правильно

             Ориентироваться в тёмном коридоре на ощупь было непросто, но с дополнительным грузом в виде друга — уместно ли было назвать его пьяным? — и того тяжелее. Вот так задачка. Каю задачи разного рода давались без особых усилий, и тем не менее, ему сейчас тоже приходилось напрячься. Только голова работать отказывалась напрочь.       И была тому причина.       Причина эта, удивительным образом собравшая в себе и очаровательную робость от шумной компании, и непоколебимую решительность, с щепоткой милой неуклюжести вне зависимости от ситуации, а также с глубоким голосом и не менее глубоким тёмным взглядом, называлась просто: Чхве Субин.       Назвать простой ситуацию, в которой Кай оказался столь внезапно, он не мог.       «Прости, Хю, подбрось его до дома, люблю!!!» — гласило сообщение старшего брата Субина, Ёнджуна. И дело было не в том, что Ёнджун хотел остаться подольше в гостях у Бомгю и Тэхёна, ну если только чуть-чуть.       Субин пожаловался на головокружение. Хотя много он не пил ни разу, не при Кае точно. Раз. Ему стало жарко. Два. Тэхён обеспокоенно посмотрел на него, посовещался о чём-то с Ёнджуном. Каю оставалось наблюдать и время от времени останавливать чужие шаловливые ладони повисшего на нём Субина, что вот-вот грозили забраться под футболку. Ёнджун был Альфой, оба Чхве были. Тэхён был Омегой. Каю — Бете, как и Бомгю — их спонтанные обсуждения не всегда были понятны, но так или иначе Субин оказался разве что не у него на плечах, поникнув головой и чудом не запутавшись в ногах.       Пара кварталов до квартиры Субина пешком никогда не ощущались настолько долгими.       И только чудом они оказались тут.       Только чудом Кай не вскрикнул, как только зубы Субина сомкнулись на его щеке.       Чужое дыхание жарко прокатилось от ушной раковины до не прикрытой воротником футболки шеи. От Субина пахло, тем не менее, не алкоголем, терпко и душно, лишь фруктовым коктейлем. И чем-то просто… обычным. Субин всегда так пах, но Кай не мог определить в этом слабом тёплом запахе от кожи что-то конкретное. — Хю-ю-юни, — нараспев повторил Субин его имя, непривычно хрипло. Он мог стоять на двух ногах, но пошатывался, а ещё прилип к Каю, точно осьминог, нашедший себе нового друга и бережно стискивавший его теперь своими конечностями. Ладони его почти что прожигали бока под футболкой; именно в этот летний день, влажный и душный, выбор Кая пал на более лёгкую и тонкую ткань. И жар Субина просачивался сквозь неё очень, очень стремительно.       Каю пришлось опереться боком на стену: себе он не так уж и доверял. — Минутку, хён. — Кай так же на ощупь стянул с себя кроссовки и теперь раздумывал, как снять обувь с Субина и куда бросить ключи от его квартиры. — Хочу укусить тебя, — прошептали почти в его ухо. И приложились губами к горящей щеке вновь, оставляя мокрый след. Укусить означало отметить, понял Кай. Укусы несли в себе принадлежность кому-либо. Отметить. Сделать своим.       Ключи звякнули о паркет. Оглушительно. Пальцы дрожали, сам Кай дрожал, и Субин дышал ему на ухо, не сбавляя хватки — прижимал Кая к стене и почти касался его щёк или шеи влажными губами.       Субин не должен был так поступать. Сам Кай не должен был так поступать — позволять так себя трогать, прижиматься всем телом… Кай почувствовал чужое возбуждение бедром, и его дыхание сбилось. Не то чтобы он считал это неправильным, в конце концов, между Ёнджуном, Бомгю и Тэхёном что-то происходило и уже довольно давно, и то, что Бомгю присоединился — как Бета — к дуэту Альфы и Омеги, не смущало всю троицу. Но о дуэтах Альфы и Беты Кай прежде не слышал, и потому происходящее оседало внутри горьким стыдом за то, что Кай заводился от напора Субина не меньше. — Я… я Бета, — сдавленно укорил его Кай. Не то чтобы это мешало представлять его с Субином отношения, где один из них был или Бетой, или Омегой, и всё было бы славно. Как должно было быть. Правильно.       