Есть только я и музыка

Запись игры в студии велась дольше, чем рассчитывала Лиззи. После шестого дубля она уже перестала их считать. Хуже всех было Риверу, потому что на седьмом он перестал делать вид, что ему не больно играть. Твинки лажал сильнее всех – возможно как раз поэтому. Но Ривер не высказал ни единого упрека и не отпустил ни единой шутки в его адрес. Лиззи подумала, что после вчерашнего выступления между ними что-то изменилось. Будто подшучивать над забавным парнем Риверу уже не хочется. Барри подбадривал их как мог, советуя демонстрировать "эмоции на полную катушку". Стефани снимала бэкстейджи, позади оператора с камерой. Лиззи пыталась отключиться от всего и сосредочиться на клавишах, но при этом тоже быть эмоциональной. Наконец, через полтора часа Барри объявил, что пойдет посмотреть отснятый материал. Ривер отправился курить и Лиззи немедленно последовала за ним на улицу. – Как рука, Рив? Вместе с очками они купили мазь от ушибов и растяжений и Ривер послушно обработал ею руку в туалете. – Нормально, – ответил Ривер, затягиваясь. – Она уже привыкла. – Ты герой, – улыбнулась Лиззи. – Ой да прям. Эдж и сам бы поступил так же. Тем более, он уже на мне потренировался. Несмотря на ужас ситуации, Лиззи расхохоталась. С этим смехом явно выходит напряжение, возможно, Рив её простит за это. – Мелкий, он такой... Стоял, знаешь, и не знал, куда ему деться от этих пи... мудаков, – вдруг заговорил Ривер, затягиваясь. – Я в тот момент меньше всего думал о руках. Ну короче, к черту. Заживёт. А за ним теперь надо в таких злачных местах присматривать. Ну и за тобой тоже. Лиззи представила, как её зажимают в углу клуба с обещанием приятно провести время, и её передернуло. – Ты очень красивая, Лиз, – резюмировал Ривер, отправляя окурок в урну. – И он тупой, если этого не замечает. Ладно, пошли. Поваляемся на диване. Пока они отдыхали в студии, Барри объявил, что качество отснятого материала его устраивает и назначил общий сбор всех участников клипа на семь вечера. Первые сцены будут сниматься у Лиззи и Марка, а потом по счету героиня Лиззи встречается с музыкантами у концертного зала, откуда они выходят после концерта, и эту сцену запланировали снимать почти при полной темноте. Короткое время отдыха между съемками Лиззи провела за ланчем с парнями, после чего решила поспать и разгрузить голову. Но перед этим загрузила в свой Инстаграм фото в образе, приготовившись собирать новые лайки. Вечером Эдж отвёз Лиззи к Марку и в дороге был задумчив. Лиззи не стала заводить разговор ни о Ривере, ни о клипе, ни о чем-то ещё. Ей показалось, что Эдж нервничает. Настроиться на очередные сцены из жизни вымышленной пары оказалось сложно, потому что сам Марк тоже был рассеян. И лишь после мягкого выговора Барри они оба взяли себя в руки. На этот раз Лиззи должна была ссориться с Марком. Чтобы войти в образ, Лиззи вспомнила свои эмоции – как злилась на назойливого поклонника. Это помогло. Когда Барри счёл, что они сделали достаточно дублей, то скомандовал: – Теперь едем на улицу. Суть такая, что ты после ссоры уходишь из дома в день концерта твоей бывшей группы. Приходишь к концертному залу и встречаешься с парнями. Это был финальный этап съёмок, от которых Лиззи уже устала, так что нужно было сделать последний рывок. И она послушно очень эмоционально отыграла резкий побег из "дома", не забывая вспоминать свою злость на Марка. Барри отвез их с оператором на тот самый маршрут, где были расклеены афиши, но теперь они проходили его в темноте. Лиззи получила команду идти быстрым шагом, изображая на лице смятение. Они двигалась навстречу своему прошлому. К восьми часам они с оператором прошли по маршруту два раза, и Барри сказал, что нарежет из этого нужных кадров. К половине девятого Лиззи привезли к тому самому концертному залу. Марк договорился с его владельцами, что возле здания около часа будут идти съёмки. Лиззи понятия не имела, во сколько ему это