***
Через пару дней небольшой участок Намджуна оживляется первыми гостями. Тэхен без страха выходит из машины навстречу уже выровнявшимся по стойке смирно гусям. Суровые птицы проиграли Киму в строгости или влюбились всей стаей, ни разу не раскрыв клюва в сторону его пятой точки. Мягкие места незнакомцев были особенным гусиным лакомством в деревне. Сокджин выходит из машины следом и первым забегает в открытую Юнги калитку. Гусиный иммунитет здесь распространялся не на каждое тело. Обнявшись, они подтрунивают над Юнги из-за предстоящей свадьбы, хихикают, но из багажника достают все необходимое: белые ленты, бумажные фонарики, скатерти, гирлянды и недостающие искусственные цветы для декора. Терроризировать весь папин сад подчистую у Юнги не хватило бы совести. — Сейчас быстро все подготовим и украсим, — Тэхен зевает. — Как я счастлив, что хоть твоя свадьба не будет типичным корейским похоронным унынием, — теперь уже вздыхает. В следующем году родители непременно организуют для него и Чонгука самую дорогую и скучную свадьбу. — Со своей я собираюсь сбежать. — Главное, чтобы вместе с женихом, — Сокджин злорадно хихикает. — Уедем сюда и после вашей церемонии устраивать гулянку. — У нас мальчишник! — пресекает разговоры о свадьбах Юнги. — И вы привезли самое главное? — Ты о свадебных костюмах или внезапной просьбе купить тебе рыжей краски для волос? — Все вместе, — без костюмов он все равно бы вышел замуж, а вот без рыжих волос… Юнги серьезно настроен довести все до идеала. — Я смотрел свои старые фотки и решил, что Чимин снова должен в меня влюбиться. — Сахарнее тебя в своих намерениях может быть только твой альфа. Всем новоприбывшим Намджун предлагает ягодный чай, а сразу после обещает показать и затопить свою гордость – большую деревянную баню в конце участка. Ирис не слишком по-джентльменски бросает свою Незабудку, но очень галантно сопровождает каждого из омег до туалета. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь провалился или еще чего похуже. Под «хуже» подразумевался огромный паук, сидящий на сливе, которого благополучно склевал Ирис с аккомпанементом из криков Сокджина. Тон деревенскому переполоху задался самый верный. Пока баня не успела растопиться достаточно сильно, Мин садится в плохо оборудованный мини-салон красоты. Тэхен позади него натягивает шуршащие перчатки и, размешав осветлитель, наносит его омеге на корни и длину волос. — Отвалятся за неделю до свадьбы – это была твоя идея, — предупреждает Ким. — Как думаете, Чимин бы взял меня в мужья лысым? — И с ирокезом, и зеленым, и с кактусом на голове, — довольно подливая воду на горячие камни, говорит Сокджин. — Ах, банька просто прекрасная. — Чимини подарил ее папе на день рождения, — он шикает – краска щиплется. — Давай смывать. Волосы в полном объеме остаются на голове Юнги, поэтому тот дает команду приступать уже к рыжему тонированию. Совсем не терпится натворить задуманное. Помывшись, попарившись и покрасившись, Мин довольно пропускает пальцы через новую рыжую челку. Ему не терпится скорее примерить свадебный костюм. Подготовка двора к небольшой свадьбе стартует с самого утра: вместо будильника первый крик петуха, а на завтрак мягкие домашние оладьи. Юнги все это прекрасно помнит как в детстве. Хорошей работе благоволит приятная погода и правильные помощники. Вчетвером они выносят на улицу стулья и стол, застилая белой скатертью и развешивая персиковые и белые атласные ленты с цветами. Беседка превращается в волшебную цветочную арку с золотыми гирляндами и бумажными фонариками, и белой тканью стелют даже подводящую к ней дорожку – красиво, как в сказке. Юнги с восторгом обнимает своих заканчивающих с деталями друзей и бежит к папе сказать, что все почти готово. От