Вовочка

- ...Ну и ты подумай, я же туда прихожу, а там короче мужики эти боксом занимаются. - Кащей бодро размахивал руками, забыв, что в правой зажата зажженная сигарета, так что пепел с кончика удачно приземлился прямо Вове в рюмку. Но Адидас этого не заметил, он был очень глубоко погружен в историю, которую Кащей рассказывал последние десять минут. - В трусах этих красных, которые вот эти, боксерские, понял? И я пришел, стою, смотрю блять на них, а они на меня смотрят. Думаю, а какого тогда хуя я сюда вообще пришел?       Вова сидел на стуле уже очень условно. Он больше полулежал на столе, пьяно невпопад заливаясь смехом на Кащеевские россказни. Дело было уже к утру, даже небо становилось постепенно серым, наверное скоро уже и рассветет. Занавесок на кухне не было, так что все из окна было очень хорошо видно. Желтый фонарь все еще горел, а улица казалась очень синей.       Кащей держался чуть увереннее, но и сам уже был очень и очень пьян. Иногда мысли из головы совсем убегали, оставалась только пустота, от которой за ушами становилось щекотно. Монолог он в такие моменты не прекращал, все говорил и говорил, и когда спустя несколько секунд снова осознавался, то даже с интересом ждал, что скажет дальше, куда его завела ниточка пиздежа. - Вон, смотри, скоро солнышко встанет. - Кащей сигаретой указал на посветлевшее небо за стеклом. - Красота, а? - Ага, красиво.       Вова уже не говорил, а скорее бормотал и совсем скоро должен был уснуть, судя по полузакрытым векам. Это Кащея расстраивало, хоть он и сам уже с трудом держал шею и из кумара выходил только когда пускался рассказывать свои уличные байки. Не хотелось заканчивать, он бы так и сидел на этой кухне, курил бы сигаретку, травил Адидасу истории о бандитских своих приключениях и периодически бы хлопал его по плечу, проверял бы то есть, что не заснул Вова. И дело может быть даже не только в Вове, хотя справедливости ради и в нем тоже, но и в том, что после водочки жить все-таки приятнее. Очень уж любил Кащей эту легкость в голове, когда мир самую капельку кружится, в мозгах ничего лишнего. Только от спирта так не всегда бывает, чаще уже сейчас и не бывает. Не улыбается особо больше, когда пьяный. Но хорошая компания иногда решает, это точно. Вова вдруг подал голос. - Кащей, а ты правда колешься? Кащей достал из пачки еще одну сигарету. - Тебе это кто сказал? - Пацаны говорят. Он затянулся и когда выдохнул дым, сказал - Твои пацаны, блять. Хуже бабок на лавке, понял? Не слушай ты это хуйню, да? Может жить тебе полегче будет. - Так че? - У Вовы лицо теперь было совсем серьезное. Только почему-то когда он строил серьезное ебало, то выглядел очень уж глупо. На Кащеев взгляд. Вова всегда чуть приоткрывал рот и опускал брови, так что глаза у него становились сонные, полуприкрытые. Выражение лица у него тогда как у собаки, которая ждет, что любимый хозяин ее будет пинать. Вова становился весь какой-то обманчиво уязвимый.       Кащей повернулся к Адидасу лицом и уперся руками в широко раздвинутые колени. Посмотрел внимательно и еще раз затянулся. За окном светлело и светлело, а из головы пропадала легкость, на ее место приходила противная паранойя какая-то иступленная усталость. В глазах как песка насыпали уже. - А че? Ты меня спрашивать опять собрался что-ли? За наркоту? Еще раз отшить меня хочешь, Вова?       Вова молчал и продолжал серьезно смотреть. Чего он от него хотел? Чтобы он за чужие сплетни ему пояснял? Как дети. - Вова, ну лицо попроще сделай, нет? Че ты хочешь от меня? Я вот кем в твоих глазах выгляжу? Вот ты мне сам сейчас скажи, я колюсь или нет, а? Как думаешь? - Я думаю, что нет. - Хорошо.       Кащей подтянул бутылку и налил себе еще водки. Потом подумал и налил и Вове тоже. Выпил. Адидас посмотрел на рюмку немного, и потом быстро, залпом, выпил тоже. После сразу прижал тыльную сторону ладони ко рту и болезненно сморщился. Судя по звукам, едва сдержал содержимое желудка внутри.       Кащей был рад, что Адидас не верит слухам. Мог бы, наверное, поверить. Слухи про таких, как он, всегда очень правдоподобные, потому что иногда правдивые. - Нет. Вова кивнул. - Спасибо, Кащей.       Кащей на это закатил глаза. Развел тут, называется. Сантименты.       