Солнце сквозь облака

      Библиотека — одно из любимых мест Лань Ванцзи. Спокойствие, тишина, умиротворяющий аромат благовоний. Каждый раз, находясь здесь, он погружается в свои занятия, переписывая бесчисленные трактаты идеальным почерком. Ничто ему не мешает, и рука его никогда не дрожит.       Так было до появления Вэй Усяня в этой самой библиотеке.       Он будто бы определение слов шум и безрассудность, абсолютно не заботящийся о правилах приличия. Третий день подряд, с тех пор как ему поручили переписывать раздел правил Гусу Лань «О воспитании», он разглагольствует о просторах любимой пристани лотосов, зазывая туда Лань Ванцзи. Нельзя сказать, что это имеет какой-либо успех, поскольку все его слова умело игнорируются, но молчание в ответ нисколько не мешает ему продолжать чесать языком.       — У нас в пристани лотоса просто замечательно, Лань Чжань! Никто не заставляет соблюдать никакие глупые правила, можно проводить время так, как тебе хочется, а можно вообще ничего не делать. Чем тебе нравится заниматься, когда ты, ну, свободен?       — Тренироваться.       Красная лента, умелыми женскими руками вплетенная в тонкую косу, что постоянно выбивалась из густого хвоста, неизменно бросалась в глаза. Вэй Усянь вертит кисть пальцами, не позволяя ей упасть, и смотрит на Лань Ванцзи очень странным взглядом. Кажется, он не поверил в его ответ на вопрос. Он сел за его стол, нарушая личное пространство и явно наслаждаясь этим. Лань Ванцзи почему-то никак не вспомнит прогнать его к столу напротив.       — Я понимаю — тренироваться здорово. Но должно же быть что-то, что ты делаешь, когда отдыхаешь от своих гусуланьских дел? Когда не учишься, не медитируешь, не тренируешься и не ловишь таких, как я.       — Сон, — отрезает он.       Вэй Усянь всем своим существом кричит: «не может такого быть!». Лань Ванцзи никак не реагирует на это.       — Ты совсем не умеешь развлекаться, Лань Чжань, — вздыхает он наконец.       — Развлечения препятствуют самосовершенствованию.       — Вот приедешь к нам, я тебе такое покажу! Сходим на рыбалку, соберем много лотосов, искупаемся, а потом будем пускать воздушных змеев! — он почти наваливается на Лань Ванцзи всем своим весом, поглощенный разговором. Лань Ванцзи остается неподвижным.       Глаза Вэй Усяня блестели восторгом, ему явно нравится заниматься всем этим на досуге. Удивительно, как он поспевает отдавать всего себя играм и отдыху, в то же время уделяя достаточно тренировкам, чтобы, по словам старших, быть на уровне Лань Ванцзи.       — Не приеду.       Нечего там делать.       — Ну и ладно, — бурчит в ответ, возвращаясь к писанине.              Вэй Усянь всегда был в центре происходящего, всегда был тем, кто устраивал это самое происходящее. Ни одно наказание со стороны клана Лань, кажется, не могло остановить его. Даже ферулы.              Лань Ванцзи стабильно игнорирует прилетающие на его стол бумажки, разноцветных человечков, высушенные листья деревьев и записки со случайными иероглифами. Вэй Усянь улыбается от уха до уха и светится радостью, стоит Лань Ванцзи выразить малейшее недовольство. Значит, шалость удалась, а Лань Ванцзи все же умеет испытывать эмоции.              Вэй Усянь подкладывает невкусные — на его взгляд, — овощи в тарелку Лань Ванцзи, когда садится рядом, несмотря на направленный в его сторону холодный взгляд.              — Можно соль? — глядит он по сторонам.              Цзян Ваньинь усмехается, подцепляя овощи палочками:              — Поплачь.              И получает толчок в плечо.              — Разговоры за едой запрещены, — говорит Лань Ванцзи, собирая на себе недовольные взгляды сидящих вокруг. Он не понимает, почему недовольные, если это они сели за его стол, а не наоборот.       — Да ладно тебе, Лань Чжань, не так вредно иногда провести время с друзьями, — улыбается Вэй Усянь, а после кривится, даже не пытаясь скрыть то, как ему не нравится пресная еда.              Лань Ванцзи кидает на него быстрый взгляд, и больше он за столом не говорит. Правила есть правила.              — Посмотри, Лань Чжань, разве мой почерк не стал лучше?              Каракули, которые, по идее, должны называться иероглифами, разбросаны по листу. Они напоминают правила из раздела «О благочестии», но Лань Ванцзи не уверен, что правильно прочитал.              — Переписывай этот раздел еще два раза.              Руки Вэй Усяня опускаются вместе с листом, он пинает воздух, и, обречённо вздохнув, уходит на свое место. Лань Ванцзи глядит на него из-под ресниц. Вэй Усянь часто подпирает подбородок ладонью, а губы — деревянным кончиком кисти. Он делает абсолютно сосредоточенный вид, будто искренне пытается запомнить правила. Солнце осторожно целует его нос и щеки, падает на пальцы и подсвечивает крошечные пылинки вокруг. Лань Ванцзи, если честно, больше всего нравится, когда Вэй Усянь молчит, когда меж ними нет ненужных, праздных слов. На чужих губах плавает легкая, почти незаметная, улыбка. Может, и Вэй Усянь наслаждается их временем?              Лань Ванцзи начинает замечать цветы. Они появляются на столах, за которыми он обычно сидит, возле его покоев, на аккуратной стопке одеяний после купания, возле тарелки во время обеда и еще во многих местах. Цветы почти всегда белоснежные, иногда — розовые или голубые, свежие, и ярко пахнущие. Он знает, чьих рук это дело, вариантов не то, чтобы много, поэтому, впервые поймав Вэй Усяня с цветами в руках, он совсем не удивляется. Но все же спрашивает:              — Зачем ты это делаешь?              Вэй Усянь поднимается из-за его стола в библиотеке, обходит мебель и сокращает это небольшое расстояние между ними. В руке остался один, почти раскрывшийся бутон, он осторожно убирает его в собранные волосы Лань Ванцзи и улыбается своей работе.              — Тебе не нравится?       — Вопрос был не в этом.       — Значит, нравится!              Лань Ванцзи молчит. Их глаза встречаются, и во взгляде Вэй Усяня отсутствует малейшая серьезность. Все играется да шутит свои глупости. Лань Ванцзи вытаскивает цветок и отправляет в полет куда-то в окно. Вэй Усянь делает вид, будто расстроен.              — Это жестоко, Лань Чжань. Знаешь, как долго я выбирал самые красивые, чтобы подарить тебе?       — Глупо.              Лань Ванцзи садится на свое место и замечает, что возле кистей лежит еще два цветка. Он явно чувствует, что Вэй Усянь наблюдает за ним и его реакцией, но решает сделать вид, будто ничего не заметил. Ни цветов, ни расплывшуюся улыбку на чужом лице.              Оставшиеся на столе Лань Ванцзи цветы находят свое место в разделе «О благочестии» правил Гусу Лань. Лань Ванцзи еще в детстве переписал каждый раздел в отдельные книги, чтобы на его полке не стояло широкое, с бесчисленными страницами, безобразие. Не то чтобы ему нужны эти правила на бумаге, он давно знает их наизусть. Пыльца пачкает пальцы приятным ароматом, Лань Ванцзи думает о Вэй Усяне, который ходил по небольшому полю в их лесу и выбирал, по его словам, самые красивые. Для Лань Ванцзи. Крыло бабочки осторожно задевает его изнутри, и он захлопывает книгу.              Глупости.              — Лань Чжань!              Вэй Усянь догоняет его по пути в библиотеку. Он улыбается во все тридцать два, будто они давно не виделись, хотя только что закончились занятия. Лань Ванцзи не останавливается и не поворачивается в его сторону, знает, что Вэй Усянь пройдет немного вперёд, чтобы идти к нему лицом.              — Прекрати меня так называть.              Брови Вэй Усяня взлетают под челку, а глаза расширяются, как если бы Лань Ванцзи сказал ему, что все наказания отменяются, и он может быть свободен.              — Почему? — начинает он, — а как можно? Лань Ванцзи? Второй молодой господин Лань? Ванцзи-сюн?              Лань Ванцзи одаривает его таким ледяным взглядом, что было бы впору заморозить им водоем. Вэй Усянь ненадолго замирает, но после расслабляется. Привык.              — Если хочешь, называй меня Вэй Ин? — предлагает он.       — Убожество.       — Эй, Лань Чжань!              Лань Ванцзи поправляет рукава и ускоряет шаг в попытке уйти от этого несносного куда подальше. К сожалению, у него есть обязанность, и он не может игнорировать её в пользу отдыха от бесполезной чепухи изо рта Вэй Усяня.              Сегодня в библиотеке между ними на удивление тихо. Вэй Усянь не спешит приставать к Лань Ванцзи со своими шутками, а переписывает правила, подперев голову ладонью.              Лань Ванцзи кажется, что что-то не так.              Слишком тихо. Ему нужно…              — Вэй Ин, — имя само слетает с его губ, он не успевает остановить себя, и не знает, какую стоит придумать причину, потому что серые глаза с интересом смотрят на него из-под челки.       — Что?       — Сегодня…              Почему ты больше не разговариваешь со мной? Твое лицо выглядит бледным. Почему тебя не было со всеми на обеде? Почему ты не спорил с дядей во время занятий? Почему ты перестал носить косу с вплетенной в нее лентой?              Почему так тихо?              — Ничего. Можешь закончить на сегодня.       — О? — Вэй Ин поднимается со своего места, подходит к Лань Ванцзи и наклоняется, чтобы посмотреть ему в глаза. Лань Ванцзи опускает веки, — правда можно? Тогда я пойду, Лань Чжань. До завтра.              Шаги затихают за дверью, его кисть осталась лежать в баночке с тушью, а бумаги разброшены по столу и полу в беспорядке. Лань Ванцзи оглядывает библиотеку быстрым взглядом, и снова прикрывает глаза. С момента, как они пришли, не успела догореть даже одна палочка благовоний. Он мог остаться немного подольше.              Спустя три дня Лань Цижэнь, уставший от бесконечно энергичного Вэй Ина, что никак не прекращал срывать занятия, решает дать ученикам возможность выпустить пар и угомониться: спарринги на мечах в тренировочном зале Гусу. Ученики, услышав о возможности испытать теоретические знания на практике, начали шуметь и не могли успокоиться до конца дня. Такие занятия проходили в облачных глубинах весьма и весьма редко, поскольку при обучении приглашенных учеников здесь отдавали предпочтение истории и теории.              Лань Цижэнь быстро усмирил пыл самого шумного Вэй Ина — ему было запрещено уходить из тренировочного зала до самого отбоя. Без обеда и ужина.              Лань Ванцзи, по словам дяди, можно было не участвовать в этой тренировке, поэтому он лишь присоединился к остальным в зал, чтобы наблюдать за техникой боя других. Его взгляд то и дело находил одного определенного юношу, что успел провести бои со всеми, кто его интересовал. Кажется, он напрочь забыл о своем наказании и наслаждался временем со своими друзьями. В особенности он радовался от победы над Цзинь Цзысюанем, а после смеялся над Не Хуайсаном, который махал деревянным мечом с закрытыми глазами. Цзян Ваньинь отнесся к их поединку со всей серьезностью, на несколько мгновений даже с лица Вэй Ина сошла улыбка, однако он все же одержал верх. В очередной раз.              Дядя наблюдал за происходящим с прищуренными глазами и подобием улыбки, однако Лань Ванцзи не удалось прочесть его эмоции.              — Все, Цзян Чэн. Это моя шестьсот семьдесят первая победа, — Вэй Ин упирает руки в боки и глядит на того сверху вниз, — и твое шестьсот семьдесят первое поражение.       — Ты еще и считал? — фыркает тот, поднимаясь с пола.       — Конечно, считал. Я со всеми считаю, и со всеми у меня ноль проигрышей. Только… — он поворачивается в сторону Лань Ванцзи, — только с Лань Чжанем у нас ничья.              Лань Ванцзи понимает: противники закончились, и Вэй Ину стало скучно.              — Лань Чжань! — кричит тот с другого конца зала, хотя никакой необходимости повышать голос нет, все и так прекрасно слышно. Лань Ванцзи игнорирует его возглас, — сразись со мной, Лань Чжань!              Пальцы, лежащие на рукояти Бичэня, сжимаются. Он до сих пор помнит чувство воодушевления после их первой встречи той лунной ночью. Вэй Ин единственный достойный противник, единственный, кто, среди всех сверстников, наравне с Лань Ванцзи. Единственный, с кем хочется сражаться. Кажется, его глаза загораются от одной мысли о хорошем поединке на равных, он пропускает один вдох, сдерживая себя от нескольких шагов в другой конец зала.              — Ванцзи, — дядя поворачивается к нему. Лань Ванцзи возвращает безразличие на свое лицо, — мы с остальными учениками заканчиваем. Присмотри за этим поганцем, чтобы он остался здесь до конца.              Время близилось к вечеру, юноши выглядели порядком уставшими, но довольными. Когда все ушли, в зале остались лишь Вэй Ин, Лань Ванцзи и тишина, которая, к сожалению, длилась недолго.              Кажется, будто это наказание только для Лань Ванцзи.              — Ну что? Ты стеснялся перед всеми показать, на что способен? Или не хотел, чтобы я победил тебя у них на глазах? — с каждым словом Вэй Ин приближается, пока между ними не остается чуть больше полуметра. Он заглядывает Лань Ванцзи в глаза, — красиво. Ты знал, что у тебя красивые глаза? — он наклоняется еще ближе, и Лань Ванцзи осознает, что еще немного, и его спина упрется в стену, — обычно они просто светлые, а сейчас будто янтарные. Почему ты никогда мне об этом не рассказывал? А ночью они какого цвета? Ты останешься со мной до отбоя, чтобы я посмотрел?              Лань Ванцзи до безумия хочет уйти. Невыносимо то, как чужое дыхание касается его лица, как жар от тела напротив достигает его собственное. То, как Вэй Ин смотрит на него. Он шарится рукой за спиной и натыкается на оставленный кем-то деревянный меч. Перед тем, как Вэй Ин бы окончательно зажал его у стены, он выставляет перед собой меч.              — Ты хотел сразиться, — голос едва ли не дрожит, он прочищает горло, — давай.              Вэй Ин раскрывает глаза, а лицо его снова расплывается в довольной улыбке.              — Я уж думал, ты откажешь мне в этом удовольствии.              Рыжее солнце в попытках пробиться сквозь плотный туман облачных глубин освещает тренировочный зал неровным светом. Он красиво падает на чужие темные волосы, то и дело взлетающие от резких движений своего владельца.              Вэй Ин отлично демонстрирует свои способности, они сражаются без использования духовных сил, и долгое время идут наравне, не зная усталости. Лань Ванцзи, видя, какие приемы использует его соперник, думает, что Вэй Ин рисуется. Вот только перед кем?              Его движения быстры и точны, но не теряют своей игривости — ему это сражение явно нравится. Он успевает отбивать и уворачиваться от напора противника. Лань Ванцзи чувствует, как изнутри поднимается восторг, будто губы хотят расплыться в такой же улыбке, что застыла на лице напротив. Эйфория на секунду затмевает его разум, и он упускает момент, когда Вэй Ин оказывается за его спиной. Привычная, едва заметная тугость на лбу исчезает. Лань Ванцзи требуется мгновение, чтобы понять, что сделал его соперник.              Вэй Ин быстрым движением выбивает меч из его руки, прячет лобную ленту за спиной и снова давит улыбку. Лань Ванцзи не делает ни шага, будучи уверенным: тот сразу сбежит, и догнать его будет не так просто. Вэй Ин невообразимо ловок.              — Верни, — он протягивает ладонь, — это была нечестная победа.       — На войне все средства хороши, Лань Чжань!              Вэй Ин, к ужасу Лань Ванцзи, кладет в его руку не лобную ленту, а свою собственную ладонь. Избежать прикосновения не удается, чужие пальцы тут же обхватили его мертвой хваткой.              — Отпусти, — брови сходятся на переносице.              Чужая рука мозолистая от постоянных тренировок с мечом, почти горячая и едва влажная. Лань Ванцзи ужасает то, что после первой и единственной попытки вырваться он больше ничего не делает. Его уши мигом принимают оттенок закатного солнца, и лишь благодаря нужному времени это не столь заметно. Он чувствует, как начинают подрагивать его пальцы.              — Холодные у тебя руки, Лань Чжань, ты знал? Мы с тобой носились небеса знают сколько, а ты и не вспотел. Ты не мерзнешь? — не получив ответа, он снова приближается, заглядывая тому в глаза, — Лань Чжань?              Лань Ванцзи встречается взглядом с серыми глазами. Кошмарными серыми глазами, от которых не хочется никуда уходить. Вся его смелость убегает куда-то под ноги, и колени сразу ослабевают.              — Отпусти. Меня, — выдавливает он. Вэй Ин, уловив, наконец, чужое настроение, отступает.       — Ну, — он чешет затылок, — эту победу записываем мне или все-таки опять ничья? — Лань Ванцзи кидает на него хмурый взгляд, и тот отходит еще подальше, — понял, понял. Ничья. Еще отыграемся, значит.              Лань Ванцзи остается на месте, глядя на Вэй Ина сердитым взглядом. Между ними около пяти шагов. До сих пор чувствуется чужое присутствие где-то возле собственного тела. Лань Ванцзи мгновенно прогоняет навязчивое желание прижаться ближе, чтобы не оставалось ни сантиметра. С минуту он пусто наблюдает за Вэй Ином, отмахиваясь от ненужного в своей голове. Лишь когда его лобная лента появляется в поле зрения, а ловкие пальцы принимаются вертеть ею будто в попытках завязать прочнейший узел, он возвращается в реальность.              — Вэй Ин, верни мне ленту, — тот, улыбаясь, готовится провернуть тот же трюк, но Лань Ванцзи видит, что в руке его нет ленты, и убирает свою, — прекрати.       — Тебе не понравилось держаться со мной за руки? — удивляется он.       — Я не касаюсь чужих.              Вэй Ин драматично вздыхает и хватается за сердце.              — Разве мы чужие, Лань Чжань? Спустя столько времени! Сколько мы сидели в библиотеке вместе, сколько гуляли! Даже спарринг провели! И ты говоришь, что я — чужой? Обижаешь.              Лань Ванцзи отмалчивается, не желая отвечать на эту чушь. Вэй Ин прав, но ему не нужно об этом знать. Им не стоит становиться закадычными друзьями.              А еще Лань Ванцзи хочет его касаться. Он унесет это желание с собой в могилу.              — Не неси чушь. Верни мне ленту, — он делает небольшой шаг вперед, Вэй Ин — назад.       — А что с лентой? В ней какие-то силы, о которых я не должен знать? Она у вас, кстати, прочная. Такой можно связать руки какому-нибудь убийце- силачу, и он не сможет вырваться.              Лань Ванцзи повторяет про себя правила Гусу Лань.              Тридцать раз.              Контроль своих желаний. Нельзя, чтобы тело преобладало над разумом.              Он делает глубокий вдох.              — Тебе нельзя её трогать.       — С чего бы? — Лань Ванцзи оторопел.       — Сколько раз ты переписывал раздел о воспитании?       — Э, — рука того тянется к затылку, — больше двух, наверное? А это важно?       — Нет, — все же Вэй Ин лишь делал вид, что пытается запомнить их правила. Все иероглифы успешно прошли мимо его разума, — не важно.       — В чем дело, Лань Чжань? Что с лентой?       — Просто верни её.       — Расскажи мне, что она значит, и верну.              Вэй Ин абсолютно несносный. Сама противоположность всем трём тысячам правил. Вэй Ин так быстро разрушает весь здравый рассудок Лань Ванцзи, что становится страшно.              — Это тайна, доступная только адептам клана Гусу Лань, — врёт Лань Ванцзи. Вэй Ину стоило быть внимательнее, и не пришлось бы этого делать, но говорить истинное значение кажется перспективой еще более ужасной. Лань Ванцзи назначает себе наказание.              Вэй Ин выглядит так, будто не поверил. Лань Ванцзи уверен, что лицо его не выдало лжи.              — Вот как, — его плечи опускаются, расслабившись, — держи.              К большому удивлению Лань Ванцзи, тот и вправду возвращает ему ленту. Без узлов и лишних помятостей, будто и не брал вовсе. Он завязывает её на затылке и между ними поселяется тишина.              Вэй Ин против всей своей природы принимается собирать оставленные некоторыми учениками мечи. Солнце еще не село, до отбоя осталось не так много времени, но Лань Ванцзи уверен, что эти остатки будут длиться, как вечность. И не оставят его в живых.       Не тогда, когда Вэй Ин снова смотрит на него и готовится заводить свои задушевные разговоры.              Лань Ванцзи показательно отворачивается, заранее пресекая все попытки завести диалог. Вэй Ина это нисколько не смущает, он принимается щебетать о какой-то чепухе и рассказывать о своих успехах в сегодняшних сражениях. Будто Лань Ванцзи не видел этого. Он видел все, а особенно — горящие азартом серые глаза.              Вернувшись в свои покои, он принимается медитировать. В голове слишком много ненужных мыслей об одном человеке. За очищением разума он проводит пару часов и снова ловит себя на том, что нарушил правила.              На следующий день Лань Сичэнь ловит Лань Ванцзи недалеко от его покоев незадолго до отбоя. Он, как всегда, держится своей спокойной улыбки, бесшумно передвигается по деревянным полам и говорит таким же тихим голосом.              — Ванцзи, — улыбается он, завидев брата в паре метров от себя.       — Что-то случилось?       — Нет, — Лань Ванцзи замедляет шаг, какое-то время они вместе медленно прогуливаются вдоль небольшого пруда с карпами. Лань Сичэнь останавливается, — у тебя все в порядке?       — Да, есть причина, по которой не должно быть?              Ответ крутится в мыслях, но Лань Ванцзи думает, что, возможно, дело в другом.              — Вы с молодым господином Вэем хорошо ладите, — снова улыбка. Лань Ванцзи не отвечает, — недавно видел вас в зале для тренировок. Он очень умело обращается с мечом, — его взгляд превращается в тот самый «я все знаю», — тебе понравилось с ним сражаться?              Лань Ванцзи думает, что это неуважительно — не отвечать на вопросы брата, но вопросы такие, на которые не захотелось бы давать ответы даже под тяжёлым взглядом дяди. Совсем не хочется и под теплым взглядом брата. Он уводит глаза в надежде, что брат поймет и не станет напирать. Лань Сичэнь снова улыбается своим мыслям.              Какое-то время они идут молча. Лань Ванцзи замечает, что ночной пейзаж в Облачных глубинах весьма красив. Редкие, темно-синие облака проплывают близко к луне, и почему-то в его мыслях возникает такой же темный взгляд серых глаз. Ненужное тут же отсеивается, и он возвращается в реальность, увидев перед собой собственные покои.              — Если на этом все, я пойду, — говорит Лань Ванцзи, подходя к дверям, — доброй ночи.              Лань Сичэнь наблюдает за ним в тишине, стоя на месте, Лань Ванцзи останавливает свои руки перед дверными ручками и непонимающе смотрит на брата.              — Ванцзи, а правда, что значение лобной ленты нашего клана — тайна, доступная только его адептам?              Лань Ванцзи вспыхивает и гневом, и смущением одновременно. Вэй Ин! Негодник! Он не выучил ни строчки, поленился открыть правила или даже посмотреть на стену, и пошел с такой глупостью к его брату!              Лань Сичэнь, кажется, видит его замешательство.              — Думаю, у тебя были причины сказать так, поэтому я не стал отрицать этого, — он осматривает лицо Ванцзи внимательным взглядом, — но тебе хорошо известно, что ложь запрещена.       — Да, брат, — смиренно говорит он, — я уже принял наказание.       — Молодой господин Вэй весьма интересный юноша, поэтому нет ничего удивительного в том, что ты так на него реагируешь.              Лань Сичэнь разворачивается и желает ему доброй ночи перед уходом. Лань Ванцзи, стоя перед покоями, не знает, как ему быть.              Спустя пару дней его перехватывают по пути в библиотеку. Вэй Ин затаскивает его в небольшой зал и встает прямо посередине. В зале открыты обе двери, дымятся палочки благовоний и гуляет сквозняк. Здесь, кажется, занимаются старшие ученики, сейчас ушедшие на перерыв. Вэй Ин продолжает держать его за запястье и не говорит ни слова, поэтому Лань Ванцзи предпринимает безуспешную попытку вырвать руку.              — Пусти.       — Погоди, Лань Чжань, — Вэй Ин оглядывается по сторонам и возвращает взгляд к нему, — я разузнал о вашей ленте.              Лань Ванцзи невольно чувствует волнение, его кадык дергается.              — И никакой это не секрет! Вы с Цзэу-Цзюнем соврали мне, разве так можно? — он, вроде как, недоволен, но с губ его не пропадает улыбка, — значит, её могут трогать только наставник, семья, — пальцы его скоро оказываются за спиной Лань Ванцзи, а возвращаются с одним из концов ленты. Он подносит его к своим губам, не отрывая взгляда от Лань Ванцзи, — и супруг.              Земля уходит из-под ног Лань Ванцзи. Вэй Ин поцеловал ленту, держа его за руку посреди открытого зала, когда солнце даже не начало склоняться к закату. Лань Ванцзи снова вырывается, на лице его легко читается глубокая обида и оскорбление.              — Вэй Ин! — руку не удается высвободить, у того на удивление крепкая хватка, — как ты можешь делать это, если знаешь о её значении!       — Неужели ты не понимаешь, Лань Чжань?       — Что я должен понять? — уши его заливает краска, и сейчас не заметить это было бы сложно, — бесстыдник!       — Погоди, — снова говорит Вэй Ин, оттягивая его в сторону шкафа с несколькими толстыми свитками.              Он усаживает юношу напротив себя, воровато смотря по сторонам. Лань Ванцзи чувствует спиной стену и от осознания их положения краснеет сильнее. Он пихает Вэй Ина в грудь, чтобы освободиться, но тот перехватывает и вторую его руку.              — Тише, идут.              На его губах больше не играет улыбка, но это не продлилось слишком долго. Посмотрев на смущенного Лань Ванцзи, он снова поднимает уголки губ.              — Я не хотел идти с ними, поэтому пришел к тебе. Ты рад?              Неужели Вэй Ин находит его компанию более приятной, чем своего друга и брата?              — С чего ты взял, что я захочу сидеть с тобой? — не удерживается от возражений Лань Ванцзи.       — Захочешь, Лань Чжань, как иначе?              Вэй Ин отворачивается, демонстрируя еще не слишком острую линию челюсти и неряшливый затылок. Несколько коротких волосинок выбиваются из хвоста, некоторые и вовсе в него не попали, поэтому лежат на плечах и спине. Лань Ванцзи хочется распустить его небрежный хвост, расчесать и сделать прическу более приличной. Когда Вэй Ина очевидно заплетала Цзян Яньли, такого безобразия на его голове не было.              — Это последний раз, когда я смотрю с тобой твои тошнотные книжки.              Голос Цзян Ваньиня слышно вместе с его тяжёлыми шагами. Еще один представитель непонимающих правила Гусу Лань.              — Не говори так, будто не заимствовал их у меня, — второй голос принадлежит Не Хуайсану, — и все же, куда подевался Вэй-сюн?       — Это было давно и не правда, — режет второй, — наверняка таскается за своим Лань Ванцзи, где ему еще быть.              «Своим»? Лань Ванцзи поднимает вопросительный взгляд на Вэй Ина. Еще один вопрос, посетивший его голову — почему он продолжает сидеть здесь, в таком положении.              — Это, эм, — Вэй Ин не сразу находится с ответом, — он шутит.              -… подружились, да? Не думал, что однажды увижу, как Лань Ванцзи с кем-то ладит, — Не Хуайсан продолжает щебетать. Вэй Ин, очевидно, мечтает, как бы они поскорее прошли мимо этого зала, но, судя по тому, что звук шагов Цзян Ваньиня прекратился, они остановились.       — Где они подружились? Ты видел, как Лань Ванцзи пилит его взглядом, пока он рядом? Если бы глазами можно было убивать, я бы давно забрал труп Вэй Усяня в Юньмэн.       — Неправду ты говоришь, Лань Ванцзи относится к нему лучше, чем кажется.              Неужели это так заметно?              — Твою мать, — плюется Цзян Ваньинь, — я как вспомню его ежедневные слезы, плохо становится.       — Вэй-сюна? Почему?       — «Лань Чжань не хочет идти со мной ловить рыбу!», «Лань Чжань выбрасывает мои подарки!», Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань! Меня тошнит уже!       — Да как он может говорить… — Вэй Ин показывает Лань Ванцзи такое выражение лица, что тому становится ясно — Цзян Ваньинь потом получит по заслугам.       — Так он… — Не Хуайсан замолкает, поразившись своей догадке.       — Что?              Кажется, Цзян Ваньинь получает ответ себе на ухо, потому что продолжает он говорить лишь спустя минуту.              — Кто бы мог подумать.       — Ты только не говори ему, что это я сказал. И вообще никому, — беспокоится Не Хуайсан.       — Что он по мужчинам? Или что он все твои книжки о мужеложстве забрал?       — Цзян Чэн! Потише!              Не Хуайсан, наверное, тащит его за руку куда-то в другое место. Бурное обсуждение предпочтений Вэй Ина заканчивается, но даже Лань Ванцзи чувствует себя очень неловко. Он не должен был этого слышать.              Вэй Ин, в свою очередь, жутко краснеет, а спустя несколько мгновений отскакивает от Лань Ванцзи, будто коснулся чего-то горячего. Он пытается закрыть горящие щеки ладонями, но Лань Ванцзи уже видел. За сегодня ему довелось увидеть два новых выражения лица Вэй Ина.              — Вэй Ин… — зачем-то начинает он, хотя совершенно не знает, что сказать.       — Сделай вид, что ничего не слышал, Лань Чжань, — Вэй Ин, поднявшись, наскоро поправляет одежду и убегает из зала.              Лань Ванцзи остается сидеть на полу, прислонившись к стене. Вэй Ин что?              Разве Лань Ванцзи может сделать вид, что ничего не слышал? Глупая, практически безосновательная надежда охватывает его тело до такой степени, что следующие его вдохи получаются неровными.              Спустя пару минут, бесполезно глядя на открытую дверь, куда убежал Вэй Ин, ему удается вернуться в реальность. Он ловит непонимающие взгляды старших учеников, вернувшихся на занятия, кланяется им и возвращается в цзинши. Шаги его быстрые, если придираться, их можно было бы принять за бег, но дяди сейчас здесь нет, и никто ему об этом не скажет. Есть только Лань Ванцзи и его собственное смущение.              В голову лезут настойчивые мысли, которые не удается прогнать никакими известными ему способами.              Вэй Ин взял у Не Хуайсана книги о мужеложстве. Может ли быть, что пока он их смотрит, он…              Уши мгновенно загораются красным, а за ними и щеки.              Нельзя позволять себе такие мысли о… Своем добром друге? Кто для него Вэй Ин? После всех тех моментов, когда он трогал его лобную ленту, когда он, целуя её у Лань Ванцзи на глазах, сказал «супруг».              Это ведь не может быть лишь выдумкой Лань Ванцзи?              Собственные чувства, никаким образом неспособные успокоиться при виде взлохмаченных локонов, глубоких, серых глаз, прячущихся под завесой игривости, при виде всего Вэй Ина. Он ведь не мог их придумать?              Лань Ванцзи никогда не уделял особого внимания книгам об отношениях между людьми, для него куда важнее техники, с помощью которых можно укрепить тело и дух. То, что между ним и Вэй Ином — дружба? Или это то, что обычно называют «найти спутника на тропе самосовершенствования»?              Вэй Ин много раз делал шаг навстречу, но как Лань Ванцзи может сделать свой? Не будет ли странным то, что он чувствует, не посмеется ли Вэй Ин над этим? Вдруг окажется так, что Лань Ванцзи лишь надумал себе их особенные отношения?              Голова утопает в мыслях до самой темноты, к утру не удается разомкнуть глаз, ночь оказалась бессонной. Впервые на его памяти. Он решает спуститься в ледяной источник, пока остальные ученики на занятиях. Поднявшийся вчерашним вечером внутренний жар успокаивается, сердце стучит почти не так сильно, а уши, бывшие розовыми с самого полудня, возвращают привычный цвет.              Он пропускает обед и почти до самого отбоя проводит время за чтением мантр. Ему удается вернуть себе внутреннее спокойствие, поэтому к вечеру Лань Ванцзи, наконец, может вдохнуть полной грудью. Весь день он не видел и не слышал Вэй Ина, что можно назвать странным, учитывая то, что шум от него распространялся по всем Облачным Глубинам.              Увидев утром въевшуюся в подкорку разума темную макушку, Лань Ванцзи мигом разворачивается и уходит в библиотеку. От Вэй Ина хочется бежать так же сильно, как подойти ближе. К сожалению, бегать на территории Облачных Глубин запрещено.              Он просит одного из адептов поменяться ночным дежурством. В мыслях крутится настойчивое напоминание о том, что сегодня последний день приглашенных учеников, и, возможно, Вэй Ин не захочет провести эту ночь, окунувшись в сладкие грезы. За прошедшие три месяца было несчетное количество раз, когда ему удавалось вывести Лань Ванцзи из себя. Никому и никогда даже не приходило в голову приближаться к Лань Ванцзи ближе, чем на три метра, а Вэй Ин подошел чересчур близко. Забрался так, что не получится выкурить никакими известными методиками, ни одной медитацией. Он оставил свой след в каждом уголке тихих домов, окутанных облаками.              Вэй Ин оказался в самой глубине обычно холодного сердца Лань Ванцзи, и вылезать оттуда, судя по всему, не собирается. Иначе как назвать то, что Лань Ванцзи, спустя пять обходов вокруг его покоев, видит самого Вэй Ина с тремя кувшинами «Улыбки Императора»?              — Ого, Лань Чжань! — он преспокойно машет ему рукой, будто не его только что поймали после отбоя с алкоголем в руках, — не спится?       — Дежурство, — Лань Ванцзи, подойдя ближе, кидает осуждающий взгляд на кувшины, а после — на Вэй Ина, — тебе известно, что алкоголь запрещен, — теперь не вопрос, а резкое утверждение. Вэй Ин не теряет расслабленной улыбки.       — Послушай, давай ты меня отпустишь по-хорошему, и мы быстро разойдемся, будто и не виделись? Посмотри, — он поднимает руки, — у меня с собой даже меча нет, так что тебе нельзя нападать на меня — я безоружный. А еще сегодня наша последняя ночь здесь, разве плохо отпраздновать такое радостное событие?              Вэй Ин будет только рад уехать поскорее. Возможно, с самыми первыми лучами солнца, даже если не любит вставать по утрам.              — А может… — Вэй Ин опасно приближается, и глаза его хитро сужаются. Лань Ванцзи отдаляется, а перед глазами встает залитый нежным оранжевым зал. Размытые остатки солнца, осевшие на темных волосах, внимательный взгляд серых глаз и розовые, влажные губы. Он сглатывает, прогоняя эти мысли, — может ты тоже хочешь посидеть с нами, пропустить пару чарок?       — Нет.       — Ну правда, Лань Чжань! Как можно быть таким занудой? Всего один раз — не умрешь ни ты, ни твои любимые правила!       — Нет.              На самом деле, если быть предельно честным самим с собой, то Лань Ванцзи хотел бы согласиться. Напоследок увидеть чужое лицо, залитое хмельным румянцем и, может быть, обменяться парой прощальных слов, которые он бы не позволил себе сказать на людях. Алкоголь запрещен, но глаза Вэй Ина вот-вот примут тот самый пожалуйста-Лань-Чжань-взгляд…              — Тогда давай договоримся: ты меня больше не увидишь, я не буду тебя доставать, и будем жить счастливо. Но отпусти меня в этот раз? Я не хочу получать триста ударов ферулами, у меня до сих пор не все синяки сошли, — он даже потирает поясницу, наигранно и страдальчески вздыхая.       — Пошли.       — А? — Лань Ванцзи разворачивается в сторону его покоев, Вэй Ину остается лишь последовать за ним.              Лань Ванцзи совсем не хочется никакой счастливой жизни, если в ней не будет шумного Вэй Ина. Поэтому он решает воспользоваться последним шансом провести с ним хоть немногим больше времени.              — Погоди, — Вэй Ин останавливается перед дверьми, открывает их, просовывая одну голову, а после оттуда на ватных ногах вываливаются Цзян Ваньинь и Не Хуайсан, — они уснули у меня, пил только я, — три пальца оказываются у головы, но Лань Ванцзи не верит.              В чужих покоях полнейший беспорядок — примерно такой же, как у Лань Ванцзи в голове. Повсюду разбросаны вещи, видно, что братья готовятся к отъезду. На низком столе лежат несколько опрокинутых в спешке чарок, горка очисток из-под семечек и несколько пустых сосудов. Пахнет вином и духотой. Вэй Ин по-хозяйски проходит вовнутрь, усаживается за стол и, откупорив один из купленных сосудов, наполняет чарку почти до краев.              — Ты ведь впервые тут, да, Лань Чжань? — он жестом приглашает его сесть рядом, Лань Ванцзи устраивается справа от него.       — Нет, — он глядит на прозрачную жидкость в чарке сверху вниз, не решаясь поднести ко рту, — меня попросили приготовить вашу комнату.       — Так это ты всю красоту здесь навел! — Вэй Ин в восторге оглядывается, будто от той «красоты» осталось хоть что-то, — Цзян Чэн даже подумал, что здесь хозяйничала девушка, у тебя хороший вкус!              Льстит так же легко, как выпивает еще одну чарку. Лань Ванцзи невольно прикасается взглядом к чужому кадыку, а после к влажным губам и румяным щекам. До серых глаз он не доходит, опрокидывает в себя кислую жидкость и промаргивается.              Он, кажется, отсутствует в этом мире добрые пять минут, пока до него не начинают доноситься звуки чужого голоса, настойчиво зовущего его по имени. Вэй Ин умудряется смешать в себе насмешку и взволнованность чужим состоянием, он прикасается к его лбу, нарочно задевая ленту, а после легко хлопает по щеке.              — Я даже подумать не мог, что ты так просто уснешь после двух глотков, — улыбается он, — ты так отключился, не ударился головой?              Пальцы никак не хотят исчезать от его лица, гладят от лба к макушке, пробираясь к коже головы сквозь тугую прическу. Вэй Ин позволяет себе слишком много, но Лань Ванцзи не находит в себе ни сил, ни желания отстраниться и обругать его действия.              — Нет, — бормочет он.       — М-м, Лань Чжань, — тянет Вэй Ин, делая улыбку еще шире, — ты такой покладистый, когда пьянеешь. Может, будешь таким всегда?       — Алкоголь запрещен.       — Тогда поезжай со мной в Лотосовую пристань.              Голос его сквозит нотами серьезности, но Лань Ванцзи уверен, что скорее тысячи мертвецов поднимутся из своих могил, чем Вэй Ин станет серьезным.              Лань Ванцзи, честно, хотел бы.              — Нет.              Вэй Ин не прекращает гладить его по волосам, перемещая пальцы то за уши, то на затылок, иногда даже проходясь кончиками ногтей по задней части шеи. Лань Ванцзи мог бы уснуть вот так, лежа головой на столе, но с теплыми пальцами у себя в волосах. Под тяжестью вина тело не хочет его слушаться, поэтому он прикладывает немалые усилия, чтобы поднять голову и встретиться с чужим, полным нежности, взглядом. А может, ему кажется, пока мозг заполнился пьяным туманом?              — Лань Чжань, — голос его близок к шепоту, но он не продолжает фразы, будто хотел просто произнести его, Лань Ванцзи, имя.              Мозолистые пальцы снова оказываются на его руке, такие же теплые и немного влажные, как в прошлый раз. Лань Ванцзи переворачивает ладонь так, чтобы сплести их пальцы, и смотрит на то, как хорошо они подходят друг другу. Внутри растекается тепло, будто самый сладкий мед, который ему однажды удалось попробовать в детстве. С Вэй Ином тепло и хорошо, действительно было бы неплохо остаться так надолго, не думая ни о чем другом. Их большие пальцы сталкиваются в шуточной схватке, победу в которой одерживает Лань Ванцзи. Уголки его губ дергаются, и он не успевает сдержать вылетевший смешок.              — Теперь можно уезжать без сожалений, раз мне довелось услышать это.       — Оставайся.              Вэй Ин замирает. Лань Ванцзи расцепляет их пальцы под ничего не понимающим взглядом серых глаз. Он тянет руки за голову и развязывает узел своей ленты, а после протягивает её Вэй Ину.              — А? — улыбается тот. Лань Ванцзи чувствует, как собственное сердце стремится покинуть грудную клетку, чувствует, как страх парализует руки и не может ими пошевелить, чувствует, что сделал необратимое. Боится, что это будет причиной посмеяться, — нет, Лань Чжань.              Пальцы с силой сжимают белую полосу ткани, и он роняет голову в лежащие на коленях руки. Становится так невыносимо стыдно, что хочется сбежать поскорее, но голова идет кругом, и встать не получится даже при всем желании.              — Погоди, не расстраивайся, не умирай, — Вэй Ин осторожно встряхивает его за плечи, — я отказываюсь только сейчас. Понимаешь, ты пьян, Лань Чжань, — Лань Ванцзи пытается опровергнуть, издав невнятное бормотание, — нет, пьян, правда, не спорь! Поэтому предложи мне её в следующий раз, когда будешь ясно соображать. Я… — он замолкает на пару мгновений, — приму её. Обещаю.              Лань Ванцзи поднимает голову снова, Вэй Ин снова смотрит на него с непонятной нежностью в глазах и внутри все так приятно щемит, что он испытывает желание сжать чужое тело в объятиях.              — Мгм, — слепо кивает он.       — Отлично, вот и договорились, — Вэй Ин поднимается со своего места и пытается поднять Лань Ванцзи, — задушевных разговоров у нас не получится, так что пора спать, — замирает, — а тебя не накажут за то, что ты ушел с дежурства?              Лань Ванцзи просыпается только когда рассветное солнце полностью поднимается из-за горизонта. Он оглядывается по сторонам, но не находит в комнате ни Вэй Ина, ни его соседа. Их вещи, вчера разбросанные по всем углам, теперь исчезли. В руке находится сложенная вчетверо записка, Лань Ванцзи раскрывает её и пытается пробежаться глазами по написанным в спешке иероглифам. Почерк Вэй Ина ни на долю не стал понятнее, несмотря на все бесконечные переписывания правил Гусу.              «Лань Чжань, доброе утро!       Мы возвращаемся в Юньмэн, постарайся не скучать без меня, не забывай ухаживать за кроликами и попробуй хотя бы на одну минуту перестать быть таким твердолобым!              Твой Вэй Ин»              Поразительно то, как он одним лишь словом обозначил их отношения. Внутри Лань Ванцзи все мгновенно будто взлетает, тело становится таким легким, что он мог бы подпрыгнуть, не испытывая трудностей с гравитацией. Вэй Ин — его. Больше ничего не нужно.              На глаза падают два конца его лобной ленты, посмотрев в зеркало он видит, что она завязана крупным бантом прямо на лбу. Уголок губ дергается, он поправляет одежды и приводит себя в порядок. Оглянув комнату еще раз, будто там может появиться что-то новое, он подходит к дверям.              — Бесстыдство, — последнее, что слышит комната, бывшая Вэй Ина и Цзян Ваньиня.              Ему нужно поспешить к дяде, чтобы получить заслуженное наказание за столько нарушенных одной ночью правил. Несколько минут после пробуждения он позволил себе быть расслабленным, кутаясь в ощущения чужого присутствия рядом. Ладонь покалывает остатками теплых прикосновений, до безумия хочется, чтобы эти пальцы снова оказались в его волосах, и хочется, чтобы они позволили себе большего. Место на кровати, совсем рядом с Лань Ванцзи, было слегка теплым. Он не удерживается от мысли о том, что Вэй Ин, возможно, какое-то время сидел возле него, смотря за его сном, может быть, трогая его волосы с нежной улыбкой на губах.              Уши Лань Ванцзи краснеют, такая его реакция на Вэй Ина, к сожалению, начинает становиться чем-то привычным.              Дядя, как всегда после подобного, смотрит на него разочарованным и злым взглядом, Лань Ванцзи смиренно наклоняет голову и принимает триста пятьдесят ударов ферулой. Трое адептов сменились за время его наказания, и только после обеда он возвращается в цзинши. Он знает, что провинился, знает, что так делать нельзя, но настоящей вины за совершенное не чувствует. Проведя последние пару часов с Вэй Ином, он сделал правильно. Так ему кажется, и так говорит ему сердце, ставшее слишком чувствительным из-за одного человека. Он понимает, почему чувства — это слабость, и почему многие прославленные заклинатели оставили это, отдавшись медитациям, совершенствованию и тренировкам.              