залетевшего вихрем на кухню сына Намджун пугается, а, присмотревшись поближе, тянет счастливую широкую улыбку. — Цыпленок, ты чего такой взбалмошный? — Почти все готово, и Чимини приедет утром, — пищит. — Я просто очень счастлив. — Иди повесь ваши костюмы на дверцу шкафа, а утром я их отпарю. В свою комнату омега несется вприпрыжку, достает вешалки с упакованными в чехлы костюмами, вешая каждый на разную дверцу шкафа. Из окна открывается вид на торжественный сад: все белое, словно в королевском замке. Не достает только самого главного – будущего мужа, обещавшегося прибыть рано утром с оставшимися гостями. Упав от усталости на кровать, Юнги смотрит на время – к обеду. Он упирается лицом в свою подушку и жадно шмыгает носом, чувствуя громкий запах Чимина с постиранного постельного белья. Откуда бы ему взяться здесь через несколько дней остается загадкой, но Мин тычется носом в подушку сильнее, снова вдыхая родной аромат альфы. Юнги сует руки под подушку, чтобы обнять, скучает по старшему даже через пару дней разлуки, а натыкается на сложенную футболку – источник приближающейся к омеге беды с запахом облепихи. Нюхать грязную забытую Чимином футболку не стыдно, но делать это в своей детской комнате, где в тумбочке до сих пор хранились трусы со средней школы, ощущалось волнительно. Омега подносит ворот футболки к носу, вдыхает феромоны альфы и чуть ли не мурлычет. Проблема быстро настигает следом: Юнги одолевает неконтролируемое желание гнездиться. Он оглядывает комнату, вспоминая, не оставлял ли здесь Чимин что-нибудь еще из своей одежды, и странно смотрит в сторону шкафа. Собирается ли Юнги гнездиться в свадебном костюме своего альфы перед свадьбой? Вместо ответа омега вытаскивает костюм из чехла, снимает с вешалки пиджак и прислоняет к носу, улавливая тонкий запах облепихи. Чимин мерил его всего раз после пошива. Выбирать омеге не приходится, желание построить хотя бы маленькое гнездышко и безопасно улечься в нем, ожидая старшего, побеждает с большим отрывом. Лишней одежды для гнезда у Юнги в дефиците, но не зря все вокруг зовут его цыпленком. Вить гнезда он может как настоящий птенец, и навыкам его строительства позавидует любая синичка. Омега комкает под собой простынь, воркует над гнездышком, чтобы в нем было удобно лечь и укрыться. Аккуратно разложив сбоку футболку и свадебный костюм альфы, Юнги раздевается до нижнего белья и ныряет под одеяло, запаковываясь до одной торчащей макушки. Когда его найдет папа, будет слегка неловко, но и у Юнги есть свои особенные предсвадебные потребности. Голая кожа приятно соприкасается с феромонами на вещах альфы, Мин сладко постанывает под одеялом и трется щекой о чужую футболку. Между бедер он зажимает пиджак и брюки свадебного костюма, а рубашкой прикрывает свои плечи – запаха на нем теперь везде и понемногу. На странные завывания из комнаты сына и саму его пропажу быстро реагирует Намджун, постучавшись, открывает комнату, и в нос сразу бьет духота. Юнги пыхтит, копает постель, как маленький грызун, и на звук щелкнувшей дверной ручки немного высовывает голову из-под одеяла. Намджун стопорится в проходе, но не удивляется. Сын все-таки, и не такое повидали. — Цыпленок, пойду тогда вызванивать твоего ястреба, чтобы прилетел сегодня, раз ты ему гнездо построил. — в ответ на папины слова омега благодарно мычит. Юнги спит до самого вечера, много ворочается и бормочет несуразицу, постоянно прислушиваясь к посторонним звукам возле двери. Щеколда замка щелкает, когда за окном уже темнеет, и запах облепихи, по которому омега скучал несколько дней, бьет точно в ноздри. Из гнезда Мин не вылезает, и когда рядом с ним под чужим весом проминается кровать, Юнги рычит из-под одеяла, прижимая одежду альфы к себе ближе – защищает свое. — Давай меняться, — Юнги дергается, реагируя на родной голос. — Ты мне свадебный костюм, а я тебе свою толстовку? — Снимай, — глухо бормочет, выставляя наружу только одну руку. Сначала товар, потом уже обмен, чтобы не обманули. Пак стягивает и штаны, и толстовку, отдавая все свое пропахнувшее добро в загребущие руки младшего и забирая обменянный на них костюм. Он откидывает одеяло и ярко улыбается, разглядывая свернувшийся клубок, наконец-то замечает рыжие волосы, улыбаясь еще сильнее. — Ты теперь снова настоящий цыпленок, — Чимин нежно проводит рукой по его волосам, наматывая на палец рыжую прядку. — Не думаешь, что стоило вить гнездо уже после свадьбы? — Не выпускай мое тепло и лезь, Чимини, — пыхтит, точно не птенчик, а еж. Чимин посмеивается и лезет к омеге в гнездо, смотрит на свою футболку, на то, как Юнги обнимает ее и жадно дышит, пряча красные щеки. Он поворачивается к альфе лицом, ластится смущенным носом между ключицей и шеей, вспоминая запах, который не слышал почти неделю. Юнги любит облепиху, которую можно съесть, но Чимина, несомненно, любит больше. — Тебе нравится мое гнездышко? — омега целует его обнаженную грудь, присосался к коже, как настоящая пиявка, и только довольно урчит, потираясь макушкой о чужой подбородок. — Оно не такое хорошее, как те, что я делал дома. — Самое уютное, не говори глупости, цыпленок, — Чимин обнимает его за плечи, гладит обнаженные лопатки, нашептывая, как сильно скучал. — Хорошо, что твой папа позвонил мне сегодня, а не утром. — Я заставил тебя тащиться прямо с работы. — Зато мне не пришлось везти Хосока с Чонгуком, они приедут утром. — Сад теперь такой красивый, — альфа внимательно слушает, сжимает его бедро за внутреннюю сторону, закидывает ногу на себя, проводя вверх-вниз подушечками пальцев вокруг маленьких родинок. — Ты должен выспаться, чтобы взять меня замуж. — Ты нам такое удобное гнездо свил, — Чимин прикрывает глаза. — Как в таком не выспаться. Юнги приподнимается на локтях, чтобы поцеловать старшего и сладко заваливается ему под бок, тычась носом в подмышку. До свадьбы остаются считанные сутки.***
Утром омега встает раньше, оставляет уставшего Чимина мариноваться в кровати, а сам выслушивает подтрунивания за завтраком. Намджун говорит, что успешно спас костюм после непредвиденного гнездящегося нападения, и Юнги остается только прятать красное лицо за ладонями. Совсем запозорили. К полудню до места проведения главной деревенской свадьбы добираются последние гости, машину которых уже караулит гусиная банда, не успевшая покусать приехавшего к ночи Чимина. Хосок слегка опускает окно, и особенно голодный гусь с шипением подпрыгивает, намереваясь укусить за нос. — Я отсюда не выйду, — Хосок блокирует дверь со своей стороны. — Они будут откусывать от меня по кусочку, а я свою смерть совсем не так представлял. Чонгук молчит, но выходить побаивается тоже. — Хватит в машине булки просиживать, у нас еще работы полно, — Тэхен выходит к воротам, а гусей не разгоняет из вредности. — Мясо нужно мариновать и жарить, или сейчас вас тут по кусочкам разделают и на стол подадут. Делать нечего, приходится идти. Хосок прикрывает пятую точку ладонями и быстро бежит к воротам, надеясь остаться нетронутым. Не тут-то было. Гусиная атака настигает исподтишка, острый клюв хватает за ляжку, и Хосок взвизгивает, убегая быстрее. Особо подготовленные гуси прыгают, как олимпийцы, щипают Чона за спину, что от быстрого бега у альфы только пятки сверкают. Чонгук получает пощипывание икр, но терпит, подходит к Тэхену, ласково чмокая в губы. Не свадьба, а прямо-таки царящая семейная атмосфера. На следующий день, в долгожданный момент «икс» женихов разлучают по разным комнатам, приводя в порядок. Юнги