Неприкасаемый

      Чонгук сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Каждая часть его тела кричала о бессилии и немощности.       Минуты растянулись до бесконечности. Только что в номере этого отеля произошла трагедия.       Катастрофа.       И по предварительной оценке ситуации — выживших нет.       Время потеряло значение. Для Чонгука эти прошедшие двадцать минут могли быть и двадцатью часами, он не заметил бы. Реальность казалась искажённой, она сейчас была словно сквозь мутное грязное стекло. Все его силы уходили на то, чтобы отрицать слова Тэхёна — не верить в то, что он сказал правду.       Мысли о такой возможности пронзали разум. Каждое слово было как удар ножа, рассекающего волокна души. Не могло быть, чтобы слова Тэхёна были чем-то большим, чем просто горькими фразами, брошенными в порыве эмоций. Это должно было быть заблуждением, капризом судьбы… но не истиной. Ведь не могло?..       Но глубоко внутри, за стеной внутреннего отрицания, Чонгук начал осознавать, что отказ от правды не меняет её… Признание этого становилось для него ещё одной битвой, которую он должен был вести сам с собой. Сдвинуться с места, сделать хоть шаг — это значило признать реальность, с которой он так отчаянно не хотел мириться.       В этот момент, в этой тишине, между каждым стуком сердца Чонгук начал понимать, что неизбежность потери — это то, с чем ему придётся столкнуться. Мысль о том, что Тэхёна больше не будет в его жизни, становилась все тяжелее с каждой проходящей секундой.       Он все ещё сидел неподвижно, смотря в одну точку. Чонгук был погружён в размышления, его разум боролся с воспоминаниями и эмоциями. К нему приходило осознание — та боль, которую он причинил Тэхёну своими словами в прошлом, возвращалась к нему сейчас. Чонгук начинал понимать, что Тэхёну в тот момент было гораздо больнее. В миллионы раз больнее. Ведь Чонгук был первым. Тем, кому Тэхён доверил всё самое ценное и интимное: свою душу, свое тело, свое сердце. Тэхён подарил ему себя целиком, без остатка и без единого сомнения.       Чонгук осознал, что его слова тогда практически убили Тэхёна душевно. Ему вдруг стало даже непонятно, как тот смог снова собрать себя, восстановиться после такого удара.       Чонгук вспоминал о Тэхёне: о его нежности, доброте и открытости… И о боли, которую тот как-то пережил. Чонгук понимал, что его собственное сердце теперь наполнено той же самой болью, которую он когда-то причинил любимому человеку.       Прошло немного больше двадцати минут с тех пор, как Тэхён ушел.       Первая слеза скатилась по щеке Чонгука — символ невыразимого горя, которое он ощущал. Это была маленькая капля — боль и потеря, которую он чувствовал всем своим сердцем. Это была не просто слеза — это было физическое воплощение его внутреннего мира, переполненного страданием и виной.       Медленно моргая, мужчина опустил голову, словно пытаясь скрыть свое лицо от мира, от самого себя. Он накрыл лицо ладонями, слезы начали бесконтрольно литься из-под закрытых век. Его плач был тихим и сдержанным, но каждое его движение, каждое дрожание тела отражало глубину его чувств.       В каждой слезе было бесконечное чувство вины, глубокая боль за то, что было утрачено, за то, что нельзя вернуть и исправить. Чонгук плакал не только за себя, но и за Тэхёна. За все то, что они могли бы иметь вместе, если бы не его ошибки. Он плакал за утраченное счастье, за разбитые мечты, за любовь, которая была так жестоко предана и потеряна.       Через пятнадцать минут после того, как первая слеза скатилась, он решил, что пора ехать домой. Его движения были механическими, словно на автопилоте. Возвращаясь домой, он с трудом сосредотачивался на дороге. Единственная мысль в его голове — забыться, уйти от реальности, которая казалась невыносимо жестокой.       Дома он начал пить, не выбирая определенный напиток; ему не было важно, в чём именно утопить свою боль. Его руки дрожали, когда он наливал себе стакан за стаканом, пытаясь утолить внутреннюю боль, которая не оставляла его ни на секунду. Каждый глоток крепкого алкоголя приносил лишь кратковременное забвение, но не избавлял от чувства вины и одиночества.       