La donna è mobile

Когда полиция подъехала к особняку Влада, было позднее утро. Затормозив у ворот и выйдя из машины, молодой офицер негромко присвистнул, заметив про себя, что хозяин, видимо, неплохо так зарабатывает, раз может позволить себе жить в таком месте. Вовремя остановив себя на мысли, что собирается ляпнуть что-то эдакое напарнику, который, имея больше опыта в силу своего возраста, не оценил бы подобные замечания и обязательно вычитал бы ему целую лекцию о том, что нужно быть объективным в любой ситуации и не забывать, ради чего явился сюда. Таких нотаций ему хватало ещё во время стажировки, так что сейчас он вовсе не горел желанием, чтобы его пристыдили. — Думаешь, дома есть кто? — спросил напарник, подходя ближе и поднося руку ко лбу в форме козырька, чтобы утреннее солнце не светило ему прямо в глаза. — А кто его знает! — выдохнул тот и продолжил, так и не сумев удержаться от едких комментариев. — Горничные, наверное, у таких бояр всегда имеется парочка под боком. Сказав это, он усмехнулся своим мыслям, где для себя уже решил, что все богатые — лентяи, и что всё падает им в руки прямо с неба. И это в то самое время, когда он сутками пропадает на работе, чтобы получать жалкие гроши за подорванное здоровье и потраченные нервы! Ему совсем не нравилась такая перспектива, но родители захотели, чтобы он стал полицейским. — Сколько раз я тебе говорил прекратить это, — фыркнул старший, упираясь руками в бока и раздражённо глядя на напарника. — Противный мальчишка! Только и знаешь, как завидовать. — Братан, прекрати ругаться, — обиженно протянул тот, доставая из кармана мобильный, чтобы посмотреть на время. — Скоро обед, — выдохнул, понимая, что поесть, видимо, снова придётся в машине по дороге в участок. — И вообще, знаешь, странно, что его не ограбили и не убили, — задумчиво продолжил, переводя взгляд на напарника. — Зато отмутузили его здорово, это, конечно, да, — улыбнулся каким-то своим странным мыслям, пока не почувствовал ощутимый удар под рёбра. — Прекрати! Человек в реанимации лежит, а ему смешно, — упрекнул старший, слыша недовольный возглас коллеги. Младший ухватился за ударенное место и жалобно посмотрел на напарника, который совсем не изменился в лице. Замечая, что его игнорируют, он выпрямился, поправляя на себе одежду. — Если били, значит, было за что, — выдохнул он, ещё раз осматривая огромный особняк. — Хорошо всё-таки живёт, мне бы так. — Ты показания свидетеля хоть читал? — хмыкнул старший, недовольно скользя взглядом по лицу коллеги. — Девушка утверждает, что он заступился за неё и за это пострадал. Жалко мальчишку, хоть бы выкарабкался… — вздохнул он, вспоминая ту жуткую картину, которую они застали. На теле пострадавшего практически не осталось живого места. Оставалось только надеяться, что он сможет быстрее прийти в себя, а то и правда, молодой ещё совсем! Ему жить и жить. — Ой, да прямо! — выдал смешок младший, явно не намереваясь вставать на защиту пострадавшего. — Да ты видел её? Кто на неё посмотрит, чучело, да и только, — продолжал упорно стоять на своём. — Сама, небось, хочет, чтобы он отвалил ей за своё спасение кругленькую сумму. Такие только так и выживают, ты сериалы, что ли, не смотришь? — округлив глаза, спросил напарника. — То сериалы, мой мальчик, — наставительно похлопал по плечу тот. — А это жизнь… — и, немного помолчав, добавил: — Ты молодой ещё, зелёный, ничего не смыслишь в этом. Не делай поспешных выводов, мой тебе совет. — Ага, — хмыкнул тот, искренне веря в свои убеждения и не намереваясь хоть как-то их менять. — Пошли уже, хватит прохлаждаться, надо работать, — сказал старший, направляясь к двери и добавил, оглянувшись через плече: — А потом и пообедать можно. Офицер уже было хотел нажать на звонок, когда сзади просигналила машина, оповещая о своём намерении въехать в эти самые ворота. Из неё вышел пожилой мужчина, чьи волосы уже успела окрасить седина, но он всё ещё оставался довольно красивым. — День добрый, офицеры! — поздоровался он, приближаясь к стражам порядка. — Здравствуйте, господин, — поздоровался старший, кланяясь. — Мы из отдела по борьбе с организованной преступностью. Я — старший лейтенант Мразоткин, а это, — указывая на напарника, который застыл в расслабленной позе. — Сержант Петушков. — Что вас привело сюда? — Вчера вечером было совершено нападение на владельца этого особняка, — пояснил лейтенант с неким сожалением. — Вы знаете его? Мужчина застыл на месте, и даже его грудная клетка, казалось, не вздымалась во время вдоха. — Да, — опешил тот от полученной информации. — Да, знаю, это мой зять. То есть не зять, а жених моей… О Господи, какой ужас! — хватаясь за сердце и тяжело дыша. — Вам нехорошо? — забеспокоился офицер, делая шаг ему навстречу. Мужчина замахал руками и прикрыл на мгновение глаза в попытке успокоить сердцебиение. У него аж в глазах потемнело от осознания, что с Владом что-то случилось. Всё же небезопасное сейчас время. — Нет, нет, сейчас всё пройдёт, — стараясь говорить как можно спокойнее, но его выдавала легкая хрипотца в голосе. — Давайте, пройдём внутрь и поговорим там. Аида проснулась этим утром гораздо раньше Димы. Он всегда любил поспать подольше, совсем не изменился. Девушка осторожно повернула голову, наталкиваясь на его лицо всего в нескольких сантиметрах от своего собственного, и нежно улыбнулась. Это происходит на самом деле? Он, правда, рядом? Она протянула руку, кончиками пальцев касаясь его губ, но одёрнула себя, замечая, как он нахмурился, отворачиваясь в другую сторону. Она тихонько прыснула в кулак, умиляясь такой его реакции и закрывая от счастья глаза. Я скучал по тебе. Его слова эхом отдавались в сознании, и Аида не могла заставить себя перестать вести себя так глупо. Она сейчас просто уткнулась ему в грудь, улыбаясь и чувствуя, как его рука крепче притягивает к себе, заставляя подчиниться. Девушка посмотрела на парня выжидающе, но ничего не происходило, он по-прежнему крепко спал, не отпуская её от себя даже во сне. Кажется, это то, о чём она так долго мечтала. Это то, чего не смог бы дать ей Влад, даже если бы очень сильно захотел. Всё просто. Она не любила Влада. Не стремилась засыпать с ним в одной постели, чувствуя как его дыхание щекочет шею и слыша тихое: «Доброй ночи». Да и просыпаться, ощущая, как он по-хозяйски закидывает на неё руку, не давая выбраться из плена чужого тела, было не самым приятным дополнением ко всем унижениям, к которым он немилосердно снисходил. Она никогда не чувствовала себя с ним в безопасности. Аида слегка поморщилась от воспоминаний, которые не хотели покидать голову, и прильнула к горячему телу рядом. С Владом было холодно. Она всегда мёрзла, когда он придавливал её руками к себе. Она никогда не хотела повернуться к нему лицом, никогда не стремилась поцеловать или хоть как-нибудь прикоснуться. Она не любила его. Вот и всё. Девушка глубже вдохнула аромат парфюма Димы, который за ночь не выветрился, и обвила свои руки вокруг его талии, стремясь устроится поудобнее. Сейчас ей хотелось забыть обо всём, что происходило с ней, когда Димы не было рядом, когда он не ругал её за слишком яркий макияж, когда не обнимал, если холод пробирал до костей, когда не учил её жизни, как делал это всегда… Его не было, когда ей было больно, но она не таила обиду в душе, зная, что сейчас он рядом и он не исчезнет, если закрыть глаза. Возможно, это станет их новым началом? Началом новой жизни, не такой, как раньше. Аида шмыгнула носом, снова вспоминая о том, что было «раньше». Она надеялась, что все слова, сказанные вчера сгоряча, не останутся просто словами, а будут смыслом жизни, где каждый из них двоих будет счастлив. Где Дима будет любить только её одну, а она — непременно ответит ему взаимностью. Неумело. Робко. Полюбит в ответ. Позволит поселиться в сердце, отводя ему там лучшее место. Рядом с отцом и матерью. Он будет её семьёй…

***

— Как это случилось? — взволнованно спрашивал мужчина, дрожащими руками держа стакан и запивая успокоительные таблетки водой. Они сидели в гостиной на диване. Рядом с мужчиной сидела его жена, вытирая покрасневшие глаза платочком и не сдерживая новых потоков слёз. Она переживала за то, что случилось с Владом, за то, что Аиды нет дома. И за мужа, у которого слабое сердце. — Мы выясняем, — ответил лейтенант Мразоткин, помогая мужчине поставить стакан на стол. — Нам стало известно со слов свидетеля, что нападавших было трое. Она запомнила лицо одного из них, и мы сможем составить фоторобот. — Девушка? — спросил мужчина, с громким вздохом откидываясь на спинку дивана. Ему было дурно от всех этих новостей. — Да, свидетель девушка, — подтвердил лейтенант Мразоткин, попутно стараясь выяснить, не причастна ли сама свидетель к этому делу. —Надежда, вам знакомо это имя? Офицер внимательно наблюдал за лицами напротив, пытаясь уловить каждую эмоцию. Женщина лишь ещё раз всхлипнула, покачав головой, и посмотрела на мужа. — Нет, впервые слышу, — ответил тот, поднимая руку к груди. — А Влад был один? — Да, по словам Надежды, трое подвыпивших молодых людей начали домогаться её и навязчиво предлагать подвезти до дома. Услышав отказ, они совсем не изменили своих намерений и стали применять силу, на что проходящий мимо господин Череватый и среагировал, вежливо предлагая отпустить девушку, если она не изъявляет желания оставаться в их компании, — объяснял полицейский, даже не заглядывая в протокол, он запомнил каждую деталь. — Как вы понимаете, молодые люди решили проучить его таким вот образом, — он развёл руками в стороны. — Мне очень жаль, что приходится сообщать вам всё это. — Ничего страшного, это ваша работа, — понимающе кивнул мужчина, продолжая водить ладонью по груди, там, где должно находиться сердце. — А девушка в порядке? — Да, она отделалась испугом и небольшими ушибами и ссадинами, в отличии от господина Череватого, ему пришлось сделать срочную операцию, — добавил к своему рассказу лейтенант, сцепляя руки в замок. — Спасибо, я сейчас же отправлюсь в больницу, — поблагодарил мужчина, поднимаясь со своего места. — Всего хорошего! — попрощались офицеры прежде, чем покинуть особняк. После ухода полиции, мужчина пытался дозвониться до дочери. В его голову лезли самые худшие мысли из всех возможных. Ведь если с Владом случилась беда, Аида тоже могла пострадать. Услышав звонок телефона где-то неподалёку, он направился на звук, натыкаясь взглядом на лежащий на полу телефон. Она ушла без мобильного? Не зная, что делать и как сообщить дочери обо всём, что случилось с её молодым человеком, он вдруг вспомнил, что Аида недавно звонила ему с номера какой-то подруги. А вдруг та знает, где она? Всё же стоит попробовать, наверное… Дима недовольно промычал, всё ещё не открывая глаз. Его телефон слишком громко звонил и не давал снова погрузиться в сон. Лежа на его плече, Аида поморщилась, утыкаясь носиком в изгиб его шеи, и прошептала: «Дима, телефон», вынуждая всё-таки разлепить один глаз, чтобы нащупать на полу надоедливый мобильный, который всё никак не хотел прекращать свои манипуляции. Нажав на принятие вызова, он смешно причмокнул и прочистил горло, чтобы голос не звучал так, будто он только что проснулся: — Продюсер, я вас слушаю, — на автомате ответил, слыша, как девушка