мое искусство

      — Ким из тюрьмы вышел, слышал?       Четыре минуты. Прошло четыре минуты с того момента, как Чонгук вошел в бар и сделал заказ, а бармен Луи начал высматривать в его лице расположенность к разговору. Не нашел, но его это не остановило.       — Как не слышать, если все об этом говорят?       Чонгук надеется, что ехидства в его голосе достаточно, чтобы усмирить чужое любопытство, но нет. У бармена выдался уж слишком скучный вечер, а в таких условиях упустить чужую любовную интригу — непростительная роскошь.       — Уже связывался с тобой?       Пронзительный взгляд черных глаз способен любого поставить на место. Но не Луи. Чонгук тяжело вздыхает и принимает поражение, устраиваясь на барном стуле поудобнее. Кажется, коктейль придется подождать.       — Пытался.       — Э?.. Не получилось? — непонимающе смотрит Луи, всем видом выпрашивая хотя бы намек на причину очевидного результата. Чонгуку было бы смешно, если бы чертов Ким не сидел уже в печенках.       — Не пустил на порог, — припечатывает Чонгук, забирая свой коктейль и, как ему кажется, обрывая все надежды на продолжение разговора.       — Его же не было два года, — все так же непонимающе хмурится непробиваемый Луи. — Не соскучился что ли?       Соскучился. До жути соскучился, но из-за кого пришлось скучать?       — Было бы по чему скучать.       Конечно же, врет. Не признаваться же донельзя любопытному бармену, что каждый день уговаривает себя держаться и не поддаваться на попытки Тэхёна добиться расположения.       На адрес Чонгука каждый день приходят цветы, а с ними сладости и открытки, на обратной стороне которых Тэхён оставляет что-то собственной рукой. Чон всё выбрасывает, ничего не читает. Только цветы забирает в дом, любовно расставляя их по вазам, ведь они ни в чем не виноваты. Но скоро и вазы для букетов закончатся.       Чонгук не вредничает (разве что, совсем немного), просто не понимает, разве подарки что-то исправят? Два года на расстоянии — это слишком долго. Это совсем другая жизнь.       Признаться честно, даже льстит, что Ким пытается помириться так… обыденно. Как будто они самая обычная пара в размолвке, а не вор в законе и художник-реставратор. Для него, преступника с многолетним опытом взломов и проникновений, не составит особого труда преодолеть любые барьеры и заставить Чонгука наконец-то встретиться с ним. Но он этого не делает, терпеливо дожидаясь, пока Чонгук оттает и сам пойдёт на контакт.       Ворота Тэхёну в первый вечер его возвращения и правда никто не открыл. Охране было сказано ни за что не впускать его на территорию, и Чонгук изо всех сил держался, чтобы не отменить приказ. Он терзался, каждую минуту обдумывал, как к этому отнесся Тэхён, что он предпримет. Сильный, решительный и своевольный мужчина, как же Чонгук по нему скучал...       Но если бы пустил, Ким так бы и продолжил поступать как вздумается, не беспокоясь о последствиях и о тех, кого оставляет позади. Быстрое прощение — не самый поучительный урок для давно повзрослевших детей.       Бармен, явно неудовлетворенный тем, как мало узнал, оставляет Чонгука в одиночестве, переключаясь на других клиентов. Вовремя же. Чонгук закатывает глаза и выбирается из плена барной стойки, окруженной посетителями. Коктейль уже допит, а Луи мог отвязаться и раньше.       Сегодня у него особые планы на вечер. Удержится ли Тэхён от того, чтобы вписать себя в них? Очень вряд ли. Чонгук не сомневается, что вечером столкнется с ним и даже в какой-то степени готов к этому.       Только Ким отчего-то не появляется ни в первые полчаса, ни даже спустя час с того момента, как Чонгук перешагивает порог арт-галереи, в которой этим вечером выставлены лучшие экспонаты корейской живописи двадцатого века.       Приватный фуршет устроен в честь открытия для самых известных ценителей высокого искусства, куда Ким Тэхён, очевидно, не может быть приглашен. Только когда его это останавливало? Однако он не пришел, значит, не считает нужным. Вечер внезапно становится не таким уж интересным, а настроение портится ещё более стремительно, чем капли новой порции алкоголя стекают по горлу.       