Путь к конечной точке

      22 января 1989 год.       Я попыталась найти Айгуль. Если Гаян не соврала мне и действительно воспользовалась былой славой и слабостью людей распускать сплетни, то я знаю где она живет и как ее зовут полностью. Завтра я отправлюсь к ней. Звучит как какая-то нелепица. Я собираюсь это сделать, рассчитывая на то, что она послушает меня. Безусловно, я понимаю, что жертва в полном опустошении и безысходности последует за любым, кто предоставит ей надежду, но смогу ли я показаться тем самым человеком? Я умею разговаривать с неотесанными мужиками, заставляя тех выполнять то, что мне нужно. Но с детьми мне так и не довелось научиться разговаривать правильно. Действительно правильно, да и девчонок вокруг себя я почти не наблюдала. А смотря на то, во что превратился Валера я не уверена, что когда-то вообще давала нужные советы или наставления младшим.       Костя приехал. Отдыхает в соседней комнате. Его храп меня заебал. Это тот редкий случай, когда я увидела его разбитое состояние. Мне доводилось быть свидетелем этого не так часто. Даже несмотря на наши… неоднозначные отношения. Дядя Бик с ним о чем-то слишком много разговаривал, попросив меня не подслушивать. Я и не делала этого, будто не знала, что именно они там будут обсуждать. Возможно, они коснулись судьбы Вовы, но… но Косте абсолютно все равно на то, что будет с Володей. А то, что я как дура сбегу с ним, Костя тем более не боится. Перебоялся еще шесть лет назад. С ним мы сегодня толком не поговорили. Перекинулись парочкой фраз, он вообще ничего не сказал о том, чем занимался в Москве. Будто я его вызвала с соседней улицы, чтобы обсудить сплетни. Как несколько лет назад.       Я звонила дяде Сергею в Москву по поводу «спасительного» лагеря – единственное место, которое я могу предложить Айгуль. Отец часто отправлял меня в это место: частная территория, парки, несколько домов для проживания, разделение по полу. Раньше, я обожала время, проведенное там: не понимала, что таким образом папа просто ограждал меня от проблемных периодов в жизни. Директор сказал, что мест сейчас нет, но ради меня постарается что-то сделать. Осталось уговорить эту девочку отправиться в Ленинград. Этим я займусь завтра. Надеюсь, не опоздаю.       28 марта 1982 год.       Девушка отложила дневник и уставилась в стену. Около часа назад ей звонила бабушка, попросив навестить ее для серьезного разговора. Марья не торопилась, но понимала, что задерживаться не стоит: сейчас бабушка редко оставалась одна, а ее гости оставляли желать лучшего. Она была убеждена в том, что ее не тронут, но склизкий комок страха расползался где-то в районе груди. В квартире был фоновый шум радио, которое забыла выключить Гаян, уходя на какое-то мероприятие минут тридцать назад. Марья все же поднялась и направилась выбирать одежду для выхода на улицу. Погода радовала: оттепель почти прошла, плюс был невысоким, но уже позволяющим проводить на улице больше времени. Темнеть стало позже, совсем неохотно стали проявляться зеленые листочки. Девушка спокойно относилась к этому времени года, не находила в нем ничего привлекательного ровно до тех пор, пока не начинались активные работы на воздухе. Отец редко вывозил семью на дачу, зато бабушка заставляла внучку часто проводить там время. Возможно, в этот сезон им с бабушкой будет активно помогать дядя Бик, но Марья почему-то боялась загадывать что-то на будущее в отношение него. Он неоднократно доказал, что весьма непредсказуемый человек. Девушка оделась и выскочила на улицу, закрыв дверь на замок и до этого выключив радио.       Только начинало темнеть, поэтому Марья двигалась спокойно. Каникулы через пару дней заканчивались, а за это время девушка так и не выделила себе время для размеренных прогулок. Девочки особо не звали, а напрашиваться самой девушка не очень хотела. Один раз ее пригласил пройтись Володя, но в силу того, что роль брата никуда не делась в большей степени они провозились с Маратом. Отец обещал съездить в цирк на этих каникулах, спустя пару дней он, безусловно, запамятовал об этом, и Марья решила не напоминать, так как сама желанием не совсем горела.       То ли было еще рано, то ли весной менялись места «собраний», но девушка по пути не встретила ни одну компанию мальчишек. Конечно, в некотором смысле она больше разглядывала определенного человека, но все же обычная наблюдательность у нее не пропала. В последнее время Юра стал все реже находится дома, а ссоры с отцом все громче. Если раньше Марья пыталась не обращать на это внимание или соглашалась стать защитой для старшего брата, сейчас она действительно боялась. Боялась встрять между отцом и братом. Наверное, не погрузившись в жесткие законы и обычаи улицы, по которой жителям приходиться ходить каждый день, девушка была полностью на стороне отца, изо дня в день надеясь, что Юра сможет выйти из группировки. Так как ни Володя, ни старший брат ни разу не втягивали молодую девушку в это, Марья до сих пор была уверена, что парни находились в этих «кругах» исключительно по своей воле. Поэтому и возникал логичный вопрос, почему брат так усердно держался за пацанов.       Девушка перешла границу новых районов и обратила внимание на покосившихся великанов. Удивительно, но этим вечером достаточно много окон горели тускловатым, но домашним светом. Марья невольно улыбнулась и ускорилась, представляя, как бабушка сидит одна на кухне и, что-то лепеча под нос, замешивает тесто для пирожков. Если верить ее словам, пусть и в редкое уединение, но им необходимо поговорить о чем-то серьезном в короткие сроки. Девушка поздоровалась с дедом Леней, которого редко можно было увидеть в трезвом состоянии, и тут же забежала в подъезд. Поднявшись на нужный этаж, она на несколько секунд помедлила, прислушиваясь к голосам, доносящимся из квартиры. Марья подняла руку, чтобы потянуть за ручку, но остановилась. Ей искренне хотелось верить, что бабушка выкрутила на максимум сломанное радио, но различая среди ансамбля грубый бас, она все понимала. Только вот в ее голове все еще не проскальзывала причина, по которой бабушка решила сделать это. С другой стороны. Значит, так действительно было нужно. Девушка открыла дверь, на секунду удивившись, что никто не закрылся на замок.       