Бельчонка

      Под раздражающий голос пожилой географички, которая вещала что-то о территориях СССР, лучше всего смотрелось в окно, которое выходило на школьный стадион. В открытой тетради красовалась небрежная красная тройка, которую учительница поставила из-за личной неприязни. Спорить с ней бесполезно, тем более по поводу якобы нечестных оценок — Саша это уже поняла. «Дебаты» с педагогами ощущались как похождения по лезвию острого ножа. Если скажешь что-то не так и, не дай боже, выведешь из себя учительницу, то быстро соскользнёшь и упадёшь на самое дно. И речь не только о режущем инструменте, который, кстати, валяется в Сашкиной куртке на всякий случай.       Звенит долгожданный звонок с урока, и все одновременно соскакивают с мест, наспех пихая учебные принадлежности в сумки под строгие возгласы «старой бабы», как прозвали её в 9 «А» классе. Лишь отличники на первых партах что-то усердно корябали на страницах своего дневника.       Бельчонка юркает на первый этаж и торопится к гардеробной, пытаясь пробраться сквозь толпу таких же спешащих домой школьников. Но, как это обычно происходит, на пути встают ребята намного крупнее, посему приходится чуть замедлиться и успокоить своё нетерпение. Один из таких, получив своё пальто, вдруг резко разворачивается и почти задевает рыжеволосую локтём. Та смотрит на него недовольным взглядом, а незнакомец теряется и словно столб стоит посреди дороги.       — Ну чё ты встал? — будничным тоном (почти без наезда и угроз) возмущается Саша.       — А… ой, — «разморозившись», тараторит блондин и уходит одеваться.       Белкина тут же срывается с места и наконец забирает свою куртку. Чёрную, потрёпанную и местами грязную. Не то чтобы ей лень отряхнуться… ладно, ей лень. Она надевает шапку, заправляя под неё непослушные волосы, и идёт к выходу, застёгиваясь на ходу. Очередной учебный день подошёл к концу. Девочка выходит на крыльцо и, чуть отойдя в сторонку, чтобы не мешать остальным, стоит и просто наблюдает за облачками пара, которые она выдыхает. Наконец-то свежий воздух.       Засмотревшись на небо и не убранный с тропинки снег, Бельчонка не сразу замечает ещё одного человека рядом.       — Опять ты? — усмехается та.       — Опять я, — слегка улыбается парень. — Я извиниться хотел, но из-за всей этой суеты… Ну, в общем, прости.       — Пацаны не извиняются, — насмешливо проговаривет заученную до невозможности фразу. Кажется, если её разбудят в три часа ночи и попросят рассказать все уличные законы и пацанские понятия, она сквозь сон чётко всё скажет и дальше ляжет спать.       Блондин замолкает и не находит слов, чтобы ответить ей. Что-то в ней не то. Он чувствует какую-то совершенно иную энергию, которая отличает её от других прилежных учениц. Парень видел её в школе не раз, иногда пересекался с её уставшим взглядом и старался приободряюще улыбнуться или помахать рукой, поздороваться. Белкина отвечала тем же, в её памяти всё ещё пребывал отрывок того времени, когда они познакомились.       Это было примерно в шестом классе. Ещё тогда, когда в их школе проводились всякие конкурсы и олимпиады. Вот и она попала на одну такую не по собственной воли, там и встретила этого парнишку, что на год младше её самой, но знающий намного больше. Она зашла в кабинет одна из самых последних, поэтому пришлось выбирать место из двух оставшихся — либо с ним, либо со своей одноклассницей. Конечно же, выбрала она первое. Пока Флюра Габдулловна что-то вещала на своём ломаном английском, дети подписывали вариант на листочках, выданных им заранее.       — Как это переводится? — шёпотом спросила Сашка, указывая на «different» у себя в задании.       — Различный, — детским голосом ответил сосед по парте.       — Спасибо, — тихо поблагодарила его та. Но не прошло и полминуты, как та снова обратилась за его помощью. А он и не против лишний раз показать своё мастерство в этом деле. Сделав работу и дождавшись звонка, блондин после разрешения девочки взял её лист бумаги и отнёс к учительскому столу, чтобы ей не приходилось ходить туда-сюда несколько раз.       Бельчонке почему-то казалось, что он только что так же, как и она, произвёл эту картину в голове.       — Забавно, — шмыгнул, — я ведь даже имени твоего не помню.       — Саша, приятно познакомиться, — повернулась к нему всем корпусом рыжеволосая, — снова.       — Андрей, — улыбнулся тот и пожал ей руку.       В тот день Белкина и не догадывалась, что через считанные дни она вновь увидится с ним, но уже не в школе. И даже не на её территории.

