***
Для Хонджуна же всё проходило в обычном ритме вот уже несколько лет подряд. Телефон разрывается от звонков. Сан уже в который раз берёт внеплановый выходной, чтобы провести время с приболевшим Уёном. Чонхо, как обычно, игнорирует сообщения до тех пор, пока Хонджун не начнёт ему звонить. А сверху ещё и на мозги капают, что они в сроки не вкладываются. — Да, я обязательно возьму это во внимание, — отвечает Хонджун, когда ему указали на то, что переносить камбек уже некуда, хорошо, что хоть никто официальные даты возвращения не написал в соцсетях. Они и так оттянули всё максимально. — Мы всё успеем к концу месяца. Не дожидаясь, пока один из «главных» что-нибудь ответит — Хонджун сбросил. Ему ещё предстоит договориться о переносе завтрашнего интервью Сана в другой компании, и уточнить пару деталей насчёт зимнего фестиваля, куда зовут обоих его артистов. И всё-таки, быть продюсером — это нелёгкая задача. Но Хонджун ни на секунду не жалеет о своём выборе. Ведь в этой роли у него нет времени на лишние мысли. Каждый день наполнен новыми вызовами, проектами и решениями, и Хонджун не успевает задумываться о чём-то еще. Все его силы и энергия уходят на то, чтобы создавать качественную музыку и вдохновлять других людей. Зайдя в лифт и нажав кнопку на нужный этаж, он набрал Чонхо, что уже, по идее, должен был ехать сейчас с ним в лифте. Прислонившись затылком к холодной стенке он слушал гудки бесчисленное количество времени. На секунду свет мигнул. Лифт остановился. Хонджун как раз достаточно громко выругался, когда на том конце приняли звонок. — Да я уже почти еду, чего ты так сразу? — Можешь не спешить, я застрял в лифте, — получив на это ожидаемый смешок, он взглянул в зеркало поправляя причёску. — Ты что только встал? Что с голосом? — взгляд вдруг зацепился за появившуюся знакомую фигуру за спиной. — Я перезвоню. Скинув вызов, Хонджун неверяще смотрел на парня через зеркало, тот молчал и стоял неподвижно. Но он услышал этот до боли родной голос в голове «я всегда с тобой». Дыхание прервалось, он не мог оторвать от того свой взгляд. Черты лица Сонхва определённо стали более взрослыми, чем успел запомнить Хонджун. Ещё красивее, чем он успел запомнить. «Я не галлюцинация», — всё так же не открывая рта произнёс Сонхва в его голове с нежной улыбкой, смотря на Хонджуна, так же через зеркало. — Сонхва? — полушёпотом спросил он у отражения. Кажется, Хонджун даже не моргал, стараясь запомнить все мелочи этого сумасшествия. «Твои волосы всё ещё синие», — снова его голос в голове. — Сонхва... — он обернулся к нему, но там никого уже не было, и лифт возобновил движение, словно ничего не произошло. Хонджун винит себя за это, он не успел вдоволь насмотреться, хотя на это и всей жизни будет недостаточно. Буквально влетая в свой кабинет-студию, он закрывает дверь на внутренний замок и слишком резко открывает ящики в столе пытаясь найти нужный блистер с таблетками. Он станет овощем на целый день, но хотя бы на какое-то время очистит свои мысли от сегодняшних потрясений. Дрожащие пальцы набирают сообщение для Чонхо в котором говорится, что сегодня и у них будет внеплановый выходной, а колени подгибаются, позже встречаясь с полом. Всё ещё больно.***
Что насчёт Сана и Уёна? У них тоже... не всё в порядке. Это была среда. Утро пятнадцатого ноября. Сан как раз обувался, когда дверь их спальни открылась, и оттуда показался Уён. И снова он был без настроения. — Я схожу за завтраком, — как-то неловко проговаривает Сан на что его парень лишь едва заметно морщится. — Есть какие-то пожелания? — Никаких, — Уён проходит мимо, а ведь раньше он не упускал возможности пообниматься или оставить хотя бы один поцелуйчик на лице Сана. — Стой, — он хватает Уёна за запястье, вынуждая остановиться, и дотрагивается губами ко лбу. — Температуры вроде нет. Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — сухо отвечает Уён отворачиваясь от поцелуя, который вместо губ прилетает в щёчку. Он слышит как Сан разочарованно вздыхает, и сразу же ощущает, что его руку отпустили. Им не хватало взаимности, умения говорить и слушать. Тогда бы не было всего этого. — Я стал тебе настолько противным? Уён не отвечает, а Сан больше не умеет так легко считывать его эмоции и понимать с полуслова, как это было раньше. — Если это так — просто скажи, мы попытаемся решить это. — Да ничего такого не произошло, иди куда шёл, — пробормотал себе под нос Уён сделав ещё одну попытку уйти, но был точно так же захвачен. — Нет, что-то произошло! Ты избегаешь любых моих проявлений тактильности, перестал болтать безумолку, отвечая в большинстве случаев односложно, — Сан пытался установить зрительный контакт на что Уён лишь отворачивался. — Даже сейчас ты не можешь посмотреть мне в глаза... Нам нужно поговорить, чёрт возьми! — Да о чём нам разговаривать, когда ты в упор не замечаешь очевидного!? Атмосфера всё напряжённее, а голос повышается. Не такое «счастливое» утро они представляли себе десять лет назад, когда мечтали о совместном будущем. Равнодушие есть наивысшая жестокость. — И чего же я не замечаю? — обычно, во время ссор, Сан старался оставаться тем, кто спокойно выслушивает другого человека, а потом пытается его успокоить таким же спокойным голосом. Но не в этот раз. — Того, что мы остываем друг к другу? О нет, дорогой, я прекрасно это вижу, но каждая моя попытка всё исправить заканчивается подобными ссорами. И я прекрасно вижу, какое у тебя ужасное настроение каждый день уже который месяц подряд! И может это тебе стоит раззуть глаза и увидеть, как я стараюсь ради этих отношений во благо тебе, но не себе!? Но нет же, виноват