Следствие вели...

      Юра, если честно, понятия не имеет, во сколько Илья должен прийти, но не сильно переживает по этому поводу. Знает, что придет точно, поэтому оставил входную дверь незапертой и лежит себе спокойно в обнимку с кошкой, одной рукой лениво поглаживая ее от ушей до хвоста, а второй держа телефон. Илья сейчас с Ромой и Костей, это точная информация, спасибо за нее Косте, который записал Юре видеосообщение, в котором Тихонов просто сидит на лавочке в каком-то дворе, печатая что-то в телефоне. Юра знает, что Илья тогда писал ему, звал к ним, но Исаковский отказался, отдав предпочтение лени и прокрастинации. Тем более, с парнями он увидится на завтрашней тренировке, а с Ильей гораздо раньше, так что к чему вообще это все.       Юра откладывает мобильный и поднимается с дивана, когда слышит, как открывается входная дверь. Голос Кости узнается моментально, заставляя нахмурить брови скорее от неожиданности его появления, чем из-за какого-то недовольства. Нет, Юра совсем не против, но было бы неплохо предупредить. Он бы хоть прибрался, что ли. В любом случае, парень просто вздыхает и выходит в прихожую, беззлобно закатывая глаза, когда Костя лезет обниматься. Тем не менее, Юра тоже похлопывает его ладонью по спине и улыбается Роме, кивая в качестве приветствия. — Извини, что без предупреждения, — Рома улыбается, похлопывая Юру по плечу, после чего отходит в сторону, ближе к Косте. — Привет, — тихо говорит Илья, его улыбка не видна на губах, но сияет в глазах, и Юра отвечает точно таким же взглядом, когда Тихонов касается легким поцелуем его лба.       Костя сзади издает какой-то пищащий звук, сквозящий умилением и преувеличенным восхищением, и Юра уже немного хочет выгнать его и оставить только Рому, который просто растягивает губы в ласковой улыбке. Но Исаковский этого не делает, он просто молча разворачивается и уходит на кухню, чтобы проверить уровень воды в чайнике и зажечь конфорку под ним. Вспыхнувший огонь слегка опаляет пальцы, но это нормально, Юра привык, поэтому просто выбрасывает спичку в пепельницу на подоконнике и вытаскивает из ящика над раковиной четыре кружки. Парни в это время уже рассаживаются за столом, Илья, конечно же, занимает свое привычное место. Проблема остается в отсутствии четвертой табуретки, но, вообще-то, не особо это и проблема, чай можно попить и стоя. На крайний случай, можно забраться на столешницу рядом с плитой. Места там хватит, Юра это знает наверняка.       И не только Юра. В памяти невольно всплывает момент, произошедший около месяца назад, еще до тех роковых соревнований, где Илья либо сошел с ума, либо набрался смелости, чтобы раскрыть все карты перед своими товарищами. Юра тогда сидел на этой самой столешнице, глядя на то, как Илья пытается оттереть от линолеума пятно кофе, которое пролил минутой ранее. И, если честно, это выглядело даже немного забавно, так что Юра позволил себе не сдерживать эту усмешку. Кончено, Илья это услышал, и выпрямился, стреляя недовольным взглядом. Но стоило Юре наклонить голову к плечу, приподняв уголки губ, и отставить собственную кружку с чаем, как вся строгость тут же испарилась из карих глаз, сменившись мягким блеском. — Не думал, что я так весело мою полы, — усмехнулся тогда Илья и, ногой отпихнув от себя тряпку, подошел к Юре вплотную. — Не столько смешно, сколько просто забавно, — Юра чувствовал, как теплые широкие ладони ложатся на его бедра, совсем немного выше колен, а самые кончики пальцев проникают под штанины домашних шорт, и это прикосновение ощущалось хорошо. Хорошо и правильно — Немного.       