Он мужчина эталон
Его одеколон меня волнует сильно-сильно
Он и весел, и умён, почти что разведён
У нас таких, как он, один на миллион
Мой сказочный герой из фильма
Шпилька-каблучок - Лолита
— Ну и шли бы вы все нахер! — Макс кричит и скалится, показывая средний палец коллегам. Вслед слышатся маты и сильный хлопок дверью. Всё. За ним закрыли дверь навсегда - путь в музыку отрезан. Андрющенко продолжает покрывать бранью бывших соучастников по группе, удаляясь прочь от студии. Обидно и не справедливо. Такого откровенного предательства он не ожидал от тех, с кем пережил не один фестиваль и отыграл не один концерт. Не так давно в группе произошли некоторые реформы: ушёл вокалист-омега и взяли нового гитариста-альфу. Из-за такой рокировки Макс оказался откровенно белой вороной, (хотя сам предпочитал называться серой): единственная гамма в группе, ещё и на таком непримечательном инструменте как бас. Хоть изначально группа и позиционировала себя, как толерантная, без глупых предрассудков, в конечном итоге всё вышло иначе. Альфы выжили "неполноценного" из чистой жадности. К гаммам всегда относились с осторожностью и опаской. Макс давно привык к "особому" отношению. Группа казалась приятной отдушиной, где все были дружелюбны вне зависимости от вторичного пола, а так вышло, что стоило остаться в меньшинстве - опять становишься изгоем. Обидно и противно. Будь Андрющенко моложе - он бы снова загнался и принялся искать "решение" своей "проблемы". Но сейчас ему уже давно не пятнадцать, и он отлично понимает, что люди могут быть откровенными подонками или, как пел Господин Биртман: “просто человек - человек-говно”. Гнев ползёт по венам и не даёт просто отпустить ситуацию. А как её можно отпустить? Она была бы менее обидной, если бы Макса вышвырнули за "сучий" характер, драки, конфликты или прогулы. Тогда можно было бы винить себя. А в сложившейся ситуации непонятно, кого делать козлом отпущения. Андрющенко идёт по улице, морщится от холодного колючего ветра и пытается найти в себе силы успокоиться. Не стоят те уроды нервов и мыслей, но, как назло, из головы не уходят. Перед глазами пробегают картинки прошлого, когда в группе всё было по-старому. Тогда альфы меньше соперничать друг с другом: понимали - всё внимание слушателей на концертах будет приковано к омеге. А после его ухода у "самцов" башню сорвало - каждый захотел почувствовать себя главным. Жажду славы легко понять, но Макс всё равно бесконечно осуждает бывших коллег. Им хочется сломать и "перемыть" кости. Первое - уголовно наказуемо, а второе - вполне реально осуществить. Нужно только найти бар, присесть там на уши такому же неудачнику или бармену. Разовый собеседник, о котором потом на трезвую голову не вспомнишь. Главное в баре показать себя правильно, чтобы никто не полез с предложениями "утешить" в постели. Это Максу не нужно. Он никогда не ляжет под альфу: излишне много чести для мудаков, не уважающих окружающих людей. Бар находится быстро - ближайшее заведение вполне подходит, от него и до дома недалеко дойти. Андрющенко сразу поспешил к барной стойке и, уже заказав бокальчик пива, направился обходить зал в поисках дружественной компании на вечер. Парочка кудрявых мужчин, очень тесно сидящих друг к другу, и пахнущих странно похоже. Компания возрастных рокеров, один из которых, тот что в смешных очках, кажется, начинал огрызаться на своего узкоглазого товарища. Ни те, ни другие не походили на хорошую компанию для выслушивания личностных трагедий. На глаза попадается молодой парень с чёлкой на один бок и слегка потерянным взглядом - идеальная кандидатура. Макс подсаживается с коротким вопросом, на который не требовался ответ, и приветственно чокается о чужой бокал своим. — Не страшно одному омеге здесь сидеть? Этот бар не славится чистой репутацией, — глупые клишированные фразочки не ради запугивания, а чтобы показаться выше в чужих глазах. Необычно в ответ получать не возмущение или встревоженный лепет, а спокойствие во взгляде и расслабленную улыбку. — Я не один, но, думаю, Шура не будет против компании, — челкастый омега оглядывается и улыбается, выглядывая кого-то из общей толпы. К ним выходит невысокий длинноволосый альфа с кошачьим прищуром и двумя стаканами пива. Становится неловко приседать на уши парочке, у которой явно есть свои темы для разговоров. Андрющенко всматривается в лицо длинноволосого альфы. Он выглядит мягким и неконфликтным. Возможно, так кажется из-за запаха, лишённого остроты. Он сильный, но не властный, будто только предупреждает о возможной драке. — Шур, ты не будешь против компании? — Омега вроде спрашивает, но