» — если ты подаришь мне мягкую игрушку, я назову её мако. —
— тсх, ну хорошо, жди. —»
★ 🐇. 𐫱 🤍!
— мако! это мако! — хвав с улыбкой притягивает коробку к себе, прижимая её к груди, обвивая обеими руками, по-собственнически захватывая, из его тела начинает сочиться восклицание «это моё!». он смотрит на лорка блестящими глазами, сам не замечая, как расползается в улыбке ещё сильнее от одного только взгляда лорка в ответ. качерижка поправляет очки указательным пальцем, а после отдаляет трещащую коробку, вертя в своих руках, в попытке понять, откуда начинается полоска скотча, чтобы отковырнуть, и, наконец, увидеть мако. он ещё даже не увидел, что ло подарил ему, но почему-то уверен, что нечто подойдёт под описание мако: пушистое, нежное, и пахнущее чем-то таким родным-родным. мужчина быстро находит место, где заканчивается скотч, ковыряет ногтем, старается поддеть раз десять, и отклеивает, с шумом снимая вместе с клейкой лентой несколько микро-слоёв толстого картона. открывает коробку и пищит, словно ребёнок: внутри его ждёт вязанный белый кролик с рубиновыми глазами, отливающими янтарём и бронзой, такие живые и яркие, что хвав просто не может удержаться. вытаскивает игрушку из коробки, бережно разглаживает ушки и прижимает у себе, загружая плетенье и пух внутри теплом от своей груди, заставляя твёрдый игрушечный нос из рельефного пластика ткнуться в ключицы. — спасибо! — с новым годом, — лорк смеётся, наблюдая за тем, как хоу трепетно нежит игрушку в своих руках, ощущая под своим носом наворачивающий круги сладкий персиковый запах, чувствуя, как нечто тяжёлое касается его головы совсем легонько, пуша макушку, как его рёбра охватывает тепло. хвав усаживает мако под ёлку, а после расставляет руки для объятий, намекая на то, что хочет сделать, ибо сам налетать, почему-то, стесняется. лорк садится рядом и заключает шею качерижки в кольцо. в ответ хоу охватывает лорка, прижимается к нему, трётся щекой о плечо, краснея. он всё ещё не привык к смущению, которое возникает при каждых объятиях, но максимально пытается совладать с ним. дышит ровнее и тяжелее, успокаивает себя тем, что лорк не ранит его, он не будет ругать или бить. — и тебя с новым годом. — хоу кидает взгляд на вторую коробку, а после отстраняется. он указывает на неё пальцем, его глаза заискрилсь ярче, а лицо расползлось в ещё более довольной улыбке. — твоя очередь! правда, я не уверен, что мой подарок тебя хоть немного впечатлит. ло усмехается, а после тянет руки к бережно упакованной коробке. блестящая, зелёная фольга, с любовью была перевязана ленточкой бантиком на крышке. длинные пальцы останавливаются у вьющихся окончаний лент, быстро подхватывают и тянут в разные стороны. петли стремительно уменьшаются, а после и вовсе исчезают, оставляя лишь один узелок. парень быстро разбирается с ним, поднимает крышку и тут же быстро закрывает её обратно с озадаченным выражением лица. — что это? — лорк удивлённо вскидывает бровями, мгновенно заливаясь алым, который резкими ожогами ранит кожу шеи, щёк и ушей, невинно касаясь ещё и затылка, будто за компанию, невзначай, покалывая там мурашками, что сходят вниз резкой волной до самого копчика и кончиков пальцев. — д- хоу, что ты мне подарил? названного мгновенно окатывает жаром, он и сам весь становится помидором, не понимая, на что рассчитывал, когда дарил лорку это. он просто старался не думать о том, какая у крола будет реакция. дышать становится тяжелее, качер не может вытащить из себя и единого звука, поэтому лишь стыдливо уводит взгляд и пожимает плечами. по корню языка сползает комок, который он безуспешно пытается сглотнуть вязкой слюной, но та и на миллиметр не сдвигает. — массажёр, — сполминуты молчания, и наконец, хоу выдумывает отмазку, правда ею он совсем не гордится. очевидно, что это было. хвав не смелется вернуть взгляд, он начинает, очерчивая вокруг своего парня острые углы. то пытается зацепиться за малейшую складочку на диване, но плед был как назло идельно выглажен, то пытается ухватиться за ёлочную игрушку, но та, будто насолить пытается: отражает их, а смотреть на лорка так или иначе, не хотелось вообще. страшно встретиться взглядами, страшно увидеть в чужом насмешку, страшно получить осуждение. — ты можешь стримить очень долго, а спину надо разминать. он слышит смех. сначала беззвучную усмешку, которая начинает разрастаться в громкое хихиканье. краем периферии он замечает, как в такт смеху содрогаются и плечи ло. тот смахивает слезу с кончика ресниц, указательным пальцем слегка раздражая экзему у века и поправляя прямоугольную оправу. каждую зиму он терпит обострённый зуд вокруг своих глаз, удерживая себя от прикосновений, даже когда кожу хотелось просто вырвать, лишь бы не чувствовать то, как медленно дерматит начинает покалывать роговиц, а на уголках скапливаются слёзы. лорк любит зиму. он любит наступать в сугробы, проваливая свои ноги по бёдра, вслушиваясь в сминающийся хруст снега под ботинками, любит крутить снежных ангелов, разгоняя своими руками-крыльями вздымающийся вихрем ввысь, скоро распадающимися снежинками снег, любит со смехом бегать и ловить носом снежинки, любит с гулом и шорохом падать на мягкую снежную перину, когда переступать высокий наст становится