обошлось. Сниматься в сумерках оказалось неуютно. Лиззи начала испытывать непонятное волнение. Барри крутился рядом, но это не успокаивало. Наконец, он обратился к ней: – Лиз, по команде "экшен" двигаешься ко входу в здание. Останавливаешься где-то в паре минут ходьбы. По сюжету ты замечаешь, как выходят парни, они должны грузиться в ваш автобус. Дальше будь максимально естественна, и не забывай, что пока не услышишь "стоп" – выходить из кадра нельзя. Лиззи кивнула. Всё понятно, но почему ее начинает бить нервная дрожь? Сейчас рядом не помешал бы даже Марк, но почти в полной темноте она сейчас была одна. – Экшен! – прозвучало сбоку. Лиззи решительно двинулась ко входу в зал, стараясь выдерживать нужный темп и выражать нужные эмоции. Потом остановилась и сделала вид, что замёрзла. Барри за спиной у оператора показал ей большой палец. Наконец из здания вышли парни. Лиззи уже плохо различала кто где и некстати подумала о том, не меньше ли уже болит рука у Ривера. Сбоку от парней – так чтобы не попадать в кадр – держалась Стефани. Контролирует процесс, пока снимается Эдж, поняла Лиззи. Лиззи видела, как кто-то из парней заметил её и указал пальцем. А дальше всё длилось как в замедленном кино. Эдж отделился от остальных участников группы и направился к ней. Лиззи замерла. Сейчас она даже не играет, она держится максимально естественно, а её сердце замерло, потому что всё это выглядело как-то странно. В хаосе мыслей Лиззи помнила, что нельзя "выходить из кадра первой", пока съёмка идёт – нужно быть актрисой. Потому она тупо стояла и смотрела на Эджа, который вдруг оказался рядом. Их разделяло расстояние вытянутой руки, а соединял взгляд, в котором читались непонятные вещи. А потом Эдж неожиданно обнял её и прямо у уха, мягко прикоснулся к губам тихо произнес: – Я люблю тебя, Лиз. Это длилось вечность, но на деле не более пяти секунд. Камера, мотор, Лиззи. Съёмка идёт. Со стороны это выглядит, наверное, просто как двое стоящих влюбленных, ведь уже понятно, что по сюжету так и есть. Но Эдж в кадре делает невероятные вещи, и непонятно, как на них реагировать. Наконец, Барри сказал свое "стоп" и Стефани ожила первой, громко заявив: – Поцелуй не по сценарию, конечно, но так даже круче! Что? О чем это она? – Не по сценарию? – растерянно прошептала шокированная Лиззи, глядя Эджу в глаза. – Ты сделал это не по сценарию? Эдж молча отошёл. Магия исчезла. Мини-кино закончилось. Остались лишь двое людей, разошедшиеся обратно по разные стороны баррикад. Лиззи попыталась отключиться от всех и осознать произошедшее. Барри командовал оператору паковаться и уезжать, благодарил Стефани за сотрудничество, а парней – за классную игру в кадре. А Лиззи думала, как бы спрятаться от всех и обдумать то, что произошло. Отсидеться удалось только в бусе, который открыл Твинки, после того, как она соврала ему, что замёрзла. В десять вечера микроавтобус, наконец, взял курс на отель, но Эдж не пошел к себе в номер, а сказал, что ему нужно уехать. Поехал отвозить Стефани, поняла Лиззи. Её помощь больше не требуется. Наверное, завтра она уедет домой. Ноэль и Ривер буквально ворвались к ней в номер после формального стука, и Лиззи с тоской подумала, что уснуть ей удастся ещё не скоро. Если, конечно, вообще получится. – Честно говоря, я охренел, – заявил Ривер, бесцеремонно усаживаясь на кровать. – А я охренел ещё больше. – Ноэль, вот как ты мог не распознать, что босс на неё тоже запал? Ты же у нас эксперт, да ещё и живёшь с ним в одном номере. – Ну, он очень круто маскируется, – пожал плечами Ноэль. – Так, – прервала их Лиззи. – Уходите, мне нужно побыть одной. – Ну ясно, такой шок, – сочувственно закивал Ривер, а Ноэль закрыл ему рот ладонью: – Лиз, я займу Рива чем-нибудь в его номере, а вы поговорите. – Эээ, что? – Поговори с Эджем, Лиз, – терпеливо объяснил ей Ноэль. – Он сказал, что отвезёт Стеф в отель и вернётся. Зайди к нам. – Возьми телефон с собой и напиши мне, если Ноэлю нельзя