become a star and come to me, i'll be in room 1117 ⚝

      В сентябре, когда природа ещё не сдалась под натиском осенних холодов, а лето отходит на задний план, в воздухе царит особая атмосфера тёплой романтики. Дни становятся короче, но оставшиеся солнечные часы наполняются теплом и ласковым светом, который словно обволакивает всё вокруг в приятное объятие. Улицы города преображаются под лучами утреннего солнца, создавая игру света и тени, а небо, словно художник, расписывает красками золотисто-голубые картины. В парках и садах цветут последние летние цветы, наполняя воздух сладким ароматом, который словно зовёт к себе.       Вечера в сентябре наполнены тёплыми красками заката, который разливается по небу, окрашивая его в оттенки оранжевого, розового и фиолетового. Это время приглашает на уединённые прогулки вдоль берега реки или озера, где можно насладиться красотой природы. Сентябрьские вечера располагают к душевным беседам под звёздным небом, когда ночь приходит на смену дню, а тёплый ветер шепчет тайны деревьев. И в эти моменты особенно ценится каждая минута, проведённая в обществе любимого человека, ведь сентябрь несёт в себе запах любви и надежды, согревая сердца своим тёплым дыханием.       Быстрым шагом, Хонджун спешил после смены в кафе прямиком в больницу к своему парню, которого он не видел со вчерашнего вечера, и успел ужасно соскучиться. К сожалению, время шло быстро только тогда, когда они были вместе, а время поразнь — тянулось неимоверно долго. Хонджун медленно открыл дверь больничной палаты, спокойно проходя внутрь на правах самого частого посетителя. Он держал в руках яркий букет из самых разных цветов, словно хотел принести в одном букете весь ассортимент цветочной лавки, что недалеко от больницы.       — Сонхва? — тихо прошептал он, входя в палату. Его голос звучал почти беззвучно, он не хотел будить своего Сонхва, если тот спал.       — Хонджун, — прошептал Сонхва в ответ, поднимая голову с подушки, его глаза оживились при виде Хонджуна. Увидев букет в его руках, он улыбнулся, словно ранее совсем не видел цветов. — Что ты...       Хонджун подошёл к кровати и нежно поцеловал Сонхва в лоб, словно пытаясь перелить в него всю свою любовь и заботу.       — Я принёс для тебя цветы, — сказал он, улыбаясь, — чтобы сделать этот день немного ярче для тебя, моя звёздочка.       Сонхва улыбнулся, чувствуя, как его сердце наполняется теплом от заботы Хонджуна. Он потянулся, чтобы взять букет из его рук, и вдохнул запах свежих цветов, которые будут радовать его своим присутствием в палате какое-то время. Мысленно, он обещает себе хорошо за ними ухаживать, чтобы те не завяли слишком быстро.       — Спасибо, манюнь, — сказал он, его голос звучал слабо после легкой дрёмы, но был наполненным любовью. — Ты такой замечательный.       Хонджун сел рядом с ним на кровать, обнимая его нежно. Они смотрели друг на друга, словно слова были излишни в их мире, где каждый взгляд и прикосновение говорили о том, что им нужно знать. Время терялось в уже давно привычных объятиях и поцелуях, что они разделяли между собой. И в целом вечер должен был проходить так же, как и проходит обычно, если бы не...       Никто ничего им не объяснил, когда Ёсан и Юнхо безцеремонно ворвались в палату Сонхва и оторвали его от Хонджуна, уводя на девятый этаж.       — Да ну что происходит? — встрепетнулся Сонхва, складывая руки в защитную позицию.       — Тебе нужно переодеться!       — И уложить волосы!       — И придать глазам блеска! — весело вставил Уён, мельком улыбнувшись. И как Сонхва мог его не заметить?       — Уён-и, может, хоть ты объяснишь мне, что происходит?       — Мне велели молчать, — ответил тот с самым загадочным видом.       — Как тебе? — рядом появился Юнхо с белым костюмом с различными камушками, что, кажется, были даже пришиты вручную.       — Это всё выглядит, конечно, прекрасно, но что происходит?       — Надевай! — настаивал Юнхо, поднимая брови с улыбкой, лишая всех подробностей.       — Сегодня тот день, который ты надолго запомнишь! — отвечает Ёсан на немой вопрос с хитрой улыбкой. — Больше ничего не скажу.       Спустя мучительные, по словам Сонхва, сорок минут, он неуверенно смотрел на себя в зеркало. Костюм, укладка, лёгкий макияж — он не понимал, зачем его друзья сделали всё это. Невероятно сильно хотелось вернуться в объятия к Хонджуну, с которым они и так видятся реже, чем хотелось бы. В его сердце бурлили смешанные чувства — озадаченность и нетерпение. Он не мог понять, что происходит, но в то же время чувствовал, что это будет что-то особенное. Сонхва тяжело вздохнул, решив довериться своим друзьям, но мысленно он всё ещё в кровати обнимает Хонджуна, переговариваясь на какие-то совсем неважные темы, потому что им обоим нравилось слушать голоса друг друга.       — Уверен, ты выглядишь сейчас просто потрясающе! — послышался голос Уёна сбоку. — Надеюсь, вы наделаете очень много фотографий и позже я смогу хотя бы так на вас всех таких нарядных насмотреться.       — Уён-а, ну скажи, что сегодня за день, пожалуйста.       — Сегодня суббота, двадцать первое сентября, — с насмешкой ответил тот, не желая так просто расскрывать то, к чему они коллективно готовились много времени.       Наручные часы показывали девять вечера, когда Ёсан отвёз куда-то Уёна, а Юнхо подхватил Сонхва под руку после того, как подправил цвет его губ цветным бальзамом. Психолог сохранял тишину, не смея даже дышать громко, будто Сонхва от этого обо всём догадается. Позже оказалось, что они пришли на крышу. Мир вокруг казался замирающим, словно дышащим в унисон с их сердцами. Неуверенно осмотревшись, Сонхва заметил, что все его друзья сейчас здесь, а позже взгляд зацепился за маму и папу, которые с лёгкой улыбкой смотрели прямо на него, будто подбадривая, но и взгляды его родителей не помогли ему понять, что здесь происходит.       На конце крыши, словно в собственном мире, стоял Хонджун у импровизированного алтаря, словно олицетворение вечной нежности и красоты. Он был одет практически так же как Сонхва, наверное, Сан и Чонхо провернули с ним всё то же самое. Взгляд Хонджуна был прикован к Сонхва, словно ни один другой мир больше не существовал. Он был ослеплён не только светом луны, но и внутренним светом, исходящим из глаз его возлюбленного. Невесомые шаги к алтарю были шёпотом во вселенной, но внутри оглушал звон звёзд и биение их собственных сердец. Атмосфера была пронизана магией момента, когда две души соединяются под небом, свидетельствуемые только луной и звёздами. Сонхва даже не заметил, что Юнхо рядом больше нет, теперь его ладони держал Хонджун, который, кажется, успел понять, что здесь происходит.       Спустя мгновение, госпожа Пак стояла перед ними с улыбкой на лице, которая светила ярче солнца. Её глаза были полны гордости и нежности, когда она переводила свой взгляд с одного на другого, было видно, что она счастлива.       — Мои дорогие дети, — начала женщина, её голос звучал как мелодия, проникающая в самые глубины сердец. Она взяла их руки в свои, словно объединяя их не только физически, но и духовно. — Сегодня я благословляю ваш союз, — продолжила она, её слова были как волшебное заклинание, наполняющее воздух теплом и нежностью.       До Сонхва наконец дошло.       Свадьба!       Они устроили для них свадьбу!       — Пусть ваш брак будет крепким, как дерево, что укорененно в земле. Пусть ваше счастье будет непоколебимым, как горы, и светит ярче, чем звёзды. Пусть ваша любовь будет нежной, словно цветок, расцветающий даже в самую тёмную ночь, — сияющая улыбка на лице матери действительно была ярче всех звёзд на небе в этот момент. — Сегодня я с гордостью объявляю вас мужьями, — заключила она, и в этот момент весь мир казался наполненным лишь светом и любовью, словно ничто другое не имело значения, кроме этого священного момента.       Сонхва медленно опустил свой взгляд в глубь чужих глаз, словно погружаясь в бездонную пропасть, наполненную неисчерпаемой нежностью и теплом. В глазах Хонджуна он видел не только отражение собственной души, но и вселенную, где каждая звезда была мгновением их совместного счастья. Его сердце замирало от блаженства, в то время как внутренний мир наполнялся волнами эмоций. Сонхва ощущал, как каждая клеточка его существа вибрирует в гармонии с присутствием Хонджуна, словно магнит притягивает его к другому сердцу. В этот момент он осознал, что такое счастье — не просто слова, оно было в каждом его взгляде, в каждом его прикосновении, в каждой его улыбке.       Они стояли там, объединённые не только нежностью, но и невероятным пониманием друг друга. Никакие слова не могли передать всей глубины их чувств, и они не нуждались в них. Их души говорили друг с другом на языке, который был понятен только им. В этот момент мир замирал вокруг, словно даруя этому величественному моменту своё благословение. И Сонхва понял, что никакая сила не сможет разлучить их, потому что их любовь была более сильной, чем любые преграды, и она простирается далеко за пределы этого мира, в самые глубины вселенной.       — Теперь можете узаконить свой брак поцелуем! — выкрикнул где-то сзади Сан, после того, как немного опоздавший Минги передал им два больших разноцветных букета.       На фоне тихого шёпота прохладного ветра, Сонхва и Хонджун обменялись взглядами, словно договариваясь о следующем шаге их пути. С трепетом в сердце и уверенностью в душе они медленно приблизились друг к другу, словно два магнита, неизбежно сходящиеся в объятиях любви. Их губы встретились в нежном поцелуе, который словно узаконил их брак перед всем миром. В моменте засмущавшись всеобщего внимания, что выражалось в громких аплодисментах и щёлканье фотоаппарата, Сонхва закрыл их лица своим букетом, краем уха услышав то-ли смех, то-ли разочарованные вздохи, продолжая наслаждаться близостью с Хонджуном. В этом поцелуе звучала вся гармония и любовь, которая заполнила их души, сливаясь в единое целое. Мир вокруг них действительно замер, словно затаив дыхание перед таким величественным моментом. Этот поцелуй был не просто актом физического прикосновения, он был символом их обета верности и любви, который они подарили друг другу. В этом поцелуе были заключены все их мечты, надежды и обещания о вечной совместной жизни. И они знали, что ничто и никто не сможет разлучить их, ведь они были предназначены быть вместе во все времена. Так было написано в их книгах судьбы, что в какой-то момент соединились в одну общую.       Постепенно отстраняясь, Сонхва и Хонджун смотрели друг другу прямо в глаза, улыбаясь, словно читая мысли и чувства взаимно. В тишине момента их уверенность в том, что они сделали правильный выбор, только укреплялась. Сердца бились в унисон, их души становились одной, словно соединённые невидимой нитью любви. В этот момент их взгляды говорили обещаниями бесконечной привязанности и поддержки, словно в этот момент они прочувствовали, что их связь непоколебима и вечна. Следующий этап их пути был наполнен ощущением умиротворения и уверенности в том, что они — неразрывная пара, готовая пройти сквозь любые испытания вместе.       Внезапно скрипнула дверь, указывая на то, что кто-то вошёл. Взгляды всех присутствующих перевелись прямо на Бомджуна, который неловко переминался с ноги на ногу, держа в руках красную бархатную коробочку.       — Извините за опоздание, пробки, — пробормотал он, подходя ближе к паре. — Ваши кольца, — Бомджун искренне улыбнулся, наблюдая за тем, как его брат спокойно принимает коробочку с его рук, с восхищением рассматривая парные серебряные кольца.       Каждое кольцо было изготовлено из блестящего серебра, прекрасно отражающего свет и создающего игру оттенков на поверхности металла. Первое кольцо, предназначенное для Сонхва, было изящным и сдержанным одновременно. Оно было тонким, и посрединке была небольшая звёздочка, символизирующая его светлую натуру и душевную красоту. Тонкая линия изгибалась вокруг пальца, словно обнимая его с нежностью и заботой. Второе кольцо, предназначенное для Хонджуна, отличалось своей сдержанной элегантностью, оно было более широким. На его поверхности была выгравирована звёздочка, с отверстием в виде этой же звезды. Этот дизайн символизировал его способность проникать сквозь темноту и находить свет в самых трудных моментах. Они могли соединить свои кольца в одно целое, как и свои сердца.       Оба кольца были надеты на безымянные пальцы с осторожной нежностью, становясь не только символом их любви и преданности друг другу, но и напоминанием о том, что они дополняют друг друга, создавая идеальный баланс в своих отношениях.       — Теперь ты навсегда моя звёздочка, — совсем тихо прошептал Хонджун на ухо, желая оставить эти слова лишь между ними двумя. — Спасибо за то, что ты рядом. Ты никогда не оставлял меня. Спасибо за то, что ты рядом. Ты моя опора в этом жестоком мире. В любую непогоду, даже если идёт дождь, и дует сильный ветер. Ты и я. Мы вместе. Мы никогда не расстанемся, моя звезда, — потянувшись к Сонхва, он оставил на его губах быстрый поцелуй, на который тот совсем не успел среагировать. — Я тебя люблю.       — И я люблю тебя, Джуни.       Всё произошло слишком быстро. Слишком! Но разве это так важно, если Сонхва знает о том, что любой день может стать для него последним? Он рад, что имеет шанс насладиться днём своей свадьбы с человеком, с которым они вместе чуть больше двух месяцев, с человеком, который стал его родственной душой.       Минуты проходили до ужаса быстро, никто и оглянуться не успел, когда вся их скромная компания кушала тортик с чаем, сидя за большим столом. Хотелось верить, что мгновение было бесконечным, но ночь становилась всё темнее, напоминая о том, что прошло уже много времени. Под сводами неба, украшенными мерцающими звездами, Хонджун и Сонхва стояли на крыше, прямо у защитных выступов, окружённые благословениями и поздравлениями всех собравшиеся. Но в их сердцах горело общее желание насладиться моментом лишь вдвоём, вдали от шума и суеты.       — Давай сбежим? — прошептал Хонджун с решимостью в голосе, он взял руку Сонхва в свою и взглянул ему в глаза с нежностью, которая таяла в ночном воздухе, когда друзья и родственники обратили своё внимание на ночное небо, высматривая созвездия.       И вряд-ли они могут сейчас догадаться, что все отвлеклись специально, и порой оборачивались на них с хитрыми улыбками, понимая что молодожёны хотели провести время наедине.       Сонхва улыбнулся и кивнул, чувствуя, как сердце начало биться в ожидании каких-либо спонтанных действий. Они обменялись влюблённым взглядом, подтверждая своё решение, медленно направляясь к выходу, идя спиной вперёд, чтобы сразу заметить, что их спохватились.       Дверь за ними закрылась, оставляя всё за спиной — друзей, родственников, свадьбу, весь мир, кроме своей любви и взаимного обещания быть вместе вечно. С замирающими сердцами и бьющимися в унисон пульсами они взяли друг друга за руки и, больше не оглядываясь, быстро ушли на одиннадцатый этаж, ловя каждый угол для очередного поцелуя, ведь стесняться больше некого.       Поцелуй окутал их как мягкое одеяло, время словно замедлилось, позволяя каждому моменту расцвести в полной красе. Пальцы Хонджуна плавно скользили по телу Сонхва, исследуя его с осторожной страстью. Сонхва отдавался этим прикосновениям, сливаясь с любимым в объятиях, где каждое касание наполняло их жаждой и любовью. В этом моменте они забыли обо всём, кроме своей взаимной привязанности. Плавные движения и нежные поцелуи становились единственной реальностью для Хонджуна, когда он внимательно смотрел на лицо своего возлюбленного, цветущее от удовольствия.       Когда их страсть ослабла, а перед глазами плясали звёзды, они оба ощущали желание закрыть глаза и просто уснуть в обнимку, но они знали, что нужно вернуться к реальности.       — Ты как? — вопрос Хонджуна, ласкающий пальцами щеку Сонхва, прерывает момент полной тишины, заставляя их обоих ненадолго возвратиться к реальности.       — Хорошо... — сквозь слабость и дрожь в голосе ответил Сонхва, убрав руку Хонджуна со своего лица, чтобы нежно сжать её своей.       Пальцы Сонхва замирали в воздухе, едва касаясь его лица, словно нежные лепестки роз, покрывающие его кожу мягким прикосновением. Холодное прикосновение его пальцев на щеке вызывало дрожь, но не от холода, а от эмоций, вспыхнувших в сердце Хонджуна, словно буря. Его близость наполняла воздух ароматом его кожи, словно магнетизм, неотразимо притягивающий Сонхва к нему. Его губы быстро нашли губы Хонджуна, и каждый поцелуй был звёздным мгновением, где время замирало, чтобы позволить им окунуться в бесконечность чувств.       Взгляд Хонджуна, пронизанный любовью и обожанием, словно звезда на небесах, освещал путь в этом море чувств, словно луч света, проникающий сквозь тучи. Их слияние было как гармония музыки, созданная самими нотами сердца, наполняя пространство вокруг них магией любви, словно симфония, звучащая в душе. Время казалось остановившимся, но даже в этой вечности Сонхва чувствовал, как чужое тёплое прикосновение проникало глубоко в его душу, оставляя след нежности, который навсегда останется в его сердце, словно звезда, вечно светящая в небе, напоминая о безграничной любви, которая пронизывает их сущности.

