La gloire à mes genoux

      проводить вечера наедине с музыкой было, пожалуй, любимым занятием Фредерика. сегодня же, увы, остаться наедине с собой, своими мыслями и инструментом не вышло — любопытный писатель последовал за Крайбургом, желая послушать прекрасную мелодию. ничего криминального — композитор на это сухо соглашается. Орфей, несомненно, доволен тем, что добился своего крайне быстро. это даже можно назвать выступлением. Фредерику приходится взять себя в руки. ни единого лишнего движения, звука — ничего, что прозвучит хоть сколько-то неидеально. и ни следа искренности — не расслабиться, не остаться наедине со своими мыслями, ведь Орфей тут. и в отличие от некоторых, этот писатель проявляет уважение — тихо хлопает, стоит последней ноте утонуть в тишине комнаты. пожалуй, лишь один творец способен оценить труды другого художника. хотя писателю этому, конечно, не понять в полной мере красоты музыки, но Крайбургу достаточно и этого. всё равно мнение чужое едва ли что-то изменит сильно.       но происходит то, чего ни один из них не ожидал сейчас — небрежный стук в дверь, после которого внутрь помещения сразу же заходит незваный гость. первым, что ожидаемо, ситуацию комментирует Орфей, довольно быстро отходя от лёгкого удивления:       — ни манер, ни приличия.. — губы его растягиваются в лёгкой улыбке, — Нортон Кэмпбелл собственной персоной. боюсь, друг мой, вы слегка не вовремя.       писатель размеренно обходит композитора, проводит пальцами от плеча до плеча со спины, и останавливается, косо смотря на гостя. Нортон — слишком лёгкая цель для издёвок и провокаций, а потому, что привычно, уже на лицо возмущён, чуть сжимает кулаки, явно думая о том, как же было бы неплохо набить тут кое-кому рожу. однако, он всё же берёт себя в руки и делает пару шагов вперёд, грубо смахивая руку Орфея с чужого плеча.       — я не бываю не вовремя, — он говорит раздражённо.       — о, неужели? боюсь, друг мой, вы тут сейчас лишний — ведь когда же были вы способны разглядеть всю красоту искусства? помнится мне, это вовсе не по вашей части.       Кэмпбелл молчит, понимает, что крыть нечем — правда есть правда, — но и так легко сдаваться не намерен, а потому лишь надеется, что Фредерик вступится за него, ведь слишком явно видно, кто тут на самом деле не прав. однако Крайбург предпочёл бы молчать — встревать в чужие разборки это явно не то, что стоит делать воспитанному человеку его статуса. впрочем, был ли у него выбор? если уж он не вмешается, то кто знает, как быстро Нортон разозлится и как злость эту решит выпустить?       — мистер Орфей, — композитор говорит совсем спокойно, с привычным холодом в голосе, — на данный момент грубо здесь ведёте себя только вы, пытаясь прогнать мистера Кэмпбелла. и кстати, не стоит позволять себе лишние касания в такие моменты, пожалуйста.       писатель никогда не реагирует так, как на то надеется Фредерик. вот и сейчас вместо того, чтобы недовольно поджать губы в ответ на попытку поставить его на место, он чуть улыбается.       — неужели вы хотите, чтобы мистер Кэмпбелл присутствовал тут и слушал музыку вашу? при всём моём уважении, что-то мне подсказывает, что из меня слушатель и ценитель выйдет в разы лучше, вы разве не согласны? что же в высоких искусствах может смыслить человек, что в шахтах рос?       Нортон смотрит со злостью, чуть щурится, делая несколько резких шагов в сторону Орфея, однако пока что лишь шипит ему в лицо:       — на вашем месте я бы следил за своим языком, иначе ему найдётся более полезное применение.       — хм, и какое же? — писатель нагло усмехается, — хотя вот я на вашем месте не стал бы разбрасываться угрозами.       — советы мне, писатель, раздавать не нужно. и не делайте вид, будто не понимаете, о чём я говорю — вы пусть идиот, но притворяться ещё большим дураком вам не идёт, да и смотрится нелепо.       — нет-нет, вы не понимаете, я спрашиваю из искреннего любопытства! ведь на самом деле вариантов, что можно сделать, чуть больше, чем один, знаете? хотя, о чём это я.. конечно, ваш мозг вряд ли способен придумать что-то кроме самого очевидного.. — Орфей улыбается, чуть наклоняясь, заглядывает за плечо Фредерику, — и что ты только нашёл в этом невоспитанном создании!..       — вас это никак не касается, мистер Орфей, — композитор холодно отрезает, явно не собираясь поддерживать самоуверенного писателя.       Орфей хмурится, думает с несколько секунд, а после неприлично громко восклицает:       — неужто всё дело в постели? чем же я вам не мил, дорогой мой композитор? уверен, я..       — нет, не только, — Крайбург шипит тихо, но всё ещё пытается прятать своё раздражение, — прекращайте это цирковое выступление.       — а вы, я смотрю, стали в своих выражениях чересчур грубы.. неужто это моё общество так на вас влияет?       Фредерик тихо вздыхает, пытаясь справиться с раздражением. и правда, он позволяет себе слишком много грубости, надо быть куда спокойнее.       — я извиняюсь за свою грубость. прекрасно осознаю свою ошибку. но вы ведёте себя не сильно лучше. я бы сказал, даже хуже — кто же задаёт подобные вопросы, мистер Орфей? интересоваться тем, что вас не касается, очень невежливо. особенно в таком тоне.       — друг мой, боюсь, вы неправы.. меня это очень даже касается. понимаете ли, если..       однако, во второй раз договорить ему не даёт уже Нортон, одёргивая писателя за плечо:       — я попрошу вас удалиться немедленно для вашего же блага.       — «для моего же блага»? — Орфей наигранно удивляется, — друг мой, угрожать мне нечем, вы можете даже не пытаться! от того, что вы мне угрожать пытаетесь, хуже может стать только вам, — писатель нагло усмехается.       — желаете проверить вашу теорию на практике, писатель?       — если вы настаиваете, то почему бы и нет? — Орфей чуть щурится, — хотя я бы на вашем месте не рисковал.       весь этот бессмысленный спор мог бы продолжаться вечно, однако крышка инструмента хлопает неприлично громко. Крайбург поднимается и с укором смотрит на каждого из них поочерёдно. и без того тонкие губы теперь стали ещё тоньше, а во взгляде проступает явный гнев.       — концерт окончен. уходите. оба.       — но я же ничего не.. — Нортон пытается оправдаться, однако замолкает, вновь встретившись с чужим взглядом.       — я не желаю слушать оправдания. прочь отсюда.       Кэмпбелл стоит ещё несколько секунд, хочет что-то сказать, но передумывает и разворачивается, хлопая дверью. с полминуты в коридоре гулким эхом отдаются только его шаги, однако вскоре он с удивлением замечает, что звук удвоился. он не оборачивается нарочно, словно бы не заметил, но всё же вздрагивает, когда чужая рука в перчатке касается его плеча, резко останавливая. и, кто бы мог подумать, — это писатель собственной персоной.       — ну что, продолжим наш дружеский разговор? — Орфей натянуто-дружелюбно улыбается, — мне всё ещё очень интересно послушать, что бы вы со мной сделали! нашему дорогому композитору, увы, разговоры подобные не по душе, но что уж поделать?       — нам не о чем с вами разговаривать.       Нортон скидывает чужую руку и спешит прочь, однако отделаться от писателя не удаётся — его снова останавливают, потянув на себя за шейный платок.       — ну что вы, друг мой! куда так спешите? вы же хотели всё мне высказать ещё несколько минут назад, разве нет? я совсем не против послушать все ваши мечты и желания.. — Орфей тихо смеётся, — главное не подумайте, что я готов буду их исполнить, не обольщайтесь.       — вы слишком высокого о себе мнения, писатель, раз полагаете, что у меня всерьёз могут быть на ваш счёт желания подобного характера, — Кэмпбелл шипит сквозь зубы, ещё пытаясь сдерживать собственное возмущение.       — какого «подобного»? — Орфей заинтересованно щурится, — раз уж вы решили такое прояснить, полагаю, они всё же у вас имеются. хотя я спрашивал абсолютно обо всём, что может происходить у вас в голове.       — единственное моё желание — это никогда больше вас не видеть. так что будьте добры больше не тратить моё время.       — м?.. какая жалость, — писатель уж слишком драматизирует, даже не пытаясь скрывать тот факт, что нисколько ему на деле-то и не жаль. и всё же он подходит непозволительно близко к Кэмпбеллу, почти прижимается сзади, явно пытаясь провоцировать Нортона, ещё и пальцами шеи чужой касается, — и всё же, вы уверены? — он практически шепчет это ему на ухо, тихо посмеиваясь.       мужчина спешит от него избавиться, отойти подальше — и это неудивительно. Нортон разворачивается, отталкивая от себя писателя, однако не может скрыть на щеках лёгкий румянец, как ни пытается закрыть лицо своё рукой. глаза так и искрятся злобой, но он молчит.       — что-то не так? — Орфей усмехается, наблюдая за чужой реакцией.       — вы с первого раза не понимаете, когда вам говорят оставить человека в покое?       — по вам так и видно, как вы со мной не хотите разговаривать, — писатель чуть щурится, улыбка становится шире, — о, понимаю, это бесстрастное выражение лица..       Орфей тихо ойкает, когда ему не дают договорить — Нортон грубо хватает его за плечо и впечатывает в стену, сверлит взглядом, поджимая губы, и держит крепко.       — ну так и что же вы собираетесь делать?       — для начала — занять ваш рот чем-нибудь другим, ведь слушать вас невыносимо.       — удачи, — писатель лишь усмехается.       Кэмпбелл чуть щурится, нервно развязывает узел на шее и срывает платок, резким движением обвязывая его как подобие кляпа, пока Орфей не успевает должным образом среагировать. что же, теперь на одну проблему меньше. и писатель хочет потянуться рукой к этому куску ткани, но руку его Нортон успевает перехватить, и Орфей недовольно хмурится, но, что удивительно, позволяет — ему интересно, да и он абсолютно уверен в том, что сможет вырваться и поставить на место этого шахтёра, если вдруг ситуация перестанет быть у него под контролем. Кэмпбелл вместе с временно пленённым вваливается в ближайшее пустое помещение, закрывая за собой дверь, и небрежно толкает писателя на пол, придавливая одну руку ботинком. Орфей тихо шипит, пытаясь вытащить руку и встать, но не может — Нортон давит сильнее, и это уже даже больно. чёрт, неужели слишком в себя поверил?       — а я говорил тебе, чтобы ты уходил, писатель. иначе за свои слова приходится отвечать.       Орфей свободной рукой всё же умудряется развязать это подобие кляпа, и даже так он снизу усмехается, хоть уже и чуть нервно:       — и что же ты сделаешь? как всегда прибегнешь к грубой силе?       — и если да? ты, писатель, забываешь, что тут больше нет Фредерика, а твоя наглость всё также границ не знает.       — как скучно.. впрочем, чего ещё ожидать от кого-то вроде тебя..       Нортон давит на руку сильнее и тихо шипит, желая лишь вновь обрести покой в безмолвии. и Орфей, пусть и неохотно, но всё же замолкает и более ничего не говорит. в данной ситуации это явно будет лучшим вариантом.. хотя он даже так едва заметно, нагло улыбается. Кэмпбелл убирает ногу и присаживается рядом, тянет за волосы, приподнимая писателя над полом, смотрит внимательно, поджав губы, думает.       — дай угадаю, уже и не знаешь, что со мной сделать? — Орфей тихо усмехается, словно бы всё ещё верит, что всё полностью контролирует, хотя, очевидно, это не так.       Кэмпбелл щурится и звонко бьёт писателя по лицу ладонью, шипя злобное «замолкни». писатель хмурится недовольно, но всё же вновь замолкает. ладно уж! отпустить его Нортон не может, да и не хочет — раз уж начал, то надо доводить дело до конца. он вновь небрежно отбрасывает Орфея, встаёт, нервно складывая руки на груди, и думает, думает, думает.. в голове пусто. что же, придётся действовать наугад, импровизированно.       