интонация звучит утвердительно. Альфы из прошлой группы наверняка стали бы собачиться и качать права. А Шура просто пожимает плечами и садится рядом со своим омегой. Тот победно щурит голубые глаза, глядя на Макса, и хлопает по соседнему стулу, приглашая. И Андрющенко подчиняется, попав под странное влияние. Удивительно, что исходит оно от хрупкого на вид омеги, чей запах нельзя назвать ни резким, ни властным. Он, наоборот, лёгкий. Подкупают мягкий голос, напоминающий мяуканье, и хитрый, но беззлобный взгляд. В любом случае, теперь ныть неудобно и стыдно. Это жалко будет. Максу необходимо ретироваться и поискать другие "свободные уши" или иной бар, где не будет "мягких" альф и омег с командным голосом. С другой стороны, бросать силы на поиски не хочется. Андрющенко уже через день будет плевать на всё, что он успеет наговорить парочке. Она сама виновата, раз согласилась принять в компанию. — Забыл представиться. Я Лёва, — омега улыбается и добродушно протягивает Максу раскрытую ладонь, на что тот растерянно кивает и пожимает её. — Макс. Рад знакомству, — Андрющенко кивает и, кажется, напрочь забывает, зачем пришёл и для чего искал компанию. Гнев отходит на второй план, уступая замешательству: странный омега и подручный альфа, от которого пахло его омегой, больше, чем от того его альфой. От неординарной парочки веяло теплом и даже каким-то уютом. — Можно просто Шура, — тут уже для рукопожатия тянется альфа. — Что за байку ты нам поведаешь? — Он спокоен и ни капли не выглядит как тот, кто станет ревновать ко всему, что движется и дракой доказывать право на помеченную "собственность". Возможно, просто Макс не выглядит, как тот, от кого надо "защищать имущество". На озадаченный взгляд Шура продолжает. — Ты один в баре, ещё трезвый и сразу нашёл к кому подсесть - так обычно делают либо кому есть что рассказать, либо искатели "приключений на свою задницу", но раз, при виде меня - ты не убежал, смею предположить, что ты всё же хочешь выговориться. Шура делает излишне умный вид и щурит глаза, глядя на нового знакомого через бортик своего бокала. Присущая всем альфам самоуверенность всё-таки имеется и у "мягкого ушастика", но по какой-то причине это "проявление превосходства" ничуть не задевает гамму, а даже напротив располагает. Пусть эталоном мужества и красоты этот Шура не был, у него имелся какой-то особый шарм, делающий его визуально более привлекательным. — Да, ты прав... Значится, такое дело... — смочив горло пивом, Андрющенко начинает свой рассказ: про группу, про псевдо-равенство, про нетерпимость к альфам, параллельно несколько раз, по какой-то причине, рефлекторно извиняясь перед Шурой. Тот отмахивается, мол, понимает всё. И ему от чего-то хочется верить. А Лёва глядит с сочувствием. Он уже точно сталкивался с неприятием со стороны альф. Сейчас Максу необходимо услышать про это, чтобы не чувствовать себя жалким и одиноким. — Ну, я их и послал, — подытоживает Макс. Он шумно выдыхает и облизывает губы. Выговорился, легче стало, но неприятный осадок по-прежнему лежит на корке мозга, отравляя его. Обида не стихает. После пересказа всех событий горечь от произошедшего возрастает в геометрической прогрессии. — То есть сейчас ты свободен? — Лёва подпирает щеку рукой. Он выглядит слишком бодрым и воодушевлённым, будто совсем не сочувствует. Чёрт его подери! Он омега и должен понимать, насколько болезненна дискриминации из-за вторичного пола. Неужели, он злорадствует? — Да, но какое это имеет значение? — Андрющенко старается подавить рычание, чтобы не напороться на тумаки от Шуры. Да, тот не выглядит тем, кто будет драться, но он остаётся альфой. А они за любой косой взгляд в сторону своей омеги порвут. — Да так... — Лёва смотрит на Шуру, тот беззлобно усмехается, пожимает плечами и кивает, понимая мужа без слов. — У нас просто в группе не хватает басиста, мы думали устроить кастинг... — омега отпивает пива из бокала, делая ненапряжённую паузу. — Да вот тебя встретили как раз. Такого Макс не ожидал. Не могла ему так улыбнуться удача сразу после грандиозного провала. Брови недоверчиво выгнулись, а взгляд стал бегать с мужчины на мужчину. Может они сговорились и это злая шутка, чтобы побесить рыжего нытика? Хотя они немного даже выглядели, как музыканты, особенно, альфа, так расслабленно растянувшийся на спинке диванчика в косой куртке. А может это он уже просто себе додумывает, чтобы успокоить? — Надо же, какое совпадение... — недоверие сочит сквозь голос, а зелёные глаза всё же останавливаются на омеге, который, по всей видимости, по-странному главенствовал в этой паре. — Когда кастинг? — Да хоть