тихо хихикнула от его серьёзного тона. — Говорите, — произнёс, не услышав в ответ ни слова и перекладывая телефон из одной руки в другую. Аида недовольно поджала губы, когда рука, на которой она так удобно расположилась, поднялась вверх, сжимая трубку. — Дмитрий? — хрипло повторили на том конце. — Ах ты ж, гадёныш! Где моя дочь? Дима резко распахнул глаза, окончательно просыпаясь и чувствуя, как Аида подорвалась на месте, испуганно выдохнув: «Отец?». Она услышала знакомый голос и просто не могла ошибиться. Вот только почему её папа звонит ему? — Господин? — спросил Дима, не веря своим ушам и желая подтвердить или опровергнуть эти догадки. — Она с тобой, паршивец? Мне нужно с ней поговорить, дай ей трубку, — требовал мужчина, слегка повышая тон. Дима в непонимании хлопал ресницами, передавая мобильный девушке и кивая, что отец хочет с ней поговорить. Кажется, Аида была напугана внезапным звонком, потому что знала, как родители ненавидят парня, и уже приготовилась к тому, что ей собирались сказать. — Пап? — дрожащим голосом протянула Аида, боясь даже вздохнуть. Она поднялась на кровати, оставляя Диму лежать в одиночестве, закинув руку за голову. Она села на самый край, боясь, что отец будет кричать на неё, а ведь ему нельзя волноваться. — Маленькая дрянь, ты снова за старое? — прохрипел отец нетвёрдым голосом, и у девушки сердце сжалось. — Ты снова с ним? — Тебе плохо? — прошептала, слыша тяжёлое дыхание на том конце. Да и в целом его голос не был похож на обычный. — Да ты в могилу меня сведёшь! — воскликнул мужчина, прокашливаясь, но всё же продолжая говорить. — Что за детские выходки? — Пап, ты всё неправильно понял, мы не… — пыталась оправдаться дочь, понимая, что всё выглядит совсем не так, как есть на самом деле. Вот только слушать её никто не собирался, нагло перебивая на полуслове: — Что я мог неправильно понять? — спросил мужчина на том конце, хрипя. — Пока Влад в больнице, решила ему рога наставить? Не так я тебя воспитывал. Что-то внутри тугим узлом стянуло все внутренности, и внизу живота снова заныло от воспоминаний, которые не исчезли из её сознания. — Вла… Влад в больнице? — переспросила Аида, округляя глаза от шока. Она видела, как Дима приподнялся на локтях, услышав это имя, и успокаивающе положила ему руку на бедро. Только его это мало утешило. Он хотел, чтобы даже имя этого мерзавца не звучало в присутствии Аиды. — Да, и, слава Богу, не слышит всего этого, — продолжал мужчина в трубку. — За что ты так с ним? Он же так добр к тебе, неблагодарная! — снова закашлялся отец, упрекая девушку в том, что она не умеет благодарить за доброту. А она умеет. Он не знал, как она благодарила его каждый чёртов день до синяков на теле. Он не знал, как Влад был «добр» к ней. Настолько, что не брезговал даже насилием, чтобы показать это. Отец ничего этого не знал, чтобы обвинять её в чём-то. — Он… — хотела что-то сказать в сердцах, но не смогла, позволяя слезам безвольно стекать по щекам. — Всё не так, правда. Отец не узнает об этом. Конечно же, она не скажет ему, боясь, что его слабое сердце не выдержит этого. -Я и не знал, что моя дочь такая… — Папа, пожалуйста, не говори так, — умоляла Аида, чувствуя, как горло болит от слёз и как сердце щемит от обиды, которая так и останется внутри. — Нам больше не о чём говорить, — он сбросил вызов, и последнее, что она слышала, это был его оглушающий кашель. — Папа! — крепче сжимала трубку она, продолжая всхлипывать. — Папа… — Аида, — коснулся её плеча Дима и почувствовал, как она вздрогнула и отшатнулась от него, сползая с кровати. — Что такое? Он ничего не понимал, следя за тем, как она поднялась на ноги, вытирая непрекращающиеся слёзы ладонями и взглядом ища что-то. Хватая свои штаны с пола, она начала судорожно натягивать их на себя. — Мне нужно идти, — лихорадочно стараясь найти разбросанную по полу одежду и совсем не обращая внимания на нескрываемый шок на лице Димы. Он поднялся с кровати, следуя её примеру, надевая штаны поверх серых боксёр и подходя ближе к Аиде, которая хваталась за волосы, растрёпывая их ещё больше. — Куда? Подожди, — хватая её за плечи и разворачивая к себе, чтобы обнять, но она оттолкнула его, заглядывая в глаза с мольбой и страхом. — Ему плохо, понимаешь? — выдала она, закрывая лицо ладонями. У Димы в голове звучала только фраза: «Влад в больнице?». Дрожащий голос Аиды. И сердце, сейчас выпрыгивающее из груди. Она хочет к нему вернуться. Что-то разбилось в душе, и Дмитрий даже и не думал собирать осколки. — Да где же эта чёртова рубашка?! — ругалась девушка, а в голове был только хриплый кашель отца и его тяжёлое дыхание как перед приступом. Она не могла позволить отцу умереть только из-за её идиотского желания, чтобы её любили. Жила ведь как-то раньше! Многие живут с нелюбимыми, и ничего, справляются. — Как ты можешь вернуться туда после всего, что случилось? — не мог понять Дима, цепляя её запястья своими ладонями. У него в голове просто не укладывалось, что она может просто взять сейчас и уйти. — Ты не понимаешь, если с ним что-то случится, я не смогу спокойно жить, — вырывалась она, да он и не держал, пытаясь скрыть отвращение, которое почувствовал сразу же после её слов. — Чёрт, ты не видел мою рубашку? — А ты иди прямо так! — выплюнул он, зарываясь руками в свои густые волосы и оставляя за собой дорожки от пальцев. — Дим, ты должен понять меня, — она подошла к нему, обхватив его лицо ладонями, и заглянула в глаза, желая найти там поддержку, но не находя ничего. — Разве? — он оттолкнул её руки от себя, стараясь оставаться холодным и беспристрастным, но получалось плохо. — Разве я должен понимать тебя? Если ты сейчас выйдешь в эту дверь, — он сделал глубокий вдох прежде, чем продолжить. — Ничего не будет, как прежде. Аида замерла, боясь пошевелиться. Он готов отпустить её так просто? Скорее всего, не было никакой любви. И ничего не было. Просто он тоже хотел её, как это делал Влад. Вот только Дима оказался более жестоким. Если Влад причинял ей больше физическую боль, то Дима — морально почти убил сейчас. — Ты говорил, что любишь меня… — ей, кажется, не удалось унять дрожь в голосе. — Ты тоже говорила, — ответил он, протягивая ей голубую рубашку. — Мы выросли и здорово научились врать, — он замолчал, потому что тоже чувствовал, что сейчас делал что-то неправильно, но не понимал. — Оба. — Ты должен… — хотела что-то сказать, когда услышала его голос. В нём звучала сталь и обида, но никак не любовь: — Я больше ничего тебе не должен. Сил сдерживать слёзы больше не было, поэтому она громко всхлипнула, вытирая их ладонью правой руки и принимаясь одевать рубашку поверх белой майки. — Как ты не понимаешь, что я могу любить кого-то ещё? — собрав всю волю в кулак, спросила она, чувствуя, как губы дрожат от осознания того, что всё ложь. Всё.это.было.неправдой. «Влад», — пронеслось в сознании Димы. «Отец», — вздохнула Аида, отворачиваясь к двери. — Передай ему тогда от меня «привет», — прошипел Дима, разворачивая её к себе лицом и припадая к чужим губам жадным поцелуем. Аида промычала что-то нечленораздельное, пытаясь отстраниться, когда почувствовала, как одна его рука удерживает её затылок, а вторая с силой надавливает на скулы, вынуждая разомкнуть их и впустить его язык внутрь. Когда он отодвинулся, вытирая свои губы тыльной стороной ладони и морщась, будто от чего-то мерзкого. — Я отдала тебе всё, — плакала девушка, отталкивая его от себя. — Своё сердце. Я отдала тебе свою душу. Своё тело… — продолжала, натыкаясь на безразличный взгляд любимых некогда глаз и понимая, что это конец. — Что тебе ещё нужно? — почти захлёбываясь собственными слезами и уже даже не решаясь поднять на него свои покрасневшие глаза. — У меня, правда, больше ничего нет… — Больше ничего и не нужно, — усмехнулся он, скрипя зубами. — Этого вполне хватит, а теперь просто исчезни, — бросает он, даже не глядя в её сторону. Исчезнуть. Это правда то, чего он хочет? — Прощай, Дима…

***

Аида уже подъезжала к дому, а в голове беспорядочно метались мысли, вызывая дрожь во всем теле и лёгкое головокружение. Что произошло? Почему Влад в больнице? Как отец узнал о её местонахождении? Она всей душой надеялась, что с ним все в порядке, и чувствовала, как сердце сжимается в груди от непонятных чувств. Самые разные вопросы сейчас вертелись в голове, тяжелым грузом оседая глубоко внутри. Дима… Как он мог так поступить с ней? Обида подступала к горлу новым комом из невыпущенных наружу слёз. Он должен был понять ее. Или ей просто хотелось, чтобы он понял и поддержал? Он ведь знает, как это страшно и больно — терять родных. Так почему он так жесток? Почему поступает с ней так? Аида никак не могла понять его поведение, потому что оно было в край нелогичным. Он ведь был так искренен с ней… Или нет? Боже, кажется, она сходит с ума. Он просто использовал её. Аида грустно усмехнулась своим мыслям и уставилась на ладони, сложенные сейчас на коленях. Оказывается, это больно. Даже больнее, чем руки Влада на её теле. А она уж было подумала, что больнее и отвратительнее в этом мире ничего нет. Снова ошиблась. В который раз. Больше ничего не будет. Потому что Дима ясно дал понять, что всё кончено. Навсегда. И уже вряд ли они смогут объясниться. И уже вряд ли что-то станет лучше. Как только автомобиль остановился, Аида выбежала из него, спотыкаясь и чуть ли не падая на землю. Она в спешке обернулась к водителю такси и жестом показала, что сейчас вернётся. Войдя в дом, девушка застала там только испуганную горничную, во все глаза смотрящую на неё. — Госпожа-а-а, — протянула Сонечка со страдающим видом и бросилась к Аиде, останавливаясь всего в паре шагов. — Где же вы были? Такое несчастье случилось! — всхлипнула, поднося ладонь к дрожащим губам. От этих слов в глазах потемнело, а ноги угрожали в любой момент подкоситься. Она приготовилась к худшему, перебирая в голове самые разные варианты. Додумывать, накручивать себя всегда получается лучше. — Хозяин сейчас в больнице, он в тяжелом состоянии, — продолжала горничная, хватаясь за рукав ее рубашки. — И ваш отец… — всхлипнула и громко шмыгнула носом. — Что с ним, Соня?! — нервно выдыхая и судорожно хватая девушку за плечи, спросила Аида. Ей было плевать, что сейчас она слишком резкая с горничной. Плевать, что та не виновата ни в чём. Соня немного растерялась от такого напора и даже перестала тереть покрасневшие глаза руками. Неужели госпожу совсем не беспокоит состояние здоровья Влада? Почему создавалось впечатление, будто Аида волновалась именно за отца? Точнее, только за него… Наверное, всё потому, что так и было на самом деле. — Он в по-порядке, — немного заикаясь, начала горничная. — Они с госпожой отправились в больницу. Вы разминулись. Но… — девушка на секунду замолчала, нервно растирая свои пальцы, а потом совсем тихо продолжила. — Он очень злился на вас. Аида покачала головой, с трудом проглатывая ком в горле. Конечно же, он злился. Он ведь не знал, что приходилось терпеть его дочери, поэтому и злился. Для него Влад всегда был идеальным, с какой стороны не посмотри. И Аида, родная дочь, меркла на его фоне. Всегда. Она тяжело выдохнула, закрыла глаза и постаралась собраться с мыслями, которые всё время путались и не давали возможности сосредоточиться на