Илья лишь приподнял брови в ответ, заставляя Юру закатить глаза. Но руки сами потянулись к светлым волосам, пальцы зарылись в мягкие пряди на макушке, неспешно кружа по коже головы, и это, очевидно, послужило зеленым светом для определенных действий. Тихонов бросил короткий взгляд на Юрины губы, все еще приподнятые в уголках, как бы намекая на свои дальнейшие действия, и наклонился ближе, прикрывая глаза. А в следующую секунду уже целовал, большими пальцами поглаживая внутреннюю сторону Юриных бедер, без какого-либо подтекста. Просто ему нужен был этот физический контакт, просто он нравился им обоим. И Юра целовал в ответ, тихо вдыхая запах шампуня с ментолом и пресловутого кофе. Он еще никого не целовал так мягко и осторожно. Никогда. — Я заказал доставку на восемь, — шепот Ильи над ухом вырывает из этих воспоминаний, и только тогда Юра, чувствуя чужую ладонь чуть выше поясницы, осознает, что немного завис — Ребята как раз уйдут примерно в семь. — Ладно, — кивает Юра и оборачивается, слыша щелчок камеры — Ты только что сфотографировал нас? — Ну, знаешь, не каждый день увидишь, как Илья кого-то обнимает, как любимый мяч, — усмехается Костя, стремительно пряча телефон, будто боится, что его силой заберут — Торжественно клянусь, что это фото будет только у меня. — И у меня, — вставляет свои пять копеек Рома, и Костя важно кивает — Честное слово.       Юра лишь закатывает глаза и разворачивается обратно, доставая с полки банку кофе и упаковку чая. Илья в это время вытаскивает из холодильника сливки, которые Юра начал покупать из-за него, и забирает с обеденного стола сахарницу. За чайник тоже хватается он, потому что белая повязка на правой руке Юры все еще выделяется на фоне его кожи и серой домашней футболки. С соревнований прошло около недели, конечно, за это время растяжение не зажило, но боль немного притупилась и причиняет дискомфорт лишь в моменты, когда Юра забывает о повязке и резко сгибает палец. Это действительно очень неприятно.       Юра кивает благодарно, когда Илья разливает кипяток по кружкам и помогает переставить их на стол, и залезает на столешницу, удобно устраиваясь. Его ноги болтаются над полом, не слишком высоко, но все же, и он не стесняется немного ими поболтать. Без причины, просто это действительно весело, успокаивает. Костя усмехается в веселом беззлобном превосходстве, но Юра профессионально игнорирует это, делая вид, что не заметил. А что, он не виноват, что все вокруг него такие долбанные шпалы. Он в маму низкий. Наверное. — Кажется, Илья тут частый гость, — мягко улыбается Рома, явно намекая на то, как Илья хорошо ориентируется в чужой кухне — Как вы вообще начали встречаться? — Вот за этим же столом, — вздыхает Юра, кивком указывая в сторону парней, и Костя хмурится, переводя взгляд на деревянную поверхность — Такая, знаете, детская романтика. Он начал расспрашивать меня о чем-то, я немного жирно намекнул, что да, он мне нравится. — Детская? — возмущается Илья, поднимая брови, и Юра важно кивает — Придурок, я чуть с тахикардией там не слег. Да и вообще, ты бы свое лицо видел. Как маньяк сидел. — Маньяк-педофил, — поправляет Юра — Потому что ты был похож на семиклассницу, которая решилась заговорить с мальчиком, который ей нравится. — Я доломаю тебе палец, — бурчит Илья, с крайне обиженным и недовольным видом делая глоток своего кофе. — Тогда я не буду ходить на тренировки еще очень долго.       Илья открывает рот, чтобы что-то съязвить, но тихий, явно вышедший из-под контроля смех заставляет его сбиться с мысли и повернуться к источнику звука. Костя сидит, прикрыв рот тыльной стороной ладони, его глаза блестят искренним весельем, а Илья вообще не понимает, что такого смешного. Как не понимает и Юра, о чем дает понять приподнятой бровью. Понимает, кажется, только Рома, судя по тому, как он пожимает плечами и отводит взгляд в стену, усмехаясь уголком губ. — Извиняюсь, очень сильно, — о, Юра этому не верит. Юра знает, что ему не жаль. Костя даже не пытается правдоподобно соврать — Просто у меня бабушка с дедушкой так же ругаются. — Старая семейная пара, — Рома подтверждает кивком Костины слова и важно отпивает свой чай, чуть морщась от высокой температуры. — Да ну вас, — отмахивается Илья, еще более обиженный, но Юра со своего места и со своим зрением в единицу на каждый глаз прекрасно видит, как подрагивает уголок чужого рта, сдерживая улыбку — Мы не старые и не женаты. — Я буду свидетелем со стороны Юры! — Костя вскидывает руку вверх, и Юра едва не давится своим ягодным чаем. О чем вообще речь? — Илья, ты забираешь Рому. Остается только ждать, пока кто-то из вас, мальчики, созреет на шаг во взрослую жизнь.       