***

      Чонхо медленно подошёл к Ёсану, его сердце забилось сильнее, чем обычно. Он заметил, что практикант стоял возле ограждения в одиночестве, глядя в ночное небо, украшенное тысячами мерцающих звёзд.       — Хён, — начал он, прикрываясь непринужденностью, — мне бы хотелось поговорить с тобой кое о чём.       Ёсан медленно повернулся, его взгляд встретился с волнующим взглядом Чонхо, и он медленно кивнул, не зная, чего ожидать. Они направились к более уединенному месту, на другом конце крыши, где могли поговорить без посторонних ушей. Стоя в тишине, слушая только шёпот ветра, Чонхо чувствовал, как напряжение растёт внутри него. Но он не может отступить два раза подряд.       — Ты мне нравишься, — на удивление спокойно проговорил он, несмотря на волнение, что переполняло его в этот момент. Он действительно боялся отказа, ведь это могло поставить точку на их дружбе, к которой он успел привязаться. После произнесённых слов, Чонхо вдруг понял, что он просто не может остаться без Ёсана, тот нужен ему.       Воздух стал напряжённым, слова застыли в воздухе. Ёсан молчал, его глаза выражали смешанные чувства удивления и недоумения. Чонхо почувствовал, как его сердце сжалось от неопределённости. Он ждал, что услышит от Ёсана — отрицание, смех, возможно, даже, отвращение. Но когда Ёсан взглянул на него с искренним непониманием и сомнением, Чонхо вдруг вспомнил слова Сонхва о том, что у будущего хирурга имеются проблемы с пониманием намёков.       — Я даже не знаю, что сказать... Ты же понимаешь, что мне уже двадцать три, а тебе семнадцать?       — Понимаю, и это никак не мешает мне испытывать к тебе то, что я чувствую, хён. Мне уже скоро восемнадцать. Ты нравишься мне, и я не буду отказываться от своих слов, — но в отличии от того, что он сказал, Чонхо хотел бы отмотать время назад и не признаваться Ёсану в своих чувствах. — Я приму любое твоё решение, не заваливай этим голову, я смогу справиться со своими чувствами, если это потребуется, — Чонхо похлопал его по плечу и ушёл в сторону Сана и Уёна, которые о чём-то переговаривались, легко принимая брата Сана в свой разговор.       Обведя взглядом всех присутствующих, Ёсан заметно приуныл и поёжился от прохладного ветра, что, кажется, добрался прямо к его костям. Кажется, Ёсан даже не заметил момент, когда ушёл брат Хонджуна, тот словно испарился. В одном уголке мило разговаривали между собой родители Сонхва, будучи неимоверно счастливыми за своего сына. В другом Сан, Уён и Чонхо что-то оживлённо обсуждали, энергично размахивая руками с широкими улыбками на лицах и достаточно громким смехом. А в третьем, совсем не слышно, переговаривались Юнхо и Минги, который использовал язык жестов всё реже и реже, предпочитая разговаривать с Юнхо вслух. Ёсан на несколько долгих секунд даже замер, впервые замечая с какой искренностью и нежностью те смотрят друг на друга, словно весь мир собрался в их глазах, отражая очевидные чувства. Он вдруг почувствовал себя самым одиноким человеком на Земле, который так сильно погряз в тине своих мыслей, что больше не сможет выбраться оттуда самостоятельно. И в момент, когда пронизывающий ветер снова доберётся до его костей — никто не укроет своими тёплыми и безопасными объятиями, спасая от холода, потому что он сам так решил.       По мере того как время шло, Ёсан всё больше и больше погружался в свои мысли, отстраняясь от общества вокруг. Он чувствовал, как невидимый груз тянул его вниз, заставляя даже дыхание становиться тяжёлым и неровным. В его голове крутились вопросы, на которые он не мог найти ответов, и он не мог оторвать свой взгляд от Юнхо и Минги, которые выглядели счастливо.