чём-то одном. — Ты знаешь, в какой больнице Влад? — спокойно спросила Аида горничную, на что та уверенно кивнула. — Отлично, — выдохнула она и поспешила в свою комнату под ничего не понимающий взгляд Сони. Она стремительно подбежала к комоду и начала перерывать свои вещи в поиске наличных денег, которые всегда хранила на всякий случай. И вот, кажется, этот день настал. Судорожно сгребая в сумочку все необходимое, она сбежала вниз по лестнице, ударяясь рукой об перила и зашипев от резкой боли. Ну почему всё так? Она громко чертыхнулась, подходя к горничной, чтобы узнать адрес и отправиться в больницу… Дима краем уха слышал, как открылась входная дверь и как спустя некоторое время послышался шёпот ребят из прихожей. Будучи в хорошем расположении духа, парни думали, что и дома их ждёт что-то не менее хорошее. — Думаешь, они помирились? — спросил тихонько Коля, но Саня заставил его замолчать, шикнув и добавив вполголоса: — Тише ты, они, наверное, ещё спят! Ребята бесшумно прошли в гостиную и застыли на месте с нечитаемыми выражениями лиц. Дима с самого утра распивал крепкий алкоголь в гордом одиночестве. Даже зная творческую натуру друга, это не могло не шокировать. Саня первым пришёл в себя, делая вид, что вовсе не озадачен: — Бро, что-то случилось? Ты в порядке? — непонимающе спросил он, замечая, как друг лишь ухмыльнулся и приложил стакан к губам, выпивая содержимое залпом. Поведение странное. Даже для Димы. — Вы что… — осторожно продолжил тот, замечая грусть на лице друга. — Поссорились? Поссорились? Это так называется? Дмитрий откинулся на спинку дивана и как-то странно улыбнулся, уставившись в потолок. По его лицу можно было прочитать: «Дело-дрянь». Он размышлял о чём-то и явно не мог найти ответы на свои вопросы, которые роились в голове, вызывая лишь беспомощную улыбку и лёгкое покалывание в сердце. — Саня, — еле выговорил старший, переводя на него взгляд и приподнимая уголки губ в кривой усмешке. — Она сбежала к своему садисту, представляешь? — истерически посмеиваясь и прикрывая рот ладонью, продолжал. — В чем смысл? — непонимающе разводил руки в стороны, пытаясь найти ответы на интересующие вопросы. — Жалость? — хмыкнул. — Я мог бы это понять, она всегда была мягкосердечной, но разве он заслуживает прощения после того, что сделал? — Дмитрий сильно ударил кулаком по столу, от чего всё, что стояло на нем, подскочило в воздух на долю секунды и потом с грохотом свалилось обратно. — Но нет, это даже не жалость, — отвращение появилось на его лице, и он постарался скрыть его за едкой ухмылкой. — Она сказала, что любит его, — и снова смешок в кулак. — Наверное, любит пожёстче, — сделал вывод, усмехаясь собственным мыслям. — Они друг друга стоят, — взял в руки бутылку со спиртным. — Пусть идут к черту! — сделал несколько глотков прямо из горлышка и снова засмеялся, вытирая губы тыльной стороной ладони. Парни всё никак не могли понять Диму. Да и вряд ли был смысл понимать его сейчас. Он с трудом разговаривал и был явно не в себе. Скорее всего, за него говорила обида и злость. А Саня стоял и думал только о том, что эти двое снова не так поняли друг друга и просто нужно разобраться во всем. Ведь он видел, что Дима и Аида любят друг друга. Или не любят? Одно было ясно. Все не может закончится вот так… Аида залетела в приемное отделение, совсем не глядя по сторонам, и поэтому не заметила девушку с короткими волосами, шедшую немного впереди. Она спешно извинилась и побежала к лифту, даже не догадываясь о том, что эта незнакомка направляется в ту же палату, что и она. Потому что это была та самая свидетельница по делу Влада. Надежда шла медленно и убеждала себя в том, что все сделала правильно. Просто не могла иначе. Она оплатила счета Влада, несмотря на то, что эти деньги копила почти пять лет. Надежда мечтала покинуть родную страну. Мечтала сбежать от своего жалкого существования и зажить новой жизнью, без всех этих оскорблений и нищеты. Видимо, теперь это так и останется мечтой. Несбывшейся мечтой. Но лучше так, чем позволить невинному человеку умереть. Из-за неё. Надежда подошла к лифту и увидела, как незнакомка, с которой она столкнулась несколькими минутами ранее, отчаянно нажимала кнопку вызова несколько раз, умоляя лифт ехать быстрее, но тот продолжал размеренно опускаться. Когда они приехали на один этаж, Надежда остановилась, замечая, что у палаты Влада кто-то был. Это заставило замереть на месте. «Родственники, наверное, — подумала Надежда, но когда увидела, что Аида подбежала к тем людям, почему-то растерялась. — Невеста или сестра?» — задумалась она и встряхнула головой, будто отгоняя от себя мысли, которые её не касаются. Ведь не касаются же? Девушка спешно развернулась и снова направилась к лифту, ведь ей всегда было сложно общаться с людьми, а сейчас она просто боялась. Боялась, что эти люди будут обвинять ее в случившемся. У неё и так было паршиво на душе, она была не готова выслушивать это ещё и из чужих уст. Захотелось уйти. Быстрее оставить белоснежный холл позади. Скорее оказаться дома. Надежда снова столкнулась с ещё одной семейной парой, которая тоже спешила и была явно не в себе. Оно и не странно, это больница — сюда не приходят люди, у которых всё хорошо. Как вдруг раздался оглушающий хлопок, который эхом разнесся по длинному коридору, заставляя обернуться и остановиться. — Мама, — выдохнула Аида и перевела испуганный взгляд на отца, который даже не смотрел на неё сейчас. — Неужели явилась? — хмыкнул господин Ли, повернувшись к дочери с отвращением и злостью на лице. — Папа, это не то, что ты подумал! — старалась объясниться Аида, но обжигающая пощечина заставила ее замолчать. Слёзы обожгли слизистую глаз и собрались колючим комом в горле. Почему всё так? Разве она заслужила это? — Закрой свой поганый рот! — прошипел отец, глядя на покрасневшую щеку дочери. — Все и так ясно! Потаскуха… — выплюнул он и приготовился продолжить, когда увидел позади Аида семью, которые стали невольными свидетелями этой сцены. Но сейчас им было не до этого. К слову, совсем. Или просто сделали вид, что ничего не произошло. Знаете, люди часто поступают так, игнорируют страдания других, чтобы только своих не прибавилось. — Мой сын! — хватая за руки Аиду, прохрипела госпожа. — Как он? Что произошло?! Женщина смотрела на неё своими большими покрасневшими от слез глазами, в которых были страх и боль, но не было ни грамма сочувствия. Она надеялась услышать, что все хорошо, но Аида сама ничего не знала, от чего начала заикаться от бессилия: — Я… я… — начала она, но отец перебил её, врываясь в измученное сознание грубым голосом. Безжалостным. Стальным. Холодным. Далёким. Она знала его не таким. Не таким чужим. —Она сейчас не в себе, — сказал господин матери Влада, стараясь как можно больше смягчить свой тон. — Не волнуйтесь, опасность позади. Операция прошла успешно, но пока что к нему не пускают посетителей. — Что случилось? — переживал господин, хмуря брови, от чего на его лбу засела неглубокая морщинка. — Ножевое ранение и многочисленные ушибы, — вздохнул мужчина, не замечая, как расширились от ужаса глаза дочери. Она ведь тоже слышала это впервые и даже понятия не имела, что всё настолько серьёзно. — Насколько мне известно, Влад помог одной девушке. Какие-то хулиганы домогались её. Завязалась драка, а силы были не равные… Вы понимаете, что это случайность. Мне очень жаль, ведь Влад такой хороший парень. Аида замерла на месте, а в голове вертелись только обрывки фраз, заставляющие внутренности сжиматься в тугой узел. Помог девушке… Влад? Он способен на что-то хорошее? Её домогались… Да скорее, он сам домогался бы. Аида думала так, потому что воспоминания вязким бредом проникали в сознание, путая всё на свете и мешая здраво мыслить. Она не могла поверить, что сейчас разговор шёл о Владе. Именно о том, кого она знала. Этого просто не могло быть. Люди ведь так быстро не меняются. Иногда вообще не меняются, а тут — прошло всего несколько дней. Разве он мог переосмыслить? Госпожа закрыла лицо руками, заливаясь слезами и нашёптывая, словно в бреду: — Мой дорогой сынок. Мой мальчик. За что ему это всё? — Дорогая, все будет хорошо! — успокаивал ее муж, прижимая к себе и целуя в висок. Когда женщина немного успокоилась, обратила взгляд на дрожащую невестку, которая беспомощно опустила голову вниз и разглядывала сейчас издевательски чистый пол. — Аида, милая, а ты не пострадала? — неожиданно спросила мать Влада, заключая ее лицо в тёплые ладони и желая заглянуть в глаза. Такой искренний жест. Такая забота и поддержка. Даже с Димой не было так тепло и уютно. Аида боялась, что ее голос сорвётся, если она решит заговорить, но нужно было ответить. — Я… меня не было рядом, — сказала она, чувствуя, как предательски задрожали губы. От взгляда напротив. От чистого беспокойства. Госпожа всегда была очень доброй и внимательной, от чего ком подступил к горлу, мешая говорить и дышать нормально. Что же это? Ей стыдно? Женщина заключила Аида в свои объятия и нежно поглаживала ее волосы, успокаивая не то себя, не то её. Сейчас было так хорошо, как никогда раньше. Создавалось впечатление, что её понимали. — Не волнуйся, он сильный. Он справится, — успокаивала та невестку, но у самой бежали слезы по щекам. Госпожа не знала, что Влад — последнее, о чём она беспокоится сейчас, и от этого становилось ещё хуже. Аида чувствовала, как сжимается ее сердце от понимания, что делала всё неправильно, что она всегда рвалась к чему-то теплому и ласковому, не замечая даже, что всё это у неё уже было. Пусть Влад любил её как-то неправильно… Пусть было много страданий и боли… Может, она сама виновата в этом? Ведь Дима, обещавший любовь и нежность, тоже поступил с ней жестоко. Так может, это она такая? Может, с ней иначе просто нельзя? Это больно осознавать, но выводы напрашивались сами. Госпожа всегда была так добра к ней, любила, как собственную дочь. А она бросила её единственного и горячо любимого сына на произвол судьбы. Если бы она не оставила его тогда, если бы не решила потакать каким-то своим детским желаниям, этого всего не произошло бы. Аида знала, и поэтому сейчас чувствовала себя последней дрянью, от чего плечи начали содрогаться от беззвучных рыданий. Аида так устала врать, но похоже это никогда не прекратится. Даже если Влад не заслуживает доброты после всего, что сделал, — её заслуживают его родители. Аида сделала для себя выводы… Шли дни, а Влад все так же не приходил в сознание. Семья практически переселились в больницу и уезжали домой вечером, только чтобы поспать, а утром вернуться снова. Важные контракты были отложены, а встречи — отменены, потому что Влад был ценнее. Аида видела это каждый день на их лицах, искренне переживающих и таких уставших от всего этого. И ей почти было стыдно, что она не могла так же волноваться за него, что относительно спокойно засыпала по ночам. Даже если её что-то и беспокоило, то это был не Влад. К сожалению, не он. Она даже сама жалела об этом, но попытки заставить себя не увенчались успехом. Надежда пришла навестить Влада ранним утром. Она приходила несколько раз, но так и не решалась войти, потому что у него всегда кто-то был. Но не сегодня. Девушка тихо открыла дверь в VIP-палату и робко прошла внутрь, сжимая