***

      Квартира встретила Сашу гробовой тишиной. Только спустя некоторое время, если очень сильно прислушаться, можно было услышать тиканье часов и гудение электроприборов.       Прошло почти две недели с той дискотеки. Прошло почти две недели с последней встречи с папой. Бельчонка понятия не имеет где он и появляется ли он дома вообще. Либо она слишком крепко спит, либо Владислав вовсе не возвращался ни разу за всё это время.       Жизнь Саши шла своим чередом — учёба, сборы и Валера. Последний слишком уж зачастил с приходами к ней в гости. То он подловит её где-то на улице и поведёт гулять, по дороге рассказывая о своих гениальных планах, то возле школы подкараулит, вызывая непонимающие взгляды одноклассников и других знакомых, то после собрания поплетётся за ней. Вот так просто, без разрешения. И практически каждый день его нога переступала через порог её квартиры. И практически каждый день Саша рисковала, ибо отец мог появиться так же внезапно, как и исчезнуть.       Обычно Турбо с Бельчонкой сидели на кухне, болтая о жизни, несправедливости и раздражающих людях. Не обходилось и без споров, которые заканчивались долгим молчанием, которое прерывал чаще всего Туркин, в очередной раз спрашивая что есть в холодильнике и в очередной раз отчитывая подругу в том, что она ничего не ест. «Ни себе, ни людям», — говорил Валера, когда Сашка вновь и вновь демонстрировала еду на кухне — какая-то крупа, лежащая там со времён революции, две засохшие и надкусанные вафли (они потом их всё-таки съели), крошки, рыбные консервы и колбаса. И всё. Белкина в своё оправдание говорила, что достаточно наедается на школьном обеде, чем не устраивала своего товарища от слова совсем.       В такие моменты Турбо напоминал ей отца. Как бы ей не хотелось сравнивать Владислава с ним, всё равно каким-то образом подсознательно анализировала их поведение в своей голове. Валера, что безжалостно бьёт тех, кто перешёл дорогу ему или его друзьям, что грубо отчитывает своих же, что одним взглядом может убить человека, с ней вёл себя иначе. Еле касался её, когда они тренировались, строго отчитывал за голодание, оценки и неуместные слова, а взгляд при виде неё заметно менялся — теплел, разглаживал морщины…       Каждый раз, когда они заходили в её комнату, Туркин сразу обращал внимание на гитару и моментально просил, нет, умолял, сыграть ему что-нибудь. Он широко улыбался, слушая звучание струн и её голос, гордость распирала его, хотелось вывести её на публику и показать всем, на что способна его подруга. По окончании «концерта» Валера всегда подолгу хлопал в ладоши и восхищённо кричал «браво». Бельчонка была счастлива слышать это. Она счастлива даже просто находиться с ним, закрыв глаза на все его недостатки.       Несколько раз гитара перекочёвывала в руки уважаемого слушателя, что мгновенно превращался в исполнителя. Он умел играть на блатных аккордах и каждый раз смеялся со своих попыток запеть. Саша смеялась вместе с ним и иногда учила его новым песням.       