Субин завозился и ткнулся носом куда-то ему в шею, такой же невозможно горячий в преддверии гона — Кай наконец вспомнил, как называлось то самое, что заставляло милого флегматичного Субина рычать и огрызаться, или касаться Кая чаще, и отвечать отказом на встречи с Каем в пределах недели — и с чуть влажной кожей. Его смех Кай не услышал — почувствовал. И поёжился сам, заливаясь краской от непривычной до сей поры близости, практически интимной. — Мне плевать. Ты — мой, Хюнин-а, — тихо заурчал он.       Мой. Вот так просто.       Кай неровно выдохнул, и Субин, очевидно, почувствовал это и, наконец, поднял голову, расплываясь в улыбке.       Он был таким красивым.       И Кай был таким влюблённым, чтобы отойти и вовсе покинуть чужую квартиру. Он желал. Жаждал. Будучи Бетой, влюблённым в Альфу; будучи одного с ним роста и шире него в плечах и сильнее физически. Скорее всего, Субин даже говорил что-то по этому поводу, но память Кая предательски продырявилась в тот момент, и оставила среди воспоминаний только блестящий взгляд Субина, в его руках. Его высокий, но такой хрупкий хён, казалось, совсем ничего не весил.       Когда-то, ещё до презентации, Кай втайне ото всех желал стать Омегой — у него бы появился шанс. С Субином, который был старше него на два года, который был чёртовым Альфой, таким порядочным и в то же время смешным, таким домашним и уютным, и… это было так несправедливо, когда Кай догнал его в росте, когда презентовался Бетой с пониженным обонянием, а, следовательно, с природным равнодушием к феромонам других. Это было несправедливо, потому что Субин, его Субин, уже был влюблён в кого-то, кто не Бета, кто ниже ростом и меньше по комплекции, кто не Кай, и отказывался пересекаться с Каем во время гона, хоть он и был Бетой. И почему только? Одним словом: несправедливо.       У судьбы, однако, было своё мнение на этот счёт. И прямо сейчас Кай не знал, то ли сердиться, то ли благодарить её за то, что Субин не сводил с него глаз, сминал пальцами его бока и был в шаге от того, чтобы…       Не в силах продолжить эту мысль, Кай протянул дрожащую руку: погладить Субина по волосам, почесать за ухом. Как хорошего домашнего пса. Или же голодного волка: Субин тяжело дышал и крепко держал Кая близко к себе, всё так же, у стены. Возбуждённый и такой горячий. — Твой, — прошептал Кай. Этого он отрицать не мог. И просто не хотел.       Хюни. Хюнин-а. Хюка-я. Кай-я. Так Субин звал его обычно. Иногда, по настроению, шутливо окликал «жвачкой», стоило Каю обнять его от усталости или в порыве чувств, потянуть за рукав кофты или спрятать голову на субиновом плече во время еженедельных посиделок за просмотром фильмов. — Мой, — зачарованно повторил Субин и без предупреждения сжал Кая в объятиях, но не полупьяно-обессиленных, а наоборот — воодушевлённых. Крепких. Быть может, отчаянных. — Я так счастлив, — добавил он севшим голосом. — Ты мой, мой, мой.       Каждое слово Субин чередовал с поцелуями в шею, и Кай склонил голову в сторону, позволяя ему касаться ниже, до самого плеча, где кожа не была скрыта воротом. — Можно… — Да, — перебил его Кай.       Субин с удивлением вскинул брови. — Я слишком долго хотел этого, — прошептал Кай, зажмурив глаза. Он не видел Субина, но его жар до сих пор окружал Кая, и, казалось, смыкался над ним, не давая отступить. — Хотел тебя, Субини-хён. Пожалуйста, что угодно.       Субин простонал. — Ты не знаешь, о чём просишь, Хюнин-а, — процедил он хрипло; его пальцы скользнули под подол футболки и теперь задевали нежную кожу над поясом брюк. — Хочу, чтобы ты, — Кай положил ладони на не менее горячие и наверняка розовые щёки Субина, — чтобы ты укусил меня. Пожалуйста, Альфа.       