в руках скромный букет цветов. Она давно поняла, что этот мужчина очень богат и, находясь среди этой всей роскоши, чувствовала себя довольно неловко. Она медленно подошла к Владу и некоторое время просто всматривалась в его лицо. Не смотря на синяки и бледную кожу, он все равно был очень красив, этого нельзя было не заметить. Только вот теперь он лежит здесь, в пропитанной лекарствами и дезинфицирующими средствами больнице. Так и не приходит в себя, заставляя родных волноваться, Надежда видела их лица. Они страдали вместе с ним. — Мне так жаль… — прошептала девушка и сама не заметила, как ее рука неловко потянулась к нему. Надежда бережно убрала светлую челку, которая немного падала на глаза и почти полностью скрывала лоб. Она не заметила, как дрогнули густые ресницы от чужих прикосновений. Мягких и тёплых, но всё же чужих. Кто-то вошёл в палату, аккуратно прикрывая за собой дверь, и обратил внимание девушки на себя. Аида на мгновение застыла на пороге с нечитаемым выражением лица. Она видела, как испугалась девушка и резко убрала свою руку от лица Влада. Что-то внутри кольнуло, тупой болью отдаваясь в сердце. — Вы… — протянула Аида несмело, вспоминая имя, которое ей довелось слышать лишь однажды. —Надя? — Да, — тихо ответила та, поражаясь догадливости и робко пряча свой взгляд где-то внизу. Она чувствовала себя так, будто попалась на месте преступления, хотя ничего не совершала. — Мы искали вас, — спокойно говорила Аида, разглядывая фигуру девушки перед собой. — Телефон, который вы указали в бланке, был отключён. — Он сломался, — неуверенно начала оправдываться та. — В тот момент я совсем забыла об этом. Аида подошла ближе и неожиданно даже для себя поклонилась. Надя растерялась и не знала, что сказать. Потому что не понимала, что происходит. — Спасибо, что доставили Влада в больницу, — благодарила Аида. Искренне. Она не желала ему смерти. Даже после всего, что произошло между ними. — Он пострадал из-за меня, это меньшее, что я могла сделать, — виновато опуская голову, объяснила Надя. — Простите меня… — Вы не виноваты, — сказала Аида и протянула ей листочек со своим номером телефона. — Вот, позвоните мне, и я верну вам деньги. — А они у тебя есть? — слабо прохрипел Влад, приоткрывая тяжёлые веки. — Или Дима хочет оплатить мое лечение? Аида широко раскрыла глаза. Она была рада, что он наконец очнулся, но неприятная дрожь прошлась по телу от его слов. Всё тот же тон. Всё то же презрение. Ничего не изменилось, он всё тот же, что и неделю назад. Глупо было надеяться, что он изменится. — Влад, — выдохнула Аида, понимая, что не знает, что сказать сейчас. — Какое счастье, что ты очнулся, — она повернулась и хотела позвать врача, но его голос остановил ее у самой двери, не давая ступить и шагу. — Сомневаюсь… — прохрипел Влад, прочищая горло. Всё же он очень долго молчал, поэтому сил почти не было. — Наверняка проклинаешь меня, что испортил твоё счастливое воссоединение с Димой. — Не говори так, — выдохнула Аида, понимая, что он имеет право злиться. Надя нервно сминала пальцы и чувствовала, что сейчас она здесь лишняя. Она поклонилась Владу и негромко произнесла: — Пожалуй, я пойду. Я навещу вас позже, поправляйтесь… — совершенно искренне и по-детски наивно. Но он остановил девушку, слабо хватая ее за руку и не отпуская. Надя обратила на него удивленный взгляд, а после — совсем растерялась, не зная, что предпринять. Влад даже не смотрел на неё, гипнотизируя взглядом Аида, застывшую на месте. — Нет, останься, — попросил он Надю и вновь презрительно посмотрел на Аиду, замечая, как она перевела взгляд на запястье, которое сжимал Влад. Совсем слабо, почти невесомо. Так, как он не касался её никогда. И от этого начинало мутить. Это не ревность. Скорее, зависть. Потому что его бережное отношение к этой девушке красноречиво говорит о том, что он может быть не таким жестоким, как с Аидой. Может ведь не причинять вред. Может не оставлять синяков. Он может заступиться. Может быть нежным и ласковым. Так почему же он только то с Аидой и делал, что выпускал гнев и снимал стресс? Игрушка для избавления от негатива. Все почему-то так думают. От этого так паршиво, что хочется убиться об стену, но пока держится. Как Влад за руку Надю. Слабо, но держится. Спасательный круг, без которого все утонут. Только вот у Аиды его нет, этого круга. Больше нет… — Убирайся, Аида! — выдавил Влад сквозь зубы. И она вышла из палаты, тихонько прикрывая дверь и давая волю слезам, которые просто текли уже по щекам, не желая останавливаться. Больно. Почему так больно? Чувство, будто ударил с размаху, хотя даже не прикоснулся. Признаться, в глубине души Влад был счастлив, что сейчас Аида пришла к нему. Что вернулась добровольно. Но злость, обида и осознание того, что она ушла к другому… и не просто к другому, а к Диме! Это просто съедало его изнутри, острыми клыками прохаживаясь по самому чувствительному — сердцу. Хуже всего, конечно, — в ее глазах он видел неприкрытую жалость. И это было всё, что она к нему испытывала. Больше ничего. Это было больно. Поэтому Владу хотелось встать, сдавить ее тонкую шейку в своих ладонях и хорошенько встряхнуть, чтобы не смотрела на него свысока. Хотелось напомнить, что без него она никто. Что он в миг может уничтожить все, что она любит. Он хотел заставить её снова бояться, беспомощно жаться к стене в попытке уйти от его рук… Он хотел не чувствовать себя так отвратительно. Не чувствовать себя жалким и беспомощным. Не думать о том, что в любой момент она снова может уйти. И в этот раз… не вернуться. Больше всего в этой жизни он не хотел, чтобы она видела его таким слабым… После ухода Аиды в палате повисла мучительная тишина. Тогда каждый понимал, что всё чертовски неправильно. Надя видела, как Влад сильно стиснул челюсть, о чем говорили дрожащие губы и напряженные скулы. Он сожалел о своей несдержанности, но не мог иначе. Увидев её здесь, он готов был расплыться в глупой улыбке. Возможно, так бы и случилось, если бы воспоминания холодным остриём не прошлись по всему телу. Даже видя её перед собой, он с ужасом осознавал, что она не здесь. Не с ним. Её сердце не сжимается, когда она смотрит на него в таком состоянии. Потому что свою душу она намертво закрепила в другом месте, в объятиях этого грёбанного музыкантишки. Всегда она рвалась к нему. Влад знал это, и ему было больно, что даже сочувствия от неё он вряд ли дождётся. Он ведь не жалел её никогда. Он не готов признать поражение, потому что не привык к этому вовсе. Влад шумно сглотнул, чувствуя какую-то горечь во рту. От обиды ли? — Ваше имя Надежда Эдуардовна? — прохрипел он, обращая на неё усталый взгляд и облизывая давно пересохшие губы. В ответ он увидел лишь нервный кивок. Девушка сминала края своей мешковатой толстовки, которая, к слову, была уже совсем не белой, а сероватого оттенка. Резинки на рукавах были растянуты, надписи потёрты и в целом — все её вещи были изношенными. Но даже несмотря на это, она выглядела опрятно. Стараясь выкинуть из головы Аиду, он придирчиво исследовал фигуру рядом, которая, кажется, боялась шевельнуться от неловкости. Как она смогла оплатить больничные счета? Не то, чтобы его это как-то касалось, но, чёрт побери, у неё вряд ли могли быть такие деньги! И зачем? Зачем она это сделала? Он ведь просто незнакомец для неё. Не более. — Насколько я понял, это вы доставили меня в больницу и оплатили моё лечение? — сводя брови на переносице и стараясь немного приподняться на локтях, спросил он. — Почему? — непонимающе смотрел на неё. Потому что и правда не мог поверить, что посторонний человек способен на такое. — Вы пострадали из-за меня, — робко произнесла Надя, не решаясь поднять свои глаза на него. — Мне так жаль.. Влад наблюдал за ней с интересом. Она была какой-то не такой. Эта девушка была совершенно не в его вкусе, так почему же внутри что-то шевельнулось? Возможно, потому что ей не плевать на него? Эта девушка не бросила его там, на холодном асфальте, а протянула свою руку. Это тронуло его сердце? Он видел в её глазах то, что никогда не видел в глазах своей Аиды, которой буквально бредил всю свою сознательную жизнь. А именно — искренность и заботу. Это было так упоительно… Так подкупало, что ему захотелось узнать о ней больше. Немного больше, чем ему было положено знать. Хотелось оттянуть тот момент, когда их дороги разойдутся навсегда. Ведь до этого дня Влад только разочаровывался в женщинах, которые попадались ему на пути. Да, он не был ангелом и не хранил верность Аиде. Просто потому что было тяжело мириться с её безразличием. Хотелось тепла и нежности. И эти чувства он искал на стороне. Находил ли? Находил лишь кратковременное блаженство. Не более. Он никак не мог удовлетворить свои желания. Давил их в себе, как мог. Но было кое-что, что постоянно выныривало на поверхность — желание быть любимым. Быть единственным. Но вот только ему попадались лишь охотницы за деньгами. Их уловки он уже изучил настолько хорошо, что даже страшно. Ему всегда казалось, что ни одна женщина в этом мире не готова быть с ним просто так, просто потому, что хочет, чтобы с утра её будили его нежные поцелуи. Как бы он не любил Аиду, понимание того, что, будь он не в состоянии оплачивать лечение её отца, она бы ушла уже давно и больше никогда не вспомнила бы его имя. Неужели Надю преследует какие-то свои цели, о которых Влад просто не знает? Неужели это очередная женская уловка? Ему захотелось проверить. — Спасибо вам, Надя, — начал он, но девушка отрицательно замахала руками и головой. — Я верну вам деньги. — Это я должна вас благодарить! — оживилась она, но Влад не дал ей продолжить, задавая следующий вопрос: — Вы зарабатываете больше меня? — любопытно подымая бровь, спросил он, замечая в её глазах растерянность. Надя непонимающе свела брови на переносице, отчего на лбу залегла еле заметная морщинка. Лишь спустя мгновение она поняла, что только что отказалась от денег, которые копила почти пять лет. На самом деле она давно поставила на них крест. А именно — тогда, когда оплатила больничный счёт незнакомца. Не то, чтобы она не нуждалась в этих деньгах, просто совесть не позволила требовать их от человека, который чуть не погиб из-за неё. — Не думаю, — усмехнулась она и спрятала свой взгляд где-то в складках крепко сжатого в руках края толстовки. — Просто-о… — протянула, размышляя над тем, что стоит сказать дальше. — Просто вам очень жаль, — закончил Влад, цитируя девушку, на что та снова просто кивнула, опуская голову ещё ниже. Он смотрел на неё с детским безудержным любопытством. Что не позволяет ей взять у него деньги? Они ведь ей явно нужны. Кажется, впервые в жизни ему приходилось видеть, как люди отказываются от денег, а вовсе не стараются увеличить их количество. Что-то тянуло Влада к этой девушке. Он расплылся в непонятной улыбке, слегка кивая своим мыслям прежде, чем заговорить. —Надя, выходит, вы мой опекун? — неожиданно обратился он к девушке и как-то странно ухмыльнулся, неотрывно глядя на неё. — В таком случае, пока я нахожусь в больнице позаботьтесь обо мне. Надя удивленно распахнула глаза и посмотрела на Влада. Кажется, он не шутил. Шумно выдохнув, девушка кивнула. Разве она может ему отказать? Ведь он помог ей, когда она даже не просила об