сейчас, если у тебе инструмент с собой, — вмешивается Шура, по-доброму улыбаясь. Издёвки не было, зато был неподдельный интерес, вызванный, явно, не пивом и не полом. Возможно, музыкальная часть этих отношений - его прерогатива. Конечно же, бас был при нём. Андрющенко не позволил бы забрать вместе с честью ещё и музыкальный инструмент, который по праву являлся его собственностью. Пару минут назад он жалел о том, что потащил его с собой, ведь репетиции так и не состоялось, а идти в бар с басом казалось глупо, зато сейчас же присутствовало какое-то приятное облегчение от того, что всё-таки не зря гитара была взята с собой - есть шанс показать себе и, быть может, даже получить с этого работу. Когда Макс начинает играть, он по-прежнему сомневается, нервничает и думает - над ним будут откровенно ржать. Плевать. Ничего хуже того, чтобы произошло в группе, не будет. Гамма в очередной раз смотрит на пару, и только тогда понимает - он раньше где-то видел Лёву и Шуру, но где-то конкретно не удаётся вспомнить. Да и неважно это. Возможно, просто в магазине пересекались. Пара внимательно слушает. Точнее, это делает Шура, прикрывший глаза и наслаждающийся звуками. А Лёва пожирает взглядом, оценивает и хитро облизывает губы. Выглядит он как больной извращенец. Из-за его пристального взгляда Андрющенко то и дело сбивается. Это унизительно и невозможно. Как можно ломаться под взглядом одного странного омеги, когда на сцене на тебя смотрят сотни таких? Оказывается - легко, если этот омега находится в метре от тебя и думает непонятно о чём. Шура открывает глаза, хмурится и, положив ладонь на плечо Лёвы, что-то шепчет на ухо тому. Омега тут же уводит взгляд и поджимает губы. Тогда Макс облегчённо выдыхает и начинает играть ровно, так хорошо, как никогда не играл. Пальцы ловко скользят по струнам, извлекая чистый звук, кажется, кто-то из посетителей бара оборачивается, чтобы посмотреть. А гамма не глядит вокруг: убеждает себя, что в мире существуют только он и его бас. Игра для него давно не просто работа, а настоящий кайф, приносящий удовольствия больше, чем любой тяжёлый наркотик. — Берём? — Лёва воодушевлённо оборачивается на мужа и, кажется, даже ёрзает от волнения, ладонью сжимая бедро того. Андрющенко даже толком не успел убрать инструмент и лишь ухмыльнулся от такой бодрой реакции. По лицу альфы, казалось, что вердикт ясен - первые ошибки были не только замечены, но учтены и выделены. Однако, внезапная кошачья улыбка Шуры подтверждает об обратном - он кивает. — Берём. Золотые руки. Ритм-секция снова в сборе, — альфа облизывается и поднимает бокал, предлагая выпить за назначение. — А ты говорил, что долго искать придётся подходящего, что басисты с неба не падают, — шуточно ворчит Лёва, чокаясь вместе со всеми. — Завтра приходи на репетицию, посмотрим на тебя хорошенько в команде и решим окончательно. Ты только не волнуйся, если что - не кинем, куда-нибудь пристроим, — похлопав гамму по плечу, Шура подбадривает, выказывая коротким жестом то сочувствие, которое было странно получить от альфы. — Группа у нас разношёрстая всегда была, так что не обидим. Только сейчас Макс замечает горьковатый привкус в приятном ореховом запахе того, но он не отталкивает, а лишь напоминает, что рядом действительно альфа. Шурик пишет на салфетки адрес и время, протягивает её новому, пока ещё не полноценному, члену группы. У Макса появляется новая надежда.***
Следующим утром он воодушевлённо открывает дверь нужного здания. В нос бьёт сразу смесь запахов, среди которых удаётся различить один знакомый - Шуры. Значит, место правильное, Андрющенко не ошибся. Но ему стоит поторопиться, чтобы ещё больше не опаздывать. Он проходит на этаж выше. Одна из дверей открывается, и из-за неё показывается высокий кудрявый мужчина с мягким взглядом и неразличимым запахом. Макс глядит на незнакомца несколько секунд в ступоре, а в голове бьётся лишь одна мысль: "Красивый. Брать надо". — Здравствуйте? — Незнакомец подаёт голос. Он приятный и бархатистый, отдаёт чем-то омежьим. Но точно определить пол мужчины не получается: он одновременно слишком большой для омеги и слишком мягкий для альфы, а для гаммы не хватает особого "огонька", но и черт беты нет. Тут только гадать и гадать. — Здравствуй, — Макс инстинктивно выпрямляется. Он решает - перед ним крупная омега с особой "изюминкой", её хочется узнать получше, а для этого необходимо правильно преподнести себя. — Я новый басист. Омега удивлённо вскидывает брови, потом хмурит их и прикрывает глаза. Думает о чём-то. Максу приятно понимать, что о нём. О нём думает симпатичный парень. Тут точно нельзя