только Сан, кто же ещё? — Видимо, недостаточно старался, раз тебе приходится об этом говорить, — злобно выплёвывает слова Уён, поднимая взгляд и встречаясь с разочарованным взглядом напротив. — Делал бы ты по-настоящему хотя бы что-то, мне не пришлось бы специально заболевать, лишь бы ты заботился обо мне, как раньше! Но я всё ещё чувствую себя одиноким находясь рядом с тобой! — Тебе недостаточно моей заботы? Даже, когда я ночами не спал, лишь бы контролировать твоё состояние, чтобы хуже не стало? Тебе мало всего того, что я сделал для тебя за эти три дня? Что делал раньше? Всё это — ничто для тебя? — Да я вообще не понимаю, как мог только полюбить такого, как ты!? Ненавижу тебя..! Уён осекается, когда замечает, что в глазах напротив будто что-то сломалось. Самое сильное чувство — разочарование. Не обида, не ревность и даже не ненависть... после них остаётся хоть что-то в душе, после разочарования — пустота. — Прошу, прости меня, — после сказанных ужасных слов, Уён мигом подлетел к Сану крепко обнимая того. — Я не контролировал свои слова, я не думаю так! Прости... Сан-и, пожалуйста... — Я не брал выходной на сегодня... — после продолжительной паузы отвечает Сан подмечая, как собственные руки неловко болтаются в воздухе. — Мне нужно идти. — Сан! Куда ты? Стой, давай спокойно поговорим! — всё выкрикивал Уён пытаясь схватить парня за руку, но та как на зло выскальзывала. — Пожалуйста! Но дверь закрылась и Уён остался один. Он хотел выбежать следом, но остатки здравого разума твердили в его голове, что обоим следует побыть отдельно друг от друга хотя бы немного. Опомнившись, он обнаруживает, что сидит на полу, прижавшись к входной двери, как верный пёс ожидающий своего хозяина. На шатающихся ногах Уён пошёл в гостиную, а выглянув в окно увидел, что Сан как раз садился в их машину находясь в одной только толстовке без какой-либо верхней одежды. Позвонив на нужный номер, Уён лишь услышал поставленную на рингтон песню, которую Сан написал посвятив ему, из их комнаты. Слёзы обожгли холодные щёки, когда он понял, что виноват, и не может склеить их отношения, потому что он сам позволил Сану уйти. Никогда, за всё существование Уёна, ноябрьское утро не было таким холодным, как сегодня. За прошедшие десять лет, отношения Уёна и Сана можно описать как волнующий вихрь эмоций, который часто заставлял их как сходиться, так и расходиться. Они больше были в паузах, чем вместе. Первые три года отношений были полны страсти и взаимопонимания. Они проводили много времени вместе, разделяя радости и горести жизни. Сан и Уён казались неразлучными, но по мере того как шло время, проблемы начали вырисовываться всё ярче. Недопонимания стали проникать в их отношения, и они не всегда могли найти общий язык, чтобы разрешить конфликты. Невысказанные обиды начали накапливаться, создавая напряжение между ними. Они стали чаще ссориться, а затем расставаться на время, чтобы потом снова сближаться. Помнится даже, четыре года назад они решили окончательно расстаться, понимая, что просто не подходят друг другу. А потом, после целого года поразнь, они вновь встретились, совершенно случайно, дома у Чонхо и Ёсана, слово за слово и вот они уже проводят время вместе у Сана дома, полные надежды на то, что смогут возобновить свои отношения на новом, более зрелом уровне. А потом всё началось с начала... К ремню безопасности никто так и не прикоснулся, хотя машина оповещает об этом надоедливым пиликаньем каждую минуту. Сан не думает, куда едет, он просто едет прямо, и иногда поворачивает вправо, когда ему захочется. У него нет определённого пункта назначения, но он даже отчасти рад, что оказался неизвестно где, у обрыва, спустя три часа дороги. Музыка из радио в машине всё время громко играла заглушая странные мысли, что посещали его голову. «Врежься в дерево». «Выжми педаль газа в пол и отпусти руль закрыв глаза». «Выедь на встречку». «Остановись на железной дороге, когда оба шлагбаумы закрыты». Навязчивые мысли пугали, но Сан думал, что лучше пусть его голову посещают мысли о суициде, чем о Уёне, который больше его не любит. Хлопнув дверькой, Сан присел прямо на капот, его взгляд был устремлён в небо, а из открытого окна машины продолжала играть громкая музыка, которая продолжала заглушать навязчивую мысль спрыгнуть с обрыва. — Дай мне какой-то совет, пожалуйста, — он умоляюще смотрел на небо, будто обращаясь прямо к Юнхо, который подобным не страдал, но мог бы дать дельный совет, что делать дальше, и как правильно выйти из сложившейся ситуации, при этом сохранив отношения и вернув утраченные чувства. Казалось, будто Сан на время отключился от мира. Он не помнил того, как оказался сидящим у обрыва свесив ноги вниз, и не понимал, почему его щёки были мокрыми, а глаза очень болели. Хотелось почувствовать свободу от своих чувств. Появилось убеждение, что падение поможет ощущить нужную свободу, и уже в следующее мгновение Сан шёл к автомобилю с определённой целью. Он был готов встретиться со своей смертью, когда нога уверенно жала на газ, а машина приближалась всё ближе к обрыву. Но он не был готов к тому, что на радио заиграет его песня, что была посвящена его любви, его Уёну. Передние колёса почти свисали с обрыва, когда пелена спала с глаз, и Сан понял, что он на самом деле хотел сделать. Хотел оставить Уёна совсем одного. Хотел лишить его ближайшей поддержки. Сдав назад, он упёрся щекой в руль слушая собственный голос, который пел о том, что они всю жизнь будут целоваться на закате в каком-нибудь романтичном месте, пел о том, что каждый день хочет признаваться своей половинке в любви, потому что отведённого времени их жизней точно не хватит на то, чтобы рассказать обо всех чувствах. Песня смешалась с громкими, не скрывающимися рыданиями.***
