Испанский для дилетантов

      Я любила и одновременно ненавидела этот город. Он пленил мое сердце, когда я впервые приехала сюда со школьной экскурсией в одиннадцатом классе: множество зеленых парков, широкие проспекты, старинная архитектура, хитро переплетались с модерными строениями из стекла. Люди, выросшие здесь, боготворили его, а такие приезжие, как я, мечтали зацепиться любыми способами и остаться подольше. Воздух в любимом городе пропитан свободой и возможностями. Не зря он считается вторым по численности населения после столицы.       Макушку здорово пригревало майское солнышко, температура на термометре приближалась к непривычным для этой поры двадцати, вынуждая снимать кожаную куртку и оставаться лишь в тонком лонгсливе цвета хаки. Я любила гулять пешком и впитывать в себя атмосферу большого города, особенно когда позволяло время и погода. Сегодня у меня появилась такая возможность, и поэтому машина осталась ждать на парковке, а я радушно подставляла лицо солнечным лучам.       Я шла на встречу с моей женщиной. «Моей» я ее называла исключительно наедине или в своих самых смелых мыслях. Для всех остальных она являлась далеко не моей, а Мартой Максимовной Панфиловой — глубоко замужней за довольно успешным бизнесменом Панфиловым Виктором, вот уже на протяжении двадцати лет — великолепной матерью восемнадцатилетнего сына — Паши, и преподавательницей на кафедре испанского языка и специального перевода в престижном университете, где мы, собственно, и познакомились.       Подавала я документы на этот факультет, ведомая простым желанием уехать из маленького города, в котором имела счастье родиться, а также выползти из-под удушающей опеки моей тети. Так как мы с ней жили далеко небогато, то единственным существующим для меня выходом, чтобы воплотить мечты в реальность, стала возможность поступить на бесплатное в университет. Выбор пал на испанский — язык редкий, а бюджетных мест оказалось предостаточно. Думала не долго, честно говоря. Английский любила, знала на достаточном уровне, поэтому решила, что и с испанским справлюсь. Если в жизни дальше не пригодится, то хотя бы «Бумажный дом» смогу смотреть в оригинальной озвучке, обходясь без пиратского «Лостфильма».       И вот, на первом курсе, когда я была еще совсем зеленой и не такой циничной, как сейчас, Марта Максимовна заменяла у нас не вышедшего из декрета другого преподавателя и читала первые несколько лекций по лексикологии. В то время я едва запомнила ее, потому что уже знала, что высшее образование в моем случае, как любят говорить, чисто для галочки. Я мечтала о собственном бизнесе: небольшой на первых порах кофейне. Для исполнения этой мечты требовалась хренова уйма денег, которых у меня, конечно же, не было. Зато имелись — смазливое личико и стройная фигура. То, что в наличии были ещё и хорошо работающие мозги — знать никому не обязательно.       Если бы та восемнадцатилетняя Вика Тарасова, первокурсница со шмотом с распродаж и шестым Айфоном, увидела бы себя сейчас такую — на пороге двадцати четырех, в брендовой одежде, с последним Айфоном и новой Тойотой под элитной многоэтажкой, где я живу — то охренела бы и, наверное, гордилась. Если бы только знала та Тарасова, сколько раз ей придется купаться в дерьме, чтобы получить желаемое — вернулась бы домой, сидела с теткой, работала бы где-нибудь на месячную зарплату и никуда не высовывалась. Впрочем, поздно что-то менять.       Мне часто говорили, что мои слегка раскосые черные глаза выдавали всю мою сучью натуру. Конечно, это определение люди маскировали под словом «лисий взгляд», реже «стервозный». Мне было похер, я знала и без них, что я сука. Чем старше становилась, тем больше во мне проявлялась эта черта.       