Как-то раз, проходя тёмные дворы, они нырнули в магазинчик, который вот-вот должен был закрываться. И пока продавщица ходила на склад за товаром для усатого дядьки, подростки успели стащить пару пакетиков растворимого сока и жвачки с прилавка. Под непонимающее мужское «ээ» и под разгневанный голос полной женщины они побежали прочь, весело смеясь и крепко держа свою добычу. Потом они шли до дома прогулочным шагом и обсуждали эту ситуацию в сотый раз и всё равно смеялись и удивлялись как в первый. Дойдя до двора Белкиной, они садились на скамейку и высыпали себе на ладошки этот самый растворимый сок, который нужно, блять, растворять в воде, а не в желудке.       С Маратом они тоже как-то сидели также — тоже жрали украденное и тоже ржали как обдолбанные. Но с Суворовым было как-то по-другому, и Бельчонка всё не могла понять, с чем это связано — с их возрастом или с тем, что тот ей как брат.       Туркин один раз снова остался у Бельчонки на ночёвку. Он заявился к ней домой побитым.       — Да это уже традиция, — вздыхала Сашка, открывая дверь пошире, чтобы тот мог пройти.       Турбо на это только криво ухмыльнулся и пошёл в ванную умываться.       — Налей чай, пожалуйста, — крикнул пострадавший, смывая ледяной водой капли крови с лица.       — Сам нальёшь, — цокнула девочка, но всё равно пошла кипятить чайник.       — Чего в потёмках опять сидишь?       — Экономлю, — коротко отозвалась та и, проходя мимо ванной комнаты, погасила там свет под крайне возмущённые звуки. — Или ты мне хочешь оплатить все счета?       — Это моя заветная мечта, — говорит тот, стряхивая капли воды с рук. — Как ты узнала?       — Да? Ну я сразу это поняла, — в той же манере отвечает Бельчонка, заходя обратно на кухню.       — А я, кстати, не с пустыми руками, — улыбался Туркин, выворачивая карманы, наполненные конфетами.       — Ты за конфеты дрался, что ли? — усмехнулась Белкина, рассматривая обёртки.       — Конечно, нет ничего ценнее этого.       Когда чай был разлит по кружкам, а угощение поделено поровну (Валере досталось три конфеты, а Саше четыре), можно было обсудить более серьёзные вопросы. Турбо рассказывал о причине своего разбитого лица — о ребятах из «Киноплёнки», на которых он наткнулся совершенно случайно сегодняшним вечером, пока шёл сюда. Парень злостно отзывался о них и обещал как следует побеседовать с ними, если они ещё раз попадутся в его поле зрения.       Часом позже они легли спать — Валера на кровати Эли, Саша на своей.       В общем, жилось Саше очень даже неплохо, за исключением, наверное, одного минуса — неизвестно что сейчас с отцом. Когда Турбо покидал её квартиру, нагнетающие мысли догоняли её. Белкина была уверена, что Владислав никогда не поступит, как её уже известные родственники. До этого момента. Сейчас сомнения стали вылазить на поверхность, вытесняя светлые догадки. И всё же надежда оставалась и умирать не собиралась ещё долгое время.       Отвлечься от размышлений помогали только люди, окружающие её, и… сны. В последнее время они становились всё ярче, отчётливее и красочнее. И нет, красочной была не какая-нибудь там радуга, а кровь, с каждым разом становящаяся нужного оттенка. Сашу всё не покидало чувство, будто она в чём-то виновата. Причём иногда ей снились вещие сны, она как-то чувствовала это, но объяснить не могла. Ещё ни один сон про смерть, слава богу, не сбылся, но… что, собственно, ему мешает сбыться сегодня, завтра?       Белкина не имела привычки делиться своими сновидениями с кем-либо, даже с близкими людьми — ни Марат, ни Турбо, ни Диляра не должны зацикливаться на такой чепухе. Впрочем, и ей не следует. Да, всё же хорошо.