Чонгук уже много выпил, но всё ещё оставался трезвым. Слишком сильное внутреннее напряжение делало алкоголь не таким крепким, по сравнению с тем, что сейчас испытывал мужчина.       Но уже находясь в нетрезвом состоянии, он решил позвонить Юнги. Его голос звучал сдавленно и неуверенно, слова спотыкались друг о друга, предательски выдавая его состояние. В разговоре с другом Чонгук пытался найти утешение, искал поддержку, которая так ему сейчас необходима.       Юнги приехал так быстро, как только мог.       — Привет, — произнес друг, интересуясь состоянием.       — Садись, — нетрезво ответил Чонгук.       Юнги, в общих чертах уже знающий, что произошло, аккуратно обратился:       — Слушай, хватит пить. Остановись, пока ты ещё в адекватном состоянии, а не в умат.       — Ты не понимаешь… Я как раз-таки хочу быть в говно, чтобы не понимать и не помнить… Ты не понимаешь…       — Гук… Тебе от этого будет еще хуже потом. Будет не только на душе паршиво, но и похмелье на утро.       — И что? Наоборот, надеюсь, что меня вывернет так, что выблюю душу, — сказал Чонгук и выпил залпом очередной стакан алкоголя.       — А если он тебе позвонит или приедет? Вдруг захочет поговорить? А ты… пьяный, вонючий, неадекватный… Фу, бля! Мерзость какая! Помнишь, как его всего перекручивало от Ена тогда.       — Не упоминай его при мне, — злился Чонгук.       — Поэтому прекращай пить! Разреши себе это всё прочувствовать, а не заливай пойлом. Всё равно потом ещё хуже будет. Только с похмельем ещё.       После слов Юнги Чонгук, переполненный эмоциями, резко подхватил каждую бутылку со стойки, которые только что достал, и с размаху бросил в стену. Все пять бутылок разлетелись одна за другой, создавая мелодию разбивающегося стекла. Осколки, перемешанные с алкоголем, разлетелись во все стороны, создавая хаотичный мозаичный узор на стене и полу. Приторный запах алкоголя тут же начал разноситься по помещению, усиливаясь с каждой разбитой бутылкой.       Юнги, наблюдая за этим взрывом чувств, спокойно спросил:       — Полегчало?       Чонгук, истощённый своими действиями и эмоциями, рухнул на пол. Он начал плакать с такой силой, словно все его барьеры были разрушены вместе с бутылками.       Его плач был не просто выражением горя. Это был крик умирающей души. Сквозь слезы он произнёс:       — Мне херово… так, как никогда не было. Хуже, чем в момент, когда я его бросал… Но даже это не сравнится с тем, что чувствовал тогда он. Юнги, я не заслуживаю его. Я не достоин его. Я слишком плох для него… Я так кичился своей заботой… А по факту я ничего не смог сделать, чтобы он был счастлив. Я не уберег… Не смог… сделал только хуже… Я как будто убивал его своими руками, медленно и мучительно. Я не достоин его…       Юнги сел на пол рядом и обнял друга. Чонгук не сопротивлялся.       — Как же я ошибся… Я непростительно проебался. Нужно было сказать правду…       — Попроси помощи у его отца. Он же обещал тебе помочь. Тэ ему доверяет, у них ведь хорошие отношения. Нужно, чтобы кто-то значимый для Тэхёна замолвил за тебя словечко. Только не сейчас! Проспись для начала. Я с тобой сегодня останусь.       — Спасибо…

***

      — Господи, Тэхён!       Лия обхватила друга за плечи и провела его в дом.       — Слушай меня внимательно и запоминай последовательность. Первое — ты идёшь сейчас в горячий душ и переодеваешься в сухую чистую одежду Дже. Второе — ты всё рассказываешь, и мы вместе думаем, как выбраться оттуда, куда ты залез. Третье — ужинаем. Второе и третье можем поменять местами, если хочешь, — Лия добродушно улыбнулась.       — Я… мне без разницы. Ничего не хочу…       На голоса прибежали дети: сыновья Лии и Дже, мальчишки-близнецы, которым почти шесть лет.       — Дядя Тэ!       — Дядя Тэ! Привет!       — Поиграй с нами!       — Смотри, какой у меня динозавр!       Мальчишки прыгали от радости, что в гости приехал их любимый дядя Тэ.       Тэхён отвернулся и старался быстрее вытереть слёзы с глаз и щёк. Ему не хотелось, чтобы дети видели его таким. Разбитым. Почему-то было непростительно стыдно.       — Так! Дядя Тэ приехал к маме! Сегодня он мой.       Мальчишки надули губки.       — Дядя Тэ, ну давай хотя бы в самолётик, как всегда!       