Чонгук, скрывая упавшее настроение, улыбается знакомым и лениво втягивается в короткие, ничего не значащие беседы. Взгляд его скучающе проходится по полотнам, которые он видел десятки раз. Стены украшают творения известных деятелей корейского искусства: вот Ким Хванги, Ли Санбом, Ли Чжунсоп, Чан Укчин, Пэк Намсун…       Пэк Намсун?       Сердце вмиг учащает свой бег, когда Чонгук начинает осознавать, что что-то здесь не так.       Знакомый, даже слишком, росчерк пера в углу картины. Яркая пейзажная живопись, масляная краска, запах которой Чонгук помнит очень хорошо. Оттенки красок, следы уверенных касаний кисти, масштаб проделанной работы.       Всё это Чонгуку чересчур знакомо. Превосходная копия превосходной картины.       Пэк Намсун. Любимая художница Тэхёна.       На изображении не хватает его, Чонгука, инициалов, но он всегда был против того, чтобы так глупо кричать с полотна о подделке.       Сердце колотится пуще прежнего, а мысли сменяют друг друга с неумолимой скоростью. Как он посмел?       Руки сами тянутся к телефону, где в диалоге с неизвестным номером одиноко висит неотвеченное: «Я скучал. Не пора ли нам встретиться?»       Первое и единственное сообщение от Тэхёна после его возвращения, отправленное спустя пару минут после того, как его на въезде в дом Чонгука развернула охрана.       Пальцы зависают над экраном телефона. Чонгук сам себя останавливает. Это определенно знак внимания, даже вопиющее требование выйти на связь. Стоит ли поддаваться?       Определенно стоит. Кровь бурлит в жилах от одной только мысли, что Тэхён сначала выкрал его реплику, а затем забрал себе оригинал, заменив его на творчество Чона. Немыслимо, совершенно не укладывается в голове, хотя так похоже на Тэхёна. Он именно такой и есть: не знающий границ, следующий зову сердца и первой шальной мысли. Бесшабашный, нарушающий спокойствие, превращающий в пыль любую выдержку.       И до одури любимый, но в этой степени зависимости Чонгук себе признаваться не готов. Зато чистую злость, пронизывающую сердце, признает и дает ей волю. Закрывает диалог — это слишком мелко для вызванных Кимом эмоций, отходит в сторону, подальше от толпы, и набирает номер.       Пара гудков, прошедших от начала вызова до принятия звонка, не дают ни прийти в себя, ни передумать. Чонгук даже не ждёт, пока Ким обозначит себя, кидает напористо и гневно:       — Верни картину в галерею, ублюдок. Я отвалил десять тысяч долларов, чтобы она открылась.       — Проведи со мной вечер, и я что-нибудь придумаю, — спокойный шепот, низким тоном ласкающий уши, выбивает свои условия сделки. И как же трудно не поддаться…       — Я уже всё придумал. Возвращай картину завтра же.       — Это будет трудно, она в пути к своему покупателю.       — Ким Тэхён! — приглушенно шипит в трубку Чонгук, не осмеливаясь поверить в услышанное, иначе с ума сойдёт от переживаний.       — Твоя версия мне всегда нравилась больше, — наглым, чуть ли не мурчащим баритоном раздается в динамике.       — Это буквально одна и та же картина.       Чонгук не хвалит себя, но и принизить не может. Какой толк в обманчиво красивых словах, если картины практически идентичны? Лишь очередная попытка умаслить, прокрасться в душу, а потом использовать и растоптать вновь появившиеся чувства.       — Ничего подобного, — спокойное возражение заставляет прислушаться. — Я был с тобой рядом, когда ты её писал. Я видел, с каким блеском в глазах ты проводил часы у холста, и каким радостным выглядел, когда всё получалось так, как ты хотел. Мы даже трахались напротив этой реплики — естественно, она мне ближе бездушного оригинала.       Ну, как же не напомнить о хороших временах? В этом весь Ким — целеустремленный хитрый лис, который готов добиваться желаемого любой ценой. Даже если придется назвать творение любимого художника "бездушным оригиналом", но Чонгука этим не обманешь.       — Вот и оставил бы ее себе. Необязательно воровать картины, чтобы привлечь мое внимание, Ким, — все еще гневно выпаливает, не поддаваясь чарам любимого низкого голоса. Но как же он скучал, черт возьми.       — Ты на другое не реагируешь.       На что? Цветы, сладости и записки, которые Чонгук не прочитал ни разу? Романтика теряет значение, когда до этого два года задыхался от вынужденного одиночества.       — Так есть покупатель или нет? — с Кима не станется соврать, он искусный обманщик. Чонгук не раз убедился.       — Я верну картину, если встретишься со мной.       — Я так и знал.       — Ничего ты не знал, лишь надеялся, — самоуверенно заявляет. Знает, что прав, ублюдок. — Мне ехать до тебя пять минут.       — Тебя и на порог сюда не пустят, уголовник.       — Выйди сам, — обрывает диалог, заставляя Чонгука тяжело сглотнуть и в оставшиеся жалкие минуты до встречи залпом выпить еще один бокал игристого.       Сердце неумолимо ускоряет бег, стоит только представить, что через пару минут, а может и раньше, он вновь увидит его.       Как не сорваться и не выдать себя? Скрыть, что дико скучал, на стены лез от внутренней тоски, обиды и всепоглощающей злости. Злости, прежде всего, на Тэхёна, потому что рамки закона он преступил осознанно — знал, что произойдет, если не будет аккуратен, и все равно попался.       Вот только весь негатив сразу же уйдет на третий план, когда любимый человек окажется перед глазами после долгой разлуки, и это Чонгук отчетливо понимает, толкая увесистую дверь арт-галереи и выходя на улицу, где его встречают ночь, парочка особенно ярко сияющих звезд и припаркованный у входа автомобиль Ким Тэхёна.       Чонгук медлит, не решаясь приблизить момент встречи, зато нетерпение Кима сразу же улавливается в открывшейся изнутри двери машины. В салон он садится с тяжелым вздохом, нисколько не веря в свою выдержку и лишь молясь продержаться подольше. В этой тачке они трахались не меньше шести раз. Чонгук очень рассчитывает, что сегодня не случится седьмой.       Тэхён за рулем — отдельная слабость Чонгука, тщательно охраняемая в сердце от всяких любопытных проныр, но отсидевший в тюрьме Ким Тэхён, черты лица которого будто бы приобрели заостренность и жесткость, а взгляд стал более тяжелым, пробирающим до дрожи... В этом есть что-то такое, отчего сердце болезненно сжимается и наскоро выгоняет из разума последние остатки стойкости и гордости. Чонгук усиленно старается вернуть их обратно, пока Тэхён молча выруливает на основную дорогу, придерживая руль одной рукой и сверкая в свете фонарей циферблатом часов, которые когда-то подарил ему Чонгук. Вот уж правда, не дарите любимым часы, если не хотите с ними расставаться.       — Куда мы едем?       — Подальше от людей, — задумчиво произносит, поворачивая в неизвестный Чонгуку квартал.       На него даже не смотрит. Вот так он скучал? Что за бред.       А вот Чонгук, напротив, взгляд отвести не может — впивается в челюсть, любимый крупный нос, ежик коротких волос и раскосые карие глаза, сосредоточенно смотрящие на дорогу. Впитывает облик, запоминает каждую деталь. Примечает небольшой порез у виска и снова в груди поднимается гнев, напоминая об истинной причине их разлуки.       — Собрался убить меня в лесу? — придавая себе скучающий вид, комментирует первые скопления деревьев, появившиеся в поле зрения.       — Слишком долго ждал эту встречу, чтобы избавиться от тебя так быстро.       — Кто же в этом виноват... — еле слышно, себе под нос произносит Чонгук, не готовый к открытому противостоянию. Просто не смог промолчать.       — Кстати об этом, — резко сворачивает в лесную полосу, увозя их всё дальше от оживленной даже ночью трассы. — Ты ни разу не пришел ко мне за два года. Почему?       Кровь стынет в жилах от напрямую заданного вопроса. Тэхён как всегда сражает своей прямолинейностью, а когда останавливает машину и заглушает мотор, Чонгук чувствует себя припертым к стенке. Началось.       — Я поливал твои цветы всё это время, этого мало? Ну извини, нужно было думать, прежде чем попадать за решетку.       Теперь Тэхён беззастенчиво пялится, переключив все свое внимание на него одного. Его сверлящий взгляд заставляет кожу гореть, и Чонгук не решается посмотреть в ответ.       Откровенно боится того, как его поведет, как очевидно он потеряется, выдавая себя с потрохами. Тэхён читает людей на ура, а Чонгук для него, кажется, и вовсе никогда не был загадкой.       — Не нашел дома ни одного цветка.       — Естественно. Я их все перевез к себе, — и прихватил парочку футболок, еще сохраняющих чужой запах, но это останется одним большим секретом.       — Склоняюсь к тому, что ты напрочь забыл о них, а перед моим освобождением решил скрыть улики, — нарочно поддевает. Чонгук это знает и все равно ведется.       — Я даже не знал, когда ты выходишь, — чистейшая правда, между прочим.       Планируемую дату освобождения Чон все еще держит в уме, но она все еще не наступила. Тэхён, тем не менее, свободно разгуливает по улицам Сеула и это что-то да значит.       Ким на это не отвечает, из-за чего пауза неприятным образом затягивается. Зато когда произносит следующую фразу, Чонгук ощущает острый укол в сердце.       — Ты любишь цветы, я угадал с подарком, — довольно тихо, словно самому себе подтверждает.       — Подарком? Их уже десятки. Прекрати их присылать.       — Никогда не поверю, что тебе они не нравятся.       — Они мне нравятся, а твое внимание — нет,  — самонадеянная дерзость, но Чонгука эта перепалка достаточно распалила. Он уже безбоязненно смотрит в ответ, пытается прочесть то, что скрыто в глубине глаз, но... он не Ким Тэхён, чтобы ему это удалось.       Ким на это ничего не отвечает, только разглядывает въедливо, взгляд скачет от глаз к слегка длинным прядям, обрамляющим лицо, к открытым ушам, щекам, губам — и всё снова по кругу. Чонгук чувствует себя как под микроскопом, но это внимание приятное и отчаянно желаемое. Боги, как же давно Ким не смотрел на него так.       — Твои волосы стали длиннее, — проникновенно смотрит в глаза, раздаривая комплименты. — Мне нравится.       — Мне всё равно, что тебе там нравится.       Раздраженным фырчанием не обмануть ни себя, ни того, кто знает тебя долгие годы, но Чонгук пытается.       Ким хмыкает, а в глазах его сверкает такой опасный блеск, что полицейские сирены в голове Чонгука оглушительно воют, оповещая об опасности.       — Твои губы все такие же притягательные, — наклоняется и придвигается ближе, пока Чонгук, затаив дыхание, замирает на месте. — Даже больше. Я очень скучал, Чонгук.       — А я нет, — выдыхает ровно в чужие губы, решительно накрывающие сразу же после всем очевидной лжи.       Тэхён целует настойчиво, чуть ли не с первых же мгновений пытаясь пробраться языком в рот, и Чонгук себя не корит, когда, чуть помедлив, сдается. Как вообще можно сопротивляться, когда поцелуи Тэхёна за эти два года проигрывались в голове столько раз, что уже стали казаться чем-то выдуманным? Чонгук пропускает чужой язык в рот и подхватывает движение своим, уже не беспокоясь о том, что будет дальше. Существует только этот момент, а пожалеть о содеянном он сможет и ночью, у себя в кровати, подавляя широкую счастливую улыбку и вспоминая новый поцелуй в копилке воспоминаний.       Он, по мнению едва соображающего Чонгука, бессознательно поглаживающего чужую шею, затягивается, разгоняя кровь и грозя перерости во что-то большее. Черт возьми, он скучал настолько, что член затвердел от одних только поцелуев.       Тэхён отстраняется, легко цепляясь за нижнюю губу зубами и оттягивая ее, а потом снова требовательно оглаживает языком язык Чонгука. Поцелуй выходит мокрым, страстным и сносящим любые преграды, которые Чонгук так старательно выстраивал к возвращению Тэхёна на свободу.       Вся работа впустую, но он не готов отступить так скоро.       