Опускаются веки, как шторы,
Одному остаться позволь.
Есть какой-то предел, за которым
Не страшна никакая боль.
И душа не трепещет, не бьется,
И глядит на себя, как на тень,
И по ней, будто конь, несется,
Ударяя копытами, день.
Будто самое страшное горе,
Как актер, отыграло роль.
Есть какой-то предел, за которым
Не страшна никакая боль.
(Рюрик Ивнев, 1916 г.)
Когда речь заходит о депрессии, наверное, это не то, что первое приходит людям на ум. Депрессия — в принципе не та вещь, которую хочется себе представлять, не говоря уже иметь с ней дело вживую — лишь отогнать от себя как противную навозную муху, действующую на нервы своим монотонным жужжанием. Муха отлетит и заведет свою шарманку в другом месте. Ну и хорошо. Главное не рядом с тобой. Питер внимательно проводил взглядом надоедливое насекомое, приземлившееся на швейную машинку. Изломанная гипсовая статуя с застывшим апатичным лицом, которая уверенно выигрывает в гляделки у стены. Питер перевел взгляд на облупленную стену болотного оттенка. Моргнул. Вот что приходит на ум. Он опустил рычажок лапки и вжал ногу в педаль — машинка снова застучала с жалобным скрипом. Надо наконец поменять иглу. Муха бешено взвилась в воздух и переместилась на оконную раму, злобно потирая грязные лапки — «какой месяц уже “меняешь”, как же». Последняя строчка затянула очередной разрыв в перчатке, и Питер снял ткань со швейной платформы, придирчиво осматривая шов. Блики закатного морозного февральского солнца отражались от идеально прилегающей к кисти нано-брони. Паркер резко встал из-за стола, встряхнул готовый костюм и натянул на себя по пояс. Квартира наполнилась шумом полицейской частоты. — 9L30, 9L42, выехали на патруль… Питер отошел к кухне и зашуршал фольгой, нетерпеливо разворачивая четыре увесистые порции еле теплой шаурмы. Это умопомрачительные запахи стритфуда из фургончика Shawarma Bay на 52-й улице или собственный быстрый паучий метаболизм вместе с практически ежедневными вылазками, но кто-то явно виноват в образовании черной дыры внутри Питера в последние месяцы. С таким удовольствием он не ел, наверное, целую вечность. Первый сверток ухнул в желудок, за ним последовали остальные. — 9L30, 9L42, сообщение о выстрелах на пересечении Пятой авеню с 56-й… Паркер наспех вытер жирный соус с губ и, не глядя, кинул салфетку в мусорку в дальнем углу комнаты. Пожалуй, после вылазки надо еще раз уделить фургончику особо пристальное внимание. Питер почувствовал прилив энергии, мечтательно причмокнул и улыбнулся, после чего проехался на ногах по гладкой поверхности пола к столу с машинкой и телефоном. Лишние вкладки браузера полетели в небытие, оставляя только страницу с радио. Он наспех натянул костюм и поправил маску на лице. Сквозь приглушенный голос диспетчера пробилось уже знакомое жужжание где-то в углу. Там, кстати, где-то сплел паутину его коллега. Видимо, сегодня у него выходной, придется подменить. Питер усмехнулся. «Признаки атипичной депрессии…» — палец смахнул навязчивую контекстную рекламу с экрана. Теперь так и будет всплывать. Чтобы он еще хоть раз повелся на психологическую статью и увяз в перекрестных ссылках интернета? Не поворачивая голову в сторону насекомого, Питер направил в угол шутер и пригвоздил его к стене. Мельком покосился на яростно бьющуюся в паутине муху. Через пару секунд она окончательно запуталась и, обессилев, застыла. Сама виновата, надо было улетать, пока была возможность. Паук повернулся к окну, поднял створку и вылетел из квартиры, разрезая повисшую в воздухе снежную пыль. ☞☜ Не то чтобы Питер не мог без движения. И не то чтобы он боялся без него остаться. Но и ощущение свинца в конечностях во время передышек полностью игнорировать ему не удавалось. Вихрь