Один из братьев толкнул локтем брата и сказал тихо, как только мог, но всё равно получилось громко.       — Смотри, дядя Тэ плачет, — мальчишки замерли, а потом через несколько секунд бросились к Тэхёну, обнимая с обеих сторон и серьёзно сказали: — Дядя Тэ! Не плачь! Кто тебя обидел? Кого нам покусать?! — и так открыто, с сочувствием заглядывали в лицо.       Тэхён с трудом сдерживал новый приступ слёз от такой искренней заботы и безграничной детской любви.       — А вам только дай разрешение кого-то покусать, — Лия как будто строгим голосом сказала детям. — Тэхёну сейчас нужно переодеться в сухое, чтобы не заболеть. Поэтому отпускайте его. А потом… Потом будет потом. — На этих словах мальчишки отлипли.       — Дядя Тэ, мы не будем ложиться спать, мы тебя подождём после работы с мамой!       — Какие интересные новости! — Лия перевела внимание на себя. — Мы с вами должны сегодня очень хорошо позаботиться о дядя Тэхёне, чтобы он не заболел.       Близнецы кивнули.       — Поможете?       — Да, мамочка!       — Да!       — Отлично! Тогда идите и принесите два чистых больших полотенца. — И шёпотом, но громко добавила Лия: — И две каких-нибудь классных игрушки.       Дети активно кивнули и убежали.       — Идёшь в горячий душ сейчас. Я уболтаю детей, они нам не будут мешать. И ты всё расскажешь. Тэхён, чтобы ни случилось, справимся. Ты же знаешь, что я чемпион по боли. По собственной и по чужой, — Лия улыбнулась. — Всё решим.       Дети прибежали, протягивая полотенца, игрушки.       — Отличная работа! А сейчас отпускаем нашего дорогого и любимого гостя согреваться.       …       Тэхён провёл под душем долгое время. Стоя в потоке горячей воды, он пытался отогнать от себя обжигающий холод своих мыслей и эмоций. Вода, падающая на него, будто пыталась смыть всю боль и усталость, но его не переставало трясти. Каждая капля была как попытка утешить его растерзанную душу, но это не приносило никакого облегчения.       Он оставался под душем, пока не осознал, что его дрожь в груди и вообще во всём теле, была вызвана не столько физическим ознобом, сколько внутренним холодом, который окутывал его изнутри. Этот холод был глубже и сильнее, чем любое физическое ощущение. Он исходил из самого сердца и растекался по всему телу.       С осознанием этого, Тэхён, словно пробуждаясь от глубокой задумчивости, выключил воду. Выйдя из душа, он полностью переоделся в одежду Дже. Она была ему велика, но Тэхёну это нравилось. Потому что он безумно хотел сейчас находиться в чём угодно, но только не «в своей шкуре». А чужая одежда отлично создавала эту иллюзию.       Тэхён вышел из ванной, прошёл по небольшому коридору второго этажа.       — Я тут, — негромко позвала Лия.       Тэхён прошёл в небольшую комнату — рабочую комнату Лии. Она, в отличие от всего современного дома, была оформлена в классическом стиле. Выдержана в светлых тёплых серых тонах, что создавало атмосферу спокойствия и умиротворенности. Большое количество книг на полках подсказывало о том, что это рабочее место интеллектуала. Белый стол с компьютером и рабочими принадлежностями расположен у окна. В углу комнаты — уютный уголок с элегантными креслами и небольшим столиком, на котором стояла ваза с живыми цветами. Общее впечатление от комнаты — тихое и спокойное место, тут ощущалась безопасность и комфорт.       — Проходи, мальчишки сюда не придут. Они знают, что если мама тут, значит она занята.       Тэхён прошёл и сел в очень удобное кресло. На столе заботливо стояли чашки с горячим чаем.       — Как спросили мальчишки, — произнесла Лия, — кого покусать? Кто обидел?       Тэхён вздохнул и протянул ей руку.       — Можешь начинать, это я сам себя обидел…       Женщина молчала, просто смотрела на друга. Он рассказывал историю, которая началась шесть лет назад. Историю, которая его изматывала и убивала.       — Лия, вылечи меня. Ты уже восемь лет лечишь психов, вылечи меня тоже. Это же явно какое-то психическое расстройство… Ведь вменяемый человек не может так себя вести! Я — псих!       — Ох, дорогой, если бы это можно было бы вылечить… Я понимаю тебя… И понимаю, почему ты так сделал. Ты хотел ему сделать хотя бы на один процент так же больно, как было тебе? Да?       — Наверное…       — Удалось?       — Кажется…       — И как себя чувствуешь? Ты получил удовлетворение от этого?       Тэхён молчал какое-то время, а потом, смотря на Лию, с ужасом в глазах признался:       — Мне стало ещё хуже.       — Почему ты не хочешь его выслушать?       — А что он может сказать? Ещё раз повторит, что виноват? Мне от этого не легче! Я хочу, чтобы его вообще не было в моей жизни, в моем настоящем. Я хочу, чтобы его не было в моем прошлом. Хочу, чтобы я его не знал. Я жил отличной жизнью до него!       — Ну как сказать отличной… Наверное, отличной. Но не зная, что такое любовь, взаимность, нежность, верность, забота. Что такое секс и удовольствие. Тэхён… по твоему рассказу, этот человек занимает очень значимую часть в твоём прошлом. Да и в настоящем — тоже. То, что ты стараешься сейчас сделать — ты стараешься из себя выдрать кусок мяса и выбросить. Так не получится.       — Это несоизмеримо… эта боль… эти шесть грёбаных лет тоски, непонимания и разбитого меня. Лия, я себя по ошмёткам сшивал. Знаешь, какой я внутри? Я себя чувствую чудовищем, которое сотворил Виктор Франкенштейн. Вот какой я внутри. Я просто собран из кусков, весь сшитый. Меня Гук протащил по всем вымыслам ада Данте. И казалось бы, что всё!.. Отболело. Срослось, — Тэхён усмехнулся, — даже некроза тканей не произошло… И опять он. Я когда его увидел, у меня в мозгах и перед глазами чёртова карусель из воспоминаний закрутилась. И меня как будто посадили на эту лошадку, что крутится-вертится, а слезть с неё я уже не смог. Я вспомнил каждую секунду, проведённую вместе, как будто каждое его слово и свою эмоцию рядом с ним. А потом тогда… тот момент в машине: как я отстегивал ремень и всё…       — Так может не останавливайся именно на этом… М?       — Что ты имеешь в виду?       — Не останавливайся на Аде. Поднимись на гору Чистилища, как это сделал Данте. А там и рай недалеко… — женщина с доброй улыбкой смотрела на Тэхёна.       — Аха, скажи ещё, что вместе с… Этим…       — Нет, не скажу такого. Я не знаю. Но твоё чистилище — это разговор с ним. Как я поняла, ты хочешь узнать всё-таки то, что он хотел тебе рассказать. Но тебе страшно. Так?       — Я не знаю. Нужно ли мне это. Что мне это даст?       — Свободу. От самого себя и своей фантазии в первую очередь. Ты можешь спросить, что тогда произошло. Почему всё так вышло. Ссылаясь на то, как он активно и упрямо хотел с тобой поговорить, там что-то важное. И ты в любое время всегда сможешь встать и уйти. Ты же не дерево.       — Ты считаешь?..       — Да. Я считаю, что всегда лучше знать правду, чем прятаться от неё. Какой бы она не была.       — Мне… страшно…       — От чего?       — А вдруг… я его прощу? У меня тогда же ничего не останется к нему…       — Боишься потерять к нему последнее? Думаешь, что если простишь, то отпустишь? Останешься один без него?       У Тэхёна снова появились слёзы на глазах. Он молчал.       — Мне кажется, или ты сейчас что-то понял?..       — Он как будто все эти годы был со мной, пока я его ненавидел, понимаешь?.. А если я его прощу, то… между нами больше ничего не останется. А я… не смогу без него. — Тэхён громко всхлипывал и начал плакать с новой силой. — А когда он появился, мне стало ненавидеть его ещё легче. Понимаешь? Если он заберет мою ненависть к нему, то отберёт последнее… И тогда… я даже не знаю… Я не знаю, как жить без него, Лия… Я уже не помню, как жить без него.       — Тэхён, а ты уверен, что ты его только ненавидишь?..       — На что ты намекаешь?       — Ни на что, просто задаю вопрос. А возможно ли, что когда у тебя не останется к нему ненависти, ты сможешь рассмотреть ещё какую-то эмоцию или чувство к нему? Просто… твоя такая сильная ненависть затмевает всё остальное, что возможно у тебя к нему есть. Просто подумай об этом.       Тэхён замер, уставившись в одну точку.       — Давай пить чай!       — А Дже будет сегодня?       — Нет, у него дежурство.       — Понятно.       — Что детям сказала, чтобы не прибегали?       — Правду. Я им всегда правду говорю. Сказала, что у тебя сильные боли, что тебе нужна тишина и покой. Они на это кивнули и побежали играться.       — Классные они у вас.       — Это потому что в меня, — Лия улыбнулась.