Посидели молча. Вова потянулся к пачке, которая лежала на столе. - Своих у тебя нету что-ли? - Кащею не жалко, просто интересно. - Закончились у меня. - Ну и все тогда, не дергайся сиди. У меня тоже последняя. - Вова горестно на это вздохнул и стал смотреть в окошко. Там уже все было совсем серое, от синевы ничего не осталось. Значит скоро и солнце появится.       Кащей смотрел не в окно, а на Вову. Красивый все-таки, сука. Всегда бабам нравился, а ему вот, Адидасу, никто не нравился. У него же как всегда было. Вот найдет себе одну, ходит потом за ней, никак не отвяжется. И всегда тех выбирал, кому он сам нахуй был не нужен. Поэтому за ним все бегали, а он за одной. Недоступный он, и сам всегда выбирал недоступных. У Вовы еще лицо такое правильное, какое-то ментовское, что-ли. Нет, не ментовское. Скорее, как у художника какого-нибудь, или музыканта. Вся вот эта пидорская тема. Когда про высшие материи, про любовь. Даже ублюдские эти его усы образ не портили. Может по Кащею не видно, но он в красоте что-то понимал, и вот эту Вовину красоту тоже мог оценить.       Сейчас вот он выглядел умиротворенно, на все сто процентов спокойно. Лег все-таки на стол, подложил руку под голову и смотрел на солнышко в окне. То уже появилось и луч медленно-медленно полз к Адидасовому лицу. Может и не полз, Кащею может просто так казалось, он же очень пьяный. И вот ему солнце светило прямо в глаз, так что пришлось неестественно немного отклониться, чтобы не жгло и чтобы лучше было видно. Сигарету он скурил где-то до половины. Посмотрел на нее, потому на Вову. Настроение было теперь шальное, паранойя с рассветом снова отступила почему-то. - Эй, солдат.       Вова не пошевелился, только издал звук, похожий на мычание, что, мол, слышит. - На вот, кури. Если не брезгуешь.       Вова протянул руку и забрал из Кащеевых пальцев сигарету. Затянулся, выдохнул. Потом еще раз. Потом передал обратно. Там сигареты то осталось совсем чуть-чуть, пол ногтя, может. Кащей принял, сделал скромную затяжку, и передал бычок обратно. - Докуривай, не жалко мне. - Ага, спасибо, блять. - Прозвучало очень забавно, потому что Вова все еще лежал щекой на своей руке. Кащей улыбнулся. - Докурил? Все тогда, вставай. Пойдем уже баиньки, да? Рубит. - Да давай еще посидим, чего ты. Нормально же. - Вова, ты уже даже не сидишь. Куда тебе сидеть, скажи? Поднимайся, я тебя прошу. - Кащей устало потер бровь, вставая. Че вот с ним теперь делать? Когда поднялся, мир еще сильнее поплыл. Все немного покачивалось и рябило.       Подошел со спины и просунулся головой под руку Адидасу, поднял. - Ты тяжелый пиздец. Давай, помогай мне блять, понял? - Вместе с Вовой вставать было тяжело, аж коленки тряслись, но это наверное и от того, что пьяными были оба. - Да отъебись от меня, Кащей. Мне тут нормально. - Вова упорно не хотел никуда двигаться, а Кащей сам не очень понимал, зачем он тут так старается. И лежал бы этот долбоеб на столе, чтобы утром проснуться без спины. Им же не по двадцать уже, чтобы вот так. И похуй, утром бы поныл, а потом уже совсем не его дело. И надо бы оставить, чтобы в следующий раз посговорчивее был, только вот не хочется. Ладно, че. Поможет, по-дружески.       Уже в коридоре, когда они медленно переставляя ноги оба шли в сторону зала, возник в голове вопрос. Куда они вообще идут? Кровать широкая, но одна. Одеяло, вроде, тоже. А подушка у него вообще была? В целом, то есть, когда либо была? Наверное, да, но сейчас конкретно, хуй его знает. Не помнил. - Ну пиздец, Вова. Мы с тобой теперь кто в глазах общественности будем, а? Вова, мы теперь будем с тобой не мужики, и не пацаны, а хуй знает кто, да? - Кащей говорил не в серьез, это только пидарасы боятся лишний раз до другого мужика дотронуться, вот как он считал. Он, Кащей, вполне нормальный, так что ничего такого в ситуации нет. Но тон выбрал очень серьезный, чтобы добавить драмы. Кто его пиздеж еще будет слушать в ближайшее время? Никто. Так что ситуацией надо пользоваться. Вова может уже и не слышит особо, что он там говорит, но пусть хоть проникнется атмосферой. - Вов, ну ногами шевели уже давай, сколько можно то блять. Почти дошли мы уже с тобой. Так что давай, раз-два, бодрее. Как на плацу чтобы, да? - Кащей может и сам не сильно торопился, старался