Зеркало

— Ги, это ты? — спросила Призрак, методом исключения подумав на него. — Это не Ги… — грубо, чуть ехидно и так чуждо ответил голос из темноты. Девушка ощутила весь спектр эмоций за пару мгновений, что она всматривалась в темноту, откуда услышала этот неприятный, режущий слух голос. Чужой, такой злой и угрожающий тихий голос, не предвещающий ничего хорошего. Призрак не могла перестать смотреть в темноту, хоть здравый смысл и кричал ей, что нужно что-то сделать. Нельзя просто стоять, когда на счету каждая секунда! Девушка успела склепать в голове лишь один мало-мальский план, когда почувствовала в воздухе едкий запах дыма. Он доносился из складского помещения, где вовсю шло осуществление операции «Ковёр», пока она тут стоит и бездействует! — Полиция уже в пути, не думайте, что суметь слинять просто так! — угрожающе произнёс человек. Хозяин низкого, чуть шипящего голоса с сильным акцентом шагнул прочь из тьмы. Он явил свой смуглый лик в тусклом свете фонаря, что небрежно валялся на полу, но Призраку хватило и пары мгновений, чтобы навсегда запомнить этот образ. Красивое лицо человека восточных кровей. Будто злой, но мудрый волшебник, вышедший из детской книжки. Ему бы подошло жить среди песчаных барханов, передвигаться на паланкине, лёжа средь пурпурных шелков и попивать чай из золотой чашечки. Пряный запах восточных духов невесомо доносился до девушки сквозь дым, начинающий просачиваться всё стремительнее. Мужчина, увидев в хулиганской руке, облачëнной в черную перчатку, нож, понял, что ему нужно постараться выжить до приезда полиции. — Брось нож, иначе тебе впаять ещё и убийство, — попытался убедить мужчина разбойницу. Но разбойница в ответ медленно покачала головой, будто выражая сожаление. Она не может бросить оружие и сдаться властям. Не после всего, через что она прошла и чего она достигла. План Призрака был довольно простым: 1) попытаться не выдать свою личность во время стычки с хозяином магазина; 2) сбежать через заднюю дверь комнаты в коридор, а уже из коридора — на выход, надеясь, что Саладин бегает не так быстро, как молодая девушка. … Но плану Призрака совершенно не было суждено сбыться. Она осознала это в тот горький миг, когда увидела в смуглых руках огнестрельное оружие. Стало очевидно, что Саладин знал о готовящемся покушении на его магазин. Он знал, иначе не вернулся бы в свой магазин спустя полчаса после того, как покинул его. Он знал, иначе не вызвал бы полицию заранее. Он знал, иначе не взял бы с собой пистолет, который в тот роковой миг был направлен аккурат на лицо Призрака. — Брось нож, — повторил Саладин, и по интонации его было очевидно, что просит он в последний раз. Счёт шёл на секунды. Девушка не знала, способен ли мужчина на убийство и убьёт ли её прямо сейчас? Саладин же не знал, как и чем будет защищаться Призрак. Да и станет ли? Логичнее всего в данной ситуации было спокойно положить нож и сдаться полиции. Но Призрак прогуливала пары по логике в университете, когда училась в нём. _____ Балдуин стоял в тёмном холодном коридоре дворца, смотря на открывшуюся дверь покоев Элеоноры. Король ожидал, что белокурая леди выйдет из покоев в своем излюбленном синем платье или в ночном одеянии белого цвета, словно ангел небесный. Но тёплое чувство при мысли о ней сменилось растерянностью, когда Балдуин увидел своего верного рыцаря Балиана де Ибелина, который покидал её покои. Растрëпанный, улыбающийся, он подарил смеющейся раскрасневшейся Элеоноре прощальный поцелуй в губы и направился в другую от короля сторону, даже не заметив его. Что чувствуют люди, когда их предаёт самый близкий, самый родной человек? Человек, с которым ты хотел разделить свою крошечную Вселенную; человек, с которым ты хотел провести бок о бок свои недолгие минуты на этой планете? Ты пустил кого-то в