будет возвращаться туда до утра, – снова влез Ривер. – Я его тогда отправлю в твой номер спать. Лиззи закатила глаза. – Я не хочу это с вами обсуждать. И говорить с ним тоже не хочу. Это был просто клип. – Лиз, – многозначительно произнёс Ноэль. – Нам уже очевидно, что запал он не на Стеф, а на тебя. Так что давай иди. – А как же кодекс? – Да к черту этот кодекс! – не выдержал Ривер, и на этот раз Ноэль не стал с ним спорить, а кивнул. Лиззи поколебалась, встала с кровати, захватив телефон, чтобы скоротать время, и направилась к номер Эджа и Ноэля. Сам Ноэль, как и обещал, отправился к Риверу, прихватив с собой для надёжности ещё и Твинки – чтобы разговору уж точно никто не помешал. Лиззи просидела в пустом номере полчаса, и чем дальше она тут оставалась, тем меньше ей нравилась идея Ноэля. Но делать было нечего, и Лиззи ждала, сидя с телефоном в руках на чьей-то кровати. Наконец, Эдж зашёл в номер и заметив её, замер. – Нужно поговорить, – сказала Лиззи, не найдя другого способа начать и отложила телефон. К этому моменту у неё в голове уже появилась куча мыслей и одно предположение, которое требовало подтверждения. Эдж замялся, словно размышляя, как можно избежать этого разговора, но в итоге сел на соседнюю кровать и снова замер в ожидании. – Это был просто клип или нет? Эдж помедлил, но решительно ответил: – Нет. Я должен был высказаться. – И для этого написал песню? И снял видеоряд? Эдж пожал плечами, словно речь шла о чем-то неважном. – Ты сумасшедший, – заключила Лиззи. – В первую очередь я музыкант. – А Стефани? Глупый вопрос, но он понял. Лиззи собиралась выяснить, какова роль его бывшей подружки-на-одну-ночь во всей этой истории. – Стефани помогла мне создать историю. – Но… – Нет, у меня с ней ничего не было. Не в этот раз. Мне просто нужен был человек, которому я мог бы рассказать, потому что это всё взрывало мне мозг. Твое безразличие... Ты говоришь, мне легко это далось, я продуктивно работаю... Я просто делал вид, Лиз, я работал, чтобы не сойти с ума. – Ты ей рассказал обо мне, – механически произнесла Лиззи. – Не о тебе конкретно. Абстрактно. О тебе она ничего не знала. Я просто написал ей в тот вечер... Ну когда ты не пришла в бар. Что просто слетаю с катушек и мне нужно отвлечься, и я хочу снять клип, который бы заодно помог мне рассказать, что я чувствую. Она написала, что поможет мне придумать. И я придумал. – Историю про нас... Лиззи смотрела на Эджа и не могла поверить в то, что это всё происходит на самом деле. – Та моя девушка, наша сессионая виолончель... – вдруг начал Эдж, поёрзав на кровати. – С ней у меня ничего не получилось, хотя мне казалось, что мы же оба делаем одно дело и всё такое... – Из твоего Инстаграма? – осторожно уточнила Лиззи. – Которая сказала, что ты скучный? – Да. В итоге она нашла себе парня повеселее, и мы расстались. Так что даже общее дело, как оказалось, не гарантия. По тому, каким тоном это было сказано, Лиззи догадалась: – Она что... тебе изменила? – Да, – односложно ответил Эдж и опустил голову. Лиззи стало его безумно жаль. – Ох, Эдж, я понимаю, что ты чувствуешь... но если у тебя не получилось сыграть на виолончели, то это же не означает, что так будет с... гитарой. И на этих двух инструментах одна и та же мелодия будет звучать по-разному. Потому что это разные инструменты. – Да, я понимаю о чём ты. – А я понимаю, почему ты бежал от отношений. Ты боялся боли? Музыка это то, что точно не сделает больно, ведь так? Это та любовь, которая всегда с тобой. Она не предаст. – Лиз, не надо, – резко оборвал её Эдж. – Ты не мой психолог. – У тебя есть психолог? – Лиз, я не хочу это обсуждать. Я всё понял. Что от сильных чувств больше плюсов, чем минусов. Когда у тебя есть тот, кто за тебя, с кем ты смотришь в одном направлении... И с кем слушаешь одну и ту же музыку. К черту, я не хочу терять такого человека, упускать эти моменты, даже если в итоге мне будет больно. Только вот я налажал, и больно