суетится, крутясь перед зеркалом в белом костюме, прикалывает к пиджаку бутоньерку, про себя повизгивая от предвкушения. — Мы планируем уехать вечером, чтобы не стать свидетелями вашей первой брачной ночи, — Тэхен хихикает, поправляя черную бабочку под воротом чужой рубашки. — А на месте твоего папы я бы спал в курятнике. — Я не такой уж и громкий! — Юнги закусывает нижнюю губу, чтобы не показывать своей предвкушающей улыбки. — И вообще там не до звуков и разговоров. — Надеюсь, твоему жениху напомнили побриться, чтобы чья-то пятая точка, — Сокджин дергает бровями в сторону его ягодиц. — Чтобы потом ничего не чесалось. — Я кремом потом намажусь, если что, — фыркает от смеха Мин. Ничего ему не испортит эту ночь, даже небритая щетина будущего мужа. — Я сейчас замуж выйду, представляете? — Сами отдаем, — они в унисон имитируют насморк и слезы. — Наш деревенский цыпленок так вырос. Нашел петуха и построил свое гнездо. — Вы такие гадкие друзья, — а сам разражается смехом. — А Чимини вообще-то целый ястреб! — Букет не забудь. Юнги готов выходить замуж.***
С другой супружеской стороны возникают некоторые сложности: у альфы с утра от волнения крутит живот. Чимин переодевается в свадебный костюм и то и дело бегает до туалета, скрипя на весь двор тяжелой деревянной дверью. К воротам дома уже подходит живущий неподалеку священник, которого Намджун весь месяц упрашивал обвенчать детей, и альфа решает последний раз сходить по нужде перед ответственным моментом. На пути беззаботно гуляет Ирис, с прищуром поглядывает на Пака, загребая траву под лапой, и взгляд этой птицы Чимину не кажется положительным. Его уже здесь пытались растерзать и гуси, и индюк, и утки. С туалетом теперь бы справиться. Чимин наконец-то заканчивает, застегивает ширинку и глубоко выдыхает. В самый счастливый день его жизни нельзя облажаться. Он толкает дверь, затем еще раз и еще, но та все никак не поддается. Запертый в деревенском туалете за двадцать минут до начала своей свадьбы Чимин может назвать себя самым везучим человеком на свете. Он смотрит через небольшое окошко, в чем проблема, и видит, что нижний железный крючок, одним из которых на ночь закрывали снаружи дверь, только что загнал Пака в ловушку. А еще видит Ириса, с львиным спокойствием расхаживающего под дверью. — Что мне сделать, чтобы ты поднял клювом крючок или позвал кого-нибудь? — альфа отчаянно стонет и плюхается на крышку унитаза. — Хочешь еще одну индюшку? Самое дорогое зерно? Проси, не стесняйся. Индюк щипает возле туалета траву, как ни в чем не бывало, и на чужие мольбы не реагирует. — Ты ведь любишь Юнги, правда? Он расстроится, если я не появлюсь и… — Чимин нюхает рукав своего пиджака. — И если буду вонять так же, как сейчас. Ну, давай же, просто поддень крючок клювом, и я тебе даже червяков накопаю. От последнего предложения индюк заметно воодушевляется, двигает вперед-назад шеей и топает точно к двери. — Я торжественно клянусь, что никогда не съем никого из твоих родственников, — альфа скрещивает пальцы за спиной, но Ирис, к счастью, этого не видит и поддевает клювом крючок, выпуская жениха на воздух. — Спасибо, — Чимин ловит птицу, чтобы поцеловать, но проявления ласки индюк не принимает и больно клюет альфу в бровь, лишь бы шел уже отсюда поскорее. — Я тебе даже трон сколочу, обещаю. Поправив свой пиджак и бутоньерку, Чимин наконец-то возвращается к дому. На лестнице его уже ждет Юнги, одетый во все белое со своими рыжими волосами, точно пушистый цыпленок. Он видит альфу и кривит нос, принюхиваясь. — Ты где был? — хмурится, разглядывая чужую покрасневшую бровь и принюхиваясь. — Только не говори, что хотел сбежать от меня через соседей, а попал в коровник, поэтому так воняешь. — Если скажу, что чуть не