этом… Аида зашла в свою комнату и тихо прикрыла за собой дверь. Она медленно двинулась в сторону кровати, прикусывая нижнюю губу в попытке справиться с обидой, но глаза снова наливались слезами. Обессилено рухнув на подушку и зарываясь в неё лицом, Аида наконец дала волю эмоциям. Из груди вырвался душераздирающий стон, рыдания становились громче, а дыхание перехватило. Всё казалось таким безнадёжным. От неё отвернулись все! Родители не разговаривали. Влад и Дима презирали. Она все испортила. Снова. Нужно было, как и прежде, прятаться за этими стенами. Нужно было просто смириться, и тогда все не было бы настолько плохо. Она бы не ухватилась за призрачную мечту о счастье. Не отдалась бы чувствам. Не разочаровалась. А просто холила бы в своих детских воспоминаниях мальчика, который всегда был рядом. Помнила бы как милого друга детства. А что сейчас? Он использовал её? Так же, как и Влад. Только сейчас отчего-то больнее. Но даже от осознания того, что всё это было просто красивой ложью, она не могла перестать любить Диму… К сожалению, не могла. Аида забилась в истерике, со всей силы ударяя своими маленькими кулачками подушку, которая, по сути, ни в чём не виновата. Как же было больно, обидно и тошно. Хотелось захлебнуться своими же слезами. Покончить с ложью и начать все сначала. Возможно ли такое? «Может, рассказать все родителям?» — промелькнула мысль в её голове, но слезы лишь с новой силой подступили к глазам, проливаясь солёным отчаянием и смешиваясь с густой болью. — Не могу! Будет только хуже… — приглушённо шептала в подушку, громко всхлипывая и даже не стараясь успокоиться. Уже всё равно. Больше нечего спасать. — Ты снова совершаешь ту же ошибку! — не унимался Саня, наматывая круги по кухне. — Вы же уже не дети! Почему нельзя было поговорить и узнать причину? — остановился, недовольно поглядывая на друга. — Вот именно! Она уже не ребёнок и должна отдавать отчёт своим поступкам! — стукнул по столу Дима, словно издали слыша звон подлетевшей в воздух посуды. — Она сделала свой выбор…        — И тебе все равно, что Влад снова может избить её? — стоял на своём Саня, складывая руки на груди и таки надеясь хоть на каплю здравого смысла в рассуждениях старшего. — Или же изн… — продолжил он, но Дима резко встал, обрывая его на полуслове. Не хотелось слышать. Не хотелось признавать, что он и сам уже не рад тому, что наговорил ей. Пусть будет проклят тот чёртов день! — Хватит! — переходя на крик, потому что сама мысль о том, что Влад может сделать, что угодно с ней, когда выйдет из больницы, убивала его. — Да плевать я на них хотел! — чуть ли не задыхаясь от переизбытка чувств. Ложь. — Ты же сейчас врешь! И мне, и самому себе, — усмехнулся Саня, хмуря брови. — Ты просто бесишься, потому что Аида ушла, — тыча пальцем другу в грудь и сверля его злым взглядом. — А ты спросил её, почему? Не пожалеешь потом, что из-за какой-то глупой гордости и обиды ты потеряешь любимую женщину? — он на секунду замолчал, переводя дыхание и продолжая уже спокойнее. — Так просто отдашь её в руки этого больного ублюдка? — приподымая бровь и искренне веря в то, что даже упрямого Диму можно убедить, если подобрать правильные слова. — Подумай только, что он может с ней сделать, когда выйдет из больницы! Думаешь, они заживут мирно и счастливо? — выпалил, прикрывая глаза. — Сомневаюсь. Дмитрий думал об этом. Он не бессердечная тварь, он тоже умеет сожалеть. Дмитрий закрыл глаза, делая глубокий вдох и проталкивая дальше стоящий в горле ком. Он и сам знал, что может произойти, и уж точно ему было не плевать. Просто он привык прятать свои чувства под маской безразличия. Просто он и правда был ослеплён злостью и обидой. Просто было так невыносимо больно от того, что она ушла после всего того, что между ними было. А ведь всё было так прекрасно. Неужели это ничего не значило для неё? Воспоминания кислотой разливались по венам, оставляя глубокие ожоги, которые затянутся ещё не скоро. Тогда слова уступили место поцелуям, а страх сменился доверием. Тогда Дима утратил контроль от безобидных прикосновений тоненьких пальчиков на своей шее, поддаваясь своим желаниям. Кажется, впервые он был не готов ждать. Кажется, впервые мозг нерешительно отключился, оставляя всё на рассуждение чувствам. Ни одна женщина в его жизни не обладала такой властью над ним, как эта. Маленькая и хрупкая, неловко цепляющаяся за его рубашку. Она боялась, но позволяла себе довериться. Ни одна женщина не могла доставить удовольствие лишь одним своим присутствием рядом, лишь одним своим поцелуем. А Аида смогла. Заставила его стонать от наслаждения, потому что её поцелуй был особенным. Не таким, как с другими. Да Дима и не сравнивал. Все мысли вылетали из головы под живительный аккомпанемент сбившегося дыхания и слишком частого сердцебиения. Его или её, какая разница? Они оба тонули в сладком шепоте из прошлого, в неловком касании рук. Когда его язык медленно проскользнул в её приоткрытый ротик, он почувствовал, как напряглось её тело и… задрожало. Он остановился, немного отстраняясь и ласково проводя по её щеке ладонью. Аида отвела взгляд в сторону, пряча его где-то в ткани неплотно задёрнутых штор. Ей нравится или страшно? Сердце сжималось от одной только мысли, что она приготовилась к боли. Это убивало, скользя обоюдоострым ножом осознания по сердцу. Аида столько лет терпела такое зверское отношение к себе, что Диме захотелось показать, как это, когда бывает по-другому. Когда любят нежно, вовсе не напирая и не принуждая ни к чему. И он показал. Лелеял её душу и тело, одаривая поцелуями и прижимая к себе, как самое дорогое, что у него было. Дима молча спрашивал её разрешения, медленно опускаясь губами на тонкую шею, обжигая своим дыханием и протягивая руки к маленьким пуговицам на её рубашке, не торопясь, расстёгивал одну за другой. Аида всё ещё дрожала в его руках, но позволила стянуть с плеч тонкую ткань и отбросить её в сторону. Она позволила ему увидеть свою обнажённую душу, истерзанную и растоптанную кем-то другим, сильным и чужим. Дима не хотел думать об этом, зацеловывая красноватое ожерелье отметин на шее и ключицах. Он медленно спускался к груди, согревая своим дыханием озябшее сердце и вынуждая поддаваться навстречу. Дима не мог не почувствовать то, что Аида льнёт к нему, как к чему-то насущному и необходимому сейчас больше, чем когда-либо. Её тело начало отвечать на ласки, робко прижимая его к себе, чтобы заполнить невероятную пустоту в душе. Аида верила, что он — её спасение, что он поможет ей забыться и забыть. Она поднялась на носочки, чтобы крепче прижаться к его разгорячённому телу, жар которого опалял даже сквозь рубашку, с которой он всё никак не мог справиться, всё время отвлекаясь на осторожные прикосновения. Дима несильно сжал её бедра, не позволяя отстраниться и жадно впился в соблазнительный рот, только через секунду осознавая, что основательно теряет контроль. Тихий стон проникал в сознание сквозь шум в ушах, и Дима почувствовал, как Аида крепко обняла его за шею, от чего тот окончательно потерял голову и резко приподнял её за ягодицы, чтобы спустя мгновение она обвила его талию ногами, прижимаясь ещё крепче. Ей хотелось доверить ему себя. Если не ему, то кому тогда вообще стоит доверять? Когда Дима уложил Аиду на мягкий диван и избавил их от неприятно холодящей кожу одежды, она опомнилась, старательно отводя в сторону налитые болью глаза. Почему так больно? Ему, наверное, неприятно. Аида стыдливо пыталась прикрыться руками. Слишком много следов другого мужчины. Аида будто бы чувствовала, как все эти синяки начинают жечь, и отчаянно всхлипнула на грани слышимости. Ей было стыдно перед Димой. Стыдно так, как никогда до этого. — Все закончилось, милая, — прошептал он, дыша в шею и проводя невесомую дорожку из поцелуев до самого подбородка, чтобы, остановившись, взглянуть в любимые глаза и попытаться утешить. — Теперь все будет хорошо, — нежно касаясь носом её щёчки и прикрывая глаза. — Я с тобой… Он казался таким искренним. Таким настоящим. Аида лежала на постели и вспоминала сладкие моменты их близости, которой она так боялась и так хотела. Его хриплый голос действовал на неё как наркотик, заполоняя организм целиком и полностью, без права на победу. Тёплые руки вызывали приятную дрожь, миллионами маленьких импульсов отдающуюся во всём теле. А поцелуи были самыми желанными и нежными в её жизни. Как же она об этом мечтала! Аида доверила ему своё тело с опаской, но без раздумий. Потому что любила. Но как же было стыдно демонстрировать ему свои синяки, оставленные другим мужчиной. Она чувствовала себя такой грязной. Испорченной. Была уверена, что ему будет противно касаться её. Но Дима успокаивал, крепко прижимая к своему телу и отдавая долгожданное тепло в заледеневшие уголки души. Заставил поверить в лучшее. Заставил довериться ему. И она доверилась. Поддалась. Сдалась. Дима одаривал её тело нежными поцелуями, медленно спускаясь всё ниже и ниже. Он аккуратно целовал шею, грудь, живот… Аида думала, что задохнётся от отчаянного желания принадлежать только ему, ведь он мучил её своими ласками, вынуждая прогибаться ему навстречу и несмело цепляться за его руки и плечи. Заставляя перестать бояться и тянуться за новыми ощущениями, которые хотелось испытать. Было в новинку не скулить и не стискивать простыни в прижатых к постели руках. Было в новинку чувствовать внутри приятное тепло, а не режущую боль. Дима медленно входил в неё, немного покачиваясь и стараясь быть предельно осторожным. Сцеловывал каждый вздох и каждый едва различимый стон. Он не хотел, чтобы ей было больно, поэтому не спешил, давая время привыкнуть. — Я люблю тебя… — шёпот у самого уха. Аида даже готова была поклясться, что ослышалась. Но его тяжёлое дыхание у самой шеи говорило об обратном. Аида была так счастлива, позволяя нескольким слезинкам скатиться по щёчке вниз и чувствуя, как он губами собирает солёную влагу, будто извиняясь за всё на свете. Она и подумать никогда не могла, что однажды будет плакать от счастья в руках любимого мужчины. Ей хотелось ответить тем же. Сказать, что тоже любит его, но слова застряли в горле, когда Дима ворвался немного глубже, заставляя её блаженно застонать и прикрыть глаза. Кто знает, что было бы, если бы она смогла произнести заветные три слова? Изменилось бы хоть что-нибудь? Дима набирал темп, заставляя тело Аиды извиваться под собой и беспомощно цепляться за плечи, впиваясь в кожу короткими ноготками, но останавливаться не собирался. Он чувствовал, что близился тот самый момент, когда каждый из них станет беззащитным перед другим, но ждал этого. Он ждал этого более десяти лет. С того самого момента, как с удивлением обнаружил, что Аида уже давно перестала быть его маленькой подружкой, а превратилась в красивую девушку, которую хотелось любить. Да, именно любить… А сейчас Дима и Аида объединяло сладкое воспоминание того дня, принося лишь боль и разочарование, но предательски заставляя тело заныть и почувствовать внизу живота желание. Хотелось снова окунуться в нежные объятия и услышать хриплый шёпот, вязким бредом проникающий в сознание, чтобы остаться там навсегда. — Неужели для неё это ничего не значило? — думал Дима, направляясь в свою комнату, чтобы скрыть от