Кай действительно не знал многого об Альфах. Но достаточно знал о Субине, своём ласковом хёне, который любил дразнить Кая, любил его касаться невзначай — и именно сейчас Кая прошило осознанием, почему.       Субин привёл его в свою комнату, спиной вперёд, и Кай понял это только тогда, когда земля под ногами качнулась, и он оказался спиной на мягком матрасе. На постели Субина. И Субин сверкал глазами из-под лохматой чёлки, нависнув над ним. Точно ждал. Слова, просьбы, команды. — Хюнин-а, — предупредил он, приподнимая лицо Кая за подбородок мягким, но уверенным движением. Сам Субин шумно вздохнул и качнулся — его как будто переполняла энергия, и он еле сдерживался. — Повтори то, что ты сказал в коридоре.       Внутри Кая всё затрепетало. Он повторил: — Пожалуйста, Альфа.       Субин с шумом набрал воздух в лёгкие. Сам воздух сгустился, нагрелся, и с каждым вдохом по телу Кая пробегали искорки. Субин опустился на Кая, придавил к кровати, к застеленной постели, и Кай слабо почувствовал что-то ещё, что-то особенное в запахе, свойственном Субину. Это что-то сводило его с ума.       Субин сводил его с ума и Кай был не против. Особенно теперь, когда он видел, что это взаимно.       И когда сухое прикосновение губ сменилось влажным, а затем к нему присоединились касания пальцев — под одеждой, поверх одежды, со всех сторон, Кай больше не смог удержаться от слабых стонов.       Его кожа была такой чувствительной, а, может, дело было в том, что именно Субин касался его, целовал, кусал и раздевал тоже. Слегка царапал кожу на боках, плечах и на животе короткими ногтями, и, стаскивая расстёгнутые брюки с бёдер, ещё и на ягодицах. Кай бессовестно, беззастенчиво плыл, и не отставал от Субина, едва не сдёргивая с него полурасстёгнутую рубашку раньше, чем нужно, и путался в узле на поясе его спортивных штанов. — Не торопись, — хрипло напоминал Субин. Его щёки раскраснелись, а губы блестели от слюны, большие ладони безостановочно скользили по телу Кая, и нетерпение последнего дало о себе знать. — Давай, укуси меня, — напомнил он. Это прозвучало… похабно. Субин ругнулся под нос. — Мне нужно… — Субин прокашлялся, — …нужно, чтобы появился узел. И тогда я смогу укусить тебя. Отметить.       Кай озадаченно посмотрел на него снизу вверх. По обнажённой груди Субина поползла капелька пота. Он оглядел Кая, оставшегося в одном белье, с головы до ног. — Я хочу трахнуть твои бёдра. И тогда появится узел… наверное, я так ещё не пробовал. Давай? — добавил он уже тише, а Кай так и замер от чужой грубой, но такой жаркой фразы.       Он был не против. — Хорошо, — Кай облизнулся. — Повернись, Кай-я, и сожми ноги, — добавил Субин мягче, ему на ухо и заметно ниже, дополняя просьбу лёгким хлопком по ягодице. И Кай так и сделал. Бельё стянул сам, без подсказки, и поёжился от волнения.       Оглядев Кая в очередной раз, Субин зачарованно чертыхнулся. Если на самого Кая действовало то, как пахнет чужая постель, то, что сам он был обнажён и почти раскрыт — для Субина… чего уж говорить об Альфе с повышенным обонянием? Похоже, запах Кая Субину нравился. И сам Кай — тоже.       Слушать, как Субин ругается — из-за него — было странно приятно. Смотреть на то, как он в спешке избавляется от оставшейся одежды сам, и задерживать взгляд на истекающем смазкой крупном члене… это заставило Кая охнуть, довольно громко, чтобы Субин усмехнулся и, качнувшись, навис над ним вновь. Прошептал что-то успокаивающее и сладкое ему на ухо, прежде чем толкнуться, скользко и горячо, между его бёдрами. Сначала осторожно, на пробу, потом сильнее, увереннее, и поймать губами рваный выдох Кая, задевая его мошонку и член своим. Это было — влажно, жарко, и Субин откровенно пользовался тем, как Кай изгибался от последующих прикосновений к груди и чувствительным соскам, не давая ему вслушиваться, как мокро их бёдра шлёпали друг о друга. Кай, тем не менее, слышал всё это, и распалялся сильнее, распалял Субина — тот не переставал ругаться, пусть и шёпотом, и хвалить Кая между поцелуями.       