Под ногами тропинок скрипят опавшие листья, создавая мягкую ковровую дорожку, по которой так приятно прогуливаться. Деревья лишь слегка разукрашены яркими красками, но их силуэты по-прежнему величественно выступают на фоне неба. Звуки природы звучат особенно глубоко и мелодично. Пение птиц уже не так ярко, но оно напоминает о том, что даже в тишине можно услышать музыку природы. Шуршание листьев и далёкий гул города создают уникальный фон, который подчёркивает спокойствие и умиротворение этого времени года. Шаги Хонджуна легки и размеренны, словно он танцует под мелодию природы. Взгляд его блуждает среди узоров опавших листьев, словно он ищет ответы на свои внутренние вопросы в их узорах. Улыбка сама вырисовывается на его лице, когда он замечает, как ему на встречу идёт Бомджун с племянником за ручку, который, заметив своего любимого дядю, выдернул руку из ладони своего отца и побежал вперёд, чтобы встретиться с Хонджуном как можно быстрее. — Дядя Хонджун! — кричит малыш, весело смеясь и махая руками, его весёлые шаги отражаются от земли, покрытой опавшими листьями. Хонджун, услышав голосок совсем рядом, приседает и раскрывает руки, готовый встретить маленького бегуна. Момент, когда малыш добегает до Хонджуна, наполнен радостью и теплом. Он буквально прыгает в объятия дяди, и Хонджун ловко хватает его на руки, вставая с корточек, обнимая крепко. — Ого, Сонджун, ты же быстрее ветра! — смеётся Хонджун, качая племянника на руках. Малыш счастливо хихикает и обнимает своего дядю за шею, чувствуя тепло и защиту. — Сонджун, мы же договаривались, что ты больше не будешь вот так убегать, — Бомджун приближается к ним с улыбкой на лице, но всё равно пытается сделать строгое выражение лица, а его сын стыдливо опускает голову бурча себе под нос извинения. — Спасибо, что согласился с ним посидеть, Хонджун. — Мне только в радость, — отвечает он, нежно поглаживая затылок своего племянника, который в какой-то момент успел снять с себя раздражающую его шапку. — Малыш, не хочешь пока поиграть на площадке? И пока четырёхлетний Сонджун играл с другими детьми на детской площадке, Хонджун разговаривал с братом, сидя на скамейке, что прямо возле площадки. Горячий кофе из ближайшего ларька был ужасно горьким, зато хорошо бодрил и согревал в этот прохладный день. — Вчера с Михи узнали, что у нас будет дочка, — Хонджун с улыбкой посмотрел на Бомджуна, выражение лица которого заметно потеплело от упоминания жены и будущего ребёнка. — Уже второй день выбираем для неё имя. — Уверен, ваша дочь будет такой же чудесной, как и Сонджун. — А у тебя что нового? — поинтересовался Бомджун наблюдая за тем, как резко его младший брат перевёл свой взгляд в сторону. — Да ничего, не могу никак дождаться, когда Сана и Чонхо выгонят из компании с таким отношением к работе. — А на личном у тебя как? Этот вопрос заставил Хонджуна почувствовать, как начинает бурлить раздражение внутри. Он сделал глубокий вдох, стараясь контролировать свои эмоции. А что он может сказать в ответ? Что не чувствует абсолютно ничего к другим людям? Или что у него порой случаются галлюцинация и он видит своего Сонхва, который всё время твердит о том, что он не галлюцинация? Это больно. Но, кажется, что ему никогда не будет так больно, как в то утро, когда не осталось ни одной причины жить дальше, когда он, закрыв рот дрожжащими руками, утопал в непролитых слезах. — Мы договаривались не говорить об этом, — он почувствовал, как напряжение уходит из его тела, и благодарил себя за то, что смог контролировать себя. Они продолжили разговор, на этот раз на более безопасные темы, и атмосфера вокруг стала снова спокойной. Уже совсем скоро Бомджун ушёл, попрощавшись со своим сыном, а Хонджун с племянником отправились прямиков в кинотеатр на недавновышедший мультфильм. — А зачем нам три билета, с нами будет кто-то ещё? — поинтересовался Сонджун, смотря на Хонджуна своими большими глазами. — Это место будет для наших вещей, — с улыбкой поясняет он, не желая кому-либо рассказывать о том, что он всегда покупает дополнительный билет куда бы он ни пошёл, чтобы Сонхва мог спокойно следовать за ним рядом везде. Хоть в самолёте, хоть в кино — Хонджун всегда найдёт место для Сонхва.***
Чонхо сидел за рулём своей машины на парковке, плотно сжимая руль свободной рукой. Его взгляд был устремлен вперёд, но его мысли блуждали в прошлом, вспоминая слова, сказанные в ярости, и моменты, пропущенные из-за гордыни. Дым от сигареты плотно окружал его, словно олицетворяя давящее чувство вины. Он знал, что у Ёсана очень стрессовая работа, но всё равно позволил себе ещё и дома устраивать тому стрессовые отношения. Головная боль не утихала, хотя он пытался заглушить её таблетками, кашель раздирал больное горло с каждой минутой всё сильнее. Чонхо пожалел о каждом слове, которое было сказано, и о каждом моменте, который был упущен. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Будь Чонхо хорошим, любящим мужем — он бы спокойно проводил Ёсана на работу, много раз проверяя взял ли тот свой обед, а потом подвёз бы прямо до больницы и поцеловал бы в щёчку, желая хорошего дня. — Мне нужно извиниться, — шептал он сам себе. — Я должен сказать Ёсану, что я понимаю свои ошибки и что я больше не хочу с ним ссориться. Чонхо правда не может потерять Ёсана снова. Один раз это уже случилось, когда он учился в Сеуле и его отправили учиться по обмену в Лондон на целых два года. Помнится, они тогда даже серьёзно думали о расставании, потому что казалось, что дистанция погубила все чувства. Но раз даже такое большое и долгое расстояние не смогло их разлучить, так почему что-то такое незначительное должно? Он открыл глаза, выдохнул дым и намерился выйти из машины, желая лишь крепких примирительных объятий. Захватив пакет с ещё тёплой едой из ближайшего ресторана, Чонхо решительно зашёл в больницу. Спросив у знакомой медсестры не занят ли сейчас Ёсан, он уверенно поднимается прямо на крышу, потому что его муж всегда выходил на крышу после всех проведённых им операций. Заглянув в нужный кабинет, Чонхо убедился, что его мужа там нет, и оставил на столе обед. Дверь скрипнула, быстро выдавая его нахождение здесь и Ёсан обернулся, кажется, забывая, как разговаривать. Глубокая печаль окутала его сердце, но он старался не показывать свою слабость. Ёсан прижался к перилам, пытаясь скрыть грусть за маской безразличия, но та быстро покрылась трещинами, говоря о его истинных чувствах. Сердце Чонхо сжималось, когда он увидел своего мужа в таком состоянии. Он знал, что это его вина, что его слова и поступки причинили Ёсану боль. Как он вообще посмел сомневаться в чужих чувствах? С непроизвольным тяжёлым вздохом он медленно приблизился к нему, его шаги разбивали тишину вокруг. Чонхо молча обвил рукой талию своего мужа, прижимая его к себе, словно боясь потерять. — Прости меня, — прошептал Чонхо, его голос был слабым, но полным искренности. — Я знаю, что обидел тебя своими словами этим утром. — Мы оба сказали не то, что хотели, — прошептал он в ответ, его голос дрожал от эмоций. — Ты такой важный для меня, — продолжил Чонхо, его голос звучал слабо. он был полон сожаления. — Я обещаю сделать всё, чтобы вернуть тебе улыбку, которую я украл у тебя своими глупыми поступками и словами. — Даже бросишь курить? — Ёсан медленно обнял Чонхо в ответ, его прикосновение было тёплым и утешающим. — Я бросил в тот же момент, как только зашёл на крышу. Знаю, что тебе не нравится этот запах, пусть ты никогда и не говорил об этом. Улыбнувшись, Ёсан осторожно прикоснулся губами ко лбу Чонхо, и тут же недовольно отстранился, почувствовав, насколько тот горячий. — У тебя жар. — Мне просто немного холодно, — он слабо улыбнулся, стараясь успокоить Ёсана. — У тебя высокая температура, — он осторожно прикоснулся ко лбу Чонхо ладонью, убеждаясь, что у того действительно очень горячий лоб. — Я знаю, — он улыбнулся, взглянув на Ёсана с нежностью в глазах, убирая его ладонь со своего лба, чтобы оставить поцелуй на внутренней стороне. — Но пока ты со мной, мне становится легче. — Я не пущу тебя никуда одного в таком состоянии, — он мотает головой, будто дополнительно убеждая в этом. — Поспишь на кушетке в моём кабинете. Чонхо смотрел в глаза напротив со счастливой улыбкой. В этом тихом и уединенном месте, его мысли были полностью погружены в чувства к Ёсану. Он вспоминал каждый момент их совместной жизни: смех и радость, слёзы и горе, нежные объятия и страстные поцелуи. Чонхо осознавал, что Ёсан был для него не только любимым человеком, но и надёжной опорой во всех жизненных ситуациях. Сердце его наполнялось теплом и благодарностью при любой мысли о Ёсане. Он осознавал, что каждый день любовь к нему только углубляется и становится сильнее. Чонхо понимал, что его жизнь была бы неполной без него, что Ёсан был и всегда будет его судьбой, его истинной половиной. Его глаза засветились счастьем. Он почувствовал, как любовь к Ёсану наполняет его с каждым вдохом, как она дарит ему силы и вдохновение для преодоления любых препятствий. В этот момент Чонхо понял, что его любовь к Ёсану была вечной, непоколебимой и бесконечной. Такое ощущение, будто он второй раз влюбился в своего мужа. Чонхо вдруг наклонился вперёд и нежно поцеловал Ёсана, их губы встретились в лёгком, но страстном поцелуе. В этот мгновение весь мир замер, а для них двоих остановилось время, словно ничто больше не имело значения, кроме их любви. — Я тебя люблю.***
Знакомые дома уже поглотила тьма. Девушка на радио объявила, что на часах уже полночь, и попрощалась со слушателями, пожелав доброй ночи и хорошей дороги. Тишина окутала Сана, но в его голове крутился один лишь Уён, который со слезами на глазах хватался своими руками за руку Сана, но его руки настолько дрожали, что ничего не получилось. Выйдя из круглосуточного магазина, что был почти у дома, где он купил любимых мармеладных мишек Уёна. Сан, убедившись, что в их квартире не горит свет, нерешительно зашёл в подъезд. Он грезил о том, чтобы лифт ехал на двадцать восьмой этаж как можно дольше, но он оказался на их этаже в одно мгновение, когда в очередной раз задумался. Постояв какое-то время у двери, Сан дрожащей рукой вставляет ключ в замочную скважину, и почти сразу же слышит быстрые шаги за дверью. Уже в следующую секунду он видит перед собой Уёна, который моментально прижимается к нему, обнимая за шею. Слёзы собираются в глазах в тот же момент, когда Сан чувствует, что его толстовка стала мокрой, в том месте, куда Уён спрятал своё лицо. — Я здесь, моя луна, — совсем тихо шепчет Сан зарываясь одной рукой в волосы младшего, а второй прижимая его за талию к себе как можно крепче. — Я больше никуда не уйду. Взяв на руки свою домашнюю луну, и прикрыв входную дверь ногой, Сан идёт в гостиную на диван, где осторожно садит Уёна, который всё никак не покажет своего лица, на свои колени. — Прости, — говорят они одновременно после, казалось бы, бесконечного молчания. Уён, наконец, отстраняется от плеча своего парня, и почти сразу же ощущает на своих щеках чужие ладони. Сану почти физически больно смотреть на заплаканное, немного опухшее