друга свою слабость. Его слабость — Аида. «Я люблю тебя» — Неужели он просто использовал меня? — рыдала Аида, сворачиваясь клубочком и обнимая пропитанную слезами подушку. Это так больно. Доверять. Любить. Сдаваться. Терпеть поражение… А вдруг… Нет, вот просто вдруг Дима просто всё неправильно понял? Лёжа в своей комнате, он уже который раз прокручивал в голове их последний разговор и понимал, что она не сказала ему, что любит Влада. Вот не сказала: «Я люблю Влада, а не тебя, поэтому ухожу». Вот ведь нихрена подобного не было. И это только его нежелание услышать нечто подобное могло дорисовать совсем неутешительную картину происходящего. Возможно, Саня прав? Дима перевернулся на другой бок, прикрывая на мгновение глаза. Саня ещё ни разу не ошибся. Может, он не ошибается и сейчас? Дима сел на постели, устало опуская голову и зарываясь в свои волосы ладонями. Ему очень хотелось не поверить Аиде, опровергнуть все её слова, но что-то не поддавалось на уговоры, разрывая душу изнутри. Он запрокинул голову назад, опираясь на руки. Как же он устал от этой неопределённости… Как же он хотел бы вернуть время вспять и не отпустить Аиду. Как много можно осознать, потеряв. Однажды Дима уже проходил это. Так зачем снова наступил на те же грабли? И усердно продолжает наступать на них. Упрямый осёл, думающий, что гордость сейчас самое важное! И Дима даже хочется биться об стену головой, чтобы вытряхнуть из себя эти мысли. И ему даже хочется напиться в хлам и раствориться в миллионной попытке убедить себя, что всё так, как должно быть. Но это нихрена не так. И Дима запоздало понимает это. Понимает, когда на экране ноутбука случайно открывает не то окно. Понимает, когда видит чужую гостиную и хочет закрыть всё это, потому что ему пиздец паршиво и он не хочет знать, что там происходит. Только вот он почти чувствует боль от хлёсткой пощёчины, отливающей красным на бледных щеках, и замирает от осознания собственной никчёмности. «Если бы ты знал, что всё это ради тебя». И теперь он смеётся вслух так громко, почти истерично, что перепуганные Саня с Колей прибегают на шум из соседней комнаты. Они застывают в дверях, непонимающе переглядываясь и неловко откашливаясь. А Дима становится ещё смешнее, потому что Саня был прав. Как всегда, впрочем. — А ты экстрасенс хренов! — говорит Дима ему, вылетая из комнаты и оставляя дверь нараспашку. Саня бросается следом, желая узнать, что происходит, но не успевает, когда в квартире стихают шаги. Он возвращается в комнату старшего и ловит на себе озадаченный взгляд Коли, который отрывается от экрана ноутбука, где Аида плачет в пустой гостиной. И Сане хочется материться вслух, потому что он совсем забыл о скрытой камере. — Ты? — слабо выдавливает из себя Коля, переводя взгляд с друга на экран и обратно. — Это же неправильно, — шепчет, растерянно прикусывая губу. — Я не понимаю. Он не понимает. А Саня не знает, как объяснить так, чтобы не напугать младшего. Вместо «Это не то, что ты думаешь», старший выдаёт совершенно нелепое: — Это то, о чём ты думаешь. — А о чём я думаю, Братан? — невинно интересуется Коля, захлопывая ноутбук. — Вы пришли? — приободрился Влад, заметив в дверях несмелую фигуру девушки. — Я думал, что вы бросили меня, — он смотрел так, что не жалеть его было нельзя. В его блестящих глазах было столько радости, что просто нельзя было не заметить её. — Я ведь обещала навестить вас, — улыбнулась Надя, присаживаясь на стульчик у его койки. — Как вы себя чувствуете? Если что-то нужно… Она хотела продолжить, сказать, что вполне готова помогать ему до тех пор, пока он полностью не восстановится, но он перебил её, не давая закончить предложение: — Просто приходите ко мне почаще, — попросил он, убирая с глаз мешающую чёлку. — Я… — начала оправдываться Надя, ведь она на самом деле не была уверена, что у неё получится приходить к нему чаще, потому что её единственный перерыв был с одиннадцати до двенадцати дня. И то, она могла выделить ему только полчаса, потому что на подработку нужно вернуться вовремя. — Вы не хотите? — обречённо выдохнул Влад, чувствуя, как что-то резко обрывается внутри и ухает вниз с характерными для этого давящими ощущениями. — Я не заставляю вас, не делайте этого через силу. — Дело не в этом, — она нервно закусывает нижнюю губу, блуждая взглядом в районе пола. — А в чём же тогда? — Просто у меня нет на это времени, — бессильно выдыхает, закрывая лицо ладонями, когда слышит его «На меня?». И Надя почему-то хочется оправдаться. Наверное, поэтому она шумно вздыхает и отвечает ему вполне серьёзно. — У меня ни на что нет времени… Аида до боли закусила губу, сворачиваясь калачиком на диване. Отец ударил её. Это было больно. Больше морально, чем физически. Он будто признал в ней… кого? Он будто перед всем миром опозорил её, когда его ладонь коснулась щеки. Аида неосознанно потянулась к пострадавшему месту, прикрывая глаза. Он ударил её снова. И снова из-за Димы. Тогда, десять лет назад было так же. Только тогда не было настолько паршиво отчего-то. Отчего же? Потому что тогда Дима для неё был запретным плодом, чьей сладостью она не смогла бы насладиться никогда. Поэтому сейчас, испробовав самый сладкий яд в мире, Аида готова была плакать от того, что медленно умирает изнутри. Это яд действует так. Медленно. Очень медленно. И Аида боится, что не сможет жить с этой болью. Почему никто не сказал ей, что любовь… это так больно? Почему никто не предупредил, что это болезнь? Но от неё не умирают. С ней живут. Долго. Очень долго. И это не лечится.

***

— Вы придёте завтра? — с надеждой в голосе тянет Влад, приподнимаясь на локтях, чтобы лучше видеть девушку. — Я постараюсь, — та несмело закусила нижнюю губу, видя лучезарную улыбку парня. Она уже было хотела открыть дверь, когда услышала его голос и замерла на месте, боясь даже обернуться. — Надя! — словно пробуя это имя на вкус, позвал. — Да? — набираясь смелости, чтобы посмотреть на него. — Спасибо вам… Диме кажется, что он безбожно опоздал со своими извинениями и пониманием, когда обгоняет очередную машину на дороге и слышит, как водители недовольно сигналят ему. Да, знает, что так нельзя. Да, совсем не по правилам. Да, хрен знает, что у него в голове! Кажется, он не хочет ничего замечать, кроме ужасающей картины перед глазами. Он снова ошибся. В который раз оказался слеп настолько, что даже не пытался открыть глаза. Это он заставил Аида снова вернуться в тот Ад. Своим непониманием. Своей вспыльчивостью. Своим грёбаным эгоизмом… Когда Дима паркуется возле её дома, он ещё не до конца осознаёт, что врываться в чужую жизнь вот так, без спросу, нельзя. И некрасиво. И неправильно. И он снова совершает ошибку. Когда дверь ему открывает господин, он снова думает каким-то не тем местом, выпаливая сгоряча: — Какое вы имели право бить её?! — кричит он, ударяя рукой о дверной косяк. — Да вы знаете, что ей приходилось терпеть из-за вас?! Да вы же нихрена не знаете, чтобы в чём-то её обвинять! — Дима? — немного запоздало шипит господин Ли. — Как ты только посмел прийти сюда? — Посмел! Ещё как посмел, — делая выразительную паузу, продолжает тот. — Это ведь не я продал дочь богатому ублюдку! Это ведь не я заставил её терпеть насилие и побои. Вовсе не я… — почти смеясь, потому что грустно так, что почти смешно, ведь что-то подсказывает, что он тоже виноват. — Что ты несёшь? — выплёвывает господин Ли, хватаясь за сердце. — Пошёл вон, пока я полицию не вызвал. — А вы вызовите! Пусть этот ублюдок сядет за все те издевательства, которые он заставил терпеть Аиду! — Дима словно трезвеет, хотя и пьян вовсе не был, когда господин практически сползает по стенке, тяжело дыша и жадно хватая ртом воздух. Он снова ошибся. И на этот раз, ошибка могла стать фатальной. Дима смотрит на мужчину огромными глазами и матерится про себя. Он не знает, что делать, но не делать ничего просто не может. Поэтому подхватывает мужчину так, чтобы тот опирался на него, и доводит до гостиной, усаживая на неприятно скрипящий под давлением чужого тела диван. Аида выбегает из кухни, роняя чашку с чаем на пол и вовсе не замечая, как та разбивается. Она подходит к отцу на негнущихся от шока ногах и падает на колени возле дивана. — Папа? — шепчет как в бреду, трогая раскрытыми ладонями бледные щёки. — Папочка, что с тобой? Дима, сделай что-нибудь, пожалуйста, — плачет она, поворачиваясь к нему и зажимая в руках край его рубашки. — Дима, пожалуйста… Он же умрёт. «Ну что, доволен сейчас?» В голове Димы эта фраза звучала ещё долго. Мучительно долго. И голос Аиды искажался до болезненной неузнаваемости. По прошествии недели пустота внутри не заполнилась ни на грамм. И ему даже казалось, что пора бы уже смириться, как он привык это делать. Но почему-то ничего не выходило. «И вы даже не поговорили?» Саня смотрел будто в душу. Каждый день напоминал о том, как же Дима облажался. Снова. В который раз? В миллионный, наверное. «Идиот!» Он снова берётся за телефон и неуверенно проводит по экрану. «А вдруг сегодня она ответит?» — проносится в голове больной, почти забитой до смерти надеждой. И каждая секунда тянется бесконечно. Словно издевательство. Изощрённое до невозможности. Абонент находится вне зоны действия… И дальше Дима даже не слушал, стремительно сбрасывая вызов. Сегодня она тоже не ответила. Обиделась. Он знал это, поэтому не приходил в больницу, где по его милости оказался её отец. Разве мимолётный всплеск гнева должен был иметь такие последствия? Это стоило слишком дорого. Его жене. Аиде. Олегу. И самому Диме. Это того не стоило. Понял слишком поздно, когда в растерянности звонил Олегу, умоляя помочь с организацией операции, которую, как оказалось, должен был оплатить Влад. Друг сделал всё возможное. Договорился с врачами и сделал даже больше, чем стоило. Потому что уже через несколько часов операция была успешно проведена, о чём Дима, собственно, узнал от Олега. В тот день он не стал беспокоить Аиду, давая возможность выдохнуть и отдохнуть. На следующий день тоже ничего не вышло. И через день. И даже через два. Аида игнорировала его звонки и сообщения. А вскоре — вовсе отключила телефон. Аида сутки напролёт проводила в больнице. Наверное, не ела толком и не спала. Полчаса на стуле в коридоре не считается. И когда Дима решился прийти в больницу, потому что неизвестность убивала его, он увидел перед собой не сильную женщину, а беззащитную девочку из своего детства. Того самого, которое мимо воли всплывало перед глазами. «Не бойся!» Но она боялась. А после этих слов — ещё больше. Дима не знал, что это: ментальная связь или начальная стадия шизофрении, когда в его голове её голос звучал слишком отчётливо… Но она молчала. Её губы не шевелились, он хорошо это видел. Зато в глазах были слёзы. А голос в голове срывался на тихий всхлип. — Мне жаль, — кажется, она произнесла это на самом деле, хотя были все шансы ослышаться. Потому что фраза удивляла своей неправильностью. — Мне тоже, — сказал он еле слышно, но в её измученном мозгу всё прозвучало совсем уж, к слову, оглушающе. А дальше тишина. Они молчали, потому что очень многое хотели сказать. Но не решались. Неудивительно, что через время такого стояния друг напротив друга Аида тихо заплакала, пряча покрасневшие глаза в ладонях. Дима отвёл взгляд в сторону, сканируя стену и сжимая руки в кулаки, но не двигался. Между ними оставалось ещё шагов десять. Как на дуэли, когда один не собирается стрелять, а другой — знает это. — Я не хотел, — выдавливает из себя Дима, тяжело вздыхая. — Я знаю, — тихий шёпот в ответ. И снова им нечего сказать. Потому что слишком долго не могли объясниться. Дима делает несколько несмелых шагов навстречу девушке и думает, что он конченный идиот. Он неловко обнимает её за плечи и позволяет спрятать лицо на своей груди. Её рыдания становятся громче, и она в отчаянии сжимает ткань его свитера в своих ладонях. Она не замечает, как из палаты выходит её мать и застывает в двери на мгновение. Потом выражение лица женщины немного смягчается, и она неуверенно протягивает: «Ей очень тебя не хватало». И у Димы сердце останавливается на мгновение, и он даже боится, как бы не получить сердечный приступ раньше времени. Он не слишком обращает внимание на то, как тихо женщина уходит. Он только крепче прижимает к себе Аиду, своё сокровище, которое он просто не готов снова потерять. — Я, наверное, люблю тебя, — слишком тихо произносит Аида, не поднимая на него своих глаз, и улыбается уголками губ. — Наверное? — словно пробует это слово на вкус Дима. — А я, наверное, буду гнусным лжецом, если скажу, что я тебя — нет. Стоило ли говорить эти слова, они узнают позже, хотя искренне верят, что стоило. Потому что они так устали жить с недосказанностью, с болезненным недоверием и почти убийственным страхом. Возможно, они смогут начать всё сначала…