***

      Они встречаются в 4:45PM, хоть и договаривались ровно на пять вечера, у входа в парк аттракционов в следующую субботу. Минги улыбается до боли в щеках, когда замечает идущего к нему Юнхо примерно в десяти метрах от него. Опустив взгляд в пол, он пытается скрыть от окружающих тот факт, что кто-то сейчас заставляет его улыбаться как дурака.       — Привет! — голос Юнхо был взбудоражен, очевидно, он тоже очень рад встрече, и не пытается это от кого либо скрыть, потому что привык не стесняться.       Погода заметно испортилась в последние дни, уже нужно было ходить в верхней одежде, чтобы не простыть. Поэтому они решили сначала прогреться в ближайшей кофейне за чашечкой ароматного кофе и чего-то сладкого для хорошего настроения.       Минги вдыхает аромат свежесваренного кофе и проникающего внутрь тепла, которое расплывается по его телу. Он смотрит сквозь стекло на медленно опадающие листья, которые парят в воздухе, словно танцующие вальс, и осознает, что их красота подобна его чувствам к Юнхо.       В воздухе царит особая магия, наполненная звуками жизни, шёпотом ветра и приятной суетой прохожих. Осеннее солнце, уступая место тёплым оттенкам заката, окутывает город золотистым светом, словно подчёркивая важность этого момента для Минги. В его груди раздаётся мелодия сердца, громче, чем шум вокруг. Он ощущает, как его взгляд магнитом притягивает к Юнхо, который сидит напротив него и рассказывает о своих буднях в университете с широкой улыбкой на лице, даже с упоминаем того факта, что он всё ещё сидит один на парах, но сидит вместе с Саном и Ёсаном в столовой на большой перемене за одним столом. Присмотревшись к Юнхо в этот момент, Минги почувствовал, что его сердце начинает биться быстрее, словно пытаясь выбраться из груди, чтобы достичь своей второй половины. Он вглядывается в лицо Юнхо, пристально наблюдая за каждой его чертой лица, каждым его движением. И в этот момент он осознает, что больше не может отрицать для себя свои чувства.       Парк аттракционов окутан атмосферой веселья и азарта. Множество ярких огней мерцают в вечерних сумерках, создавая сказочную картину. Шум каруселей и громкий смех с разных сторон, вперемешку с криками на особо опасных аттракционах, наполняют воздух, заставляя сердца посетителей биться быстрее от волнения и радости. Юнхо вместе с Минги прогуливаются по аллеям парка, останавливаясь перед различными аттракционами и играми. Вдруг их взгляд зацепляет ярко освещенный тир, где висит большая плюшевая собака, словно ждущая своего нового хозяина. Юнхо с улыбкой указывает на приз и обещает, что уйдёт из этого парка только с этой собакой в руках. А Минги не может пойти против этого желания, и не может сказать, что это простая выкачка денег. Они покупают нужные билеты в кассе напротив и подходят к тиру. Юнхо, с уверенностью в победе, берёт в руки винтовку. Он прицеливается и выстреливает, попадая не в ту цель, в которую хотел попасть изначально.       Минги не сможет ответить точно сколько раз они ходили туда-сюда от кассы к тиру, но несмотря на неудачные попытки, Юнхо не унывает и не теряет боевого духа, не жалея ни единой потраченной воны. Его настойчивость и упорство заражают Минги, который с нетерпением наблюдает за каждым его выстрелом, надеясь, что у того всё получится. И, наконец, все двенадцать патронов попали в нужную цель, и работник тира с неохотой передаёт Юнхо плюшевую игрушку.       — Это для тебя! — Юнхо, сияя от радости и азарта, обращается к Минги и, с широкой улыбкой, передаёт ему плюшевую собаку. — Пусть он служит тебе напоминаем о нашей встрече вне кабинета.       Минги принимает подарок с благодарностью и счастьем в глазах, понимая, что этот момент навсегда останется в его памяти как один из самых тёплых и незабываемых. — «Назову его Тюдони», — его сердце будто замерло в момент, когда он прижал к себе до ужаса мягкого пса.       — Пойдём на колесо обозрения? — предложил Юнхо, его голос был полон волнения и детского восторга.       — «Почему бы и нет?» — Минги обернулся, чтобы сказать свой ответ жестами, ведь в людных местах он всё ещё не мог разговаривать в голос, в его глазах блеснула искорка интереса.       Юнхо тоже улыбнулся и вытянул руку вперёд, отворачиваясь, в лёгком смущении. Минги не колеблется и сразу соглашается. Он вкладывает в руку Юнхо свою, чувствуя тепло и уверенность, их пальцы тут же сплетаются вместе, словно замыкая кольцо вокруг их общего мира. Психолог улыбается ему, и в его глазах Минги видит искреннюю радость и доверие. И так, рука в руке, они поднимаются по аллее вверх в сторону колеса обозрения, где они могут наслаждаться великолепным видом на парк, пронизанный лучами заката. Для Минги этот момент становится символом их близости и взаимопонимания, которое только укрепляется с каждым прошедшим шагом.       Под нежным светом заката, кабинка колеса обозрения медленно поднималась вверх, словно призывая подняться ещё выше, прямо на уровень неба. Юнхо и Минги наслаждались прекрасным видом за окном, где открывался панорамный взгляд на город, окутанный мягкими лучами солнца. Минги, замечая некоторое напряжение в руке Юнхо, который сжимал его ладонь чуть сильнее в своей, осторожно поворачивается к нему, стремясь понять, что происходит. Юнхо кажется немного напряжённым, его взгляд устремлён вниз, словно он пытается уклониться от чего-то. Юнхо вдруг тяжело вздыхает, встречая взгляд Минги своим.       — Я просто боюсь высоты, — признаётся он, чувствуя себя немного неловко.       Минги улыбается ему, понимая его страх, и сам крепче сжимает его руку, чувствуя, как сердце наполняется нежностью к Юнхо. Их связь становится ещё крепче в лице страха и уязвимости. Жестами Минги предлагает присесть на скамейки, что расположены по две стороны небольшой кабинки.       — Теперь ты можешь не смотреть на то, насколько высоко, — с короткими паузами произносит Минги, садясь напротив.       — Мне надо на чём-то зациклиться, чтобы не думать о том, что эта штука может сломаться.       — Тогда просто смотри на меня, — с улыбкой, он встречает неуверенный взгляд Юнхо, который зациклился на его глазах, что прищурились от улыбки. — Юнхо... Ti amo.       — Что? Повтори, пожалуйста.       — Ti amo... — шёпотом произносит Минги, совсем не отказываясь от своих слов.       — Какой это язык? — недоумевая спрашивает Юнхо, смотря на улыбку, что заразно растянулась на чужих губах. — Переведи, пожалуйста.       — Я хочу, чтобы ты сам потом нашёл перевод этой фразы, — он отводит глаза на несколько секунд и делает тембр своего голоса более глубоким, чтобы Юнхо точно запомнил нужную фразу, — ti amo.

***

      Вечерний сентябрь привносил в городскую атмосферу особую меланхолию и тишину. По улицам города, которые уже покрыли сумерки, плавно тянулся прохладный ветерок, ласкающий лица редких прохожих и приносящий с собой запахи осени — сухие листья, трава, дым из домов. В этот уютный вечер Ёсан и Чонхо, не смотря на короткий разговор, что случился на крыше, снова собрались в любимом скейтпарке, чтобы насладиться последними днями тепла и свободой, которую приносит им скейтбординг. Ёсан, с характерным выражением рассеянности на лице, пристально смотрел на стальные конструкции парка, видя в них потенциал для новых трюков и экспериментов. Хоть спор с Саном уже был неактуальным на данный момент — он хотел продолжить заниматься скейтбордингом, найдя в нём свои крылья свободы. Чонхо, с уверенным выражением лица, готовился к их следующему заезду, планировал выжать из своего скейта на этот раз всё.       Они начали свой заезд, скользя по плавным поверхностям скейтпарка, словно танцуя под музыку ветра и звуков города. Их движения были слаженными и гармоничными, словно они оба были частью одного большого хореографического спектакля, где скейтборды становились продолжением их собственного тела.       Но совсем скоро небо заполонили грозовые тучи, затмевая свет фонарей и принося с собой пронзительный аромат дождя. Первые капли начали тихонько стучаться по бетонной поверхности, нарушая спокойствие вечера. Они обменялись взглядами, понимая, что им придется прервать свои заезды, покинуть парк и, желательно, где-то спрятаться от дождя.       — Ёсан-хён, — вдруг начинает Чонхо, дёргая его за плечо, когда они быстрым шагом идут в сторону метро. — И всё-таки я не смирился со своими чувствами.       Глаза Ёсана вдруг стали неподвижными, словно замерли внутри своих орбит, выражая сомнения и неопределённость. В них отражался небольшой испуг, который смешивался со смятением, создавая непонятное, загадочное выражение. Ёсан казался потерянным, словно искал ответы в пустоте, но не находил их, и это придавало его лицу некоторую тревожную и напряженную атмосферу.       — Я знаю, что ты против, но я ничего не могу поделать со своими чувствами, — редкие капли начавшегося дождя вдруг очень быстро переросли в ливень, но никто не спешил убегать под какой-нибудь навес. Они стояли всё на том же месте под уличным фонарём и смотрели друг другу в глаза не имея смелости или желания отвести взгляд. — Я влюбился в тебя с первого взгляда, хён, и с каждым днём эти чувства растут во мне всё больше. Держать это в себе я не могу, они намного сильнее моей воли. Прости...       — Хо-я... — совсем уж нежно было произнесенно. Ёсан осторожным движением притянул Чонхо к себе за щёки. Эта близость опьяняла не хуже любого крепкого алкоголя.— Нам нельзя встречаться...       Голос всё тише, а сердцебиение всё громче. Губы Ёсана, как и предполагалось, были до невозможности нежными и мягкими, со вкусом персика. Чонхо даже стало немного стыдно за свои слегка обветренные и искусанные губы. Надо будет прикупить какой-нибудь бальзам для губ. Может, тоже с персиком? Или с зелёным яблоком? Интересно, какой вкус понравился бы Ёсану больше? Почувствовав лёгкий укус на нижней губе, Чонхо будто приходит в себя понимая, что так и не ответил на поцелуй. Это так неловко, но так приятно... Властно, но ненастойчиво отвечая на поцелуй, Чонхо почувствовал в этом поцелуе что-то ностальгическое, печальное, неизвестное. Немного грубо и одновременно нежно. От близости по телу, не переставая, бегали мурашки и кружилась голова.       Наверное, всё это до безумия неправильно, так быть не должно. Наверное, это помутнение, лёгкий сдвиг крыши, хотя лёгким это, конечно, назвать не получается. Наверное, это всё влияние поздней ночи, но…       — Ёсан... — шёпотом начал Чонхо, когда по собственной инициативе прервал поцелуй и прижался ко лбу старшего своим закрыв глаза. Они крепко держали друг друга, словно второй мгновенно рассыпется, стоит только отпустить. — Я так тебя люблю.       — Котёнок...       — Не говори ничего, пожалуйста, — всё тем же шёпотом умоляет Ёсана не делать ему больно разговорами о том, что можно, а что нельзя. — Я не готов сейчас принимать твой отказ. Просто, позволь мне сейчас побыть счастливым рядом с тобой.       — Котёнок, я не встречал души прекраснее твоей. И я безумно влюблён в эту душу. Можно тебя поцеловать? — улыбнулся Ёсан переводя свой взгляд на губы, что так же растянулись в смущённой улыбке.       Немного помедлив, Чонхо сам, немного наклонив голову вбок, поцеловал. Едва ощутимо, осторожно, совсем несмело, будто это был его первый в жизни поцелуй. Ёсан же начал целовать его настойчиво, глубже, будто доказывая свой опыт. Их движения кричали о желании быть вместе до самого конца. Они знали, чем всё это может закончится, и исход может быть печальным. Они знали и целовали друг друга забывая обо всём на свете, потому что сейчас есть только Ёсан и Чонхо.       Теперь, когда пронизывающий ветер снова доберётся до костей Ёсана — Чонхо укроет его своими тёплыми и безопасными объятиями, спасая от холода, потому что они сами так решили.       Они целуют друг друга как можно нежнее, Ёсан подмечает про себя, что это как-то не в стиле Чонхо, но описать то, как же в этот момент ему было хорошо — он не может, потому что вряд-ли существуют подходящие слова хоть в каком-то языке в мире. Чонхо здесь, вместе с ним, одной рукой поглаживает спину, а вторая нашла своё место на его щеке; своими губами, что целуют губы Ёсана, он будто обещает ему, что отныне он всегда будет рядом.       Сейчас между ними есть только безмолвное «я с тобой» и надежды. Надежды на то, что в конечном итоге… они будут вместе.