слишком тяжело. но не любит закапывать глаза какими-то каплями со сложным названием, когда внешнюю оболочку глаз будто наживую вырезают на протяжении пыточной минуты. и он считает, что это единственный минус в зиме. зимой новый год, рождество, его день рождения в конце концов. ло быстро успокаивается, наконец, возвращая своего парня в реальность несколькими словами. — ты прекрасно с этим справляешься, — крол делает ещё один хихик, и снова открывает подарочную коробку, на этот раз более смело вытаскивая оттуда белую коробку с рисунком вибратора на ней, рядом оказались какие-то надписи на английском. ло поддразнивает. — вот ты, тоже ведь по пять часов стримишь, может, на тебе «массажёр» опробуем? хвав бурчит что-то, закрывая своё лицо руками, вжимая пальцами веки. он смущённо вздыхает, а вокруг всё словно тяжелеет, становится трудно дышать лишь от одной мысли о том, как лорк может сделать его нуждающимся месивом. сейчас эта мысль даётся ему с трудом.**
хвав медленно трогает уши мако, осторожно, будто боясь поранить или навредить игрушке, трогает большими пальцами её щёки, поглаживая, а после притягивает игрушку к себе, губами касаясь её лба. тёплая. подозрительно тёплая, не такая тёплая, как, например, кот бандит. горячая даже, скорее, неестественно горячая, хотя всё это время она стояла на полке рядом с остальными игрушками. быстро поднявшись и пощупав их всех, качер обнаружил, что это точно не голлюцинации. он усадил её на стол рядом с ноутбуком, и в ту же секунду ему в наушники стукнуло от лорка. — понежнее с мако, — словно нервное послание, которое должно было отправиться ещё давно, но было доставлено только сейчас. голос лорка скован слегка, но микрофон этого почти не улавливает. — она горячая, будто на батарее полежала. она не взорвётся случайно? — хвав снова берёт в руки крольчонка и вертит её в руках, удерживая за туловище прямо под передними лапами. смотрит снизу, сверху, на живот, но ничего подозрительного не находит: игрушка как игрушка. — там внутри мой ноут? — нет, — ло смеётся в ответ, слегка фальшиво и неловко, смущённо как-то, на этот раз качерижка чует эти нервные нотки, но из этических соображений ничего не говорит. — там кое-что поинтереснее. в голове хвава перещёлкнуло, с гулом и скрипом зашевелились извечно стоячие шестерёнки в мозгах, мысли начали звякать и скакать по извилинам, быстро прокатываясь по коридорам, в итоге звенящими колоколами возвращаясь к центру. он разгребает бардак из кружек на столе, быстро подхватывая пальцами большие ножницы, которые находит в керамическом лесу и ещё немного повертев мако в своих руках, явно рассматривая место, в котором будет лучше приземлить ножницы, принимает решение вспороть ей брюхо. мужчина слегка поддевает лезвием плотное плетенье, на что в наушниках он слышит писк. — дурачок, не смей! — лорк громко кричит, пыхтя. ему показалось, что его хотят разрезать изнутри, он ощутил резкую и острую в прямом смысле того слова боль, отчего голова на секунду закружилась. — положи, что бы ты там не держал, на место. от рычания лорка становится страшно. качерижка спешно выполняет просьбу, убирая ножницы в случайное место на столе, а после поглаживая мако по голове. несколько секунд хвав молчит, обрабатывая в своей голове, соединяя по цепочке все события, а после от осознания начинает смеяться. — боже, ты.. блять, — он опускает голову ниже микрофона, из-за чего звук становится приглушённым, но громкий и звонкий смех разобрать труда не составляет. — я понял кажется. а после легонько проходится большим пальцем по груди мако, слушая, как ло отдаляется с шумом стула и почти неслышно скулит. просит подождать немного и, похоже, выходит из комнаты с громким хлопком двери на заднем плане. хвав усаживает мако на стол перед собой и вновь склоняется над ноутбуком, что-то тыкая несколько раз по клавиатуре, а после измученно вздыхая. менеджер нашёл нового рекламодателя с дедлайном в целый месяц. последнее, чего сейчас хочется, это думать о видео, о программе для монтажа, о деньгах и в общем о чём-то кроме ло. после закрытия вкладки вконтакте, мужчина начинает про себя считать мучительно медленно сменяющеся секунды, показывающие длительность звонка. крол вскоре возвращается к микрофону. «я тут» — слышится в наушниках, отчего хвав заметно расцветает, он улыбвается. его глаза начали поблёскивать в ту же секунду. он уже знает, что будет делать на их следующей ночёвке. ** он правда не знает, как это пришло ему в голову. быстро стаскивает с себя очки и оставляет их на столе. хвав носом трогает шею мако, потирает её слегка, большими пальцами сводит на внутренние бёдра и припадает лицом к её животу. а потом одумывается, вспоминает, что лорк, вообще-то, чувствует. он перевёл взгляд на ушастого, который стеснённо прикрывает кончиком худи между ног, ёжится на месте и отворачивает лицо. доводя крола до такого состояния своими прикосновениями, пускай и косвенными, он невольно задаётся вопросом, а что теперь с этим делать. логичнее всего, наверное, будет просто оставить мако в покое на полке и попросить лорка умыться, чтобы они продолжили проводить время вместе, как они обычно делают это на ночёвках, но демон на плече шепчет так заманчиво и ласково, что качер