сплоховать и ударить лицом в грязь. — А, точно. Шура говорил, что на сегодняшней репе будет приятный "сюрприз". Я - барабанщик, можешь звать- — омега улыбается и протягивает руку для рукопожатия, собираясь представится, но его перебивает мурчащий голос из-за двери. — Боря, с кем ты там? Надо ещё настроить всё, пока голубки не прилетели опаздывающие, — из студии выглядывает невысокий мужчина со светлой карешкой. Заметив гамму, он тряхнул чёлкой и вышел, расплываясь в кошачьей улыбке. — Здорова. Про тебя Шурик говорил? Наконец-то, полный состав. Андрей Звонков. Очень приятно. Ментол пробивает нос даже в малом количестве, а от Андрея пахнет резко, как от пожёванной мятной жвачки, оставляя на языке сладковатый привкус лайма. Несмотря на несвойственную типичным альфам миниатюрность, запах сильный, а взгляд чрезмерно уверенный для омеги. Он еле достаёт по росту до плеча барабанщика, но, кажется, не видит в этом никакой проблемы, нагло приобнимая того. Максу в момент мерещится кольцо на руке с аккуратным маникюром альфы, но оказывается, что это не фантом и золотое украшение действительно имеется на безымянном пальце кисти, покоящейся на тонком плече Бори. От этого что-то внутри резко опускается, ударяясь о дно сознания. Зависть? — Максим Андрющенко. Надеюсь, ваш новый басист, — он поочерёдно пожимает обе предложенные руки и пару раз кивает, подчёркивая колоссальную разницу размеров ладоней ещё одной странной парочки этой странной группы. У Бори хватка аккуратная, он будто боится сломать. А Звонков жмёт руку сильно, но цели подчеркнуть превосходство - нет. Кажется, он не видит в Максиме соперника. Вроде хорошо, но колючая обида кусает. Андрющенко вновь сравнивает себя и Андрея и подмечает некоторое превосходство. Но зачем? Это глупо. Макс точно не станет уводить омегу из семьи. Мерзко это. Так что сравнения бессмысленны. — Пойдёмте, со всем познакомим, - мурлычет Андрей и, отпустив Борю, направляется обратно в комнату кошачьей походкой, не свойственной альфам. Максу кажется, будто он попал в мир кривых зеркал, где омеги - лидеры, альфы не давят авторитетом, а гаммы - не изгои. Странно, но интересно. Любопытнее только Боря. Он несколько секунд просто смотрит на Макса, а потом резко отворачивается и спешит за своим мужем. От чего-то гамме завидно понимать, что такой омега занят. Глупо было ожидать обратного: красивые омеги никогда не бывают долго одни. Но от чего-то на душе тоскливо. Андрющенко трясёт головой и направляется следом за новыми коллегами. Сейчас не о них стоит думать, а о работе. Её нельзя потерять, в неё необходимо вкладываться на все сто пятьдесят процентов. Что может пойти не так? Оказывается - всё. Во-первых, запах Андрея душит. Во-вторых, на Звонкова постоянно смотрит Боря, чем сводит гамму с ума. Он сам не сводит взгляда с барабанщика, чью фамилию так и не узнал - при их коллективной работе фамилии не важны. До прихода лидеров нового члена группы успели ознакомить с репертуаром того, что они собирались прогнать конкретно сегодня. Некоторые песни, на своё удивление, Макс узнал и лишь тогда понял, что попал не в абы какую группу, а группу почти государственного масштаба, занимающую ведущие строчки чартов уже десяток с лишним лет. После репетиции Андрющенко подошёл к Лёве, чтобы узнать конечный вердикт, Шура вышел на перекур, но ещё прошлым вечером было подмечено, что эта парочка на равных решала все общие вопросы, касающиеся группы. — Шура от тебя в восторге. Успел с остальными познакомиться или тебя представить? Извини, что не удалось перед всем этим организовать как надо - у нас возникли некоторые... Затруднительные обстоятельства, — омега потёр шею и с улыбкой глянул в сторону входной двери. От него сильно пахло орехами, пахло Шурой, так что было не трудно догадаться, какие же "обстоятельства" возникли у замужних. — Ничего, я почти со всеми познакомился ещё до того как понял, куда пришёл, — Макс легко шутит и оглядывается через плечо на Борю, который с чем-то возился за барабанной установкой. Настолько тонкие и длинные конечности казались слишком слабыми для такой ответственной и тяжёлой роли, барабанщика, но, на удивление, Боря с ней справлялся неимоверно хорошо. Он напоминает симпатичного паука, которого так и хочется получше рассмотреть под лупой. Жаль, правда, за такое прилететь может... — Это замечательно! — Лёва улыбается. Он взвинченный. Складывается впечатление, будто ему тяжело просто стоять и говорить с Максом. Тот списывает всё на "срочные дела". — Спасибо за шанс... Я дальше смогу сам разобраться, — Андрющенко говорит с Лёвой, но совершенно не смотрит на