Путь к конечной точке

      Сегодня 28 марта 1982 года.       Дорогой дневник, папа все-таки не смог в этот раз найти тебя! Считаю, это действительно моя личная победа.       Хочется сразу перейти к важному: дядя Бик вернулся! Он пока что у бабушки, однако я знаю, что отец уже навещал его. По его настроению и расстроенному поведению в последние дни я это прекрасно понимаю. Мы не обсуждаем, но я уже не маленькая. Сама все понимаю. Честно, я поймала себя на мысли, что воспоминания о проведенном времени с дядей давно потеряны. Это было всего пять лет назад, но за эти пять лет, я, будучи на тот момент десятилетним ребенком, выросла. Для меня многое поменялось, к сожалению, я стала разбираться и осознавать достаточно тяжелых и отвратительных вещей в этом мире. Я еще не смогла определить, что изменилось в дяде Бике. Он второй раз сидит по той же статье, но на этот раз вышел по УДО. Может быть, действительно в нем что-то переменилось. Теперь я реже прихожу к бабушке. Но проблема даже не в дяде: меня он был рад видеть и даже предложил провести время вместе. Мне не хотелось держать папу в неведение поэтому отказалась. Проблема в тех людях, которых он привел в дом к бабушке. Там есть как взрослые, так и парни помоложе. Я не понимаю, зачем он меня представил им, даже имена навряд ли сейчас вспомню. Они все равно их не используют: постоянно говорят погонялами. А их я уж точно не запомнила.       Возможно, не стоило бы относиться к этому так беспечно. Я запомнила, что Юру называют Штирлиц. Я как-то спросила почему, он ответил, что знает обо всем, что происходит на районе. Мне хотелось бы спросить как именно он это осуществляет, но он, списывая все на «братскую» заботу, ни за что не ответит. Когда-то давно, он подсказал мне, что в случае чего на улице лучше говорить о родстве с «Хасой», нежели упоминать «Штирлица». Почему-то он не стал мне объяснять, что так называют дядю. Как-то сама догадалась. Честно, меня начинает пугать то, что творится на улице. Я волнуюсь за Юру. Очень сильно волнуюсь, но каждый раз одергиваю себя, чтобы не сказать глупые слова «береги себя». Они же не помогут, идиотка! Бабушка просила навестить ее, сегодня дядя Бик со знакомыми пойдут по районам шариться. Она хотела со мной поговорить.       21 января 1989 год.       Девушка постучала пальцами о дубовый стол, перелистывая отчеты бухгалтеров. Отвратительный скрежет настенных часов заставлял венку на ее лбу выпирать, расплавляя последние клетки мозга. Она сжала ладони, сминая важные документы. Мария не обязана была заниматься этим сейчас сама, даже несмотря на то, что произошло с Костей. Он уехал в Москву, решив подготовить ей квартиру и проверив работу местного завода, называя это гордо «мотаюсь по делам». Безусловно, мужчина молодец, вот только девушка вынужденно задерживалась здесь на неопределенный период времени. В силу последних событий, Мария единственная отдавала отчет в том, что оставаться на своей малой родине было опасно. И с каждым днем эта опасность превращалась в животный страх, который пробирался в ее сердце, сжимая его до болезненной остановки.       Девушка не заметила, как пальцы задрожали, отпустили неправильные отчеты, позволяя им отправиться на пол. Глаза невольно устремились на сервант, просверливая светлыми глазами прозрачную сорокоградусную жидкость. Что-то в районе бедра колко отозвалось воспоминаниями минувших дней. Мария брезгливо отвернулась и сжала губы, ударив открытой ладонью по столу.       - Сука, - прохрипела она, - сука, сука, - с каждым словом, девушка говорила громче, пока последний мат не полетел в стену вместе со стаканом, наполненной водой.       Мария резко поднялась и со всей дури пнула стол ногой. Очевидно, проиграв в этой битве, она только сильней раззадорилась и, развернувшись, ударила кулаком в окно. Слабая трещина повлияла лучше любых успокоительных. Отрезвившись, девушка сделала несколько шагов и осела на край стола. Взъерошив волосы, Мария досчитала до пятнадцати. Слишком много вещей в ее жизни, которые безустанно ломают привычный распорядок. Несколько лет назад, она бы посмеялась со своей расшатанной стрессоустойчивости. Напоминать себе о том, что ей пришлось пережить в юном возрасте не хотелось, однако все же стоило отдавать отчет в том, что все скатывалось в одну яму. Из которой уже прописанные психиатром таблетки, не помогут вылезти. Ее взгляд вновь упал на графин, наполненный ее билетом в один конец. Сдавшись, девушка подошла к серванту и налила себе 50 грамм. Опрокинув его одним легким движением, Мария прокляла себя. В дверь тихо постучали. Девушка позволила войти.       - Маш, там, - Гаяна медленно приоткрыла дверь и вошла в комнату, - Вова пришел, - бывшая Хасанова обернулась на нее, проходясь липким взглядом по сгорбленному телу.       Для двадцати восьмилетней девушке, в прошлом сумевшей околдовать самого статного мужчину, сейчас она выглядела слишком плохо. Мария даже в нескольких метрах могла увидеть ее седые волосы, ужасно выделяющиеся на смольной макушке. Сколько она уже не посещала салоны: года два или все же три? Под глазами не проходящие уже несколько лет мешки, от носа пролегли старческие морщины, обвисшая кожа с шеи добавляла некогда красавице лет пятнадцать. Мария была младше ее всего на шесть лет, но сейчас они по-настоящему выглядели как мачеха и падчерица. Все понимали причину ее резко старения и отсутствие желания как-то менять путь, по которому она сейчас бесповоротно шла в абсолютную безысходность. Ее одежда выглядела не по возрасту выбранной. Мария до сих пор помнит, когда Гаян купила это платье. Конечно, это все было до. До всего, что так потрепало их обоих.       - Какой Вова? – спросила девушка. Она выдохнула в сторону и вернулась за стол, подняв с пола документы. Глаза быстрее начали проверять цифры.       - Суворов, - проговорила слабым, едва различимым голосом Гаян. Мария подняла на нее глаза.       - Чего хочет? – девушка откашлялась и отложила документы на край стола. Та только пожала плечами. Ожидаемо, - Ну хуй с ним, зови, - Гаян кивнула и поплелась обратно в коридор. Девушка вновь поднялась.       Мария оперлась о край стола и сложила руки на груди, погружаясь обратно в мысли о событиях минувших дней. Изо дня в день становилось все хуже, и она не понимала, в какой момент ситуация достигнет своего апогея, после которого девушка рванет из города. На этот раз навсегда. С губ слетел горький упрек. Год назад, на перроне Мария думала ровно также. Девушка не была в бреду, к сожалению, и точно отдавала себе отчет в том, что в данный момент находится в кабинете отца вместе с его супругой, так и не смирившийся с огрубевшей за последние годы Казанью. Марии так хотелось скрыться от жестокости и беспредела на улицах в уютной квартире в столице родины. Забыть обо всех бесчинствах, как страшный сон. Люди из прошлого не прошено тянули к ней руки: дядя Бик беспрерывно писал ей, бабушка отправляла посылки, а Гаян умудрялась где-то находить номер ее дома, чтобы по вечерам заставлять выслушивать ее страдания. Как бы она не пыталась отгородить себя от этого, не получалось. Не получилось настолько, что девушка против своей воли вернулась.       «Там дел буквально на неделю, не хочется задерживаться»       Самое идиотское, что могла выдавить Мария, зная, что этот город закроет за ней ворота, как только та пересечет границу. Люди обставят ее, замкнув в узкий, давящий круг. Смутно знакомые лица станут ворошить воспоминания, расковыривая прошлое холодным, леденящим оружием. Кровь закипит, заставляя тело вздрогнуть в предсмертной судороге. Но просто так не позволят умереть: ее дом требует страданий, криков, боль и слез. Она давно выучила этот закон: спокойной, естественной смертью здесь никто не умирал. Эгоистичные мысли о собственной гармонии наступили на горло бушующему сердцу, которое то и дело повторяло имена близких людей, оставшимся в этом вечном кошмаре. Уехав за тысячу километров, она поймала себя на ложной мысли, что опустить их было намного проще, чем изначально казалось. Только увидев их снова, Мария поняла, что оставить их позади не получилось, она предпочла откинуть воспоминания в дальний уголок, боясь, что любое упоминание полностью разобьет стеклянный замок, который девушка кропотливо выстраивала день за днем. Но все же он разрушился, а Мария, отчаянно пытаясь выстроить его заново, истекала кровью, предпочитая закрывать глаза на изрезанные руки. Крики безысходности пугали ее саму, но это было единственное, что девушка искренне выдавливала из себя.       - Маш, - она не обернулась, кивнув перед собой на диван, стоявший для партнёров и коллег, которых здесь когда-то принимал отец. Мужчина шаркающими шагами подошел к нему и упал на мягкое оперенье. Мария подняла на него взгляд.       Выглядел он ужасно. Девушка перестала брезговать ранами, ссадинами и засохшею кровью на лице: слишком часто ей доводилось подобное видеть. Но за год, проведенный в Москве, Мария отвыкла от того, что должна была лицезреть результат побоев буквально каждый вечер. И, что за смех, причина каждый раз была разная. То «пришивали», то «отшивали», то что-то не то сказали, то просто тренировка была. Какой лживый и бессмысленный бред. Девушка поджала губы и недовольно отвернулась от него. Она приехала сюда за неделю до того, как Владимир вернулся с войны. Не то чтобы Мария вернулась в Казань именно к его приезду, но совпадение получилось нелепое.       - На письма не отвечала, а сейчас здороваешься? – Вова улыбался. Зимнее солнце приятно слепило ему глаза, отчего мужчина щурился, будто бы подмигивая ей. Мария криво улыбнулась и ответила спокойным голосом, не чувствуя стыд, который пытался вызвать у нее бывший военный.       - Ты не на тот адрес писал, Володя, я как год в Москве живу, - мужчина поджал губы и кивнул.       - А че вернулась-то? Меня встречать? – он наклонил голову.       - Тебя встречать, - соврала девушка, но широкая, смущенная улыбка мужчины того стоила.       Девушка устало потерла ладонью лицо, пытаясь разодрать его до мяса. Может быть, физическая боль хотя бы немного заглушит творящийся внутри ужас.       - Зачем пришел? – спросила Мария, сбросив руки. Она выпрямилась и вернулась обратно за стол, рассеянным взглядом собирая документы, будто в таком состоянии девушка смогла бы что-то анализировать.       - Помоги, Маша, - послышался его хриплый, измученный голос. Невольно все же девушка посмотрела на него. Давно Мария не видела его таким опустошенным. Взгляд блеклый, как будто он то и дело прокручивал образ чего-то ужасного. Чего-то, что не давало ему спать, терзало разум и заставило в конечном счете идти за помощью к человеку, от которого он не имел право вообще что-либо требовать.       - Вов, я не знаю с чем именно ты пришел, но мне кажется, с твоими проблемами, даже я не справлюсь.       - Я не за себя, - Суворов выдержал паузу в несколько минут, собираясь с мыслями. Медленно переведя взгляд на девушку, он продолжил, - помоги девочке одной, бывшей Марата - она удивилась.       Девушка на секунду улыбнулась, подумав, что за этот год «Универсам» все же изменил отношение к бывшим партнёршам, но стеклянный взгляд мужчины не внушал чего-то хорошего. Мария опустила глаза и покачала головой.       - Сколько ей?       - Четырнадцать, - произнес, едва двигая губами, мужчина, - ее, - Володя облизнулся, - насиловали.       Продолжать он не стал. Мария только выдохнула и вместо развития диалога, вцепилась взглядом с цифрами в отчете. Она не хотела открывать сердце, чтобы вытащить сочувствие для незнакомой девочке в данный момент. Слишком морально избита для того, чтобы поддаваться чувствам и эмоциям. Жестокость и безразличие со стороны общества подогревали в ней ненависть. Хоть Володя и не озвучил этого, но девушка прекрасно осознавала, что стоило пережить этой несчастной в будущем. Слепая надежда на поддержку со стороны родителей, по неизвестным причинам рушилась, вызывая неприятную судорогу в теле. Ей хотелось на секунду пережить самостоятельно рассуждения по этому инциденту, но Володя продолжил.       - Ты сама должна понимать, что с ней случилось после этого, - Марии нестерпимо захотелось накричать на него, чтобы тот даже не думал развивать данную тему. Но мужчина, вроде как не глупый, сам остановился, позволяя девушке теперь вдоволь погрузиться в мысли.       