Поцелуй разрывается по инициативе Чонгука, испуганного возможным продолжением. Ни отступать, ни оступаться не хочется, несмотря на то, что в моменте он счастлив, ведь удалось приблизиться, почувствовать чужое тепло, которого не хватало так долго. И все еще не хватает.       Ночная тишина нарушается шумным дыханием обоих, что отчаянно пытаются успокоиться и привести мысли в порядок. Накрыло. А было ли когда-то иначе? Как ни грустно признавать, но в вопросах страсти (любви? нет, сомнительно) Тэхёну никогда не было равных. Чонгук и не искал, если честно.       Говорить им решительно не о чем, так считает Чонгук. А что ему сказать? Поинтересоваться, какие теперь у Тэхёна планы на жизнь? Он и без него знает ответ. Проворачивать незаконные махинации, только в этот раз не попасться. Чонгук устал от переживаний ещё до оглашения тюремного срока и уж точно не хочет проходить все это снова.       Что ещё им остаётся? Раз в месяц урывать чувственные поцелуи по ночам и расходиться по домам, жить свою собственную, раздельную жизнь. Грустная реальность, но по-другому Чонгук ее не представляет.       Не факт, что Тэхен считает так же. Что творится в его мыслях — чертова загадка. Но судя по тому, что он говорит дальше, в его голове ровным счетом ничего.       — Посмотрим на звезды?       Чертов романтик. В тюрьме научился простым радостям жизни?       — Я неподобающе одет, — в деловом костюме индивидуального пошива валяться на холодной траве Чонгуку не по вкусу.       — Ты не запачкаешься. У меня есть плед и бутылка вина, если захочешь.       Всё предусмотрел? И на что только рассчитывал?       — Я буду пить, а ты будешь смотреть?       — Взял, чтоб тебя расслабить, — спокойно отвечает, не отводя тяжелого взгляда.       — Собираешься выебать под ночным небом? Как романтично.       — Даже не думал об этом.       Затянувшееся молчание красноречиво говорит о неверии.       — Ладно, думал, но не особо надеялся. Выходи, как перестанешь сопротивляться, — и с этим вытаскивает ключи из машины, решительно выходя на улицу. Забирает что-то с заднего ряда сидений и бережно закрывает двери.       Прекрасно. Чонгук в каких-то ебенях, под чарующим ночным небом, где видно уже гораздо больше звезд, чем раньше, с человеком, на которого он злится, обижается, в которого влюблен — всего слишком много, чтобы чувствовать себя хоть сколько-то понятно. От близости к Тэхёну не откажешься, заставить себя не сможешь, а потому зачем упираться? Но лишнего позволять всё же не стоит. Его наивное глупое сердце слишком быстро привыкнет к присутствию мужчины рядом, а после он снова будет страдать и убиваться.       И даже ключи не стащить из чужого кармана, чтобы убраться отсюда по первому желанию. Во-первых, из них двоих ловкий воришка уж точно не он, а во-вторых, он просто не сможет оставить Кима здесь одного.       С очередным тяжелым вздохом Чонгук выходит из машины, отдаваясь воле судьбы и рукам сводящего с ума мужчины. Они еще не прикасаются, но уже фантомно ощущаются по всему телу. Плотный и мягкий плед уже расстелен на все еще зеленом покрывале, хотя природа вот-вот перешагнет рубеж сезона. В Корее осень теплая, а в объятиях любимого человека любой сезон приятнее.       Тэхён уже расположился, опершись на вытянутые за спиной руки. Приглашающе раздвигает ноги, кивком головы указывая, что нужно сесть между них. "Вот еще!", — возмущенно проносится в голове, пока в реальности Чонгук медленно опускается на колени и разворачивается — так, чтобы удобно опереться спиной о чужую крепкую грудь. Он слаб и слишком скучал, чтобы возразить. А тут, кто знает, куда еще заведет этот вечер... И правда, что он там напланировал?       На безропотную покорность Тэхён отвечает сразу же, одной рукой обнимая поперек тела, неторопливо поглаживая пока еще напряженный бок.       — Поздравляю с открытием галереи, — практически шепчет на ухо, чем сводит с ума.       — Спасибо. Картину верни.       — Расслабься. Точно не хочешь выпить?       