***

⚝       — Да, я уже приехал, сейчас метнусь только в круглосуточный, чтобы взять то, из-за чего потом буду страдать в зале, но не суть, — Сан на том конце лишь смеётся. Сам-то он всё ещё в больнице, ведь ему нужно было заполнить свой последний отчёт о том, как проходит реабилитация Уёна, который уже готовился к операции в другой клинике. — А ты можешь спросить у Хонджуна, чем бы он хотел завтра похрустеть на сессии? У меня всего одна смс-ка осталась, а она для меня очень важна сегодня.       — Так, я не понял! Тоесть, ты хочешь сказать, что пока мы с Ёсаном жопы рвём, стараясь получить хорошую характеристику о себе, ухаживая за приставленными пациентами, вы там хрустите чем-то и чувствуете себя просто прекрасно? — всё возмущался Сан, чувствуя вселенскую несправедливость, ведь Юнхо уже пообещали очень хорошую характеристику только из-за того, что тот владеет языком жестов и приглянулся двум невозможным пациентам. — Знаешь, это какая-то дискриминация.       — Я могу и тебе что-нибудь прикупить.       — Вот ты чертила! Ладно, Юнхо, а то с тобой я так никогда не закончу эти бумажки заполнять, скину смс-кой все наши пожелания.       — Не засиживайся допоздна, я, если что, утром помогу тебе. Увидимся.       — Спасибо, хён, и будь острожен.       Вдыхая ночной воздух, Юнхо чувствует какую-то свободу. В голове всё крутится то самое «ti amo» произнесённое чуть хриплым голосом. Конечно, Юнхо знал перевод, он просто немного испугался чужой инициативы... Ему уже не терпится дождаться завтрашнего дня, чтобы рассказать Минги и о своих чувствах тоже. Зря он так долго держал их в себе, ведь это было взаимно. На лице идиотская, но такая счастливая улыбка, а в планах на вечер — лапша быстрого приготовления, диетическая кола и давно заброшенный сериал.       Но не всё складывается так, как мы хотим.       Свет фар ослепляет, когда Юнхо уже не успевает отпрыгнуть в сторону, избегая столкновения. Мерседес мчится на него неровно и слишком быстро. Но время будто застывает. Он чувствует вибрацию в руке, но прочитать пришедшее сообщение от Сана уже не успевает. Тело прошибает болью, словно каждая косточка в нём ломается. Болезненный хрип вырывается из груди, когда Юнхо сталкивается уже с асфальтом.       Кажется, будто мир вдруг обрёл неестественную чёткость. Цвета слишком яркие, а звуки непозволительно громкие. Юнхо не понимал, почему ему вдруг стало так больно и почему он лежал на левом боку на прохладном асфальте. Он так же не понимал, почему не может снова двигаться. Грудь вздымалась в попытках восстановить прерваное дыхание, но от этого становилось лишь больнее, а в уши врезались какие-то непонятные хрипы, он не понимает, что они принадлежали ему. Юнхо чувствует, как что-то вытекает из его рта, он чувствует вкус крови. Опустив глаза чуть ниже — замечает образовавшуюся под ним лужу почти чёрного цвета.       — «Нет, я не хочу! — проносится в его мыслях, когда в глазах собирается град слёз. — Я не хочу умирать!»       Он чувствует вину за непроизнесённые слова. Но в то же время... так спокойно и уютно... Хочется просто закрыть глаза и плыть по течению.       — Прости... — хриплый шёпот вырывается из Юнхо, когда он невольно начинает думать о Минги. Тот всегда так мило улыбается рядом с ним. — Прости...       — Это да... — тихим голосом отвечает ему Минги.       — Минги! — до невозможности счастливым тоном выкрикивает Юнхо, но быстро осекается — нельзя ведь пугать, он может тем самым «спугнуть» весь их прогресс. — Ты заговорил! О, господи, Минги... Ты просто... Ты просто невероятен!       Казалось, будто самые счастливые воспоминания с Минги проносятся перед глазами. Юнхо вспоминает, как тот подарил ему фигурку Человека-Паука, как они вместе читали комиксы с Бэтменом, вспоминал сегодняшнюю прогулку. Юнхо злится на себя за то, что не успел показать Минги насколько тот важен для него, он сожалеет, что так и не смог признаться тому в чувствах. Медленно накрывает осознание того, что это их его конец.       Подняв взгляд вверх, Юнхо видит перед собой лицо Минги, который с разочарованием рассматривает его самого. Хочется произнести: «прости, что я умираю», — но голос будто покинул его, как и оставшиеся силы, когда он замечает, что Минги уходит. Размытым, от слёз, взглядом Юнхо наблюдает за удаляющейся спиной лучшего человека в его жизни. Кажется, тот забрал с собой и жизнь Юнхо, потому что как только тот пропадает с поля зрения — он больше не в состоянии держать глаза открытыми. Думается, что сейчас он немного поспит, пройдёт вся боль и проснётся полностью здоровым и готовым вновь покорять мир, вот только Юнхо больше никогда уже не проснётся.       Был ли Минги в самом деле на месте аварии? Нет, он даже не подозревает о том, что случилось, а потому, смиренно ждёт, когда Юнхо сообщит ему смс-кой о своём приходе домой.       Сирена скорой помощи выключается в пяти минутах от больницы, и время смерти уже зафиксировано.       Юнхо не успел рассказать о своих чувствах.

***

      Уже долгое время сидя в тишине, Сан смотрел в одну точку, держа Уёна за руку, который время от времени сжимает его ладонь своей, желая, чтобы Сану стало легче и он смог поделиться тем, что его сейчас так сильно начало тревожить. Уён слышал каждый неровный вздох и всхлипы, которые издавал Сан всё это время, и он винил себя за то, что не может найти подходящих слов, чтобы поддержать своего парня, ведь Уён даже не знает, что именно у того случилось. На несколько секунд его мысли даже дошли до страшного ящика, в котором была картинка, как на его операции что-то пошло не так и он действительно теперь останется слепым на всю жизнь.       — Сан-и... — чуть хриплым, беспокойным голосом позвал его Уён, чувствуя, как его руку сжимают чуть сильнее.       — Извини, я просто... — дрожжащим голосом начал говорить он, заикаясь. — Юнхо, он... Теперь он смотрит на нас с очень высокого места.       — Он..?       — Позавчера его сбила машина, насмерть, а сегодня мы об этом узнали.       — Сан, ты... Ты плачешь?       — Нет... — когда он отвечает, его голос ломается, и он пытается это скрыть глубоким вздохом, ведь Сану нельзя плакать, ведь он должен быть сильным... — Я никогда не плачу.       — И я тоже, — поддерживает его Уён, чувствуя, как горячая, неконтролируемая слеза стекает по щеке, разбиваясь о пол, — никогда...       Уже вечером, Сан сидел у окна в полумраке своей комнаты, обняв колени, словно это могло помочь удержать его в этом мире. Его взгляд скользил по улице, но его мысли были далеко, погребённые под тяжестью утраты. Сердце его сжималось в нестерпимой боли, словно кто-то засунул руку в его грудь и сжал его органы до предела. Каждый вдох был мучением, каждый выдох — облегчением, но только на мгновение. Безумие душевной боли медленно затягивало его в свои объятия, лишая возможности даже нормально дышать. Он пытался подавить болючие рыдания, но они всё равно вырывались из него, разрывая его на части. В его голове отголоски воспоминаний мешались с реальностью, и он не мог отделить одно от другого. Каждый звук, каждый шорох напоминал ему о том, что Юнхо больше не существует в этом мире. И он чувствовал, как утрата обрекает его на лишение смысла и радости. Сан закрыл глаза, пытаясь изгнать боль из своей души, но она была слишком глубока, слишком прочна, чтобы просто исчезнуть. Он погрузился в мрак своих мыслей, тонул в море слёз и тоски, не находя выхода из этого кошмара.       Юнхо действительно смог стать для него достаточно близким другом. Сан плакал при нём... Сан смог поделиться с ним тем, что его тревожит, а раскрывается он обычно очень долго. Больше Юнхо не сможет помочь ему с советом, он не выслушает о наболевшем, не выслушает о радостном, не решит очередной глупый конфликт между Саном и Ёсаном, не расскажет о том, как любит свою сестрёнку, не поделиться своими чувствами насчёт Минги...       Уже завтра будут похороны. А потом? Сан чувствует будто с новостью о смерти его друга — Юнхо забрал с собой небольшую частичку самого Сана, болезненно отрывая. Юнхо, он... Он был тем светлым лучом в жизни, который проникал в самые тёмные уголки сердец своих друзей и близких. Он всегда улыбался, словно само счастье было его постоянным спутником, и его радостный настрой заражал окружающих, и пусть у него было не так много друзей, он всегда, словно магнит притягивал людей к себе. Доброта текла из него как ручей, непрерывно наполняя сердца тех, кто находился рядом. Он был тем, кто первым протягивал руку помощи, когда кто-то нуждался в поддержке, тем, кто всегда был рядом, готовый выслушать, понять и поддержать. Юнхо был человеком, который видел красоту в простых моментах жизни, в улыбке незнакомца на улице, в запахе свежевыпеченного домашнего хлеба. Он умел ценить каждый момент, словно зная, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды и негатив. Его оптимизм был заразителен, словно свет звёзд в темноте, освещающий путь тем, кто заблудился. Даже в самые трудные моменты он не терял веры в лучшее, в человеческое добро и возможность изменить мир к лучшему. Юнхо был тем, кто оставил свой след в сердцах тех, кого коснулась его доброта и любовь. Его жизнь была ярким примером того, как один человек может изменить мир к лучшему, просто будучи самим собой и разделяя свою любовь с окружающими.       И сейчас, стоя возле здания крематория, Сан думает лишь о том, какого невероятного человека небеса вдруг решили забрать. Он чувствует, как его сердце разрывается от переполняющей его боли, когда он вновь вспоминает, как сестрёнка Юнхо с ним прощалась... как его родители неверяще смотрели на мёртвое тело своего сына, который, как сказали врачи, умирал достаточно долго, чувствуя всё. Что Юнхо сделал такого плохого, что у него решили отобрать его право на жизнь? Юнхо он... Он, наверное, даже не знает, что такое «плохой поступок». Сан зажимает рот рукой, когда его глаза наполняет солёная влага всё больше. Слёзы скатываются вниз по щекам, а грудная клетка сжимается от того, что он чувствует, не позволяя сделать даже короткий вдох воздуха.       Юнхо больше нет.       Сан даже не помнит, как он возвращался домой. Может быть, присутствующий рядом Ёсан помог ему добраться, или он сам вызвал для себя такси. Он помнил лишь то, как сильно его тошнило после всех пролитых слёз, и помнил, как чувствовал вкус крови во рту, кусая свою нижнюю губу до ощутимой боли.       Утром Уёну уже должны будут снять повязку с глаз, которую должны были снять ещё вчера, но Сан просто физически не смог бы доехать в больницу. Уён, впервые за долгое время, снова сможет увидеть мир, пусть даже только левым глазом, и Сан не хочет снова заставлять его ждать, ведь тот хотел увидеть первым именно Сана, который сейчас смахивает на тяжёлого наркомана из-за глубоких синяков под глазами и впалых щёк, с нездоровым оттенком кожи.       — Как всё прошло? — тихим, поникшим голосом спрашивает Уён, как только узнаёт шаги Сана в палате.       — Относительно... — он подходит ближе, садясь рядом со своим парнем, который тут же находит его руку своими и поддерживающе их сжимает. — Я скучал по тебе.       — Я тоже, Сан-и...       — Снимем твою повязку?       Проследив за тем, как Уён кивнул, Сан приблизился к нему, он медленно начал разматывать бинт, надеясь, не увидеть в глазах своего возлюбленного сплошное разочарование. И когда чужие глаза больше не были скрыты бинтом, Уён всё не спешил открывать глаза, будто настраивал себя на это. Он успел привыкнуть к темноте, поэтому, как только он решился открыть глаза — сразу же поморщился, когда свет вдруг по ним ударил. И когда он привык к свету и вместо силуэта напротив смог разглядеть черты чужого лица... его сердце замерло от восхищения, когда он увидел Сана впервые. Он не мог оторвать свой взгляд от этого прекрасного человека перед собой, не веря, что он достался именно ему.       — Ты... ты такой красивый, — прошептал Уён, его голос был полон восхищения, когда он коснулся чужой щеки своей ладонью, будто пытаясь убедиться, что человек перед ним реален. Он смотрел на Сана, видя его впервые, и каждая черта его лица казалась ему идеальной. — Твоя душа прекрасна — я полюбил её, и ты прекрасный — я полюбил тебя.       — Ёни... — Сан улыбнулся, впервые с того момента, как он узнал, что Юнхо... Его сердце наполнилось теплом от слов своего возлюбленного. — Я тебя люблю, — уверенно произнёс он, их взгляды встретились в нежном объятии, словно они только что открыли для себя новый мир, в котором ненужно никем притворяться.

