Сборник историй из Саркофага.

От обширных стен постройки в стиле ренессанса отражалось пение, схожее с ангельскими позывами. Мужской тембр увеличивался в масштабах знаменитого и единственного театра маленького городка, ведя сквозь гущу отчужденности к самому свету – просветлению! Для большинства необразованного, но богатого народа именно это воплощается с выступлением успешного оперного певца с явным талантом к музыке. Молодой человек на сцене, исполняющий величественную арию – актер театра драмы и балета, а также поющий оперу, приехал порадовать публику чем-то новым, удивительным. Численность населения здесь, вдали от центра Великобритании, хоть и скудно, зато не обижено состоянием, деньгами, наследством особняков и прочими благами. Отчего люди и могут позволить развлечься подобным культурным образом. Статные мужья не крупного английского городка привели с собой жен, любовниц, возлюбленных или просто будущих невест, а задача любого артиста на сегодняшний вечер – дать им то, за что они заплатили приличную сумму. Билеты нынче дорогие. А уж особенно для обеспеченного круга общества. Не смотря на отдаленность местонахождения поселения, театр представлял собой один из немногих лучших зданий в Англии! Искусство расцветает все-таки с каждым днем правления королевы Виктории, стоит отдать должное. На антракте, да еще перед началом концерта, молодой мужчина – актер − заметил всю красоту огромного помещения, оценив по достоинству. Стулья, где размещались господа и дамы, были обиты красным бархатом. Длинные шторы, в том числе и занавес, залиты бордовым цветом, а кое где на темно-алых полотнах прослеживались золотистые узоры с такими же украшениями по краям. Гамма палитры играла меж собой красочной, но от того не менее яркой картиной. Такой, какой запомнит воображение человека, бывавшего тут впервые. Захочется вновь посетить театр, дабы запомнить призрачный образ превосходства, чтобы въелось в черепушку и никогда не испарялось, подобно отравляющему дыму на ветру. Большая люстра, висевшая прямо над головой комедианта, усыпана блестящими капельками хрусталя, будто роса, которые переливались, подстрекая алым всполохам проскакивать резче обычного. Освещение чуть приглушенное, но его достаточно для того, чтобы разглядеть положенный номерок места зрителю. Основной свет всегда падал лишь на актеров, ведь внимание всецело уделено именно им. Последние ноты протяжно завершают изящную мелодию, оканчивая последний номер акта. Мужчина-исполнитель низко кланяется, а напротив по залу раздается громкий гам из аплодисментов и восторженных криков удовлетворенности. Они тешили нутро мужчины, отдаваясь пресловутой похвалой и негой внутри живота. Ото всюду подле ног выступавшего разлеглись букеты цветов самых разных сортов, однако красных роз – под стать разукрашенному в такой цвет театру – куда больше. Они превышали количество остальных растений и бросали их отдельными колючими стебельками. По одной розе. − Bon travail!* − восклицает иностранка, коих не редкость встретить даже на улицах Лондона. Ее миловидное лицо мужчина мог видеть со сценической площадки. Мимолетом он подумал, что велика была б возможность жениться на подобной особе, не занимайся певец своей деятельностью, зарабатывая на хлеб таким образом. Тем более, уровень знания языков за годы гастролей приноровили его, чтобы понимать чужеземную речь. Но увы и ах! Этот молодой человек свободных кровей, вольный, подобно птице в небесах. − Искренне благодарю! – отвечает он присутствующим, оторвавшись от увлекательного занятия по изучению женского лица. Выпрямившись, мужчина уже собирался отправиться за кулисы, но в то же мгновение свет замигал, то погружая партер, амфитеатр, бальэтаж и балконы во тьму, то слепя находящихся там. Актер не успел выйти из внезапного ступора, как в тот же миг его глаза накрыл мрак, точно тяжелое одеяло, утащив в неведение его одновременно с каждым человеком. Секунда, как битое стекло с отчетливым грохотом разлетается по полу на крупицы, вынуждая ощутить людей утекающие минуты того, кто оказался под скинутым весом махины. Отчаянный вопль, страх, ужас вдруг заполнили высокие стены сотрясшегося театра, а затем пропадает все вместе с ранней надеждой мужчины выбраться оттуда живым. Так он и погиб, словно истинный ценитель Шекспировской трагедии, утонув в море крови, перемешанной с лепестками алых роз. Точно в луже крови из растоптанных бутонов, будто оттуда возникшей иллюзией сочилась алая жидкость, а вовсе не из обмякшего тела…

***

− Так почему театр до сих пор заброшен? – интересуется строгим голосом офицер. Двое членов военной королевской полиции беседовали, разбирая попутно бумаги старых дел. Волокиты многовато накопилось за прошедшее время в архиве, а потому они прибывали среди полок, забитых папками с документами, коробками и пыли. − Как это, разве ты не знаешь?! – удивленно вопросил его коллега из Скотланд-Ярда и, дождавшись, когда тот кивнет, продолжил. – Странное место. С момента, как плохо закрепленная люстра обвалилась чуть ли не с половиной потолка и придавила насмерть известного оперного певца, то поползли слухи… Словно завороженный, приятель слушал своего товарища по погонам, не смея перебивать. Рассказчик выдержал мучительную паузу, прежде чем излагать мысли далее. − Кстати, тот молоденький комедиант очень полюбил этот злосчастный театр. Говорили об этом много-много раз. Поэтому-то после плачевной гибели он остался там навсегда. − Каким образом, помер же, − возразил незамедлительно господин полицейский. − О, занимательная вещь! Дружище, не всегда мертвые души находят покой на той стороне. Вот и наша «певчая птичка», постигнув косу костлявой, решил прописаться в своем посмертном пристанище, что зовется алтарем, − оповестил он, горделиво задрав нос собственным познаниям. – К слову, ни один человек, кроме виновника сего торжества, собственно, не пострадал. Отделались шоком, да сбежали. − Ого! И что же это значит? Только не говори, ежели веришь в привидения? Сколько на нашем веку случалось всякого, дорогой моему сердцу друг, столько нам лет стукнуло уж! – разглагольствовал офицер в возрасте, моргнув пару раз. − Я лично тому доказательство! Созерцал сам, коль поверишь мне, добрый, верный друг, − пресек попытку протеста полицейский. – По ночам, проходя мимо полуразрушенного театра, порой краем уха услышать возможно столь красивое пение, что дух захватывает. И на вид смотрится новее, чем когда-то, если выглядывает луна. Одинокий вокал, не освещаемый никем и ничем. Невидимое представление с призрачным явлением голоса, который будто завывает ветром, оно достаточно реальное для блуждающей души, жаждущей покоя.