того. Невежливо, но вряд ли омега сейчас думает о чём-то, хоть как-то связанном с приличием. Пусть идёт. — Хорошо, — Лёва нервно облизывает губы, переминается с ноги на ногу и смотрит в сторону, откуда должен выйти Шура. — Я тогда отойду ненадолго, ты обращайся если что! Я с удовольствием помогу. Макс кивает и провожает взглядом одного из "женатиков". На удивление, их нежности не действуют на нервы и не кажутся приторными. Обычно Андрющенко на дух не переносит людей в отношениях. Не потому что завидует, а потому что их счастье наигранное и фальшивое. А тут всё более-менее спокойно. Возможно, так и у Бори с Андреем. Но думать об этом неприятно. — Ты, это... Хорошо играешь, — бросает гамма. Он не должен делать комплименты и пытаться сблизиться с чужим мужем. Сам же потом страдать и убиваться будет. Но что-то внутри тянет за язык, а глаза направляет в сторону улыбчивого "паука", который вылезает из-за барабанной установки, как только слышит шаги. — О, спасибо. Ты тоже хорош. Шура с Андреем всегда говорили, что альфы на басу - залог успеха группы. Повезло, что они так быстро тебя нашли, — Боря искренне улыбается и утирает полотенцем лоб, закидывая его на плечо. В его словах нет усмешки или упрёка, а вот на лице Макса отражается озадаченность. Обиды нет, напротив, это можно воспринять как комплимент, ведь удалось произвести правильное впечатление. — Я - гамма, — с лёгким смешком перечит Андрющенко, наблюдая, как быстро меняется выражение лица омеги, по всей видимости, уверенной в том, что перед ним брутальный альфа. Возможно, не стоило этого говорить и оставить того в неведение ещё хоть на немного, но прикусить себя за язык Макс вовремя не успел. — Даже так... Прости. Не знаю, почему исключил вероятность... — Боря сильно замялся и, кажется, даже занервничал, пытаясь правильно подобрать слова, чтобы сформулировать мысль, которая упорно от него убегала. Неужели этот омега настолько был уверен в принадлежности Макса именно к альфам? Почему его это так волновало? Может его привлекают только альфы и сейчас и без того минимальные шансы упали ниже нуля? — Гамм просто не так много, — Андрющенко старается не думать о том, что его могут отшить из-за пола. В любом случае пошлют, но из-за брака. Это не так обидно. — Наверное, — Боря пожимает плечами. Ему неловко. Он рассеянно и виновато смотрит на собеседника. — Тебе идёт эта футболка. Комплимент, но он проходится ножом по сердцу. Зачем флиртовать, если ты замужем? Зачем? Макс даже злится, пока не вспоминает - на нём футболка известной группы «Сплин». Естественно её будут хвалить! Нет тут никакого флирта. — Спасибо, я купил её на фестивале недавно, — гамма откровенно пожирает взглядом "паука" и опускается до мерзкой мысли: "Как такой красивый омега мог выбрать такого альфу?". Нет, Андрей симпатичный, но на фоне Бори меркнет. Боря хочет ещё что-то спросить, но в комнату заглядывает Звонков. Он быстро подходит к Боре, просит чуть наклониться и шепчет ему что-то на ухо. «Больше двух говорят вслух» - думает Макс, но ничего не произносит. А мысли сводятся к тому, что омега находится в абьюзивных отношениях, и его срочно надо спасать. Андрющенко волком глядит на руки Бори, но они оказываются "чистыми". Наверное, удары приходятся по спине и животу. Да и разный абьюз может быть. Вполне вероятно, что Андрей не избивает, а уничтожает морально. Это, наверное, ещё ужаснее, чем побои. Пусть парочка и перекидывается парой спокойных фраз и даже улыбается, переглядываясь, а у Макса всё равно остаётся стойкое ощущение неравных отношений. Звонков поправляет обручальное колечко и улыбается, как самый настоящий кот. Гамме это милым не кажется, а напротив настораживает - слишком часто, если у преступника общепринятая стандарту красоты внешность и харизма, его стараются оправдать, даже в самых зверских случаях. — Ладно. Был рад знакомству, — Андрей протягивает ладонь и чуть щурится. Андрющенко переступает через мгновенно образовавшееся отвращение и жмёт руку, сжимая её чуть сильнее, чем следовало, но, кажется, Звонков этого не замечает. Он спешно уходит, напоследок подмигнув омеге и ещё раз пожелав удачи оставшимся. «Куда-то спешит, гад. Вертихвост. Небось, ещё на стороне кто-то есть» - Макс перестаёт смущаться мыслей о том, чтобы разрушить чей-то брак, ведь брак-то несчастливый, а значит его распад пойдёт всем на пользу. — Мне тоже пора, — Боря вырывает из мыслей, похлопывая по плечу паучьей ладонью. Она тёплая, за ней хочется последовать и потребовать ласки, но гамма сдерживает порыв нежности, коротко кивая на прощание. Только сейчас, когда ушёл "душистый" Андрей, Андрющенко удаётся