***

      Чонгук проснулся с сильной головной болью. Она была вызвана не только вчерашним алкоголем, но и переживаниями. Его разум был наполнен эмоциями и внутренней болью, которые не смог смыть и залить алкоголь.       Спускаясь вниз, он нашел Юнги, который уже ждал его пробуждения. Несмотря на свое состояние, Чонгук присоединился к другу за завтраком. Атмосфера была наполнена тяжестью Чонгука и заботой Юнги. Во время завтрака Чонгук высказал идею позвонить отцу Тэхёна.       — Это самое верное решение, — твёрдо сказал он, пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации.       Юнги кивнул в знак согласия.       — Я полностью согласен с тобой.       Они ещё около часа обсуждали, что произошло и что делать. А после завтрака Юнги поехал.       Чонгук, держа телефон в руке, собирался с мыслями. Затем набрал номер отца Тэхёна и начал ходить по комнате от одной стены до другой.       — Алло!       — Господин Ким, добрый день. Это Чонгук.       Несколько секунд молчания.       — Да, Чонгук, привет!       — Господин Ким, у вас есть немного времени? Мне нужно с вами поговорить.       — Да, конечно. Как ты? Давно уже?..       — Уже год. С этим всё в порядке. Я звоню по поводу Тэхёна. Мы с ним встретились. Но… Он не верит мне теперь. Я пытался ему всё объяснить. Но он даже слушать не хочет ничего. Вы могли бы как-то с ним поговорить?..       — О чём именно? Извини, я не понимаю тебя.       — Да… Звучит немного странно… Просто… Я подумал, что если он услышит обо мне от вас, то тогда согласится со мной поговорить.       — Не думаю так. Он упрямый… Но, конечно, поговорю с ним. Я постараюсь убедить его, чтобы он тебя выслушал. Что-то ещё? Или, может, что-то особенно мне ему нужно сказать?       — Нет… ничего особого. Просто помогите с тем, чтобы он согласился меня выслушать.       — Хорошо. А вы с ним уже…       — Да, вчера виделись, но… он не хочет меня видеть и слышать.       — Так, может, тогда лучше не сегодня мне с ним говорить, а хотя бы через пару дней? Чтобы немного успокоился?       — Как считаете нужным. Единственное, я попрошу вас рассказать, когда у вас случится разговор. Хочу знать, как отреагирует.       — Да, как скажешь.       — Спасибо!       — Да не за что, пока. И… Чонгук… Я уверен, что всё наладится.       — Спасибо.