продолжает двигать пальцами по игрушке, постепенно смакуя прилипающий к лицу жар. осознание того, что лорк пробует на себе, пропуская через себя каждое прикосновение бьёт в затылок, гипнотизирует. невольно хвав отдёргивает себя от идеи касаться игрушки ещё ближе к паху, понимая, что будь на месте мако реальный человек, он никогда бы не осмелился на те же действия, даже если бы очень захотел. крол наваливается головой на его плечо, шумно выдыхая в мочку уха, ошпаривая её, а после жеманно шепчет, отчего в груди сжалось так, что дышать становится трудно. парень не дышит, он слушает тяжёлое дыхание под ухом и томный шёпот в дольку, стараясь внимать каждое слово, прожёвывать каждый звук и слог. жаль, но те всё никак не смешивались в слова или предложения. прокручиваясь в его голове они оставляли за собой лишь след эхом. — почему ты прекратил? — лорк клюёт носом в бархатную шею, из-за чего хвав буквально с ума сходить начинает. его голова кружится, а перед глазами заметно темнеет, комок скрутился прямо среди его горла. качер не в силах сказать хоть что-нибудь, застывши пялится в одну недвижимую точку перед собой, пока она не сменяется огромным зелёным пятном. на коленях заметно тяжелеет. хвав моргает и жмурится, утыкаясь в грудь лорка в попытке скрыть своё красное лицо. — или тебе надоело игрушку трогать? настоящего меня хочется? хоу бурчит себе под нос, не в силах сделать хоть что-нибудь. ло поддразнивает, слишком стыдно, чтобы хвав мог сделать что-то больше, чем тихое сопение в кофту. пахнет чем-то сладким. хвав втягивает носом, наполняя каждую молекулу кислорода в своём теле сладким запахом ло. его голова болит, буквально разрывается от накрывающего волнами возбуждения, в один момент ему кажется, что прямо сейчас он потеряет сознание, но слова, доносящиеся по ощущениям далеко сверху всё же выводят его из транса. — трогай, можно, — хоу дрожит. предложение кажется очень заманчивым, теперь демон не шепчет, он говорит вполголоса прямо в ухо умоляющим тоном, в попытке потянуть за плечо. ангела нет, пуф! испарился. казалось, его никогда и не было, всегда был только один выбор, — согласиться с демоном, — но просьбы белого, абсолютно чистого, с большими крыльями за спиной, хранителя играли везде, сливаясь с звоном в ушах, в отличие от чёрта, который подсказывал лишь в одно ухо, но намного громче и чётче. — хвав, я разрешаю. зелёный свет был дан. но предохранители, почему-то, не срывает, наоборот, зажимает их только сильнее. качерижка жмётся ближе, впечатывает своё лицо в рёбра, ощущая прямо под своим носом пульсацию чужого сердца, что заставляет их обоих невольно улыбнуться в один и тот же момент. возможно, он не был готов, возможно, ему просто не хотелось сейчас, а возможно, ему слишком стыдно. в голове начинают крутиться все возможные исходы событий. что, если он сделает что-то не так? что, если поранит лорка? что, если зайдёт слишком далеко? что, если будет слишком медленным? нет, это большой риск и большая ответственность. хоу отстраняется, неловко уводя свой мыльный взгляд, в попытке зацепиться хоть за что-нибудь, но цепляется лишь за складки на одежде крола, потому что дальше разглядеть что-то становилось просто невозможно, всё сливалось в большие неразличимые пятна. иногда хвав проклинает своё зрение за то, что он практически слеп, и ничего дальше своего носа без очков не видит. весь красный и сжатый он вновь пялится в одну точку, не дышит, как вдруг, что-то нежно касается его плеч, аккуратно массируя, заставляя хвав расслабленно и удовлетворённо проурчать, выпрямляя спину и соединяя лопатки, чуть приподнимаясь, чтобы почувствовать больше. вопросы произносит на выдохе, расплывшись в улыбке. — прости, — молчит немного, несколько секунд, а следом выдаёт, ещё более дрожащим голосом, почти полушёпотом. — можно ты сделаешь всё? слишком смущённый для конкретики, он закрывает лицо руками, чувствуя, как атмосфера вокруг разгорается. и не дай бог, лорк спросит, что значит «всё», хвав растает, превратится в лужицу и расплачется на месте. но кролик понимает, благо, до него быстро доходит, что хвав смущается, поэтому не осмеливается задать вопросов, однако изнутри распирает от желания превратить своего парня в комок смущения, раскинувшийся прямо под его руками. перед глазами темнеет, из фантазий смешивается картинка и нависает, заставляя, смотреть, нет, пялиться на худой, невесомо подрагивающий торс, дымкой оседающий в его ватных руках. взгляд мысленно цепляется за твёрдые соски, за выпирающие рёбра, за плоский животик, что вздымается так тяжело, будто внутри не груда органов, а кирпичи, которые ему нужно поднять, чтобы нормально вздохнуть. картинка не обводит лица, крол просто уверен, что им будет стыдно смотреть друг другу в глаза. словно взгляды пускаются искрами, долетая до глазных яблок и больно впиваясь, не давая отвести. — ну, раз ты хочешь, — крол нежно спускается по плечам кончиками пальцев, укладывая свои ладони на талии, сминая одежду под фалангами, а после медленно наклоняется к лицу хвав, снимает с себя очки и оставляет их там же, куда клал свои очки и хост. качерижка подаётся вперёд первым с детским чмоком, лишь на секунду касаясь своими губами губ лорка. ло тут же притягивает его к