Мы остановились у четырехэтажного кафе с офигеть, каким «романтичным» названием «Париж» и, очевидно, французской кухней — на местный манер. Мы тут часто любили засиживаться с Мартой Максимовной — до, между и после пар. Университет находился всего в нескольких улицах отсюда. Удивительная концепция «Парижа» состояла в том, что когда-то владелец выкупил все квартиры в двух смежных подъездах и сделал там ресторан с разной тематикой на каждом этаже. Первый — дорого-богато, с кучей темного дерева от пола до потолка и бархатной обивкой на стульях; второй — наш любимый с Панфиловой, имел восхитительное название «Шоколад» — стеклянная терраса с выходом на главную улицу, точно также всё в бархате и золотых оттенках, но из-за панорамных окон пафос терялся, оставалась лишь тонущая в сладости интимность; третий этаж весь уставлен маленькими двухместными столами, как на летних площадках самого Парижа — в этом зале по вечерам крутили черно-белые фильмы и устраивали камерные концерты местных музыкантов. На четвертый этаж все добирались исключительно из-за того, что там подавали вкуснейшее фондю, и в клетках пели канарейки среди густых высоких растений. «Парижские джунгли».       Я глубоко вздохнула. Какую бы стерву я не строила из себя, даже мое сердце затрепетало, когда я поняла, что сейчас снова почувствую на себе пронзительный взгляд голубых глаз. Возможно, это наша последняя встреча. Я горько улыбнулась и толкнула стеклянную тяжелую дверь. Октябрь прошлого года       — Дорогие наши студенты, выпускники, — начал толкать речь Павленко Андрей Макарович — куратор и по совместительству единственный мужчина на кафедре. — Напоминаю, что сейчас самое время выбрать себе научного руководителя для написания дипломной работы, защита которой уже в конце весны…       Вика цокнула, осматривая куратора с головы до ног — старая привычка оценивать мужчин на наличие бабок сходу. Хотя она ещё в прошлом году завязала с этим, найдя постоянного спонсора своих «хотелок», или, как говорила подруга Оля — «папика». Вика сразу поняла, что если у них с Мишей получится, то так просто она его не отпустит.       Колесников Михаил — для всех, а для Тарасовой и его жены — любимый и ненаглядный Мишенька. Владелец сети люксовых японских ресторанов по всей стране — для Вики, мечтающей с пелёнок открыть свой бизнес, он выглядел идеальным вариантом. Несмотря, на то, что тот успел жениться примерно в то же время, когда она только родилась. Его двоих детей — девочек-близняшек, Вика никогда не видела даже на фото. Единственное, что она знала, так это то, что они учились в лучшей частной школе Лондона и приезжали очень-очень редко. Ее не смущало ничего — ни колоссальная разница в возрасте, ни наличие жены и детей, ни то что Колесников сразу сказал, что не собирается разводиться.       — Это плюс, а не минус, — томно прошепатала тогда Тарасова, закидывая на одно плечо свои густые темно-каштановые волосы и усаживаясь ему на колени, несмотря на то, что они сидели в машине. Благо, огромный салон Land Cruiser цвета слоновой кости, позволял развернуться.       — Ты выбрала, с кем будешь писать или снова заплатишь? — нажала кнопку вызова лифта Оля, оборачиваясь на сокурсницу.       — Не знаю, Оль, — скривилась девушка, прикидывая сколько Мише обойдется решение ее вопроса с дипломной. Последнее время она старалась брать у него не сильно много денег, так как планировала к Новому году попросить то самое заветное, ради чего и начинала эти отношения. — Может стоит попробовать самой? Только я без понятия как это вообще делать…       Лифт открылся и девушки зашли внутрь, нажимая кнопку первого этажа. У них было окно и как раз успевалось нормально пообедать перед парой по практической грамматике.       — Подождите, пожалуйста! — в почти закрытых дверях лифта промелькнули белые локоны, и более расторопная Оля быстро метнулась к панели, нажимая на нужную кнопку.       Двери снова распахнулись, и в кабину стремительно влетела на приличных шпильках невысокая блондинка с удлиненным каре до плеч. Она сдула непослушную прядь со лба и выдохнула, вымученно улыбаясь:       — Спасибо, а то пришлось бы еще минут десять ждать, пока приедет.       Оля безразлично кивнула, а Вика сглотнула и застыла. Она пыталась отчаянно вспомнить, где видела эту красивую женщину раньше, но память никак не подбрасывала никакой информации. Блондинка отвернулась от них и достала из небольшой сумки из крокодиловой кожи свой смартфон. Тарасовой, которая была немного выше, удалось увидеть, что та проверяет свое расписание. Разглядеть имя на экране ей не удалось, потому что лифт противно зазвонил, сообщая, что путешествие окончено, и загадочная дама вышла столь же стремительно, как и появилась, оставляя за собой лишь тонкий шлейф из чего-то хвойного и до скрежета сладкого.       — Кто это? — кивнула Вика в сторону уходившей от них преподавательницы, надеясь, что подруга в курсе.       — Ты знаешь, Тарасова, я даже не удивлена, что ты не помнишь, — закатила свои мутно-зеленые глаза Ольга и толкнула дверь, выходя из здания. — Это Марта Максимовна, она у нас на первом курсе заменяла пару лекций Федотовой, когда та еще из декрета не вышла, — солнце выглянуло из-за огромной тучи всего на миг, когда они переходили дорогу к небольшому кафе, где подавали изумительный «Греческий». — Ты тогда, наверное, уже строила планы по охмурению самых богатых мужчин нашего города, поэтому не помнишь.       Вика фыркнула, но спорить не стала. Она подняла глаза к небу. «Будет дождь. Хорошо, что я на машине».       — А в этом году она будет что-нибудь у нас читать? — спросила Вика, в благодарность кивнув официанту за принесенное меню. Они уселись в середине зала, у окна, на пошловато-красных диванчиках.       Ольга нахмурилась, она скользила по списку блюд от названия к названию, не зная, что выбрать.       — Кажется, какую-то выборочную дисциплину, — она со вздохом опустила заламинированный листок с наименованиями на стол, решив, что ограничится простым рамэном и капучино. — По-моему, она называется «Испанский язык Америки в историческом контексте». Ты разве в прошлом году не выбирала на сайте?       Отложив вслед за однокурсницей меню, Вика достала Айфон, чтобы ответить Мише. Он прислал какой-то очередной дурацкий мем о том, где чувак просит инопланетян украсть его, и Вика, вместо того, чтобы рассмеяться, лишь недовольно сложила губы трубочкой. Последнее время он начинал ее сильно утомлять, но ей следовало срочно взять себя в руки. Оставался последний рывок. Отправив три ржущих смайлика и один поцелуйчик, она спрятала телефон обратно.       — Да, хрен его знает, я много чего за эти четыре курса подписывала и выбирала, — пожала плечами Тарасова. Продиктовав свой заказ в виде «Греческого» и «Флет Уайта», она отвернулась к окну.       На стоянку университета вышла Марта Максимовна. Вика впилась взглядом в изящную фигуру — глубокого синего цвета платье, обтягивающее ее в положенных местах, небольшой вырез на груди — она уверенно ступала по опавшим желтым листьям, пронзая их тонким каблуком. Вика, почему-то, невольно провела аллегорию со своим сердцем.       Преподавательница нажала кнопку на ключе, и тут же призывно замигала белая Honda.       — Слушай, а у нее можно писать дипломную? — улыбнулась уголками губ девушка, наблюдая как машина плавно выезжает на дорогу и быстро уносится вперед, вклиниваясь в поток автомобилей.       Кажется, в этом году ей все же придется повозиться над дипломной работой.

***

      И в самом деле, в середине октября у них началась дисциплина, о которой говорила Оля, и читала ее Панфилова. Вика в глубине души обрадовалась тому, что в прошлом году наобум выбрала именно этот предмет. Но счастье ее длилось недолго, она успела забыть за несколько лет, что ненавидит историю. Даже если ее ведет такая сексуальная блондинка.       Почувствовав притяжение к женщине, Вика ничуть не удивилась этому — она с детства знала, как таблицу умножения, что ее тянет не только к мужскому полу, но и к женскому. Особенно к блондинкам, и особенно к блондинкам постарше и с тяжелым характером.       Впрочем, осознание своей бисексуальности — никоим образом не влияло на ее интимную жизнь — ее постель грели исключительно одни мужчины. Несколько поцелуев с сокурсницами в общаге по пьяни — не считались. Это же «зеленый» первый курс, когда экспериментируют все, пытаясь отыскать свое истинное «Я». После этого — редко что-то продолжается.       