Из позы на боку Кай мог целоваться с Субином, пока тот двигался, ласкал его руками и губами, и не переставал то и дело щипать и кусать, и Кай просто позволял это, тонул в чужом внимании, запахе, бесконечных ласковых прозвищах вперемешку с грубыми, на грани пошлых, комментариями — о том, каким сладким он был, как послушно разрешал хёну использовать его, какими тесными ощущались его бёдра и каким тесным Кай, должно быть, был внутри. Точно Омега, только Бета, его Бета — а, значит, ещё более тесный; его наверняка пришлось бы дольше подготавливать и ласкать, чтобы принять узел Альфы. И Кай соглашался со всем, что говорил Субин, почти болезненно твёрдый сам. И красный-красный. Он сжимал бёдра сильнее, Субин шипел и рычал ему на ухо только громче, и с каждым движением оплетал Кая руками сильнее, и сдвигался, пока, наконец, не оказался у него за спиной целиком.       И прикусил кожу в основании шеи. Сильно. — А-ах, Суб… Субин! Хён! — Кай не ожидал, какой крепкой окажется хватка Субина на нём, и замер, смаргивая проступившие от укуса слёзы.       Субин замер, застонал, и по бёдрам Кая скользнула чужая смазка, липкая. Её было больше, чем когда Кай удовлетворял себя сам, и почему-то именно сочетание липкости — между ног, в основании шеи, вязкой слюны, что успела стечь из уголка рта на подушку — довело Кая до разрядки в пару небрежных, отчаянных движений. Он сжался.       Сжал ладонь Субина, что обхватила его поперёк живота. Субин дышал чуть более ровно, но его дыхание ещё не выровнялось до конца: по коже Кая так и стекали вязкие капли, а меж его ягодиц набух чужой узел, плотный и тёплый. Кай всхлипнул. — Хюка-я, — позвал его Субин, мягко и немного сонно. Он не спешил отстраняться, и так и оставался меж бёдер Кая ненавязчивым присутствием.       Кай повернул к нему голову, слабо замечая пульсацию на шее. Субин выглядел не таким пьяным, как по возвращении домой, но при этом вид его был жутко довольным. Сытым. Мягким. — Ты мой, — повторил Субин, щекочущим движением задевая влажную от пота и слёз щёку Кая и уголок губ. — Ты ещё сомневался?       Во взгляде Субина мелькнуло удивление, но через мгновение оно сменилось чем-то другим, открытым. Субин был растроган. — Нет, я просто очень рад. — Субин приобнял его и прижался к Каю со спины всем телом, сомкнув руки на поясе. Кай машинально обвил их своими. — Я Альфа. Ты знаешь. — Кай хмыкнул. — Это непросто, и я думал, что ты никогда не ответишь мне взаимностью.       Невысказанное «потому что ты Бета, а я — Альфа» так и повисло в воздухе. Кай понимал. Потому что и сам так думал. Именно поэтому он не предпринимал ничего, чтобы узнать, есть ли у него хотя бы крошечная возможность сблизиться с Субином. Хотя бы просто обнять его сильнее, теснее, не говоря уже о поцелуях и всём прочем, о чём он мечтал в глубине ночи. Если бы не просьба Ёнджуна — долго бы он собирался с духом. И не факт, что собрался бы. — Какой же ты дурачок, — вздохнул Кай, и прежде чем Субин возмутился, поспешил уточнить, — мой дурачок. — Сильно болит? — вдруг спросил Субин, отстраняясь совсем немного, чтобы не задевать место укуса на шее. Должно быть, он беспокоился.       