Юра хлопает глазами, пялясь на Костю в упор, потому что к этому он не был готов. Его мозг, который визуализирует все подряд, уже успел представить Илью в смокинге и с выражением счастья на лице. Красивый, конечно, но не настолько, чтобы уезжать из страны. В конце концов, здесь их поженит только сам Костя, но он уже нацелился на роль свидетеля. Честно, спасибо вышедшей на разведку кошке, потому что Юра уже был готов представить себя в белом платье. Илья, судя по его лицу, представил это первым делом.       Костя издает какой-то задыхающийся звук, когда кошка боязливо проходит мимо, надеясь запрыгнуть к хозяину на столешницу и недовольно смотрит на ораву чужих людей в ее кухне из безопасного места. Но она не успевает этого сделать, потому что Аверьянов уже подхватывает ее на руки, нужно признаться, очень осторожно, и, усадив на коленях, начинает поглаживать всей ладонью по спине. Юра лишь усмехается, потому что эта любвеобильная особа родину продаст за ласку и добавку еды. Не дали пинком под зад и все, уже лучшие друзья. А еще говорят, что животные похожи на своих хозяев. Бред, получается. — Как зовут эту прелесть? — сюсюкается Костя, утыкаясь носом в белую шерсть между ушей. — Кошка? — тянет Юра, хмуря брови — Ну, она на это отзывается. — Я все еще недоволен, — опять вставляет свои пять копеек Илья — Я ее удочерил. Я не хочу, чтобы мою дочь звали Кошкой. — Дочь? — посмеивается Рома и тоже тянет к животному руку, почесывая за ухом — Могу я быть дядей? — Я хотел тебе это предложить, да, — важно кивает Илья.       И поворачивается на Юру, улыбаясь так, как умеет только он. Одновременно нежно и весело, с лучиками-морщинками у внешних уголков глаз. И Юра не удерживает себя от ответной улыбки, маленькой и мимолетной. Он просто знает, что Илья не пропустит ее, как минимум прочитает в глазах, поэтому не переживает. Лишь задается вопросом, как он вообще докатился до такой жизни, что у него появился не партнер, а парень, любимый человек, и появились друзья, которые сейчас безжалостно тискают его кошку. Юра не знает, какое колесо фортуны довезло его до этой точки, но он ему благодарен. — А мы тут так и будем сидеть? — спустя пару минут тишины спрашивает Илья, отставляя уже пустую кружку на стол — Или переедем в комнату? — Поддерживаю, — кивает Юра и спрыгивает со столешницы, ставя свою кружку в раковину — Идемте. — Хочу лечь, — лопочет Костя и, аккуратно сняв Кошку с колен, самый первый выходит из кухни — Ну хоромы. — Партизанские, — отшучивается Юра и останавливается возле дивана, ожидая, когда все улягутся.       В итоге Костя отодвигается к стене, уложившись поперек дивана и вытянув ноги, а Рома аккуратно садится рядом, спиной опираясь на плечо Аверьянова. Илья кое-как усаживается лицом к Роме, подложив себе под лопатки пару диванных подушек, чтобы видеть парней и при этом спокойно лечь. У Юры все проще. Юра просто ложится поперек дивана, как и Костя, и укладывает голову Илье на бедра, тут же чувствуя пальцы в волосах, так приятно перебирающие пряди. Интересно, как сильно Илья расстроится, если Юра все-таки подстрижется? — Замрите, — слышится голос Кости и, пока Юра закатывает глаза, раздается очередной щелчок камеры — Шикарный улов. — Слышишь, папарацци, — Юра, даже смотря на Костю, почти видит, как Илья хмурит брови. В его голосе это звучит вполне отчетливо — Ты компромат собираешь, или что? — Или что, — отвечает Костя с улыбкой, откладывая телефон на диван рядом с собой — Да успокойся. Это ж память. Вот вы поженитесь и еще спасибо мне скажете. Ну или разойдетесь, как в море корабли. — Да сплюнь, — бурчит Рома, ладонью хлопая Костю по животу — Пусть живут долго и счастливо.       