасть свою можешь открывать для откусывания головы людям. «Я сейчас твою голову откушу, конченная ты сука»—читалось в глазу лиса ярко-алыми буквами, наливаясь бешенством. Он замахнулся на неё своим крюком и острым наконечником зацепил за внутренню сторону верхней части нижнего белья девушки. Поднял руку свою вверх и только слегка поднял её, как остриё продырявило лифчик Ребекки, но ещё не начал рваться. Звуки яростные издавал, безжалостные и насыщенные негодованием до такой степени, что Уайт не знает, как реагировать. Думая о том, что Фокси знает, что нужно сделать, чтобы превратить в хнычущее, бездыханное тело, Бэкки сводит челюсть. Он — настоящее животное. — Думал, я не подготовилась? —с недоброй улыбкой окинула его и вынула меж своей груди небольшой, пластиковый стержень с короткими металлическими усиками, расположенными друг от друга на определенном расстоянии. На эти стержни подавалось высокое напряжение, которым можно было атаковать. Она приставила заряженный наконечник к его облезлой шее и с оскалом на морде добавила: — Мне жаль, Фокси, но здесь нет места двум агрессивным придуркам. Так что, будь добр — займись делом. Заверши, что начал, —и кивнула в сторону трупа, — Мы же не хотим пугать Майка? Аниматроник рыкнул. Эта паскуда знала, чем могла «припугнуть». Если бы он мог свободно говорить о том, что хотел, то там не было и нормального слова об этой стерве. Она представляет, как лис погружался зубами глубоко в плоть, отрывал волокна, глотал огромные куски желтоватого, с красными прожилками, жира. От такой представленной картины её воротило повторно. — Ты же хороший мальчик, да? Мы же оба как собаки на привязи у этого места, —впервые она такое выкидывает в его адрес, из-за чего свободная рука аниматроника с тупым звуком влепил ей пощёчину. «Мы не похожи»—думает Ребекка, что так ответил Фокси. Кровь заливала женские пальцы, стекала по руке. Лилась изо рта, капала с подбородка и сочилась по шее. Она слизала плавно багровую жидкость с губ, словно сладкий нектар и залилась гоготом. Ребекка напрягает его.