***

      Спустя десять минут после разговора Чонгука с отцом Тэхёна.       — Тэ! Привет! Как ты?       — Привет, нормально. У меня сегодня ночное дежурство. А ты как? Что-то случилось или ты просто так?       — Мне звонил Чонгук. Только что.       Молчание.       — Тэхён?       — Да. Я тут… И… чего хотел?       — Чтобы я с тобой поговорил.       — Насчёт?..       — Чтобы ты его выслушал.       — И что ты ему сказал?       — Сказал, что позвоню тебе через пару дней. Тэ… Что думаешь?       — Я не знаю, пап… Думаю, что… наверное… поговорю… Не для него. Для себя.       — Сын… Оно тебе надо?.. Что он может тебе сказать такого, чего ты сам не знаешь? Его не было шесть лет! Думаешь, имеет значение, что он тебе может сказать, если он жив и здоров? Если с ним всё в порядке, и он молчал шесть лет… Думаешь, ты ему нужен? Где же он тогда был раньше! А как вы расстались! Ты что забыл, как он тебя бросил? Как собаку выбросил из машины и из своей жизни! Думаешь, я забыл, как ты жил у меня, потому что ты не мог вернуться домой? Думаешь, я забыл, как ты страдал?! И если ты меня спросишь, то я скажу, что я не хочу, чтобы ты с ним встречался и слушал все бредни, что он будет тебе стараться навязать. Потому что мне жаль тебя и твоё сердце! Ты такой добрый! Я боюсь, что ты не переживешь еще одного такого его поступка. Тэ… подумай…       Тэхён вздохнул.       — Па, это всё?.. Я хочу ещё поспать перед сменой.       — Всё…       — Хорошо, я тебя услышал. Я не знаю, что решу, пока ещё не решил, что мне нужно и что хочу.       — Тэхён, пожалуйста… У тебя был нормальный мужик — Ен. Умный, богатый, и сколько тебя ждал. А ты всё нос воротишь… Так один к старости останешься.       — Всё, пап, пока!       …       Мысли переполняли сознание. У Тэхёна было чувство, что его череп может расколоться от всего объёма, что он обдумывал.       Отец был прав.       Лия была права.       Сам Тэхён был прав.       Он взял телефон и позвонил человеку, который мог всё расставить по местам.       — Слушаю.       — Привет, у тебя есть минутка?       — Для тебя хоть две, — произнесла женщина с улыбкой.       — Мне только что папа позвонил, сказал, что ему звонил Чонгук. Просил, чтобы тот меня уговорил выслушать его. Ты — за. Папа — против. Я — не знаю. Лия, я не знаю…       — Тэхён, стоп. Выдохни. Тебе не нужно принимать решение в эту секунду. А то я уже слышу, что ты на низком старте. Это во-первых. Во-вторых, тут совсем не имеет значение, что я считаю или твой папа. Это твоё дело. И только твоё. И принимать решение — тебе. Ты сам поймешь ответ, как только будешь готов к нему. И у тебя нет никакой срочности. Но, если совсем не терпится что-то решить, то сделай так: сядь удобно, вытяни руки вперед, ладонями вверх, разведи их немного, закрой глаза. Задай себе чётко сформулированный вопрос. К примеру — «встретиться с Чонгуком и выслушать его или нет?» И представь, что на одной ладошке ответ «да», на второй — «нет». Тело тебе само ответит. Правильный ответ почти как гирей будет руку опускать.       — Мда?..       — Да! — улыбнулась Лия.       — Как-то не очень доказательной медициной попахивает…       — Я тебе потом статистику расскажу о том, что наше тело не ошибается.       — Господи, Боже мой, я так скоро в ведьм поверю!       — Верь во что хочешь, главное, чтобы помогало и ты был счастлив!       — Ладно… я тебя понял. Пойду колдовать, спасибо, пока!       Тэхён закончил разговор и сел в кресло.       — Так, ладно… Тут да, тут нет. Ну что, поехали.       Уже спустя секунд пятнадцать, правая рука была значительно ниже левой. Значительно! Когда Тэхён открыл глаза и оценил результат, внутри он был рад. Но, ему было как-то неудобно признаться в этом даже себе самому.       Сердце начало биться чаще.       — И что теперь… просто так взять и написать ему?.. Господи боже мой! Я же его послал… Я же ему такого наговорил… Идиот… Хотя… нет! Не идиот! Я просто ему вернул то, что он когда-то оставил мне. А я вернул. Всё, в расчёте! Ха! Вот так-то! А сейчас мы квиты. Так что… можно написать.       Тэхён сел в кресло обратно и набрал короткое смс: «Я готов тебя выслушать. Через час в парке».       Не прошло и минуты пришел ответ: «Там, где?..».       Снова быстрый ответ: «Да».