Юра приподнимает брови с долей скептицизма, потому что, ну, они встречаются с Ильей около трех месяцев, а парни узнали об этом и вовсе неделю назад. Но им уже спланировали свадьбу, учли вариант развития событий с расставанием, а у Кошки теперь еще и дядя есть. Юра не очень все это понимает, если честно, но он и не против особо, так что пусть общаются. Хотя, они и без его разрешения неплохо общаются, продумывая их с Ильей буквально невозможную свадьбу в мелочах, от места проведения до цвета резинки на Юриных волосах. Подключается даже Илья, но вот сам Юра участвовать в обсуждении не собирается, поэтому просто прикрывает глаза, чувствуя мягкие пальцы в волосах и широкую ладонь на груди, и надеется задремать хоть немного. А через пару часов, к слову, уже нужно пить свои таблетки.       Эта мысль заставляет нахмуриться, потому что Юра эти таблетки не особо любит. Конечно, лучше, чем наркотики, гораздо лучше, от них нет такого эффекта, от них не выворачивает наизнанку кости во время ломки. Но это не значит, что Юре нравится все это, нравится головокружение после них и скачки давления, нравится сонливость — вообще нет. Юра просто хочет слезть, поэтому и пьет их. А сейчас, когда Илья замечает его задумчивое лицо, — глаза открылись сами собой, пока Юра плавал в собственных мыслях, — замечает поджатые губы и невесомо скользит мизинцем вертикально от середины лба почти до кончика носа, успокаивая и возвращая в реальность, Юра и вовсе задумывается о походе к наркологу и, возможно, наркологической клинике. Ну а что, полежит месяцок-другой, забьет на реабилитацию и вернется. Его реабилитация здесь, гладит его по голове и уже минут сорок спорит с друзьями о том, какой смокинг должен быть на их гипотетической свадьбе — классический черный с белой рубашкой или бежевый со светло-голубой или светло-серой рубашкой. Интересно только, как Илья отреагирует, если Юра вдруг заговорит про это.       Хотя, Юра может предположить его реакцию. Он поддержит, конечно поддержит, даже, возможно, немного обрадуется тому, что Юра решился на этот шаг, но не отлипнет до тех пор, пока сам не отвезет Юру в клинику. Все свободное время будет прорываться проводить с ним и обнимать-обнимать-обнимать так, чтобы на год вперед. Будет писать и звонить каждый день, разумеется, и навещать минимум раз в неделю стабильно. Будет заботится о Кошке и фоткать ее, чтобы потом показать Юре. А потом, когда Юра пройдет этот курс лечения и вернется, не отлипнет от него еще минимум сутки. Это будет их самый долгий сеанс поцелуев с перерывами на короткие разговоры, объятия, еду, туалет и сон. Юра вообще не знает, откуда в его голове появились такие мысли, каким образом Илья умудрился так на него повлиять, просто существуя рядом, но пока что Исаковский не будет заострять на этом внимание и кому-то рассказывать. Он обдумает. Он взвесит все. И только потом поговорит. — О чем ты там думаешь? — Илья наклоняется поближе к Юре, выцепив момент, когда Костя и Рома заняты очень экспрессивным диалогом друг с другом — У тебя такое лицо, будто ты планируешь открыть ИП и изменить свою жизнь полностью. — Ага, как ты угадал? — усмехается Юра, заглядывая в карие глаза — Ничего такого. — Ладно, — Илья пожимает плечами и выпрямляется, начиная игриво дергать Юру за волосы, слегка совсем, чтобы не причинить боли — Так вот, Костя. Какой, нахрен, фиолетовый? — Нормальный цвет! — возмущается Костя, выглядывая из-за Роминой спины — Ты не ценитель просто. Юра, бросай его, он не ценитель.       Юра лишь усмехается, но ничего не отвечает. Переворачивается на бок, лицом к парням, улыбается сидящей в дверном проеме Кошке и снова отключается от диалога, слушая лишь краем уха. И ему так комфортно в этих шуточных спорах, в этом легком шуме, и так менять ничего не хочется. Совсем ничего. Просто быть здесь, рядом с этими людьми, в этой команде. Целовать нервного Илью в кончик носа перед играми, а потом засыпать, обнимая его, после побед и поражений. Хвалить его одним взглядом и поцелуем в лоб за любые, даже незначительные успехи, потому что маленькому мальчику, сидящему внутри Ильи, это нужно. Получать любовь и внимание, совсем элементарное, получать заботу, сквозящую в «Сегодня холодно, оденься нормально» или «Там скользко на улице, не убейся» или «Не забудь про таблетки», потому что это нужно уже другому ребенку, внутреннему ребенку Юры. И это кажется до безумия правильным в мире, в стране, где это считается отклонением. Это правильно.       