и ужасно бледное лицо Уёна. Он боится представить, что было бы с Уёном, если бы тому через пару дней сообщили, что Сан совершил суицид съехав в обрыв. А сообщили бы? Нашли бы его вообще? — Я очень тебя люблю, — шепчет Уён смотря прямо в глаза, когда его рука оказалась поверх чужой. — Не было ни одного дня, чтобы я думал о том, что это не так, что наши чувства угасли. Я знаю, что ты по утрам встаёшь с кровати как можно тише, чтобы меня не разбудить, позволив поспать подольше. Знаю, что ты каждое утро заказываешь нам завтрак, или идёшь куда-то за ним, только чтобы я не напрягался. Я понимаю, что ты так заботишься обо мне, но... Он делает глубокий вдох, и на пару секунд смотрит куда-то в сторону, прежде чем снова вернуть свой взгляд прямо в глаза напротив. Сан замечает, что теперь у Уёна глаза будто светятся. — Но я тоже хочу о тебе заботиться. Я хочу просыпаться с тобой, чувствуя твоё тепло, а не холодную и одинокую постель. Хочу готовить тебе завтраки каждое утро, потому что я так показываю своё наивысшее проявление любви. Я хочу готовить с тобой пирог каждую первую субботу месяца по рецепту моей бабули. Мне хочется, чтобы мы испачкались в муке, а потом шли отмываться благополучно забывая о пироге в духовке. И пусть даже он сгорит, я всё равно буду счастлив, потому что мы хорошо провели время вместе и нам было весело. Умел бы я отматывать время назад — непременно сказал бы всё это намного раньше. Но, Сан-и... Я так безумно люблю тебя, я никогда не буду готов потерять тебя. — Прости, сегодня я действительно чуть... чуть не совершил непоправимое, — он не мог вынести взгляда Уёна, потому зацепился собственным взглядом за ароматическую свечку, которую купил буквально вчера. — Даже не знаю, как сказать об этом... — Скажи, как есть на самом деле. Давай, теперь мы будем честными. — Я просто думаю, что... — если он не в силах посмотреть в этот момент в глаза любимого, то как он может оставаться честным? Уён терпеливо ждал, пока Сан наберётся смелости, и когда это произошло, он лишь подбадривающе улыбнулся, будучи готовым ко всему. — Думаю, что всё ещё очень нуждаюсь в психологической помощи. Меня не может отпустить чувство вины, и я никак не могут отпустить навязчивые мысли о том, что я не должен жить. Я боюсь смерти, но порой эти мысли громче и сильнее моего страха... Сан почти что видел, как Уён начал ломаться изнутри после сказанных слов. Наверное, это до безумия больно — слушать, как твой любимый человек говорит о том, что у него возникают мысли убить себя. — Я почти съехал в обрыв, когда... когда заиграла та песня. Могу сказать, что ты стал сегодня моим ангелом-хранителем, потому что, если бы я не услышал свои же слова о том, что ты мой самый родной человек, я бы непременно довёл всё до конца. Мне так жаль, Уён-и... Я не знаю, что мною двигало, и почему я вдруг захотел это сделать. Знаю лишь то, что со мной явно не всё в порядке. — Обещаю тебе, что мы найдём хорошего специалиста, и будем ходить к нему вдвоём, чтобы понять друг друга лучше и залечить твои сердечные раны, — прижимаясь губами к виску, Уён мысленно обещает отныне всегда быть рядом, чтобы навязчивые мысли отпускали Сана быстрее. Он знает, что только его присутствие поможет Сану справиться со всем как можно быстрее и эффективнее. — Ты плачешь? — Нет... Я никогда не плачу... Забыл? — И я тоже... никогда. Прижимаясь своим лбом ко лбу Сана, Уён с лёгкой улыбкой и слезами на глазах смотрит как часто слезинки скатываются с ресниц по чужим щекам, вспоминая, как они сказали друг другу эти же слова ещё тогда, когда Уён не мог ходить, и совсем не видел. — Давай, отныне, мы будем говорить друг другу всё, что на душе, будем честными и всегда вместе, как и обещали себе когда-то? — Я так люблю тебя, ты бы знал... Оставив чувственный, короткий поцелуй на солёных губах, Сан прижимает возлюбленного ближе и едва ощутимо укачивает его, когда понимает, что Уён в шаге от полуспокойного сна, ведь они, наконец, поговорили, но им ещё над стольким нужно поработать.***
На следующий день, передав Сонджуна обратно Бомджуну и Михи, Хонджун без задней мысли поехал на конечную станцию его самого нелюбимого автобуса. Какое-то время стоя возле нужного ему здания, он тихонько вздыхает и подходит к нужной нише колумбария, чувствуя, как сердце болезненно заныло, стоило ему только встретиться взглядом с глазами Сонхва, что были запечатлены на фотографии. Прошло уже четыре года с тех пор, как Хонджун был здесь в последний раз. Просто было легче, когда он сюда не приезжал. По-мимо Сонхва, на Хонджуна теперь смотрят ещё две пары глаз. Прочитав даты, он понял, что господин Пак умер ровно через месяц после того, как Хонджун здесь был в последний раз, а госпожа Пак всего полгода назад. Его мысли были пусты, словно обгоревшие звёзды на ночном небе. Он ощущал, как тоска захлёстывает его, словно бурный поток, не дающий ни малейшего шанса на спасение. Для него семья Пак была роднее его собственной. За короткий период времени они стали его опорой, его светом во мраке, его радостью в тяжёлые времена, о которых он предпочитал не говорить. Но теперь, когда этой семьи больше нет, он чувствовал, что его душа разрывается на части, словно бумага. Воспоминания ворвались в его разбитое сердце, словно море, разбивающееся о скалы. Но теперь всё это осталось лишь в прошлом, словно звёзды, ушедшие в небесную даль. Хонджун чувствовал себя потерянным, словно корабль без компаса в бурном море. Он не знал, как двигаться дальше, да и смысл? Слёзы текли по его щекам, но он не мог сдержать их. Он скучал по родным лицам, по тёплому общению, по любви, которая всегда была рядом. Тоска сжимала его сердце всё сильнее и сильнее, заставляя его чувствовать себя одиноким и покинутым в этом огромном мире. Теперь возле фотографии Сонхва была небольшая бархатная коробочка, а в ней самое красивое кольцо из белого золота с самым чистым бриллиантом. — Всё ещё синие волосы... Всё ещё больно.***