***

      В затихшем коридоре больницы витало напряжение, словно электрический заряд, готовый вспыхнуть в любой момент. Желтоватый свет ламп, дрожащий от холодной влажности, медленно растекался по плиткам пола, создавая зловещие тени, которые мерцали в такт сердцебиения. Звуки монотонного писка аппаратов в реанимации сливались с шорохом белых халатов, ароматом антисептика и слабыми шагами медсестёр.       Сердце Хонджуна замирает от каждого гудка, каждого сухого кашля на этаже, словно предвещая приближение непогоды. Горькая тревога теснила горло, заставляя замирать дыхание и медленно окутывать сознание дымкой неопределенности.       — Операция невозможна, — вдруг тихо говорит Ёсан, который официально устроился в больницу стажёром. — Он либо её не переживёт, либо новое сердце не приживётся в его организме. Я не хотел говорить, но даже донора для Сонхва мы не смогли найти. Он просил не говорить тебе ничего, пока не будет всё точно ясно, но... Ему изначально поставили не тот диагноз, вот почему всё это время лечение не помогало. Хонджун... уже слишком поздно.       Ёсан прямым текстом не сказал о том, что Сонхва может стать настоящей звёздочкой в любой момент, но по его интонации Хонджун легко об этом догадался. Он будто стоит перед стеной безысходности, его душа разрывается на части от гнетущего ощущения бессилия. Сердце его болит от болезни неведомой — болезни, которая может унести его любимого человека, Сонхва, в любую минуту. В его глазах отражается мрачная тень беспомощности, а его мысли путаются в метаниях между отчаянием и беспокойством. Хонджун чувствует, что теряет опору под собой, словно песчаный замок, разрушаемый волной неизбежности. Он не сможет пережить такую потерю.       Обняв себя своими же руками, Хонджун взглянул через стекло на спокойно спящего Сонхва, у которого несколько часов назад могло остановиться сердце, он молча развернулся и пошёл, куда глаза глядят. Сам не заметил, как оказался сидящим на скамейке в парке возле прудика, погружённый в свои мысли. Вокруг царила тишина, лишь периодически прерываемая шорохом листвы под прохладным ветром. В его голове бурлили противоречивые мысли, словно вихрь, который не может найти выход. С одной стороны, он чувствовал, что ему нужно сейчас позвонить Бомджуну. Он чувствовал, что брат мог бы дать ему нужный совет, поддержать его словом или просто выслушать. Но с другой стороны... они не общались как братья долгое время, и отношения между ними были натянуты. Что если Бомджун отвергнет его звонок? Или посчитает его слабаком за проявление уязвимости и снова его покинет?       Хонджун медленно крутил в руках свой телефон, размышляя над каждым возможным исходом. Сквозь листву деревьев проникали лучи солнца, создавая игру света и тени на его лице. В парке было спокойно, но внутри него гремела буря мыслей. Наконец, после долгих мучительных минут внутреннего раздумья, Хонджун вздохнул и медленно убрал телефон в карман. Он решил не звонить Бомджуну, несмотря на внутренний голос, который шептал ему о необходимости поддержки. Возможно, это было глупо, но он по-прежнему оставался на скамейке, смотря вдаль, пытаясь разобраться со своими мыслями в одиночестве, расчёсывая кожу ногтями.       Когда Сонхва вернули обратно в его палату через несколько дней, Хонджун вдруг столкнулся с необъяснимой отстранённостью. Тень чужого холода легла на их обычно тёплые отношения, и Хонджун почувствовал это на себе, как удар холодного ветра в лицо. Сонхва не откликался на приветствия и улыбки, как раньше. Он избегал тактильного контакта и не искал взаимодействий с Хонджуном, словно став недоступным островом в море разочарования. Руки, которые раньше так легко обнимали друг друга, теперь стояли в стороне, словно стены, разделяющие их, стали выше и непроницаемее. Было ощущение, что между ними возникла непреодолимая пропасть, и Хонджун чувствовал себя потерянным и одиноким в этом новом мире холода. Ему не было понятно, почему их отношения вдруг стали такими, а на все свои вопросы, Хонджун получал лишь незаинтересованное «всё в порядке», пока не...       — Слушай, Джуни... — совсем неуверенно позвал его Сонхва, будто боялся отвлечь от чего-то важного. — Я хотел с тобой поговорить.       — О чём ты хотел поговорить, моя звёздочка?       Хонджун полностью обернулся к нему, прикоснулся ладонями к щекам, как делает это обычно, и снова удивился, когда увидел, что Сонхва совсем не смотрит на него в ответ, как делает это обычно.       — Я просто хотел, чтобы ты... чтобы ты больше никогда не приходил сюда.       — Почему? — искренне удивляется Хонджун.       Всё же между ними было просто идеально. Хонджун действительно не понимает, что он мог сделать не так? Ни одной ссоры с того самого примирения; они проводят достаточно времени вместе, чтобы успевать лишь подумать о том, что скучают; забота, нежность, любовь — всё это есть между ними, так почему?       — Почему, Сонхва..? — он приближается оставляя между их лицами жалкие сантиметры, он хочет, чтобы Сонхва посмотрел на него в ответ. — Почему ты не хочешь больше видеть меня? Я сделал что-то не так?       — Нет, ты всё делал правильно.       — Тогда, почему?       — Просто... Я просто разлюбил тебя.       Сонхва почти смело смотрит ему прямо в глаза, а Хонджун лишь убеждается в том, что тот врёт.       — Ты врёшь мне, звёздочка. Скажи мне причину, пожалуйста. Что случилось? Давай мы спокойно обсудим то, что тебя волнует и попробуем это как-то решить...       — Нет! — перебивает Сонхва отклоняясь назад, чтобы свести физический контакт на минимум. — Мы просто должны расстаться, понимаешь?       — Не понимаю, звёздочка, и понимать не хочу. Что случилось? Что тебя тревожит?       — Просто уйди, пожалуйста. Оставь меня.       — Нет, скажи мне. Объясни!       — Джуни, пожалуйста, просто...       — Объясни! — чуть повысил голос Хонджун, перебивая.       Сонхва быстро замотал головой, пытаясь уклониться от ответа, убежать.       — Пожалуйста! Пожалуйста! — умолял он. — Просто уйди!       — Сонхва...       — Нет!       — Объясни!       — Я умираю! — крикнул он в тихой палате, больше не способен держать это в себе. — Я умираю, — едва слышно добавил. — Я... умираю.       Сердце будто пропустило удар, Хонджун не был готов услышать что-то подобное из уст самого Сонхва.       — Каждое утро я просыпаюсь с мыслями, что не смогу дожить до вечера. Каждый вечер я засыпаю с мыслями, что не смогу дожить до утра.       Это всё слишком... В горле будто ком, а глаза начали болеть от приближающихся слёз. Мгновение, и он стискивает чужое тело в утешающих объятиях.       — Сонхва, которого я имел честь полюбить когда-то имеет другие мысли. Он хочет взять от жизни всё, вопреки своему диагнозу.       — Того Сонхва больше нет.       — Как же нет, если я прямо сейчас держу его в своих руках?       Хонджун почувствовал, как его свитер начал становится мокрым там, где Сонхва спрятал своё лицо. Желудок сжался, а сердце забилось сильнее. Хонджун никогда не думал, что чужие слёзы могут причинить ему такую боль.       — Смотри, звёздочка, — голос дрогнул, Хонджун взял его руку в свою, — на твоём безымянном пальце есть кольцо, и на моём безымянном пальце есть кольцо. Мы все дружно решили, что они будут нашими обручальными. Обручальные кольца надевают на безымянные пальцы в день свадьбы, а раз эти кольца на наших пальцах, значит, свадьбу мы уже отыграли. Свадьба — это скрепление между собой двух душ, которые когда-то имели счастье полюбить друг другу.       Свободной рукой он стирает слёзы со щёк своего возлюбленного, не замечая, что собственные глаза залиты слезами.       — Я дал клятву, что буду с тобой и в слезах и с улыбкой, мы вместе давали эту клятву, я уверен, ты помнишь, — сказал Хонджун, прижимая хрупкое тело поближе к себе, стараясь скрыть свою любовь от всего мира в своих объятиях. — Я ни за что не брошу тебя, звёздочка, пока мои волосы синего, или смывшегося голубого цвета — ни за что и никогда. Ты — моё всё. И я обещаю тебе, что всё будет хорошо.       — Обещаешь?       — Обещаю, — он сжал руку Сонхва сильнее, словно крепко держал его судьбу в своих руках.       — Джуни... я верю тебе. Верю, хоть и знаю, что всё уже давно решилось и так не будет...       — Будет, вот увидишь, моя звёздочка, — заверил Хонджун, смотря в любимые глаза с непоколебимой верой в свои слова. — Всё у нас будет.       — Останься сегодня со мной, умоляю, — дрожжащим голосом прошептал Сонхва, желая спрятаться в чужом плече навеки.       Ночью, лёжа под звёздами, которые помогли приклеить Юнхо и Минги... Хонджун вдруг почувствовал себя самым беспомощным человеком, когда несколько часов подряд безуспешно старался стереть все следы грусти с лица Сонхва, пропитывая слезами свои рукава и губы. Его пальцы дрожали от беспокойства, его сердце разрывалось от боли, но его усилия казались напрасными, словно он пытался унять бурю собственными руками.       Теперь ему стало немного понятнее, что чувствовал Бомджун по отношению к нему в подобные моменты... Пожалуй, самое ужасное чувство, это когда ты видишь, что твоему близкому человеку плохо, но ты никак не можешь это исправить. Это как стоять на берегу разливающегося океана и бессильно наблюдать, как волны поглощают тебя целиком, оставляя лишь безысходное ощущение пустоты.       И только когда время приблизилось к рассвету и слёзы перестали вытекать из покрасневших, блестящих глаз, Хонджун смог начать дышать чуть более спокойно. В его груди всё ещё тяжело вздымалась волна смешанных чувств: беспомощности, любви, обиды за чужую судьбу и надежды на лучшее. Но с каждым вдохом он находил силы продолжать, потому что даже в самые мрачные моменты он знал, что они не одни, что они вместе преодолеют все испытания, что встретятся на их пути.       — Мне кажется, что в космосе ты был бы Небулой, — шёпот Сонхва звучал как эхо прошлых времён, был тёмным и меланхоличным.       — Почему? — ответил Хонджун, его голос звучал словно приглушённый вздох, полный невысказанных эмоций.       — Потому что, считается, что Небула — это планета, но она — нечто большее, — Сонхва прикоснулся к его губам пальцами, словно исследуя каждую крошечную деталь его существования.       — Тогда, ты — Марс, — взгляд Сонхва стал глубже, наполненный интересом. — Потому что, на Марсе когда-то тоже была вода...       И слова пронзили воздух, словно стрелы истины, раскрывая непроизнесённые тайны и страхи. Когда-то Сонхва мечтал о будущем, полном надежды и возможностей, но сейчас он видел перед собой только тень своего прошлого, отражённую в тусклом свете звёзд.       — Я не хочу умирать... — едва слышно проговорил Сонхва, уткнувшись лицом в плечо Хонджуна, словно пытаясь спрятаться от страшной правды.       — Всё будет хорошо, звёздочка, я обещал тебе, что всё будет хорошо, — Хонджун сжал его руку, словно обещая держать его наверху в этом бурном океане жизни. Его голос звучал едва слышно, но в нём звучала решимость и нежность, словно он был готов идти сквозь любые горы, лишь бы сохранить их моменты навсегда. — Я на твоей стороне, я тебя не оставлю. Мне не нужен весь мир, — Хонджун взял ладонь Сонхва в свою, он сжал её, стараясь вложить в прикосновение всю свою любовь. — Ты — мой мир, — его слова были наполнены искренностью и нежностью, а прикосновение заставило чужое сердце ускорится от переполняющих чувств.