Сколько было таких случаев, девушка боялась называть эту страшную цифру. Летом, сезон «похорон» увеличивался по понятным причинам, зима отличалась своим затишьем для несчастных девушек. Но, как показывала практика, еще ни один месяц не обошелся без этого инцидента. И это печалило. Страшили больше безразличие общества и попустительное отношение родителей к порой единственным дочерям, которым позволяли гулять по вечерам с сомнительными парнями. К девушкам у Марии было не меньше вопросов. Неужели после всего происходящего на улице с их одноклассницами, знакомыми и подругами они слепо продолжали следовать по пятам за грубоватыми и неверными парнями, что каждый вечер сбивали костяшки в кровь о лица каких-то бедолаг. Из ее уст подобный упрек звучал достаточно лицемерно, так как сама в их годы не отличалась пристрастием к ботаникам и маменькиным сынкам, которые определенно точно могли дать статус жены и обеспечить спокойную жизнь до самой старости. Девичий максимализм ударял в голову лучше любого адреналина, избивая до смерти голос рассудка. Даже самая послушная и примерная девчонка не могла избавиться от настойчивой мысли приближенного бандита, который будет жестоким со всеми, только не с ней. К сожалению, так не работало. Реальность ощущалась, словно сильный удар головой об асфальт после падения. Металлический вкус на губах отрезвляла, позволяя взглянуть на то, что ты находишься в безысходном положение. Выйти из которой безболезненно – невозможно.       - Как ее зовут? – Мария потянулась за ручкой и развернула перед собой чистый листок бумаги.       - Айгуль, - ответил Володя, она подняла на него глаза, ожидания продолжение. Эта секундная заминка подсказало мужчине, что он даже ее фамилию не знает.       - Фамилия, отчество? – девушка развела руками, он только пожал плечами, - Где учится? Где живет хотя бы можешь сказать?       - Могу показать, - ответил Володя, Мария закатила глаза и откинула ручку. Поставив локти на стол, она уперлась в ладони лбом.       - Вспоминай, что за улица, я не намерена с тобой шататься по ночам, - Мария громко хлопнула ладонью по столу и поднялась.       Володя следом встал, немного пошатываясь, и подошел к ней. Девушка смотрела перед собой и качала головой из стороны в сторону, будто бы пропуская шепот, который мог показаться чем-то безумным. Поравнявшись с ней, он еще простоял несколько минут, прежде чем поднять руку и дотронуться до ее лица. Мария ни отодвинулась, ни посмотрела на него, продолжая смотреть куда-то перед собой, она не хотела находить ответных чувств где-то в глубине. Володя потянул ее за голову на себя, аккуратно соприкасаясь с ее виском своим лбом. Он закрыл глаза и сжал губы, будто бы сдерживая слезы.       - Машенька моя, - он невольно сильней сжал ладонь на затылке, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию у девушки, но она непреклонно продолжала смотреть перед собой, - любимая моя, единственная, - его шепот обжигал шею девушки, но встречаясь с холодным безразличием, разбивались о призрачную надежду, - я так скучал по тебе все это время. Мне так больно, что ты всегда была рядом, но не со мной, - сдавшись на ожидание ее ответных действий, мужчина резко взял за ее подбородок и развернул к себе, - этот шанс у нас появился так невовремя, - Володя покачал головой и опустил глаза на ее губы. Мария устало прикрыла глаза и выдохнула, положив ладонь на его руку.       - Невовремя, - непонятно на что именно она отвечала, но это слово было однозначным. Неисправимым и не поддающимся слезным уговорам. Ей больно, и мужчина это понимал. Понимал, так как являлся причиной многих страданий в ее жизни. Даже спустя два года ужасных событий он мало в чем поменялся. Неизменно продолжая доставлять своему окружении больше и больше проблем. Хотя, мой читатель, я все же вру. Кое-что изменилось: эти проблемы стали нерешаемыми.       Володя ушел почти сразу же, Мария «офис» покинула намного позже. Гаян осталась, не собираясь возвращаться в квартиру их молодости. Насколько девушке было известно, мачеха вовсе не заходила в их район, предпочитая оставаться в неуютной, пустой квартирке, которую отец когда-то купил исключительно для построения собственного кабинета. Мария не была уверена даже в том, что там есть кровать, но проявлять ненужную заботу в отношении Гаян не собиралась. Не маленькая девочка, чтобы ей указывать, как и где спать. Мария шла по ночной улице, укутавшись в воротник относительно новой шубы. С годами ей стало все равно в чем мотаться по Москве от завода к заводу. Для хрупкой и все же юной девушке подобный вид деятельности не особо подходил, но Мария привыкла доводить дело до конца. Не сказать, что ей это шло на пользу, но она никому не жаловалась, создавая образ добропорядочного человека, довольного собственной жизнью.       