Чонгук безмолвно вертит головой, отказываясь, и поудобнее устраивается на чужой груди. Его волосы стопроцентно лезут Тэхёну в лицо, но его это, кажется, не смущает. Чонгука тем более.       — Прямо над нами созвездие Гидры. Видишь? Скопление звезд, что расположены почти по прямой, но будто извиваются, как тело водной змеи. Слышал легенду о ней? — Чонгук отрицающе мычит, позволяя Тэхёну продолжить. — Однажды Аполлон попросил своего ворона доставить ему воду. Тот не очень торопился, из-за чего бог уже был зол, а когда ворон всё же прилетел, в чаше с водой обнаружил змею. Тут он совсем разгневался и швырнул всю компанию на небо. Видишь рядом, ближе к хвосту, трапецию? Она едва заметна сейчас, но символизирует Ворона, что остался на небе за свой проступок. А рядом с ним находится Чаша, правда видно ее не особо.       Тэхён спокойно рассказывает полуприглушенным голосом, словно убаюкивает. Чонгук не слышал этот голос слишком долго. Для него любое слово, позволяющее отвлечься от грустной реальности, ценнее золота — и это не дает ему забыться.       — Давно в астрономы заделался?       — Было время погрузиться в тему.       Где-то рядом стрекочут цикады, дополняя картинку и погружая в транс. Ким уже не гладит бок, нет — он мягко мнет его пальцами, отчего хочется схватить его руку и сжать в ответ, но Чонгук упрямо держится.       — Я вспомнил эту легенду, потому что... Ты ведь помнишь, чем известен Аполлон?       — Покровитель искусств, — всё, что связано с его профессиональной сферой деятельности, Чонгук знает наизусть.       — Верно. Я пропустил твой День рождения, — смена темы внезапная настолько, что Чонгук напрягается, а длинные пальцы это мгновенно улавливают и прекращают движение. — И не один.       — К чему ты клонишь?       — Провожу параллели. Для меня всё искусство ассоциируется с тобой, потому в этой истории ты Аполлон, — Чонгук почти не дышит. — А я ворон, что отсутствовал непростительно долго.       Вдох-выдох. Боги, что происходит?       — Змею принес? — острый ум цепляется за детали, только чтобы не было так обжигающе жарко. Еще и Тэхён дышит куда-то в ухо, зарывшись носом в волосы.       — В этом отличие от легенды, я без неприятных сюрпризов. Но ты и без этого можешь оттолкнуть меня, — теплая рука возобновляет движения, вновь поглаживая бок.       — Не сегодня, — разморенно и притворно лениво отвечает, одаренный комплиментами. Тэхён умеет красиво изъясняться, этого у него не отнять.       Еще десять минут они сидят в тишине. Комфортный и уютный вечер, которому не нужно что-то еще, кроме компании двух тоскующих друг по другу сердец, успокаивает и на время приводит Чонгука в умиротворенное состояние.       К его неудовольствию, ночь приходит слишком скоро, принося с собой неуютную ночную изморозь.       — Мне пора, уже холодно.       Тэхен тут же накрывает руку Чонгука своей ладонью, проверяет температуру. Она еще не холодная, но чужая горячая ладонь так приятно ощущается... Трогай больше.       Мужчина его внутренних мольб не слышит — отклоняется, убирая руки, и больше не прижимает к себе.       — Поехали.       В машине они молчат. Каждый варится в своих мыслях, пока Тэхён возвращает машину на трассу и везет их обратно, заворачивая в пригород Сеула.       Окончание всегда приходит слишком рано. Чонгук успевает расстроиться, когда видит, что они подъехали прямо к закрытым воротам его дома. Прошло от силы минут двадцать, и он незаметно вздыхает, не желая прилюдно признавать, что хотел бы провести больше времени вместе.       — Приятный был вечер. Что-то новое, — всё же нарушает повисшую тишину, не решаясь просто так выйти из машины.       Ким не отвечает, этим вынуждая посмотреть на себя. Его лицо напряжено, и Чонгук по глазам видит — Тэхён отпускать не хочет, но все-таки не останавливает, когда он без дальнейших слов прощания открывает дверь машины и выходит на улицу.       Не то, на что Чонгук рассчитывал, но… У преступников свои причуды.