⚝ Утренее солнце пробралось в комнату сквозь недоконца прикрытые шторы. Было холодное утро, одеяло едва ли спасало, но Хонджуну было тепло, потому что его тело согревало рядом лежащее. Это уже привычная закономерность — Сонхва всегда просыпается ровно через три минуты после пробуждения Хонджуна. У того есть время, чтобы вдоволь налюбоваться спящим человеком. Нежно оглаживая пальцами острые черты лица, Хонджун боится спугнуть его сон, но и оставить мягкую кожу без внимания тоже не может. Вскоре настаёт тот самый момент, за который и Хонджун и Сонхва были готовы отдать всё, что у них есть — они встречаются взглядами. Витающая вокруг них любовь наполняет сердца до отказа. — Хорошо спал? — шёпотом спрашивает Хонджун, не желая портить случайно созданную атмосферу громким голосом. — Этой ночью ты немного ворочался. — Прости, что будил тебя сегодня, — ладонь Сонхва медленно дотрагивается до щеки Хонджуна, а тот жмётся к ладони, пытаясь прильнуть ближе, будто он хотел стать одним целым. — Наверное, мне просто снился плохой сон. — Не извиняйся, — закрыв глаза Хонджун прижимается к плечу Сонхва и горячо дышит ему в шею, зная, что тому это определённо нравится. — Мне тоже сегодня снился плохой сон, но я детально запомнил его. — Расскажешь? Ещё одна их приятная утренняя привычка, это когда кто-то из них запоминал приснившийся сон, и Сонхва осторожно перелазил на Хонджуна, ложась на него сверху при этом, каким-то образом, его вес никогда не ощущался, и тогда кто-то из них начинал рассказывать о том, что смогло соорудить их подсознание во сне, при этом находясь в тёплых объятиях, в которых так и читались их чувства друг к другу. — Я потерял тебя во сне. Мне приснилось, что тебе не успели заменить твоё больное сердце на здоровое и ты умер семнадцатого ноября в год, когда мы нашли друг друга. Я так же видел свою жизнь без тебя. Это было просто ужасно, Сонхва! Те десять лет, что были в моём сне словно случились наяву, я будто не мог выбраться из того кошмара. — И что ты чувствовал поняв, что меня нет? Сонхва оставлял мокрые поцелуи по всему лицу, шее и ключицах — на каждом оголённом участке кожи. Опять же, это была их молчаливая традиция, без которой день прошёл бы ужасно. — Я чувствовал, что и меня больше нет. Без тебя — нет меня, звёздочка. — И меня без тебя не будет, манюнь. — Когда ты уже перестанешь звать меня этой ужасной кличкой? — Так говоришь, будто она тебе не нравится... манюнь. Вздохнув, Хонджун крепко вцепился в талию Сонхва, чтобы опрокинуть того на спину меняя их позиции местами. Тонкие руки прижаты к подушке и зафиксированы над головой. При желании, Сонхва мог бы легко высвободить и свои руки и себя, но он продолжал спокойно лежать, чувствуя, как с каждой секундой чужой вес вжимает его в кровать всё сильнее. — Поцелуеешь? — и всегда это звучало умоляюще с невинной улыбкой на лице. На Сонхва хотелось смотреть, и трогать его... целовать... Мягкие, податливые губы... Его длинные пальцы гуляющие в волосах. доставляющие неимоверное удовольствие. Больше всего на свете, Хонджун любил целовать Сонхва, что было взаимно. Он не знает, как бы справлялся, если бы то, что ему приснилось, случилось бы наяву. Вероятно, ушёл бы следом дав себе обещание: «если я буду рыдать на твою пятую годовщину, значит, с того дня начнётся обратный отсчёт. Я убью себя на десятую». Растрёпанные волосы и припухшие, влажные, от поцелуя, губы. Хонджун из будущего определённо дал бы сам себе пощёчину, если бы сейчас он вдоволь не насмотрелся на своего невероятно прекрасного мужа. — Я очень... очень тебя люблю... — Джун шепчет прямо на ухо, прикусывая мочку. Он знает, что щёки и шея Сонхва определённо покраснели, ведь даже спустя десять лет тот продолжал физически смущаться на признания в любви и на комплименты. — Я приготовлю для тебя кофе? — Только не сладкий, и... — схватив парня за руку, когда тот собирался встать с кровати, Сонхва повалил его обратно на себя позже хватая ладонями лицо создавая зрительный контакт, — я тоже очень тебя люблю. Наклонившись, Хонджун притрагивается своими губами к чужим. Сонхва потянулся в ответ к его губам, таким горячим и мягким. Они целовались, кусая друг друга, будто изучали и одновременно играли. Не хватало дыхания, они, точно голодные звери, никогда не могли вдоволь насытится поцелуем. Почему-то, Хонджун не мог вспомнить ни одного утра, которое они проводили бы по-другому. Это всегда получасовые объятия в кровати, за разговором или без — неважно, и трепетные поцелуи, сопровождаемые словами о любви. По-другому просто не существует. Пока кофемашина исправно готовила две порции кофе, ни Хонджун ни Сонхва не отвлекались друг от друга оставляя укусы в местах, где точно никто не увидит. Приподняв слишком лёгкое тело, Хонджун осторожно усадил своего мужа на столешницу удобно устроившись промеж его ног, при этом ни на секунду не отрывая своих рук от его бёдер, и взгляд от его взгляда. Расфокусированные, потемневшие глаза выдавали их нынешнее положение, но для чего-то большего нет ни времени, ни сил. Передавая горячую кружку в руки Сонхва, Хонджун вовсе не ожидал того, что тот упустит посуду и та с грохотом разобьётся забрызгав их двоих болезненно горячим кофе. — Почему ты не взял чашку? — проверяя чужие ладони на какие-либо повреждения, Хонджун пытался отогнать навязчивую мысль, что преследовала его всё утро. — Это произошло прямо сейчас. Взгляд невольно переметнулся на электронные часы стоящие на полочке возле холодильника. 