Парни начинают собираться через час пустых разговоров и шуточных споров, и на это уходит около десяти минут. Вернее, собрались они минуты за три, не больше, а все остальное время Костя никак не мог расстаться с Кошкой, просто обнимался с ней, сидя на корточках прихожей. Та поначалу мурлыкала, а потом начала поглядывать на Юру с абсолютной беспомощностью в желтых глазах, прямо просила спасти ее. Так что пришлось забирать ее уже почти силой из чужих медвежьих объятий и отпускать переживать стресс к миске с кормом. — Ну и ладно, ну и пойду, — дуется Костя, поправляя лямку рюкзака на плече — Так, будьте умничками, не забывайте предохраняться. — Да иди отсюда! — Илья вспыхивает, хлопая ладонью по затылку Кости, и буквально выпихивает его из квартиры под усмешку Юры и Ромин смех — Придурок. — Да я же забочусь, — тянет обижено Костя уже из подъезда, пока Рома прощается с Юрой — Ты жестокий засранец! — Пойдем уже, — посмеивается Рома, выходя из квартиры, и сам закрывает за собой дверь. — Никакого защищенного секса сегодня? — усмехается Юра, довольно глядя на то, какими ярко-красными становятся кончики ушей Ильи, пока он глупо хлопает глазами — Я шучу.       Илья ничего не отвечает, просто издает замученный стон и уходит на кухню, а через пару секунд по квартире разливается медленная мелодия какой-то депрессивной песни про разбитой сердце. Юра лишь усмехается в ответ на этот показушный драматизм, но идет за Ильей, тихо мыча себе под нос в такт смутно знакомой мелодии. Илья стоит перед окном, сложив руки на груди, то ли романтизирует, то ли драматизирует, но выглядит очень красиво. На улице загорается закат, окрашивая кухню и волосы Ильи в приятный рыжеватый оттенок, свет во всей квартире, кроме прихожей, выключен, но сюда доходит слабо. Юра помнит, как Давид однажды танцевал со своей подругой, прерываясь на редкие поцелуи и косяк. Сейчас Юра понимает, что тогда они были под воздействием травы и не было между ними никакой любви. Возможно, это была прелюдия, Юра плохо помнит, он сам тогда не был трезв и отвлекался на игру в карты, но в перерывах он смотрел на них и видел эти несуществующие чувства, видел какую-то эфемерную нежность между ними. Но ведь между ним и Ильей нет ничего мнимого и искусственного, нет сладковатого шлейфа дыма и замыленного зрения. Между ними все настоящее и живое, горящее и теплое. И это тепло подталкивает Юру вперед, заставляет на ходу снять митенки, мягко развернуть Илью к себе и, выведя в центр тесноватой комнаты, взять за запястье. — Что ты делаешь? — Илья говорит шепотом, без причины, просто, видимо, не хочет говорить вслух.       Юра говорить вообще не хочет, он просто за запястье поднимает ладонь Ильи на уровень своих глаз и, переведя взгляд, внимательно следит за своими движениями. Скользит кончиками пальцев выше, по широкой ладони, и кладет на нее свою. Другую руку кладет Илье на плечо и тоже скользит выше, пока не накрывает ладонью тыльную сторону чужой шеи, снова следит за своими движениями с легкой улыбкой, а потом мягко заглядывает в карие глаза и приподнимает уголки губ. И Илья все понимает, сжимает ладонь Юры немного крепче, мягче, обнимает за талию и поглаживает вдоль позвоночника кончиками пальцев, тоже улыбается. Тоже чувствует. Тоже говорит абсолютно беззвучно, кричит и едва слышно шепчет одновременно.       Они даже не танцуют толком, просто покачиваются в такт мелодии, медленной и спокойной, переступая с ноги на ногу. Но им и не нужно танцевать, им нужно только видеть и чувствовать друг друга. Юра не думал, что способен на такое. Способен на такие нежности, которые до последнего считал отвратительными и приторными, способен шепнуть самому себе в голове «люблю» и не сморщиться от громкости и опошленного смысла этого слова, а взглянуть на его изнанку, на его самые мягкие и хрупкие стороны. Песня сменяется на другую, Юра узнает ее, узнает Сплин, который нравился Давиду, и почему-то смотреть на Илью хочется в несколько раз сильнее. — Ты просто создал себе плейлист для страдания? — с улыбкой шепчет Юра, и его сердце на долю секунды замирает, когда Илья посмеивается себе под нос. Мягко и тихо, немного глухо, прикрыв глаза. — Может быть.       