***

⚝       В вечерних просторах Сонхва погружался всё глубже в свой страх неизвестности, теряясь в тенистых коридорах своего собственного тела. День за днём его состояние ухудшалось, словно тяжёлый мрак поглощал его живую сущность, оставляя лишь тень того, кем он был когда-то. Сонхва больше не мог самостоятельно передвигаться, его тело становилось всё слабее и беспомощнее, словно корни увядающего дерева, не в силах достичь источника жизни. Даже малейший шаг превращался в испытание, а каждое движение напоминало хождение по расскалённым углям.       Частые приливы тошноты оставляли его безутешным и обессиленным, лишая даже малейшего желания принять пищу. Тошнота стала неотъемлемой частью его бытия, дурманившей его разум и заставлявшей его желудок возвращать назад всё, что он пытался съесть через силу.       Бессонница, словно верный спутник, преследовала его ночь за ночью, лишая его драгоценного покоя. В мраке его палаты он боролся с призраками собственных страхов и сомнений, а каждое мгновение без сна казалось бесконечностью мучений. Но с Хонджуном у него получалось немного поспать, а тот теперь оставался рядом каждую ночь.       Была уже средина ноября, когда Хонджун, как обычно, пришёл к Сонхва в палату. Тот безэмоционально смотрел в окно, лёжа на кровати, кажется, даже не заметив появления Хонджуна рядом. Хонджун беспокойно окинул его взглядом, замечая, что тот снова до крови покусал свои губы из-за нервов. Впалые щёки и тёмные круги под глазами больше не пугали его, пугало отсутствие того самого блеска в глазах.       — Тридцать два, — произносит Сонхва тихим, ослабшим голосом, так и продолжая смотреть в сторону окна.       — Что? — тихо спрашивает Хонджун садясь на краешек кровати.       — Мой вес, — поясняет он, — тридцать два килограмма. Я чувствую себя настоящим скелетом, хоть бери и в кабинет анатомии ставь. Джуни... ещё не поздно оставить меня, я уже не выберусь отсюда...       — Не говори ерунды! — перебивает, чувствуя как больно бьётся сердце в груди от чужих слов. — Когда-то я сказал тебе, что от меня тяжело избавиться, ты — не исключение. Ты всякий для меня прекрасен, звёздочка.       Уж чего Хонджун точно не ожидал так того, что из глаз Сонхва пойдут слёзы после его слов.       — Я не хочу, чтобы тебе было больно, Хонджуни, — говорит он пытаясь спрятать лицо в одеяле, делая движения через силу. — А я знаю, что на меня даже смотреть больно, особенно тебе. Я буквально кости, которые обтянуты кожей, во мне, кажется, даже крови нет, настолько я бледный, разве это — красиво? Разве красиво то, что я теперь ничего не могу сделать, кроме как лежать, потому что моё тело слишком истощено? У меня начали крошиться некоторые зубы, в глазах полопались капиляры, а кожа пересушена и шелушится, ты считаешь это красивым?       — Да, Сонхва, — он осторожно берёт тонкие пальцы в свои, будто те сломаются от неакуратных движений, — я считаю это красивым, потому что это ты, а всё, что связано с тобой — я считаю красивым.       — Хонджун...       — Звёздочка, ты сегодня отлично выглядишь. Как и вчера, и позавчера, и завтра — и никого в мире нет прекрасней. Ты — это каждое красивое слово, которое я могу придумать. Просто знай, что для меня ты так же прекрасен как луна, как дождь, как закат, как море, как облака, как лес, как молнии, как северное сияние, как солнце, как берег, как горы, как океан, как цветы, как снег, как космос, как небо, как музыка, как звёзды... Но только что я тебе соврал, потому что ты прекраснее всего на свете.       Сонхва прикладывает едва ли не все свои силы, чтобы принять сидячее положение и обвить шею Хонджуна руками. Он вдыхает любимый запах, будто старается запомнить его как можно отчётливее. Появляется уже знакомое ощущение, будто все кости внутри прокручиваются. Теперь на глазах Сонхва слёзы не только от душевной боли, но он готов был терпеть её всю жизнь, лишь бы только провести вот так с Хонджуном всю оставшуюся вечность.       — Я так люблю тебя... — дрожащим голосом тихо говорит Сонхва тому прямо в ухо, оставляя на нём мимолётное прикосновение своих губ.       — И я тебя люблю не меньше, моя звёздочка, — Хонджун чуть крепче сжимает его в своих руках и двигается вперёд, чтобы уложить Сонхва обратно в лежачее положение, сам он теперь нависает над ним. — Знаешь, каждое утро я просыпаюсь с мыслями, как кто-то может быть таким красивым? Всё в тебе идеально. Ты мой человек. Ты всегда будешь моим человеком.       — Останься со мной, пожалуйста! Мне страшно засыпать, я боюсь, что больше не проснусь...       — Я буду рядом. Я тебя не оставлю, — шепчет Хонджун зарываясь носом в чужие волосы. — Ты будешь чувствовать меня. Я тебя не оставлю. Буду столько, сколько надо, мой прекрасный Сонхва. Я буду рядом, для тебя. Я тебя не оставлю.       Почти в полной тишине проходит вечер «под звёздами». Хонджун понимал, что Сонхва сейчас не так важны разговоры, как физический контакт. И пусть даже Хонджуну было до безумия жарко под одеялом, когда их тела тесно прижимались друг к другу — он не смел даже думать о том, чтобы как-то отодвинуться, он чувствовал, насколько холодными были конечности Сонхва, тот никак не мог согреться.       — Знаешь, почему я постоянно обесцвечиваю свои волосы? — вдруг тихим шёпотом, с паузами, спрашивает Сонхва смотря в потолок.       — Почему, звёздочка? — но быстрого ответа не следует и Хонджун обеспокоено переводит свой взгляд на своего парня, забывая как дышать. — Сонхва..?       — Потому, что выпавшие тёмные волосы более заметные на белой подушке, чем обесцвеченные.       Хонджун молчит, не зная, что сказать, лишь поддерживающе сжимает чужую в своей, стараясь сильно не тревожить. Они бездумно смотрели целую ночь на звёзды, что на потолке, изредка перекидываясь короткими фразами, всё так же держась за руки, пока вруг не заснули, когда за окном начало светлеть.       Хонджун проснулся первым, он мысленно усмехнулся, подумав о том, что ничего в этой жизни у них не меняется. Тонкие пальчики коснулись лба, убирая мешающие пряди волос с рядом лежащего. Умиротворённое лицо Сонхва всегда казалось ему каким-то до ужаса прекрасным, в целом тот был до ужаса прекрасным. На его лице застыла улыбка, и Хонджуну вовсе неинтересно (интересно), что тому снится.       — Звёздочка, уже утро, — совсем тихонько прошептал прямо в ушко, оставив на нём поцелуй. — Пора вставать.       Хонджун поглаживал его щёку милуясь профилем лица, пока какое-то осознание не начало достигать его сознания. У Сонхва был очень чуткий сон, он мог проснуться от малейшего шороха, уж тем более от прикосновений.       — Сонхва? — его рука медленно ползла к сердцу, пока сам он поцелуями старался разбудить любимого. — Ну вставай уже, хватит спать.       Он медленно падал в объятия всепоглащающей тревоги, собственное сердцебиение болезненными и громкими ударами билось в груди, отдаваясь ударами в ушах.       — Сонхва? — Хонджун с ужасом понял, что грудь того не двигалась, как это должно было быть, и чужого сердцебиения он не почувствовал ладонью. Приподнеся другую ладонь ко рту и носу, он не чувствовал того, чтобы тот дышал. — Ну же, вставай, — голос становился всё истеричнее. — Пожалуйста...       Подсознательно он понимал, что тот больше не проснётся, но не мог принять это. Что угодно, но только не это.       — Звёздочка, пожалуйста... открой глазки. Не оставляй меня здесь одного, — голос ломался на каждом произнесённом слове, а на глазах пелена неверия и сломанных надежд. — Я не смогу тут без тебя...       Он не плачет. Ведь кто теперь вытрет его слёзы, когда весь его мир рухнул? Всегда есть нож, которого не ждёшь, и он острее всех.       Хонджун не глупый, нет. Он сразу понял, что к чему ещё когда только проснулся. Кожа Сонхва и так была ужасно бледной, но этим утром особенно, он так же сразу отметил, насколько были холодны его конечности, что было слишком неестественно для живого человека. Но Хонджун не верил в это, не хотел.       Как много он хотел ему сказать, как мало он успел ему сказать. Пусть мир настигнет апокалипсис, но только оставьте их вдвоём наедине живыми.       За окном лил дождь. Погода словно тоже горевала этим утром семнадцатого ноября, когда в палате 1117 вдруг погас весь свет. Ведь звёздочка, что озаряла, вдруг погасла. А вместе с ней погасли и надежды. Погасло счастье. Погас Хонджун. Велика радость любви, но страдания так велики, что лучше не любить вовсе.       Хонджун взял руку Сонхва в свои, подмечая, насколько та была холодной. Он гладил, целовал, дышал тёплым воздухом на пальчики, при этом приговаривая: «я согрею тебя, звёздочка, я согрею». По ощущениям прошла будто вечность, когда полное осознание настигло тело. Мозг понимал, тело — нет. Хонджун продолжал попытки согреть конечность, когда нажимал красную кнопку, продолжал и тогда, когда дверь резко открылась и Ёсан окинул их тревожным взглядом. Конечно, он оказался здесь первым, кто же мог ещё?       — Что... случилось..? — с виду всё было в порядке, но картина всё равно вызывала уйму беспокойства.       — Холодный... — одними лишь губами прошептал Хонджун, а Ёсан понял его, конечно, он понял.       Стажёр пытался что-то предпринять. Правда, пытался. Но делать массаж сердца, когда человек мёртв уже пару часов — бесполезно. Ёсан не Бог, и воскрешать он не умеет.       А эмоции... просто падают?       Пустота. Вокруг снова лишь сплошная пустота. Потому что, Ким Хонджун умер вместе с Пак Сонхва утром семнадцатого ноября 2013 года в палате 1117.