мне уже сейчас. Голос Эджа странно изменился, и Лиззи осторожно заглянула ему в глаза. Лицо было как обычно непроницаемым, но в глазах стояли еле заметные слезы. Лиззи показалось, что мир вокруг неё пошатнулся, а потом разбился на миллиард осколков. Внутри поднялась буря, которая смела всю обиду, досаду и злость. Осталась лишь бесконечная жалость со смесью удивления от того, что кто-то способен плакать из-за тебя, Лиззи. Офигительный самоуверенный парень, который готов собирать стадионы, и на каждом из них зажигать, вступая в коннект с тысячей сердец. Он сейчас беззвучно и почти незаметно плачет от боли, которую причинила ему ты. Плачет, променяв всех на тебя одну. Лиззи нерешительно встала и села на кровать рядом с ним. Робко прикоснулась к пальцам. Осторожно потрогала браслет на запястье. – Тебе спать пора, уже поздно. Голос Эджа звучал глухо и оттого непривычно. Будто он очень сильно вымотался. Погасшая звезда. – Я... Что ему сказать? В голове нет ни одной идеи. Это ещё хуже, чем забыть текст песни, которую надо спеть прямо сейчас. Эдж вздохнул. – Хорошо, Лиз. Если ты думаешь, что я заслуживаю всего этого, то ладно. Если ты предпочитаешь, чтобы сейчас страдали мы оба, то это твой выбор, я на него повлиять не могу. Могу только ещё раз сказать, что мне очень жаль. Но я хотя бы попытался получить второй шанс. Второй шанс... Тот самый, о котором была новая песня. – Я... Эдж, ты плачешь. Когда не знаешь что сказать – произнеси что-то очевидное. Ты находчивая, Лиззи. Эдж отвернулся. Лиззи крепче сжала его руку и коснулась головой плеча. Услышала прерывистый вздох. – Опять твои игры? Лиз, пожалуйста. Если я тебе ещё хоть немного важен, то не надо. Я сейчас просто умру. Лиззи аккуратно развернула его лицом к себе, прижав ладонь к щеке. Щека теплая, слегка колючая. В глазах больше нет слез – Эдж взял себя в руки. Настороженный взгляд, в котором всё ещё плещется боль, но уже начинает веять опасным равнодушием. Лиззи знала, какие последствия могут быть у этого равнодушия. Она уже готова согласиться с тем, что правда слишком заигралась. Переплетя свои пальцы с пальцами Эджа, Лиззи осторожно прикоснулась к его губам. Он ответил не сразу, словно всё ещё боялся. Страсть появилась потом, несколько секунд спустя. Налетела как ураган, ломая наспех выстроенную стену, которой Лиззи отгородилась от человека, сделавшего ей больно. Боли больше нет. Есть настойчиво целующие губы, сплетённые пальцы, и вторая рука, которая пробирается под футболку. Эдж виртуозно совмещает несколько действий сразу – прямо как вокал и игру на гитаре. Лиззи кажется, что она сейчас сгорит в разгорающемся внутри пламени. Свободной рукой она наощупь находит волосы Эджа и ерошит их. Прерывистое дыхание звучит почти в унисон. Пальцы Эджа исполняют танец на обнаженной коже её спины. Он бы, наверное, нашел применение и второй руке, но их пальцы все ещё переплетены и лежат на кровати. Лиззи кажется, что ей это снится. Сон продолжается, когда Эдж все-таки аккуратно расцепляет их пальцы и вторая рука тоже пускается в путешествие по коже, отчего Лиззи бросает в жар на максимальной степени. На этот раз рука нежно гладит живот и хочет подняться выше. Лиззи инстинктивно убирает эту руку, разрывая контакт их губ, и Эдж хмурится. – Лиз? Лиззи попыталась выровнять дыхание и вспомнить, где она находится. – Не... Ну то есть... не сейчас... Ноэль… – Хорошо, – послушно ответил Эдж. – Я увлёкся, извини. Это извинение прозвучало так искренне, что Лиззи невольно слегка улыбнулась. Но Эдж смотрел на неё серьёзно и с явной тревогой. – Лиз... Я прощён? – Ну... Лиззи было сложно сдаться и снова почувствовать себя проигравшей. Хотя на самом деле она, конечно, не проиграла, а выиграла – лучшего парня во вселенной. Эдж мрачно вздохнул и поднялся, и Лиззи машинально схватила его за руку, встала, притянула к себе и крепко обняла. Ей показалось, что следующий вздох звучал по-другому – в нём явно слышалось счастье.