остался в туалете, ты все равно за меня выйдешь? — Выйду, — Юнги сжимает в руках небольшой букет, прижимаясь к боку старшего. — Ты должен стоять в беседке, а меня приведет к тебе папа. — Жду не дождусь, когда получу тебя в свои руки, — Чимин кладет ладонь ему на талию, мягко целуя в лоб между рыжих прядей. — Испорчу тебе прическу. — Я тебя люблю, — Мин целует его подбородок, нащупывая губами небольшую щетину и вспоминая утренние шутки друзей. Живот от волнения сводит в узел. — Я люблю тебя еще сильнее. К импровизированному алтарю Юнги ведет под руку Намджун, крепко держит свадебный букет, не сводя глаз с профиля своего альфы. Через пару минут его можно будет называть мужем. Смахнув слезы с лица, и не слушая почти ничего из того, что говорит стоящий перед ними мужчина, Юнги поворачивается к самому родному человеку в своей жизни, произнося ответное и заветное: — Я согласен. Чимин нежно обнимает его талию, пока омега обвивает руками шею и, целуя, шепчет в губы: — Дорогой муж, после поцелуя я жду нашей первой брачной ночи.***
Драгоценная свадьба в кругу семьи и друзей заканчивается, когда тарелки пустеют. Юнги чувствует себя воздушным шаром, который если и окажется в кровати, то только потому что доползет в нее переваривать лишний кусок торта. Однако, ничто сегодня не остановит его от мечты новобрачных. Шипение караулящих у калитки гусей Хосок слышит сразу. Он выставляет вперед букет жениха, удачно словленный из рук Юнги. Замуж пока не собирается, зато есть чем отбиваться. Они провожают гостей, выслушивая бесконечные подшучивания о молодоженах, а Юнги любое упоминание его замужества за счастье. Все мысли уже давно в спальне. Тело теперь тоже. — Снять с тебя этот красивый костюм? — тихо урчит на ухо Пак, и букашки-таракашки внизу живота омеги уже танцуют диско. Конечно, это могут быть и торт, и мясо, и что сегодня только Мин не съел, но предпочтет думать на бабочек. Они определенно лучше. Юнги тянется к нему первый, стягивает черный пиджак, залезая горячими пальцами под рубашку, касается пресса, ребер, спины и лопаток, учащенно дыша от желанности происходящего. Чимин подхватывает инициативу омеги, наклоняется к раскрасневшемуся лицу, там глаза уже туманные, покрытые серой дымкой, а приоткрытый рот так сильно манит ближе, что невозможно отказать в удовольствии. Альфа накрывает его губы своими, целует медленно, смакуя вкус, хватается за язык и долго лижет нижнюю, слегка покусывая до звонкого стона, пока Юнги не сжимает руками плечи. — Муж, я люблю тебя. — И я люблю тебя, муж, — Чимин проводит большим пальцем по оставленной зажившей им метке у основания шеи, любуется родинками омеги, его ровной кожей, говоря: — Мой муж пахнет парным молоком, — и добавляет в раскрытые опухшие губы: — Сладко. Юнги сталкивается с ним нос к носу, накрывает мягкие губы, пока старший вылизывает его рот, омега стонет прямо в поцелуй, онемевшими пальцами наконец-то снимая галстук и белую рубашку. Он рвано втягивает ртом воздух, буквально дрожа от касаний Чимина к его бедрам, приятно от прикосновения каждого пальца, будто только тут им и место – на молочной коже. Несмотря на забитый желудок, Юнги чувствует голод. Истосковавшийся по теплоте загорелой кожи, коротким пальцам, пухлым губам и самым подходящим плечам, для него и его острых неподстриженных ногтей. Младший по-кошачьи рвет чужие голые лопатки, оставляя за собой красные горящие борозды, языком засасывает кожу на шее, даря свои бордовые отметины. Ему нужно все: от новых меток до сцепки. Чимин слушает его размеренные вдохи, и сползает вниз, к длинным ногам, с которых Юнги уже скинул брюки. Губами альфа очерчивает стопы, так странно, до стягивающего в животе узла облизывает икры, целуя до коленной чашечки с характерным