***

Влада мало волновало то, что Аида перестала к нему приходить. Нет, волновало, конечно, но он вполне понимал, почему всё так. И даже был уверен в том, что она будет ждать его дома вместе с родителями. Его удивляло только то, что и её родители постепенно перестали навещать его, хотя до этого приходили довольно часто. «Возможно, господину нездоровится», — убеждал себя по истечению недели. И вот сейчас он почему-то думал вовсе не о своей невесте, не о её родителях… Влад недоумевал, почему Надя, приходившая к нему каждый день ровно в одиннадцать, уже несколько дней не навещает его. Сначала он был расстроен, потом начал злиться и только сегодня, в день своей выписки, когда она снова не пришла, понял, что привязался к ней. Что-то такое настоящее исходило от неё, что он не мог сопротивляться. Её смех звучал в голове ещё долго, когда он садился в такси и неуверенно выстукивал неизвестную мелодию пальцами по стеклу. Она смеялась с его дурацких попыток пошутить — в этом он никогда не был силён. Но ей, похоже, нравилось, потому что слишком уж искренне она смотрела в его глаза. Владу казалось, что всё в его жизни до этого момента — просто фальшь. Это так и было, он просто боялся признаться себе в этом. И вот сейчас признался. Небо не упало на землю и его даже молния не сразила. Стоило сделать это раньше. Влад прокручивал их последнюю встречу в голове снова и снова, но ничего не предвещало беды. Или предвещало? — Что-то случилось? — Нет, ничего… И он поверил. Несмотря на то, что её голос дрожал и она нервно заламывала свои пальцы. Надя была открытым человеком и, казалось, не умела играть. Именно то, что предпочитал обычно делать Влад. Она научила его показывать настоящие чувства — те, которые где-то в сердце, если не глубже. И ему показалось даже на мгновение, что он вовсе не любит Аиду… Показалось. И уже не следующий день Надя не пришла. Влад ждал. Не признавал этого, но ждал. Прислушивался к шагам за дверью. Не она. Её тихие шажки он уже запомнил, зазубрил, полюбил… Странно, но он всматривался в окно с десяти тридцати и до глубокой ночи, когда едва ли различал кусты в темноте. Он делал перерывы только для того, чтобы ему поставили капельницу, и снова возвращался к этому занятию. «Это просто скука». Неубедительно звучало в голове, когда он в который раз за день выглядывал из окна и не видел её хрупкой фигуры. Она не пришла в тот день снова. Влад злился, украдкой всё же вслушиваясь в шум за дверью палаты. Он злился скорее на себя, потому что ждёт не пойми что. Она не пришла в день его выписки, и это стало последней каплей. В регистратуре он узнал номер её телефона и даже домашний адрес. Ему не хотели сообщать эту информацию, но он умел быть убедительным. Когда телефон девушки оказался «вне зоны действия сети», Влад разозлился ещё больше. Он чувствовал себя… Брошенным? Преданным? Он не был уверен, что это, поскольку никогда не чувствовал ничего подобного. Но, кажется, это было больно. Он даже от отчаяния продиктовал таксисту не свой адрес и осознал это, только когда машина остановилась возле многоквартирного жилого дома в не самом лучшем районе. Влад смотрел на здание искоса, выбираясь из автомобиля и хлопая дверцей немного громче, чем было положено. Казалось, злость ушла немного. Не совсем, конечно, но её поубавилось. Надя живёт где-то здесь. Влад сжал в руках листочек с адресом и глубоко вдохнул, отчего рёбра напомнили о себе резкой болью, которую он предпочёл проигнорировать, слегка поморщившись. Будет очень смешно, если её не окажется дома… Влад думал именно так, поднимаясь по бетонной лестнице вверх и внимательно разглядывая номера квартир в поиске нужной. Он медленно шёл, еле передвигая ногами, потому что чувствовал некое беспокойство. Он никогда не думал об этом, но вот так вламываться в чужую жизнь совсем нехорошо. Кажется, это первый раз, когда он думает о последствиях прежде, чем сделать что-то. Влад даже остановился на мгновение, зарываясь в свои светлые волосы обеими ладонями и усмехаясь. Да, он здорово изменился за две недели пребывания в больнице. Или это Надя на него так влияла? Он не знал. Если честно, и не хотел знать. Когда дверь под нужным номером была успешно обнаружена, Влад не решился позвонить. Он просто замер на месте, тяжело дыша. Почему ему так хочется, чтобы она оказалась дома? Что он скажет ей? «Почему ты оставила меня одного?» Но она ведь и не обязана была вообще приходить к нему. Он снова взъерошил волосы руками и закусил нижнюю губу. Всё же это была плохая идея… Влад даже развернулся, чтобы уйти, когда дверь скрипнула, выпуская наружу хрупкую фигуру девушки. Её волосы в беспорядке разметались, будто она только что проснулась, а одежда была немного измята и висела на ней, казалось, ещё больше прежнего. — Влад? — в её глазах промелькнул испуг. Влад молчал, разглядывая её и радуясь одному факту того, что с ней всё в порядке. — Как вы себя чувствуете? — спрашивала она, несмело прикрывая за собой дверь в квартиру и пытаясь пригладить свои короткие волосы. Влад только сейчас заметил, что её губы были искусаны почти до крови, а руки — спрятаны в широких рукавах серой толстовки. Она дрожала. Наверное, здесь холодно… Надя смотрела на Влада прямо перед собой и не могла поверить глазам. Она ведь совсем забыла о том, что день его выписки из больницы был сегодня, от чего чувствовала себя немного неловко и стыдливо прятала взгляд где-то внизу. Щель в полу под ногами сейчас занимала всё её внимание, хотя раньше даже не была замечена ею. — Надя, вы не приходили в больницу несколько дней, — послышался голос Влада, который заставил девушку вздрогнуть и резко поднять голову. В её взгляде пряталось что-то, похожее на раскаяние. — Что-то случилось? — поинтересовался он, обращая внимание на ее уставший вид. На проступившие синяки под глазами. На неестественно бледную, почти прозрачную кожу. Влад заметил всё, что ему не хотелось бы замечать. — Все в порядке, — тихо начала она, обнимая себя за плечи в попытке унять внезапную дрожь в теле. — Мне так жаль, что я не смогла навещать вас в последние дни, — лепетала, закусывая нижнюю губу. — И сегодня… — помолчала прежде, чем снова продолжить говорить. — Я сожалею. Надя рассыпалась в извинениях и кланялась, чувствуя, как слабость прошлась по телу, заставляя немного пошатнуться в сторону и опереться о стену рукой. Она стояла неподвижно, стараясь восстановить силы, но глаза сами собой закрывались, вынуждая колени предательски подогнуться. Влад резко схватил девушку за плечи и заглянул в её глаза, которые, кажется, уже ничего не видели перед собой. Почему-то его охватила паника. — Надя! — обеспокоенно трепал её за плечи Влад. — Вам плохо? — его голос дрожал. — Надя! — он заметно повысил голос от страха за непонятное ему состояние девушки. Влад старался привести её в чувства, но она медленно выскальзывала из его рук, запрокидывая голову назад и окончательно погружаясь в густую темноту. Он успел подхватить её в последний момент, падая рядом с ней на колени и бережно прижимая к себе. Влад легко похлопал её по бледной щеке и на секунду замер, кладя руку ей на лоб, чтобы проверить температуру. Она горела. Он достал из кармана телефон и судорожно набрал номер «скорой». Он думал даже, что сойдёт с ума, пока в трубке раздавались оглушающе раздражающие гудки. Слегка заикаясь от нарастающего волнения, продиктовав адрес и сообщив о предположительном состоянии девушки, он поднял её на руки и понес обратно в дом. Он толкнул дверь ногой, но та не поддалась, поэтому ему пришлось опустить Надю на пол, придерживая за талию одной рукой, а другой — нажимая на ручку двери и чувствуя, как та открывается. Когда Влад аккуратно положил девушку на диван, придерживая за голову, она болезненно простонала и попыталась открыть глаза. Он сел рядом с ней, прислушиваясь к прерывистому дыханию и всматриваясь в бледное личико. — Со мной все в порядке… — прохрипела Надя совсем неубедительно и жалобно посмотрела на него. — Я не могу ехать в больницу, — еле выговаривая слова, отчего Владу приходилось прислушиваться, настолько тихим был её голос сейчас. — Мне нужно на работу, — выдохнула она и снова устало прикрыла глаза, потому что сил совсем не было. От её слов Влада будто ударило током, и он даже отшатнулся немного. Ему ведь это не послышалось сейчас? Неизвестное чувство заскребло где-то глубоко внутри, от чего на мгновение он затаил дыхание, сам того не понимая. Сердце начало бешено стучать. Что это было? Испуг? Волнение? Паника? Но в том, что это была злость, он был уверен на все сто процентов. Но вот только не такая, как раньше. Совсем не такая. Он злился, потому что волновался за Надю. Кажется, это имело смысл. Злился, потому что она совсем не беспокоилась за своё здоровье, и он не мог понять, почему. Это просто выводило из себя — то, что она была готова идти работать даже в таком тяжелом состоянии. В том, что это серьёзно, Влад не сомневался. Неужели она так отчаянно нуждается в деньгах? Его буквально оглушал этот вопрос, словно на повторе звучавший в его сознании. А он ведь так и не вернул ей долг… Влад старался оттянуть этот момент. Возможно, он просто боялся, что она больше не придёт к нему, если он отдаст ей деньги? Он считал… Нет, он был более, чем уверен в том, что Надя исчезнет из его жизни, как только он сделает это. Идиот! Он чувствовал себя последним подонком сейчас, глядя на её измученное личико. Было противно от своего эгоизма настолько, что он буквально чувствовал привкус желчи во рту и на кончике языка. Его тошнило от самого себя. Кажется, теперь не только Аида могла заставить его испытать чувство вины. Настолько сильное, что хотелось сдохнуть. Вот прям здесь, на этом самом месте.