Скрип входной двери заставил голоса резко исчезнуть, будто их вовсе здесь не было и это всего лишь морок девушки. Тем не менее, Марья, не решая прервать образовавшуюся тишину, попыталась беззвучно прикрыть дверь, прислушиваясь к шагам за спиной. Торопливым, но медленным. Будто бы человек, хоть и пытался изо всех сил быстрее добраться до гостя, но в силу многих обстоятельств не мог этого сделать. Девушка медленно потянулась к пуговицам пальто, понурив голову и потупив взгляд в пол. Было достаточно заметно много мужской обуви, странно расставленной в правильном и заметном порядке.       - Машенька, - прозвучал тихий, почти хрипловатый голос бабушки. Марья подняла на нее голову и вопрошающе кивнула в сторону кухни, откуда все еще не доносилось ни звука, - ты так задержалась, нужно было раньше приходить, - старушка положила ладони ей на руки, словно бы останавливая в желании раздеться и остаться здесь. Марья же, будто не сопротивлялась, но тем не менее не поддалась такому быстрому и переменчивому настрою бабушки. Немного помедлив, она отказалась от возможного пути отступления.       - Мать, кто? – прозвучал грубый и нарочито серьезный голос. Марья узнала его.       Накануне этого дня, как и говорилось ранее, дядя не раз приглашал девушку прогуляться с ним или заняться чем-то, что подразумевает развлечение неблизких родственников. И как бы на самом деле она не хотела разделить с ним свободный вечер уходящих каникул, оставалась неустанно дома. Отец не одобрил бы. Даже если Марья согласилась бы на молчаливый побег из дома. Не то чтобы ее наругали бы за это, но видеть искренний испуг в глаза отца она не хотела. Он и так достаточно трудно переживает то, что происходит с старшим сыном. Почему-то в этой квартире, девушка смогла связать неспокойное поведение брата и появление дяди Бика в их обители.       - Да так, Бик, - неуверенно проговорила бабушка. Марья не хотела представлять, что могло бы произойти с ней, если раскрылась «притворная» ложь, служившая девушке своеобразный прикрытием. Странные мысли ее посещают, когда речь идет о старшем брате отца. За семью он стоит горой, поэтому подобные рассуждения были неправильными. Тем не менее Марья сама ответила.       - Это я, дядь Бик, - девушка все же сняла пальто и разулась. Бабушка только покачала головой и прошла куда-то в глубь коридора, забрав у Марьи пальто. Несмотря на смутное недоверие чистоте полов после дюжины прошедших мужчин, девушка не попросила тапочки и продолжила ровно стоять у входа, ожидая какого-то развития событий.       - Марья, топай сюда, - она кивнула сама себе, предвкушая именно эту просьбу дяди и двинулась на кухню. За ней пристроилась бабушка, которая, как спасительный круг, обняла ее за талию и продолжила двигаться нога в ногу. Девушка невольно вспомнила тот день, когда застала шум голосов и неизвестное количество мужчин в одном пространстве. Это было совершенно недавно: на днях, и Марии сейчас было особенно важно вспомнить, что услышала ранее.       Первое, что заметила девушка, зайдя на кухню, это стену табачного дыма, от которой обессилено пытались избавиться открытым настежь окном. Марья невольно закашлялась и по инерции начала махать ладонью перед своим лицом. Дядя Бик улыбнулся ей и кивнул головой вверх сидящем всем за столом, и те послушно потушили сигареты в наполненные доверху пепельницы. Обстановка была давящая. Здесь не собрались старые друзья, чтобы обсудить произошедшее, за время отсутствие главного «стража» Казани. По осанкам и позам даже девушке было несложно сделать вывод о том, что большинство здесь исключительно по «формальным» обстоятельствам. Только после Марья обратила внимание на то, что здесь было слишком много молодых парней. Возможно, приближенного возраста Володи… его она, к слову, здесь не увидела.       Кухня была маленькая, стульев и табуретов не хватало, кто-то просто облокотился на подоконник или кухонные тумбы. Девушка насчитала около 7 мужчин, вместе с дядей Биком. На самом деле, 8. Марья не сразу заметила старшего брата, стоящего прямо напротив открытого окна и все это время разглядывающего носки своих ботинок. Дядя Бик сидел спокойно и даже своевольно, сидящие рядом с ним скорее всего имели «вес». Так как занять сидячее место в этой комнате считалось чем-то привилегированным. Марья невольно скользнула взглядом по двум бугаям, которые вели себя достаточно тихо и спокойно, даже не заостряя внимания на вошедшей девушке. Третий мужчина, скорее парень, хоть и входил в число «элиты» на этот вечер, отличался от них. Но одно их объединяло, и Марья готова была поставить свою голову на то, что это именно тюрьма. По наколкам до этого было несложно догадаться. Если на двух бывших сокамерников она не обратила должного внимания, более молодой, выделяющийся из этого ансамбля все же заставил девушку хотя бы на пару секунд задержать взгляд.       Как и все остальные его возраста, мужчина осматривал девушку, но без какой-то злобы или пошловатого интереса. Просто вошедший вовремя экспонат, которого необходимо будет запомнить в лицо. Легкая заминка в его взгляде произошла, когда Марья встретилась с его глазами. Всего ненадолго, так как в данной обстановке он явно не хотел бы нарваться на сомнительные вопросы или наставления со стороны Бикбая. Мужчина отвернулся и оглядел стол. Девушка же невольно продолжила смотреть на его профиль, плавно переходя на волосы. Волосы. Такие заманчивые и легкие кудри. Будь она младше на несколько лет, то без зазрения совести дотронулась до них. Марья позволила слабую улыбку, которая сошла, когда она осмотрела всех остальных. Она только кивнула, «приветствуя» всех потревоживших.       - Марья – моя племянница, - протянул наконец-то Бикбай, - кровинушка родная, - добавил он, оглядывая всех. Кто-то еще раз посмотрел на нее, но вновь вернулся взглядом к мужчине. Тот в свою очередь обратился теперь к Марье.       - Смотри, Марья, - дядя Бик, держа в руках сигарету указал на сидящего напротив парня. Выглядел он слишком молодо, девушка даже не дала бы ему 25 лет, совсем юный, - Хайдер, Жилковский, - </i>парень только кивнул в подтверждение его слов, опустив на девушку еще один не особо внимательный взгляд. Девушке ни о чем не сказало: «Жилковский», но дядя поспешил пояснить, - у тебя музыкальная школа в районе его, - скорее всего это пояснение было не для девушки, а самому Хайдеру. Марья была уверена, что это не его фамилия, но уточнять почему-то не собиралась.       - Фахриев, вон – продолжил мужчина, - «Низы», у вас там дача. Браток мой редко туда катает, а мать, - дядя Бик кивнул в сторону женщины, которая молча наблюдала за происходящим, - почаще.       - Сито, - когда Бикбай произнес его имя, мужчина отозвался улыбкой, что вызвало у дяди хриплый смех, - школа рядом с районом «Хади-Такташ». Раджа не пришел, но , - так называемый Сито понимающе кивнул. Девушка не совсем осознавала, что подразумевает этот немой диалог.       - Джавда, - взрослый мужчина только покачал головой и затянулся, вовсе не обращая внимание на девушку – «Тяп-Ляп» , на его улице библиотека твоя находится, - девушка не могла себе представить, что дядя Бик знает обо всех местах, которые она так или иначе посещает. Сомнительные мысли закрались в ее голову, и она невольно посмотрела сначала на бабушку, потом на брата. Мужчина продолжил.       - Ташкент , «Кинопленка», там у твоего отца офис, ты раньше часто пропадала рядом с тем местом, - девушка хотела бы сказать о том, что «раньше» было до того, как дядя попал второй раз за решетку, но в данной обстановке этого делать не хотелось. Сидящего рядом с собой бугая он не представил, а к молодому парню охотно потянулся, положив руку ему на плечо. вздохнул и потрепал того из стороны в сторону. Тот подмигнул Бикбаю и вновь повернулся к девушке. По тому, что он был один из тех, кто не напряжен, Марья предположила, что их связывает в первую очередь отношения бывших сокамерников. А уж потом, Бикбай использовал его причастность к улице. Если, он причастен…       - А эт, Кащей, Марья Моревна, - он рассмеялся, довольный своими словами, за столом послышался напряженные смешки, - Универсамовский. Слышала же? – Мария невольно перевела взгляд на стоящего около подоконника брата. Тот все еще смотрел в пол, - пока что автор, но … - дядя Бик также посмотрел на Юру, - да, не об этом, Марья…       В тот вечер до дома ее проводил Юра. Не то, чтобы мужчина в обычное время был разговорчивым, но в этот раз Марья особенно чувствовала напряжение между ними. Хотя никакой вины в том, что девушку представили некоторым авторам и лидерам, естественно, не было. Она искренне хотела поинтересоваться знает ли Юра имена тех, кто там сидели. И представили ли его также тем людям? Наверное, он посмеялся бы с этого, услышав от нее такое. Скорее всего удивление было не столько от того, что пацан с определенной улицы не может иметь защиты с другой. Не будет же он подкрышником. Забавная ситуация была бы от того, что те мужчины не особо сильно старше Юры. Когда они подошли к дому, он все же заговорил.       - Маш, ты лучше запомни их, - протянул Юра, - но… - задумался на некоторое время, - не распространяйся, что с ними шатаешься. Лучше «Хаса», помнишь? – она только кивнула и поинтересовалась.       - П-почему мне о них не надо говорить? – Марья боязливо подняла на него глаза, - да и кому.       - Если прижмут, хотя не должны, - Юра покачался из стороны в сторону, - ты не матрешка, понимаешь? Ты не подруга группировщика, и уж тем более не ебучка, - девушка вспыхнула, услышав от него мат. Конечно, он проскакивал из уст старших людей, но все же. Так открыто и свободно, - не нужно говорить, что ходишь с Сито или Хайдером. Одному скажешь одно, другому другое. Пойдет слух, что одновременно с кем-то ходишь, проблемы от Универсама будут. Дойдет до хадишевских или жилковских, заставят тебя отвечать за то, что их репутацию испортила. В ряд помазков и петухов записала, - девушка не поняла и половины того, что он имел в виду. Но по тому, как он был раздражен не захотела даже уточнять. Молча кивнула и опустила глаза в пол. Юра тяжело вздохнул и шустро притянул сестру к себе, заставляя ее уткнуться себе в грудь. Она обняла его за торс и потерлась щекой о неприятную дубленку, чувствуя незаметно теплые и размеренные поглаживание по спине, - Маша, я очень сильно… - Юра втянул воздух и на несколько секунд замолчал, - дорожу тобой. Будь аккуратна больше, чем обычно.       Девушка зашла на кухню и поздоровалась с мужчинами. Их было значительно меньше, чем в тот раз, но все те же помимо одного незнакомого лица. Но по его виду, Марья предположила кто это. Рядом с дядей Биком сидел неназванный ранее мужчина, напротив рядом с лидером Хади-Такташ сидел Джавда, как и в прошлый раз вовсе не обратив внимание на вошедшую. Самый молодой из находящихся в этой комнате был Кащей. На несколько секунд они, как и в тот раз пересеклись взглядами.       - Марья, что случилось? – поинтересовался Бикбай.       - Пришла бабушке помочь, - ответила весьма спокойно девушка. Он уважительно покачал головой и тут же вернулся к разговору с мужчинами, бросив племяннице:       - Подогрей нам что там мать сварганила.       Марья, даже не оборачиваясь на бабушку, спокойно двинулась к старой, но чистой плите, рассматривая, что уже успели достать. За спиной послышался возобновленный диалог, который, судя по тому, что смогла понять девушка, был о проблемах улицы и начинающихся конфликтах, которые нужно «гасить». Формулировка странная, но Марья, конечно же, не хотела как-то участвовать в этом обсуждение. Она спокойно разогрела борщ, достала холодец и начала пробовать резать сало. С тяжелыми усилиями, девушка смогла отрезать кусок. На руке остался отпечаток тупой стороны ножа, на который она давила из-за отвердевшего куска сала. На несколько секунд, она опустила взгляд на ладонь и задумалась. Задумалась о том, что даже такая тупая боль заметна и неприятна.       