себе, сжимая под рёбрами, и целует. по-настоящему целует, выпрыскивая в его мозг львиную дозу адреналина. он не ожидал такой резкости и напора, с которым крол вжимает его в диван. хоу теряется, не понимая, как в такой ситуации себя вести. да, они целовались и до этого, но сейчас это ощущается особенно, как-то по-другому, и даже сам качер не понимает, как объяснить это самому себе. с осознанием того, что вот он, крол перед тобой, и он хочет, чтобы ты трогал его, чтобы ты любил его и делает это в ответ приходит и желание. резко. оно оседает на корне языка, в глубине нёба и скапливается где-то на гландах, пускаясь малейшими электрическими разрядами в пах и обратно, словно поддразнивая. прямо как лорк, играясь пальцами с одеждой, то теребя ткань, то сжимая, совсем не трогая кожи, мажет языком по губам, ненавязчиво, явно понимая, что хваву ещё осознать, раскачаться надо, чтобы перестать сидеть брёвнышком. в каком-то смысле хвав рад, что ло не трогает его больше, чем в двух местах, иначе он бы правда с ума сошёл, его мозг отказал бы, дал сбой, попросту перегрузился от всех тех мыслей, чувств и эмоций, что сейчас стоят комком среди трахеи. их лица разъединяются, и качерижка не понимает, что может дышать спокойно, он не понимает как дышать. его тело трясётся, сам не понимая почему, его разум начинает охватывать паника, но лорк быстро находит расфокусированный взгляд тревожным звоночком, поэтому обнимает, в попытке успокоить и поддержать, хоть чем-нибудь показать, что сейчас хвав не один, он рядом с человеком, готовым его поддержать. — мы можем ничего не делать, если ты не хочешь, — они сидели в тишине около минуты, но крол чувствует своим долгом сказать эти слова ещё с самого начала касаний к мако, эта фраза вертится в голове и на языке. она важна, оба понимают это, но хоу не может выдавить из себя и малейшего звука, всё так же сидя почти недвижимым колом. — мы можем прекратить прямо сейчас, слышишь? — я хочу, но я боюсь, — хвав, наконец, хрипит из себя очень тихо и неразборчиво, было больше похоже на бессмысленное шипение, честно, кролик так бы и подумал, если бы парень не продолжил. — я доверяю тебе, конечно, но случайности же никто не отменял. следует молчание, долгое молчание, которое сводит с ума часами. и лорк, как настоящий герой разрывает тишину, из его рта вырывается умная мысль. он произносит её выгибая бровь. — что если мы просто подрочим друг другу? — мгновенно раскрасневшись, лорк гладит хоу по плечу и отстраняется, в попытке различить его эмоции. на лице сначала был шок обдумывания, а потом кивок в знак соглашения. кролик мысленно хлопнул в ладоши и радостно вскинул плечами. — нам ведь ничего не мешает, правда? хвав уже в своей голове представил, как длинные пальцы будут огибать его орган, как будут ластить головку, игриво выдавливая из уретры прозрачные капли предъэякулята. он закусывает губу, удерживая себя от соблазна начать прямо сейчас, комкая шорты лорка. — правда. — он бормочет, улыбаясь и опуская голову, бродя взором по торсу, плечам и рукавам, не смелясь спустить ещё ниже, боится, что его будут поддразнивать, что снова заставят стать недвижимым бревном. его руки ослабляют хватку и поднимаются по тазовой кости к животу. — только если ты хочешь. крол тихо согласно хихикает и прилипает губами к губам хвава, на этот раз трепетно и нежно, ласково, боясь поранить. осознание того, что всё происходит по обоюдному согласию, оба хотят и жаждут, но продолжают нежности, потому что чувствуют, что нужно разбавить спавшее напряжение, нельзя же так резко начинать вкушать главное, закружится голова, в зобу неприятно защекочет, а в животе запорхают бабочки, болезненно режущие своими крылышками-лезвиями изнутри буквально с ума сводит. ло выдаёт гортанное мычание, когда отстраняется, аппетитно облизывается, рассматривает хвава, склоняя голову то в один бок, то в другой, в попытке рассмотреть своего парня со всех ракурсов, но тот всё никак не мог спустить своего взгляда с худи ло. крол быстро улавливает немое желание, сначала вытаскивая руки из рукавов, а после снимая через голову. хвав удивлённо моргает, наконец, подняв взор на лицо снизу вверх. — можно? — и совсем аккуратно, буквально кончиками пальцев ощупывая рёбра, словно читает по брайлю, боится затереть, испачкать, сломать. он смотрит в лицо лорка, хватаясь за мыльный нос и губы, всё ещё побаиваясь заглядывать в голубые бездны, боится провалиться, боится забыться, упасть. лорк кивает, на что хвав подаётся вперёд, носом падая в настоящую горячую грудь, не вязанную проекцию, пахнущую, если глубоко вздыхать, лишь духами и редким горьковатым запахом синтепона, а в живого ло. от него пахнет всегда сладко, всегда по-разному странными духами, но если внюхиваться, лорк будет сладко пахнуть топлёным молоком. качерижка мажет языком рядом с соском, пробует на вкус, и оказывается, кожа лорка весьма сладкая, поэтому начинает вылизывать его грудь, заставляя переливаться в жёлтом свете слабой лампы от остающейся слюны. он не останавливается, обводит сосок, ребро и останавливается только тогда, когда язык напарывается на горошину. слышит судорожный всхлип сверху и отстраняется, сводит брови домиком, вопросительно заглядывает в красноватые веки, обводя