различить запах самого барабанщика получше: шишки и лес, как после дождя, сосновый и спокойный. Запах слабый, но запоминающийся. Максу хотелось бы побыть рядом ещё хоть немного, но Боря собрал вещи и направился к выходу. Репетиция давно кончилась. Все разошлись. А Андрющенко остаётся ловить аромат омеги, смаковать "шишки" и тихо ненавидеть Андрея, чьим запахом пропитался каждый сантиметр комнаты. Мята везде, она прикрывает собой аромат второго альфы - Шуры. Его "орехи" различаются исключительно благодаря тому, что тот "приятно провёл время" с супругом. Главенствует Звонков, подлый кошак. Непонятно, почему его, вообще, держат в группе. Нет, играет он хорошо, но точно так же поступает и с чужими чувствами. С тяжёлым сердцем Макс покидает здание, медленно бредёт домой и думает о том, как можно вытащить красивого паука из лап хищной кошки.***
Прямо действовать Андрющенко не рискует, потому наблюдает со стороны и закипает. Он видит, как по-хозяйски Андрей обнимает Борю, как тот смотрит телячьими глазами. Гнев кипит в жилах Макса, а предъявить он ничего не может. Во-первых, странно говорить, что супруги не могут миловаться. Во-вторых, он не имеет достаточно власти, чтобы качать свои права. Гамме остаётся только наблюдать со стороны и изредка общаться с Борей. Он приятный собеседник. Его мягкий темперамент идеально сочетается с максовским. Они дополняют друг друга, как инь и янь. Мешает только "хуянь" в лице Звонкова. Он не даёт надолго остаться наедине и постоянно крутится рядом, вставляя ненужные комментарии. Портит идиллию, а послать нельзя. Макс только скрипит зубами, сжимает кулаки и молчит. — Андрей, можно с тобой переговорить наедине? Точкой решительных действий для гаммы становится услышанный краем уха диалог "женатиков": Андрей много говорил про детей и рассказывал, как бы покрасил самолично комнату, будь то мальчик или девочка, омега или альфа. Казалось, что может быть плохого в таких разговорах между супругами, когда альфа с рвением готов принять ребёнка любым? То, что Боря был вовсе не вовлечён в монолог Звонкова, его мнение не учитывалось, а иногда и вовсе осмехалось, пусть и беззлобно. Макс кипел от злости, на его голове уже можно было готовить завтраки. Такого неуважения к собственным омегам он не видел уже давно, даже в бывшем коллективе были некоторые границы. — Да? — Андрей отстаёт от Бори, что-то кинув ему на прощание, и без капли стыда подходит к Андрющенко. Фигурная бородка и усы придавали его улыбке большую схожесть с кошачьими. «Всё строит из себя невинность» - Максу требуется перевести дыхание, чтобы не сказать лишней грубости прямо в лицо нетипичному альфе. Проблем ему не надо. Он просто хочет поговорить, чтобы, может быть, образумить и как-то помочь. Кулаки - крайние меры. — Ты так много говоришь о детях... Неужели настолько сильно ждёшь пополнения? — гамма дружественно хлопает Звонкова по спине с расчётом сильнее, чем принято, но так, чтобы тот устоял на ногах ровно. Андрей от неожиданности шатается, улыбка сползает с его лица, кошачий прищур пропадает, а настроение заметно портится. Альфа хлопает глазами, а Макс ещё больше закипает. Он готов подраться из-за этого глупого, ложно невинного взгляда. Пусть не притворяется и прямо признает, что принуждает мужа рожать. Отвратительно это. Больше просто агрессивных альф Андрющенко презирает тех, кто ломает мужей и жён ради "наследников". Такие, как Звонков, размножаться не должны. Им стоит хорошенько втащить, чтобы кровь из носа ручьём ливанула, а из головы вылетели мысли о сексе без "резинки". — Жду, конечно... — он старается отстраниться от Макса, но тот сжимает чужое плечо. Альфа от такого морщится и глухо шипит. Прикидывается невинным, будто это не он наседает и давит на своего омегу. Тот беззащитен, его никто не собирается оберегать, потому Андрющенко берёт это на себя. Он инстинктивно обнажает клыки. — А омега твой ждёт? — гамма готов драться. Он, будучи приближенным к омегам, представляет, насколько ужасно положение беременного. Тут постоянная поддержка нужна, а не глупые разговоры о комнатках и ползунках. Для Андрея ребёнок - игрушка. Плевать хочет этот альфа, что его омега будет страдать. — Или ты его просто перед фактом поставил? М? — Что... Что ты несёшь? — Звонков щетинится по-звериному, и запах его "тяжелеет". Он режет лёгкие и в какой-то степени оглушает, уже не просто предостерегая об опасности, а готовясь к обороне и наступлению. — А то, что ты губишь жизнь такому молодому омеге своими хотелками размножения, животное, — Макс пыхтит и толкает альфу обеими руками в грудь, грозно оскаливаясь. Бой выйдет неравный