В голове всплывали образы избитых лиц парнишек, которые попадались ей по пути домой, в школу, до бабушки. У нее встала вопрос «зачем», не понимая, что они целенаправленно шли на это. Живя в этом городе, проходя все этапы взросления на улице, все они изначально знали о понятиях, о правилах. О том, что либо они с улицей, либо улица против них. Вероятность того, что они дорастут до того момента, как их дети пойдут в школу, была слишком мала. И это не зависело от «выбора». Реалии слишком жестоки в отношении юных ребятишек. Выход был один – покинуть город раз и навсегда. Но возможностей было слишком мало. Слишком. Было страшно представить, какое количество парней полегли на этом асфальте, сколько еще лет им суждено было прожить, если бы не удар металлическим шариком или арматурой. Если бы не этот кровавый дележ районов и улиц. Если бы «взрослые» обратили на это раньше внимание, начав трубить во все колокола. Безразличие. Равнодушие. Парней губили парни, которые вставали стенкой на стенку ровно по такой же причине, что и другие. В их глазах не было рвения до последнего отстаивать понятия, был страх и мольба о продолжение жизни. Они не хотели так жить, но продолжали. Продолжали до последнего.       - Моревна, порезалась что ли? – прозвучал голос дяди. Марья покачала головой и вновь попыталась отрезать кусок сала. Рядом беззвучно возилась бабушка, которая следила за тем, чтобы не выкипел борщ. Разложив кривые куски засаленного жира и переложив на тарелку холодец, она развернулась к мужчинам.       - Марья, тут спрашивают: Адидаса давно видела? – она нахмурила брови и пожала плечами.       - Володю Суворова, Моревна, - подал голос Кащей. Марья покосилась на него. Хрипловатый и заметно грубоватый голос не подходил его юному лицу с детскими кудряшками. Стало как-то не по себе, когда девушка невольно посмотрела на его синие плечи. Когда же он успел?..       - Он с родителями уехал на несколько дней в Москву, - слабо ответила девушка, - что-то срочное, я не знаю.       - О, гаденыш, а мы уже думали загребли его, - продолжил мужчина. Марья обернулась к нему и тот пояснил, - на сборах никак не появлялся, - Кащей подмигнул ей и перевел внимание на поставленную на стол еду. Бабушка разлила им в тарелки красноватую жидкость. Девушка сделала один шаг назад и посмотрела на старушку, та кивнула головой в сторону коридора.       - Ну, о чем с бабушкой хотела поговорить, Марья? – она, не задумываясь, ответила.       - Да о маме, например, - тихо проговорила она. Мужчины за столом напряглись, а Бикбай тут же обернулся на свою мать, схмурив брови. Зачем-то влез Кащей.       - Давно не виделись?       - Да давно уже, даже не помню сколько, - дядя Бикбай отвернулся от матери и смягчил свой взгляд. Слабо усмехнулся и покачал головой, за ним следом остальные вернулись к спокойной трапезе. Бабушка кивнула головой в сторону коридора еще раз и приторно сладким голосом протараторила.       - Мы пойдем, Бикбай, что вам мешать, - взяв внучку за руку она быстро увела ее в одну из комнат. Мужчина только махнул рукой, возобновляя беседу.       Как только девушка оказалась во владениях комнаты, обладающей замком на двери, бабушка начала что-то шипеть. Марья даже не различила ее слова сначала, ее привлекло то, как изменилась комната за несколько недель. Сразу поняла – здесь живет дядя Бик. Постель идеально застелена, на столе кипа каких-то бумаг, которые, в отличие от остальных вещей, лежат разбросано. Нетрудно догадаться, что стол – это единственное к чему дядя Бик запретил своей матери прикасаться. Полуоткрытые ящички, из которых торчат то ли зеленые купюры, то ли чьи-то документы: в темноте Марья не разглядела. Ее глаза перешли на прикроватную тумбочку. Заметив револьвер и упавшие на пол боеприпасы, которые скорее всего хозяйка просто не хочет трогать, девушка сделала шаг назад и обернулась к бабушке. Та остановила ее в своей цепкой хватке и хаотично начала разглядывать эмоции на лице. Цокнула и покачала головой из стороны в сторону. Легко толкнув ее в сторону кровати, она заставила Марью сесть и перевести дыхание. Под внимательный взгляд внучки, старушка включила керосиновую лампу и подтянула стул, сев напротив нее. Прикасаться к оружию она совершенно не хотела и предпочла сделать вид, что все так, как должно быть.       - Марья, тебе больше нельзя про мать спрашивать, - выпалила старушка. Девушка вместо закономерного смешка или удивления, огляделась по сторонам, склонилась к бабушке и едва слышным голосом задала вопрос.       - Что с ней?       - Все очень плохо, Маша, - бабушка покосилась на дверь и продолжила таким же тихим голосом, - я попросила Бикбая сходить узнать, что с Фаей там. Я ее который день не вижу на рынке, я хожу вместо мяса выглядываю ее. Ее нет и нет. Испугалась, сама понимаешь, - она положила руку на ее ладонь и вновь обернулась к двери, - Бикбай сходил к ней. Искал ее долго все же, хотя вроде и так было понятно, где находится. Маша, твоя мама пьет. Очень сильно.       Это слово холодным прутом стегануло девушку по наивной душе, осколки розовых очков больно впились в глаза. Она покачала головой и сжала губы. Марья знала, что значит уходить в запой или становится похожим на неотесанное животное. В Казани все дети слишком рано узнавали, что это значит, но безуспешно верили в то, что их семью это не коснется. И если у других это были просто надежды, то Марья была убеждена в том, что ее фамилия – это гарант стойкости. Даже ее дядя, который жил от тюрьмы до тюрьмы не пал под жестокостью действия сорокаградусного. А она… Марья подсознательно начала родную мать называть «она». Как еще родная дочь готова будет унизить самого близкого человека? Под воздействием окружения. Сейчас ей в глаза смотрит такая же мама, и просит навсегда забыть от той, которая девять месяцев вынашивала под сердцем Марью. Просто так взять и оставить в прошлой жизни. Жизнь, которую никогда не вернуть. До того, как родители развелись, вернулся дядя Бик, как Мария встретилась напрямую с жестокостью улицы. Девушка всхлипнула и понурила голову, закусывая указательный палец.       