радужки. улыбка расплылась в помидорно-красной пучине на лице лорка, качеру не составляет труда найти туманный взгляд под ресницами, смотрящий вниз. кролик кладёт свою руку на затылок, тыкая хвава губами в жемчужинку, буквально заставляя его обхватить и обсосать, а хвав, казалось, и не против был. активно вылизывает и играется, специально задевая зубами совсем легонько, чуть касаясь. его дрожащие пальцы спустились на бёдра. качер задумался, забылся в шуме чужого тяжёлого дыхания, сладкой коже и совсем не заметил, как большие пальцы полезли под шорты, оглаживая выпирающие тазовые косточки. а ло, будто не против был, вперёд подаётся, приподнимается, направляет бёдра прямо в руки, выгибается, этим тыкается грудью в лицо. на животе вяжется узел, даже не один, болезненно покалывают где-то снизу, изнывающе тянет. лорк дрожит, мычит и сжимается, когда хвав снова находит важным коснуться клыками разнеженного розового соска, обводя бугристый ореол, подхватывает губами и дразняще оттягивает. качерижка не понимает, насколько правильно ощущать себя так странно, но изнутри разум щекочет его похотью, смешанной со стыдом. он не должен делать это сейчас, он должен нежно обнимать за шею, ограничиваться лишь поцелуями по щекам и редко по губам, по-детски, какими их отношения изначально и задумывались. хвав никогда не любил до бабочек в животе, он считает эту — первой, такой, какая обычно случается в подростковом возрасте, со всеми её прелестями в виде держания за ручки, редких поцелуев, заботы, и нескончаемой нежности. он не думал, что однажды сможет увидеть нюдсы лорка вживую, сможет потрогать грудь не в контексте случайного касания, а зубами, губами и языком. тем более не думал, что кому-то из них это понравится. качер вообще думал, что лорку будет противно делать что-то такое, что тот не любит все эти ласки, а если и любит, то не в таких больших количествах. — пониже. — давит на затылок, слегка сминая и тормоша волосы под пальцами, ведёт нос хвава вдоль своего туловища и останавливает около пупка, взглядом сверху прожигая в макушке хоу дырку, отчего тот почти сразу теряет способность думать. предохранители сорвало окончательно, как у лорка, так и у качера. быстрым движением целует родинку у пупка, поднимается липкими чмоками к сердцу и отстраняется. смущённо смотрит в глаза целую секунду и убегает взглядом куда-то вбок. — что случилось? хвав будто не имеет права отказаться от своих фантазий, а открытый вопрос с новой силой давит, подчиняет и заставляет делать без упрёков. парень медленно опускает взгляд вниз, на свои руки и осмеливается взглянуть прямо на выпирающий бугорок на шортах. удивлённо так, словно впервые стояк увидел, будто под гипнозом собственных желаний, мужчина сводит большие пальцы к промежности лорка, касаясь совсем легонько, однако это даёт почувствовать под нежными подушечками пульсацию. ему не терпится взглянуть, тронуть наяву, однако почему-то медлит, метая смущённый взгляд к животу ло, цепляясь за единственную родинку на нём. — хоу, он не кусается. я вижу, как ты хочешь, — обхватывая лицо хвава своими ладонями, он заставляет посмотреть глазами в глаза. пускай мыльное зрение не улавливает всех красот необъятной пустоты огромных зрачков, он чувствует, как чужой взор ласкает его, окутывает со всех сторон, чувствует, как настойчиво лорк обжигает одним своим взглядом роговицу, брови и нос, изредка мажа по щекам. хоу мысленно говорит себе, что было бы неплохо поцеловать по-кроличьи хитрые губы, расползающиеся в улыбке, ещё раз. — я не против, даже больше, я хочу. ты можешь трогать. хвав, смущённый прямотой, улыбается, не сводя взгляд с радужки кролика, пускай не может там ничего разглядеть. — только если ты будешь трогать меня в ответ. — хвав и сам не понял, как ему хватило смелости и сил выпалить это. он тут же закрывает лицо руками, смущённо выпутываясь из ладоней лорка, сжимается так сильно, как может только и тычется в чужое горячее плечо. а потом, секунд через десять чувствует, как резинка его спортивных штанов спускается с талии, останавливаясь на бёдрах, где ледяные кончики указательных пальцев захватывают нижнее бельё. хвав неуверенно приподнимается, давая кролу спустить до колен. холодок покрывает его бёдра, липнет к коленям и промежности, заставляя парня задрожать. воздух вокруг них стремительно нагревается, поэтому, по ощущениям, морозец недолго бил качера по пояснице. — именно здесь. хоу скулит, когда нечто мягко накрывает его половой орган, осторожно кольцуя от головки, размазывая по ней малюсенькую каплю предъэякулята, до самого основания. это ощущение словами не описать, до этого чувства самому добраться надо, чтобы понять, как же это чертовски странно, но при этом хорошо. будто он дрочит себе, но при этом не чувствует привычной влаги на руке, не чувствует контроля над ситуацией. руки лорка медленно перебрались на бёдра, оглаживая их с особым трепетом и нежностью. качерижка подрагивает, отстраняется и опускает руки на бёдра ушастого. он пытается сосредоточиться на том, чтобы доставить партнёру удовольствие, однако каждое его действие прерывается мыслью о том, как лорк нежно хватает разгорячённую плоть, ведёт по ней так плавно, как может только, останавливается сверху