Ночь перестала ее пугать уже давно: как-то само это ушло. Однако вид старых домов ее все так же угнетал, особенно учитывая то, что за все это время их стало намного больше. Даже их квартира находилась в подъезде уже разрушающей пятиэтажке, что уж говорить о других. Мария шагала под тусклым светом фонаря, хрустя под сапогами снегом. Улыбаясь в детстве этому чудному мгновению, сейчас девушка только хмуро следила за летящими снежинками, которые красиво падали на землю сквозь свет фонарного столба. Было тихо. Девушка прокручивала в голове просьбу Володи, думая о том, как ей определить ту самую Айгуль, коих в городе достаточно много. Мужчина попытался подсказать, где она живет, но, учитывая, что того за последние дни слишком часто били по голове, девушка предполагала, что тот ошибается. В голове медленно выстраивались предположения попыток, которые она сможет предпринять, чтобы спасти бедную девочку от всеобщего порицания. Хотя на самом деле, вариантов было не так много, Мария надолго погрузилась в рассуждения. Остановившись на единственном возможном исходе событий, она попыталась вернуться в реальный мир. Огляделась и на несколько секунд задержала взгляд на смутной фигуре, которая неспешно двигалась за ней. Мария скорее всего супротив ожиданием ночного преследователя, остановилась и вздернула голову, пытаясь в темноте разглядеть лицо.       - Чем-то обязана? – спросила достаточно громко девушка, чтобы , судя по силуэту, мужчина точно услышал.       Он сплюнул, не ускорив шаг, продолжил приближаться. Мария засунула руки в карманы и стала ждать, пока сможет разглядеть его лицо. Несколько шагов, и девушка узнала своего бывшего соседа из квартиры этажом ниже. Валера молча подошел и широко улыбнулся. Беспечность, наверное, стала его близким другом в последнее время. Что бы не происходило, оставался он самим собой, будто бы проблемы улицы вовсе его не касались. Быть может, парень пытался бравиться перед ней, но Мария была убеждена в том, что избавилась от образа старшей сестры, которой нужно доказывать свою самостоятельность и мужественность. Скорее всего, так казалось только ей.       - Сигаретку будешь? – Валера с довольной улыбкой показал ей немного помятую упаковку «Космос». Девушка криво усмехнулась и потянулась за своими. Достав заветную красно-белую упаковку за 1.5 рубля, она всунула ему в руку.       - Не кури дрянь, - Турбо поджал и вытянул губы, довольно разглядывая упаковку.       Достал одну сигарету и поднес зацарапанную зажигалку. Тусклый огонек на несколько секунд окрасил лица обоих оранжевыми, живым светом, который тут же вернул их в серость и отвратность ночи. Парень затянулся и с протяжным стоном выпустил дым в сторону, пытаясь огородить девушку от неприятного запах. Он улыбнулся и подмигнул ей, протягивая сигарету. Мария хотела предложить ему достать другую сигарету, но, учитывая возможный дефицит этого яда, все же затянулась следом. Ей хватило сделать это один раз, чтобы хотя бы на ночь успокоить нервы. Курить она не любила, но всегда носила с собой сигареты и зажигалку. Вроде как давно бросила, по крайней мере так постоянно говорила бабушке, однако избавиться от вредной привычки, которая всплывала в неприятные моменты жизни, до конца девушка не могла. Валера не собирался начинать разговор: он с довольным лицом затягивался и разглядывал ее лицо. Вымахал он, конечно, дай бог. На головы две выше ее, да еще и ширь в плечах: разведет руки и полностью покроет рост Марии. Раньше девушка не замечала, что Валера с каждым годом рос в потолок, отсутствие в своей жизни год, хватило, чтобы отметить, как он возмужал. Скорее всего поздно, но она не собиралась думать о нем в таком ключе.       - Проводить? – спросил Турбо, улыбаясь.       Он постоянно рядом с ней улыбался. Даже когда это было невовремя, не та ситуация. Когда ему плохо или больно, когда в его жизни все накрывалось медным тазом. Постоянно. Девушка в упор не могла понять, какого черта Валера делает это так часто, будто демонстрирует ей свою улыбку, как произведение искусства собственного создания. Мария, оглядываясь назад, честно признавала, что считала его инфантильным и легким человеком. Жизнь рано расставила все по своим местам, показав его со всех сторон.       - Ну проводи, - выдохнула Мария, разворачиваясь в сторону дома. Валера пошел рядом в ее темпе.       Спустя пару минут молчания, она невольно вернулась к мыслям о девочке. Сложив два плюс два, девушка решила попытать удачу.       - Валера, ты случайно не знаешь про девочку Марата? – он криво усмехнулся. Мария восприняла это как согласие, - знаешь ее фамилию или где живет? – она воодушевилась.       - Я про вафлерш ничего не знаю, не вожусь с ними, - Валера довольно рассмеялся. Мария резко остановилась и обдумала сказанное им.       Осознание острым ножом резануло ее по коже. Девушка не думала сейчас об этой несчастной девочке. В лицо она ее никогда не видела и узнала только из-за чувства вины Володи. Страшное признание в словах парня, которого, как ей казалось, она знала всю жизнь, полностью разрушило их общее прошлое. Наверное, Валеры уже давно не существовало. Образ грубого и принципиального Турбо полностью задушило в ней того самого мальчика, что готов был пустить слезу при разговоре о матери. Его больше подобное не касалось, мир стал другим, обрел более серые, тусклые цвета, перевернув мировоззрение так, как ему хотелось. Осознано, приняв «пацанский» закон, Валера абсолютно забыл о человечности и обычном понимании, которое заслуживал каждый человек, попавший в безвыходной положение. Он отрицал существования разговора, диалога, которые могли решить многое. Слишком многое.       - … я на помазка похож? – Валера вовсе не заметил, как девушка стала на него смотреть. В ее серых глазах не было ненависти или ярости в отношении его. Девушка устала от разочарований в людях, которые казались ей действительно правильными. Сжав зубы, она процедила.       - Похож, Валера, - она сделала шаг к нему, - или ты думаешь я четыре года в браке в карты играла, да борщи варила? – улыбка Валеры медленно пропала, - Что же. Одну сигарету со мной куришь, провожаешь. Думаешь, за меня не отошьют? – последнее слово девушка буквально выплюнула ему в лицо. Турбо уронил сигарету в снег и притоптал ее, не отрывая от девушки взгляда.       - За тебя не отошьют. Говоришь так, будто не понимаешь, почему я так поступил, - протараторил парень, - так правильно…       - Да кому нужна твоя правильность, когда вы самолично подталкиваете маленькую девочку к греху?! – воскликнула Мария, - Ты прировнял изнасилованного ребенка к шлюхе, или как ты там ее называешь. Тебе спокойно после этого будет житься? Не отвечай, я прекрасно знаю, что да. Не осталось в тебе ничего человеческого, Валера, ты не понимаешь? Ты просто задумайся, - она невольно подняла руку и ткнула указательным пальцем ему в висок, - ты просто задумайся о том, что творится у тебя здесь.       Мария с годами точно поняла, что мало отличается от юных девушек ее возраста. Не совсем низкая, но явно не выше большинства парней. Ее тело со временем потеряло исключительную худобу, лицо - девичий румянец, а глаза перестали иметь отличительный оттенок, превратившись в обычную блеклость. Последние пять лет ее мало волновало внимание парней, так как добившись любви от того, кому она в свое время отдала сердце, остальные мужчины перестали иметь значения. Сейчас же, отсутствие знаков внимание со стороны мужчин было последним, о чем думала Мария. Она пересмотрела приоритеты и планировала ближайшие лет десять следовать именно им. А второй брак туда пока что не вписывался.       Однако, на самом деле Мария все еще была часто обсуждаемой девушкой среди парней или девушек. Только невозможность осуществления красивых ухаживаний скашивало большинство возможных кавалеров. Конечно, здесь роль играла не только ее внешность и легкий, на первый взгляд, нрав, который позволял ей без стеснения отклонять различного рода предложения парней и мужчин. Мария только спустя некоторое время поняла, что она была из тех немногих девушек, которые на районе считались «неприкосновенными». Это оправдывало многое, что произошло с ней за эти гребаные семь лет. Понимая это, Мария видела мотивы супруга, неподдельный интерес парней другого района и приторную нежность многих других авторов. Да и сейчас. Стоя перед Валерой, девушка осознавала, почему он, так яростно отстаивая честь своей группировки, спокойно стоит с ней, забывая о том, что Мария никогда не скрывала свою связь с мужчиной.       