mon premier amour.

В мире, переполненном людьми, Хёнджин чувствовал себя никому не нужным. Отверженным всеми. Казалось, что все были против него. Он имел необычную внешность, не такую как у всех, особенную. Весь вид Хёнджина словно кричал, что он точно будет омегой! С его чувством стиля, взглядом на жизнь, иссиня-черными длинными волосами, которые позже пришлось отрезать, полными губами, имеющими с самого детства цвет темно-красной черешни и сверкающими глазами, все и принимали его за омегу. Пока после совершеннолетия у него не начался гон. Не течка, а именно гон, тот что должен быть у альф. Хёнджин был альфой. Не обычным альфой, а тем, что не мог чувствовать запахи и, по-видимому, сам не пах, от слова совсем. Его па всё поддерживал его, говорил, что он словно чарующая роза, и запах у него такой же. Отец лишь наблюдал за этим в стороне, а Хёнджин осознал, что он просто ошибка в этом мире. Недоработанная деталь, которую нужно выкинуть, не тратя время впустую, и купить новую. Только, к сожалению, папа больше не мог иметь детей. Хёнджин чувствовал себя виноватым во всём. Люди не знали как к нему относиться. За кого его принимать. Запаха не было, внешность слишком «слащавая», фигура в противовес никак не сочеталась с лицом. У него никогда не было пышных форм и узкой талии. Он иногда и сам думал, кем же является на самом деле. В старшей школе с ним никто не разговаривал, но и никто его не трогал. Никогда. Они боялись его и в тоже время презирали. Беты, у которых запаха и быть не может, относились к нему ещё хуже, шутя и насмехаясь за его спиной. Хёнджин долго плакал в своей комнате. Его первый день в десятом классе запомнился слишком хорошо, оставив после неприятные ощущения. Ему было противно от самого себя. Таким его нашел отец, что вовремя дал подзатыльник. Не сильно, скорее ероша волосы, дабы привлечь внимание и привести сына в чувства. - Долго слёзы лить собираешься? - некогда равнодушный тон стал мягче, - у тебя ещё вся жизнь впереди, а ты убиваешься по какой-то фигне! Ну правда, чего ты? Хочешь быть омегой? - Хёнджин отрицательно помотал головой, - Тогда что же не так? С каких пор моего принца волнует чужое мнение? Ты в детстве чего хотел, помнишь? Огромный замок и кучу подданных, которые бы беспрекословно тебя слушались, и людей, что создавали бы твои эскизы нарядов, и плевать ты хотел на мнение всех. - Я не помню такого, - дрожащий голос лезвием проходился по сердцу, отцу было стыдно, что этот разговор он завел только сейчас. - Врешь же, - с улыбкой произнес тот, - мы еще тогда с твоим папой смеялись, что замки это старомодно, а ты всё настаивал на своем, ты даже его нарисовал! Замок своей мечты. Всё до мельчайших деталей! Парень молчал, собираясь с мыслями. - Отец, я правда такой урод? - опухшие от слез глаза, потеряли свой блеск. - Я правда ошибка этого мира и вы всегда хотели отказаться от меня? - Ты... - он завис, не зная что и ответить, - это неправда! Кто сказал тебе подобное? Мы любим тебя, и никогда и ни за что не откажемся от тебя! Подняв голову сына на себя, убирая ладонью волосы с его лица, отец сказал: - Ты единственное, чем мы с папой так сильно дорожим, и нам ужасно больно наблюдать за тем, как ты себя изматываешь. Прошу, поделись с нами. Мы поможем тебе. - Я не выгляжу как альфа, никто вообще не знает, что я такое. - Пф, и ты решил, что слёзы тебя в качка превратят? Хочешь буду твоим тренером, м? Сделаем из тебя настоящего альфу, такого, что ну просто все омеги желать будут, - Хёнджин на это рассмеялся, тихо, но всё же. - Я же не для омег стараюсь. - А не ты ли собрался меняться из-за мнения людей? - Я хочу сам доказать себе, кто я такой. - Отлично, верю, начнем сейчас? Вот па домой с корпоратива вернется, тебя вообще не узнает. На лице Хёнджина расцвела улыбка. Отец хоть и говорил шутя, стало намного лучше. В одиннадцатом классе по нему сохли все омеги школы, что отправляли миллион сообщений на телефон, номер которого они допытывали у его одноклассников, караулили у ворот школы и следовали за ним до дома. Всем было плевать, кем тот являлся. А Хёнджину было просто плевать на них. Он не встретил ни одного человека, глядя на которого ему бы хотелось шире улыбаться и из-за которого его сердце бы билось сильнее. В школе Хёнджин не видел смысла в общении с людьми, не было нужды, с ним лишь изредка перекидывался фразами парень младше его самого на пару лет. Тот был сыном друзей родителей, поэтому общение с ним приходилось терпеть. Двенадцатый класс запомнился Хёнджину его спокойствием. Пока все переживали по поводу экзаменов, волновались, что ни с чем не справятся, в тоже время сами ни к чему не готовясь и ничего не уча, только лишь выкуривая пачки сигарет в подворотнях, и выпивая море бутылок пива, Хёнджин не парился. Он всё знал и был уверен в своих силах. В общем, Хёнджин абсолютно никак не проявлял участие в общении со своими сверстниками. Ему нравилось проводить своё свободное время, читая миллион книг или рисуя, рисуя, рисуя. Это успокаивало, помогало скрасить тоску от одиночества. Что бы он не говорил родителям, Хёнджину не хватало родного человека рядом. Своего истинного, которого где-то поблизости ощущало его сердце. Во внезапные моменты оно начиналось биться сильнее, словно тот пробежал марафон, иногда сжималось от боли. Хёнджин знал, что он необходим своему истинному, потому что сам нуждался в нём. Их встреча состоялась в первый же день в университете. Хёнджина накрыл с головой запах лаванды, смешанный с чем-то чужим ему незнакомым, что пытался перекрыть его запах. Парень со светлыми пушистыми волосами стоял у самого входа, встречая с улыбкой кого-то, что заключил его в свои объятия. Сердце сразу же сжалось от боли. Её ощущал только Хёнджин или его истинный, что улыбался так ярко — тоже? Хёнджин поскорее проскочил внутрь, не смея задерживать свой взгляд на них, как проходя мимо парня, он замер. Хёнджин встретился глазами со своим истинным, и еле отведя их, ускорил шаг. Хотелось убраться отсюда, перевестись в другое место, лишь бы не ощущать эту пронзающую боль в груди. Его истинный уже кому-то принадлежал и этот кто-то успел оставить на нём свой след. Жизнь Хёнджина не любила с самого начала и потому, у его истинного было аж два истинных. И со вторым тот уже состоял в отношениях.