и ласкает кончик, казалось, на протяжении вечности, а затем также медленно вниз, играясь с мошонкой. хвав пытается выпутать себя из лоз грядущих мыслей, стоит на грани с реальностью, прокручивает в своей голове фантомные касания снова и снова. ло щёлкает перед глазами, напоминая о том, какая из реальностей настоящая, в ответ на что хвав промаргивается, быстро осознавая где он. взгляд метнулся на лицо лорка, затем снова спустился вниз. с каждым разом становится всё привычнее смотреть на игриво набухший бугорок. парень медленно берётся за две резинки сразу, — трусов и шорт, — а после стаскивает их, окладывая куда-то поодаль, по левую сторону от себя. и вот он, прямо перед ним, во всей красе, лорк. полностью голый, идеально выбрит и вылизан до блеска, словно готовился к этому вечеру всю свою жизнь. как всегда красив и изящен. даже член его идеален в своей длине и ширине, идеален венками со всех сторон, ветвисто расходящимися у основания, идеален редким дрожанием и пульсацией. хвав неуверенно касается уретры большим пальцем, для удобства захватывая и остальной ладонью крайнюю плоть, растирая липким слоем по головке полупрозрачные выделения, из-за чего лорк протяжно мычит горлом, прикрывая рот свободной рукой. это ласкает слух, пробивает на дрожь, заставляет вздохнуть в унисон. на выдохе лорк снова подносит свою руку к члену хвава, начинает медленно ласкать снизу вверх, чуть касаясь кольцом, словно поддразнивая. нет, так дело не пойдёт. — смазка есть? — лорк проговаривает, осматриваясь, но из хоть чего-то отдалённо напоминающего нашёл лишь стремительно скапливающуюся слюну у себя во рту, которую сразу же сглотнул. качер быстро берёт очки, надевает их, и вновь чувствует себя человеком. у всего вокруг выкрутили чёткость на максимум, ему казалось, что он может рассмотреть частички. быстро ловит взглядом ручки шкафа, мысленно выискивая лубрикант там. воспоминанием всплывает картинка: после последнего использования, хвав положил упаковку на дно шкафа. в голове перещёлкнуло. — глянь в шкафу, в самом низу. — указывает пальцем в дверцы большущего шкафа, длинной чуть не доходящего до потолка. не суть важно. — ниже полок. лорк послушно сползает с коленок хвава, припадает к шкафу и усаживается на колени, в поисках нужного предмета. он разгребает руками надувной матрас и большое пуховое одеяло, роется среди затерянных пар носков, находит даже пару белых чулок с кружевной оборкой и маленькими розовыми бантиками на предположительных коленках, но не смазку. он слышит, как пластик звякает о деревянные стенки то там, то сям, очевидно бутылёк где-то неподалёку, но раскапывая вещи на месте звука, тот глушится, будто телепортируясь в другую часть шкафа. ло возится ещё около минуты и наконец, свершилось чудо, достаёт бутылочку лубриканта. быстро возвращается к хваву, тянет левую руку под футболку, поглаживая рёбра, целует по-особенному влажно, тычется носом в оправу. в очках целоваться всё-таки не очень удобно. садится на колени хвава и отстраняется, образуя между их ртами влагу, скопившуюся в тонюсенькую нить, которая при самом малейшем повороте головы лопнула, распавшись по разные стороны. хоу стягивает с переносицы очки и убирает их куда-то рядом с очками лорка, а после и сам тянется за новым поцелуем, не сдерживая растущей в соприкосновении губ улыбки. они усаживаются поудобнее, ёрзают и разрывают поцелуй в один и тот же момент. качеру уже не страшно смотреть в глаза, уже не страшно улыбаться и тонуть в любви, не страшно трогать и разговаривать. с кроликом это проходит комфортнее, он не чувствует, что тот как-то давит, этого ощущения изначально не было, качер просто боялся, что со временем появится, наверное, но сейчас лорк полностью голый, в отличие от хоу, и единственное, куда ло может подсмотреть, это на промежность и в глаза, хотя и это тоже прямо такого огромного неудобства не доставляет. всё же, взгляд неосознанно цепляется за самое интересное и легкодоступное для просмотра. лорк щёлкает крышкой смазки, выливая на свою руку приличное количество, размером примерно с половину ладони, образуя блестящую лужицу холодного лубриканта, прикладывает к половому органу хвава. тот выгибается от перепада температур и скулит, приподнимая бёдра, словно умоляя, выпрашивая у лорка ещё. и на удивление, крол послушно даёт новую порцию удовольствия, продвигаясь движениями вверх и вниз, заостряя внимание у основания и кончика. его запястье движется плавно и легко, мягко перетаскивая туда-сюда хлюпающую смазкую, размазывая её по всей длине. хвав вытягивает руку перед собой на уровне груди крола, как бы тоже выпрашивая смазку, указывая на то, что хочет дать ло что-то взамен. будучи почти слепым без очков и без возможности надеть их, — что если лорк снова поцелует его? кто знает, что творится в этой шаловливой ныне, кроличьей голове. — боится совершить ошибку, даже малейшую. вдруг, атмосферу испортит? сам не знает откуда в его голове являются такие странные страхи, старается выкинуть из головы. ладонь вскоре освежает большая лужица, которую хоу сразу тратит на то, чтобы дать лорку заветную, так долго желанную дозу наслаждения. в отличие от крола, хоу ведёт рвано, неторопливо. его пальцы неконтролируемо подрагивают, огибая