думать о том, куда поставить дальше ногу, чтобы был ровней полет. Дошли. Вова с Кощеева плеча по-сути просто упал прямо на кровать, лицом вниз. Дальше не двигался, просто лежал. Спасибо, что сразу не захрапел. - Володь, ну давай двигайся, че ты лег то по диагонали прямо. Давай, а. Потом Кащей просто взял Вову за ноги и перекинул их к стене. Не дождешься от него. Адидас в этом моменте перестал изображать жмура и возмутился. - Бля, руки нахуй убери. Чего тебе надо от меня. - Я тебе же говорю, мне надо тоже лечь, понял? А ты тут разлегся на всю кровать. Вова, ну ты как не в гостях. - Объяснил терпеливо и ласково, дорогому Вовочке, чтобы лучше понимал. - Ладно.       Кащей тоже лег, на спину, положил руки под голову и смотрел теперь в потолок. В комнате было хорошо. Даже несмотря на то, что обои под потолком были коричневые от старых подтеков, и отходили местами, и в углах была плесень, а в воздухе пахло сигаретами и мусором немного. Хорошо потому что наконец-то не так одиноко, а еще из-за того что солнце окрашивало стены в ярко оранжевый. Он закрыл глаза и прислушался. Солнце, видимо, подтопило лед на окнах, так что через деревянные рамы вполне было слышно, как по карнизу тихонько стучат капли. Закричал петух. Неудивительно, тут частный сектор рядом. Потом во дворе забрехала собака, потом другая. Рядом сопел Вова. Не мешал особо, но было слышно. Пока думал, начал медленно засыпать.       Уже дремал, когда резко выдохнул и открыл глаза. Вова через грудь ему перекинул свою руку. Спит уже, засранец, а руки свои раскидал. Сначала хотел убрать, уже даже взялся за ладонь, чтобы аккуратно переложить, но потом почему-то передумал. Рука у Вовы совсем холодная. Кащей погладил большим пальцем, совсем слегка, чтобы не разбудить. А то начнется хуйня. Им надо это?       Вовина рука тяжелая и приятная, в воздухе от его тела запах прокуренных волос, который от запаха сигарет сильно отличается, пахнет еще потом, каким-то ядреным одеколоном и чем-то еще. Кащей снова закрыл глаза. Стал думать. Как-то все у них немного не по-человечески, так было всегда. Сколько ни ругались, все равно ближе всех, так было в детстве, в юности. Кащей думал, что после Афгана, после улицы, уже так не будет, потому что жизнь теперь взрослая, и ссоры тоже взрослые. Оказывается, нет. Все так. Только страшно. В основном потому, что Кащей совершенно не знал, что в чужой голове. Это такой парадокс. Они, может, и одни друг у друга, и доверяют, и ближе всех, но никогда совершенно не могли понять, что у другого на уме. Чужая душа - потемки, говорят. Вот для них это правда на все сто. Кащей не боялся, только потому что не думал об этом. Но если бы задумался, то точно бы не смог сказать, то же самое у Вовы в голове, что и у него, или нет. Вова тоже думает о том, что когда появился второй, то все стало как-то полнее и правильнее? Что теперь легче даже просто быть собой, это вот "себя" теперь яснее. Прошли сутки, вроде, или сколько. Но кажется, что так всегда было, и если будет дальше, то будет правильно.       Мысли пьяные и глупые, а рука на груди тяжелая и теплая. Кащей уснул. И ему приснился сон.       Кащей сидел на кровати Вовы и смотрел в окно. На улице шел очень-очень густой снег. Такой, что елки во дворе почти прогибались под его весом, а дальше фонаря почти и не было ничего видно. Руками перебирал бахрому на покрывале и терпеливо ждал. Вова съебал в душ и оставил его тут одного. Кащею было неловко, он себя чувствовал как шпион, который пробрался в чужой дом, залез вон через окно. Потому что все вокруг было слишком чистеньким и хорошим. За стенкой угукал младший Адидас, и ему что-то тихонько и нежно отвечала его мама. Мачеха Вовы для Кащея была вообще отдельной темой. Всегда шумный пацан, который был готов слать нахуй за красивые глаза или флиртовать напропалую, когда было нужно, перед ней, Дилярой (она сама просила ее называть без отчества, чтобы без формальностей), совсем терялся и робел. Адидас всегда от его глупого растерянного лица хихикал. А Кащей на него даже за это немного обижался. Просто эта женщина была такой для него непонятной, она ставила его в тупик. Они вообще такие бывают? Откуда и зачем? Почему? Он любил ее слушать, но на глаза попадаться побаивался. Поэтому вот так, из-за стенки, ему было проще всего.       