причмокиванием, словно змея языком помечает добычу. — Чимини, вернись. Старший возвращается к его губам, а Юнги меняет их местами и давит ладонью на грудь, чтобы тот уткнулся лопатками в подушки. Сегодня омеге весь вечер не терпится занять чем-нибудь рот. Юнги становится на колени и расстегивает зубами ширинку чужих брюк, ведя за собой обжигающие полосы от острых ногтей по широким бедрам. Он щекой ластится к его ладони, цепляясь за резинку белья. Со звонким шлепком измазанный предэякулятом член ударяется о торс, и альфа свистит сквозь зубы, когда покрасневшей головки касается холодный воздух. Омега усердно высовывает смоченный слюной язык, размашисто лижет по всей длине: от яиц к головке, игриво складывает губы в трубочку и дует на уретру, пока Чимин трясется от чувствительности. Полностью обхватив головку ртом, Юнги посасывает ее и насаживается так глубоко, чтобы член упирался в глотку. Стоит ему слегка коснуться задней стенки горла, и младший отстраняется, с соленой влагой в уголках глаз поднимая взгляд на Чимина. Альфа загнанно дышит, словно бежавший от волка заяц, и хрипло рычит: — Цыпленок, сделаешь так снова? Омега уверенно кивает, насаживаясь ртом полностью, быстро двигает головой, шумно втягивая щеки, Пак ощущает горячий вакуум вокруг своего члена, как младший снова втягивает щеки и движет головой вверх-вниз, ни разу не отстраняясь, чтобы отдышаться, и вскоре выпускает член с громко хлюпающим звуком, устало хватая губами воздух. Слюна по его подбородку, смешанная с предэякулятом, стекает Чимину на яйца, он стонет и зря открывает глаза, сталкиваясь с распухшими красными губами и затуманенным взглядом. Альфа сгибается и благополучно вытирает его подбородок большим пальцем, слизывая без какой-либо брезгливости. — Иди ко мне, цыпленок. Юнги туманно кивает и поворачивается спиной, двигаясь вверх, усаживаясь задницей сначала Чимину на грудь. Он смущенно ерзает, упираясь ладонями в поджарые бедра, и чувствует под собой мокрую смазку, липнущую к белью. Омега неловко поворачивается через плечо и тихо поскуливает, когда видит голодный взгляд мужа – возбуждает. Чимин смело мнет его ягодицы, оглаживает поясницу, спуская белое белье до коленей, и подтягивает его ближе к своему лицу, разводя в стороны мягкие половинки. Юнги очаровательно сжимается, с хриплым стоном нетерпеливо двигаясь навстречу его лицу. Мин всегда шутил, что ноздри Чимина раздуваются, как драконьи, когда он доволен, и прямо сейчас альфа пошло втягивает ноздри, собирая запах его смазки, а после быстро раскрывает рот, собирая ее языком. Смазка стекает до самых коленей, и старший не пропускает ни капли, все сильнее теряя контроль в теле, будто пьяный совсем не от выпитого ранее шампанского. Рот омеги непроизвольно издает протяжные стоны, он вздрагивает, выгибается в пояснице и сильно комкает простынь, поджимая пальцы на ногах, когда Чимин начинает толкаться языком в его мокрое нутро. Старший утопает лицом между поджарых ягодиц, толкается внутрь сильным языком, довольно мыча в раскрытую задницу. Он пошло хлюпает, лижет его снаружи, выводя кончиком языка по кругу, ртом засасывает мокрое от слюны и смазки отверстие, раздразнивая сжимающееся колечко. Толкаясь глубже, Чимин кашляет от затекшей в глотку смазки. На вкус омега в самом деле настоящее парное молоко. Если и умирать, то только с таким вкусом. — Чимини, — омега елозит задницей по его лицу и отстраняется, сползая к паху и стягивая до конца свои боксеры. — Хочу тебя поскорее. У младшего глаза полны безумия, он елозит задницей рядом с чужим пахом, а после и вовсе, развернувшись, вгрызается в пухлые покусанные губы, словно изголодавшийся тигр, набросившийся на умирающую добычу. Чимин в ответ кладет ладони ему на щеки, мягко