Закономерный вывод о том, что косвенно в этом виноват отец окончательно разбивал бывалый устой жизни девушки. Люди каждый день разводятся, делят детей, жилье, в этом не было ничего нового для здешних реалий. И даже Фаина Хасанова находилась не в худшем положении, если брать в расчет других разведенных женщин. Насколько знала Марья, отец оставил ей приличную сумму для проживания. Почему-то девушка беспрекословно верила тому, что отец повел себя как порядочный мужчина, променявший более 22 лет брака на девушку, возраст которой был меньше названной цифры. В их семье было непринято обсуждать новую пассию Моисея. Все молча согласились, хотя никого новая супруга по итогу не устраивала. Было невыгодно. Марье и ее бабушке было невыгодно выказывать недовольства после того, как единственный кормилец заткнул им рот новой машиной и земельным участком. Наверное, таким же образом мужчина заткнул рот бывшей жене.       - Маша, ты послушай меня, - старушка поставила лампу на пол. И взяла ее ладони в свои, - посмотри на меня, успокойся. Сейчас, успокойся, - дверь открылась, и бабушка невольно прикрыла рот девушке, испуганно оборачиваясь на вошедшего.       Сквозь пелену слез Марья разглядела фигуру дяди, который усталыми движениями подошел к ним и опустился на корточки. Девушка чувствовала на своих коленках успокаивающие поглаживания, от кого она не понимала и не собиралась разбираться в данный момент. В комнате образовалось заметное, неприятное давление, от которого у девушки по спине пробежали мурашки. Ей казалось. Нет, она была уверена в том, что дядя сейчас начнет говорить что-то более устрашающее, чем бабушка. Она могла пожалеть свою внучку, как любая женщина, желая сгладить углы. Дядя Бик, хоть и любил племянницу, но суровой любовью, неумелой и страшной. Никто до конца не осознавал до чего она может дойти.       - Мария, - начал тяжело мужчина. Она подняла голову. По его голосу девушка была до чертиков уверена в том, что он скажет немного, но этого будет достаточно, - ты должна с сегодняшнего дня прекратить общения с Фаей. Даже по телефону. Узнаю, что ты с ней водишься – придушу.       И Марья была уверена в том, что он это сделает. Бикбай поднялся и направился обратно на кухню, не желая быть свидетелем слез племянницы. То ли для него это было слишком больным зрелищем, то ли он относился к подобному с нескрываемым пренебрежением. Бабушка подняла лампу и поставила её на стол, чтобы лучше разглядеть внучку. Щелчок закрываемой двери позволил старушке выдохнуть и аккуратно обнять Марию, пытаясь беззвучно поддержать во время осознания перемен, служившими, по мнению всех, только ей на пользу.       Спустя время бабушка завела разговор о переживаниях по поводу Бикбая. Она была убеждена в том, что старший сын опять совершит какое-то преступление, после которого она уже не оправится. Мария, конечно, волновалась о том же , но конкретно сейчас задумалась о том, что ждет ее семью в будущем. Как отреагирует отец на известия о том, что у его бывшей супруги такие проблемы. И отреагирует ли вообще. Наверное, Маша не хотела принимать тот исход, в котором он предпочтет отмахнуться от ситуации и продолжить дальше размеренную жизнь с любовницей. Любовницей, а не супругой. Гаян всегда будет носить этот позорный статус, не имея возможности его оспорить. Бикбая, скорее всего, мало волновала жизнь бывшей золовки, бабушка уже показала, что в большей степени переживает за состояние внучки.       А Юра. Если в прошлый раз, когда девушка предстала перед авторами группировок, он был здесь, то у него уже состоялся разговор с Бикбаем. Или ему еще предстоит об этом узнать? По причине того, что Юра часто отсутствовал по ночам дома, девушка закономерно предполагала, что тот сбегает к матери. Но узнав о том, что все настолько плохо, девушка терялась в догадках, где он мог пропадать. Ведь старший брат должен был раньше рассказать о том, что происходит с их матерью, будь он в курсе. Как бы сильно Юра не пытался оградить девушку от происходящего на улице, их общий родитель – это исключения из правил. Следом за этим вопросом возникал другой, как отразиться поведение матери на жизни сына. Если Марье запретили с ней общаться, даже используя самый скрытый способ – телефон – то через что придется пройти парню. Девушка боялась предположить в какой манере Бикбай разговаривал с племянником, если не постеснялся «любимой» племяннице пригрозить асфиксией. Марья тяжело вздохнула. Да и где сейчас ее старший брат. Девушка не имела ни малейшего понятия. Может быть, она хоть какую-то пользу вычленит из знакомства с группировщиками, расспросив их, где может быть ее брат. Идея казалось такой же безумной, как и необходимость отвернуться от матери полностью. Но в этой гробовой тишине, непроглядной тьме и уничижающей обстановке Мария готова была рассматривать разные идеи.       Она давно успокоилась. В комнате не было часов, мужчины на кухне, явно о времени не заботились, поэтому Мария и бабушка определенно точно потерялись в отслеживание проведенных в этой комнате часов. А скоро должен был возвращаться младший Хасанов, который несмотря ни на какую усталость, заметить отсутствие дочери. Девушка прервала тихий рассказ бабушки о чем-то, заметив ее голос только в последние несколько минут. Сообщив о том, что ей стоит направляться домой, она поднялась и двинулась в коридор, старушка засеменила за ней. Они прошли в коридор молча, без какого-либо оповещения для кухни. Желая без каких-то проблем отправить внучку поскорее домой, бабушка поторапливала ее тихим шепотом. Марья его не слышала, как и все происходящее вокруг. Грудной бас дяди, заставил девушку на секунду замереть.       - Марья уходит? – он очевидно спрашивал у матери, но ответила девушка.       - Да, дядя Бикбай, уже пора, - Марья поправила пальто и кивнула бабушке. Она уже положила ручку на дверь, как в коридор вышел Кащей, надевая темную кофту.       Девушка впервые увидела его в полный рост. Не сказать, что она могла похвастаться длинными ногами или чем-то еще, поэтому то, что Марья упиралась ему в плечи, ее совершенно не удивило. Наверное, Кащей целенаправленно не занимался спортом, но в силу некоторых обстоятельств, должен был поддерживать физическую форму, что под белой майкой-алкоголичкой и было заметно. Его осанка и поза соответствовали человеку, который полностью уверен в себе и своих силах. Ему не хватало только кричащей надписи на лбу, что он чертовски влюблен в себя. Эта мысль позабавила Марью, но она не улыбнулась, продолжая наблюдать за тем, как ничего не говоря, мужчина начал надевать дубленку и шапку. Он шмыгнул носом и наконец-то заговорил.       - Че спешишь куда, Марья, - мужчина подошел к ней, немного отодвинув в сторону, чтобы обуться, - провожающих не дожидаешься.       Девушка перевела взгляд на бабушку, та испуганно посмотрела на кухню. Кащей выпрямился, подтянул брюки и качнул головой в сторону двери, намекая Марье начать свой путь домой. Она же, не услышав ничего от бабушки в ответ на вопрошающий взгляд, медленно оглядела возвышающего над ней мужчину. Прихожая была маленькая, поэтому он буквально вжимал девушку в стену, из-за ее желания не быть с ним в близости и из-за его фамильярных движений, которые могли заставить сжаться любого. Выходить из квартиры в таком сопровождение Марья явно не спешила, от чего Кащей все же заговорил.       - Че со мной не хочешь идти? – он улыбнулся и, наклонившись к ней, продолжил шепотом. Девушка скривила лицо от неприятного запаха перегара и уткнулась головой в стену, - так выбери другого провожающего у дяди, я-то не против, м? – вспомнив, какая компания там собралась, она волей не волей пришла к выводу, что этот мужчина самый безобидный вариант. По крайней мере, опираясь на внешние качества. Она ничего не сказала и развернулась в сторону двери. Кащей посмотрел на старушку, приподнял шапку и подмигнул, - не прощаюсь, Марина Тимуровна.       Мария быстро сбежала по лестнице, не желая оставаться тет-а-тет в темноте подъезда с этим мужчиной. Он же захлопнул входную дверь, вновь откашлялся и прыткими прыжками разорвал тишину лестничной площадки. Когда девушка открывала дверь на улицу, Кащей догнал ее, придерживая тяжелую дверь. Не оборачиваясь на него, двинулась знакомым путем домой. За время, проведенное у бабушки, действительно достаточно стемнело и что-то подсказывало Марье, что папа уже вернулся с работы. Папа. Папа и мама. Два слова, которые всегда идут рядом. Должны идти. Девушка закусила щеку изнутри и зажмурилась, желая хотя бы на этот вечер избавиться от мыслей о предстоящем «изгнании» матери из ее жизни. Наверное, было очень эгоистично задуматься об этом только сейчас, когда Марью в прямом смысле прижали к стенке с этим отречением от матери. Ведь весь этот год, когда родители находились в разводе, девушка дай бог, чтобы несколько раз вспомнила о ней. И примерно столько же раз встретилась. Какое это имело значение, если боли от этого в данный момент меньше не становилось. Марья поймала себя на мысли, что идет с закрытыми глазами уже пару минут. Когда она вернулась к разглядыванию дороги под ногами, Кащей почти сразу заговорил.       - Давай я сзади пойду, чтобы ты хоть за дорогой смотрела, а не нос от меня воротила, - девушка покосилась на него, но мужчина даже бровью не повел, будто его вовсе не задевал факт того, что она шла несколькими минутами ранее с закрытыми глазами. Странно, что он принял это на свой счет, но убеждать его в обратном она не хотела.       - Извините, - они незаметно пересекли границу, разделяющую старые дома от новых. Давно изученный Марией путь оказался также знаком Кащею, который, даже не спрашивая куда ей надо, шагал в правильном направление. Это было достаточно боязно и некомфортно. Мужчина продолжил, видимо, не желая преодолевать путь в нависающем молчании.       - Сколько тебе? – почему-то Мария была уверена в том, что он знал ответ на этот вопрос. Но раз решил его задать, то на это были свои причины. В такой обстановке она вовсе не желала юлить или с издевкой реагировать на попытки вывести на диалог.       - Пятнадцать, - Кащей шмыгнул.       - Тогда не «выкай», - он рассмеялся и дернул головой в сторону, будто цокая над тем, как девушка очерчивала границы в общение, - я не большим старше тебя, Марья, - в ее голове пронесся логичный вопрос об его возрасте, но, как и следовало, она промолчала, - мне двадцать, - сам ответил мужчина, бросив на нее недолгий взгляд. Отвернувшись, он тяжело вздохнул. Диалог не получался.       Учитывая, что мужчина всегда был убежден в том, что его длинный язык являлась чуть ли ни самым главным и заметным его достоинством, в данном поражение он буквально чувствовал себя униженным. Возможно, ему стоило осуществить практику с более юными «существами», некоторые люди называют их детьми. Но для Кащея идущая рядом Марья не попадала в категорию детей, и все же не дотягивала до симпатичной девушки. Её розовые от прохлады приподнятые щечки и исключительное отсутствие даже намека на мимические морщинки явно выдавали в ней девочку. Не то чтобы Кащей разглядывал ее в первую или вторую встречу, но почему-то с точностью мог сказать, что и округлостями она пока что не обзавелась. Ведь если бы было на что смотреть, он явно бы это сделал.       - Как, - подала голос девушка. Мужчина неосознанно повернул голову в ее сторону, так как не ожидал услышать от нее что-то за этот променад, - как тебя зовут? – Кащей опять покачал головой, будто Марья плохо пошутила. По этой реакции она приняла то, что мужчина не ответит, но все же он сказал.       - Костя, - Марья усмехнулась тому, что не смогла это предположить, судя по его «прозвищу». Она плохо разбиралась в тюремной иерархии, зная только одно известное всем слово, но в этот момент так захотелось узнать относился ли он к этой касте. Если бы девушка попала в точку с появившимся предположением, то явно рассмеялась. Даже в такой обстановке, - но лучше Кащей. Штирлиц же тебе объяснил, что, как ты выразилась, прозвища весят намного больше, чем имена?       - Да, Юра говорил.       - Юра, - передразнил ее шепотом мужчина. Он видимо воодушевился тем, что девушка сама заговорила, поэтому продолжил более бодрым голосом, - ты с Универсамом встречалась? Знаешь кого-то помимо Штирлица и Адидаса?       - Теперь еще и тебя, - спокойной ответила она, Кащей усмехнулся.       Наверное, он пытался сохранить спокойную и расслабленную атмосферу, чтобы на этом неблизком пути не возникло желание разбежаться в разные стороны. Он смеялся, улыбался и даже пару раз подмигивал девушке, чего она не замечала, так как упорно смотрела на слякоть под ногами. Со временем Марья поймет, что это его нрав. Кащей не из числа людей, готовых посвятит свою жизнь угрюмому рассуждению о бесперспективном будущем, заливаясь водкой каждый день. Кащей только что вышел из тюрьмы, отсидев «по малолетки», навряд ли он готов растрачивать это мнимое ощущение свободы на грусть и затворничество. Не будь рядом с ним девушки, мужчина остановился бы посреди дороги и раскинул руки в стороны, принимая в себя родной запах улиц. Запах крови, боли и страданий. То, от чего он бежал и во что вернулся. Близкое и незаменимое ощущение страха и неуверенности в том, что ты сможешь на этот раз дойти до подъезда. Он скучал, хотя нельзя сказать, что эти пять лет пребывал на райском острове. Мужчина склизкий, будто червь и единственное, чем он без скрываемого хвастовства гордился – это способностью вертеться в этой жизни. И как самый настоящий паразит умел уживаться в любом обществе. Буквально любом, поэтому после каторги измученным, на первый взгляд, он не выглядел. Девушка даже не заметила, как без задней мысли шла рядом с ним и слушала что-то далеко напоминающее светские разговоры. Откровенничать с ней мужчина не собирался, а вытягивать из нее информацию не изъявлял желания. Под его хриплый голос Марья не могла погрузиться в свои мысли, за что была безусловно благодарна.       По пути они не встретили ни одного собрания, быть может, было уже слишком поздно или случилось что-то серьезное. Но так как один из представителей авторов «ее» ОПГ спокойно прогуливался и тратил драгоценное время на племянницу Хаса, нетрудно сделать вывод, что ничего сокрушительно на улице сейчас не происходило. Появившийся вдали пустой каток служил знаком, что они почти добрались до конечной точки. Марья позволила себе немного выдохнуть, что по опыту является самой главной ошибкой жертвы. Ну, «жертвы» это громко сказано, скорее человека, который упорно пытается убежать от жестокой реальности, забывая о том, где он живет. В принципе к этому рассуждению девушка вернулась, когда к ним медленно выплыли трое парней, немногим младше Кащея, вставая где-то сбоку. Марья собиралась остановиться, но мужчина прошагал дальше, будто не обращая на них внимание. Его уверенность заставила девушку последовать за ним, даже не обладая такими же качествами, способными дать ей чувство безопасности. Парням, очевидно не понравилось проявленное безразличие и они, к большому опасению девушки, окликнули их.       - Здороваться не учили? – Кащей остановился и выдохнул. Поворачиваясь, он прежде всего посмотрел на Марью и незаметной кивнул себе за спину. Ей не нужен был словарь или переводчик, чтобы выполнить просьбу встать сзади него.       - Откуда будете, ребятки, - прозвучал насмешливый голос Кащея.       - А по району непонятно что ли? – отозвался один из парней.       - Наши так не поступают, - начал мужчина и, сделав один шаг, шепотом бросил Марье, - стой, - вернувшись к общению с парнями, он улыбнулся и подошел на расстояние вытянутой руки, - видите же, я девушку провожаю. Западло у нас таких останавливать. Поэтому спрашиваю еще раз, - на последней фразе его голос обрел нехарактерную жесткость. Кащей вытянул голову, словно бы прислушиваясь к тому, что они скажут, - откуда?       - Дом быт, - ответил самый рослый из них. Девушке это ни о чем не сказало, а вот Кащей на секунду задумался. Выпрямился и оглядел их.       - А Жмай уже не следит за средняком? – если бы Марья услышала этот диалог буквально через несколько недель, то поняла и что такое «Жмай», и почему он должен следить за каким-то «средняком». Сейчас же она просто следила за тем, как Кащей за считанные секунды вспомнил лидера Дом быта и определил возраст стоящих перед ним пацанов. Они переглянулись и по недовольным лицам нетрудно было догадаться, что те просто так не отступят. Конечно, никто из действующих лиц здесь до конца не видел причины такого поведения. Хотя, для пацанов обычная потребность «доебаться» уже носила сакральный смысл.       - Ты предъявить нам что-то хочешь? – спросил крайний, делая шаг вперед, будто вот-вот собирался наброситься на Кащея. Стоящий посредине остановил его рукой и заставил встать обратно. Он наклонил голову и стал разглядывать Марию. Ей и так было до ужаса невыносимо наблюдать за этим, слепо надеясь, что они с Кащеем смогут спокойно дойти до ее дома, а после того, как один из гопников обратил на нее внимание, так и вовсе захотелось убежать и расплакаться.       - Как зовут? – спросил он явно у Марьи, но ответа ждал от Кащея.       - Давайте так, - начал мужчина, - я, - он показал на себя, - провожу девушку домой, как и должен был. И если вы не зассыте, - хоть девушка не соображала в тонкостях понятий, но прекрасно осознавала, что Кащей берет их на слабо. В количественном превосходстве «Дом быта», Марья посчитала это глупым. По расслабленной позе мужчины и его смешках, сочащихся через слово, она засомневалась в том, что он говорит об этом всерьез, - поговорим немного по-другому.       - Иди нахуй с такими предложениями, - вновь воскликнул парень сбоку. Девушка даже сделала один шаг назад, услышав столь грубые слова, не понимая их истинного значения. Кащей выдохнул и, повернув голову, проговорил.       - Булка, не убегай.       Это было излишне.       После того, как Кащей наотмашь ударил стоящего сбоку парня, Марья даже шага не смогла бы сделать. Конечно, двое других парней стоять просто так не собирались, и ведущий до этого спокойно диалог, вскинул руку, задевая мужчину по щеке. Тот поздно, но все же отскочил, схватив его за руку и потянув за себя, из-за чего он сложился попал и открыл Кащею грудь, по которой получил удар коленкой. Сначала один, за ним должен был следовать второй, но самый молчаливый из них запрыгнул на Кащея со спины, пытаясь того завалить на спину. Девушка была уверена, что у него это получится сделать, но Костя оказался более стойким, поэтому развернулся и самостоятельно прыгнул на спину, подгибая под собой в том числе и говорливого. Тот, кого Кащей ударил самым первым, не поднимался, видимо получив самый крепкий удар из всех пацанов. Мужчина быстро поднялся и насел на нападающего со спины, нанося ему по лицу очередь ударов, пока говорливый не стянул его, толкая в сторону и уже самостоятельно садясь тому на грудь. Только в момент, когда Кащей оказался в подавляющей позиции, безуспешно пытаясь прикрыть свое лицо от ударов, Марья поняла, что впервые увидела драку пацанов. С этим осознанием ей вернулась возможность сделать хотя бы один шаг. Но не назад, а вперед. Идиотская идея, попытаться столкнуть нападающего с Кащей появилась так неожиданно, как и исчезла, после его крика «Стой!». Мужчина ударил сидящего на нем в бок и грудь. По задыхающимся стонам, девушка поняла, что он попал в солнцесплетение. Кащей повалил того, на спину и ударил по лицу. Один раз.       За спиной Кости оба парня стали подниматься, и девушке неистово захотелось закричать и, схватив мужчину за руку, умчаться домой. Но то, что произошло после того, как те поднялись на ноги, удивило ее больше, чем сама драка. Парни, упавший самый первый немного ковылял, отхаркнули кровь, подняли и отряхнули шапки, кивнув немного болезненно Кащею. Мужчина проделал то же самое и, перешагнув через все еще лежачего парня, двинулся к девушке. Избитые парни помогли подняться другу и двинулись в противоположную от них сторону. Пока Кащей сплевывал кровь и откашливался в сторону, Марья разглядывала кровь на асфальте. Смешавшись с грязью в тусклом свете фонаря ее почти не было видно, но девушка прекрасно осознавала, что она там есть. От мысли, что в Казани навряд ли остались неокрашенные этим цветом асфальты, Марье стало тошно. Она заставила себя посмотреть на мужчину. Тот потирал руки, смотря вслед уходящим парням. От виска к губам стекала струйка крови, губа была разбита, а шея и волосы в грязи. Был бы у нее платок, девушка с радостью отдала Кащею, но сейчас могла только наблюдать за тем, как его саркастичный вид превратился в спокойный и что-то обдумывающий.       - Пойдем, Марья, - не смотря на нее, мужчина кивнул в сторону дороги, по которой они шли. Девушка еще раз, как и он, бросила взгляд на уже почти исчезнувшие силуэты парней, и пошла за ним, до конца не понимая, почему все так резко закончилось.       - Почему ты первый ударил? Их же было больше, - мужчина, скорее всего, сквозь боль, но улыбнулся.       - Меня послали, нужно было в отмах встать.       - А просто договориться нельзя было? – как-то нервно спросила Марья.       - Ты же слышала, что меня послали. И они слышали. Значит, все слышали, что меня послали. Договорился бы, - передразнил без издевки мужчина, - свои бы спросили с меня. Что я сломился.       - Не понимаю…       - Тебе и не надо, - Марья хотела спросить что-то еще, но Кащей этой фразой закончил диалог.       Спустя несколько минут они подошли к желанному подъезду. Почти не задерживаясь мужчина хлопнул девушку по плечу и проговорил.       - Давай, Марья. Аккуратнее, теперь на улице еще опасней стало, старайся с братком или отцом ходить.       - Может, ты умоешься хотя бы, - она кивнула в сторону подъезда. Кащей поднял глаза наверх и пару секунд размышлял.       - Почапаю я , Марья, - он сделал шаг назад и вскинул руку, на прощание.       - Спасибо, К… - она запнулась на секунду, - Кащей! – мужчина кивнул ей и развернулся, шагая в обратном направление.       Увиденная сегодня драка надолго останется у нее болезненным воспоминанием. Лежа на кровати, она вспоминала с какой жестокостью Кащей бросился на троих парней, как наседал на них и со всей дури бил тех по лицу. Как парни сами избивали его, подминая под собой. И как они по щелчку встали и спокойно разошлись, чуть ли не пожав друг другу руки. Это была уличная драка, драка пацанов, не имеющая под собой основания или причины. Поэтому все завершилось так. Показав превосходство и удержав в руках победу, Кащей поставил точку в их попытке сломать его. Такое происходит не только между разными группировками, как было сегодня, но и внутри этой странно-структурированной «семьи». Продолжая вспоминать драку, её передергивало от того, что она представляла на месте Кащея или тех парней своего старшего брата.       Ведь он тоже с таким остервенением кого-то бьет, когда приспичит. Его костяшки сбиты в кровь, а по родному лицу стекает кровь, перемешанный с грязью. Тошнотворный запах мнимой победы застилает им глаза и мироощущение происходящего вокруг, вкладывая в их кулаки тяжесть, которая способна проломить череп. Сжимается сердце, полностью забирая поводья у разума, затирающем в это время границы дозволенного. Границы человечности.       В ту ночь уснуть Марья не смогла. На занятия в музыкальную школу она поднималась в отрешенном состоянии.