И этот маленький диалог, совсем бессмысленный, почему-то кажется очень важным, очень нужным. Юра хочет сказать, что Илья очень красивый сейчас, такой домашний и чертовски родной, но в глазах Ильи точно такое же выражение. Он наклоняется, и Юра принимает поцелуй, тягучий и спокойный, как теплое молоко с медом или чай с малиной, как новые варежки зимой, как объятия, как мурлычащая в шею кошка. Как дыхание на его щеке и чужая ладонь в его собственной. Как весь Илья в его руках. Как он сам в руках Ильи. Возможно, он слишком размяк, но его это устраивает. Это хорошо. Это правильно. Так и должно быть, наверное.       Юра не знает, сколько они так стоят и качаются из стороны в сторону, сменяя поцелуи на немой зрительный контакт и обратно. Но в какой-то момент хочется еще ближе, хочется взять Илью и закрыть в собственной грудной клетке, и закрыться там самому. Но это невозможно. И Илья тоже это понимает, когда прерывает очередной поцелуй и тычется носом Юре в шею, невесомо касается тонкой кожи едва влажными губами, скользит этими поцелуями по плечу до ворота футболки, а потом обратно. И Юра мелко дрожит от этих прикосновений, кончиком носа касаясь мягких светлых волос. В этих действиях нет никакого подтекста, но есть та нежность, какая необходима им обоим. Юра и сам зарывается пальцами в светлые пряди на затылке, невесомо почесывает кожу головы и усмехается мысли о том, что Костя бы сейчас верещал и параллельно фотографировал их со всех ракурсов. Возможно, снимал бы на видео. Рома бы, наверное, расчувствовался и, возможно, даже пустил слезу. — Пошли все к черту, — бурчит Илья Юре в шею, когда по квартире разносится звонок домофона, как кувалдой разрушающий атмосферу. — Это доставка, — посмеивается Юра и усилием воли отрывает себя от Тихонова, уходя в прихожую — Ты деньги за это отдал. — Пунктуальный ублюдок, — музыка перестает звучать, когда Юра называет в домофон номер этажа и зажимает кнопку, открывая подъездную дверь. — Хоть поедим.       Юра усмехается, краем глаза видя, как на кухне включается свет, слыша, как зажигается газ и звенит посуда, и выходит в тамбур. Курьер, молодой парень в розовой куртке своей компании, уже уставший после смены, выдает завернутый в пакет теплый заказ, дежурно желает приятного аппетита и уходит. Юре даже жаль его немного, они примерно ровесники, а Исаковский знает, какого это — пропадать на подработках, таскаться по всему городу. Так еще и с этой огромной сумкой. Но, в любом случае, это личное дело каждого, поэтому Юра закрывает дверь на щеколду изнутри и идет обратно на кухню, выставляя пакет с боксами на стол. Илья, кажется, на бедного курьера уже не обижается, ходя по кухне, чтобы подготовить все к небольшому, не очень романтичном ужину с роллами и чаем. Юра в это время просто разрывает пакет, все еще чувствуя фантомные прикосновения чужих губ на шее, и выставляет боксы на стол, не спеша открывать, чтобы они не остыли, пока чайник согревается. — А ты ешь васаби вообще? — спрашивает Юра, придирчиво разглядывая эту зеленую субстанцию, пока Илья разливает кипяток по кружкам — Острая херня. — Если немного, то нормально, — спокойно отвечает Илья и ставит кружки на стол, уже тянясь к упакованным палочкам — Не знаю, не так уж и остро. — Да что ты? — Юра усаживается на табуретку и тоже тянется за палочками, тут же направляя их в сторону Ильи — А ты побольше зачерпни, герой.       