Тем не менее, Тарасова старалась строго придерживаться своего «плана пятилетки», как в шутку сама называла его внутри себя. До того как в прошлом году появился Миша, у нее было двое мужчин. Первым к ней начал подкатывать двадцатипятилетний парень — сын богатеньких родителей, ездивший на ядовито-зеленом Мустанге. Хоть Вика и носила в те времена шмотки от H&M, купленные по скидкам — цену себе она знала точно. Володя, так его звали, стал ее первым разочарованием в этом большом городе — конечно, сразу после убогой комнаты в общаге. А все потому, что насколько он казался красивым внешне, настолько же был говном внутри — от пяток до ушей. Тративший слепо бабки родителей — сам он ничего из себя не представлял. Собственно, она тоже стала для него «той первой», которая отказала ему и не дала. Но, хотя бы в счет морального ущерба — успела потратить пару тысяч с его премиальной карты на шмотки и новый Айфон.       Так Вика решила больше никогда не связываться с представителями «золотой молодежи».       Вторым, а по факту первым ее мужчиной, стал один известный в местных кругах сутенер. Он держал пару борделей в спальных районах. Узнав об этом, Тарасова очень испугалась — ведь лучше уж пойти работать по специальности, чем стать шлюхой. Она была уверена, что то, чем занимается она — имеет совершенно другие цели и подтексты.       «Саша-Майор» — такую кликуху ему дали из-за довольно ироничной фамилии — Майоренко. Он был одним из самых опасных бандитов района — с крышесносной харизмой. Саша имел в себе два метра роста, широкие плечи и бритую голову, на которую часто натягивал небольшую шапку. Вика почему-то в первую встречу приняла его за еврея и подумывала отказать ему в свидании. Ведь мама говорила, что евреи патологические жлобы. А жлобство для Тарасовой приравнивалось к восьмому греху из библейских заповедей. Позже род его занятий вскрылся, и Вика, в принципе, уже была и не против еврея. Саша-Майор так красиво ухаживал: охапки цветов, дорогие подарки, даже снял ей квартиру в центре города недалеко от универа, бормоча, что «прЫнцесса не может жить в нищенской общаге». В общем, через пару месяцев она согласилась, чтобы Саша стал ее первым — в том самом сокровенном смысле. «Подарок» Майоренко оценил по достоинству, и спустя несколько дней у подъезда стояла новая белая Toyota Camry, перевязанная, как в сериалах, огромным красным бантом. Тарасова мысленно закатила глаза на это, но машине, без сомнений, была рада. Тогда она и поняла, что у нее есть все шансы воплотить свою мечту, при условии «правильного» поведения.       С каждым месяцем Майоренко появлялся все реже и реже, жаловался, что менты прессуют все сильнее и жестче. В один поздний зимний вечер Вика получила смс от мужчины с одной строкой — «Ухожу на дно. Прощай, прынцесса». И он действительно пропал с тех пор, но напоследок успел заплатить за год аренды квартиры наперед. Так что, Вика выдохнула — полгода точно у нее есть, чтобы не переживать за деньги. Хотя Саша ей нравился — возможно, она бы даже смогла построить с ним нормальные отношения, при условии закрытия нелегального бизнеса. Так Вика думала, пока не увидела в новостях, что его все-таки поймали где-то на южных островах и посадили на много лет. Ей стало не по себе. Она переживала, что бы ни в коем случае ее не вмешали «вот в это все».       Так у Вики добавилось и второе правило — никогда не связываться с бандитами и ментами.       Поэтому, когда она с группой праздновала окончание третьего курса в ночном клубе с возвышенным названием «Рай», и там познакомилась с Колесниковым — Тарасова обрадовалась, узнав, что он не относится ни к одной из забаненных категорий.       Все было превосходно в ее жизни — бесконечные тусовки, золотая банковская карта, комфортная жизнь, отличный секс без обязательств, пока она не встретила — её. Ноябрь прошлого года.       — Добрый день! — выпалила Тарасова, нависая над преподавательским столом.       Не ожидавшая того, что кто-то после звонка остался в аудитории, Марта Максимовна резко оторвалась от заполнения журнала и, наконец-то, заметила стоявшую возле нее четверокурсницу. Она даже не пыталась запоминать имена всех своих студентов. И хотя их каждый год насчитывалось не больше двадцати — не все стоили того, что бы так напрягаться, по ее мнению. Однако эту девушку, она чувствовала, запомнит — этот прожигающий взгляд темно-карих глаз цеплял.       — Виделись, кажется, на паре…       Вика заметила, что ее сканируют с головы до ног, и напряглась, неосознанно выравнивая спину. Она не привыкла чувствовать себя неловко в присутствии кого-то, обычно все происходило наоборот — она заставляя всех нервничать. А эта женщина влияла на нее удивительным образом — после той мимолетной встречи в лифте, Вика никак не могла выбросить Панфилову из головы. Странно, — как совершенно незнакомый человек может тебя зацепить и засесть в голове.       — Виктория Тарасова меня зовут, — ее эго безоговорочно задели тем фактом, что не запомнили имя с первого раза, учитывая их и так небольшую группу. Неважно, что у самой Вики, существование Памфиловой тогда, на первом курсе — вообще не отложилось в памяти.       — Я Вас слушаю, Виктория Тарасова, — вздохнула преподавательница, захлопывая журнал посещения и отмечая, — как студентке идет это вязаное белое платье и кожаная куртка сверху. Она незаметно поправила свой строгий костюм с юбкой-карандаш и с небольшой завистью посмотрела на черные кроссовки со знаменитой эмблемой, надеясь, что она скоро попадет домой и тоже сможет снять каблуки.       — Меня назначили к Вам по распределению писать дипломную, и нужно утвердить тему до конца месяца.       Женщина ничуть не удивилась тому, что на нее скинули студентку в самый последний момент. Весь год она старательно увиливала от участия в написании подобных работ, отдавая эту «привилегию» другим преподавателям.       — Что ж, у Вас есть какие-то варианты? Раз Вы единственная, кого я курирую в этот раз, то надеюсь, что мне хотя бы немного повезло, и Вы умнее инфузории-туфельки, — сказала она иронично, поднимаясь со стула.       Яркое солнце прорвалось сквозь тканевые жалюзи, освещая лицо Марты Максимовны. Тарасова воспользовалась моментом, чтобы разглядеть его более детально: удлиненное каре удачно подчеркивало острые скулы, тонкие брови, глаза, которые в первую встречу казались ей голубыми — сейчас блистали изумрудами. Помада цвета пыльной розы на губах слегка смазалась, видимо, из-за стаканчика из-под кофе — опустошенный, он стоял на столе. А серый костюм с узкой юбкой — чудесно обнимал точеную фигуру.       Те самые изумруды, как раз вглядывались в лицо Вики, как бы пытаясь понять, что с ней не так, и почему она так долго не отвечает. Возможно, желание Марты Максимовны иметь адекватного студента — оказалось все же напрасным.       Спохватившись через пару секунд, Вика тряхнула головой, отгоняя наваждение.       — Нет вариантов, я вообще узнала, что пишу с Вами, сегодня утром от лаборантки Вашей кафедры. Очень не хочется разрушать Ваши надежды, конечно… — недовольно сжала губы в тонкую линию она, отступая на шаг в сторону и пропуская вперёд Панфилову, которая успела к тому времени собрать вещи, журнал засунуть в небольшую сумку и уверенно направлялась к выходу из аудитории.       Идя по коридору за Мартой Максимовной в сторону кабинета, где находилась кафедра испанского языка, Тарасова успела пожалеть, что подкупила молодую девочку-лаборантку, имя которой она даже не запомнила, коробкой конфет, чтобы та незаметно добавила ее в список дипломников Панфиловой. Она же не знала, что у преподавательницы больше никого нет, и она единственная. А это означает, что она в конкретной заднице.       Остановившись у дверей, Марта Максимовна развернулась и острым как лезвие взглядом посмотрела на девушку, выдавая самую холодную улыбку:       — Замечательно. У Вас, Виктория, есть время до конца недели — выбрать пять интересных и актуальных тем по предмету «Теория перевода». В шесть вечера в пятницу буду ждать в двести пятом кабинете для обсуждения. Не разочаруйте меня.       У Тарасовой на языке так и вертелось — «а то что?», но, наученная собственным горьким опытом — «не говорить там, где не нужно и промолчать, когда нужно» — она лишь кивнула и развернулась. Не прощаясь, она пошла к лифту, чтобы спуститься вниз, сесть за руль любимой машины и поехать домой, где единственное, что поможет ей немного скрасить этот день — горячая ванна с пеной и новый сезон «Полового воспитания». Вика знала, что темы для дипломной — одолжит у лучшего друга всех студентов и школьников — Гугла.