свою душу, ты разорвал своё сердце на две части, отдав половину на бережное хранение своему милому другу. А этот друг не уберёг твоё сердце, даже не попытался спасти его от боли и мучений. Он просто выбросил твои чувства, твою душу на пыльную дорогу, втоптав тебя в острые камни. И отдал взамен свое сердце другому человеку, оставляя тебя на съедение одиночеству. В первые мгновения Балдуин пытался найти хоть какое-то логичное оправдание тому, что он только что видел. Не могла же его милая Элеонора предать его!.. «Не могла, не могла, не могла…» — не угасала искра надежды в сердце короля. Голубые глаза с болью смотрели на удаляющегося Балиана в одной ночной рубашке. Он и правда был видным красавцем во дворце. Крепкий, здоровый, с идеальными, мягкими чертами лица. Его кожа была светло-оливкового цвета, а волосы — чёрными и длинными. Балиан даже пытался как-то посвататься к Сибилле, но Балдуин не одобрил их брак из-за слишком разных социальных статусов. Король хотел только самого лучшего жениха для своей старшей сестры. Руки в запачканных чернилами перчатках коснулись полупрозрачной маски, которая была извечным напоминанием для Балдуина — он никогда не будет вновь красивым и здоровым. Бледная кожа, тощее телосложение и изуродованное лепрой лицо. Его удел — оставить после себя такое королевство, которое можно будет спокойно передать наследнику. Наследнику со стороны Сибиллы. Или Изабеллы, хоть она ещё молода для брака. Но своего наследника здорового, крепкого и способного к управлению королевством он оставить никогда не сможет. Если не изобретут чудесное средство от проказы, то он бесконечно обречён. А чудес, как известно, не бывает. Только Божья воля. Взгляд синих глаз встретился с озорным взглядом карих глаз. Элеонора только сейчас заметила Балдуина, так как стояла к нему боком. Вздрогнув от неожиданности, она встала, прислонившись спиной к холодным камням стены, чуть опустив голову вниз. Всё её тело было напряжённым — она поняла, что была поймана с поличным. Небрежными движениями она пыталась создать впечатление человека, которому безразлична сложившаяся ситуация. Перебирая складки ночного платья, она не смела посмотреть на Балдуина. Казалось, что ей самой так наскучила та драма, в которой она оказалась. Но в глубине души она отчётливо понимала — она крупно облажалась. Она была уверена, что король давно уснул! В прошлые ночи он не покидал своей опочивальни до утра, и она не думала, что что-то изменится этой ночью. — Ваше Величество, постой! — крикнула Элеонора, когда Балдуин развернулся и направился обратно в свою опочивальню. Она не хотела терять гордость перед Балдуином, но ещё больше — не хотела терять жизни. Балдуин не остановился послушно, но оставил свою дверь открытой, показывая, что он готов выслушать девушку. Если она объяснит всю ситуацию, то король поймёт, что зря подумал плохо о ней! Но у неё всего один шанс. Король прошёл к своему столу, пытаясь лихорадочно привести мысли в порядок. Он надеялся, что говорить будет Элеонора, ведь он в данный момент не сможет собрать все свои чувства и обернуть их в правильные слова. Элеонора забежала в спальню к Королю, начиная чувствовать стыд. Её щеки покраснели, а во рту резко стало сухо. — То, что Вы видели, Ваше Величество… — начала девушка, не решившись обратиться к королю по имени в такой ситуации. До неё начал доходить страшный смысл ею содеянного. Раньше она считала его просто добрым парнем, который простит ей любую выходку. Она могла шутить с ним, над ним, фамильярничать. Испытывая грани дозволенного, она каждый день играла с огнём. Но в этот раз она зашла слишком далеко, потеряв осторожность. Она изменила самому Королю. Она не знала, какое наказание может за этим последовать. Он повесит её во дворе дворца? Он повесит Балиана? Или, быть может, их