Илья лишь приподнимает брови, откладывая бумажную упаковку от палочек в пластиковую крышку одного из боксов, и, с вызовом глядя Юре прямо в глаза, палочками зачерпывает почти весь весь васаби из бокса и с воинственным видом засовывает в рот. Юра лишь поджимает губы, сдерживая смех, но у него это не выходит и он все-таки прыскает, когда Илья глубоко вздыхает через рот, широко раскрыв слезящиеся глаза, и резко хлопает ладонью по губам. Так он чертовски комично выглядит с покрасневшим лицом, почти в панике, будто действительно горит, что Юра на секунду просто упирается лбом в стол в маленькой истерике перед тем, как отойти к холодильнику и спасать этого идиота молоком. Илья пьет жадно, крепко зажмурив глаза, и, если честно, немного похож на местного дурачка. Но это весело. — Ну что ты за мудак, —с одышкой хнычет Илья, отдавая полупустую бутылку с молоком обратно Юре. — Я? — возмущается Юра, убирая молоко, и возвращается на свое место — Я тебя не заставлял, это ты безбашенный. — Просто ешь молча, — бурчит Илья, явно не собираясь признавать свое поражение, и первый тянется палочками к боксу.       Юра лишь закатывает глаза, но действительно начинает просто есть, мастерски орудуя палочками. Илья в итоге сам заводит какой-то пустой разговор, чередуя какие-то немного странные и простые темы со своим любимым волейболом. Юра просто слушает и кивает в нужные моменты, периодически вставляя свои пять копеек в эти одухотворенные монологи. Слушать Илью — это приятно, его голос, в меру низкий и спокойный, чистый и мягкий. И Юра слушает его, иногда под шумок подворовывая роллы из его бокса. Илья делает вид, что не замечает, но на третий раз легонько хлопает Юру по руке, не прерывая своего повествования.       Так проходит почти час, кружки уже давно пусты, как и боксы, но разговоры продолжаются до тех пор, пока Илья, который снова проснулся в восемь утра и рванул на свою пробежку, не зевает. Юра просто усмехается и отправляет Тихонова в душ, а сам встает, чтобы хоть немного прибраться на кухне. Повязку на руке менять нет необходимости, поэтому Юра, коротко осмотрев теперь чистый стол, уходит в комнату и стаскивает домашние шорты перед тем, как залезть под уже немного смятое одеяло с телефоном в руке. Кошка ленивой поступью выходит из прихожей и запрыгивает к Юре на диван, сворачиваясь калачиком в ногах, пока ее хозяин просто бездумно смотрит на потухший экран мобильного, скользя взглядом по трещинам, неосознанно прислушивается к шуму воды из ванной. И будто бы его квартира начинает казаться домом, безопасным убежищем, будто бы его жизнь начинает казаться полной и правильной с осознанием того, что Илья сейчас выйдет из ванны, растирая влажные волосы полотенцем, залезет к нему под одеяло, позволит уложить голову себе на плечо и попросит включить какой-нибудь бред. Юра уже знает, что включит, сайт первого канала у него в быстром доступе.       Так и происходит, будто ожившая картинка из Юриной головы, Илья выходит из ванны, правда, без полотенца, в большой футболке и нижнем белье, и поспешно лезет под одеяло. Юра усмехается этому, но послушно ждет, когда Илья устроится поудобнее, и укладывается к нему под бок, включая телефон. Илья сам сует руку Юре под голову и приобнимает за плечо, закатывая глаза, когда видит уже знакомый сайт федерального канала, но ни слова против не говорит. Потому что просто показать себя надо, но ему, на самом деле, нравится смотреть на то, как люди в студии кричат друг на друга и время от времени дерутся. До отношений с Юрой, может, и не нравилось, но потом втянулся. — Прямо семейный досуг, — посмеивается Илья, дразня Кошку ногой, пока из динамиков Юриного мобильного играет начальная заставка «Мужского/Женского» — Красота. — И не говори, — усмехается Юра, поудобнее перехватывая телефон, и немного ерзает головой на чужом плече — Смотри уже. Тут драку обещают. — О, смотрю.       Юра весело закатывает глаза, потому что точно знает, что до этой драки Илья не досмотрит. И не досматривает, засыпая минут через пятнадцать, сопит где-то у Юры над ухом, уронив руку с его плеча на матрас. Юра же, усмехнувшись, в знак солидарности тоже ставит выпуск на паузу и включает фронтальную камеру, чтобы сфотографировать эту картину маслом и отправить Косте. На фотографии видно, что Илья уже спит без задних ног, а снизу видна часть Юриного лицо, обрезанного по переносицу. Костя будто только этого и ждал, он отвечает почти моментально набором каких-то смайликов. И Юра откладывает мобильный прямо на пол, поворачиваясь на бок и перекидывая руку через торс Ильи. Отсюда Юра сбегать точно уж не намерен.