Болело, да. В противовес ему, Кая переполнило непривычное спокойствие. Всё было так, как и должно быть: он, Субин и укус, им оставленный, который показывал, что Кай — его. Его, Субина, красивого, смешного, неловкого и просто славного. Все переживания, одолевавшие Кая впредь до этого вечера, испарились, и он осоловело улыбался, глядя то на Субина, то на их сплетённые руки. — Ничего страшного. Это ты. Мой дурачок-Альфа, — хихикнул Кай.       Субин насупился. — Тебе понравилось кусать меня? — поинтересовался Кай, разворачиваясь настолько, насколько позволяли объятия. От движений он снова вспомнил об узле в основании члена Субина, меж собственных бёдер. Субин тяжело задышал ему на ухо. — Не двигайся. Пожалуйста, — попросил он тонко, нахмурившись, и вновь румяный.       Кай задумался. Он не был Омегой, и, скорее всего, его тело не было способно принять — хотя бы просто Альфу, внутри. Но что-то внутри него сладко заныло от самой мысли о более тесной связи с Субином. — Как думаешь, — Кай сглотнул, — мы бы могли…?       Он не стал продолжать. Глупости какие. — Могли что? — с придыханием переспросил его Субин, ловя взгляд своим. И спустя несколько секунд тихо рассмеялся. — О-о. Я понял. Ты так хочешь мой узел, малыш?       Кай подавился воздухом и залился краской. Каким же бессовестным был Чхве Субин! Однако… какой бы игривой не звучала интонация Субина, в его взгляде было что-то более уязвимое, открытое. Вероятно, он тоже хотел такой, привычной, правильной близости. — Я не говорю про прямо сейчас. Но мы бы могли попробовать? — начал он более робко, чем хотел бы. — Мы, — повторил Субин. И обнял Кая, крепко-крепко. — Конечно. Но тебе придётся мириться с моими порывами ещё минимум три дня, — жарко добавил он. — Я не дам тебе спать, Хюнин-а.       Кай задрожал.       Каким бы неправильным и нелогичным ему казалось сочетание их с Субином природы, в этот момент его слова были тем якорем, что не давали ему затеряться в волнах неуверенности и прошлых переживаний.       Субин, тёплый и заботливый, но такой же бесстыжий и проворный, лежащий за его спиной кожа к коже, его полузастывшая смазка на внутренней стороне бёдер и им же оставленный припухший укус, красноречивая метка под названием «собственность Субина» — всё это ощущалось так правильно. — Конечно, хён.       И Кай засыпал с комфортом. С Субином. Который привёл их в порядок настолько, насколько смог, когда узел уменьшился и больше не вызывал у старшего шипение. Многозначительное «спи пока, но бельё нам не понадобится» вызывало у него трепет, и снилось тоже что-то красочное, приятное и распаляющее.       А потом… потом был второй заход, в душе. В коридоре. Милашка Субин-хён оказался ненасытным волком, и Кай добровольно шагал ему в пасть, подаваясь навстречу поцелуям, проворным рукам; он не менее рьяно отвечал сам, сидя у Субина на бёдрах, нависая над ним в кровати, опираясь на стену в запотевшей душевой кабинке.       Так было правильно.       .       .       .       Ёнджун, увидев сообщение от брата поутру, сначала не понял, кто ещё присутствует на фото в кадре. Субин редко отправлял ему свои фото, тем более, с утра. Тем более — после бурных ночей, коих, по наблюдениям Ёнджуна, у того было не так уж и много. Объективно.       Но что-то заставило Ёнджуна присмотреться к широкому плечу и шее среди знакомых простыней и одеял. Он присвистнул.       Ну Субин, ну шутник! — Чего ты там хохочешь? — выглянул из одеял Бомгю, осторожно, стараясь не потревожить чуткий сон Тэхёна. — Да так. Похоже, Тэхёни придётся подвинуть планы с прогулкой с Хюнини сегодня. Или же с Хю-опардом? — Хю-опардом? — Бомгю замолчал. — О господи, хён. Я не хочу думать о каламбурах в такую рань. Пока это утро не перестало быть добрым, иди спа… — и всё же, Бомгю не удержался от того, чтобы заглянуть в чужой экран. «Всю ночь вязали узлы с моим Хюкой ;) [прикреплённое изображение]» — Это чт… ЧХВЕ СУБИН!