обоих? Прилюдно казнит как назидание тем, кто решит пойти против Его Величества. Вдруг, это была последняя грань, которую она только что, смеясь, перешла? Она стояла в расшнурованной на груди ночной рубашке, её длинные светлые волосы были в ужасном беспорядке, а губы раскраснелись от долгих и сладких поцелуев с Балианом. Она даже не попыталась привести себя в порядок, всем своим видом напоминая Балдуину, чем именно она провинилась перед ним. — Я бы предпочёл услышать правду, — Балдуин поднял испачканную ладонь, останавливая Элеонору. Меньше всего ему хотелось снова быть обманутым и слушать сладкую ложь. Он предпочтëт горькое лекарство в виде правды. Элеонора горестно вздохнула. — Я и Бал… — запнулась девушка, — сэр де Ибелин… Мы любим друг друга, — тихо призналась она, впервые произнося слово «люблю» так неуверенно и всё ещё спрашивая себя об искренности. Каково это — слышать, как любимый тобою человек признаётся в любви, но не тебе? Балдуин сказал бы, что это похоже на разрезание сердца острым мечом друга. Именно друга, ведь такой удар переносится больнее, нежели удар врага. Его, в отличие от последнего, не ожидаешь. — Ты же понимаешь, что это — предательство? — Решился заговорить Балдуин, поднимая болезненный взгляд синих глаз на провинившуюся девушку. — Прости, — произнесла Элеонора с сочувствием. Она медленно подошла к королю, неуверенно подняла ладонь, будто желая тихонько погладить его по плечу. Но в последний момент передумала, опуская руку. Балдуин не подал виду, но он заметил этот неуверенный жест девушки. — Прости, мне правда очень жаль тебя. Ты скоро умрёшь, я должна быть к тебе добрее, я знаю, знаю! Балдуин глянул на Элеонору, удивляясь тому, что кто-то осмелился сказать ему такие слова. Казалось, её вовсе не беспокоили чувства короля, ведь она не сказала ничего такого, что не являлось бы истиной. Честность Элеоноры больше не стояла под сомнением. Она озвучила не только свои мысли, но и мысли Балдуина, ведь он всë прекрасно понимал. Да, от её слов ему было просто адски больно, но она сказала правду. Но король в глубине души поверил, что кто-то всё же смог его по-настоящему полюбить. Ошибся, так глупо и наивно по-детски ошибся! Ему не нужна чья-то жалость, ему не нужно сочувствие, вовсе нет, ему лишь хочется, чтобы в нём видели человека под маской прокажëнного. — … Но и я хочу быть счастливой, у меня тоже всего одна жизнь, всего одна юность, — тихо закончила свою мысль Элеонора. — Ты могла сразу сказать эти слова, а не играть с моим сердцем, свет мой. Нежное обращение «Свет мой» прошлось раскалённой болью по груди обоих людей, стоящих в тёмной комнате, освещаемой лишь крошечным язычком пламени догорающей восковой свечи. Балдуин назвал Элеонору «Светом», хотя он сам не понимал, что соврал: в этот момент она была его самой страшной тьмой, самым пугающим кошмаром. — Такое непросто сказать, — покачала головой девушка. — А проще — жить с ложью в сердце? Ответом королю были тёмные глаза, в которых он видел жалость к себе и сострадание, если Элеонора вообще была способна на такое чувство. Балдуин тихо нарушил молчание, смотря в окно, на тёмный пейзаж ночного Иерусалима. — Я подарю вам обоим землю вдали от дворца, где вы сможете жить вместе. Я освобождаю тебя от звания моей невесты, — тихо сказал Балдуин. — Правда?! — глаза Элеоноры загорелись, а на лице её расцвела самая счастливая улыбка из всех, что он когда-либо видел в своей жизни. Видимо, Балдуину просто не суждено делать счастливыми людей вокруг себя просто своим присутствием. Обычно тяжело видеть радость другого человека, когда не ты её причина. Но король был рад, искренне рад тому, что смог осчастливить Элеонору. Пусть даже и таким способом. Сильнее натянув белый капюшон, король попросил Элеонору пойти к себе. Смерив Балдуина понимающим