Бывшая Хасанова не решала рассуждать далее, оставив причины хорошего отношения исключительно в рамках алчной выгоды. Ей не хотелось дотрагиваться до темы того, что к ней этот несчастный мальчишка может быть неравнодушен. А когда твое собственное сердце пылает от неразделенных чувств, все остальное перестает иметь смысл. Ни «честь», ни собственная чистота перед пацанами. Сердце всегда было и будет сильнее разума, но кто-то упорно продолжает это отрицать, кидаясь в омут противоречий, так до конца жизни и оставаясь несчастным. К сожалению, ваше бьющееся под ребрами существо не всегда приведет в мир розовых очков, где вы уйдете на тот свет во сне. До ломанных костей требовался баланс сотрудничества сердца и разума, но увы. Его не существует.       - Че вылупился, ты знаешь где она живет? – Турбо опустил глаза себе под ноги. Мария цокнула и ткнула его ладонью в грудь, - Тогда иди нахер, - девушка развернулась и ускорилась в сторону дома. Парень продолжил стоять на том же самом месте, вторя взгляд ей в спину.       Когда девушка зашла домой, первое, что она почувствовала – был сильный табак и неприятный привкус дешевой водки. Мария повесила шубу и скинула шапку, разуваться она не стала: не была уверена в том, что за последний месяц здесь кто-то мыл пол. Она прошла на кухню, не боясь встретить там кого-то из незнакомых лиц.       - Бикбай, я тебя просила не пить здесь, - на удивление мужчина был один в комнате.       Покрывавшие все его тело татуировки, имеющие при этом особенное значение, перекрывали его некрасивые и глубокие шрамы. Что-то он получил в тюрьме, что-то до того, как попал в тюрьму. Некоторые и вовсе были получены из-за операции, которые ему приходилось делать после каждой неудачной стрелки с другими группировками. Мария спустя семь лет так и не могла однозначно ответить на вопрос: был ли дядя с улицей или нет. Странная известность среди других пацанов оправдывалась его жестокостью и огромной историей пребывания за решеткой, а нескромный авторитет он заработал уже непосредственно поступками. Какими – Мария действительно не знала. Сейчас она не хотела разбираться в том, почему связи с воровским миром имеют для принципиально правильных пацанов такой вес. Ей хватало то, что ее не трогали даже после всего случившегося.       Ее дядя очень сильно был похож на собственную мать. И речь сейчас не столько про внешность, сколько про его неоправданную склонность к любви своего окружения. Племянницу он любил и не стеснялся этой любви, свою мать оберегал, как зеницу ока. Младшего брата, до определенного момента, кладя руку на сердце, признавал, что уважал и в действительности рассчитывал на установление доверительных отношений. Да и к невестке, маме Марии, не испытывал предубеждения и пытался помочь. Своей собственной семьей, он, за все 53 года так и не обзавелся. На самом деле, проведя почти 30 лет в тюрьме, это было немудрено. Мария не пыталась отвязаться от любви дяди, но со временем стала воспринимать ее, как что-то назойливое и неискреннее. Давно прошло то время, когда девушка боялась сказать ему что-то в глаза или отказаться от сомнительной авантюры. Хотя, в ее «семье» в данный момент многие плясали именно под ее дудку. Как сама девушка относилась к этой невидимой власти, она понимала, но озвучивать не собиралась.       Бикбай не выглядел пьяным, но судя по тому, как в его руках подрагивала сигарета, Мария поняла, что тот чертовски устал. И эти чувства она разделяла. Секундная мысль об одиночестве, которое свело их в эту ситуацию вдвоем, вытолкнуло остальные переживания. Она вытащила из-под стола табуретку и опустилась рядом с ним. Мужчина поднял на нее взгляд.       - Когда в Москву уезжаешь? – спросил сразу же мужчина. Мария закатила глаза и устала оперлась лбом о ладонь.       - Без понятия, - она тяжело вздохнула, прикидывая, сколько еще ей предстоит здесь завершить, чтобы спокойно отправиться в мир гармонии и умиротворения. Пунктов получалось слишком много.       - Бросай все, Марья, - прошептал Бикбай, затягиваясь сигаретой, Мария подняла на него вопрошающий взгляд, - здесь слишком опасно становится. Звонил Косте, должен завтра приехать.       - Зачем? – задала логичный вопрос девушка, дядя ответил не сразу.       - Вова человека убил, - его взгляд был устремлен куда-то перед собой. Мария промолчала, - я хочу, чтобы ты это знала до того, как он предложит тебе бежать вдвоем.       Девушка сжала губы и отвернулась. Какой к черту побег. Почему Вова убил человека. Что с ним блять произошло за те годы отсутствия. Девушка ругала себя за такие вопросы, имея перед собой самый очевидный ответ. Люди, пришедшие с войны, где убивали они и убивали их, навряд ли смогут остаться самим собой. Девушка искренне хотела сейчас задуматься о том, что именно так повлияло на ее близкого друга, но выходило из рук вон плохо. Мысли о Вове тут же перекрывались рассуждениями о схожести судеб каждого автора группировок. Далекие воспоминания разговоров с дядей о том, как кто заканчивал сейчас всплывали как нельзя кстати. Мария сдерживала страшные позывы улыбнуться с того, что Володя, в попытках изменить законы улицы для создания наилучшего мира, в итоге становится изгнанником жизни, не готовой подчиняться новой крови. Она не имела права глумиться над Вовой, делая вид, что сама находится в положение, позволяющем забывать о собственных проблемах. Острое осознания безысходности давило изнутри.       - Откуда ты знаешь? – вдруг спросила Мария. Она обернулась назад и, потянувшись, взяла с кухонной тумбы разделочную доску и лежавший на ней ножик. Вернувшись к разговору с дядей, девушка взяла кусок сала, который тот очень скромно ел все это время, и начала методично нарезать.       - Такое быстро разлетается, Маша, - вздохнул тяжело Бикбай. Немного помедлив, он стряхнул сигарету в пепельницу, а следом и вовсе затушил ее. По лицу девушки было понятно, что она хотела бы спросить что-то еще, но мужчина не собирался отвечать. Бикбай хлопнул ладонью по столу, на что Мария не обратила внимание, продолжая резать сало.       - Если хочешь что-то сказать – говори. Не стучи по столу, уже поздно, соседей разбудишь, - Мария отложила нож и наконец-то принялась за еду. Бикбай и бровью не повел. Молча поднялся и одернул майку-алкоголичку.       - Не сдавай Володю ментам, когда те придут.       - А они придут? – усмехнувшись, спросила девушка. Ее улыбки мужчина не оценил.       - К тебе должны прийти, - он тяжело выдохнул, - поступай, конечно, как сама знаешь, но… - Бикбай покачал головой из стороны в сторону, - не мне судить правильно ли он поступил или нет…       - Он человека убил, - перебила его Мария, - по твоим словам, - она приподняла одну бровь.       - Это неоднозначно, Маша.       - Ты как убийца убийцу оправдываешь?       Бикбай устало выдохнул. Мария, выйдя из детского возраста, переосмыслила статьи, по которым сидел родной человек. На самом деле, не сказать, что до девятнадцати лет она как-то по-другому относилась к преступлениям, которые он совершил, просто… просто почему-то она хотела до последнего оправдывать его. Убеждая себя, что он не виноват. Так сложились обстоятельства, не более. Открыв дверь в суровый мир, Мария поняла, что Бикбай никогда не был невиновным. Да, возможно, настоящее оправдание единственному преступлению было, но Мария пока что не имела таких познаний. Да и навряд ли уже смогла бы спросить у кого-то, а Бикбай четко дал ей понять, что не будет рассказывать о причинах. Наверное, потому что он смирился с собственным клеймо. Со сплетнями, испуганными взглядами и постоянным напоминанием того, что его руки по локоть в крови. Его не должно было это задевать. Такого человека как он мало что могло раззадорить. Спустя столько лет. поэтому Бикбай на слова девушки только выдохнул и покачал головой.       - Вова не из тех людей, которые убьют из-за ненависти. Сама же понимаешь, - мужчина вышел изо стола и медленно направился в коридор.       - Ты куда? – спросила вдогонку Мария.       - К Володе, пойду узнаю, что произошло, - девушка закатила глаза и поджала губы. Отбросив на разделочную доску кусок сала, она отвернулась к окну. Идущий стеной снег перекрывал тусклый свет единственного работающего на улице фонаря.