***

      Устало упав на кровать, Вика первым делом схватила c тумбочки свою электронку и сделала глубокую затяжку.       — Мне нужно на пару недель уехать, — к ней прижалось потное и разгоряченное мужское тело, и девушка немедля отодвинулась. Она ненавидела все эти нежности после секса. И поцелуям с объятиями предпочитала грубый… никотин.       Миша накрыл их голых одеялом и потянулся за своим телефоном. Яркий экран на секунду ослепил привыкшие к темноте глаза. Нужно было написать жене, что он задерживается в одном из своих ресторанов. «Проблемы с поставщиками, дорогая» — отправил он вдогонку.       Тарасова ухмыльнулась, затягиваясь.       — К дочерям летите? С Маринкой? — сделав акцент на имени, Вика поморщилась. Начинало горчить, а значит, пора менять жидкость. Она нажала на кнопку сбоку и через секунду устройство погасло. Хотелось пить. Так и не дождавшись от Миши ответа, Вика встала и, накинув коротенький шелковый халат, ушла на кухню.       Она никогда не ревновала его к жене, что одновременно и устраивало Колесникова, и раздражало. Вика сразу заявила, что любви не будет — исключительно секс, в котором Миша, нужно признать, был хорош. Не смотря на свои плюс сорок, он находился в отличной физической форме, благодаря правильному питанию и личному фитнес-тренеру. Седина лишь слегка коснулась его висков, не портив его коротко подстриженные черные волосы. Хорошо подобранная дорогая одежда и ключи от роскошной машины — делали его великолепным по всем фронтам. Тем не менее, Тарасова ничего не чувствовала к нему и была чрезвычайно рада этому факту. Порой, ей казалось, что у нее вообще отсутствует подобная функция — кого-то любить.       Нет, конечно, она любила своих родителей. Вернее память о них. Ведь их не стало, когда Вике только исполнилось шестнадцать. Она никому не позволяла так глубоко пробираться в свою душу, чтобы делиться подробностями своей жизни. Поэтому все, что Вика отвечала — «погибли в ДТП, я росла под опекой тети».       Еще Тарасова любила себя. Трагедия с родителями висела над ней темной тучей и бесконечно напоминала, что жизнь коротка и может оборваться в любой момент, поэтому следует брать от нее максимум. Что она, собственно, и делала.       — А хочешь, мы с тобой слетаем тоже куда-нибудь, мм? — Миша подошел и прижался к спине Тарасовой, по-хозяйски притягивая к себе.       Девушка отставила пустой стакан на столешницу и развернулась в объятиях, прижимаясь к голому торсу Колесниковва. Она привстала на носочки и обвила его толстую шею руками, включив свою самую обворожительную улыбку.       — Возможно, но знаешь, чего я хочу больше всего? — заговорщицки прошептала Вика, ласково поглаживая затылок мужчины и слегка массируя ногтями. Она помнила, что это его эрогенная зона и часто бесстыдно использовала эти фишки, чтобы получить желаемое — будь-то новая сумка или платье. Но сейчас — на кону стоял приз в сотни раз больше и дороже.       — Не говори, что развестись! — хмыкнул он, как показалось Тарасовой — слегка нервно. Вот оно — следует так же бить по чувству вины. Это работает лучше всего. — Никогда не поверю!       — Хм, а ты бы развелся ради меня? — карие глаза озорно блестели, она приблизилась к его губам. Ногти сильнее впились в кожу головы, пропуская сквозь пальцы короткие жесткие волоски.       — Не дури, — замялся Миша и отвел взгляд. — Говори, что хочешь. Ты же знаешь, я все сделаю.       Остался контрольный выстрел.       — Но это очень дорого, — ее руки спустились к обнаженной груди мужчины и ласково очертили одну, следом вторую и медленно двинулись к прессу. Она почувствовала, как под пальцами напрягся его живот.       — Вика, говори! — нетерпеливо воскликнул Колесников. В его глазах вспыхнуло животное желание, когда ее ладонь скользнула ниже и накрыла пах.       — Помоги мне открыть свой бизнес, — она на выдохе выпалила заветную просьбу. Терпеливо выждала момент, когда все звезды сойдутся нужным образом, и поставила точку. — Кофейню.       На самом деле, Вика относилась к тому типу людей, у которых всегда имелся запасной план. Если Колесников откажет ей, то у нее есть значительные накопления, которые она планировала потратить на собственную квартиру. Однако, Тарасова без раздумий потратила бы их на исполнение другой своей заветной мечты. К тому же она еще год назад, как только начала спать с Мишей, дала самой себе клятвенное обещание, что он последний женатый мужик в ее постели.       К ее требованиям в обязательном порядке добавился еще этот пункт. Да и в целом — Миша последний, с кем у нее секс ради денег. Хотя ей и нравилось заниматься с ним сексом. Был бы он не женат и хотя бы лет на пять моложе, то возможно у них что-нибудь, да получилось. Он был умным, красивым и ненапряжным. С ним было легко.       — Кофейню? Ты хочешь заниматься бизнесом? — в его голосе сквозила плохо скрытая ирония, и Вике захотелось в ту же секунду оттолкнуть его и выгнать. Но она переборола себя, хитро улыбнулась и свободной рукой потянула пояс своего халата, полы которого разошлись, обнажая подтянутое соблазнительное тело.       «Осталось совсем немного и ты будешь свободна!» — повторяла как мантру про себя Вика, и это успокаивало — скоро ей не придется зависеть ни от кого из мужчин. Ни от кого из людей. Пусть и подобным, как некоторые считают, аморальным способом.       — Хочу, — она выгнулась, как кошка, от настойчивого касания его ладони к своей груди. — Ты же умный, у тебя такие успешные рестораны. Ты научишь меня…       Миша довольно улыбнулся, рассматривая красивое податливое тело в своих руках. Ему, как и любому другому мужчине, без сомнений нравилось, когда его хвалили, превозносили какие-то личные качества, и особенно ум — как нечто совершенно исключительное. Вика почувствовала, что лестные слова и ласки определенно имели успех — ее резко схватили за талию и уложили на стол, попутно сбрасывая халат на светлый кафель — обнаженная спина неприятно заскользила по холодному стеклу стола, и по коже Тарасовой пробежали мурашки.       — Я буду прилежной ученицей, обещаю, — прошептала она, скрестив тонкие лодыжки за спиной Миши. И он, сам того не подозревая, попал в сладостный капкан, выбраться из которого почти невозможно.