взглядом, она поклонилась и удалилась в свои покои. _____ Девушка в чёрном капюшоне мысленно проговорила пару строчек, которые успели стать для неё молитвой за несколько лет: «Ни цепей ни смерти» и резко присела, уворачиваясь от направленного на неё дула пистолета. Саладин от резкого движения противника дёрнулся, нажимая дрожащим пальцем на курок пистолета. Раздался громкий выстрел, на который обернулись Рено и Балиан, стоявшие на улице. — Твою ж мать, — шепнул Рено и ринулся в здание, а Балиан побежал в другую от входа сторону, стремительно удаляясь от начинающего гореть магазина. Саладин услышал звук выстрела своего пистолета и одновременно с этим почувствовал сильную острую боль в животе. В его голове пронеслась мысль: не срикошетила ли в него его собственная пуля? Но боль становилась всё сильнее. Непроизвольно согнувшись в агонии, он заметил рядом с собой разбойника. Призрак воткнула свой острый нож Саладину в желудок, если она не ошиблась с расчётами. Проворачивая его в руке, она старалась нанести как можно больше увечий и причинить боль посильнее. Дождавшись, пока мужчина потеряет над собой контроль от боли, она распрямилась, ударила боковой стороной ладони по его предплечью и выбила из его руки пистолет. Отшвырнув его ботинком в другую сторону комнаты, она не решилась взять его в руки: мельчайшие следы от пороха остаются на одежде даже после стирки. Но к чему Призраку лишний раз рисковать, когда она и так влипла по самые уши? Саладин попытался схватить разбойника за вторую руку, но Призрак с силой отдёрнула её, толкая мужчину ботинком в живот. Повалившись назад с криком боли, он походил на раненое животное, что не хотело сдаваться, до последнего борясь за свою хрупкую жизнь, но всё же уповало на милосердие противника. Тёмные глаза Саладина смотрели в карие глаза разбойника, что стоял напротив. Ему показалось на миг, лишь на сладкий миг, что его пощадят: в глазах нападавшего человека читалось слишком много боли и сомнений. Но губы Призрака чуть изогнулись в недоброй улыбке под чёрной маской. В комнате начала подниматься температура из-за пожара, что набирал свои обороты всё стремительнее с каждой минутой. Девушка не думала о том, что ей стоит выбираться из здания по многим причинам. Первой из них была полиция, что должна была приехать с минуты на минуту. Второй причиной было то, что они с Саладином скоро задохнутся в едком дыму, ведь горели стройматериалы со всеми горючими жидкостями, краской и прочими атрибутами любой стройки. Огонь вполне мог перекинуться на коридор, и тогда они с Саладином будут заблокированы от выхода. Но всё это было таким неважным в тот момент. Был важен её нож, покрытый кровью, который она дрожащей рукой вытащила из Саладина; был важен сам Саладин, лежащий на полу, безоружный, но всё ещё пытающийся брыкаться ногами и сопротивляться руками. Все эти тщетные попытки ослабевшего от боли мужчины забавляли Призрака, ей казалось, что Саладин похож на жука, который перевернулся на спину и умрёт в таком положении, если не найдёт благородного человека, что окажет ему помощь. В её душе он точно не отыщет благородства. Призрак пришла, чтобы посеять здесь хаос и боль. Хаос уже наведён: его магазин горит, а то, что не сгорит — изуродовано её ножом. Осталось дело за последним — причинить боль. Руки в кожаных чёрных перчатках Призрака тряслись, а сердце было готово сломать грудную клетку силой и частотой ударов. Волнение и адреналин составляли всё существо девушки в тот момент, когда она наносила хаотичные удары по ногам и рукам Саладина своим ножом, не щадя его. Пощада и милосердие остались за узорчатой оградой тихого сада, где она пролила горькие слёзы, стоя на коленях. В один момент девушка почувствовала, как кто-то закрыл ей рот рукой в перчатке, стоя позади неё. Тепло тела незнакомца