во всех смыслах. Андрющенко мысленно прикидывает и сверяет шансы: клыки у него острее, но челюсть у альфы явно сильнее, несмотря на значительную разницу в росте и мускулатуре, Андрея нельзя было списать в слабые противники, у него имелись свои преимущества. Возможно, они даже не успеют сцепиться - фронтмены уже обратили своё внимание на разрастающийся конфликт. Боря тоже встал из-за барабанов, выглядывая из-за них, словно из убежища. Не прошло и месяца с того момента, как его приняли в группу, так что, эта сцена легко может стать финальной для игры в этом коллективе. — С хуя ли ты решил, что я что-то кому-то порчу? У меня счастливый брак, который тебя вообще не касается, — Звонкову удаётся устоять на ногах, но вместо ответного удара, он кидает короткий взгляд на Шуру и выдыхает, стараясь, по всей видимости, успокоиться. — Омега пашет за троих, таскает бочки, а тебе ещё наглости хватает сюсюкаться насчёт кроваток и цвета обоев! — гамма не утихает, продолжая наступать на альфу с прямыми обвинениями, игнорируя попытки Шуры успокоить словами. — Что ты, блять, несёшь!? — Андрей утробно рычит, сжимая кулаки, но драться не лезет. Трус. Просто жалкий трус, способный давить только на омег. — Правду! Ты его сломаешь! — Макс тоже рычит. Но выходит не так грозно, как у альфы. Конечно. Дурацкая омежья часть приглушает рык, делая его более мягким. — Ты хоть спросил его?! — Он сам мне и предложил! — сплёвывает Звонков. Он постоянно поглядывает на Шуру. Тот в драке вряд ли окажется сильным, но с двумя альфами гамме никогда не справиться. Силы не равны. Все на стороне больного ублюдка. Андрющенко трясёт от несправедливости. Он снова сталкивается с тем, что альфам всё преступно легко сходить с рук. Как можно это игнорировать? Как Лёва мог допустить такое? Как возможно защищать Андрея? Неужели, всё только из-за вторичного пола!? — Я по глазам вижу, как ему поебать на всю хрень, связанную с детьми! – Макс не намерен отступать. Он ради правды готов даже местом в группе пожертвовать. Всё лишь бы отстоять Борю. — Да как ты мог видеть, если мой муж постоянно дома!? Ты совсем ебанутый!? — Звонков не выдерживает и пихает Андрющенко, ощетиниваясь сильнее. Слова в адрес партнёра выводят сильнее, чем прямые оскорбления. — Что за хуйню ты несёшь!? — Тут ты хуйню несёшь! Я каждый день вижу твоего мужа! — Макс звереет ещё больше. Шура выключает вежливость и подходит, готовясь вмешаться. — Так по твоему мнению я не только изверг, так ещё и гей!? — Андрей был готов кинуться на гамму, чтобы проучить, но вовремя был скручен под руки Шурой, хмурого и непривычно серьёзного, почти озлобленного, скорее от волнения, нежели от агрессии. — Ты, блять, даже не видел моего мужа ни разу! — Я его прямо сейчас вижу! — Андрющенко резким движением указывает на Борю и старается рычать громче, делая ещё несколько шагов в сторону альф. Наступает молчание. Лицо Звонкова изменяется с агрессивного на озадаченное. Шура ослабляет хватку, и все смотрят сначала на Борю, а после на всклокоченного Макса, напуганного затишьем больше, чем, если бы началась драка. Что это значит? Что он такого сказал? Боря, шокированный не меньше окружающих, смотрел на гамму глазами, больше походившими на блюдца с чаем. — Это мой муж? — первым голос подаёт Андрей, отстраняя от себя Шуру и прикрывая рот рукой, словно от смеха. В голосе слышится прямая усмешка, но сейчас она не злит, а усиливает недоумение. — Да...? — Андрющенко теряет уверенность в своих прежних убеждениях и теперь пятится от кошачьей улыбки альфы, с которым чуть не сцепился в драке. Звонков откровенно заливается смехом, складываясь пополам и жмурясь. — Мой муж охуеет, когда узнает, с кем ты мне брак приписал, — он не прекращает смеяться, цепляясь за гамму и хлопая по плечу в качестве утешения. Боря неловко улыбается, но ничего не говорит. Макс чувствует себя самым большим идиотом. Ему ни черта не объясняют, что происходит, только альфа отлипает от плечей и отходит в сторону солистов. — Твой муж охуеет, когда узнает, что ты ему беременному изменяешь, — фыркает Андрющенко, чей гнев заметно поутих, но не прошёл. Нельзя так легко всё оставлять. — С кем? С лучшим другом? — Андрей издевательски выгибает бровь. Смешно ему. А его супруг наверняка страдает, подозревая измену. Это настоящее свинство. — Именно! Ты играешь с чувствами двух омег! Это ублюдство, — порыкивает Макс. Но в ответ слышит только истерический смех Звонкова и хихиканье Лёвы с Шурой, а вот Боря молчит. Он выглядит жутко смущённым и несколько обиженным. Андрющенко от такого теряется. Неужели этот омега будет отчаянно цепляться за абьюзера? Это