***

      Винтажные Casio на руке подсказывали, что Вика опаздывала на встречу с Панфиловой на пять минут. Она не понимала насколько это критично — на пары к той задерживаться никто не рисковал — и спрогнозировать реакцию Марты Максимовны было невозможно.       Остановившись у двести пятого кабинета, Вика сделала пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять быстро колотящееся сердце. Два глухих стука в дверь — и она дернула ручку вниз.       Первое, что ощутила, переступив порог аудитории — это знакомый аромат леса с ноткой жасмина. Ей захотелось на долю секунды прикрыть глаза и окутать себя этой терпкой свежестью. Последние недели солнце садилось все раньше и раньше, и из-за этого в помещении было полутемно, а лекционные парты пусты. В такое время мало кто оставался в университете. Тарасова подумала, есть ли хоть призрачный шанс, что о ней забыли и удастся спокойно уехать домой? В последние дни она не слезала с риэлторских сайтов в поисках того самого помещения и собиралась продолжать активные поиски, пока не найдет идеальный вариант. Покупать абы что — Вика категорически отказывалась.       Марта Максимовна сидела за своим столом у дальней стены аудитории. Она что-то внимательно читала на планшете, иногда хмурясь слишком явно, от чего на лбу появлялись неглубокие волны. Молочный лонгслив отлично подчеркивал плоский живот и аккуратный бюст, а накинутый сверху коричневый кардиган с незатейливым узором — добавлял уюта к образу. Что было надето снизу — рассмотреть Вике не удалось, так как мешал стол. От чего-то Вика словила себя на том, что к такому луку отлично подошли бы голубые джинсы-скинни, которые она недавно видела в Zara.       «Такая женщина точно не носит «Зару», идиотка!»— мысленно возмутилась она от своих глупых, как ей казалось, предположений.       — Я, надеюсь, Вы опоздали не из-за того, что десять минут стояли под дверью аудитории, решаясь, — сказала Марта Максимовна, не отрывая взгляда от экрана, взяв в руку стилус и что-то исправляя на планшете. Будто опоздавшая студентка в дверях — ее совершенно не интересовала.       Перед тем как отправляться на встречу, Тарасова провела с собой долгую воспитательную беседу на тему своего странного отношения к незнакомой ей до этого преподавательнице. Ей не нравилась та неуверенность и робость, которую она испытывала в присутствии Панфиловой. «Провинциальная забитость» — часто слышала Вика от местных девчонок мнение о приезжих. Не чудом, а кропотливой работой ей удалось избежать этого определения — она просто выдрессировала в себе чувство стиля, старалась правильно говорить — все благодаря огромному количеству прочитанной классической литературы. И, конечно — Тарасова научилась знать себе цену. Девушку злило, когда кто-то пытался пошатнуть ее тщательно выстроенный образ — умной, красивой, смелой и слегка надменной. Стерва — так ее называли за спиной. Ок! — Вике было глубоко плевать — она знала, какую цель преследует, и шла четко по выстроенному пути.       — А если бы и так, то что? — Тарасова медленно приближалась к преподавательнице, не отводя от той насмешливого взгляда. Но, когда Панфилова посмотрела в ответ — вся ирония и уверенность студентки угасла под напором ледяного взгляда.       — Разочаровалась бы в Вас, Виктория Тарасова, еще до нашего полноценного знакомства, — на губах промелькнула тень улыбки. Марта Максимовна прервала зрительный контакт и снова вернулась к планшету, обращаясь теперь к девушке тем тоном, которым обычно читала лекции на парах. — Вы принесли варианты тем для дипломной?       Вика села за парту перед столом преподавательницы и положила листок перед ней.       — Может быть что-то из этого…       Пока Панфилова быстро просматривала написанное, Вика увидела выглядывающий из ее сумки корешок книги. Она максимально напрягла зрение и прочла название — «Учитель». Тарасова как раз недавно закончила читать этот роман Шарлотты Бронте. Он не впечатлял так, как известная и более популярная другая работа писательницы — «Джен Эйр», но точно заставлял немного по-другому посмотреть на окружающих и себя. Возможно, Вика сама была в какой-то степени этим Уильямом Кримсвортом, брошенным на произвол судьбы самыми родными людьми, и который на протяжении всего романа искал свое место в этой жизни. Он отчаянно пытался доказать всему миру, что достоин самого лучшего и не позволит никому обращаться к себе свысока.       — Да уж… Вам самой-то — не стыдно приходить с материалом, скачанным с первого же сайта в поиске? — строго, и как показалось Тарасовой, слегка разочаровано, спросила Марта Максимовна, сощурив взгляд — светлая бровь вопросительно изогнулась.       На самом деле — было стыдно. Но не могла же Вика рассказать Панфиловой, что у нее совсем вылетело из головы про дипломную, и она была занята вещами поважнее. Состроив пристыженное выражение лица, студентка потупила глаза в парту. Обычно эта сцена срабатывала с ее ухажерами, когда Тарасова иногда косячила по мелочи — машину поцарапала, кольцо с брюликами потеряла или нагрубила не тому, кому можно.       — Может немного…       Вике, несомненно, хотелось возразить и в оправдание сказать, что первые выплывшие ссылки на сайты не подошли, и ей даже пришлось скролить в самый конец страницы… Но достаточно того, что Марта Максимовна и так думала о ней уже не в самом позитивном ключе. Стоит притормозить. Ругаться с человеком, от которого напрямую зависит, получишь ты диплом или нет — хреновая затея.       — Я предупреждала. Думаю, Вам следует в понедельник зайти на кафедру и попросить нашу лаборантку сменить научного руководителя на Алексея Борисовича. Он — принимает скачанные с Интернета работы, — листок скомкали в небольшой шар и бросили растерянной Тарасовой, которая едва успела словить его, чтоб не прилетело прямо в лоб. — Потому что на другое, нечто большее, Вы, по всей видимости, не способны. Всего хорошего.       Улыбка Панфиловой, адресованная Вике, говорила откровенно — «Я, с такими тупыми — не работаю, малышка». Та вскипела, крепче сжимая челюсти.       — Это Вы решили по десятисекундному разговору? — зло выплюнула Тарасова, вставая со своего места.       Марта Максимовна, которая за годы преподавательской деятельности уже успела привыкнуть к подобному поведению студентов — выглядела невозмутимо и была абсолютно спокойна.       — Это я решила по уровню вашей подготовки и отношению к моему предмету, — она устало потерла переносицу, понимая, что больше нет сил терпеть головную боль и срочно нужно принять обезболивающее, иначе — попросту не сможет сесть за руль. Панфилова потянулась к сумке, чтобы найти таблетки.       — Мне нужен второй шанс, — потребовала уже более спокойно Тарасова, пристально наблюдая, как Марта Максимовна усердно перерывала содержимое. Ее аккуратные тонкие пальцы, на которые Вика не могла не заглядываться — спустя пару секунд, все же отыскали необходимую пачку и ловким движением выдавили белую капсулу из блистера.       — И с какой стати я должна Вам его предоставить? — Панфилова положила таблетку на язык, открутила крышку бутылки с водой и сделала несколько маленьких глотков. Если не подействует, то придется вызывать такси, а за машиной возвращаться завтра, чего очень бы не хотелось. Завтра она обязана целый день заменять Свету — администратора в своей частной школе иностранных языков, у которой заболел ребенок.       — Я Вам не скажу тогда, чем закончится книга, — бросила девушка, направляясь к выходу. Под окнами ее ждал белый Land Cruiser. Миша десять минут назад написал, что отыскал «то самое» помещение и хочет ей поскорее его показать. — Новые варианты сброшу Вам на электронку!       Панфилова потирала виски в последней надежде, что это ускорит унять боль. Ей хотелось крикнуть этой несносной девчонке, что книгу она прочла уже давно и не давала ей адрес своей почты. Тем не менее, Марта Максимовна от чего-то чувствовала, что Тарасова сама ее отыщет. Без труда.