и его крепкая хватка пугали её, но она догадывалась, что это был кто-то из их банды. В это очень хотелось верить. Неизвестный ей человек силой тащил её назад, пока она сопротивлялась, но шёпот на ухо: «Ты убьёшь его и сгоришь сама, либо тебя застукает полиция. Зачем оно тебе? Ты вся в его крови.» …и девушка поняла, что человек был прав, сто процентов прав! Но как же хотелось… Чувства захлёстывали Призрака, но человек крепко держал её уже под руку. Как только они очутились на воздухе, она осознала, что тем, кто вытащил её из горящего магазина был Рено. Встревоженный, он переживал о том, что почти потерял Призрака навеки. — Надо уносить ноги, — произнес Рено. Но Призрак не слышала этих слов. Они достигли её ушей, но не достигли разума. Перед её глазами все ещё стояла сцена того, как она наносила увечья Саладину. Рено понял, что от девушки он не добьётся сейчас ничего толкового, так что решил действовать сам. Рено услышал вдалеке сирену на полицейских автомобилях и, взяв Призрака за руку, он сказал ей простое: — Бежим! Призрак непонимающе глянула на де Шатильона, но когда тот пустился в бега, уволакивая её за собой, она поняла, что ей стоит просто подчиниться. Слепо доверять Рено у нее вошло в непроизвольную, хотя сначала бесящую привычку. Как только они достигли чёрного автомобиля Рено, за рулём которого уже сидел Балиан, готовый тронуться с места в любую секунду, Призрак почувствовала себя хотя бы немного, но в безопасности. Сидя на заднем сидении, она закрыла лицо перчатками и остальные бандиты услышали тихий всхлип. Её руки, выпачканные кровью другого человека, тряслись от нервного перенапряжения, а дыхание стало прерывистым. Она вытирала руками в перчатках слёзы под глазами, невольно смешивая их с кровью Саладина. Она совсем забыла о том, что кровавые перчатки лучше было бы снять, ведь она может испачкать автомобиль Рено или кого-то из членов их банды, а кровь — безумно весомая улика. Призрак всхлипывала во весь голос, пытаясь выплеснуть так свои эмоции, что накопились у неё за эту ночь. Рено с сочувствием смотрел на молодую девушку в зеркало заднего вида. Он откопал в бардачке шоколадку с орехом, которую, как он знал, Призрак очень любила. Почти каждую их поездку куда-то не по «работе», она просила Рено купить ей эту шоколадку и уплетала с счастливым лицом. Мужчина надеялся, что и сейчас ей станет хотя бы на один процент полегче, когда она увидит любимое лакомство. Он повернулся к девушке, насколько позволяло сиденье автомобиля, и положил угощение на колени Призрака. — Главное, что мы живы и удрали от полиции. Девушка подняла на Рено заплаканный взгляд. Медленно убрав шоколадку в карман худи, она попыталась глубоко вдохнуть. — Спасибо, — тихо поблагодарила Призрак Рено, когда Балиан остановил автомобиль возле её подъезда. Рено кивнул, поняв, что она благодарила за всё сразу: за спасение жизни, за шоколадку и за скудное, но утешение. Автомобиль тронулся с места, увозя троих бандитов в чёрных масках, пока один из разбойников поднимался в свою квартиру с тяжёлым сердцем, чужой кровью на лице, запахом дыма на одежде и шоколадкой в кармане. Девушка чётко запланировала несколько вещей на оставшуюся ночь: принять горячий душ, засунуть грязную одежду с себя в стирку и лечь спать часов на десять. Казалось, никто и ничто не может нарушить такой идеальный в своей простоте план. ___ Оставшись наедине с собой, Балдуин постарался привести свои мысли в порядок. Злился ли он на Элеонору? Скорее нет, чем да. Ему было больно, ему было невыносимо больно от её слов и от её предательства. Она унизила его перед всем дворцом, встречаясь за его спиной с другим мужчиной. Но злости он всё ещё не испытывал. А Балиан? Злился ли он на него? Балдуин пытался отыскать в своём сердце чувства, которые он испытывал к этим двум