***

Дима стоял, облокотившись спиной о стену, а Аида крепко обнимала его за талию уткнувшись носом в мягкую ткань его свитера. Он пах так по-особенному, так умиротворяюще. Это был запах Димы, несравнимый ни с чем. Так пах только он — уютом и семьёй. Легкий и элегантный аромат его парфюма вперемешку с запахом свежевыстиранной одежды, который уже успел перебить запах никотина, манил. Аида легко улыбнулась своим мыслям, ведь она ещё успеет его отчитать за эту вредную привычку, а может, однажды — даже убедить бросить курить. Она думала о будущем, от чего казалось, что раны на сердце затягиваются, а душа наполняется приятными эмоциями. Дима обнимал её за плечи, нежно перебирая пальцами густые пряди волос, которые волнами спадали по изящной спине. Так хотелось сжать её крепче в своих объятиях, но она казалась такой хрупкой и маленькой, что он боялся сломать. Она совсем исхудала за последнее время и от этого сердце невольно замедляло свой темп. Они не знали, сколько времени так простояли. Просто молча. Просто рядом. Им так не хотелось отпускать друг друга, потому что тогда всё разрушится. Хотелось наслаждаться каждой секундой этого момента, чтобы можно было с уверенностью сказать, что это вовсе не сон, а реальность. В его объятьях было так неожиданно тепло и уютно. Аида чувствовала его поддержку и была благодарна за это. Благодарна за все. А Дима был счастлив слышать её размеренное дыхание и видеть, что ей стало хоть немного, но легче. Так не хотелось снова оставлять её одну, но у него не было выбора. Он нехотя оторвался от такого мягкого и податливого тела, заглядывая в глаза. — Аида, — как-то виновато начал Дима, гладя её по волосам. — Мне нужно отлучиться в агентство ненадолго. Постараюсь вернуться как можно скорее, — он видел её расстроенный взгляд из-под опущенных ресниц и натянутую улыбку, когда она заговорила. — Конечно, — слегка отстраняясь и поднимая на него свой уставший взгляд, произнесла Аида. — Я все понимаю, — на её лице снова появилась легкая улыбка, отчего сердце сжималось в груди. — Дим, я так и не сказала тебе, — приподнимаясь на носочки и заключая его шею в крепкие объятия, она уткнулась в его плечо лицом, словно в бреду выдыхая: — Спасибо большое. Её шёпот обжигал кожу, вызывая целую бурю эмоций, от чего он прикрыл на мгновение глаза и плотнее прижался к ней щекой. Так хорошо, как никогда прежде. — Аида, я больше не оставлю тебя, — прошептал он, нежно целуя её в висок и прижимая к себе ещё крепче. — Обещаю, я скоро вернусь. И Дима ушёл. Аида вернулась в палату, где у койки спящего отца сидела обеспокоенная мать. Госпожа Ли встала, подошла к дочери и взяла её за руки, увлекая сесть рядом. Им предстоял серьёзный разговор. — Милая, ты ничего не хочешь мне рассказать? — осторожно спросила женщина, не выпуская ее рук. Она всматривалась в напряжённое лицо дочери в надежде узнать хоть что-то, чего не замечала. Или не хотела замечать. — Мама, прошу тебя, — устало выдохнула Аида, борясь с желанием рассказать правду. Всю, до мелочей. — Это все так сложно… — Я постараюсь понять, если ты расскажешь, — подбадривающе поглаживая её по плечу, успокаивала мать. — Узнать, что ты врала все эти годы, было большим потрясением для нас с отцом. В этой жизни для нас не было ничего, важнее твоего счастья, — она тяжело вздохнула. — Никогда, — замолчала, утихомиривая сбившееся дыхание. — Ты наша единственная дочь. Слезы сами собой катились из глаз Аида. Неужели пришёл тот день, когда она наконец расскажет о своих истинных чувствах, о своих переживаниях, о своих болях? Как же она ждала этого момента. Когда не нужно притворяться, что всё хорошо и даже лучше. Когда не нужно сдерживать себя, чтобы не разреветься, потому что счастлива же. — Мне так жаль, — прошептала она сквозь ком в горле от вновь подступающих слез. — Моя красивая любовь с Владом, — она подняла глаза вверх и грустно улыбнулась своим же словам. — Была ложью, — продолжила охрипшим от волнения голосом. — Я никогда не любила его, — выдохнула вместе с остатками воздуха. — Я старалась… — она шмыгнула носом. — Я… — набираясь сил, чтобы договорить. — Я, правда, старалась… Госпожа прижала дочь к своей груди, заглушая тихие всхлипы, и принялась нежно гладить по волосам. Ей было больно слышать такое. Понимать, что она сама толкала дочь в Ад, думая, что это Рай. Так было стыдно перед своим ребёнком за то, что долгое время была слепа и не видела этих страданий. Или не хотела видеть. Она на самом деле считала, что у них всё хорошо с Владом. Считала, что это одна из тех сказочных историй, которые всегда заканчиваются хорошо. Путь в Ад выстлан добрыми намерениями. — Почему же ты молчала? — расстроенно спрашивала мать, с трудом сдерживая слёзы. — Зачем терпела? — Я думала, что так будет лучше, — отчаянно вырвалось из груди Аиды вместе со всхлипом. — Я хотела, чтобы с отцом всё было хорошо. Сердце матери разрывалось от боли. Только их вина в том, что Аида так страдала все эти годы. Годы, чёрт возьми! Не неделю. И не две. Десять лет боли. Как же теперь с этим жить? Как теперь им всем жить с осознанием этого факта? — Глупышка, — выдохнула госпожа, целуя её в макушку и стараясь улыбнуться как можно бодрее. — Все из-за денег? Неужели ты думаешь, что твой отец настолько беспомощный? — Но компании отца нужна поддержка семьи Влада, — поднимая на неё заплаканные глаза и думая над своими же словами. — Не нужна… — выдохнула мать, слабо улыбаясь. — Их партнёрские отношения уже давно не самые дружеские. Семья поддерживала нашу компанию на плаву только из-за Влада, а твой отец не разрывал с ними контракт из-за тебя, — она шумно вдохнула, чтобы хватило воздуха договорить. — Мы не хотели портить отношения между семьями ради наших детей, — протянула госпожа Ли и потрепала дочь по щеке, чувствуя, как одинокая слезинка всё же скатилась по щеке вниз. Аида смотрела на мать с растерянными взглядом. Почему она узнает об этом только сейчас? Неужели все эти жертвы были напрасны? Неужели?.. Почему всё так неправильно? Должно быть иначе. Да, должно. — Кажется, мы все здорово облажались… — сказала Аида вслух, но поняла это, только когда мать легонько ударила её кулачком в лоб, стараясь улыбнуться как можно добрее. — Леди, вы где нахватались таких словечек? — как-то игриво возмутилась госпожа Ли, думая о том, как приободрить дочь. — Но да, ты права, мы все облажались, — сказала женщина и звонко засмеялась. — Не волнуйся, милая, сейчас у отца трудности в компании и со здоровьем, но — вот увидишь — все наладится. Дочь крепко обняла свою мать, рассыпаясь в извинениях и смахивая непрошенные слёзы. Да, они все здорово облажались. Главное — не совершить подобную ошибку снова. «Да вы же нихрена не знаете, чтобы в чём-то её обвинять!» Господин Ли приоткрыл глаза, в которых можно было заметить слёзы. Он шумно сглотнул, снова прикрывая веки. «Я никогда не любила его…» Так хотелось вернуть время вспять, чтобы всего этого никогда не случилось. Чтобы дочь никогда так не страдала по его вине. «Я хотела, чтобы с отцом всё было хорошо..» «Моя любимая доченька, — думал господин Ли, глядя на Аиду, которая прятала слёзы в маминых объятиях. — Как же я виноват перед тобой. Сможешь ли ты простить меня хоть когда-нибудь? Смею я просить тебя об этом?» «Это ведь не я продал дочь богатому ублюдку…» Да, это вовсе не Дима во всём виноват. Вовсе не он.

***

Влад смотрел на Надю, которая лежала под капельницей без сознания, и думал о том, как же глубоко в нём засел эгоизм, если он даже предположить не мог, что отнимает у девушки полчаса-час заслуженного отдыха. Почему он решил, что она должна приходить к нему? Выкраивать время? Терпеть неудобства? Насколько же он относился к ней по-свински? Впрочем, с Аида он поступал не лучше, но почему-то не думал об этом так. — Не волнуйтесь, с ней все будет в порядке, — прервал размышления Влада доктор, записывая что-то в историю болезни. — Это обычное переутомление. И к тому же она простыла, судя по всему, переносила болезнь на ногах, — мужчина развёл руками. — Вот вам и результат! Ей просто нужно несколько дней отдыха, — утешил он, похлопывая Влада по плечу. — Езжайте домой, сегодня вы уже вряд ли сможете с ней поговорить. — Спасибо, доктор, — кивнул он, потирая переносицу. — Позаботьтесь о ней… Владу почему-то больше всего не хотелось отсюда уходить. Здесь жизнь. Здесь уют и тепло. Здесь всё то, чего ему не хватало. Но также безумно хотелось взглянуть в глаза Аиде. Она не приходила к нему после того разговора, это нехило так задевало его самолюбие. Он приехал домой поздним вечером, когда город погрузился во мрак, разрываемый только неоновой подсветкой кафе и ресторанов. Да, дома Влада никто не ждал. Это он понял сразу же, как только вошёл внутрь. Вокруг было подозрительно тихо. Может, уже все спят? Он быстрым шагом поднялся на второй этаж и, как обычно, ворвался в комнату Аиды, но её не было там. Влад подумал, что она может быть в комнате для гостей. Наверняка господину нездоровится… Но даже там никого не оказалось. Он словно ненормальный искал Аиду по всему дому, разбивая коллекционные вазы, которые попадались ему под руку. Всё раздражало. Всё бесило. Всё хотелось уничтожить. Он чувствовал себя брошенным. Никто не ждал его возвращения. Никто не беспокоился о его здоровье. Даже собственные родители не дождались его выписки и улетели по делам в Китай. Дела всегда были важнее, это Влад помнил ещё с детства, когда оставался один. Или с сотней бесполезных нянь. Только не с родителями. Да, чудесные были деньки. Владу должно было стать легче после того, как он снова перевернул дом вверх дном. Он должен был почувствовать удовлетворение от битой посуды, которая распростерлась тысячами осколков на полу. Но нет. Чувство обиды и предательства было слишком большим. Слишком болезненным и давящим. Он буквально задыхался. Никто. не. ждал. его. — Соня! — позвал он горничную, срываясь на дикий вопль, потому что хотел получить объяснения немедленно. Потому что в глубине души понимал, что Аиде очень повезло сейчас быть не здесь. Спустя какое-то время, к нему выбежала напуганная девушка. Она дрожала от страха, не решаясь поднять на него свои глаза. Она боялась. — Господин, с возвращением, — заикаясь, произнесла Соня и низко поклонилась ему. Только это раздражало ещё больше. Почему-то. — Где она? — подозрительно спокойно спросил он девушку. — Отвечай! — повышая голос до крика и хватая горничную за грудки. — Госпожа в больнице, — дрожащим голосом отвечала та, заливаясь слезами, потому что прекрасно знала, на что способен Влад в таком состоянии. И боялась его гнева. — Её отцу провели срочную операцию. Влад оттолкнул от себя до смерти напуганную Соню и принялся нервно расхаживать по комнате. Его дыхание было тяжелым, а в глазах бушевала ярость. Он ничего не мог понять. Кто оплатил такую сложную операцию? Но тут его осенило. Дима. Влад громко засмеялся, от чего горничная дрогнула и хотела незаметно уйти, потому что до жути была напугана такой переменой настроения, но голос хозяина остановил её: — Принеси мне виски, — не переставая истерически посмеиваться, произнёс он. — Живее, — поторопил он её, как-то по-опасному мило. Хотя нет, совсем не мило. Потому что черти в его глазах уже играли похоронный марш… его доброте. Он рухнул на диван, который скрипнул под тяжестью его тела, и в этот момент подбежала горничная с подносом. Она оставила его на столе, учтиво поклонилась и поспешила скрыться с глаз хозяина. Сегодня лучше не высовываться. Влад налил золотую жидкость в стакан и сразу же осушил его, поморщившись и ухмыльнувшись куда-то в никуда. Он выпивал стакан за стаканом, а после — вовсе не стал заморачиваться и принялся пить из горлышка. Он хотел поскорее напиться, чтобы наконец закончить этот дерьмовый день. За сегодня он разозлился дважды. На двух совершенно разных девушек. Но злость на Надю позднее принесла ему блаженное спокойствие — он был счастлив, что с ней все в порядке. Но Аида всегда вызывала в нем только разъедающую ярость. Хотелось придушить её. Хотелось причинить боль. Хотелось отомстить, за свою боль, в которой она, по сути, была совсем не виновата. Что-то тихо шептало ему об этом каждый раз, но он упрямо затыкал это крепким алкоголем. — Сука, думаешь, заживёшь счастливо теперь? — усмехнулся он в темноту, откидываясь на спинку дивана. — Если не со мной, то ни с кем…