Орфей не успевает среагировать — лицо накрывает чужой ботинок, вдавливает щекой в пол, упирается каблуком. Нортон возвышается над писателем грозно, беспощадно, и давит, чего-то ожидая. извинений, может? но писатель решает упорно молчать. даже насмешки никакой не выдаёт — что-то уже как-то не до смеха, уж лучше подумать, как из этой неприятной ситуации выпутаться побыстрее. Нортон давит сильнее.       — на моей памяти, писатель, вы сегодня оскорбили меня по меньшей мере дважды, — Кэмпбелл начинает холодно, — и, кажется мне, вам стоит лучше следить за тем, что и кому вы говорите, — он вновь чуть щурится и поначалу кажется, что решает убрать ногу, однако нет, наоборот — лишь поворачивает носом туфли чужую голову с бока на затылок, — почему бы вам не открыть свой рот, писатель, как вы это любите? мне кажется, язык ваш должен быть грязным не только метафорично.       — ого, тебе известно слово "метафорично"? вот уж неожиданность!..       Орфей не сдерживается и вновь усмехается, о чём жалеет почти сразу, поскольку Нортон, судя по всему, не шутил — рот писателя почти сразу же занимает часть чужой туфли, а на язык оседает вся пыль и грязь. но подчиняться он, очевидно, не намерен. не так легко и просто. да и не будет он собой, если даже тут способа поиздеваться над Кэмпбеллом не найдёт. и способ этот пусть и не сразу, но всё же находится, и для этого ему приходится пытаться загнать Нортона в тупик. и пусть унижаться Орфей, что очевидно, не любил (не перед шахтёром уж точно), он совсем не против того, чтобы сделать это один раз, лишь бы увидеть чужое удивление и непонимание. а потому писатель неожиданно выдавливает из себя неприлично громкий стон. и это работает ровно так, как он и думал — на него смотрят с непониманием и удивлением. кажется, Кэмпбелл настолько растерялся, что даже давить ногой стал чуть меньше — это позволяет Орфею быстро взять ситуацию в свои руки, потому что теперь он заставляет Нортона убрать ногу и чуть приподнимается, чтобы сесть на колени и обхватить своими руками чужие бёдра. и несмотря ни на что, именно он тут вновь нагло ухмыляется, хотя грязь всё же умудряется сплюнуть куда-то в сторону — уж слишком неприятно. Кэмпбелл замирает, закрывает часть лица рукой, смотрит на писателя шокировано. дыхание перехватывает, и совладать с собой становится крайне сложно.       — что-то не так, мистер Кэмпбелл? — Орфей спрашивает с очень наигранным беспокойством, — неужели вас так смутило это небольшое шоу специально для вас?       писатель тихо смеётся, но подниматься не спешит, хотя и может. даже наоборот — одной рукой он ведёт по чужой ноге, почти что откровенно домогаясь Нортона, и он совсем не скрывает тот факт, что чужая реакция ему безумно нравится. Кэмпбелл едва двигается — он в полном ступоре, ведь такого явно не ожидал. ожидал, что Орфей будет злиться, будет у него под ногами, но.. не ожидал, что на чужом лице будет столько самодовольства, а в движениях будет столько наглости. и, о чёрт, как же много интересных мыслей сейчас было у Нортона в голове.. но мыслям этим, увы, суждено там и остаться, поскольку писатель решает не продолжать своё представление и быстро встаёт, пока Нортон не успел в себя прийти. он чуть отряхивает свою одежду от пыли и грязи, быстро поправляет монокль, который, видимо, лишь чудом уцелел, и спешит зайти за чужую спину, пока мужчина не опомнился.       — а говорили, что подобных мыслей на мой счёт у Вас нет.. до свидания, мистер Кэмпбелл, — он тихо смеётся, быстро покидая помещение и закрывая за собой дверь.       Нортон остаётся в одиночестве, и лишь спустя несколько минут окончательно приходит в себя. и идти вслед за писателем ему не хочется — он направляется к себе в комнату, а уже там, за закрытыми дверями, где никто и никогда не увидит..