неровности спускаются сверху вниз, с чваком доходя до лобка и будто на пружинках, рывком, с тем же звуком отправляясь вверх, случайно сбивают темп. лорк фырчит, его дыхание тяжёлое, но он втягивает носом, продолжает пытаться делать вид, что ничего особенного не происходит. только вот, у него на лице буквально написано, что он смущён до чёртиков, что в его голове сейчас всё кипит и бурлит, свистит кипящим чайником, казалось, вот-вот пеной плеснёт через край, расплавив разгоряченную плоть возбуждением. перед глазами мутнеет сильнее обычного. хвав не прекращает скулить и свистеть носом, изредка похмыкивая прямо в ухо ло, что сводит ушастого с ума ещё сильнее. кролик тычется носом в шею, сначала игриво опаливая горячим дыханием, а после прижимаясь губами, выцеловывая от нижней челюсти, до надплечья, ласково оставляя за собой дрожь, что отражается на руке, заставляя с дрожанием в кончиках пальцев то сжимать в руке, тут же расслаблять, а после снова сжимать, ведь сразу же после предплечий лорк ведёт носом к ключицам, задевая их передними зубами, совсем легонько царапает клыками и опять примыкает губами. ещё и внизу ласкает промежность так умело и приятно, что качерижке не хочется делать ничего, кроме как оперевшись на спинку дивана, запрокинув голову хныкать от удовольствия. рука двигается сама по себе, даже если он хочет просто лежать и впитывать сладость всем телом, раскинувшись и распластавшись лужицей, он чувствует, что должен продолжать дрочить. ватными пальцами по ватному органу, будто это главный стимул для того, чтобы кролик продолжал, словно это триггер, вырабатывающий электричество, без которого ничего дальше не продвинется. лорк перекрывает доступ к кислороду, лорк заставляет его трястись, лорк кружит голову, только лорк. лорк. и ещё раз лорк. в тумане своих мыслей громче всего он слышит это имя, в резких вспышках фантазии, которая сейчас воплощается в реальность, он видит лишь одно единственное лицо — лицо лорка. тот полностью захватил его, его мысли и тело, всё, что сейчас волнует хвава, это великолепный и замечательный мужчина напротив него, вылизывающий его шею, буквально отпаривая её своими вздохами. хоу не протяжно стонет и ускоряется, ощущая, как движения лорка становятся всё более напористыми, как снизу так и сверху. мозг плавится, не понимает, на чём лучше сконцентрировать своё внимание. всё идёт плавно, но при этом не с мучительно-маленькой скоростью, а именно так как надо. размеренно, будто лорк тренировался. этот парень знает, что делает, ловко и уверенно мажет языком по подбородку, в очередной раз с хлопком смазки ласкает головку, обводя большим пальцем. хвав чувствует, что вот-вот кончит. только от мысли о том, что будет, когда он откроет глаза и взглянет вниз, пускай, всё будет огромным пятном, он уверен, что это заставит его вздрогнуть как минимум, его бросает в ещё больший жар, по телу пробегают мурашки. слюна вырабатывается часто, так часто, что хвав просто не успевает сглотнуть в один момент, он буквально ощущает, как захлёбывается в этом всём, как морально так и физически. сжимается, откашливается лорку в грудь, резко расслабляя свои руки и опуская их куда-то на колени кролика, где сам ло поймал их обоими ладонями, отстранив пальцы от промежности. лорк даёт передышку, успокоение, потому что в какой-то степени понимает хвава. на него сейчас выливается удовольствие огромной кучей, не утонуть в ней было в самом деле непосильной задачей, лорк даже не удивлён тому, что у качера не вышло, однако на том же уровне он и не разочарован. он знал, что процесс не будет идеальным. знал, что всё может оборваться одной случайной секундой, но никто не отменял того, что оба не захотят продолжить. грудь хвава судорожно сжимается и трясётся, он кашляет, срывая глотку, кашляет с ощущением палки в горле, кашляет, в попытке выпихнуть слюну оттуда, где ей быть не следовало. лорк смотрит, наблюдает и ждёт. и только вопросы приходит в себя, поднимая взгляд на ло, всё ещё иногда почти беззвучно прочищая горло, спутник тут же обеспокоенно смотрит в ответ. его пальцы нежно вплетаются в пальцы хоу, заключая между их фалангами замок. — всё ещё хочешь продолжить? — лорк: тихо, заботливо, неуверенно. — спрашиваешь ещё. — хвав: бодро, громко, красноречиво. голос ударился от стен и потолка, скакнул по шкафу и заглушился о диван, но случилось то настолько быстро, что слух не смог уловить. это уже не тот стеснительный и трезвый мальчик. возбуждение опьянило его, вскружило голову и заставило осмелеть. ло неуверенно выливает себе и хваву немного смазки на ладони, после чего несмело продолжает вести, на этот раз будто боится испортить. они поменялись ролями, пускай никто из них не перестал желать разрядки, качерижка стал более открытым что-ли, — и лорк был, — только сейчас, когда он понял, что в любую секунду по чистой случайности они могут закончить, действует более осторожно. всё ещё парит кожу шеи, оставляя на ней укусы, чмоки и очень-очень редкие засосы, а хоу, даже если чувствует себя бревном, принимает, стараясь хоть как-то компенсировать всё, что даёт ему лорк. хотя, он уверен, он не отдаёт взамен даже шестой части от всего, чем балует его партнёр. все эти ласки сводят с ума, не дают