будет катастрофа. — Боря, поздравляю с новым "титулом"! — игриво присвистывает Шура, чьё лицо раскраснелось от смеха. Не до него, похоже, только Максу и Боре. Они сталкиваются взглядами и тут же отводят глаза. — Макс, я... — Боря замолкает, кашляет в кулак и нервно потирает затылок. — Я не омега... Ты же понимаешь? Андрющенко будто носком с мылом огрели по голове. Мысли вытекают из неё вместе с эмоциями. Там пустота. Неужели, Боря - гамма? От реакции окружающих спокойнее или понятнее не становится. — Нихуя он не понимает, разве не видно, Борь? — прыскает в кулак Шура, уже успевший отойти обратно к своему омеге. — У нас Максимильян немного запутался. Ну... самую малость. — А я говорил, что никто не поверит на слово, что три альфы одну группу без конкуренции делят, — припоминает Андрей, только-только приходя в норму после такой "смеховой разминки". «Как три альфы?» - гамма оборачивается через плечо на двоих и удивлённо хлопает глазами, словно пересчитывая. Боря - альфа? Если это так, то он ещё и незамужний, и такой хороший, а значит, у Макса всё же есть шансы... Нет. Теперь их точно нету. Ни один альфа не допустит такого унижения: спутать с гаммой ещё куда не шло, но считать омегой на протяжение месяца - перебор, даже для терпеливых. Лучше Андрющенко собрать свои вещички и самостоятельно уйти из группы, чтобы лишний раз не позориться. Этот скандал вывернулся в цирк. Его вряд-ли простят за развязывание драк с солирующим гитаристом. — Я... — Макс не знает с чего начать и перед кем необходимо извиниться в первую очередь, ведь провинился он перед всеми: не оправдал ожидания Лёвы и Шуры, показав себя не с самой хорошей стороны, ни за что наехал и наговорил много дерьма Звонкову, который, по всей видимости, не притворяется котом, а действительно им является, а, главное, публично унизил объект своего вожделения - "омегу" Борю. — Простите... Я не знаю с чего вдруг... Мне, наверное, лучше уйти... Простите... — Погоди, — Шура хватает гамму под руку, вынуждая посмотреть на себя. - Ты по факту ничего плохого не сделал... Ну, показал себя с хорошей стороны, раз решил за "омегу", — с губ альфы слетает смешок. — заступиться. Хорошо это и благородно, из тебя отличный товарищ. Андрющенко прикусывает щеку изнутри. Как это он ничего плохого не сделал? Он полез драться со "сторожилой" группы и оскорбил альфу. За такое выкидывают под колеса поезда пинком под зад. Над гаммой, возомнившим себя спасителям, сейчас просто насмехаются. Ну, не могут его мотивов понять. — Мне даже приятно, — подаёт голос Боря и... улыбается? Да. Он, действительно, улыбается без намёков на злобу или обиду. Он будто даже благодарен за попытки защитить. — Успокойся и не уходи. Второго, как ты не найдём. — Да, забей! Ничего страшного не произошло. Мне теперь есть, что Янику рассказать, — Андрей отходит немного в сторону, по-кошачьему щуря глаза. Он слишком легко отпускает произошедшее. Альфы так не могут. Или Макс не хочет верить, что такое возможно и продолжает перекладывать образы бывших коллег на новых. — Мне правда жаль, — Андрющенко опускает глаза. Он готов провалиться сквозь землю от едкого чувства стыда. Теперь точно нет никаких шансов с Борей. Альфе не нужен "недо-омега", особенно после всех унижений и этой глупой сцены "справедливости". — Выдохни, альфа-самец. Никто обиды не держит. После такого ты даже Яну понравишься, — нарочно подчёркивая обращение, Шура ободрительно хлопает гамму по спине, подмигивая Звонкову, но подталкивает в сторону барабанщика. — Вам есть что обсудить. Макс страшится поднимать взгляд на Борю, но делает несколько неуверенных шагов в его сторону. Хуже ведь не станет? Если оскорблённый альфа решит ударить его, то он не станет возражать или сопротивляться - заслуженно. Боря же напротив подходит ближе и обнимает, укладывая свою большую голову на плечо гаммы. — Ты, когда в первый день исправил меня насчёт того, что ты гамма, дал мне надежду, что я всё-таки не "неправильный", а просто имею типаж, — Боря говорит очень тихо, чтобы никто, кроме Макса, не услышал и сжимает крепче, кажется, принюхиваясь. Или ему это кажется? Андрющенко не сразу понимает, к чему альфа вспоминает о том, что было так давно и не имеет значения теперь. Осознание бьёт дрожью вдоль позвоночника, заставляя щёки нагреться от смущения. То есть они просто два дурака, которые не смогли определить вторичный пол объекта, понравившегося с первого взгляда? Какая нелепость. Макс не понимает, стоит ли засмеяться или что-то сказать в ответ, поэтому лишь крепко обнимает "паука". Защищать его точно ни от кого не надо, но желание оберегать не проходит.