снега взвился от резкого порыва ветра и зарумянившееся лицо Питера приятно закололо от мороза. Как восковая фигурка в снежном шаре. Вокруг леденящие вихри, а ей хоть бы что. Одна из приятных приобретенных особенностей после укуса — слабая восприимчивость к холоду (хотя заслуги куртки из парашютной ткани все же умалять не стоит, хотя бы потому, что непромокаемость в «паучьем» комплекте не шла). Паркер меланхолично наблюдал за жалкими попытками снегоуборщика расчистить аллею: комки мокрого снега смачными шлепками вылетали из трубы машинки и ложились почти там же, откуда их соскребали. Один приземлился рядом с Питером, замершем на сугробе у основания памятника в сердце крошечного сквера. Возможно его не заметили, приняв за часть монумента. Во всяком случае, ему было приятно так думать. Паук постоянно где-то бывал в силу рода своей деятельности. Паркер же не бывал почти нигде и оттого наверное знал вдоль и поперек каждый метр на любом из трех неизменных пешеходных маршрутов. Один — самый быстрый — вел на работу в магазин Лего на Пятой авеню с крюком через полюбившийся фургончик с вкуснейшей шаурмой (или обычный минимаркет, по настроению). Второй — самый долгий, больше полутора часов — в Гарлем. Третий — в этот сквер недалеко от башни Oscorp. Синеватое свечение огромного логотипа почти не задевало аллею, но Питер все равно прибился за памятником, куда оно не заглядывало совсем. Идея устроиться в магазин консультантом на время взятого им тайм-аута в обучении пришла спонтанно, когда он разбирал вещи при въезде в квартиру, и Питер был рад своей удаче — почти сразу удалось найти вакантное место рядом со съемным жильем. Правда со временем эйфория начала таять — в отличие от количества супергеройских наборов, которыми были забиты магазинные полки. Он так старался хотя бы отчасти отпустить прошлое. Жаль, что это было так сложно и не всегда взаимно. Сегодня утром в магазин завезли новый эксклюзив — набор «Башня мстителей». Питер никак не отреагировал на сверкающую аккурат посреди зала, куда он пришел на очередную смену, огромную коробку с изображением ныне канувшей в лету штаб-квартиры супергероев. А после смены за неимением других дел (и желания, в общем-то их делать, тоже) пришел к до скрипа в зубах знакомому зданию, купленному несколько лет назад предпринимателем Норманом Озборном, и привалился к памятнику Железному человеку «от благодарных жителей Нью-Йорка». Насколько Питер знал, он был единственным в своем роде, не считая небольших стихийных в других штатах. В честь Кэпа, например, к Статуе Свободы приладили его знаменитый щит. И это то, чего он никак не мог понять: почему после стольких жертв больше всего неизменно чествуют именно Капитана? Питер прикрыл глаза, облокотил голову на гранитное основание и улыбнулся. На северо-западе Гарлема тоже был памятник. Не такой пафосный, но единственный в своем роде и настолько важный для Питера, что ему казалось неправильным летать туда на паутине. Тетя Мэй любила Паука, но только потому, что им был Питер Паркер, поэтому на ее могилу, несмотря на большое расстояние, он приходил пешком. У Старка известной Питеру могилы не было, только этот памятник. Когда он валяется с бессонницей в редкие ночи без вылазок, на ум приходит мысль о том, что съемная квартира — лично арендуемый им для себя склеп. Где-то между Старком и Мэй, вместе с которыми ушел вдогонку и прежний Питер. Довольно деловой подход к сложившейся ситуации. У него и приятный улыбающийся всем прохожим памятник уже есть. Стоит у полок в магазине Лего. Через день с 10 до 20.00. Когда речь заходит о депрессии, наверное, это и есть зачастую то, что приходит людям на ум. По крайней мере, если верить перекрестным ссылкам всемирной паутины.