передохнуть между сессиями, не дают пропустить даже и мысли о чём-то, кроме рельефного языка у шеи. одна, правда прокрадывается, но в связи с сорванной системой фильтрации, обдумать её не представляется возможным. губы хвава касаются чужого лба. горячо. касаются ещё раз. и ещё раз. много-много раз, пока лорк не отстраняется, не заглядывает в зряки напротив с хитрой улыбкой. хвав накрывает его лыбу своей, смазано, напористо, языком проходит по зубам, прикрывая глаза. его рука почему-то начинает двигаться быстрее, возможно, от энергии, что скопилась внутри, и теперь огромным напором выплёскивается, возможно, от чувства уверенности, что волнами накрывает его с каждой секундой всё сильнее. он выбивает из лорка вибрирующее мычание, когда начинает ускоряться, получает скорость в ответ и с жадным хлюпом отлипает. хвав жаждет больше. ему хочется давать и получать в ответ, хочется насытиться лорком этим вечером целиком и полностью, съесть до последней крошечки, высосать до единой капельки. качер подаётся вперёд ещё раз и случайно промазывает мимо губ, приклеивая короткий поцелуй на подбородке, быстро отдаляется, вновь заглядывая в нежно-голубые небеса. зрение ло в расфокусе, он не ловит что-то определённое, он просто оценивает картинку, не понятно, правда, реальную или выдуманную, своими огромными зрачками выжигая дырку. невольно вопросом задаёшься, всё ли у него в порядке, но вспоминая случайный факт о том, что смотря на понравившуюся вещицу, наши зрачки расширяются и без действия нелегальных веществ, всё становится на свои места. качерижка вновь примыкает к губам кролика, выцеловывая из него всю сладость, желая насыщаться ею всю свою оставшуюся жизнь. время останавливается, казалось, проходят часы, дни, недели, месяца и года, но на деле проходит секунд десять от силы. ло отступает, дышит ещё тяжелее, чем до этого, весь красный и влажный от испарины, лёгким блеском покрывающей всё его тело. лорк — картина, написанная тёплым жёлтым и рыжим, пейзаж с затихшей речкой, недвижимым камышом, золотистым закатом, резными перилами моста, маленькими домиками вдалеке и бесконечным лесом вдоль. лорк — восхитительная скульптура, с гибкой фигурой, пластичной формой и образцово чистой фактурой. лорк — поэма, полностью посвящённая любви, свету и теплу, нежности и комфорту, что сочится из него всегда. рассказ о летних днях с бабушкой в деревне, когда ты ещё совсем малой дитя, и мир вокруг тебя — огромен, не изведан. лорк — музыкальный оркестр, работающий слаженно, в совершенстве играющий самые сложные комбинации, выступая без упрёка в унисон. лорк — идеально поставленная пьеса, кристально отснятое кино, в котором каждый актёр вызубрил весь сценарий, отыграл свою роль так искусно, что на секунду верилось в то, что это выведенная кем-то исподтишка семейная ссора, а не задуманная часть сюжета. лорк — воплощение всех идеалов искусства, шедевр, предел мечтаний. он дрожит, прикрывает глаза и запрокидывает голову, член его мечется в ладони хвава, выгибается, истекая горячей полупрозрачной спермой, случайно пачкая собственный живот и чужие бёдра. качер быстро убирает руку, чтобы не доставлять лишнего дискомфорта, перемещая её на бедро, оставляя там влажное пятно. лорк скулит, его грудь вздымается тяжело, в попытке выровнять дыхание, пока рука медленно продолжает раскачиваться, потирая член качерижки, в ответ хвав гладит талию, огибая кончиками пальцев рёбра. движения лорка уже не такие тягучие, они более сбивчивые и рваные, резкие и быстрые. хваву это нравится. он мычит лорку в плечо, прикрывая глаза и улыбаясь, наполнет свои лёгкие сладким запахом всевозможных сладостей, которым, казалось, был пропитан весь дом лорка, все его вещи и сам он. хоу всегда ловил разные запахи, иногда — ароматный тыквенный латте, иногда — сладкий клубничный пирог, иногда — тарталетка с ягодной начинкой. этот запах всегда был родным, по-домашнему родным и спокойным, аж воспоминания просачиваются откуда-то далеко из прошлого, когда ему было всего лишь пять лет, когда в жизни не было забот кроме того, чтобы выменять свой вкладыш с машинкой из жвачки турбо, на какой-нибудь более крутой, когда было совсем не важно где и как искать друзей и знакомых, когда весь мир был другом. перед глазами встаёт белая пелена, ноги сводит, внутренние бёдра болят и дрожат, так сильно, что аж в лодыжках отдаёт. он чувствует, как горячие густые брызги опадают на его живот, а после словно выжигают ямки. на самых кончиках у ресниц проступают слёзы, а горло сжимается, отчего просьба становится хриплой и сдавленной. — всё-всё, стой, прекрати! — и лорк тут же послушно останавливается, убирает руки и смотрит за тем, как дымка в голове хвава медленно рассеивается, тот медленно приходит в себя, глядя в одну точку. его рука сразу потянулась к очкам и напялила их, давая самому себе разглядеть восхитительный торс лорка. это воспоминание отпечатается на подкорке, картинкой будет всплывать всегда, когда это не нужно будет, будет заставлять краснеть и сжиматься, но при этом наслаждаться шоу, разворачивающимся в его фантазиях с новыми и новыми кинками и фетишами. возможно, однажды хвав расскажет лорку о том, как хотел бы того или иного опыта в сексе. наверное. когда-нибудь. потом.