***

      Что он чувствовал, когда выходил из погребального зала? Хонджун не уверен в том, чувствовал ли он хотя бы что-то. Там было тихо, настолько тихо, что это оглушало. Не хотелось смотреть на мёртвое тело, хотелось запомнить его живым... К сожалению, не получилось, ведь Хонджун стал первым человеком, который понял, что Сонхва умер.       Зажигалка как назло перестала нормально работать, а если и удавалось поджечь сигарету, то она сразу тухла от ветра. Бесполезная вещь улетела в ближайшую стену, разбиваясь на мелкие кусочки, когда к нему пришло неожиданное спасение. Минги стоял достаточно близко, чтобы его зажигалка, зажатая в вытянутой руке, успешно подожгла чужую сигарету.       — Я понимаю тебя, — с паузами произнёс Минги тихим голосом.       Если бы Хонджун был честным, он бы сказал, что удивлён тому, что Сон всё ещё разговаривает, пусть не идеально. Но Хонджун нечестный, поэтому, чтобы не врать, он молчит.       — Иногда мне кажется, что Юнхо ходит за мной по пятам, что он всегда рядом со мной. Это глупо, но я уверен, что ты тоже чувствуешь его присутствие рядом с того самого воскресенья.       — Не чувствую...       — Ты мне врёшь, Хонджун. Человек, который предназначен тебе судьбой — после смерти становится твоим ангелом-хранителем. Он оберегает тебя, всюду рядом и посылает сигналы в виде вечно повторяющихся цифр.       — Откуда ты... — он осекается, не понимая, почему Минги знает о том, что Хонджун постоянно замечает три четвёрки.       — Попробуй разобраться в ангельской нумерологии, тогда ты точно почувствуешь связь с ним, — Минги будто чувствует, что если назовёт имя, то его собеседник рассыпется на мелкие осколки. — Мне пора идти.       — Куда ты?       — Ещё не знаю. Здесь я точно счастливым не буду, — он улыбается, словно не он только что упоминал двух умерших, что когда-то стали ему близкими. — Лучший путь к излечению душевных ран — путь в аэропорт.       — Билет в один конец? — Минги на это лишь кивает, а Хонджун завидует тому, что тот может так просто принять такое серьёзное решение. Незачем Хонджуну знать, что тот склонял чаши весов ещё с того момента, когда он только узнал, что произошло с...       — Юнхо всегда говорил о том, как он хочет в кругосветное путешествие, как хочет постоянно куда-то переезжать, не имея постоянного места жительства. Раз уж он стал моим ангелом-хранителем, то я буду возить его с собой по всему миру, выполняя общую мечту. Будь счастлив, Хонджун, ты со всем справишься, я в тебя верю.       — Даже ни с кем не попрощаешься? — спросил Хонджун глядя на Минги с какой-то надеждой в глазах.       — Боюсь, что тогда я не смогу уехать.       — Мы ведь ещё встретимся? — Хонджун почувствовал как чужая рука совсем невесомо прикоснулась к его плечу, утешая.       — Как насчёт тридцатого февраля? — предложил Минги, улыбаясь слабо, в попытке вернуть когда-то утраченный оптимизм.       — Пока? — скорее спросил Хонджун, когда уже был готов потерять ещё одного человека.       — Прощай, — едва слышно прошептал Минги отводя взгляд в сторону, понимая, что это действительно их последняя встреча.       Уже не важно кем Минги был до этого времени, он полностью решил стереть прошлое, будто оно — ненужная пылинка. Убежать от проблем в далёкий край, убежать ближе к закату, чтобы наконец поймать солнце руками и почувствовать приятное жжение по всей ладони, наконец получив свободу. Это то, что он хотел и получил. Его судьба, как и его нахождение, теперь неизвестны: никто не знает нового имени, новой внешности, голоса. Его прошлая история полностью стёрта и он собирается писать новую историю, но как он это сделает — вряд-ли кто-то сможет узнать, ведь Минги уже далеко и пункт его назначения — Счастливая Жизнь.       — Хонджун... — до боли знакомый голос врезается в уши, когда упомянутый уже как больше часа сидит на корточках прижавшись к стене здания, это его мама. — Все уже вышли оттуда... ты можешь попрощаться с ним наедине. Тебе хватит двадцати минут?       Хонджун кивает, стараясь избегать взгляда женщины, что внешне так сильно напоминала любимого человека. Он благодарен ей за проявлении эмпатии.       — Подожди... — женщина хватает его за руку, а после обнимает так, словно Хонджун — её родной сын. — Не знаю, захочешь ли ты снова увидеться с нашей семьёй хоть когда-то, поэтому я хочу поблагодарить тебя сейчас, милый. Спасибо, что ты был с ним всё это время. Спасибо, что дал ему почувствовать, что такое настоящая любовь между двумя людьми. Спасибо, что ты заставил его чувствовать себя твоей Вселенной. Я благодарна тебе за то, что ты дал ему то, что не смог бы дать ему кто-либо другой... Кто знает, может, в другой вселенной вы остались вместе.       — Спасибо, госпожа Пак... — Хонджун чувствует, как ломается его голос, каким тихим он стал после продолжительной истерики, — за такого прекрасного сына. Он первый и последний человек, которого я когда-либо так сильно смогу полюбить.       — Знай, что наши двери всегда будут открыты для тебя. Будь счастлив, Хонджун-и, ты заслуживаешь это.       Какой это уже человек по счёту желает ему быть счастливым?       Когда через пару минут Хонджун остаётся один на один с любимым, он снова чувствует как щипает в глазах, и упрямо игнорирует то, что из-за слёз ничего не видит.       — Почему? — голос ломается. — Почему небеса забрали тебя у меня? Ты такой холодный... Сонхва... — он проводит ладонью по щеке умершего, не веря, что всё это взаправду. — Ты спас меня, заставил полюбить жизнь, а сам ушёл из неё... Я не прощаю тебе того, что ты умер! — слеза скатывается и падает прямо на чужую щеку, создаётся ощущение, будто это Сонхва плачет, а не Хонджун. — Почему ты плачешь, моя звёздочка? Я здесь, я рядом с тобой. Мёртвые ведь ничего не чувствуют, почему ты чувствуешь?       Он не знает, сколько прошло времени, с того момента, как зашёл сюда во второй раз. Хонджун знает только, что чем раньше он уйдёт, тем менее больнее и легче ему будет уходить.       — Я так не хочу бросать тебя, но нам нужно, звёздочка... нужно прощаться. Просто знай, что я никогда не сниму кольцо и я никогда не сменю цвет своих волос, ладно? Надеюсь, тебе не так больно, как мне сейчас.       Как ни старайся, когда больно — болит.       — Моя звёздочка, ты — лучшее, что случалось со мной за всю мою прожитую жизнь. Если бы я только мог, я бы отдал всё, что у меня есть, пережил бы всё заново, лишь бы ты снова был рядом со мной, живым и здоровым. Видимо... судьбой написана такая разлука. Прощай, моя Вселенная, будь спокойным, милый.       Сонхва, с его неподражаемым огнём внутри, был как яркая звезда на небесах жизни. Его энергия и энтузиазм заражали всех вокруг, создавая атмосферу вдохновения и радости. Он не просто проходил сквозь жизнь, а оставлял за собой светлый след, который продолжал светить в сердцах тех, кого он касался. Его жизнерадостный дух и уверенность в том, что даже в самых тяжелых моментах есть место для счастья, делали его особенным.       Хонджун снова выходит через запасной выход. Тело трясёт, то ли от слёз, то ли от холода, ведь он вышел на улицу без верхней одежды, хотя на улице ноль градусов тепла, прямо как и на сердце. Он вдруг думает о том, как там сейчас Сонхва. Может быть, он сидел сейчас на луне, будучи разбитым о свои же мечты и надежды, метал звёзды прямо в Землю, выражая свою боль, в то время как другие беззаботно пользовались своим правом на жизнь, а может, он сам стал звездой, и ночью помогает луне освещать путь тем, кто ещё не спит.        «Если я буду рыдать на твою пятую годовщину, значит, с того дня начнётся обратный отсчёт. Я убью себя на десятую».       Был бы Сонхва жив, он непременно бы сказал Хонджуну, какой он идиот, взял бы его за руку на пешеходном переходе и они вместе пошли бы спокойным шагом куда-то вперёд, дождавшись зелёного на светофоре. Но Сонхва умер, а Хонджун и сам знает, что он идиот, когда переходит дорогу в неположенном месте, получая гневные сигналы от водителей автомобилей перед которыми он выскочил. Он всё не может перестать размышлять над множественными «почему?» Хотелось, чтобы хоть одна машина его не заметила, чтобы сбила сразу насмерть, прямо как Юнхо, и Хонджун снова смог бы увидеть свет от своей звёздочки, что осветила его тьму.

Он не должен был пасть перед миром. Мир должен был пасть перед ним на колени, извиняясь за его судьбу.

      Бездумные шаги привели Хонджуна по адресу, который когда-то выписал для него на стикере Сан, а он просто запомнил. Хонджун стоит перед воротами, его взгляд утоплен в далеком небе, а его мысли кружатся в беспорядке, словно листья ветра. Сколько раз он переживал этот момент в своей голове, но теперь, когда он здесь, он не знает, что делать. Его сердце бьётся сильно, но он не может найти слов, чтобы выразить всю свою боль и печаль.       Внезапно звук скрипучей калитки разрывает его мучительное размышление. Он медленно поворачивается, и его глаза встречаются с глазами его брата, Бомджуна. Тот стоит там, словно неподвижный столп, смотря на Хонджуна с некоторым изумлением в глазах.       — Хонджун? — произносит Бомджун, его голос звучит как эхо в пустоте. — Что ты здесь делаешь?       А Хонджун не может найти слов, чтобы ответить. Вместо этого он просто смотрит на своего брата, чувствуя, как его горло пересыхает от невысказанных эмоций. Бомджун шагает ближе, его брови сдвигаются в знак беспокойства.       — Что случилось? Ты в порядке?       Но Хонджун молчит. Его сердце разрывается от боли, но он не может найти слов, чтобы объяснить. Он просто продолжает смотреть на Бомджуна, словно ища ответы в его глазах. Внезапно, как будто отрываясь от этой тяжести, Хонджун просто шагнул вперёд и обнял своего брата, сильно, показывая, что, на самом деле, он боится потерять его. Бомджун, немного удивленный этим неожиданным жестом, медленно обвил руки вокруг своего брата, прижимая его к себе.       — Сонхва умер... — звук этих слов витал в воздухе, словно призрак, окутывая всё вокруг печалью и горем. — В воскресенье.       Внезапное замершее дыхание природы сотрясало воздух, когда новость разнеслась по ветру. Небо над головой казалось темнее обычного, будто облака собрались вместе, чтобы пролить слёзы за ушедшим. Все элементы природы ощущали ту же боль, что и люди, оставшись в безмолвном ожидании.       — Умер..? — Бомджун замер, не находя никаких слов, чтобы хоть как-то выразить свою поддержку и сожаления, он может лишь чуть крепче прижать к себе своего младшего брата, боясь представить то, что тот сейчас чувствует. — Давай мы сейчас пойдём в дом, и попробуем для начала тебя согреть? Ты весь ледяной.       Сонхва тоже ледяной. Кто теперь его согреет?