людям, но не мог найти ни желания отомстить им, ни жажды причинить боль или унизить так же, как они унизили его. Ему было горько, что с ним не были честны, но он решил так: «Господь им судья! Негоже брать на себя грех и осуждать этих людей за любовь к друг другу» Его милый учитель — Гайом Тирский — как-то сказал ему, что нельзя хранить в душе боль и обиду, а если таковые появились, то нужно от них избавиться, не причиняя никому зла. Взгляд Балдуина соскользнул с опрокинутой недавно чернильницы на ненавистное им зеркало. Ах, какие вещи оно показывало ему! Именно оно рассказало Балдуину, что он перестал быть красавцем из-за проказы; именно оно помогало королю сравнивать себя сейчас с Балианом и проигрывать всухую. Балдуин взял в руки чернильницу, из-за которой он вообще вышел в ту ночь в коридор. ____ Призрак закрыла входную дверь, небрежно сняла ботинки, не имея сил и желания поставить их на обувную полку. Пройдя в носках в гостиную, в которой ещё днем она разговаривала с Рено по телефону, девушка плюхнулась на диван лицом вниз и закричала, выпуская наружу свою боль. «Я почти убила его этой ночью. Что, если он успел заметить во мне какую-то деталь, которая поможет ему найти меня? Он же не оставит на мне живого места, а в конце убьёт за то, что я сделала с ним и с его магазином. Мне конец, мне полный конец!» Нехотя встав с дивана, она посмотрела на себя в зеркало. Призрак когда-то очень любила этот предмет мебели, который она с бандой украла из антикварного магазинчика пару лет назад. Но зеркало привыкло к другому зрелищу: не к чёрной маске, покрасневшим глазам, слипшимся от слëз ресницам, чужой крови на лице, синякам под глазами. Оно привыкло видеть милую девочку-подростка, коей Призрак была, когда только вступила в банду, но от неё не осталось и следа. Достав из кармана свой любимый нож, перепачканный в крови, она с чувством запустила им в зеркало. Оно перестало быть любимым в тот момент, когда она возненавидела то, что видела в нем. ___ И зеркалу Балдуина нынешняя пародия на человека была точно не по вкусу: покрасневшие глаза, худое лицо и попытка скрыть всё своё тело под белыми одеждами — вот то, что король видел в последний раз в отражении прежде, чем запустить в него чернильницей. Звук разбиваемого железной баночкой зеркала и осколков, падающих на каменный пол был таким чётким и быстрым, что Балдуин даже не успел заметить яркого света вокруг себя. ____ Сладкий звук уничтожаемого зеркала, и ужасное отражение превращались в простые осколки, которые разлетелись по комнате. Призрак находила особое удовольствие в том, чтобы разрушать то, что ей нравится. Однажды она влюбилась в это зеркало и своё отражение, но сейчас разбивать это было так приятно… До тех пор, пока она не почувствовала резкую боль в шее. Холод пробежался по рукам Призрака, но она не успела осознать причины боли, когда яркий свет разлился по небольшой комнате. В контрасте ночной тьмы и света из зеркала она увидела очертания высокой фигуры в капюшоне и устремилась поднять с пола свой нож. Когда девушка явственно увидела, что перед ней стоит человек, она подкралась сзади, пользуясь его замешательством. ____ Балдуин открыл глаза и обнаружил, что стоит посреди чьих-то покоев или какой-то другой комнаты. Всё вокруг казалось таким незнакомым, таким чужим, а осколки под ногами не придавали уверенности. В один момент он почувствовал, как к его горлу приставили нож, а знакомый голос спросил… ___ — Что за черт, ты кто? Призрак понимала, что может проиграть в этой схватке, ведь противник был гораздо выше. Но она не спешила убирать нож с горла, даже когда услышала мягкий голос, который, казалось, утешал её, хоть и говорил абсолютный бред: — Я — Его Величество Балдуин Четвёртый, король Иерусалима, и я правда не знаю, как очутился в Ваших покоях.