После возвращения приглашенных учеников в свои ордена, в облачных глубинах вновь поселилась тишина. Привычные, тихие утра и никаких бойких юношей, норовивших нарушить как можно больше правил. Прекратился любой шум, и жизнь Лань Ванцзи, наконец, вернулась в прежнее русло.              Так он думал, пока не осознал, что тоскует.              Переписывание книг не приносило удовольствия без маячившей напротив глаз черной макушки, еда стала ощутимо пресной, и он даже поймал себя на одной-единственной мысли о том, чтобы устроить мелкую проказу самостоятельно.              Ванцзи долго боролся сам с собой, прежде чем позволил себе лечь на час позже положенного. Этот час он провел, отдыхая, наконец-то не думая о совершенствовании, буддийских мантрах и перечислении трех тысяч правил Гусу Лань. Он почувствовал, как расслабляются его вечно напряженные плечи и вдохнул свежий воздух полной грудью. Глубоко внутри несильно кольнула зависть — Вэй Ин наверняка развлекается в своей Лотосовой пристани днями напролет.              Лань Ванцзи представил, как бы выглядела их совместная прогулка.              Вэй Ин бы много болтал не по делу, отвлекался на каждую торговую лавку и таверну, даже если знал их наизусть, тащил Лань Ванцзи за собой, держа его за руку, и улыбался ярче ясного солнца. Возможно, он бы предложил ему попробовать местную кухню, а после и вино. Лань Ванцзи бы отказался, но все равно пошел разделить с ним трапезу. Почему-то он ловит себя на том, что не стал бы сильно противиться, что бы ни предложил ему Вэй Ин.              Он ложится на постель, оставляя ноги стоящими на полу, смотрит в потолок, на рассеивающийся дым благовоний. Лежать и ничего не делать оказывается очень приятно. В таком же состоянии он проваливается в сон.              На следующий день все-таки становится совестно за собственное безделье. Он просыпается в пять, как всегда, и пропускает завтрак, отправляясь по своим делам.              В спокойствии проходят многие месяцы. Лань Ванцзи продолжает обучать постоянно прибывающих учеников и помогать дяде и брату по делам, связанным с кланом. Он ухаживает за кроликами, как и просил Вэй Ин. Первое время у него жутко горели уши, но после он привык, как и сами животные к его приходу. Многие из них, завидев его со своего крошечного роста, подбегали ближе в надежде самыми первыми ухватить вкуснейшие лакомства.              Пару раз Лань Ванцзи вместе с братом отправлялся на Совет кланов в надежде, что там будет и Вэй Ин. Ни он, ни сам Лань Ванцзи не были любителями подобных сборищ, поэтому его там не оказывалось. Ему удается перекинуться парой фраз с Цзян Ваньином, который охотно рассказывает о том, как часто и стабильно Вэй Ин выносит ему мозг и доставляет проблемы всему клану. В его голосе не чувствовалось искренней злобы, поэтому Лань Ванцзи позволил себе думать, что Цзян Ваньина такое поведение полностью устраивает. Снова он ощущает укол зависти, неспособный проводить с Вэй Ином столько же времени. Вэй Ин, по его словам, занят тренировками и занятиями с новыми и приглашенными адептами. Все больше молодых людей хотят стать заклинателями, поэтому во многих кланах большой прилив желающих.              Несколько раз Лань Ванцзи находит себя перед белым листом бумаги, в одной руке кисть, окунутая в тушь, другая прилежно лежит на коленях. Он хочет написать письмо, но каждый раз пишет слишком много того, что не нужно и того, что обычно следует произносить вслух. Он не знает, какими словами лучше связаться с Вэй Ином, узнать о его жизни и здравии, сказать ему пару добрых слов, чтобы у него, возможно, поднялось настроение. Когда пачка листов, исписанных ровными иероглифами, отправляется в долгий ящик, в этом же ящике Лань Ванцзи находит бывшую сложенной записку Вэй Ина, его рисунок Лань Ванцзи и некоторые каракули, на которых не было откровенных глупостей. Ему поднимали настроение те, где Вэй Ин просил его о чем-то вроде «Посмотри в окно, Лань Чжань!», «Благовония перестали гореть», «У меня кончилась тушь» и другие маленькие фразы.              За пролетевшие полтора года он так и не написал ни одного письма.              Лань Ванцзи до одури и глупости тоскливо, многие адепты смотрят на него с сожалением, будто он потерял кого-то очень важного и родного. Лань Сичэнь часто справлялся о его состоянии, но, получив ответ вроде «Все в порядке, не стоит беспокоиться», не настаивал. Из-за учеников не было времени выбраться в Юньмэн, даже если причина, которую ему можно произнести вслух, не нужна.              Его спасением становится объявление клана Цзинь о большой ночной охоте в преддверии роскошной свадьбы Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли.              Он впервые чувствует такое неунимающееся нетерпение. Предшествующие этому событию три недели текут так медленно, будто кто-то нарочно замедлил ход времени. Его сердце принимается стучать в беспокойном ритме, стоит подумать, что он увидится с ним. Увидит своего Вэй Ина, его широкую улыбку и любимые серые глаза.              Лань Ванцзи добирается до Ланьлиня с подрагивающими руками и бегающими в поисках одного силуэта глазами. Лань Сичэнь видит состояние своего брата, легко читает и причины, и мысли, поэтому, улыбнувшись, решает не давать никаких комментариев.              — Лань Чжань! — раздается с середины поля, и Лань Ванцзи в этой жизни больше ничего не нужно.              Он чувствует, как мир вокруг него останавливается, оставляя драгоценные секунды долгожданной встречи во владении их двоих. Сердце радуется. Он склоняет голову в приветствии, совершенно не желая отводить взгляд ни на мгновение. Вэй Ин на своей лошади подъезжает ближе, осматривая Лань Ванцзи, и улыбается еще шире.              — Ты совсем не изменился, Лань Чжань.       — Ты тоже.              Вэй Ин стал шире в плечах, может, немного повыше. Его черные одежды немного распахнуты на груди, Лань Ванцзи вынуждает себя отвести взгляд, который постоянно стремится остаться там. Вэй Ин стал красивее, привлекательнее и обаятельнее. Девушки восхищенно голосят с трибун, завидев их двоих вместе, но Лань Ванцзи слышит лишь отголоски этого шума, полностью сфокусированный на голосе Вэй Ина. Тот оглядывается вокруг, машет и улыбается всем подряд. Совсем каплю обидно от того, что не все его улыбки достаются одному Лань Ванцзи.              Орден Ланьлинь Цзинь громко объявляет правила состязания, проводит первые испытания, и все заклинатели по очереди отправляются в лес. Лань Ванцзи не стремится набрать много очков за охотой, целью его прибытия была далеко не победа. Какое-то время он в одиночку бродит по протоптанным тропинкам, изредка видя бегающие силуэты. Стоило ему сделать несколько шагов, как его хватают за запястье и пытаются прижать к стволу широкого дерева, однако рефлексы оказываются быстрее, и он хватает чужую руку своей свободной, не давая совершить задуманное. Вэй Ин снова улыбается, но улыбка его вкупе с прищуренными глазами — та, которую он показывает только Лань Ванцзи.              — Давно не виделись Лань Чжань.       — Мгм, — соглашается он.              Они все еще держат друг друга за руки, и ни один не спешит отпускать. Чужая кожа кажется горячей даже сквозь ткань, Лань Ванцзи позволяет себе смелость забраться пальцами в рукав, и Вэй Ин наигранно охает.              — Мы только встретились! Какой ты, оказывается, нетерпеливый! — Лань Ванцзи не отрицает, держа его за горячее запястье. Весь Вэй Ин будто горит огнем, и с удовольствием дарит свое пламя Лань Ванцзи, — ты даже не написал мне! Ни разу! Я ждал каждый день, спрашивал у дяди, нет ли среди гусуланьских писем твоего, но ответ всегда был один, — брови его сходятся на переносице, но он совсем не злится, лишь шутливо дуется.       — Ты тоже не писал.       — Я… — запинается он, — я был занят клановыми делами.       — Я тоже.              Они оба прекрасно понимают, насколько это глупые и неправдивые отговорки для собственного смущения.              — Так… Как у тебя дела, Лань Чжань?              Вэй Ин впервые на его памяти так мнется, прежде чем сказать что-то. Лань Ванцзи почти позволяет себе улыбку.              — Все в порядке.       — А кролики как?       — Их стало больше.              Вэй Ин от такой новости загорается глазами и тянет губы в улыбке.              — Еще бы! Вам же запрещено их убивать.       — Я не против, что они там, — признается Лань Ванцзи.       — Все же они тебе нравятся, — Вэй Ин накрывает его руку своей, поглаживая.       — Мгм.       — А я?              Ему удается застать Лань Ванцзи врасплох, и он выглядит довольным собой.              — И ты, — он не показывает, что растерян смущающим вопросом.              Вэй Ин опасно приближается ближе, глядя ему в глаза. Лань Ванцзи не пытается его остановить, ловит малейшие изменения в чужом лице так, будто это единственное, что может иметь значение. То, как поднимаются его брови, как сужаются глаза, а язык быстрым движением пробегается по губам. Вэй Ин кидает взгляд на губы Лань Ванцзи.              — И лобную ленту мне отдашь?       — Нет.              В этот раз удивляется Вэй Ин.              — Погоди, Лань Чжань, почему это? Мы же договаривались. Я полтора года видел сны о том, как ты мне ее вручаешь, и мы уезжаем в дальнее странствие, а ты сейчас говоришь такое? — после его глаза делаются шире от глупейшей догадки, которая могла посетить его голову, и он понижает голос, — неужели ты нашел кого-то другого?       — Вэй Ин, — начинает Лань Ванцзи, перехватывая его руку второй, — нет. Никто, кроме тебя, мне не нужен.       — Тогда почему? Ты не хочешь стать супругами? Представь, какая у нас будет свадьба, и как хорошо ты будешь выглядеть в красных одеждах! — Лань Ванцзи представляет только то, как будет выглядеть и улыбаться Вэй Ин, остальное его не волнует.       — Хочу. Но я не хочу дарить её тебе здесь.              Вэй Ин быстро оглядывает обстановку вокруг. Зеленая листва, влажный мох под ногами, муравьи, ползущие по коре дерева, возле которого остановились юноши. Небо начинает затягиваться светлыми облаками, и становится немного душно. Лань Ванцзи напротив него настолько прекрасен, что все неудачные подарки природы кажутся совсем незначительными по сравнению с ним. Нет никакого смысла обращать на них внимание.              — Тогда сделай это в Башне Кои, — предлагает он.       — Мгм. Сделаю.              Между ними на недолгие мгновения поселяется молчание. Лань Ванцзи продолжает смотреть на лицо Вэй Ина, утопая в его глазах, не может не радоваться ощущению теплых рук в контакте с собственными.              — Лань Чжань.       — Вэй Ин.              На их лицах появляются глупые улыбки. У Вэй Ина в разы шире, потому что он — Вэй Ин, который любит и умеет улыбаться, а еще потому, что Лань Ванцзи улыбнулся ему в ответ. Приподнятые нежностью уголки рта накрываются чужими, мягкими губами, и от этого ощущения сердце Лань Ванцзи падает Вэй Ину в ноги. Если подумать, оно уже давно там.              Лань Ванцзи не боится насекомых, но перспектива появления муравьев у себя в волосах совсем не радует, поэтому он не позволяет прижать себя к дереву, оставаясь на месте. Его руки сами по себе тянутся выше, забираясь в волосы Вэй Ина, прижимая того за затылок ближе к своему телу. Вэй Ин совсем скоро оказывается в его объятиях, и они надолго теряются друг в друге, в новых приятных ощущениях чужих губ и чувств, передаваемых с их помощью. Лань Ванцзи пытается сказать касаниями то, что не может произнести вслух, даже если очень хочется. Он осторожно гладит его за ухом, вылавливает несколько непослушных прядей из крепкого, высокого хвоста, вторая рука принимается хозяйничать на тонкой талии в желании приблизить тело настолько близко, насколько это вообще возможно. Лань Ванцзи чувствует неумолимый жар, льющийся потоком поцелуев, и ни на секунду он не становится легче. Наоборот, только хуже. Желание завладеть и присвоить себе одолевает его.              — Лань Чжань… — Вэй Ин шепчет ему на ухо, получая множественные поцелуи по всей шее.       — Вэй Ин, — язык широко проходится по кадыку, ловя его движения.       — Я даже не думал, что это так приятно, — улыбается тот, на секунду отстранившись, чтобы посмотреть в глаза Лань Ванцзи, — тебе хорошо, Лань Чжань?       — Если Вэй Ину хорошо.              Вэй Ин снова утягивает его в поцелуй, и они не могут остановиться до тех пор, пока на головы не начинают падать редкие капли собирающегося дождя.              Лань Ванцзи в растерянности от того, как много чувств завладели его телом и разумом всего за несколько мгновений близости с Вэй Ином. Его руки, горячие, такие же мозолистые, как и полтора года назад, грели не только кожу, но и сердце. Будто Вэй Ин своими касаниями смог добраться до его внутренностей, до сердца в частности.              На общем пиру они сидят рядом, Цзян Ваньинь постоянно одергивает Вэй Ина, чтобы он не дергал Лань Ванцзи понапрасну, но Лань Ванцзи, в свою очередь, совершенно не против. Они тихо переговариваются о всяких мелочах, не обращая внимания на общий шум и подходящих к их столам заклинателей. Вэй Ин продолжает вливать в себя вино чарку за чаркой, не следя за тем, как хмелеет. Его разум остается ясен, и Лань Ванцзи это видит, но чувствует укол обиды за то, что они, вообще-то, пообещали «решить вопрос» с его лентой в трезвом уме.              Когда Вэй Ин начинает засыпать, Лань Ванцзи подхватывает его за плечи и уводит в свои покои, предупредив Цзян Ваньиня. «Да мне вообще без разницы, где он ночует, хоть на улице» — на его языке «спасибо за заботу о моем брате», судя по всему. Лань Ванцзи только рад быть тем, кто будет о нем заботиться. Будет хорошо, если это продлится долго, например, всю жизнь.              Вэй Ин оглядывается по сторонам и улыбается, рассматривая роскошные покои, любезно предоставленные кланом. Обшитые золотыми нитями простыни, бесчисленное множество сверкающего декора, расставленного по всей комнате, слишком большая для одного человека постель — все здесь напоминает о величии и склонности к роскоши ордена Цзинь. Лань Ванцзи осторожно опускает Вэй Ина на покрывало, помогая удержаться, чтобы не свалиться в сторону.              — Хочешь пить? — спрашивает он.       — М-м, — Вэй Ин мычит что-то похожее на согласие и Лань Ванцзи приносит ему стакан с прохладной водой, — спасибо, Лань Чжань. Кажется, я немного перебрал.       — Мгм. Ложись.       — Ляжешь со мной?              Темные волосы рассыпались по подушке, когда Вэй Ин опустил на нее голову, он поднял на Лань Ванцзи туманный взгляд, но даже сквозь алкогольную дымку было видно, что он значит. Тот самый пожалуйста-Лань-Чжань-взгляд, которому он не в силах отказать. Лань Ванцзи, планировавший медитировать, чтобы успокоить разум, тихо выдыхает с коротким кивком. Вэй Ин раскрывает приглашающие объятия.              Лань Ванцзи в его руках чувствует себя слишком хорошо и уютно. Вэй Ин мычит какую-то незамысловатую мелодию, даже не пытаясь провалиться в сон, гладит чужие волосы, целует пряди и жмется ближе. Лань Ванцзи, окруженный теплом, чужой любовью и комфортом, прикрывает глаза и, наконец, расслабляется. Позволяет себе опустить плечи и сделать тело менее каменным, обнять Вэй Ина поудобнее, чтобы спрятать его у себя в руках. Вэй Ин горячо дышит в его шею, посылая мурашки до самых кончиков пальцев. Лань Ванцзи не может удержаться от поцелуя в лоб и почему-то чувствует себя смущенным.              Они, в объятиях друг друга, спрятанные от всего мира лишь одной дверью и одеялом, могут не думать ни о каких житейских проблемах. Лань Ванцзи предпочитает думать о Вэй Ине. Вэй Ин предпочитает думать о Лань Ванцзи.              Впервые за свои недолгие девятнадцать с небольшим лет, Лань Ванцзи просыпается не один. Вэй Ин, как и ночью, греет его кожу своим размеренным дыханием. Слишком раннее время для него, чтобы просыпаться, поэтому Лань Ванцзи позволяет себе то, что запрещал делать раньше: наблюдать. Прикрытые глаза, обрамленные длинными ресницами, припухшие от сна губы, гладкая, практически без изъянов кожа, обсыпанная едва заметными веснушками. Он заправляет за ухо упавшую на лицо темную прядь, и продолжает гладить непослушные волосы. Их стоит причесывать каждый день хорошим, дорогим гребнем. Может, стоит подарить Вэй Ину такой? Его взгляд спускается ниже, на шею, открытые, выступающие ключицы, и он сглатывает. Как бы было приятно поцеловать их по всей длине.              Лань Ванцзи утопает в своей нежности и чувствах к этому человеку. Поразительно. Он проведет так всю жизнь, если ему позволят.              После копошений Вэй Ина ему приходится вернуться в реальность из мира, где он счастлив со своим мужем, живя на горе в уединении от других. Спустя несколько мгновений он встречается с серыми глазами, повторяет своими губами сонную улыбку и зачесывает чужую растрепанную челку назад.              — Доброе утро, Вэй Ин, — голос принимает такую интонацию, которую заслуживает один только Вэй Ин.       — Привет, Лань Чжань, — Вэй Ин забирается ему в руки сильнее, словно их тела лежат не в такой близости, будто скоро сольются в одно целое, — а я знаю, что ты сейчас смотрел на меня.       — Мгм, — не отрицает он. Вэй Ин на секунду, кажется, теряется.       — И как тебе?       — Вэй Ин красивый.              Вэй Ин издает что-то нечленораздельное и целует Лань Ванцзи в шею.              — Кто бы мог подумать, Лань Чжань, что ты такой романтичный!              Если такая мелочь доставляет Вэй Ину удовольствие, то какая у него будет реакция, если Лань Ванцзи позволит себе больше, чем просто слова…?              — Но ты гораздо красивее, — он обхватывает лицо Лань Ванцзи ладонями и бродит по нему взглядом, — посмотри, какие у тебя черты, а глаза- Помнишь, ты обещал мне показать! Они действительно другого цвета сейчас, ты видел? Посмотри, Лань Чжань, — он поднимается с постели и, спотыкаясь от сонливости, тащит Ванцзи к туалетному столику с зеркалом, — подойди поближе.              Они придвигаются к зеркалу вместе, и Вэй Ин смотрит на его отражение, на его лицо и глаза, улыбается так широко, будто ничего лучше в своей жизни не видел.              — Не вижу чего-то удивительного, — признается Лань Ванцзи.       — Дай я посмотрю, какого они цвета, и скажу, — просит Вэй Ин, снова хватая его за лицо и поворачивая к себе, — м-м, вижу, — он щурит глаза, сокращая между ними расстояние.              Губ Лань Ванцзи мимолетно касаются чужие. Вэй Ин довольно улыбается, глядя на его растерянность. Лань Ванцзи притягивает его к себе вновь.              Даже когда Вэй Ин полностью в его руках, не сопротивляется касаниям, а лишь льнет еще ближе, прикрывает глаза от удовольствия и без конца произносит его имя, даже так Лань Ванцзи не может им насытиться. Этот голод неутолим, и что бы ни давал ему Вэй Ин, ему будет мало. Все касания и поцелуи, что они разделяют, наполняются счастливыми улыбками.              — Лань Чжань.              Вэй Ин почти пытается отстраниться от его поцелуев спустя какое-то время. Они сидят на постели напротив друг друга, и его старания прекратить ласки не совсем заметны, учитывая, что он и сам часто тянется к Лань Ванцзи.              — Подожди, Лань Чжань, — Лань Ванцзи не хочет ждать. Он хочет брать, пока дают, — давай разберемся.              Сопротивление нельзя назвать таковым. Руки Вэй Ина, уперевшиеся в плечи Лань Ванцзи, мягкие, и вот-вот согнутся настолько, что они смогут приблизиться друг к другу и продолжить нежиться.              Проходит несколько минут борьбы, прежде чем они, наконец, отстраняются.              — Лента.       — Мгм.              Лань Ванцзи не снял её вчера перед сном, поскольку уснул, держа в руках Вэй Ина. Он развязывает белую полосу и протягивает её Вэй Ину. Глаза его сияют в ожидании, и Лань Ванцзи глотает ком волнения в горле, чтобы попытаться помочь себе собраться с мыслями. Хочется сказать так много, высказать все, что теплится на сердце уже столько времени. Он знает, что Вэй Ин ответит ему согласием, взаимностью, но никак не может справиться с волнением. Пальцы его не дрожат, и он благодарит себя за бесконечные стойки на руках в Облачных Глубинах.              — Вэй Ин, — начинает Лань Ванцзи, встречаясь с чужим взглядом.       — Да, — соглашается тот.       — Нет, послушай, — качает он головой, — Вэй Ин, ты будешь моим супругом?              Когда чужие теплые пальцы накрывают его собственные, переплетаясь с лентой, Лань Ванцзи вдруг чувствует, как большая тяжесть упала с его плеч. Та, что он носил на себе с самого рождения, воспитываясь под надзором строгого дяди и тысяч правил, что никогда не думали сокращаться. Он привык к ним, привык соблюдать их, и, скорее всего, будет делать это всю жизнь, но, познакомившись с Вэй Ином, который оказался определением неусидчивости и непослушания, он понял, как полезно иногда позволить себе расслабиться. На несколько часов забыть о строгости и запретах, разрешить себе сделать то, чего он никогда не делал, получить новые чувства и ощущения в свою скудную копилку ярких воспоминаний. Вэй Ин будто бы окрасил его белую жизнь в цвета всего мира.              — Буду, — улыбается Вэй Ин. Лань Ванцзи никогда не чувствовал себя счастливее, чем сейчас. На долю секунды уголки губ Вэй Ина опускаются, однако он скоро снова поднимает их, — а твоя семья… Брат, ста- дядя… Твой клан не будет против этого? Что ты берешь в супруги меня.              Лань Ванцзи хмурится и сжимает чужие пальцы сильнее, притягивая Вэй Ина ближе, чтобы поцеловать его в лоб и уткнуться губами в волосы.              — Брат будет рад, — ему без особых усилий удается представить добрую улыбку Лань Сичэня, — дядя… — скорее всего, он будет много противиться и отчитывать за его выбор, однако, — не думаю, что он вправе запретить мне это.       — Если он накажет тебя, мы сбежим, Лань Чжань, — Вэй Ин поднимает голову, уставившись на него. Вряд ли будет настолько плохо, но сама идея убежать с ним кажется замечательной, — заберемся ночью на стену и улетим. Оставим ему записку с пожеланием самого наилучшего, и уйдем в горы.       — Мгм, — соглашается Лань Ванцзи.              Он вспоминает, как спрашивал у брата, как следует поступить, если наступил момент, когда не удается подобрать ни одно правило, которое сказало бы, что ему делать. Брат тогда смерил его таким понимающим взглядом, что Лань Ванцзи невольно почувствовал бесчисленное множество мурашек на своем теле. Лань Сичэнь сказал поступать так, как велит ему сердце. Если бы Лань Ванцзи действительно запретили выбирать Вэй Ина и связывать с ним свою жизнь, думается ему, он бы ушел, как и предложил Вэй Ин. Потому что он этого хочет.              Они проводят в постели все утро, не поднимаясь до самого обеда. Солнечные лучи греют их кожу, пока они продолжают радовать друг друга поцелуями и разговорами обо всем на свете. Лань Ванцзи, честно говоря, никогда не считал себя интересным собеседником, предпочитая больше слушать, чем говорить, однако Вэй Ина это нисколько не беспокоило. Кажется, коротких ответов и мычания ему было достаточно.              — Когда ты понял, что я тебе нравлюсь, Лань Чжань?              Лань Ванцзи оставляет его без ответа, заливаясь краской до самых ушей. Он и сам не знает. Чувства появились сами по себе, никаких предпосылок и причин, и он совсем скоро свыкся с ними настолько, что забыл, каково жить без них. Каково жить без любви к Вэй Ину.              — Ну скажи мне! Тогда я скажу про себя, и будет честно, — Лань Ванцзи отводит взгляд в попытке выглядеть незаинтересованным, — неужели не хочешь узнать, почему я влюбился в тебя?              Лань Ванцзи еще несколько секунд смотрит на хмурое лицо напротив.              — Крыша, — начинает он, — тогда ночью, — он уверен, что Вэй Ин поймет без уточнения, поэтому молча наблюдает за тем, как в удивлении раскрываются красивые серые глаза. Уши его пылают сильнее, чем когда-либо еще.       — Тогда! Лань Чжань! — Вэй Ин оставляет на его губах громкий поцелуй, улыбка расплывается на его лице, — еще тогда! Так ты все это время…?       — Мгм.       — Я и подумать не мог. Я думал, ты не хочешь даже дружить со мной, но мне так хотелось…       — Что?       — Быть рядом, знаешь, другом или нет. Поэтому я постоянно бегал к тебе, ты не понял?       — Нет, — ему казалось, что у Вэй Ина в крови необходимость выводить его из себя, и ни один его поступок не выглядел проявлением недружеского интереса.       — Я думал, что ты узнал о моих чувствах еще тогда, помнишь? — Вэй Ин выпрямляется и садится на кровати, чтобы смотреть на Лань Ванцзи сверху вниз. Он на какое-то время молча разглядывает его лицо, а после так же краснеет, — когда мы были в зале и подслушивали Цзян Чэна и Не-сюна.              Вэй Ин совершенно очаровательно смущается, думает Лань Ванцзи, отнимая его ладони от лица. Он целует все, что может, вкладывая всю свою нежность в эти касания. Губы касаются щек, носа, лба, закрытых век и висков, пока Вэй Ин мычит что-то нечленораздельное. Лань Ванцзи опускает его обратно на простыни, нависая сверху. Он не удерживается от восхищенного вздоха.              — Вэй Ин, — слова застревают в горле, но он прочищает его и продолжает, — ты прекрасен.              Вэй Ин забирается пальцами в его волосы, перебирая спутанные от лежания пряди. Он осторожно прочесывает их, улыбаясь. Вэй Ину не стоит прекращать улыбаться. Никогда.              — И ты, Лань Чжань. Знаешь, как хорошо я себя сейчас чувствую?       — Мгм, — Лань Ванцзи чувствует то же самое.       — Я так счастлив.       — Мгм, — он не хочет тратить время на разговоры, даже если они так согревают его изнутри. Обхватив чужое лицо ладонями, он возвращается к тому, чтобы оставить на нем самое большое количество поцелуев, которое только возможно.              Имя Вэй Ина крутится в голове, и больше ничего не имеет значения.