Вот с отцом Вовы все было понятно. Кащей таких знал, и его понимал прекрасно. Мужик в своем сыночке души не чаял, а Кащею не доверял. Думал, наверное, что лучше бы Вовочка нашел себе друга со скрипкой или на крайний случай с гитарой. Чтобы они вместе ходили на сольфеджио и играли на рояле, который без дела стоял в гостиной. Кащею неприязнь отца друга была полностью ясна, поэтому совсем не стыдно было отвечать на нее взаимностью. Папашка своего шестнадцатилетнего сына до сих пор не отпускал гулять после десяти и отчитывал за запах дыма. А Вовочка как назло отрицал подростковый бунт и с упоением заглядывал в рот отцу семейства. Кащей бы очень хотел, чтобы Вова ему верил сильнее, чем отцу, и чтобы его так слушал, когда нужно. Это невозможно, наверное. Но никаких скрипачей и гитаристов он в компанию не пустит, это точно. Дверь открылась и в комнату зашел Вова. Красный, вытирает на ходу волосы полотенцем, а второе обмотано вокруг бедер. Кащей его осмотрел бегло, а потом отвел взгляд обратно на окошко. Стало снова неловко, но теперь уже непонятно почему. - Вов, ну че ты как долго, заебал.       Вова выпучил глаза и посмотрел на него страшно. Подошел совсем близко и наклонился, на ухо быстро и обиженно зашептал. - Блять, Кащей, я тебе сука сто раз говорил в квартире не материться. Ты охуел что ли совсем?!       А Кащей не особо слушал, почему-то, он сходил с ума. От Вовы шло влажное горячее тепло, как бывает только после душа, с волос пара капелек попала на щеку. И шепот до него доходит не звуками скорее, а воздухом, который щекочет ухо.       Вова быстро отстранился и воровато оглянулся на дверь. И для надежности еще раз сурово посмотрел на Кащея. Сказал уже вслух. - Понял?       Кащей задумчиво кивнул. Они собирались на школьную дискотеку в честь нового года. Там, наверное, будут девчонки. Блять, он очень надеялся, что они там будут.       Вовочка одевался, потом долго стоял у зеркала и причесывался. Не получалось у него уложить волосы более-менее аккуратно, ну никогда не выходило. Сам Кащей об этом особо не думал. Он вообще из тех людей, которых никто не считает красивыми до того момента, пока они не открывают рот. Он редко молчал, так что вниманием обделен не был. Потом они выходят из квартиры, вежливо прощаются с Дилярой. Отца Вовы сегодня дома не было, так что по глазам женщины было понятно, что ко времени возвращать Адидаса не придется.       Потом дискотека, попсовые песенки, Вова танцует рядом и лицо у него то красное, то фиолетовое, потому что по нему прыгают зайчики от светильников.       Потом Кащей зажимает девочку около мужского туалета, в углу. Рядом стоит кадка с большим каким-то фикусом, или вроде того. Девочка красивая. Он не видит ее лицо, но знает, что девочка красивая. У нее длинные каштановые волосы, очень гладкие, и юбка солнышком. Он ее целует, и губы у нее мягкие и очень приятные. Она ему что-то говорит и улыбается прямо в поцелуй. Кащей тоже улыбается. Только потом происходит что-то непонятное.       Сон неуловимо поменялся. Что-то произошло.       Он, Кащей, все еще рядом с фикусом, держится за чьи-то гладкие бока. Все еще целуется, но поцелуй теперь немного другой. Наверное, более агрессивный, немного отчаянный. Будто бы соприкоснуться губами просто, а вот отпрянуть уже нельзя, потому что тогда случится что-то непоправимое. И он целуется, и даже стукается зубами об чужие, языком проникает в чужой рот. Все так горячо и сладко. А потом его оттолкнули и он посмотрел в лицо напротив.       На него немного испуганно смотрел Вовочка.       Кащей широко раскрыл глаза и загнанно вдохнул.       Блять.       И че это такое щас было, получается? Он все еще лежал на спине. Потянулся руками к лицу, и понял, что за ночь Адидас совсем на него налип и теперь обнимает его всеми конечностями. Кащей совсем не понимал, что происходит. Скинул с себя чужие руки-ноги и сел в кровати. Агрессивно растер руками лицо и теперь сквозь пальцы смотрел на собственную утреннюю эрекцию. - Пиздец. - Это уже вслух.       Вова, потревоженный возней рядом, свернулся вокруг одеяла и снова мирно посапывал. Только на Кощееву реплику пробубнил что-то сквозь сон. Вроде бы, попросил не материться.