***

      Чонхо стоит на вокзале, он уже на нужной платформе, ведь уже оповестили о скором прибытии его поезда. Одиноко и холодно. Может, всё таки нужно было не отказывать Сану, а позволить ему провести его до самого поезда, и смотреть потом на Сана через окно, махая рукой до тех пор, пока тот не пропадёт с поля зрения? Он идёт дальше, ведь нумерация начинается с конца, а ему нужен третий вагон. И всё же уезжать в Сеул для поступления в колледж совсем не хочется, будто остались у него здесь незаконченные важные дела.       Кто-то касается его плеча, Чонхо поворачивает голову в сторону, но пелена надежды быстро спала с его лица, когда вместо задуманного Ёсана он видит перед собой милую старушку, которая спрашивает у него номер поезда, который должен уже подъезжать на эту платформу. Откуда здесь Ёсану быть? Чонхо ничего ему не говорил о своём отъезде, не хотелось, чтобы их прощание на неопределённый срок запомнилось горькими слезами и разрушившимися надеждами на совместное будущее в доме за городом с котёнком, которого бы они в какой-то день подобрали на улице, пожалев бедного, одинокого малыша, что мог быть в шаге от смерти.       Он немного таки прогадал с расположением своего вагона, ведь возле него остановился пятый, а не третий. Вот он уже показывает проводнику свой билет, достаёт паспорт, а в следующее мгновение слышит, как знакомый голос выкрикивает его имя совсем недалеко, и будто током в один момент ударило.       Ёсан.       Чонхо делает несмелый шаг ему на встречу, и уже совсем скоро ловит Ёсана своими руками, заключая в объятия.       — Что ты здесь делаешь? — удивлённо спросил Чонхо, прислушиваясь к чужому учащённому дыханию. На душе тепло от того, что Ёсан здесь.       — Пришёл, чтобы попрощаться. Я боялся, что не успею... — Ёсан ввёл их в требовательный, но при этом осторожный поцелуй, совсем наплевав на мнение окружающих, которое раньше так сильно его волновало. — Почему ты не сказал мне, что уезжаешь сегодня?       — Прости... Я подумал, что так нам будет лучше. Тебе Сан всё рассказал?       — Мне пришлось его пытать, он, кстати, тоже где-то здесь, — Ёсан начал оглядываться, выискивая знакомую фигуру, но так и не наткнулся на нужного человека. — Странно, совсем недавно он бежал прямо за мной.       — Ёсан, я люблю тебя! — уверенно говорит Чонхо смотря тому прямо в глаза. Он видит, как его глаза чуть прищурились, выдавая одну из прекрасных улыбок.       — И я люблю тебя не меньше, мой котёнок, — и вновь за словами следует приятный поцелуй, глаза Ёсана сверкали обещанием. — Никакое расстояние нас не разлучит! Мы будем видится с тобой во время твоих каникул, и я обязательно буду к тебе приезжать, Чонхо, я обещаю! Я буду тебя ждать сколько понадобится.       Чонхо в очередной раз удивляется, насколько у Ёсана мягкие и нежные щёки, когда берёт его лицо в свои ладони. Когда он смотрит на него, то кажется будто в глазах его сердечки образовались, но так ли это может сказать только Ёсан, который тоже замер разглядывая его.       — Сколько бы я ни говорил, что люблю тебя, что ты нравишься мне, я всегда люблю тебя больше, чем говорю, Ёсан-и, — говорит он между тем, как объявляют о скорой отправке поезда.       — Хо... Нам пора расходится...       — Я не хочу...       — Нужно.       — Я вернусь к тебе при первой же возможности, обещаю.       Чонхо немного опустил голову, касаясь чужих губ своими. Было в этом что-то печальное, жгучее, трогательное. То, как Ёсан обвил его шею руками... Кажется, Чонхо чувствует, как его щёки стали мокрыми, но он не может понять, кто из них сейчас плачет, а потому лишь углубляет поцелуй стараясь насладиться последними мгновениями, прежде чем им придётся разорвать поцелуй и попрощаться. Оторвавшись и подняв взгляд, Чонхо замечает Сана, который с искренней улыбкой наблюдал за ними уже какое-то время, находясь примерно в трёх метрах. Чонхо раскрывает одну руку тем самым приглашая Сана в их объятия, и тот присоединяется обнимая их обоих.       Меньше всего хотелось разрывать их тёплые и мягкие объятия, но если Чонхо не сделает это сейчас, то получится так, что Сан зря потратился ему на билет, поэтому он нехотя выскальзывает из них, напоследок целует Ёсана в щёку, показывает паспорт проводнику, который стал невольным свидетелем их эмоциональной сцены. Чонхо заходит в вагон, но останавливается возле выхода, ведь если он пойдёт искать своё место, то потеряет шанс насмотреться на двух любимых людей, что в один момент так сильно начали менять его жизнь в лучшую сторону.       Он смотрит на них с улыбкой, пока те машут ему на прощание. Невольно замечает, как Сан покусывает свои губы, вероятно, чтобы сдержать эмоции, потому указывает на него большим пальцем, а потом этим же пальцем проводит по своей шее с угрожающим выражением лица, вызывая у своего брата лишь улыбку. Поезд тронулся, вольно-невольно, но Чонхо сделал пальцами сердечко, которое сразило их наповал, если верить тому, что оба одновременно схватились за сердца. Навряд ли Чонхо узнает, что Сан и Ёсан ещё какое-то время стояли на том же месте в объятиях, стараясь ими успокоить друг друга, но удаляющийся поезд, который уже где-то далеко вызывал ещё больше слёз, ведь он увёз с собой слишком важного для них человека.

***

      — Госпожа Пак, стойте! — Хонджун легко выхватывает из рук женщины тяжёлую коробку, в которой он увидел бесчисленное количество всяких оригами, которые Сонхва так любил делать при жизни. — Я помогу Вам.       — Хонджун? Не ожидала тебя здесь увидеть... — похоже, мама его звёздочки действительно думала, что та встреча, на похоронах её сына, была их последней. — Как твои дела?       Между ними завязался лёгкий разговор о погоде и обсуждение сюжета дорамы «Вернуться в 1994», которую, как оказалось, они оба любили смотреть. Было странно общаться с мамой его парня, зная, что их больше ничего не связывает.       — Помоги мне отнести эти две коробки в машину, я отвезу тебя, куда тебе нужно, — сказала госпожа Пак, когда все вещи её сына были собраны.       — О, не стоит! Я хотел ещё немного поболтать с Ёсаном, так что я просто помогу Вам отнести коробки.       Когда Хонджун вернулся обратно в палату, он внезапно почувствовал, как его сердце сжимается от того, как теперь пусто выглядела эта комната. Ничто уже не напоминало здесь о Сонхва, который покинул его не по своей воли.       — Вы закончили? — вдруг зашёл внутрь Ёсан, пугая Хонджун своим появлением. — Оу, а где госпожа Пак?       — Она уже уехала... А я хотел побыть здесь ещё немного.       Ёсан сочувствующим взглядом посмотрел на него, а после снова скрылся за дверьми, оставляя Хонджуна наедине. Глаза начало щипать, и не имея никакого желания расплакаться здесь, он поднял глаза вверх, цепляясь взглядом за приклееные к потолку звёзды, которые ещё в августе им помогли приклеить Юнхо и Минги.       Юнхо и Минги...       — Он просил передать тебе, — Ёсан снова напугал Хонджуна своим появлением. В руках Хонджуна появился исписанный чёрной ручкой бумажный самолётик. — Я не хотел делать это перед госпожой Пак, так что вот... Думаю, тебе стоит прочитать это наедине. Я пойду.       Руки и губы начали ощутимо дрожать, когда он разворачивал самолётик, цепляясь взглядом за текст, что в некоторых местах поплыл от чужих слёз. «Если ты это читаешь, значит, я уже стал твоей самой яркой звездой на ночном небе. Сегодня мы с тобой поженились и сейчас ты сладко спишь на кровати, а я пишу тебе этот текст, потому что хочу, чтобы это стало моими последними словами для тебя. Наверное, ты уже узнал, что мой путь на небеса уже заказан, и отменить это путешествие я никак не смогу. Я надеюсь, ты простишь меня, если я в одно утро не проснусь. Видимо, такова будет моя судьба. Прости, что недоговаривал тебе о некоторых вещах, не хотел тебя расстраивать. Не знаю точно, когда Ёсан передаст тебе этот бумажный самолётик, но я очень надеюсь, что к тому времени я смогу хотя бы наполовину рассказать тебе о том, как я люблю тебя. Я знаю, что в момент прочтения моего письма на твоих глазах слёзы и, вероятно, ты сидишь в моей бывшей палате, в которой я провёл свои последние полгода (или сколько я здесь вообще провёл времени к моменту как ты это читаешь?), но я даже не знаю, будет ли тебе лучше, если я попрошу тебя не грустить по мне и не плакать за мной, ведь это твои эмоции и чувства, которые нельзя подавлять. Не грусти слишком долго! Займись своим хобби, заведи себе домашнего питомца или найди другого любимого человека, но только не проведи остаток своей жизни в одиночестве, пожалуйста! Хочу сказать, что я рад, что встретил тебя, воспоминания о нас останутся со мной навсегда... Всё было по-настоящему, мой Хонджун-и. Просто знай, что с моим уходом конец света, и конец твоей жизни не наступил, для тебя всё не закончилось, и не закончится. Я постараюсь стать самой яркой звездой, как завещало мне моё имя. И я обязательно — обязательно! — буду присматривать за тобой с небес, и я буду оберегать тебя. Мы с тобой ещё встретимся, обязательно встретимся, и я очень надеюсь, что это произойдёт не скоро. Я очень! Очень люблю тебя, мой звёздный Хонджун-и!

Твоя звёздочка»

      Хонджун чувствует, как его сердце пронзает боль, когда он дочитывает последние строки письма, адресованного ему. Сонхва не разбил его сердце, оно всё ещё бережно хранится у него. Возможно, сейчас его звёздочка наклеивает на него очередной пластырь, пытаясь залечить все трещины, появившиеся после семнадцатого ноября.       — И я тебя люблю! И я тебя люблю так же сильно! — горло болит, будто Хонджун выкрикнул слова, но он знает, что его губы едва ли смогли открыться ради тихого шёпота. — Но конец моего мира всё-таки наступил, потому что ты — мой мир, ты — мой свет.

2013.11.17.

Это не убило меня. Но в этот день что-то внутри меня умерло.