11:17 — именно это время Хонджун увидел на наручных часах, когда проснулся в своём сне. Именно в это время десять лет назад, Хонджун осознал, но не принял смерть Сонхва. Ноги больше не держали его, тело как-то само, машинально, село на кухонный стульчик пытаясь удержать тепло рук любимого в своих, но те с каждой пройденной секундой становились всё холоднее, пока не стали на ощупь словно ледышки. Подняв глаза, Хонджун смотрит на непроницаемое выражение лица, и болезненная улыбка сама вырисовывается на его лице. — Похоже, я снова забыл принять свои таблетки. Да и к чёрту их, больше нет смысла их пить. Я дал обещание, что сделаю это на десятилетие. Наконец-то этот день наступил, возможно, я даже рад, что смог провести с тобой это утро. Когда Хонджун неосознанно прикрыл глаза, он понял, что его руки больше ничего не держали, они просто глупо пытались схватиться за воздух. Он знал, что как только откроет глаза, Сонхва там уже не будет. В ванной комнате стоит уже привычный запах краски для волос. Фен перестаёт работать, а насыщенный синий на его волосах выглядит настолько привычно, что аж тошно. Но Хонджун никогда не сменил бы цвет волос на другой, это ведь символ его любви к покойнику. «Я перекрашу волосы в другой цвет в тот день, когда перестану любить тебя. Хотя, я думаю, что мне всю жизнь придётся ходить с этим цветом». Обещание не нарушил. Отложив ноутбук с уже законченными делами, Хонджун снова пошёл в ванную комнату. Раковина всё ещё была в синей краске, никто больше и не думал отмывать её, делая снова белоснежной. В нужном шкафчике он находит лезвие, что положил туда накануне вечером. Он мог бы выбрать более безболезненный способ покончить со своей жизнью, но ему показалось символичным то, что его вскрытые вены помогут им снова встретиться. Старые шрамы снова начали кровоточить, а татуировки в виде звёзд теперь были расколоты. Всё, что от него осталось: тело с перерезаными венами, выпущеный последний альбом и пост в инстаграме с прикреплённым видео в плохом качестве из 2013 года. «Причина по которой я решил уйти. Сегодня десятая годовщина со дня твоей смерти, моя звёздочка. Я решил уйти в этот же день, чтобы у наших друзей с нашей смертью ассоциировалась только одна дата в году. Мой милый, ты ведь встретишь меня на небесах? Уверен, ты успел заждаться. Прости, что я так поздно. Мне уже нетерпится рассказать тебе обо всём, что произошло за эти десять лет. Я так по тебе соскучился, давай просто снова будем вместе? Я не хочу без тебя. Могу, но не хочу. Ты ведь примешь меня снова со всеми моими чувствами? Звёздочка, давай как раньше? Станцуем вальс на крыше, будем прятаться в кладовках с запретным для нас шоколадом, разделим одни наушники на двоих и послушаем альбом The Neighborhood, тот самый, помнишь? А между тем я буду целовать тебя так же, как летом и осенью 2013 года, как тебе идея? Не думаю, что когда-нибудь забуду эти времена. Ты всегда на моей стороне и присматриваешь за мной. Моя звезда, спасибо большое. Мой последний альбом полностью для тебя. Я наконец-то смог выпустить «Star 1117», которую я посвятил тебе, думаю, ты можешь мной гордиться. Я люблю тебя, ты всегда будешь моей звездой ⚝» На кафеле в ванной было много крови возле бездыханого тела Хонджуна, а на его лице застыла вечная улыбка. Такая же, как была у Сонхва, когда тот одним утром просто не проснулся. Разбитый телефон, лежащий рядом с телом, продолжал отыгрывать одно и то же видео, где оба ещё живы, где оба — счастливы. — Джуни, прекрати снимать меня, — Сонхва пытался отвернуться от камеры, но при этом продолжал смеяться и обнимать лежащего на нём Хонджуна. — Ты такой красивый, я хочу запечатлеть этот момент на камеру и показать тебе через десять лет, каким ты был раньше. — Ах так!? Значит, через десять лет я больше не буду красивым? — Я этого не говорил, — Хонджун немного привстал, чтобы камера смогла снять лицо Сонхва полностью. — Ты и через пятьдесят лет будешь таким же красивым, как и сейчас. А ещё ты будешь здоровым. — Ты такой милашка, Джуни. Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. — Ну не знаю... — шутливо протянул Хонджун. — А ты позволишь поснимать тебя? — Будет видно по тому, как ты меня поцелуешь. — Хитрец, — почти шепчет Хонджун, и ставит камеру на тумбочку, чтобы та продолжала их снимать. Он держит Сонхва за щёки, как обычно это делает, и смотрит на него нежным взглядом, получая такой же в ответ. — В этом мы и похожи, манюнь. Хонджун лишь закатывает на это глаза. Он никогда не сможет отучить Сонхва называть его так. — Я люблю тебя.***
А что случилось с Минги? Он очень много путешествовал. Кажется, что больше нет мест, где его бы не было. Как оказалось, блог о путешествиях очень нравится людям, да и, как оказалось, Минги прирождённый фотограф. Его посты всегда собирали большое количество лайков, и это всё при том, что он никогда не показывал себя. Его подписчики ничего о нём не знают, только то, что он объездил едва ли не весь мир. Но в один момент он просто пропал и больше никогда не возвращался. Минги исчез навсегда в первый день, точнее ночь, октября в 2019 году. ⚝ Осматриваясь по сторонам, Минги ещё какое-то время пытается понять, где он находится, но после узнаёт местность, понимая, что он стоит на территории своего недавно арендованого домика возле леса. Он будто только очнулся ото сна, всё ещё пытаясь понять, как так получилось. Обернувшись, замечает, что его дом горит, и что-то делать