поглаживая большими пальцами, и, наклонившись, аккуратно целует, захватывая верхнюю и нижнюю губы по очереди. — Все хорошо? — Муж, — Юнги целует, размазывает слюни по пухлым губам мужчины, оттягивая их и залезая языком в рот. — Скорее. Чимин меняет их местами, устраивается между разведенных бедер, пока омега выгибается в пояснице, лопатками касаясь мокрых от пота подушек. — Цыпленок, ты такой красивый. Пак разводит его ноги в стороны и гладит внутреннюю сторону бедра под чужое неразборчивое пищание. Он ложится на грудь, целуя светлую родинку на бедре, мнет мягкие ляжки, кусая и зализывая след от багряного засоса. Прижимаясь разгоряченной кожей к разведенным ногам младшего, альфа толкается пахом в его, и Юнги звонко стонет, крепко цепляется пальцами за плечи мужчины. Кончик языка щиплет от усилившегося запаха облепихи. Чимин подносит пальцы к раскрасневшейся дырочке, собирает вязкую смазку, круговыми движениями раздражая вход одним пальцем, одновременно с тем обхватывая член Юнги ртом. Мин слегка приподнимается на локтях, чтобы встретиться с хищным взглядом альфы между бедер, он жадно втягивает щеки, сосет ему так мокро, что омега обессилено падает обратно на лопатки. Дожидаясь согласного мычания, чтобы вставить второй палец, старший растягивает его, слегка царапая изнутри мягкие стенки, жмет и давит так сильно, что Юнги тянется руками к изголовью кровати. — Больше не могу! Чимин проталкивается до последней фаланги, одновременно быстро двигает пальцами, задевая стенки, как можно сильнее надавливая внутри, и создает ртом вакуум вокруг члена, надрачивая в такт своим толчкам. Когда Юнги начинает сильно сжимать его, сдавливать бедра и отчаянно хныкать, альфа вытаскивает пальцы и тянет младшего на себя, успокаивающе рыча в самое ухо: — Цыпленок, держись за меня крепче, — Чимин целует голую порозовевшую от трения коленку. Юнги закатывает глаза, чувствуя, как распирает все внутри, он держит его за плечи, царапаясь и больно впиваясь подушечками пальцев. Чимин толкается осторожно и медленно, дает привыкнуть, стимулируя головку большим пальцем. Пак целует его подбородок и крепко держит за поясницу, не давая и шанса отлипнуть. Он движется по-приятному медленно, толкается не резко, но до упора, плавно растягивая податливое нутро омеги. Чимину жарко, на лбу и висках испарина, капли пота стекают по шее, пачкая очерченный мышцами торс, старший подминает его под себя, двигая бедрами резче и быстрее, упирается руками по обе стороны от головы Юнги, кусая зубами воздух вокруг затылка. Мин притягивает его к себе пятками за поясницу, узко сжимаясь вокруг члена, жалобно хнычет ему в шею, умоляя толкаться сильнее. — Юнги, — он серьезно рычит, чтобы на него обратили внимание. — Если я сейчас не остановлюсь, мы сцепимся. — Разве это не правило первой брачной ночи? — младший сладко стонет, обвивая Пака ногами, не позволяет отстраниться, двигаясь навстречу чужим толчкам. Чимин зубами вгрызается в его предплечье, оставляя новую горящую метку, и Юнги плачет от удовольствия, сминая в руках белую простынь, измучено и уставши кончает мужчине на живот, сжимаясь вокруг его члена еще сильнее. Он чувствует, как его распирает изнутри и снова скребущихся бабочек в животе. На этот раз это точно не те самые бабочки. Желудок не слушается, Юнги экстренно прикрывает рот, испуганно сообщая: — Меня сейчас вырвет свадебным тортом, — омега свешивается с кровати, издавая не самые приятные для первой брачной ночи звуки, и, утерев рот с подбородком от рвоты, спрашивает: — Ты со мной не разведешься? Прижимая Юнги к своей груди, альфа вытирает большим пальцем уголок его губ и мягко укладывает с собой на подушки, ответственно заявляя: — Никогда, цыпленок. Навсегда я, ты и наше уютное гнездышко.