***

      Небо над городом было покрыто быстро плывущими тучами. Серые облака сгущались, и казалось, что вскоре начнется ливень.       Но Чонгук был невероятно счастлив. Его сердце переполнялось радостью и трепетом. Он приехал к месту встречи почти на полчаса раньше назначенного времени. Он сидел в машине, нервно оглядывая окружающую обстановку. Его взгляд то и дело скользил по экрану телефона на время, а затем на заряд батареи. Оставалось всего четыре процента.       Чонгук быстро написал короткое сообщение Тэхёну: «У меня телефон может выключиться, осталось всего четыре процента. Но я уже приехал. Жду. До встречи!».       Отправив сообщение, Чонгук вышел из машины, чтобы пройтись — унять волнение. В его голове крутились мысли о предстоящем разговоре, о том, что он скажет и как будет действовать. Время тянулось медленно, каждая минута казалась вечностью ожидания. Чонгук постоянно смотрел на телефон, ожидая возможного ответа от Тэхёна.       До встречи двадцать минут.       Звонок.       Нет, не Тэхён. Номер с кодом Германии.       Появилось неприятное чувство.       — Слушаю.       — Добрый день, это из больницы Мартина-Лютера. Вы указаны у Чон Хвана, как лицо с кем связаться в случае каких-либо происшествий.       — Я его брат.       — Он в нашей больнице, в коме. Вы можете приехать?       — Я в другой стране сейчас. Вылечу, как только смогу. Что с ним? Что произошло?       Чонгук внутри начал метаться.       — Да, вы тут очень нужны. Потому что нам необходимо ваше разрешение на…       Телефон выключился — ноль процентов батареи.       До встречи с Тэхёном оставалось двадцать минут. Каждая минута на вес золота, и Чонгук осознал, что даже небольшая задержка может стоить ему возможности попасть на ближайший рейс. Ему необходимо было срочно уезжать, чтобы быть рядом с братом.       В отчаянии он подошёл к пожилому мужчине, который спокойно сидел на скамейке в парке.       — Извините, мне очень нужна ваша помощь, — с нервным волнением начал Чонгук. — Вы будете здесь ещё некоторое время?       Дедушка, немного удивленный таким внезапным обращением, кивнул в знак согласия.       Чонгук с облегчением выдохнул.       — Через двадцать минут сюда должен подойти мужчина по имени Тэхён, он врач. Именно сюда, к этой скамейке. У нас с ним запланирована встреча, но я не могу остаться. Мой брат в больнице. Мне только что позвонили. Не могли бы вы передать ему, что я был вынужден уехать и прошу его простить меня. Скажите, что я сразу же ему позвоню, как у меня появится возможность.       Дедушка внимательно выслушал Чонгука, и согласился помочь.       — Передам, не волнуйся. Брату здоровья!       Чонгук, чувствуя благодарность за неожиданную поддержку, быстро поблагодарил его и поспешил к машине, чтобы как можно скорее отправиться в аэропорт.       Дедушка продолжал сидеть на скамейке, вдумчиво смотря на прохожих, ожидая Тэхёна, чтобы выполнить своё обещание. Начало моросить. Дедушка всё ещё сидел и ждал Тэхёна. Но буквально за пять минут до прихода Тэ начался ливень и дедушка поторопился домой.       Тэхён приехал ровно в назначенное время.       Никого.       Он, естественно, звонил Чонгуку, но его телефон ожидаемо выключен.       Тэхён ждал. Но на двадцать седьмой минуте ожидания под проливным дождем, он достал телефон и написал сообщение Ену: «Готовься извиняться. Я буду завтра у тебя после смены».       Тут же пришло сообщение в ответ: «Спасибо, малыш. Жду!»       Тэхён выключил телефон, достал симку, сломал её, выбросил в ближайшую урну.

***

      Шесть лет назад       — Малыш, у тебя есть что-то такое, чего ты не простишь никому и никогда?       — Хм… думаю нет. Я достаточно миролюбивый. Хотя… нет, есть одно, что я никому и никогда не прощу.       — И что же это?       — Предательство. Это нельзя прощать никому.       — А что для тебя предательство?       — Это когда… Вот ты доверился человеку, а он пренебрёг тобой. Даже не важно в каких отношениях — романтические, дружеские, рабочие… А потом ты его прощаешь, потому что он так искренне просил этого — прощения. И ты думаешь — ну правда… каждый же может ошибиться, разное дерьмо случается в жизни… И вот ты прощаешь, веришь снова. А он опять берёт и показывает, что ему ты даром не сдался. Вот для меня это — предательство любви, дружбы или партнёрства. Вот это я считаю прощать нельзя.