с этим пожаром уже слишком поздно, потому что огонь полностью его поглотил. — «Повезло, что успел оттуда выбраться». Минги не может отвести свой взгляд от пламени, понимая, что все его записи и все фотографии сейчас горят внутри дома. Но это ничего, главное, что он сам жив, и спустя какое-то время сможет и дальше путешествовать по миру, собирая новые материалы, надеясь, что показывает его ещё и Юнхо, который мечтал увидеть всё. Он думает о том, чтобы прогуляться по лесу, зайти утром в ту деревушку, что расположилась за лесом, и немного пообщаться с местными жителями, что были так добры к нему пару дней назад, когда он спрашивал путь к своему временному домику. Но его планы меняются, когда он замечает рядом с собой до боли знакомого человека. С удивлением глядя на Юнхо, который смотрел на горящий дом с непроницаемым выражением лица, Минги внезапно осознал, что он не случайно оказался здесь, на улице. — Я всё-таки внутри этого дома, верно? — спросил Минги с неожиданным спокойствием в голосе. Юнхо медленно повернулся к нему, внимательно посмотрел, поджав губы, а затем подошёл ближе, взяв руки Минги в свои. — Да... — тихо ответил Юнхо, смотря на Минги с всё той же нежностью в своих глазах. — Ты погиб в этом доме сегодня ночью, когда внезапно потерял сознание. — Тогда я рад, что ничего не почувствовал. Я скучал по тебе, Юю... — Я был рядом, — улыбнулся он. — Я всё это время был рядом с тобой. Спасибо за то, что показал мне какой прекрасной может быть земля, в ответ я покажу тебе каким прекрасным может быть небо. И... Минги, — Юнхо смело смотрит ему в глаза, чувствуя, что ждал этого момента ещё с 2013 года, — anch'io ti amo.***
Чонхо шёл мимо редких в это время пациентов на одиннадцом этаже размышляя о том, что у всех них была когда-то счастливая жизнь. Но зато, они узнали, кто по-настоящему ими дорожит. Если это вообще важно. Чонхо проходит и мимо кабинета мужа, знает же, что его там нет. Выходит на лестничную площадку, подымается два пролёта, толкает дверь и та поддаётся. Он был прав. Ёсан был прямо на том самом месте, где Чонхо впервые признался ему в своих чувствах, что были понятны всем, кроме самого виновника. Улыбка на долю секунды появилась на его лице, но слишком быстро исчезла. Кто же знал, что от улыбок так сильно болит лицо. — Я принёс тебе ужин. Он ещё тёплый, — тихонько говорит Чонхо, чтобы не нарушить умиротворённую атмосферу, когда садится рядом. Всё прямо как в тот день, а впрочем, это одиннадцатая годовщина с того дня. Это так же и одиннадцатая годовщина со дня «свадьбы» двух звёздочек. Ёсан опускает голову, ведь до этого рассматривал ночное небо, он переводит свой взгляд на любимого, нежно гладит его щёку, прежде чем оставить короткий поцелуй на губах, шепчет благодарности и крепко сжимает его руку в своей. Чонхо лезет в карман свободной рукой за пачкой сигарет, но прячет её обратно, когда замечает на себе недовольный взгляд Ёсана. Он выкинет полную пачку позже. Наверное, и покупать больше никогда не будет. — Смотри, — после небольшого комфортного молчания произносит хирург, тыкая пальцем в небо, — видишь, там сверкают звёзды? Чонхо кивает, но когда понимает, что взгляд его мужа прикован лишь к небу, тихо произносит «да». — Раньше, я часто видел, как там сверкает только одна звезда, но после смерти Хонджуна, на следующий же день, я увидел, как сверкают рядом две звезды... А ещё там, немного левее, ещё одна сверкает — это Юнхо, рядом с ним, буквально несколько лет назад, появилась ещё яркая звезда, не знаю наверняка, но мне кажется, что это Минги. Они всегда все сверкали, а сейчас делают это буквально. — Думаешь, они сейчас вместе? — в ответ лишь кивок, что скрывал в себе больше смысла, чем могло показаться кому-то постороннему. Хирург жмётся в объятия музыканта после того, как прохладный ночной ветер начинает обдувать их тела этой (не)обычной ночью. — Я думаю, что они сейчас так же наблюдают за нами, как и мы за ними. Только они выше. Хотел бы я знать, зачем звёзды светятся... Наверное, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою. Надеюсь, они счастливы. Ёсан скучает. Все скучают. Никто не сможет с этим смириться. Никто не сможет к этому привыкнуть. Они просто продолжают жить, но без трёх (четырёх) звёздочек, и с дырами в сердцах в их форме. — Как обстоят дела с твоим отпуском? — вдруг спрашивает Чонхо, когда Ёсан окончательно прижался к нему, не имея ни малейшего желания отстраниться. — Сегодня обговорили этот вопрос. Мне нужно выйти на дежурство ещё один раз, и мы сможем целый месяц провести вместе. — Я рад, — целуя своего мужа в макушку прошептал Чонхо. — И думаю, что мы просто обязаны снять домик у пляжа, а не комнату в отеле. — Как пожелаешь, котёнок. Но мы не будем каждый день выставлять миллиарды фотографий, как это делают Уён и Сан в своей кругосветке! Наблюдая с другого конца крыши за тем как Ёсан тянется к смеющемуся Чонхо за поцелуем, Сонхва улыбается и сжимает руку Хонджуна в своей чуть сильнее. Вспоминая, как Ёсан раньше постоянно отвергал младшего, Сонхва не мог не улыбнуться смотря на них сейчас. Он с самого начала знал, что эти двое будут вместе. Долго и счастливо. Люди, что предназначены друг другу судьбой всегда будут вместе. Даже после смерти... Нить не разорвётся никогда. Если суждено, судьба будет сводить до последнего. — «Они счастливы», — мысленно проговаривает Сонхва и тут же слышит голос Хонджуна в своей голове, что дополняет предложение своим «и мы счастливы».***
1990.03.23. — 2013.09.28. Чон Юнхо
1994.04.03. — 2013.11.17. Пак Сонхва
1993.08.09. — 2019.10.01. Сон Минги
1994.11.07. — 2023.11.17. Ким Хонджун